Страница:
– Нет, – покачал головой Пернатый Змей. – Но жаль, что столь могущественный знак власти нельзя потрогать руками. Хотя символ своего могущества я бы вам в руки тоже не отдал.
– А они бы его и сами в руки не взяли, – заметила Тлала и, состроив тольтекскому богу глазки, тихонько захихикала.
– Нет предела твоим пошлостям, женщина! – притворно возмутился Кецалькоатль и сам заржал над своей шуткой.
Сеню, прекрасно понявшего всю двусмысленность заявления богини, обмен репликами между ней и Кецалькоатлем совсем не обрадовал. Рабинович хоть и потерял из-за девицы голову, всё же мозгов не совсем лишился. В глубине души он понимал, что Тлала совсем не идеал и предел мечтаний, но уж слишком сильно ему хотелось подольше побыть рядом с этой женщиной, и все свои невысказанные опасения он гнал прочь, словно Мурзик – блох.
– Так, ладно. Повеселились, и хватит. Пора собираться в дорогу, – проговорил он, поднимаясь со своего места. – Кстати, Кецалькоатль, надо с тобой что-то делать. Нам совсем не нужно, чтобы при твоем появлении вокруг нас собирались толпы народа.
– А что в этом такого? – удивился Пернатый Змей. – Боги для того и существуют, чтобы им поклонялись.
– Вот сделаем дело, пусть тебе и поклоняются столько, сколько в тебя влезет, – отрезал кинолог. – А сейчас нам не нужно, чтобы ацтеки раньше времени узнали, что ты вернулся. Та тольтекская деревня, которую мы вчера прошли, не в счет, поскольку сочувствует мятежникам и твердо верит, что ты давно им помогаешь. Дальше пойдут поселения, преданные Чимальпопоке. Поэтому будем тебя маскировать. Капелькуаль, что-нибудь можешь посоветовать?
Трактирщик, польщенный таким вниманием, пристально осмотрел тольтекского бога, прикидывая, что с ним можно сделать, а затем заявил, что самым идеальным вариантом было бы облачение его в одежды жреца Уицилопочтли. Во-первых, и одеяния они носят длинные, что прикроет нечеловеческую кожу Пернатого Змея. А во-вторых, выдающийся клюв, куда как превосходящий по размерам ставшие притчей во языцех носы кавказских народностей, легко спрятать под маской ягуара, которые часто надевают жрецы Уицилопочтли.
– Чтобы я скрывал свою внешность под личиной этого самозванца и узурпатора?! – возмутился Кецалькоатль. – Да никогда! Уж лучше я вообще никуда не пойду.
– Тогда мы тебя свяжем и силой потащим во дворец, – пообещал тольтекскому богу омоновец.
– Да не расстраивайтесь вы так, – попытался успокоить Пернатого Змея вежливый Ахтармерз. – Мне вон тоже приходится эти дурацкие перья на себе таскать, но я терплю. Ради великого дела всегда приходится какие-нибудь тяготы переносить. И потом, это ненадолго. Вам же всего один день нужно маскировочный костюм таскать, а мне уже почти неделю в перьях ходить приходится.
– А я тоже считаю, что переодевать великого Кецалькоатля в одеяния жреца его врага унизительно, – приосанившись, заявил Ачитометль. – Я вот тоже никогда бы не облачился в одежду воина из ордена Ягуара.
– Тебе кто вякать разрешал? – тут же полюбопытствовал у военачальника ордена Орла старшина ОМОНа. – Сто отжиманий заработать хочешь?
– Кецальчик, – вмешалась в диспут Тлала. – Ты не расстраивайся, а просто считай это переодевание очередной забавой. Потом будешь хвалиться в пантеоне, как ты, прикинувшись служителем своего врага, прокрался прямо в его логово и одержал великую победу. Разве это не забавно?
– Я даже могу костюм дать. У меня тут один с прошлого места работы остался, – неожиданно предложил помощь Шипинуаль, до сего момента из-за вчерашней обиды ни с кем не общавшийся.
– А ведь правда! – восхитился Пернатый Змей. – До такого хитрого хода с переодеванием еще никто из богов не додумался. Я буду первым, а потом обо мне станут слагать легенды!
– Да уж, сложный случай мании величия. Готовый клиент для психиатрической больницы, – пробормотал себе под нос Рабинович, а вслух сказал: – Вот и договорились. Натягивай на себя костюм жреца, маску, и отправляемся в путь. Впрочем, всё время носить маску необязательно. Достаточно будет надевать ее тогда, когда мы будем подходить к населенным пунктам.
– Ну уж нет! – неожиданно возмутился Кецалькоатль. – Если уж играть роль жреца, так до конца, и пусть потом никто не говорит, что я хитрил и давал себе слабину. Маску мне. Полцарства за меня… Или за коня?.. Или это совсем из другой оперы? А что такое конь? Что-то запутался я совсем…
– А ты болтай поменьше, тогда и путаться не будешь, – благоразумно посоветовал Рабинович. – Так ты идешь переодеваться или нет?
Облачение Кецалькоатля в маскарадный костюм потребовало куда больше времени, чем рассчитывал кинолог. И всё из-за того, что Пернатый Змей вел себя, как девица на выданье, постоянно придираясь к своей новой личине. То ему костюм коротковат, то украшений на нем недостаточно. Затем тольтекский бог и вовсе озверел. Оказалось, что маска, и так тесноватая для клюва Кецалькоатля, была в нескольких местах поедена молью. Это просто взбесило Пернатого Змея, и он закатил настоящую истерику, требуя от ментов немедленно пристрелить свежего ягуара и сделать из него новую маску. Но если бы тольтекский бог чего и добился, так это того, что Жомов пристрелил бы его самого, раз и навсегда избавив себя и друзей от необходимости терпеть общество капризного божества.
Ну а положение спас изобретательный Попов. Он предложил чуть-чуть укоротить маску снизу, а из отрезанной части сделать заплатки и прикрепить их к поеденным молью местам древесной смолой. Кецалькоатль поначалу продолжил капризы, отказавшись носить вещи с заплатками, но Попов отобрал у него из рук маску и сделал всё так, как хотел. В результате получилось очень даже неплохо, и тольтекский бог, покапризничав больше для проформы, отремонтированный предмет туалета жрецов на себя нацепил.
– Всё, я готов идти дальше, – заявил Кецалькоатль.
– Слава тебе, господи, – облегченно вздохнул Рабинович, опасавшийся, что тольтекский бог еще найдет что-нибудь, к чему можно придраться.
– Точно. Слава мне! – принял хвалу на свой счет Пернатый Змей, и Рабинович, дабы не впадать в теософские споры, возражать этому не стал.
