Любовь Романова. Люди крыш. Пройти по краю

   О чем это она? Ни привыкать, ни вспоминать больше не нужно. Ее ждет Башня. Женя скользнула взглядом по надорванному постеру с раскинувшей крылья летучей мышью, короткому диванчику и стопке незаконченных концептов. Прощайте! Пишите письма. Адрес: «Новая жизнь».
   Женя на мгновение застыла на пороге. В груди кольнуло внезапным предчувствием – она никогда сюда не вернется. Никогда.
   – Диночка, ты уверена, что твои родители не будут против? – Мама с мнимой школьной подругой снова появились в коридоре.
   – Ну что вы! Им ужасно понравилась Женя! Они сами предложили ей пожить у нас.
   – Правда? Передай им, что ты мне тоже понравилась. Очень-очень. Только, девочки, прошу вас, звоните мне почаще!
   – Конечно, мам! Не сомневайся!
   Уже сидя в машине, взявшей курс на Башню, Женька восхищенно вздохнула:
   – И как ты так быстро ее уломала? Магия кошек?
   – Просто всегда нужно начинать разговор с того, что интересно собеседнику, а не тебе. Это сильно упрощает жизнь.
   – Слушай, можно вопрос? Личный? – Женя собралась с духом. – А бывает такое, что сначала способности есть, а потом раз, и пропали?
   Дина сбросила скорость и внимательно посмотрела на нее.
   – Бывает. Можно вообще лишиться способностей. Но все это пока не пройдешь посвящение. Тогда уже пути назад нет. У тебя что-то перестало получаться? Не бойся! С сегодняшнего дня к тебе приставлен учитель!
   – Марта?
   – Ты что! Она глава Большого совета. У нее дел по горло.
   – Ты?
   – Нет. – Дина поджала губы. Похоже, она была не согласна с теми, кто выбирал наставника.
   – Рано ей учить! Самой нужно из памперсов выбраться!
   От неожиданности Женька чуть не сползла на пол автомобиля. Между ней и Диной появилась голова. Взъерошенная, медноволосая со свекольным полумесяцем на щеке – следом от удара кроссовки.
   – Проснулся, сенсей? – Дина не пыталась скрыть сарказма. – Знакомься, Женя, это твой учитель – уважаемый Тимофей. Между нами, девочками – Тимоша. Жуткий злюка и балабол!
 
   – Я буду звать тебя Жека!
   – Зачем? – Женька терпеть не могла этот вариант своего имени.
   – Женя – слишком сопливо, Евгения – как-то официально, Жэка – в самый раз! Вот, держи.
   На кровать перед ней шлепнулся темный сверток. Первым, что бросилось в глаза, едва она его развернула, была серебристая эмблема. Жене выдали униформу людей крыш. Черный эластичный костюм. Следом за свертком на шелковое одеяло приземлились черные замшевые ботинки.
   – Подбирал на глаз! – небрежно заметил Тим. – Если промахнулся, уж извини!
   – А меня нельзя было позвать? – огрызнулась Женька.
   – Нельзя. Ты – ученик. Твое дело с благодарностью принимать все, что делает учитель. То есть я. Одевайся. Жду на крыше.
   В целом костюм оказался как раз. Рукава немного длинноваты, но это – меньшая из бед. И ботинки велики. По ощущению, на размер. Хотя велики – не малы. Стоит затянуть шнурки потуже и, дай Бог, не свалятся.
   В большом зеркале ее комнаты на последнем этаже Башни появилось отражение синоби. Щуплого и нестрашного. Женька встала в боевую стойку наподобие тех, что принимали в фильмах убийцы-невидимки. Получилось до ужаса неуклюже. Она сложила руки лодочкой, поклонилась зеркалу на восточный манер и помчалась к своему новому учителю.
   Найти Тимофея оказалось не просто. Женька несколько раз обошла крышу Башни, прежде чем заметила его вихрастую голову. Он сидел на узком балконе снаружи стеклянного купола, по-турецки скрестив ноги. Смотрел на город. Прямо под ним один за другим вспыхивали желтые глаза домов – город переходил на ночное зрение.
