Страница:
---------------------------------------------------------------
Copyright 1971 by Keith Laumer
A Baen Book, 1985, NY
© Сергей Ильин (isb@glas.apc.org), перевод с английского
---------------------------------------------------------------
Второй Секретарь посольства Земли Ретиф вышел из своего
отеля на улицу, увешанную флагами и кишмя кишащую местными
жителями: пушистыми, суматошными существами росточком от фута
до ярда, похожими на бурундуков-переростков с задранными кверху
мохнатыми хвостами. Тут же из боковой улицы высыпала компания
расклейщиков, которые принялись, протискиваясь сквозь толпу,
проворно сдирать со стен магазинов предвыборные плакаты,
наклеивая на освободившееся место свои собственные. Следом за
ними немедленно устремились распространители листовок, украшая
изображенные на плакатах физиономии усами, бородами и
скошенными к носу глазами. К ним с шумным весельем
присоединились прохожие, -- одни чернили физиономиям зубы,
другие добавляли к кончикам кнопочных носов недостающие
бородавки, третьи отнимали у первых и вторых кисти с тем, чтобы
пройтись этими кистями по лицам их бывших владельцев. В воздухе
замелькали кулаки, послышались громкие крики.
Кто-то ткнулся в колено Ретифа: маленький оберонец в
синих штанишках и белом запятнанном переднике таращился на него
снизу вверх широко раскрытыми полными тревоги глазами.
-- Молю тебя, честный сэр, -- пронзительно запищало
крохотное существо, -- поспешай или все погибнет!
-- А что случилось? -- поинтересовался Ретиф, заметив
пятнышко муки на щеке оберонца и мазок глазури на кончике его
носа. -- Плюшки подгорают?
-- Паки и паки страшнее того, милорд, -- громили!
Неистовые великаны вот-вот разнесут нашу лавку! Но следуй за
мной и увидишь!
Оберонец стремительно развернулся и опрометью понесся
вперед.
Круто сбегающей вниз мощеной улочкой с тесно
поставленными домами, у которых балконы вторых этажей как раз
доставали ему до макушки, Ретиф шагал следом за оберонцем. В
открытых окнах мелькали интерьеры игрушечных домиков с
игрушечными же столиками, креслицами и телеэкранами размером в
почтовую марку. Пока он проходил мимо, ясноглазые обитатели
этих домов высыпали на балконы, чирикая, как воробьи. Он с
осторожностью пробирался между гуляющей по улице публикой:
двенадцатидюймовыми плутнями, восемнадцатидюймовыми рокоталами
в лиловых и красных перьях, двухфутовыми рябниками в
бахромчатых шапочках и фартучках, величественными блефунами
ростом аж в три фута шесть дюймов, очень элегантными в своих
кружевных воротничках и розовых париках. Скоро впереди
заслышались визгливые вопли, звон бьющегося стекла и какие-то
глухие удары. Свернув за угол, Ретиф оказался прямо в гуще
событий.
Перед лавкой, на вывеске которой красовалась кое-как
намалеванная колбаса, собралась толпа, кольцом обступившая с
полдюжины гигантских оберонцев еще не знакомой Ретифу
разновидности: расфуфыренных денди, облаченных в грязные шелка,
с неопрятно подстриженными хвостами и с ятаганами, подвешенными
к талиям, если, конечно, можно говорить о талии существа,
больше всего напоминающего сложением кеглю. Один из членов этой
ватаги держал поводья их скакунов -- чешуйчатых зверюг с
шипастыми гривами, обладавших разительным сходством с весело
размалеванным носорогом, немного подпорченным торчащими из
пастей клыками да длинными мускулистыми лапами. Пара огромных
туземцев ретиво лупила ломами по перемычке дверного косяка.
Другая пара с немалой сноровкой разносила кувалдами стену около
двери. Шестой громиль, выделяющийся алым кушаком с заткнутой за
него пистолью, стоял, сложив на груди руки, и ухмылялся,
показывая разгневанной толпе острые зубы.
-- Сей лавкой владеет мой троюродный и внучатый дядюшка
Мочельник Дрызг, выпечка и выпивка, -- пропищал маленький гид
Ретифа. -- Никто бы не стал возражать против небольших
разрушений, совершаемых от широты душевной при обнародовании
своих политических взглядов, но эти разбойники того и гляди
пустят нас по миру! Грамерси вам, милорд, не согласитесь ли вы
урезонить скотов?
Он заюлил впереди, расчищая Ретифу путь в толпе зрителей.
Обладатель красного кушака, заметив приближение Ретифа, убрал с
груди руки, причем одна из них застряла вблизи рукоятки
пистоли, -- Ретиф увидел, что это гроачианская копия
измельчителя, бывшего в ходу на Конкордиате лет двести назад.
-- Не приближайся, чужестранец, -- произнес громиль
немного поскрипывающим баритоном. -- Что тебе здесь? Ваша
берлога вон там, на соседней улице.
Ретиф ласково улыбнулся нависшему над толпой
медведеобразному оберонцу, чьи глаза находились почти вровень с
его, а масса была, пожалуй, значительно большей.
-- Да вот, надумал купить себе пончиков с повидлом, --
сказал землянин, -- а тут твои ребята вроде как дорогу
загораживают.
-- Изыди, земляк! И поищи себе закусь в другом месте. Я,
видишь ли, малость приустал, -- предвыборная кампания, то да
се, -- вот и надумал почтить своим присутствием эту жалкую
забегаловку. А моя братва решила расширить дверь, дабы она
отвечала моей благородной комплекции.
-- Нет, так не пойдет, -- ровным тоном сказал Ретиф. --
Когда мне нужны пончики с повидлом, это означает, что они нужны
мне сию же минуту.
Он шагнул в направлении двери, и пистоль, выдернутая
из-за кушака, тут же уставилась на него. Прочие громили,
помахивая ломами, неторопливо обступали его.
-- А-я-яй, -- сказал Ретиф, грозя громилям пальцем, а
нога его тем временем описывала короткую дугу, дальний конец
которой пришелся в аккурат на коленное сочленение владельца
пистоли. Бедняга отрывисто тявкнул и нагнулся вперед, --
нагнулся вполне достаточно, чтобы его челюсть встретилась с
пролетавшим мимо левым кулаком Ретифа. Пистоль оказалась у
Ретифа в руке, а громиля отнесло немного назад, сотоварищам на
руки.
-- Грех вам, ребята, -- укоризненно пробормотал гигант,
обращаясь к своим соратникам, и ошалело помотал головой. --
Шесть малых лун мы с вами водим компанию, сколько выпито было,
и хоть бы разок кто из вас влепил мне такую добрую плюху...
-- А ну, кореша, окружай его, -- приказал остальным один
из громилей. -- Сейчас мы этого проходимца в лапшу изрубим.
-- Спокойнее, господа, -- посоветовал им Ретиф. -- При
стрельбе в упор эта пистоль оставляет очень неаккуратные дырки.