Сеня поначалу с некоторой опаской ожидал встречи с отступившим из-под Теотнуакана карательным войском. Опасался того, что кто-нибудь из гвардейцев Жомова проболтается соотечественникам, кто именно приближается к столице в наряде жреца. Однако Жомов, проведя соответствующий случаю инструктаж, твердо заверил кинолога, что до получения нового распоряжения его бойцы будут немы как рыбы. Рабинович не очень верил этому и был готов к тому, что Кецалькоатля разоблачат. Но то ли армия драпала от Теотнуакана до самой столицы, то ли ацтекские войска где-то во время пути сменили направление, но никаких солдат в дороге путешественникам не встретилось.
В первой же лояльной правительству деревне менты были удивлены тем, с какой скоростью распространяются вести среди местного населения Мезоамерики. Воздав полагающиеся почести, точно так же, как во время пути группы к Теотнуакану, деревенский староста осторожно поинтересовался, не участвовал ли в сражении с мятежниками, в котором правительственные войска потерпели поражение, «почтенный жрец Уицилопочтли»? И если да, то не окажет ли он честь удовлетворить любопытство и успокоить волнение местных жителей своим правдивым рассказом об этом удивительном бое?
Рабиновичу, дабы предотвратить какую-нибудь глупость со стороны «почтенного жреца», пришлось вмешаться. Он сказал, что жрец в сражении не участвовал, а ходил в паломничество к месту рождения Уицилопочтли. Сами они сражения тоже не видели, но знают, что ацтекская армия была вынуждена отступить и что это, несомненно, какой-то тактический маневр. Старосте пришлось довольствоваться таким объяснением и оставить удовлетворение любопытства до лучших времен.
В следующей деревне, той самой, что была последним населенным пунктом на пути в Теночтитлан, ситуация повторилась. Правда, в этот раз Кецалькоатль уже был предупрежден, и Сене не нужно было бояться, что он что-нибудь ляпнет невпопад. В обоих местах, услышав объяснения Рабиновича, ацтеки новых вопросов больше не задавали. Исключение, правда, составил управляющий кукурузной плантацией. Да и то вопрос, заданный им, к сражению под Теотнуаканом отношения не имел.
– А почтенный Попочитль больше не будет меня бить? – опасливо поинтересовался он у Рабиновича.
– Не будет, если ты его Попочитлем называть не станешь, – посоветовал кинолог. – И вообще, держись от него подальше.
Управляющий совету внял и всё время торжественного обеда старался в Андрюшину сторону даже не смотреть. Да и миролюбивый Попов, вспомнив то странное для себя состояние, которое охватило его во время прошлого визита на плантацию, старался управляющего не замечать и, с максимальной скоростью набив желудок, первым выбрался из-за стола.
Едва увидев вышедшего на улицу Попова, все рабы, напуганные еще его прошлым «благословением», тут же разбежались в стороны и попрятались по углам своих хибарок. Лишь старик с девчушкой остались стоять посреди двора.
– Ну что, чужеземец, смог ли ты побывать в пещере? – полюбопытствовал он. Андрей кивнул. – И твое желание исполнилось?
– Пока не знаю, но буду надеяться, что исполнится непременно, – ответил криминалист и, простившись с престарелым тараском, вернулся к телеге, где в одиночестве обедала Тлала.
– Уже отправляемся? – полюбопытствовала девушка.
– Угу, – крайне дружелюбно буркнул Попов.
– А ты со своей женой так же общаешься? – наивным голосом спросила богиня.
– Нет у меня жены, – отрезал Андрей.
– Бедняжка! – всплеснула руками Тлала, видимо, не забывшая вчерашних подколок Попова. – Уже лысенький становишься, а жены всё еще нет? Или она умерла у тебя от недостатка внимания?
– Слушай, отвали от меня, – покраснев, огрызнулся эксперт. – Сейчас выйдет твой Рабинович, к нему и приставай, а меня оставь в покое!
Всю оставшуюся до Теночтитлана дорогу Попов сидел на своей телеге, нахохлившись и ни с кем не разговаривая. Андрей затаил страшную обиду на богиню и желал как можно скорее завершить здесь, в Мезоамерике, все дела, раз и навсегда избавившись от ее общества. Конечно, винить его в такой нелюбви к богине было трудно, но ведь даже школьникам известно, что соревноваться в язвительности с женщиной может только язвительная женщина. Те, кто не верит этому, могут проверить на себе!
В Теночтитлане, взбаламученном известием о поражении ацтекской армии в битве под Теотнуаканом, куда российские служители сил правопорядка прибыли поздно вечером, возвращение экспедиции вызвало огромный интерес. Люди, заполонившие улицы, перешептывались, но подойти к чужестранцам, а тем более задать им какие-либо вопросы никто не решался. Народ просто следовал за путешественниками до самого дворца Чимальпопоке и торчал на площади в ожидании известий еще несколько часов. Последние, самые настырные зеваки, разошлись по домам за полночь, негодуя, что до утра никаких объявлений сделано не будет.
Прямо перед дворцом экспедиция разделилась. Ачитометль отвел гвардейцев в казармы, а затем ушел к себе домой. Капелькуаль убежал проверить, как без него справлялись с трактирными делами. Оба обещали вернуться ранним утром, чтобы вместе с ментами явиться к Чимальпопоке. А российские милиционеры, отправив Шипинуаля сказать тлатоани, что они вернулись и на следующий день хотели бы лично встретиться с Уицилопочтли, отправились в те дворцовые апартаменты, которые с недавних пор были закреплены за ними.
И только там выяснилось, что Тлала исчезла! Причем никто из ментов не мог точно сказать, когда именно видел ее в последний раз. Вроде бы все сходились на том, что во дворец девица входила вместе со всеми, но поручиться за это опять же не мог никто. Рабинович, естественно, был вне себя от беспокойства за судьбу богини и собрался было мчаться на ее поиски.
– Да ладно тебе, Сеня, – попытался урезонить его омоновец. – Может, дела у нее какие-нибудь женские. Вот увидишь, ночевать она вернется, никуда не денется.
– Сомневаюсь, – усмехнулся Кецалькоатль. Все повернулись в его сторону.
– Ты на что намекаешь? – угрожающе полюбопытствовал кинолог.
– Так вы что же, до сих пор не поняли, кто она такая? – Пернатый Змей взглядом из-под маски обвел друзей. – Она богиня неприятностей, греха и порока, ясно вам? Ночь – это время ее максимальной власти. Вот увидите, раз уж она здесь, к утру полгорода погрязнет в грехах.
– Вот оно что! – почти обрадованно воскликнул Попов. – А я всё удивлялся, что это со мной происходит? Мысли всё время в голове дурацкие крутились. Опять же дубинкой управляющего избил, не имея на это веских оснований. Должностное преступление совершил, можно сказать. А это ведь, по сути, грех! Да и мы с тобой, Сеня, ругались всё время, получается, неспроста.