   Минут пять Тим делал вид, что рядом никого нет. Тени на травяном ковре, становились все темнее. Алый плавник круглой рыбы-солнца завис ненадолго над иглами многоэтажек, чтобы через минуту нырнуть в море грязно-сиреневого смога. Женя начала терять терпение.
   – Ну? – наконец не выдержала она. – Ты будешь меня учить?
   – Буду! – немедленно откликнулся Тим. – Урок первый. Если учитель молчит, он думает. Если учитель думает, его нельзя беспокоить.
   – Прекрасно! Пока, Тимоша!
   – Учитель!
   – Что?
   – Урок второй. Ко мне нужно обращаться – «учитель».
   – Не вопрос, учитель. Пока ты тут сидишь, я пойду готовиться к контрольной по алгебре.
   – Иди. Только посвящение ты не осилишь.
   Все-таки права была Дина – злюка и балабол! Женя скрестила на груди руки и осталась стоять на месте.
   – Что ты знаешь о посвящении?
   – Всё! В отличие от некоторых, я его давно прошел. – Тим не спеша поднялся, сплюнул в пропасть, внимательно проследив неровный полет слюны, а затем сердито уставился на Женьку. – Чего стоим? Работать пора! К лифту шагом марш!
   Они шли совсем не долго. Десять минут и Женя со своим новым учителем оказалась в кольце разноуровневых крыш. Дома из красного кирпича, словно старые сплетницы, стояли тесным кружком, поэтому Дорога в этом месте делала кольцо. Метров триста в диаметре.
   – Это твой тренировочный полигон! – важно сообщил Тим. – Полигон, знакомься, это Жэка. Жэка, это полигон.
   – Очень смешно. – Она начала оглядываться и почти сразу заметила на стенах и крышах крупные цифры. «1», «4», «3», «7»… Кто-то недавно нарисовал их белой краской. А вот и пустое ведерко валяется… – Ну и что мы будем делать?
   – Не мы, а ты. Это полоса препятствий. Каждое препятствие пронумеровано. Твоя задача – пройти их все по порядку. – Тим перевернул ведро из-под краски и сел на него верхом. Приготовился наслаждаться Женькиным позором.
   Первым испытанием оказалась вертикальная стена. Два дома стояли вплотную друг к другу, но один был на пару этажей выше. Жене предстояло запрыгнуть на его крышу.
   – Эй! И как это делается? – Она запрокинула голову. В синей вышине неслись клочья облаков, похожие на хлопья серой пыли. Казалось, черная громадина дома заваливается на стоящую под ней Женьку.
   – Думай! Ты же, вроде, одна из нас.
   Вот гад! Сенсей недоделанный! Она попыталась подпрыгнуть. Получилось не очень – ноги оторвались от рубероида в лучшем случае на полметра. Тимофей за спиной презрительно фыркнул. Ну и черт с ним! Еще одна попытка. То же самое. Нужно успокоиться и вызвать знакомое ощущение, что она уже справилась. Стоит наверху и снисходительно смотрит на своего самоуверенного учителя.
   А вдруг способности пропали навсегда? Не вышло же сегодня подслушать одноклассников. Покалывание так и не появилось. Стоп! Хватит изводить себя тем, что было. Есть только здесь и сейчас.
   Крыша, стена, небо…
   Женька сама не поняла, как это произошло. Словно в каждой ноге появилось по пружине. Эти пружины внезапно разжались, и ее выстрелило в темное небо. Она взлетела чуть выше нужной высоты и мягко приземлилась на крышу среди бутылочного стекла и кирпичной крошки.
   – Тим, смотри! Получилось! – Восторг до отказа наполнил легкие и потребовал немедленно им с кем-то поделиться.
   – Так себе. Давай работай.
   От радости ничего не осталось. Как водой смыли. Потянули за веревочку и смыли. Ладно, что там дальше? Испытание номер «два» – провал между крышами. Метров пять, не больше. И не на такие расстояния прыгали.