-- Ежели не ошибаюсь, -- сказал один из ломоносцев, с
отвращением озирая Ретифа, -- ты из тех иноземных бюрократов,
что поналезли сюда делить поживу, после того, как вытурили
липколапых.
-- Посол Гвоздуодер предпочитает именовать свои функции
наблюдением за соблюдением правильной процедуры выборов, --
поправил его Ретиф.
-- Ага, -- кивнул громиль, -- вот и я о том же. Так чего
же ты вмешиваешься в свободный демократический процесс? Стоило
Дир Багрецу рот открыть, чтобы изложить свои соображения по
вопросам местной политики, а ты уж его и оголоушил.
-- Мы, бюрократы, публика мирная, -- объяснил Ретиф, --
но лишь то того момента, когда кто-либо встает между нами и
нашими пончиками с повидлом.
Предводитель громилей уже стоял на ногах, хоть и не очень
твердо, и тряс головой.
-- Подлый это трюк, -- сказал он, не вполне внятно
выговаривая слова, -- выходить против шести мирных драчунов,
вооруженных одними ломами, спрятав в кулаке наковальню.
-- Пошли отсюда, мужики, -- сказал другой громиль, --
пока он гаубицу из рукава не достал.
Banditti взгромоздились на своих скакунов, заводящих
бешенные глаза, громко фыркающих и потрясающих клыкастыми
мордами.
-- Мы твою личность запомнили, чужестранец, --
многообещающим тоном сообщил один из них, -- очень сдается мне,
что мы еще встретимся, и тогда уж не обессудь, не всегда мы
такие мирные.
После того, как шайка скрылась из глаз, малорослые
оберонцы одобрительно загомонили.
-- Милорд нынче спас жирок, какой еще не повытопился из
дяди Мочельника, -- воскликнул кроха, призвавший Ретифа на
помощь.
Землянин пригнулся, упершись руками в колени, так что
лицо его оказалось всего на фут-другой выше лица маленького
существа.
-- Послушай, а я тебя прежде нигде не мог видеть? --
спросил он.
-- Certes<$F определенно (фр.)>, милорд, -- всего только
час тому назад я еще зарабатывал свои несколько медяков,
подвизаясь в третьих помощниках кондитера вон в той харчевне,
отдел пышек, милорд, подотдел декоративной глазури. -- Он
вздохнул. -- Розочками занимался, милорд,.. но к чему утруждать
моими сетованиями слух Вашей Светлости?
-- Работу, что ли, потерял? -- поинтересовался Ретиф.
-- Увы, потерял, -- впрочем, это поистине сущие пустяки в
рассуждении тех новостей, что были подслушаны мною прежде,
нежели хозяин понудил меня немедля оставить пределы его
заведения!
-- Постой-ка, а зовут тебя...?
-- Прикрас, милорд. Прикрас Белошвей IX, к вашим услугам.
-- щебетун обернулся, ибо к ним, пыхтя, приближалось близкое
его подобие, разве что немного располневшее и поседевшее, кивая
на ходу головой и прядая ушами, дабы выразить переполняющую его
благодарность. -- А это, милорд, мой дядя Мочельник,
собственной персоной.
-- Ваш покорный слуга, сэр, -- проскрипел дядя Мочельник,
вытирая лицо большим полосатым носовым платком.-- Не почтит ли
меня милорд, разделив со мною -- для отдохновения после своих
великих трудов -- освежающий глоток молока дойной ящерицы и
кусочек жирного пирога?
-- Истинно говорю тебе, дядюшка, ему потребно нечто
такое, что будет покрепче сыворотки, -- возразил Прикрас. -- И
истинно же говорю, в "Толстой Колбаске" подают добрый эль, --
не знаю только, удастся ли Вашей Светлости забраться вовнутрь,
-- добавил он, переводя взгляд с шести футов и трех дюймов
Ретифа на дверной проем и обратно.
-- Да уж как-нибудь, бочком, -- успокоил оберонца Ретиф.
Шустрый восемнадцатидюймовый половой провел пригнувшегося
Ретифа через заполненную зальцу к столу в самом углу, и там
Ретифу удалось затиснуться на стоявшую у стенки узкую скамью.
-- Чего изволите, господа? -- осведомился, подойдя к ним,
сиделец.
-- В нынешних обстоятельствах мне придется ограничиться
небольшой кружкой пива, -- сказал Ретиф.
-- А мне элю, -- сказал дядя Мочельник. -- Оно, может
статься, и грех бражничать до полудня, но когда по кварталу
слоняются громили и рушат стены, бражничать, коли подвернулась
такая возможность, -- это самое распрекрасное дело.
-- Принцип весьма основательный, --признал Ретиф. -- А
кто они такие, эти громили, дядя Мочельник?
-- Да ворье они беззаконное, -- со вздохом ответил
почтенный пекарь, -- только что слезшее с верхних веток, в
надежде поживиться тем, что плохо лежит. После того, как вы,
земляне, отправили гроачей восвояси, мы уж решили было, что все
наши горести позади. Увы, боюсь я, сие далеко не так. Стоило
этим головорезам прознать, что пятиглазых повышибали, как они
тучами повалили с холмов, ровно твои жуки-свистуны на телегу с
повидлом, -- явно вознамерились они пропихнуть на выборах
вперед своего разбойного атамана, Гордуна Неучтивого. Целые
шайки их наводнили город, да и окрестности тоже, и застращивают
простых избирателей...
Он прервал свои речи, ибо сиделец поставил перед Ретифом
пенную кружку высотою в три дюйма.
-- Убери этот наперсток, Сквирмкин, -- воскликнул дядя
Мочельник. -- Нашему гостю требуется сосуд покрупнее!
-- Да это же императорского размера кружка, -- обиделся
сиделец, -- хотя, пожалуй, при его росте она должна показаться
карлицей. Ладно, пойду, попробую вышибить дно у бочки...
И он поспешил прочь.
-- Умоляю вас, не поймите меня превратно, милорд, --
возобновил свои пени дядюшка Мочельник. -- Как и любой патриот,
я преисполнен радости оттого, что липколапые сгинули,
предоставив самим оберонцам вершить дела Оберона. Но кто мог
предвидеть, что нас, людей нормальных размеров, тут же примутся
грабить переростки одного с нами роду-племени, и что они по
всем статьям превзойдут иноземных захватчиков?
-- Первый попавшийся историк, -- ответил Ретиф. -- Но я с
вами согласен: когда тобой вертит местное хулиганье, это
гораздо противнее гнета чужедальних пришельцев.
-- Именно так, -- согласился Прикрас. -- Когда приходится
жить под пятой иноземцев, всякий может хотя бы отчасти
утешиться, изрыгая в их адрес разного рода описательную хулу и
виня во всем присущее им от рождения моральное уродство, -- но
в случае собственных родичей этот метод способен привести к
результатам неожиданным и неприятным.