– Вот только это на Тлалу не нужно вешать! – не сдался Рабинович. – Мы с тобой и так немало собачимся…
– Но не до такой степени, – поддержал криминалиста Жомов, и Сеня, не зная, что на это возразить, прикусил губу.
– Всё равно не верю я в то, что Тлала плохая! – рявкнул он. Причем было совершенно непонятно, кого Рабинович оправдывает, себя или ее.
– А кстати, вы никогда не задавались вопросом, зачем она с вами искать меня пошла? – подлил масла в огонь Кецалькоатль.
– Она сказала, что ей нужно тебя увидеть, – ответил Сеня.
– И?.. – щелкнул клювом тольтекский бог. – Увидела она меня, и что дальше? Зачем ей это надо было? Или вы думаете, что Тласолтеотл достаточно со мной пообщаться, чтобы целый год счастливой себя чувствовать?..
– Ты хочешь сказать, она за нами шпионила? – предположил догадливый Попов, а Пернатый Змей кивнул. – Так что же ты, гад такой, раньше этого не сказал?!
– А зачем? – усмехнулся Кецалькоатль, которого слово «гад» обидеть никак не могло. – Мне забавно посмотреть, как вы из этой ситуации выкрутитесь. Если победите, хорошо. А если нет, так мне бояться нечего. Сбежать я всегда успею, тем более у меня есть свои входы и выходы на небеса, над которыми пока Уицилопочтли еще не властен.
– Ну, вот тут вы оба ошибаетесь! – радостно рассмеялся Рабинович. – Тлала не могла шпионить для ацтекского бога. Она сказала, что они с ним враги…
– Она сказала? О, святая наивность! – воскликнул Пернатый Змей. – Да она была первой, кто поддержал Уицилопочтли, когда тот стал прибирать власть в пантеоне к своим рукам. Они до сих пор в отличных отношениях. К тому же любовники, насколько мне известно. – И Попову с Жомовым пришлось вцепиться в кинолога, чтобы тот раньше времени Кецалькоатля не убил.
Глава 3
Я это знал! Я это всегда чувствовал, а не говорил только потому, что меня всё равно никто слушать бы не стал, поскольку из моих спутников нормальный песий язык понимать никто не способен. Сеня, кроме воплей, подчеркивающих его стремление быть альфа-лидером, ничего нормального сказать мне не может. По крайней мере, пока трезв. Жомов только и вопрошает, не нужно ли меня к ветеринару на осмотр отправить. Слава богу, в последнее время немного за ум взялся. Да и на Попова никакой надежды нет. Изредка мелькает в его глазах тень понимания, но Андрей настолько сосредоточен на воплях своего желудка, что голос разума совсем не замечает. Он, правда, был единственным, кто к Тлале с недоверием относился, но поповской подозрительности оказалось недостаточно. В общем, заявление Кецалькоатля открыло всем глаза. И я был солидарен с моим хозяином: желание растерзать тольтекского бога и у меня возникло. Правда, причины были несколько иными, чем у Сени. Если тем двигала по большей части обычная ревность и разочарование, то меня злила откровенная забава, с которой Пернатый Змей наблюдал за нами, тычущимися по углам, словно слепые кутята в поисках мамкиной титьки, и ожидал дальнейшего развития событий. Мне кажется, он и рассказал-то нам о Тлале только затем, чтобы увидеть, что именно мы предпримем для выхода из тупиковой ситуации, в которую себя не без помощи Кецалькоатля загнали. Это меня еще больше разозлило, и я не сдержался – зарычал.
– Сеня, да успокойся ты, – взмолился Попов, вместе с Жомовым пытавшийся удержать моего хозяина от расправы над тольтекским богом. – Видишь, и Мурзик уже беситься начал.
– А может, он и вправду взбесился? Ты давно его к ветеринару водил? – поинтересовался омоновец. Ну, здравствуйте! Только что похвалил – и на тебе, сглазил.
– Тебя самого к ветеринару надо. На оскопление, – неожиданно успокоился Сеня и, вздохнув, посмотрел на Кецалькоатля. – Перья бы тебе повыщипывать, да ты нам еще пригодишься.
– Да что вы так расстраиваетесь? Исправить-то всё равно ничего нельзя! – удивился Пернатый Змей. – И потом, даже если Тласолтеотл и помчалась к Уицилопочтли, быстро связаться с ним она не сможет. Этот узурпатор намертво перекрыл обычные пути, ведущие на небеса. Лишь только остатки старой гвардии, вроде меня, Тлалока, да Шиутекутли имеют собственные, еще не перекрытые выходы в пантеон. Остальным нужно будет посылать сообщение и ждать ответа. Может быть, если вам повезет, весть от Чимальпопоке достигнет Уицилопочтли раньше, чем сообщение Тласолтеотл. Правда, особо на это я бы не рассчитывал.
– Спасибо, утешил, – буркнул мой хозяин. – Впрочем, в одном ты прав – изменить уже ничего нельзя! Поэтому будем действовать так, как и планировали ранее.
– То есть ты хочешь, чтобы мы сами влезли в расставленную ловушку? – ехидно осведомился Попов.
– Именно. Особенно если учесть, что еще неизвестно, будет ли готова нам западня, – утвердительно кивнул мой хозяин. Ну, прямо тактический гений! – И потом, Уицилопочтли и Эксмоэлю пока неизвестно, что мы о ловушке знаем. Поэтому изобразим из себя деревенских дураков и будем готовы действовать по обстоятельствам.
– А что, мне нравится, – хмыкнул Ваня Жомов. – Посмотрим, что там эти бараны придумают, а потом просто надаем всем по чайнику.
– А я бы предпочел найти другой способ, – не согласился с ним Горыныч. – По-моему, глупо воевать с врагом на его территории, даже не зная планов и возможностей противника. Я помню, на уроках по сравнительной психологии иномирных рас мы проходили, что большинству славянских народов подобное шапкозакидательство свойственно, но от тебя, Сеня, такого я не ожидал. Это же глупо и непрактично! Я полагаю, нам следует срочно скрыться из дворца, в частности, и города, в целом, а затем придумать какой-нибудь более разумный способ добраться до Эксмоэля.
Нельзя сказать, что я был с Горынычем полностью не согласен. По сути трехглавый школьник, с третьей попытки переведенный-таки в третий же класс, был прав. Рисковать собственными шкурами, не зная, на какие пакости способен противник, было по крайней мере неразумно. Но и с моим Рабиновичем не согласиться я не мог.