   «Три» – ряд труб, спрятанных в кирпичные саркофаги. Нужно перемахнуть? Разбег, толчок. Есть!
   «Четыре» – спрыгнуть вниз. Всего каких-то три этажа.
   «Пять» – еще одна пропасть между крышами.
   «Шесть» – прыжок через чердачную постройку.
   «Семь» – полет над крошечным двориком…
   – Я все прошла.
   – Учитель!
   – Я все прошла, учитель. Что дальше?
   – А дальше то же самое. Только теперь я буду называть цифры вразнобой.
   – Это еще зачем?
   – Затем, что по приколу! Выполняй, ученик! «Шесть»!
   Ну и флаг ему в руки! Вразнобой так вразнобой. Женька разбежалась и еще раз перелетела через кирпичный домик с зеленой дверцей, ведущей на чердак. Наверное, в таком жил Карлсон.
   – «Два»!
   Издевается! Выбирает, что подальше.
   – «Пять»! Быстрее давай!
   Точно, издевается! Все Марте расскажу!
   – «Семь»!
   Ненавижу! Почему он вообще мной командует?!
   – «Один»! Шевели оглоблями!
   Да пошел он! Женька изменила направление и перепрыгнула на крышу за пределами полигона. Не слушая крики Тима, она неслась вперед. Навстречу убывающей луне.
   Город смотрел на нее желтыми квадратами окон, подсвечивал уличными фонарями и чуть-чуть сдвигал дома, когда Женя прыгала с крыши на крышу. Ему нравилась эта девочка, рисовавшая на его стенах яркие картины. Поэтому Город вздрогнул, когда она совсем немного не долетела до очередной крыши. Усики телевизионных антенн и спутниковые тарелки замерли в испуге, наблюдая, как хрупкая тень вскрикнула и заскользила по серой стене дома.
   Вниз, вниз, по торцу, цепляясь за стыки бетонных плит.
   Стоявший рядом пирамидальный тополь сосчитал этажи и ахнул: «Десять!» Слишком много для неопытной кошки. Но уже в следующую минуту кусты акации вздохнули с облегчением: «Жива!»
   Женя лежала на узкой асфальтовой дорожке, идущей вдоль стены. Пахло бетонной пылью, влажной землей и сладкими духами. Откуда здесь запах духов? Она попыталась сесть и тихо заскулила от боли. Похоже, коленки и локти содраны в кровь. Женька начала осторожно закатывать штанину, поэтому не сразу заметила три сутулые фигуры. А когда подняла глаза, бежать было поздно.
   Они стояли совсем рядом. Низкорослые. Лысые. С узкими, как у людей крыш, зрачками.
   Стояли и ухмылялись.
 
   Оглушенный ударом, Чухонь лежал на дне каменного стакана и чувствовал, как по нему снуют крысы. Тяжелые, каждая размером с молодую кошку, они совали усатые морды в ноздри и уши, лезли за шиворот, царапали, скребли и щекотали открытые части тела. Их испражнения толстым слоем покрывали дно темницы. От сладковатой вони Чухонь почувствовал тошноту. Он закашлялся, приподнялся на локтях, стряхнул с себя возмущенно орущих грызунов и встал на ноги.
   Голова гудела, как будто в ней шел Чемпионат по шерстоканьим боям. Чухонь сделал пару нетвердых шагов наугад и уперся в холодную стену.
   – Эй, Сиплый, – крикнул он, задрав голову, – хватит прятаться! Мне уже эти приколы надоели!
   Ему ответило эхо и крысиное попискивание. К дурацким шуткам товарищей он давно привык. Главное, не показывать, что тебе обидно. А вот от Сиплого такой подлости не ожидал. Зачем только он его сюда притащил? Разбудил, велел быстро собраться, намекал на важное задание. Чухонь обрадовался. Скоро ежегодные шерстоканьи бои – нужна дополнительная группа чесальщиков. Он недавно подал заявку и, когда в Норе появился Сиплый, как последний дурак, решил, что ему повезло – его приняли.