Сияющий сиделец вернулся с деревянным бочонком объемом
примерно с кварту, уважительно прикрытым его же собственным
донышком. Ретиф приветственно поднял бочонок и сделал большой
глоток.
-- И если то, что подслушал мой племянник, хотя бы
отчасти истинно, -- продолжал, вытирая пену с усов, дядя
Мочельник, -- худшее еще впереди. Ты уже обо всем поведал
нашему благодетелю, паренек?
-- Нет еще, дядюшка, не успел -- Прикрас повернулся к
Ретифу. -- Я выметал крошки из комнаты, в которой вкушают
завтрак важные особы, и мысли мои блуждали где-то далеко, как
вдруг до меня донеслось слово "громили", коим перебрасывались
господа, еще сидевшие за столом. Я навострил ушное оперение,
полагая услышать, как они поносят этих мерзавцев, но услышал
секретные сведения, согласно коим их атаман, ведомый тать и
лиходей Гордун, выдает себя за выразителя наших интересов,
прирожденного лидера всего Оберона да вдобавок еще и требует
аудиенции у Его Внушительности посла Гвоздуодера! Натурально, я
поспешил вывести Высокородных Лордов из обуявшего их нелепого
заблуждения, но, поспешая, опрокинул кастрюльку, вмещавшую
горячий шоколад...
-- Увы, племянник бывает порой чрезмерно порывист, когда
принимается отстаивать свои убеждения, -- вставил словечко дядя
Мочельник. -- Но и то сказать, в сем случае он претерпел за них
жестокие муки.
-- Истинно так, хоть впрочем, -- великодушно признал
Прикрас, -- и Его Почтение, господин Магнан, тоже их претерпел,
когда шоколад излился ему на лоно. -- Счастье еще, что шоколад
успел отчасти остудиться, немалое время простояв на столе.
-- Нелепейшая перспектива, -- продолжал снова принялся за
свое дядя Мочельник. -- Эти шаромыжники будут править нами,
порядочными людьми! Подумать страшно, сэр Ретиф! По мне, так уж
лучше бы пятиглазые воротились!
-- Они хоть как-то окорачивали этих негодников, -- сказал
Прикрас, -- не позволяя им носу высунуть с их холмов и из
пещер.
-- Что сделаем и мы, паренек, дай только кончиться
выборам, -- напомнил юноше дядя Мочельник. -- Натурально, мы,
щебетуны, готовы принять бремя политического руководства
чернью, сие будет и естественно, и справедливо, и едва лишь наш
кандидат одержит победу, неотвратимую в силу нашего высшего
превосходства над...
-- Не принимай всерьез болтовни выжившего из ума
старикана, верзила, -- донесся от соседнего стола тоненький
голосок. Малюсенький оберонец росточком не более девяти дюймов
приветственно поднял стаканчик, в который едва-едва помещалась
унция жидкости. -- Именно и исключительно мы, клепики, как мы
есть благороднейшие среди всех творений Природы, самими
небесами предназначены главенствовать над прочим неуклюжим
скотом, -- вас, милорд, я, разумеется, не имею в виду...
-- Это что там за пыльный сверчок стрекочет из трещины в
табуретке? -- громко осведомился через три стола средних
размеров оберонец с похожими на очки черными кружками вокруг
глаз. -- Иноземцу вон, и тому понятно, что единственно нам,
блефунам, принадлежит законное право наследовать мантию древних
владык. Вот погодите, как только мы придем к власти, вам будет
не до подобного пустословия.
-- Куда это вы придете?! -- возопил Прикрас. -- Через мой
мертвый труп ты туда придешь, ничтожество!
Он вскочил и, расплескивая пиво, замахнулся на обидчика
кружкой.
-- Окоротись, племянник! -- сдержал юношу дядя Мочельник.
-- Нашел, кого слушать. Не видишь разве, он хлебнул лишку...
-- Это я что ли, по-твоему, пьян, старый ты забулдыга? --
взревел блефун, вскакивая (стол при этом перевернулся) и
хватаясь за эфес шпаги в целый фут длиной. -- Да за такие твои
слова я спущу с тебя твою помятую шкуру...
На этом его угрозы и прекратились, поскольку пущенная
кем-то через всю комнату пивная кружка тюкнула его чуть выше
уха, и он кубарем полетел на соседний стол, где его тут же
принялись с гневными воплями мутузить.
-- Закрываемся, господа, закрываемся! -- еще успел
крикнуть сиделец, прежде чем сигануть под стойку, спасаясь от
града оловянной посуды. Ретиф одним долгим глотком прикончил
пиво и встал, возвышаясь над битвой, бушевавшей на уровне его
колен.
-- Рад был познакомиться с вами, джентльмены, -- сказал
он, обращаясь ко всей комнате сразу. -- Как ни грустно покидать
столь теплое общество, но меня ожидают на Совещании сотрудников
посольства.
-- Прощайте, сэр Ретиф, -- пропыхтел из-под стола
Прикрас, сцепившийся с покрытым бледным мехом завсегдатаем
примерно одной с ним весовой категории. -- Заходите во всякое
время, -- выпьем по рюмочке, о политике поболтаем.
-- Благодарю, -- ответил Ретиф. -- Если случится мне
заскучать на передовой, непременно вспомню о твоем приглашении.
Когда Ретиф появился в совещательной комнате, -- бывшей
упаковочной бывшего склада, в коем временно обреталась Миссия
Земли на только что освобожденной планете Оберон, -- Первый
Секретарь Магнан наградил его кислым взглядом.
-- Вот и вы, наконец. А я уже начал опасаться, что вы, по
своему обыкновению, бражничаете с каким-нибудь местным
отребьем.
-- Мы только-только начали бражничать, -- сообщил Ретиф,
-- как я, вопреки своему обыкновению, вспомнил о совещании.
Кстати, вы что-нибудь знаете о деятеле по имени Гордун
Неучтивый?
Магнан испуганно уставился на него.
-- Послушайте, Ретиф, это имя известно лишь двум-трем
людям, допущенным к секретной информации, -- понизив голос
сказал он. -- Кто вам проболтался?
-- Несколько сот весьма раздраженных местных жителей.
По-моему, они не знали, что это секрет.
-- Ну, как бы там ни было, постарайтесь изобразить
удивление, когда о нем упомянет Посол, -- предупредил
подчиненного Магнан, усаживаясь с ним за длинный стол. -- Боже
ты мой, -- продолжал он, когда вопли толпы, собравшейся снаружи
здания, поднялись до громового уровня, -- какой восторг
охватывает этих туземцев, стоит им вспомнить, что мы освободили
их из-под ига гроачей! Слышите эти счастливые крики?
-- Да, это замечательно, -- согласился Ретиф. -- А уж
обложить друг друга они умеют гораздо лучше гроачей.
-- Господи помилуй, Уилбур, -- сказал Магнан, когда в
соседнее кресло уселся, стараясь увернуться от его взгляда,
Военный Атташе полковник Седел-Мозол. -- Откуда у вас это
ужасное пятно под глазом?