Во-первых, у нас действительно будет преимущество в том, что к любым действиям противника мы будем готовы. Во-вторых, Уицилопочтли и компания знают о наших возможностях ничуть не больше, чем мы об их. В-третьих, завтра, возможно, нам представится единственная возможность добраться до Эксмоэля, поскольку в случае нашего бегства опальный эльф станет предельно осторожным и заляжет на дно в своем логове, о местонахождении которого мы и понятия не имеем. Ну и в-четвертых, время неумолимо идет вперед. И если нам когда-нибудь удастся отыскать Эксмоэля, уже будет поздно что-то менять!
Примерно в том же духе высказался и мой хозяин, убеждая друзей в неизбежности предстоящего риска. Его слова, впрочем, большого влияния на оппозицию не оказали, и мнения так и остались разделенными. Сеня с омоновцем были за то, чтобы не менять первоначальных планов и при встрече с Уицилопочтли попытаться действовать по обстоятельствам, Попов же с Горынычем были категорически против неоправданного, как они считали, риска. Меня, естественно, никто не спрашивал! И чашу весов в пользу предложения Рабиновича склонило твердое обещание Кецалькоатля помочь нам завтра, если придется драться с Уицилопочтли и его приспешниками… Конечно, придется! Не пирогами же они нас потчевать станут.
– Во! И Мурзик с нами согласен, – проявил редкое понимание Жомов. – В общем, мужики, давайте спать. А может, выпьем перед завтрашним боем?
– Я тебе так выпью, что забудешь, в какое отверстие водка заливается, – рявкнул на него мой хозяин.
– Да ты хуже моей Ленки! Та хоть пилит меня реже, – возмутился омоновец. – Что нам от фронтовых ста грамм будет?
– Ничего не будет, потому что и пить их никто не будет, – отрезал неуступчивый Рабинович. – И всё, вопрос исчерпан!
Жомов так не считал, но, поворчав несколько минут, с временно введенным сухим законом был вынужден смириться. Мои менты разбрелись по своим комнатам. Причем Сеня почему-то, в отличие от того, как угождал Тлале, Кецалькоатлю свое место не отдал, оставив того ночевать в гостиной, и бог развалился на диване, даже не сняв с себя маски. Поначалу я хотел проследовать за хозяином, но затем решил, что безопаснее будет, если я посплю у наружной двери наших апартаментов. Заодно на всякий случай за Кецалькоатлем присмотрю. Вот и провел всю ночь у выхода в коридор и просыпаясь от каждого подозрительного шороха.
Утром, говоря честно, я ожидал если и не взвода автоматчиков за входом в наши покои, то по крайней мере каких-нибудь изменений в ставшем привычным утреннем распорядке дворца тлатоани. Однако то ли информация от Тлалы до верховного бога ацтеков еще не дошла, то ли Чимальпопоке просто решил не подавать вида, что знает о наших истинных намерениях, но всё шло как обычно, о чем и свидетельствовала уборщица, наступив мне на хвост… Блин, под ноги, корова, смотреть надо!
Именно это я и заявил вслух, от возмущения едва не цапнув прислугу за лодыжку. Может быть, фраза получилась несколько более громкой, чем следовало, но это еще не повод визжать так, будто на тебя бешеный кот напал! Мой рык и вопль уборщицы послужили сигналом к побудке. Полуодетые Сеня, Попов и полностью снаряженный омоновец – спать, что ли, в форме и с пистолетом на боку он ложился? – выскочили в гостиную из своих комнат с воплями и во всеоружии. То есть с дубинками в руках.
Кецалькоатль тоже чуть не выскочил. Правда, не в гостиную, где он и так находился, а с балкона. А уборщица, окончательно ошалевшая от такого радушного приема, никуда не скакала. Она просто грохнулась в обморок, и моему Сене пришлось вылить на ее головушку литров пять воды, чтобы привести в чувство. После этого прислуга со всей возможной поспешностью выскочила в коридор. Из коридора – во двор, со двора – на улицу и так далее, вплоть до побережья Тихого океана. Возможно, там она и остановилась, но у японцев сохранилась легенда о женщине-рыбе, без устали совершавшей кругосветные путешествия. Не берусь утверждать, что это правда, но если такая женщина и существовала, то она должна была бы быть нашей уборщицей!
Я даже вспомнил похожий случай, происшедший у нас в отделе. Там, правда, до заплыва через Тихий океан дело не дошло, но внезапный испуг привел к довольно печальным последствиям. Не помню точно, когда именно, но к нам из Высшей школы милиции прислали девицу Таню, находившуюся в звании младшего лейтенанта. Не могу сказать, насколько это правда, поскольку в прелестях человеческих самок не разбираюсь, но многие говорят, что почти все женщины, работающие в милиции, исключительно красивы. Так вот, про эту девицу абсолютно весь личный состав говорил, что она и вовсе королева красоты.
Естественно, особа эта тут же подверглась всевозможным заигрываниям, ухаживаниям и прочим человеческим завуалированным формам выражения желания интимной близости. Таня, видимо, давно привыкла к такому отношению к себе и спокойно принимала ухаживания, однако предпочтения никому не отдавала. Многие пытались найти ее слабое место, надавив на которое можно расположить девушку к себе, но долгое время никому это не удавалось, пока один дурак из следственного отдела не изобразил за спиной ничего не подозревающей Тани змеиное шипенье.
Реакция девушки на такую шутку выглядела очень впечатляюще. Завизжав, Таня подпрыгнула на месте и с разворота острым носком туфельки влепила шутнику прямо и промежность. Выглядело это как удар кун-фу из какого-нибудь китайского боевика, и, хотя девушка впоследствии утверждала, что никаких боевых искусств не знает, да и драться вовсе не умеет, шутнику от этого легче не стало – из отдела его увезли на машине «Скорой помощи».
Уж не знаю, что там с ним врачи сделали, но я больше не видел, чтобы этот весельчак к девушкам приставал, а неполюбившиеся персоналу новички у нас теперь так боевое крещение и проходят: идут к Таньке и изображают у нее за спиной змею. Еще не было случая, чтобы девица промахнулась. По крайней мере двое после такого крещения из отдела уволились и, насколько мне известно, больше в милиции работать не пытались!
Впрочем, простите, я опять отвлекся. Девушка Таня с удивительной реакцией на змеиное шипение сейчас далеко и, может быть, никогда не будет служить в милиции, если нам не удастся остановить Эксмоэля. Этим мы сейчас и занимались. То есть не ловили опального эльфа по всей Мезоамерике, а готовились к предстоящей встрече с его союзником – Уицилопочтли. И не улыбайтесь! Плотный завтрак тоже одна из необходимых ступеней при подготовке к бою. По крайней мере, хотел бы я посмотреть, как бы вы заставили Попова драться на голодный желудок… Хотя, может быть, от этого бы он только злее стал? В следующий раз стоит попробовать!