   Правильно вычесывать шерстокана – целая наука. Шерсть у него мягкая, словно пух, в колтуны сваливается. Они делают зверя неуклюжим и лишают боевого духа. Шерстокан ведь существо нежное, обидчивое – чуть что, сразу в меланхолию впадает и начинает лопать, как не в себя. Хрысь в юности был подающим гребня у самого мастера Плюха. Тот только с чемпионами работал. Вот и Чухонь, наслушавшись дядькиных рассказов, тоже мечтал стать знаменитым чесальщиком.
   Размышляя над странным поступком Сиплого, он брел по кругу, касаясь ладонью скользкой стены. Крысы не обращали на него внимания – посвистывали рядом, занятые своими делами. Под ногой что-то хрустнуло и рассыпалось в пыль. Чухонь решил, что раздавил один из крысиных домиков. Они были в беспорядке разбросаны по дну каменного мешка – круглые, белые, с маленькими окошками…
   Вдруг сердце сделало бешеный скачок и провалилось куда-то под коленки. Вопль ужаса застрял у Чухоня в горле.
   Это не домики!
   Это черепа!
   Человеческие!
   Он вжался в холодную стену, с ужасом глядя на мохнатых грызунов. Крысы больше не казались ему безобидными комками шерсти. Когда же они нападут? Сейчас? Или подождут, пока он сам сдохнет от голода и жажды? Выходит, Сиплый и не думал шутить. С чего он вообще взял, что у горбуна есть чувство юмора?
   – Жрите! – завопил Чухонь. – Жрите, гады! Быстрее уже! Ну?
   Он не сразу заметил, как тихо стало вокруг. Писк и шуршание прекратились. Крысы сидели на задних лапах. Рядами, как в театре. С минуту они заинтересованно разглядывали его черными бусинами глаз, потом синхронно умыли острые морды и расступились, открывая узенький проход к противоположной стене. Хуже уже не будет, решил Чухонь и двинулся по дорожке, искоса поглядывая на пасюков.
   Ничего необычного в том месте, куда привели его обитатели темницы, он не заметил. Стена как стена. Холодная, корявая, покрытая вонючей слизью. Ощупав в сотый раз каждый выступ, Чухонь в отчаянье саданул кулаком по неровному камню.
   Вечно с ним что-то случается. Прав был дядька Хрысь, когда говорил: «Крысомать при твоем рождении отвлеклась почистить хвост». Небольшого роста, бесцветный, с острыми чертами лица, Чухонь казался себе недоношенным крысенком – самым мелким в помете.
   Вдруг камень под рукой дрогнул, издал низкий стон и уполз вовнутрь. На его месте в полутора метрах над полом открылся квадратный проход. Достаточно большой, чтобы пролезть тщедушному Чухоню. Он подтянулся на руках и нырнул в спасительную щель.
   Туннель оказался таким тесным, что ползти приходилось, не отрывая живота от пола. Пахло плесенью и ржавчиной. Влажные стены блестели желто-зелеными подтеками. Наверное, раньше эта труба служила для подачи воды в колодец, пока его не приспособили под крысиный загон.
   Чухонь одолевал метр за метром и с тоской думал о родной Норе. Как весело там горят желтые фонарики, как уютно мурлычет шерстокан и бубнит дядька Хрысь. Даже Гоблин с Пельменем теперь казались славными ребятами.
   Внезапно туннель закончился, и он замер, высунувшись до пояса из дыры, словно дождевой червь из земляного склона, созданного лопатой рыбака. В обе стороны уходил широкий коридор с высокими сводами. По стенам тянулись черные кишки проводов и тонкие трубы, покрытые капельками воды. Где-то рядом была Нора. Конечно, не своя, чужая, но братья везде братья. Он пойдет к местному бригадиру и расскажет про колодец с крысами. В Братстве законы суровые – Сиплого накажут. А за то, что прикрывался распоряжением Старшего Сына Крысоматери, еще и язык отрежут! Не мог Глухой отдать такой приказ.
   Точно, не мог!