-- Все очень просто, -- слова вылетали из уст полковника,
будто пули, -- какой-то мерзавец выбросил политический лозунг и
попал прямо в меня.
-- Ну-ну! -- хмыкнул Магнан. -- Я вижу вы сегодня в
саркастическом настроении.
-- Лозунг, -- повысил голос Седел-Мозол, -- был вырезан
на кожуре плода дерева бам-бам, каковой плод имеет вес и
размеры крикетного шара, и пущен он был весьма умелой рукой!
-- Я сам по довоге в оффис твижды видел, как вспыхивают
небольшие потасовки, -- довольным тоном сказал Пресс-Атташе. --
Замечательный энтузиазм вызывает в этих туземцах всеобщее
избивательное пваво.
-- И все же мне думается, -- увесисто вставил Советник,
-- самое время кому-нибудь объяснить им, что термином
"политический механизм" вовсе не обязательно обозначается
средний танк.
Разговор за столом прервался, поскольку Посол Гвоздуодер,
маленький человечек с розовым личиком и внушительным брюшком
вошел в комнату, обвел подчиненных пасмурным взором и, махнув
им рукой, чтобы садились, подождал, пока наступит полная
тишина.
-- Итак, джентльмены, -- он оглядел сидящих за столом, --
прошу доложить о ваших успехах по части подготовки населения к
выборам.
Последовало гробовое молчание.
-- Что можете сказать мне вы, Честер? -- обратился
Гвоздуодер к Советнику. -- Я вроде бы припоминаю, что давал вам
указание развернуть среди этой шпаны... то есть, я хочу
сказать, среди граждан свободного Оберона курсы по обучению
парламентским процедурам.
-- Я пытался, господин Посол, пытался, -- печально
ответил Советник. -- Но, по-моему, они не вполне уяснили себе
основную идею. Они разбились на партии и готовятся к
генеральному сражению за обладание президентским креслом.
-- Э-э -- я тоже вынужден доложить о весьма скудных
успехах в моей кампании, имеющей целью внедрить в сознание
населения принцип "один человек, один голос", -- произнес
тонкошеий представитель Политотдела. -- То есть главную-то
мысль они усвоили сразу... -- он замялся, потом вздохнул, -- но
беда в том, что они почти мгновенно сделали из нее логический
вывод: "человеком меньше, голосом меньше". Счастье еще, что
силы у них у всех примерно равные, так что серьезного
сокращения числа избирателей не произошло.
-- Вам следовало бы указать им на вывод из этого вывода,
-- посоветовал Ретиф, -- чем меньше избирателей, тем меньше
избираемых.
-- А как обстоит дело с регистрацией избирателей, а,
Магнан, -- резко спросил Глава Миссии. -- Вы тоже собираетесь
доложить мне о неудаче?
-- Нет, сэр, почему же? Не то, чтобы о неудаче, во всяком
случае не о полной неудаче, сейчас еще слишком рано, чтобы
докладывать о...
-- Да? -- на лице Посла обозначилось зловещее выражение.
-- И когда же, по вашему, будет не слишком рано? После того,
как все рухнет?
-- Я как раз собирался предложить ввести правило,
ограничивающее число политических партий величиной P минус
единица, где P -- число избирателей, -- заторопился Магнан. --
Иначе мы рискуем оказаться в такой ситуации, когда никто не
сумеет получить большинства.
-- Не пойдет, Магнан, -- произнес Советник по связям с
общественностью. -- Этак мы рискуем, что нас обвинят во
вмешательстве. Однако, -- задумчиво добавил он, -- мы можем
повысить пошлину за выдвижение кандидата до столь
астрономической суммы, что никакая шушера и не сунется... то
есть, я это к тому, что кандидаты со слабой мотивацией просто
не станут вступать в игру.
-- Не знаю, Ирвинг, не знаю, -- представитель
Экономического отдела в отчаянии взъерошил свои редкие волосы.
-- На самом-то деле нам следовало бы решительным образом
сократить число избирателей. Я, разумеется, далек от того,
чтобы настаивать на использовании силовых методов, но, может
быть, нам все же попробовать применить несколько
модифицированное Дедовское Правило?
-- Как вам сказать, Оскар, конечно, некоторая
традиционность подхода, пожалуй, могла бы оказаться уместной в
данной ситуации, -- нерешительно согласился с ним представитель
Политотдела. -- Однако, что именно вы имеете в виду?
-- Вообще говоря, я не продумывал все в деталях, но как
насчет того, чтобы предоставлять право голоса только тем, у
кого имеется дед? Или, может быть, внук. А еще лучше -- оба.
-- Джентльмены! -- решил прервать дебаты Посол
Гвоздуодер. -- Нам необходимо взглянуть в лицо реальности!
Выборы грозят выродиться в стихийные беспорядки, которые
повлекут за собой катастрофические последствия, -- для наших с
вами карьер, я имею в виду, -- если только мы не сумеем
отыскать совершенно новый подход!
Он выдержал внушительную паузу.
-- По счастью, -- продолжал он смиренным тоном Цезаря,
принимающего императорскую корону, -- я такой подход
разработал.
Он поднял руку в знак добродушного протеста против
поздравлений, которыми хором разразились присутствующие,
услышав о подобном успехе.
-- Совершенно ясно, джентльмены, что нам необходимо, дабы
на арене предвыборной борьбы появилась политическая сила,
которая сплотит существующие на Обероне разномастные
политические течения в единую партию, способную завоевать
внушительное число голосов. Сила, осведомленная, к тому же, о
многообразных выгодах, которые могут воспоследовать из
сочувственного понимания ею интересов Земли в данном Секторе.
-- Конечно, шеф, -- подхватил некий сметливый писарь из
Административного Отдела. -- Но Господи, кто же способен
извлечь подобное чудо из царящего на Обероне сумбура ни в чем
не схожих политических кредо? Тут же практически все на ножах
друг с другом по любому и каждому из вопросов как внутренней,
так и внешней политики.
Гвоздуодер одобрительно покивал.
-- Очень хороший вопрос, Лизник. По счастью, ответ на
него у нас имеется. Мне удалось, используя конфиденциальные
каналы, наладить контакт с местным лидером, обладающим огромным
духовным влиянием, и он, после недолгой торговли, согласился
взять на себя эту роль, для которой он подходит почти
безупречно.
Посол умолк, предоставляя подчиненным возможность
испустить некоторое количество восхищенных восклицаний, затем,
требуя тишины, поднял ладонь.