– А они бы его и сами в руки не взяли, – заметила Тлала и, состроив тольтекскому богу глазки, тихонько захихикала.
– Нет предела твоим пошлостям, женщина! – притворно возмутился Кецалькоатль и сам заржал над своей шуткой.
Сеню, прекрасно понявшего всю двусмысленность заявления богини, обмен репликами между ней и Кецалькоатлем совсем не обрадовал. Рабинович хоть и потерял из-за девицы голову, всё же мозгов не совсем лишился. В глубине души он понимал, что Тлала совсем не идеал и предел мечтаний, но уж слишком сильно ему хотелось подольше побыть рядом с этой женщиной, и все свои невысказанные опасения он гнал прочь, словно Мурзик – блох.
– Так, ладно. Повеселились, и хватит. Пора собираться в дорогу, – проговорил он, поднимаясь со своего места. – Кстати, Кецалькоатль, надо с тобой что-то делать. Нам совсем не нужно, чтобы при твоем появлении вокруг нас собирались толпы народа.
– А что в этом такого? – удивился Пернатый Змей. – Боги для того и существуют, чтобы им поклонялись.
– Вот сделаем дело, пусть тебе и поклоняются столько, сколько в тебя влезет, – отрезал кинолог. – А сейчас нам не нужно, чтобы ацтеки раньше времени узнали, что ты вернулся. Та тольтекская деревня, которую мы вчера прошли, не в счет, поскольку сочувствует мятежникам и твердо верит, что ты давно им помогаешь. Дальше пойдут поселения, преданные Чимальпопоке. Поэтому будем тебя маскировать. Капелькуаль, что-нибудь можешь посоветовать?
Трактирщик, польщенный таким вниманием, пристально осмотрел тольтекского бога, прикидывая, что с ним можно сделать, а затем заявил, что самым идеальным вариантом было бы облачение его в одежды жреца Уицилопочтли. Во-первых, и одеяния они носят длинные, что прикроет нечеловеческую кожу Пернатого Змея. А во-вторых, выдающийся клюв, куда как превосходящий по размерам ставшие притчей во языцех носы кавказских народностей, легко спрятать под маской ягуара, которые часто надевают жрецы Уицилопочтли.
– Чтобы я скрывал свою внешность под личиной этого самозванца и узурпатора?! – возмутился Кецалькоатль. – Да никогда! Уж лучше я вообще никуда не пойду.
– Тогда мы тебя свяжем и силой потащим во дворец, – пообещал тольтекскому богу омоновец.
– Да не расстраивайтесь вы так, – попытался успокоить Пернатого Змея вежливый Ахтармерз. – Мне вон тоже приходится эти дурацкие перья на себе таскать, но я терплю. Ради великого дела всегда приходится какие-нибудь тяготы переносить. И потом, это ненадолго. Вам же всего один день нужно маскировочный костюм таскать, а мне уже почти неделю в перьях ходить приходится.
– А я тоже считаю, что переодевать великого Кецалькоатля в одеяния жреца его врага унизительно, – приосанившись, заявил Ачитометль. – Я вот тоже никогда бы не облачился в одежду воина из ордена Ягуара.
– Тебе кто вякать разрешал? – тут же полюбопытствовал у военачальника ордена Орла старшина ОМОНа. – Сто отжиманий заработать хочешь?
– Кецальчик, – вмешалась в диспут Тлала. – Ты не расстраивайся, а просто считай это переодевание очередной забавой. Потом будешь хвалиться в пантеоне, как ты, прикинувшись служителем своего врага, прокрался прямо в его логово и одержал великую победу. Разве это не забавно?
– Я даже могу костюм дать. У меня тут один с прошлого места работы остался, – неожиданно предложил помощь Шипинуаль, до сего момента из-за вчерашней обиды ни с кем не общавшийся.
– А ведь правда! – восхитился Пернатый Змей. – До такого хитрого хода с переодеванием еще никто из богов не додумался. Я буду первым, а потом обо мне станут слагать легенды!
– Да уж, сложный случай мании величия. Готовый клиент для психиатрической больницы, – пробормотал себе под нос Рабинович, а вслух сказал: – Вот и договорились. Натягивай на себя костюм жреца, маску, и отправляемся в путь. Впрочем, всё время носить маску необязательно. Достаточно будет надевать ее тогда, когда мы будем подходить к населенным пунктам.
– Ну уж нет! – неожиданно возмутился Кецалькоатль. – Если уж играть роль жреца, так до конца, и пусть потом никто не говорит, что я хитрил и давал себе слабину. Маску мне. Полцарства за меня… Или за коня?.. Или это совсем из другой оперы? А что такое конь? Что-то запутался я совсем…
– А ты болтай поменьше, тогда и путаться не будешь, – благоразумно посоветовал Рабинович. – Так ты идешь переодеваться или нет?
Облачение Кецалькоатля в маскарадный костюм потребовало куда больше времени, чем рассчитывал кинолог. И всё из-за того, что Пернатый Змей вел себя, как девица на выданье, постоянно придираясь к своей новой личине. То ему костюм коротковат, то украшений на нем недостаточно. Затем тольтекский бог и вовсе озверел. Оказалось, что маска, и так тесноватая для клюва Кецалькоатля, была в нескольких местах поедена молью. Это просто взбесило Пернатого Змея, и он закатил настоящую истерику, требуя от ментов немедленно пристрелить свежего ягуара и сделать из него новую маску. Но если бы тольтекский бог чего и добился, так это того, что Жомов пристрелил бы его самого, раз и навсегда избавив себя и друзей от необходимости терпеть общество капризного божества.
Ну а положение спас изобретательный Попов. Он предложил чуть-чуть укоротить маску снизу, а из отрезанной части сделать заплатки и прикрепить их к поеденным молью местам древесной смолой. Кецалькоатль поначалу продолжил капризы, отказавшись носить вещи с заплатками, но Попов отобрал у него из рук маску и сделал всё так, как хотел. В результате получилось очень даже неплохо, и тольтекский бог, покапризничав больше для проформы, отремонтированный предмет туалета жрецов на себя нацепил.
– Всё, я готов идти дальше, – заявил Кецалькоатль.
– Слава тебе, господи, – облегченно вздохнул Рабинович, опасавшийся, что тольтекский бог еще найдет что-нибудь, к чему можно придраться.
– Точно. Слава мне! – принял хвалу на свой счет Пернатый Змей, и Рабинович, дабы не впадать в теософские споры, возражать этому не стал.