   Чухонь бодро шагал по тоннелю, мыслями уже находясь в Норе. Он то и дело принюхивался, надеясь почувствовать братьев, но воздух был наполнен запахом сырости и плесени. С каждым поворотом росло беспокойство: куда же ведет эта дорога, если не к жилью?
   Коридор в очередной раз свернул, и Чухонь очутился в огромном зале. Его потолок и стены терялись в темноте, а пол представлял собой гигантскую бетонную платформу. По ее поверхности змеились провода, уходя в круглые отверстия по краям. Из отверстий шел слабый свет и слышались приглушенные голоса. Чухонь присел на корточки, заглянул в одно из них и едва не свалился вниз от удивления.
   Он сидел на крыше бункера, тайной резиденции Глухого – главы Норного Братства. Любящего, но строгого Старшего Сына Крысоматери. Того, чей портрет висел в каждой Норе подземного города. Чухонь ощутил прилив восторга. Его руки задрожали, на глаза навернулись слезы – он почувствовал, что все кошмары остались позади. Глухой поможет ему и накажет лысого горбуна!
   Сквозь решетку, прикрывавшую круглое отверстие, Чухонь ошалело разглядывал роскошный кабинет Глухого. Это тебе не Нора с деревянными нарами и жгущими кислород буржуйками. Огромную комнату мягко освещали дымчатые шары светильников. Их держали в когтистых лапах позолоченные статуи странных существ, напоминавших одновременно крыс и ящериц. Стены драпировал бордовый бархат. Черные, отполированные до блеска колонны подпирали низкий потолок.
   В центре помещения, поразившего воображение бедного Чухоня, находился стол. Он был таким огромным, что человек, сидевший за ним, казался лилипутом, занявшим место Гулливера. Но это только казалось. Глава Норного Братства вот уже без малого тридцать лет занимал свое и только свое место. Его предшественники, чьи кости давно сточила сырость заброшенных коридоров, могли бы подтвердить полное право Глухого жить в роскошных покоях, но никому из братьев не приходило в голову их об этом спросить.
   Худой, болезненно бледный, с темной шапочкой зализанных волос, он напоминал унылый гриб, выросший среди позолоты и бархата. Однако трепещущий от счастья Чухонь немедленно прогнал это нелепое сравнение – Старший Сын должен быть образцом красоты и мужества! Этому не могло помешать даже отсутствие правого уха. На его месте зияла окруженная страшными шрамами дыра.
   Глухой сидел в огромном кожаном кресле. Позади него во всю стену раскинулось белое полотно с двумя рваными черными полосами. Эмблема Братства.
   – Ну объясни, как это могло случиться? – с обманчивой мягкостью попросил Глухой, и Чухонь задрожал от волнения – он слушал голос Старшего Сына, словно волшебное пение синегрибов.
   Перед столом замер широкоплечий человек в плаще из черной кожи. Его лицо походило на гнилую картофелину. Редкие песочного цвета волосы тщетно пытались прикрыть обширную лысину. Кайзер, догадался Чухонь. Начальник личной охраны Старшего Сына. Специалист по изощренным наказаниям и пыткам. Верный хранитель интересов Братства. Тех, кто попадал к нему на допрос, спускали потом в канализацию в спичечном коробке. После Кайзера хоронить было нечего.
   Чухонь никогда не видел руководителей Братства так близко. Сидя в своем убежище, он, затаив дыхание, старался не пропустить ни слова.

Глава 5

   – Мочи ее, Пельмень, и уходим.
   Женька с трудом разбирала слова. Вырываясь из глотки лысого мужика с перебитым носом, они шипели, булькали и превращались в невнятную кашу. Все трое были одеты в черные футболки и спортивные трико. Тот, что говорил, щеголял в ярко-малиновых штанах с розовыми лампасами. Остальные – в зеленых.
   Смысл сказанного дошел не сразу. А когда дошел – судорожный вздох замер, так и не став выдохом. Это шутка? Мочить? Но зачем?!
   Бежать было некуда. Она сидела, привалившись спиной к холодной стене. Справа – глухой угол. Слева – кусты и тропинка. Раньше, чем удастся встать, подоспеет этот самый Пельмень. Женя попыталась закричать, но из горла вырвался только сиплый писк. Его не услышали даже лысые громилы.