-- Должен сказать, что от собрания профессиональных
дипломатов высокого ранга логично было бы ожидать более
элегантных проявлений восторга, чем восклицания вроде
"у-лю-лю!" и "черт подери!", -- произнес он сурово, но с
искупающей эту суровость доброй искоркой в маленьких,
обведенных красными ободками глазах. -- Я готов на сей раз
оставить этот недостаток манер без внимания, исходя из того,
что вас очевидным образом потрясло столь радостное известие, --
особенно после собственных ваших прискорбно неудачных потуг
Copyright 1971 by Keith Laumer
A Baen Book, 1985, NY
© Сергей Ильин (isb@glas.apc.org), перевод с английского
---------------------------------------------------------------
Второй Секретарь посольства Земли Ретиф вышел из своего
отеля на улицу, увешанную флагами и кишмя кишащую местными
жителями: пушистыми, суматошными существами росточком от фута
до ярда, похожими на бурундуков-переростков с задранными кверху
мохнатыми хвостами. Тут же из боковой улицы высыпала компания
расклейщиков, которые принялись, протискиваясь сквозь толпу,
проворно сдирать со стен магазинов предвыборные плакаты,
наклеивая на освободившееся место свои собственные. Следом за
ними немедленно устремились распространители листовок, украшая
изображенные на плакатах физиономии усами, бородами и
скошенными к носу глазами. К ним с шумным весельем
присоединились прохожие, -- одни чернили физиономиям зубы,
другие добавляли к кончикам кнопочных носов недостающие
бородавки, третьи отнимали у первых и вторых кисти с тем, чтобы
пройтись этими кистями по лицам их бывших владельцев. В воздухе
замелькали кулаки, послышались громкие крики.
Кто-то ткнулся в колено Ретифа: маленький оберонец в
синих штанишках и белом запятнанном переднике таращился на него
снизу вверх широко раскрытыми полными тревоги глазами.
-- Молю тебя, честный сэр, -- пронзительно запищало
крохотное существо, -- поспешай или все погибнет!
-- А что случилось? -- поинтересовался Ретиф, заметив
пятнышко муки на щеке оберонца и мазок глазури на кончике его
носа. -- Плюшки подгорают?
-- Паки и паки страшнее того, милорд, -- громили!
Неистовые великаны вот-вот разнесут нашу лавку! Но следуй за
мной и увидишь!
Оберонец стремительно развернулся и опрометью понесся
вперед.
Круто сбегающей вниз мощеной улочкой с тесно
поставленными домами, у которых балконы вторых этажей как раз
доставали ему до макушки, Ретиф шагал следом за оберонцем. В
открытых окнах мелькали интерьеры игрушечных домиков с
игрушечными же столиками, креслицами и телеэкранами размером в
почтовую марку. Пока он проходил мимо, ясноглазые обитатели
этих домов высыпали на балконы, чирикая, как воробьи. Он с
осторожностью пробирался между гуляющей по улице публикой:
двенадцатидюймовыми плутнями, восемнадцатидюймовыми рокоталами
в лиловых и красных перьях, двухфутовыми рябниками в
бахромчатых шапочках и фартучках, величественными блефунами
ростом аж в три фута шесть дюймов, очень элегантными в своих
кружевных воротничках и розовых париках. Скоро впереди
заслышались визгливые вопли, звон бьющегося стекла и какие-то
глухие удары. Свернув за угол, Ретиф оказался прямо в гуще
событий.
Перед лавкой, на вывеске которой красовалась кое-как
намалеванная колбаса, собралась толпа, кольцом обступившая с
полдюжины гигантских оберонцев еще не знакомой Ретифу
разновидности: расфуфыренных денди, облаченных в грязные шелка,
с неопрятно подстриженными хвостами и с ятаганами, подвешенными
к талиям, если, конечно, можно говорить о талии существа,
больше всего напоминающего сложением кеглю. Один из членов этой
ватаги держал поводья их скакунов -- чешуйчатых зверюг с
шипастыми гривами, обладавших разительным сходством с весело
размалеванным носорогом, немного подпорченным торчащими из
пастей клыками да длинными мускулистыми лапами. Пара огромных
туземцев ретиво лупила ломами по перемычке дверного косяка.
Другая пара с немалой сноровкой разносила кувалдами стену около
двери. Шестой громиль, выделяющийся алым кушаком с заткнутой за
него пистолью, стоял, сложив на груди руки, и ухмылялся,
показывая разгневанной толпе острые зубы.
-- Сей лавкой владеет мой троюродный и внучатый дядюшка
Мочельник Дрызг, выпечка и выпивка, -- пропищал маленький гид
Ретифа. -- Никто бы не стал возражать против небольших
разрушений, совершаемых от широты душевной при обнародовании
своих политических взглядов, но эти разбойники того и гляди
пустят нас по миру! Грамерси вам, милорд, не согласитесь ли вы
урезонить скотов?
Он заюлил впереди, расчищая Ретифу путь в толпе зрителей.
Обладатель красного кушака, заметив приближение Ретифа, убрал с
груди руки, причем одна из них застряла вблизи рукоятки
пистоли, -- Ретиф увидел, что это гроачианская копия
измельчителя, бывшего в ходу на Конкордиате лет двести назад.
-- Не приближайся, чужестранец, -- произнес громиль
немного поскрипывающим баритоном. -- Что тебе здесь? Ваша
берлога вон там, на соседней улице.
Ретиф ласково улыбнулся нависшему над толпой
медведеобразному оберонцу, чьи глаза находились почти вровень с
его, а масса была, пожалуй, значительно большей.
-- Да вот, надумал купить себе пончиков с повидлом, --
сказал землянин, -- а тут твои ребята вроде как дорогу
загораживают.
-- Изыди, земляк! И поищи себе закусь в другом месте. Я,
видишь ли, малость приустал, -- предвыборная кампания, то да
се, -- вот и надумал почтить своим присутствием эту жалкую
забегаловку. А моя братва решила расширить дверь, дабы она
отвечала моей благородной комплекции.
-- Нет, так не пойдет, -- ровным тоном сказал Ретиф. --
Когда мне нужны пончики с повидлом, это означает, что они нужны
мне сию же минуту.
Он шагнул в направлении двери, и пистоль, выдернутая
из-за кушака, тут же уставилась на него. Прочие громили,
помахивая ломами, неторопливо обступали его.
-- А-я-яй, -- сказал Ретиф, грозя громилям пальцем, а
нога его тем временем описывала короткую дугу, дальний конец
которой пришелся в аккурат на коленное сочленение владельца
пистоли. Бедняга отрывисто тявкнул и нагнулся вперед, --
нагнулся вполне достаточно, чтобы его челюсть встретилась с
пролетавшим мимо левым кулаком Ретифа. Пистоль оказалась у
Ретифа в руке, а громиля отнесло немного назад, сотоварищам на
руки.
-- Грех вам, ребята, -- укоризненно пробормотал гигант,
обращаясь к своим соратникам, и ошалело помотал головой. --
Шесть малых лун мы с вами водим компанию, сколько выпито было,
и хоть бы разок кто из вас влепил мне такую добрую плюху...
-- А ну, кореша, окружай его, -- приказал остальным один
из громилей. -- Сейчас мы этого проходимца в лапшу изрубим.
-- Спокойнее, господа, -- посоветовал им Ретиф. -- При
стрельбе в упор эта пистоль оставляет очень неаккуратные дырки.