Сеня поначалу с некоторой опаской ожидал встречи с отступившим из-под Теотнуакана карательным войском. Опасался того, что кто-нибудь из гвардейцев Жомова проболтается соотечественникам, кто именно приближается к столице в наряде жреца. Однако Жомов, проведя соответствующий случаю инструктаж, твердо заверил кинолога, что до получения нового распоряжения его бойцы будут немы как рыбы. Рабинович не очень верил этому и был готов к тому, что Кецалькоатля разоблачат. Но то ли армия драпала от Теотнуакана до самой столицы, то ли ацтекские войска где-то во время пути сменили направление, но никаких солдат в дороге путешественникам не встретилось.
В первой же лояльной правительству деревне менты были удивлены тем, с какой скоростью распространяются вести среди местного населения Мезоамерики. Воздав полагающиеся почести, точно так же, как во время пути группы к Теотнуакану, деревенский староста осторожно поинтересовался, не участвовал ли в сражении с мятежниками, в котором правительственные войска потерпели поражение, «почтенный жрец Уицилопочтли»? И если да, то не окажет ли он честь удовлетворить любопытство и успокоить волнение местных жителей своим правдивым рассказом об этом удивительном бое?
Рабиновичу, дабы предотвратить какую-нибудь глупость со стороны «почтенного жреца», пришлось вмешаться. Он сказал, что жрец в сражении не участвовал, а ходил в паломничество к месту рождения Уицилопочтли. Сами они сражения тоже не видели, но знают, что ацтекская армия была вынуждена отступить и что это, несомненно, какой-то тактический маневр. Старосте пришлось довольствоваться таким объяснением и оставить удовлетворение любопытства до лучших времен.
В следующей деревне, той самой, что была последним населенным пунктом на пути в Теночтитлан, ситуация повторилась. Правда, в этот раз Кецалькоатль уже был предупрежден, и Сене не нужно было бояться, что он что-нибудь ляпнет невпопад. В обоих местах, услышав объяснения Рабиновича, ацтеки новых вопросов больше не задавали. Исключение, правда, составил управляющий кукурузной плантацией. Да и то вопрос, заданный им, к сражению под Теотнуаканом отношения не имел.
– А почтенный Попочитль больше не будет меня бить? – опасливо поинтересовался он у Рабиновича.
– Не будет, если ты его Попочитлем называть не станешь, – посоветовал кинолог. – И вообще, держись от него подальше.
Управляющий совету внял и всё время торжественного обеда старался в Андрюшину сторону даже не смотреть. Да и миролюбивый Попов, вспомнив то странное для себя состояние, которое охватило его во время прошлого визита на плантацию, старался управляющего не замечать и, с максимальной скоростью набив желудок, первым выбрался из-за стола.
Едва увидев вышедшего на улицу Попова, все рабы, напуганные еще его прошлым «благословением», тут же разбежались в стороны и попрятались по углам своих хибарок. Лишь старик с девчушкой остались стоять посреди двора.
– Ну что, чужеземец, смог ли ты побывать в пещере? – полюбопытствовал он. Андрей кивнул. – И твое желание исполнилось?
– Пока не знаю, но буду надеяться, что исполнится непременно, – ответил криминалист и, простившись с престарелым тараском, вернулся к телеге, где в одиночестве обедала Тлала.
– Уже отправляемся? – полюбопытствовала девушка.
– Угу, – крайне дружелюбно буркнул Попов.
– А ты со своей женой так же общаешься? – наивным голосом спросила богиня.
– Нет у меня жены, – отрезал Андрей.
– Бедняжка! – всплеснула руками Тлала, видимо, не забывшая вчерашних подколок Попова. – Уже лысенький становишься, а жены всё еще нет? Или она умерла у тебя от недостатка внимания?
– Слушай, отвали от меня, – покраснев, огрызнулся эксперт. – Сейчас выйдет твой Рабинович, к нему и приставай, а меня оставь в покое!
Всю оставшуюся до Теночтитлана дорогу Попов сидел на своей телеге, нахохлившись и ни с кем не разговаривая. Андрей затаил страшную обиду на богиню и желал как можно скорее завершить здесь, в Мезоамерике, все дела, раз и навсегда избавившись от ее общества. Конечно, винить его в такой нелюбви к богине было трудно, но ведь даже школьникам известно, что соревноваться в язвительности с женщиной может только язвительная женщина. Те, кто не верит этому, могут проверить на себе!
В Теночтитлане, взбаламученном известием о поражении ацтекской армии в битве под Теотнуаканом, куда российские служители сил правопорядка прибыли поздно вечером, возвращение экспедиции вызвало огромный интерес. Люди, заполонившие улицы, перешептывались, но подойти к чужестранцам, а тем более задать им какие-либо вопросы никто не решался. Народ просто следовал за путешественниками до самого дворца Чимальпопоке и торчал на площади в ожидании известий еще несколько часов. Последние, самые настырные зеваки, разошлись по домам за полночь, негодуя, что до утра никаких объявлений сделано не будет.
Прямо перед дворцом экспедиция разделилась. Ачитометль отвел гвардейцев в казармы, а затем ушел к себе домой. Капелькуаль убежал проверить, как без него справлялись с трактирными делами. Оба обещали вернуться ранним утром, чтобы вместе с ментами явиться к Чимальпопоке. А российские милиционеры, отправив Шипинуаля сказать тлатоани, что они вернулись и на следующий день хотели бы лично встретиться с Уицилопочтли, отправились в те дворцовые апартаменты, которые с недавних пор были закреплены за ними.
И только там выяснилось, что Тлала исчезла! Причем никто из ментов не мог точно сказать, когда именно видел ее в последний раз. Вроде бы все сходились на том, что во дворец девица входила вместе со всеми, но поручиться за это опять же не мог никто. Рабинович, естественно, был вне себя от беспокойства за судьбу богини и собрался было мчаться на ее поиски.
– Да ладно тебе, Сеня, – попытался урезонить его омоновец. – Может, дела у нее какие-нибудь женские. Вот увидишь, ночевать она вернется, никуда не денется.
– Сомневаюсь, – усмехнулся Кецалькоатль. Все повернулись в его сторону.
– Ты на что намекаешь? – угрожающе полюбопытствовал кинолог.
– Так вы что же, до сих пор не поняли, кто она такая? – Пернатый Змей взглядом из-под маски обвел друзей. – Она богиня неприятностей, греха и порока, ясно вам? Ночь – это время ее максимальной власти. Вот увидите, раз уж она здесь, к утру полгорода погрязнет в грехах.
– Вот оно что! – почти обрадованно воскликнул Попов. – А я всё удивлялся, что это со мной происходит? Мысли всё время в голове дурацкие крутились. Опять же дубинкой управляющего избил, не имея на это веских оснований. Должностное преступление совершил, можно сказать. А это ведь, по сути, грех! Да и мы с тобой, Сеня, ругались всё время, получается, неспроста.