   – Клевая телка. Может, сначала того, а потом замочим? – с надеждой спросил Пельмень, облизывая чешуйчатые губы. – Слышь, Гоблин?
   – Чё, Пельмень, крысы мозг сожрали? Бригадир сказал мочить без разговоров, значит, надо мочить.
   Троица одновременно сделала шаг к трясущейся Женьке. Та подтянула колени к груди и закрыла лицо руками. Представила, как заскорузлая лапа с хрустом ломает ей шею…
   Свист.
   Порыв ветра.
   Удар.
   Волна вибрации по асфальту и шипение, как будто утюг выпустил порцию пара.
   Женька убрала ладони. Прямо перед ней оседал один из бандитов. Его короткую багровую шею пересекали параллельные полосы. Они стремительно расползались, становясь все шире и темнее. «Кровь!» – с запозданием догадалась Женя.
   Лысый рухнул на землю. Его рука со слоистыми ногтями, подергиваясь, накрыла ее ботинок. Она брезгливо отдернула ногу и подняла голову.
   В паре метров от нее танцевала черная тень. Сбитые с толку внезапным нападением бандиты топтались, словно цирковые медведи, пытаясь ухватить юркого противника. Но черная фигура не спеша скользила между ними, каждый раз уходя от ударов огромных лап. Разве у людей бывают такие руки? Как ковши экскаватора?
   – Валите отсссюда! – зашипела тень.
   Тимофей! Откуда?! Неужели бежал следом?
   Он двигался так, будто пытался загипнотизировать громил странным танцем. Плавно и медленно припадал к земле, крался, замирал, перетекал из одной стойки в другую, дразнил, играл…
   Маленький черный котенок играл с двумя огромными крысами.
   Иллюзия длилась всего несколько секунд. Шипение. Бросок. Вспышка на кончиках пальцев – и Пельмень согнулся пополам, захлебываясь ругательствами.
   – Убью, сосунок! – захрипел Гоблин, метнувшись к противнику.
   Но тот черным сгустком беззвучно взмыл в воздух. Метра на два. И в этом была его ошибка. Бандит прыгнул следом, схватил за ногу и швырнул мальчишку на землю. Тим смягчил падение, упав на руки, но Гоблин навалился сверху и ловко подмял его под себя. Придавил голову локтем, блокировал руки, лишив шанса вывернуться.
   Свет фонаря, как на театральной сцене, выхватил из темноты лысую голову громилы, и Женька заметила на затылке Гоблина черную татуировку – две параллельные полосы с рваными краями. Не очень умелый мастер пытался изобразить след крысиных зубов.
   Время снова застыло, засмотревшись на сцену сражения. Бандит узловатой горой мышц лежал на земле. Где-то под ним шипел и вырывался Тим. Но с каждой секундой звуки становились все слабее, переходя в судорожные всхлипы. Наконец громила поднял физиономию, искаженную в сытом оскале.
   Этот оскал и заставил Женькино зрение переключиться на новый режим. Только что ее окружали серые дома и утопающие в темноте кусты, как вдруг мир вокруг вспыхнул сотнями мерцающих нитей. Голубые, синие, бледно-зеленые, бирюзовые – они плавали в воздухе, сплетаясь друг с другом в разноцветный узор. Одна ярко-фиолетовая, толстая, как канат в школьном спортзале, висела возле Женькиного лица. Конец этой эфемерной веревки покачивался у подбородка довольного Гоблина.
   Плохо соображая, что делает, Женя ухватилась за светящуюся нить и взмахнула ей, точно кожаным хлыстом. Руки ощутили легкий зуд, словно коснулись поверхности, находившейся под небольшим напряжением.
   По канату побежала волна.
   В спину ударил пронзительный ветер.
   Гоблина отбросило в сторону, словно он получил удар в челюсть чудовищной силы.
   Женька потрясенно моргнула, и мир вокруг нее стал прежним. Светящиеся нити бесследно исчезли.