-- Ежели не ошибаюсь, -- сказал один из ломоносцев, с
отвращением озирая Ретифа, -- ты из тех иноземных бюрократов,
что поналезли сюда делить поживу, после того, как вытурили
липколапых.
-- Посол Гвоздуодер предпочитает именовать свои функции
наблюдением за соблюдением правильной процедуры выборов, --
поправил его Ретиф.
-- Ага, -- кивнул громиль, -- вот и я о том же. Так чего
же ты вмешиваешься в свободный демократический процесс? Стоило
Дир Багрецу рот открыть, чтобы изложить свои соображения по
вопросам местной политики, а ты уж его и оголоушил.
-- Мы, бюрократы, публика мирная, -- объяснил Ретиф, --
но лишь то того момента, когда кто-либо встает между нами и
нашими пончиками с повидлом.
Предводитель громилей уже стоял на ногах, хоть и не очень
твердо, и тряс головой.
-- Подлый это трюк, -- сказал он, не вполне внятно
выговаривая слова, -- выходить против шести мирных драчунов,
вооруженных одними ломами, спрятав в кулаке наковальню.
-- Пошли отсюда, мужики, -- сказал другой громиль, --
пока он гаубицу из рукава не достал.
Banditti взгромоздились на своих скакунов, заводящих
бешенные глаза, громко фыркающих и потрясающих клыкастыми
мордами.
-- Мы твою личность запомнили, чужестранец, --
многообещающим тоном сообщил один из них, -- очень сдается мне,
что мы еще встретимся, и тогда уж не обессудь, не всегда мы
такие мирные.
После того, как шайка скрылась из глаз, малорослые
оберонцы одобрительно загомонили.
-- Милорд нынче спас жирок, какой еще не повытопился из
дяди Мочельника, -- воскликнул кроха, призвавший Ретифа на
помощь.
Землянин пригнулся, упершись руками в колени, так что
лицо его оказалось всего на фут-другой выше лица маленького
существа.
-- Послушай, а я тебя прежде нигде не мог видеть? --
спросил он.
-- Certes<$F определенно (фр.)>, милорд, -- всего только
час тому назад я еще зарабатывал свои несколько медяков,
подвизаясь в третьих помощниках кондитера вон в той харчевне,
отдел пышек, милорд, подотдел декоративной глазури. -- Он
вздохнул. -- Розочками занимался, милорд,.. но к чему утруждать
моими сетованиями слух Вашей Светлости?
-- Работу, что ли, потерял? -- поинтересовался Ретиф.
-- Увы, потерял, -- впрочем, это поистине сущие пустяки в
рассуждении тех новостей, что были подслушаны мною прежде,
нежели хозяин понудил меня немедля оставить пределы его
заведения!
-- Постой-ка, а зовут тебя...?
-- Прикрас, милорд. Прикрас Белошвей IX, к вашим услугам.
-- щебетун обернулся, ибо к ним, пыхтя, приближалось близкое
его подобие, разве что немного располневшее и поседевшее, кивая
на ходу головой и прядая ушами, дабы выразить переполняющую его
благодарность. -- А это, милорд, мой дядя Мочельник,
собственной персоной.
-- Ваш покорный слуга, сэр, -- проскрипел дядя Мочельник,
вытирая лицо большим полосатым носовым платком.-- Не почтит ли
меня милорд, разделив со мною -- для отдохновения после своих
великих трудов -- освежающий глоток молока дойной ящерицы и
кусочек жирного пирога?
-- Истинно говорю тебе, дядюшка, ему потребно нечто
такое, что будет покрепче сыворотки, -- возразил Прикрас. -- И
истинно же говорю, в "Толстой Колбаске" подают добрый эль, --
не знаю только, удастся ли Вашей Светлости забраться вовнутрь,
-- добавил он, переводя взгляд с шести футов и трех дюймов
Ретифа на дверной проем и обратно.
-- Да уж как-нибудь, бочком, -- успокоил оберонца Ретиф.
Шустрый восемнадцатидюймовый половой провел пригнувшегося
Ретифа через заполненную зальцу к столу в самом углу, и там
Ретифу удалось затиснуться на стоявшую у стенки узкую скамью.
-- Чего изволите, господа? -- осведомился, подойдя к ним,
сиделец.
-- В нынешних обстоятельствах мне придется ограничиться
небольшой кружкой пива, -- сказал Ретиф.
-- А мне элю, -- сказал дядя Мочельник. -- Оно, может
статься, и грех бражничать до полудня, но когда по кварталу
слоняются громили и рушат стены, бражничать, коли подвернулась
такая возможность, -- это самое распрекрасное дело.
-- Принцип весьма основательный, --признал Ретиф. -- А
кто они такие, эти громили, дядя Мочельник?
-- Да ворье они беззаконное, -- со вздохом ответил
почтенный пекарь, -- только что слезшее с верхних веток, в
надежде поживиться тем, что плохо лежит. После того, как вы,
земляне, отправили гроачей восвояси, мы уж решили было, что все
наши горести позади. Увы, боюсь я, сие далеко не так. Стоило
этим головорезам прознать, что пятиглазых повышибали, как они
тучами повалили с холмов, ровно твои жуки-свистуны на телегу с
повидлом, -- явно вознамерились они пропихнуть на выборах
вперед своего разбойного атамана, Гордуна Неучтивого. Целые
шайки их наводнили город, да и окрестности тоже, и застращивают
простых избирателей...
Он прервал свои речи, ибо сиделец поставил перед Ретифом
пенную кружку высотою в три дюйма.
-- Убери этот наперсток, Сквирмкин, -- воскликнул дядя
Мочельник. -- Нашему гостю требуется сосуд покрупнее!
-- Да это же императорского размера кружка, -- обиделся
сиделец, -- хотя, пожалуй, при его росте она должна показаться
карлицей. Ладно, пойду, попробую вышибить дно у бочки...
И он поспешил прочь.
-- Умоляю вас, не поймите меня превратно, милорд, --
возобновил свои пени дядюшка Мочельник. -- Как и любой патриот,
я преисполнен радости оттого, что липколапые сгинули,
предоставив самим оберонцам вершить дела Оберона. Но кто мог
предвидеть, что нас, людей нормальных размеров, тут же примутся
грабить переростки одного с нами роду-племени, и что они по
всем статьям превзойдут иноземных захватчиков?
-- Первый попавшийся историк, -- ответил Ретиф. -- Но я с
вами согласен: когда тобой вертит местное хулиганье, это
гораздо противнее гнета чужедальних пришельцев.
-- Именно так, -- согласился Прикрас. -- Когда приходится
жить под пятой иноземцев, всякий может хотя бы отчасти
утешиться, изрыгая в их адрес разного рода описательную хулу и
виня во всем присущее им от рождения моральное уродство, -- но
в случае собственных родичей этот метод способен привести к
результатам неожиданным и неприятным.
Сияющий сиделец вернулся с деревянным бочонком объемом
примерно с кварту, уважительно прикрытым его же собственным
донышком. Ретиф приветственно поднял бочонок и сделал большой
глоток.