– Вот только это на Тлалу не нужно вешать! – не сдался Рабинович. – Мы с тобой и так немало собачимся…
– Но не до такой степени, – поддержал криминалиста Жомов, и Сеня, не зная, что на это возразить, прикусил губу.
– Всё равно не верю я в то, что Тлала плохая! – рявкнул он. Причем было совершенно непонятно, кого Рабинович оправдывает, себя или ее.
– А кстати, вы никогда не задавались вопросом, зачем она с вами искать меня пошла? – подлил масла в огонь Кецалькоатль.
– Она сказала, что ей нужно тебя увидеть, – ответил Сеня.
– И?.. – щелкнул клювом тольтекский бог. – Увидела она меня, и что дальше? Зачем ей это надо было? Или вы думаете, что Тласолтеотл достаточно со мной пообщаться, чтобы целый год счастливой себя чувствовать?..
– Ты хочешь сказать, она за нами шпионила? – предположил догадливый Попов, а Пернатый Змей кивнул. – Так что же ты, гад такой, раньше этого не сказал?!
– А зачем? – усмехнулся Кецалькоатль, которого слово «гад» обидеть никак не могло. – Мне забавно посмотреть, как вы из этой ситуации выкрутитесь. Если победите, хорошо. А если нет, так мне бояться нечего. Сбежать я всегда успею, тем более у меня есть свои входы и выходы на небеса, над которыми пока Уицилопочтли еще не властен.
– Ну, вот тут вы оба ошибаетесь! – радостно рассмеялся Рабинович. – Тлала не могла шпионить для ацтекского бога. Она сказала, что они с ним враги…
– Она сказала? О, святая наивность! – воскликнул Пернатый Змей. – Да она была первой, кто поддержал Уицилопочтли, когда тот стал прибирать власть в пантеоне к своим рукам. Они до сих пор в отличных отношениях. К тому же любовники, насколько мне известно. – И Попову с Жомовым пришлось вцепиться в кинолога, чтобы тот раньше времени Кецалькоатля не убил.
Глава 3
Эти женщины так переменчивы!
Казанова
Я это знал! Я это всегда чувствовал, а не говорил только потому, что меня всё равно никто слушать бы не стал, поскольку из моих спутников нормальный песий язык понимать никто не способен. Сеня, кроме воплей, подчеркивающих его стремление быть альфа-лидером, ничего нормального сказать мне не может. По крайней мере, пока трезв. Жомов только и вопрошает, не нужно ли меня к ветеринару на осмотр отправить. Слава богу, в последнее время немного за ум взялся. Да и на Попова никакой надежды нет. Изредка мелькает в его глазах тень понимания, но Андрей настолько сосредоточен на воплях своего желудка, что голос разума совсем не замечает. Он, правда, был единственным, кто к Тлале с недоверием относился, но поповской подозрительности оказалось недостаточно. В общем, заявление Кецалькоатля открыло всем глаза. И я был солидарен с моим хозяином: желание растерзать тольтекского бога и у меня возникло. Правда, причины были несколько иными, чем у Сени. Если тем двигала по большей части обычная ревность и разочарование, то меня злила откровенная забава, с которой Пернатый Змей наблюдал за нами, тычущимися по углам, словно слепые кутята в поисках мамкиной титьки, и ожидал дальнейшего развития событий. Мне кажется, он и рассказал-то нам о Тлале только затем, чтобы увидеть, что именно мы предпримем для выхода из тупиковой ситуации, в которую себя не без помощи Кецалькоатля загнали. Это меня еще больше разозлило, и я не сдержался – зарычал.
– Сеня, да успокойся ты, – взмолился Попов, вместе с Жомовым пытавшийся удержать моего хозяина от расправы над тольтекским богом. – Видишь, и Мурзик уже беситься начал.
– А может, он и вправду взбесился? Ты давно его к ветеринару водил? – поинтересовался омоновец. Ну, здравствуйте! Только что похвалил – и на тебе, сглазил.
– Тебя самого к ветеринару надо. На оскопление, – неожиданно успокоился Сеня и, вздохнув, посмотрел на Кецалькоатля. – Перья бы тебе повыщипывать, да ты нам еще пригодишься.
– Да что вы так расстраиваетесь? Исправить-то всё равно ничего нельзя! – удивился Пернатый Змей. – И потом, даже если Тласолтеотл и помчалась к Уицилопочтли, быстро связаться с ним она не сможет. Этот узурпатор намертво перекрыл обычные пути, ведущие на небеса. Лишь только остатки старой гвардии, вроде меня, Тлалока, да Шиутекутли имеют собственные, еще не перекрытые выходы в пантеон. Остальным нужно будет посылать сообщение и ждать ответа. Может быть, если вам повезет, весть от Чимальпопоке достигнет Уицилопочтли раньше, чем сообщение Тласолтеотл. Правда, особо на это я бы не рассчитывал.
– Спасибо, утешил, – буркнул мой хозяин. – Впрочем, в одном ты прав – изменить уже ничего нельзя! Поэтому будем действовать так, как и планировали ранее.
– То есть ты хочешь, чтобы мы сами влезли в расставленную ловушку? – ехидно осведомился Попов.
– Именно. Особенно если учесть, что еще неизвестно, будет ли готова нам западня, – утвердительно кивнул мой хозяин. Ну, прямо тактический гений! – И потом, Уицилопочтли и Эксмоэлю пока неизвестно, что мы о ловушке знаем. Поэтому изобразим из себя деревенских дураков и будем готовы действовать по обстоятельствам.
– А что, мне нравится, – хмыкнул Ваня Жомов. – Посмотрим, что там эти бараны придумают, а потом просто надаем всем по чайнику.
– А я бы предпочел найти другой способ, – не согласился с ним Горыныч. – По-моему, глупо воевать с врагом на его территории, даже не зная планов и возможностей противника. Я помню, на уроках по сравнительной психологии иномирных рас мы проходили, что большинству славянских народов подобное шапкозакидательство свойственно, но от тебя, Сеня, такого я не ожидал. Это же глупо и непрактично! Я полагаю, нам следует срочно скрыться из дворца, в частности, и города, в целом, а затем придумать какой-нибудь более разумный способ добраться до Эксмоэля.
Нельзя сказать, что я был с Горынычем полностью не согласен. По сути трехглавый школьник, с третьей попытки переведенный-таки в третий же класс, был прав. Рисковать собственными шкурами, не зная, на какие пакости способен противник, было по крайней мере неразумно. Но и с моим Рабиновичем не согласиться я не мог.