   Несколько секунд громила не шевелился. Его голова была запрокинута, руки раскинуты в стороны. Но вот он дернул ногой, сжал кулаки и глухо зарычал.
   – Чего стоишь, дура? Бежим! – Это Тим пришел в себя и потащил Женьку прочь от медленно поднимающегося на ноги громилы.
   Она слышала, как сзади бухают его тяжелые ботинки и рокочет бурным потоком матерная брань. Несмотря на только что пережитый нокаут, Гоблин не отставал. Дышал в спину. Громко, с присвистом. Может, ему отбило легкие? К счастью, в этот момент перед глазами возникла лестница, и руки сами вцепились в ржавые перила.
   – Скорее! – заорал сверху Тим. – На крыше он не достанет.
   Лестница пела под ними нестройным хором подвыпивших цыган. Металлическая змея вилась зигзагом по торцу высотки. Марши чередовались с крошечными площадками с перилами. Женька не заметила, чтобы ее ноги коснулись хотя бы одной ступени. Она просто прыгала с площадки на площадку, цепляясь за сплетение железных прутьев. Толчок, и целый пролет позади.
   Вот и крыша. Женя взлетела на нее и посмотрела вниз. Гоблина не было видно, но лестница заметно вибрировала. Значит, ползет следом. Надо бежать.
   И она побежала.
   Крыша. Покатая, зеленая, гудит под ногами.
   Прыжок…
   Крыша. Черепичная, с зарослями спутниковых тарелок.
   Прыжок…
   Женька перемахнула через очередную пропасть и с грохотом приземлилась на серый шифер. Где же Тимофей? Пропал. Может, отстал? Пришлось вернуться. Это оказалось не просто. Расстояние между домами было метров пятнадцать, и крыша, на которую предстояло взлететь, находилась на этаж выше. Она отругала про себя бестолкового учителя, разбежалась и прыгнула.
   Тимофей стоял на четвереньках почти у самого края. Под ним на изъеденном ржавчиной металле, словно сами собой, появлялись смоляные капли. Одна, вторая, третья. Изо рта текла кровь.
   – Что с тобой? – Женька упала рядом на колени.
   – Сломался! – проскрипел Тим.
   – Нужно вызвать кого-нибудь. Где твой телефон?
   Ну почему Женька не попросила у Марты сотовый? Ее мобильник давно утонул в школьном унитазе, а другой мама так и не купила.
   – На поясе. – Тим неловко завалился набок. Кровь прочертила на щеке тонкую полоску от уголка рта к уху. В полутьме она казалась совсем черной.
   Женька нащупала кобуру и вытащила из нее крошечный телефон. Экран вспыхнул в темноте голубым светом. Кому звонить? Марте!
   – Нет! – Тим резко схватил ее за руку.
   – Почему?
   – Это были крысюки! Звони Шепоту…Там есть номер…
   Шепоту? Ну и имечко. Она нажала вызов и почти сразу услышала в трубке мужской голос. Не молодой.
   – Тим?
   – Помогите! Тима ранили! Пожалуйста, помогите!
   – Стой, где стоишь. – В телефоне запищало, зачмокало, как будто невидимый Шепот играл в игру, вроде Тетриса. – Вижу вас. Буду через пару минут.
   Вызов завершился.
   Что за шутки? Она же не сказала, где находится. Впрочем, спроси ее Шепот об этом, толку все равно было бы не много. Женька понятия не имела, куда завело их бегство по крышам.
   Тим лежал на холодном железе и, кажется, не дышал. А вдруг умер? Женька неожиданно поняла, что сейчас расплачется. Ну и пусть он вредина, зато дрался с тремя взрослыми мужиками, спасая свою ученицу. Еще никто и никогда не защищал ее, тем более, рискуя жизнью…
   – Где Тим?
   Женька вздрогнула и уронила мобильник. За ее спиной стоял высокий старик с длинными, стянутыми в хвост седыми волосами. В синих джинсах, коричневой клетчатой рубахе и болотной куртке. Без униформы – значит, к людям крыш отношения не имеет. Чужой.