-- И если то, что подслушал мой племянник, хотя бы
отчасти истинно, -- продолжал, вытирая пену с усов, дядя
Мочельник, -- худшее еще впереди. Ты уже обо всем поведал
нашему благодетелю, паренек?
-- Нет еще, дядюшка, не успел -- Прикрас повернулся к
Ретифу. -- Я выметал крошки из комнаты, в которой вкушают
завтрак важные особы, и мысли мои блуждали где-то далеко, как
вдруг до меня донеслось слово "громили", коим перебрасывались
господа, еще сидевшие за столом. Я навострил ушное оперение,
полагая услышать, как они поносят этих мерзавцев, но услышал
секретные сведения, согласно коим их атаман, ведомый тать и
лиходей Гордун, выдает себя за выразителя наших интересов,
прирожденного лидера всего Оберона да вдобавок еще и требует
аудиенции у Его Внушительности посла Гвоздуодера! Натурально, я
поспешил вывести Высокородных Лордов из обуявшего их нелепого
заблуждения, но, поспешая, опрокинул кастрюльку, вмещавшую
горячий шоколад...
-- Увы, племянник бывает порой чрезмерно порывист, когда
принимается отстаивать свои убеждения, -- вставил словечко дядя
Мочельник. -- Но и то сказать, в сем случае он претерпел за них
жестокие муки.
-- Истинно так, хоть впрочем, -- великодушно признал
Прикрас, -- и Его Почтение, господин Магнан, тоже их претерпел,
когда шоколад излился ему на лоно. -- Счастье еще, что шоколад
успел отчасти остудиться, немалое время простояв на столе.
-- Нелепейшая перспектива, -- продолжал снова принялся за
свое дядя Мочельник. -- Эти шаромыжники будут править нами,
порядочными людьми! Подумать страшно, сэр Ретиф! По мне, так уж
лучше бы пятиглазые воротились!
-- Они хоть как-то окорачивали этих негодников, -- сказал
Прикрас, -- не позволяя им носу высунуть с их холмов и из
пещер.
-- Что сделаем и мы, паренек, дай только кончиться
выборам, -- напомнил юноше дядя Мочельник. -- Натурально, мы,
щебетуны, готовы принять бремя политического руководства
чернью, сие будет и естественно, и справедливо, и едва лишь наш
кандидат одержит победу, неотвратимую в силу нашего высшего
превосходства над...
-- Не принимай всерьез болтовни выжившего из ума
старикана, верзила, -- донесся от соседнего стола тоненький
голосок. Малюсенький оберонец росточком не более девяти дюймов
приветственно поднял стаканчик, в который едва-едва помещалась
унция жидкости. -- Именно и исключительно мы, клепики, как мы
есть благороднейшие среди всех творений Природы, самими
небесами предназначены главенствовать над прочим неуклюжим
скотом, -- вас, милорд, я, разумеется, не имею в виду...
-- Это что там за пыльный сверчок стрекочет из трещины в
табуретке? -- громко осведомился через три стола средних
размеров оберонец с похожими на очки черными кружками вокруг
глаз. -- Иноземцу вон, и тому понятно, что единственно нам,
блефунам, принадлежит законное право наследовать мантию древних
владык. Вот погодите, как только мы придем к власти, вам будет
не до подобного пустословия.
-- Куда это вы придете?! -- возопил Прикрас. -- Через мой
мертвый труп ты туда придешь, ничтожество!
Он вскочил и, расплескивая пиво, замахнулся на обидчика
кружкой.
-- Окоротись, племянник! -- сдержал юношу дядя Мочельник.
-- Нашел, кого слушать. Не видишь разве, он хлебнул лишку...
-- Это я что ли, по-твоему, пьян, старый ты забулдыга? --
взревел блефун, вскакивая (стол при этом перевернулся) и
хватаясь за эфес шпаги в целый фут длиной. -- Да за такие твои
слова я спущу с тебя твою помятую шкуру...
На этом его угрозы и прекратились, поскольку пущенная
кем-то через всю комнату пивная кружка тюкнула его чуть выше
уха, и он кубарем полетел на соседний стол, где его тут же
принялись с гневными воплями мутузить.
-- Закрываемся, господа, закрываемся! -- еще успел
крикнуть сиделец, прежде чем сигануть под стойку, спасаясь от
града оловянной посуды. Ретиф одним долгим глотком прикончил
пиво и встал, возвышаясь над битвой, бушевавшей на уровне его
колен.
-- Рад был познакомиться с вами, джентльмены, -- сказал
он, обращаясь ко всей комнате сразу. -- Как ни грустно покидать
столь теплое общество, но меня ожидают на Совещании сотрудников
посольства.
-- Прощайте, сэр Ретиф, -- пропыхтел из-под стола
Прикрас, сцепившийся с покрытым бледным мехом завсегдатаем
примерно одной с ним весовой категории. -- Заходите во всякое
время, -- выпьем по рюмочке, о политике поболтаем.
-- Благодарю, -- ответил Ретиф. -- Если случится мне
заскучать на передовой, непременно вспомню о твоем приглашении.
Когда Ретиф появился в совещательной комнате, -- бывшей
упаковочной бывшего склада, в коем временно обреталась Миссия
Земли на только что освобожденной планете Оберон, -- Первый
Секретарь Магнан наградил его кислым взглядом.
-- Вот и вы, наконец. А я уже начал опасаться, что вы, по
своему обыкновению, бражничаете с каким-нибудь местным
отребьем.
-- Мы только-только начали бражничать, -- сообщил Ретиф,
-- как я, вопреки своему обыкновению, вспомнил о совещании.
Кстати, вы что-нибудь знаете о деятеле по имени Гордун
Неучтивый?
Магнан испуганно уставился на него.
-- Послушайте, Ретиф, это имя известно лишь двум-трем
людям, допущенным к секретной информации, -- понизив голос
сказал он. -- Кто вам проболтался?
-- Несколько сот весьма раздраженных местных жителей.
По-моему, они не знали, что это секрет.
-- Ну, как бы там ни было, постарайтесь изобразить
удивление, когда о нем упомянет Посол, -- предупредил
подчиненного Магнан, усаживаясь с ним за длинный стол. -- Боже
ты мой, -- продолжал он, когда вопли толпы, собравшейся снаружи
здания, поднялись до громового уровня, -- какой восторг
охватывает этих туземцев, стоит им вспомнить, что мы освободили
их из-под ига гроачей! Слышите эти счастливые крики?
-- Да, это замечательно, -- согласился Ретиф. -- А уж
обложить друг друга они умеют гораздо лучше гроачей.
-- Господи помилуй, Уилбур, -- сказал Магнан, когда в
соседнее кресло уселся, стараясь увернуться от его взгляда,
Военный Атташе полковник Седел-Мозол. -- Откуда у вас это
ужасное пятно под глазом?