Во-первых, у нас действительно будет преимущество в том, что к любым действиям противника мы будем готовы. Во-вторых, Уицилопочтли и компания знают о наших возможностях ничуть не больше, чем мы об их. В-третьих, завтра, возможно, нам представится единственная возможность добраться до Эксмоэля, поскольку в случае нашего бегства опальный эльф станет предельно осторожным и заляжет на дно в своем логове, о местонахождении которого мы и понятия не имеем. Ну и в-четвертых, время неумолимо идет вперед. И если нам когда-нибудь удастся отыскать Эксмоэля, уже будет поздно что-то менять!
Примерно в том же духе высказался и мой хозяин, убеждая друзей в неизбежности предстоящего риска. Его слова, впрочем, большого влияния на оппозицию не оказали, и мнения так и остались разделенными. Сеня с омоновцем были за то, чтобы не менять первоначальных планов и при встрече с Уицилопочтли попытаться действовать по обстоятельствам, Попов же с Горынычем были категорически против неоправданного, как они считали, риска. Меня, естественно, никто не спрашивал! И чашу весов в пользу предложения Рабиновича склонило твердое обещание Кецалькоатля помочь нам завтра, если придется драться с Уицилопочтли и его приспешниками… Конечно, придется! Не пирогами же они нас потчевать станут.
– Во! И Мурзик с нами согласен, – проявил редкое понимание Жомов. – В общем, мужики, давайте спать. А может, выпьем перед завтрашним боем?
– Я тебе так выпью, что забудешь, в какое отверстие водка заливается, – рявкнул на него мой хозяин.
– Да ты хуже моей Ленки! Та хоть пилит меня реже, – возмутился омоновец. – Что нам от фронтовых ста грамм будет?
– Ничего не будет, потому что и пить их никто не будет, – отрезал неуступчивый Рабинович. – И всё, вопрос исчерпан!
Жомов так не считал, но, поворчав несколько минут, с временно введенным сухим законом был вынужден смириться. Мои менты разбрелись по своим комнатам. Причем Сеня почему-то, в отличие от того, как угождал Тлале, Кецалькоатлю свое место не отдал, оставив того ночевать в гостиной, и бог развалился на диване, даже не сняв с себя маски. Поначалу я хотел проследовать за хозяином, но затем решил, что безопаснее будет, если я посплю у наружной двери наших апартаментов. Заодно на всякий случай за Кецалькоатлем присмотрю. Вот и провел всю ночь у выхода в коридор и просыпаясь от каждого подозрительного шороха.
Утром, говоря честно, я ожидал если и не взвода автоматчиков за входом в наши покои, то по крайней мере каких-нибудь изменений в ставшем привычным утреннем распорядке дворца тлатоани. Однако то ли информация от Тлалы до верховного бога ацтеков еще не дошла, то ли Чимальпопоке просто решил не подавать вида, что знает о наших истинных намерениях, но всё шло как обычно, о чем и свидетельствовала уборщица, наступив мне на хвост… Блин, под ноги, корова, смотреть надо!
Именно это я и заявил вслух, от возмущения едва не цапнув прислугу за лодыжку. Может быть, фраза получилась несколько более громкой, чем следовало, но это еще не повод визжать так, будто на тебя бешеный кот напал! Мой рык и вопль уборщицы послужили сигналом к побудке. Полуодетые Сеня, Попов и полностью снаряженный омоновец – спать, что ли, в форме и с пистолетом на боку он ложился? – выскочили в гостиную из своих комнат с воплями и во всеоружии. То есть с дубинками в руках.
Кецалькоатль тоже чуть не выскочил. Правда, не в гостиную, где он и так находился, а с балкона. А уборщица, окончательно ошалевшая от такого радушного приема, никуда не скакала. Она просто грохнулась в обморок, и моему Сене пришлось вылить на ее головушку литров пять воды, чтобы привести в чувство. После этого прислуга со всей возможной поспешностью выскочила в коридор. Из коридора – во двор, со двора – на улицу и так далее, вплоть до побережья Тихого океана. Возможно, там она и остановилась, но у японцев сохранилась легенда о женщине-рыбе, без устали совершавшей кругосветные путешествия. Не берусь утверждать, что это правда, но если такая женщина и существовала, то она должна была бы быть нашей уборщицей!
Я даже вспомнил похожий случай, происшедший у нас в отделе. Там, правда, до заплыва через Тихий океан дело не дошло, но внезапный испуг привел к довольно печальным последствиям. Не помню точно, когда именно, но к нам из Высшей школы милиции прислали девицу Таню, находившуюся в звании младшего лейтенанта. Не могу сказать, насколько это правда, поскольку в прелестях человеческих самок не разбираюсь, но многие говорят, что почти все женщины, работающие в милиции, исключительно красивы. Так вот, про эту девицу абсолютно весь личный состав говорил, что она и вовсе королева красоты.
Естественно, особа эта тут же подверглась всевозможным заигрываниям, ухаживаниям и прочим человеческим завуалированным формам выражения желания интимной близости. Таня, видимо, давно привыкла к такому отношению к себе и спокойно принимала ухаживания, однако предпочтения никому не отдавала. Многие пытались найти ее слабое место, надавив на которое можно расположить девушку к себе, но долгое время никому это не удавалось, пока один дурак из следственного отдела не изобразил за спиной ничего не подозревающей Тани змеиное шипенье.
Реакция девушки на такую шутку выглядела очень впечатляюще. Завизжав, Таня подпрыгнула на месте и с разворота острым носком туфельки влепила шутнику прямо и промежность. Выглядело это как удар кун-фу из какого-нибудь китайского боевика, и, хотя девушка впоследствии утверждала, что никаких боевых искусств не знает, да и драться вовсе не умеет, шутнику от этого легче не стало – из отдела его увезли на машине «Скорой помощи».
Уж не знаю, что там с ним врачи сделали, но я больше не видел, чтобы этот весельчак к девушкам приставал, а неполюбившиеся персоналу новички у нас теперь так боевое крещение и проходят: идут к Таньке и изображают у нее за спиной змею. Еще не было случая, чтобы девица промахнулась. По крайней мере двое после такого крещения из отдела уволились и, насколько мне известно, больше в милиции работать не пытались!
Впрочем, простите, я опять отвлекся. Девушка Таня с удивительной реакцией на змеиное шипение сейчас далеко и, может быть, никогда не будет служить в милиции, если нам не удастся остановить Эксмоэля. Этим мы сейчас и занимались. То есть не ловили опального эльфа по всей Мезоамерике, а готовились к предстоящей встрече с его союзником – Уицилопочтли. И не улыбайтесь! Плотный завтрак тоже одна из необходимых ступеней при подготовке к бою. По крайней мере, хотел бы я посмотреть, как бы вы заставили Попова драться на голодный желудок… Хотя, может быть, от этого бы он только злее стал? В следующий раз стоит попробовать!