-- Все очень просто, -- слова вылетали из уст полковника,
будто пули, -- какой-то мерзавец выбросил политический лозунг и
попал прямо в меня.
-- Ну-ну! -- хмыкнул Магнан. -- Я вижу вы сегодня в
саркастическом настроении.
-- Лозунг, -- повысил голос Седел-Мозол, -- был вырезан
на кожуре плода дерева бам-бам, каковой плод имеет вес и
размеры крикетного шара, и пущен он был весьма умелой рукой!
-- Я сам по довоге в оффис твижды видел, как вспыхивают
небольшие потасовки, -- довольным тоном сказал Пресс-Атташе. --
Замечательный энтузиазм вызывает в этих туземцах всеобщее
избивательное пваво.
-- И все же мне думается, -- увесисто вставил Советник,
-- самое время кому-нибудь объяснить им, что термином
"политический механизм" вовсе не обязательно обозначается
средний танк.
Разговор за столом прервался, поскольку Посол Гвоздуодер,
маленький человечек с розовым личиком и внушительным брюшком
вошел в комнату, обвел подчиненных пасмурным взором и, махнув
им рукой, чтобы садились, подождал, пока наступит полная
тишина.
-- Итак, джентльмены, -- он оглядел сидящих за столом, --
прошу доложить о ваших успехах по части подготовки населения к
выборам.
Последовало гробовое молчание.
-- Что можете сказать мне вы, Честер? -- обратился
Гвоздуодер к Советнику. -- Я вроде бы припоминаю, что давал вам
указание развернуть среди этой шпаны... то есть, я хочу
сказать, среди граждан свободного Оберона курсы по обучению
парламентским процедурам.
-- Я пытался, господин Посол, пытался, -- печально
ответил Советник. -- Но, по-моему, они не вполне уяснили себе
основную идею. Они разбились на партии и готовятся к
генеральному сражению за обладание президентским креслом.
-- Э-э -- я тоже вынужден доложить о весьма скудных
успехах в моей кампании, имеющей целью внедрить в сознание
населения принцип "один человек, один голос", -- произнес
тонкошеий представитель Политотдела. -- То есть главную-то
мысль они усвоили сразу... -- он замялся, потом вздохнул, -- но
беда в том, что они почти мгновенно сделали из нее логический
вывод: "человеком меньше, голосом меньше". Счастье еще, что
силы у них у всех примерно равные, так что серьезного
сокращения числа избирателей не произошло.
-- Вам следовало бы указать им на вывод из этого вывода,
-- посоветовал Ретиф, -- чем меньше избирателей, тем меньше
избираемых.
-- А как обстоит дело с регистрацией избирателей, а,
Магнан, -- резко спросил Глава Миссии. -- Вы тоже собираетесь
доложить мне о неудаче?
-- Нет, сэр, почему же? Не то, чтобы о неудаче, во всяком
случае не о полной неудаче, сейчас еще слишком рано, чтобы
докладывать о...
-- Да? -- на лице Посла обозначилось зловещее выражение.
-- И когда же, по вашему, будет не слишком рано? После того,
как все рухнет?
-- Я как раз собирался предложить ввести правило,
ограничивающее число политических партий величиной P минус
единица, где P -- число избирателей, -- заторопился Магнан. --
Иначе мы рискуем оказаться в такой ситуации, когда никто не
сумеет получить большинства.
-- Не пойдет, Магнан, -- произнес Советник по связям с
общественностью. -- Этак мы рискуем, что нас обвинят во
вмешательстве. Однако, -- задумчиво добавил он, -- мы можем
повысить пошлину за выдвижение кандидата до столь
астрономической суммы, что никакая шушера и не сунется... то
есть, я это к тому, что кандидаты со слабой мотивацией просто
не станут вступать в игру.
-- Не знаю, Ирвинг, не знаю, -- представитель
Экономического отдела в отчаянии взъерошил свои редкие волосы.
-- На самом-то деле нам следовало бы решительным образом
сократить число избирателей. Я, разумеется, далек от того,
чтобы настаивать на использовании силовых методов, но, может
быть, нам все же попробовать применить несколько
модифицированное Дедовское Правило?
-- Как вам сказать, Оскар, конечно, некоторая
традиционность подхода, пожалуй, могла бы оказаться уместной в
данной ситуации, -- нерешительно согласился с ним представитель
Политотдела. -- Однако, что именно вы имеете в виду?
-- Вообще говоря, я не продумывал все в деталях, но как
насчет того, чтобы предоставлять право голоса только тем, у
кого имеется дед? Или, может быть, внук. А еще лучше -- оба.
-- Джентльмены! -- решил прервать дебаты Посол
Гвоздуодер. -- Нам необходимо взглянуть в лицо реальности!
Выборы грозят выродиться в стихийные беспорядки, которые
повлекут за собой катастрофические последствия, -- для наших с
вами карьер, я имею в виду, -- если только мы не сумеем
отыскать совершенно новый подход!
Он выдержал внушительную паузу.
-- По счастью, -- продолжал он смиренным тоном Цезаря,
принимающего императорскую корону, -- я такой подход
разработал.
Он поднял руку в знак добродушного протеста против
поздравлений, которыми хором разразились присутствующие,
услышав о подобном успехе.
-- Совершенно ясно, джентльмены, что нам необходимо, дабы
на арене предвыборной борьбы появилась политическая сила,
которая сплотит существующие на Обероне разномастные
политические течения в единую партию, способную завоевать
внушительное число голосов. Сила, осведомленная, к тому же, о
многообразных выгодах, которые могут воспоследовать из
сочувственного понимания ею интересов Земли в данном Секторе.
-- Конечно, шеф, -- подхватил некий сметливый писарь из
Административного Отдела. -- Но Господи, кто же способен
извлечь подобное чудо из царящего на Обероне сумбура ни в чем
не схожих политических кредо? Тут же практически все на ножах
друг с другом по любому и каждому из вопросов как внутренней,
так и внешней политики.
Гвоздуодер одобрительно покивал.
-- Очень хороший вопрос, Лизник. По счастью, ответ на
него у нас имеется. Мне удалось, используя конфиденциальные
каналы, наладить контакт с местным лидером, обладающим огромным
духовным влиянием, и он, после недолгой торговли, согласился
взять на себя эту роль, для которой он подходит почти
безупречно.
Посол умолк, предоставляя подчиненным возможность
испустить некоторое количество восхищенных восклицаний, затем,
требуя тишины, поднял ладонь.
-- Должен сказать, что от собрания профессиональных
дипломатов высокого ранга логично было бы ожидать более
элегантных проявлений восторга, чем восклицания вроде
"у-лю-лю!" и "черт подери!", -- произнес он сурово, но с
искупающей эту суровость доброй искоркой в маленьких,
обведенных красными ободками глазах. -- Я готов на сей раз
оставить этот недостаток манер без внимания, исходя из того,
что вас очевидным образом потрясло столь радостное известие, --
особенно после собственных ваших прискорбно неудачных потуг