Кейти Макалистер
Благие намерения
Глава 1
Первый выезд в свет Джиллиан Ли ознаменовался тем, что в свете позднее назвали страшным предвестием грядущего.
– Черт возьми, вряд ли после этого герцогиня отнесется ко мне благосклонно.
Джиллиан в ужасе наблюдала, как пламя продолжает лизать золотистые бархатные шторы, несмотря на ее попытки сбить его расшитой шелком подушкой. По испуганным крикам и пронзительным возгласам она догадалась, что ее усилия не укрылись от глаз других гостей, хотя она надеялась, что справится с огнем, не привлекая их внимания. К ней на помощь подоспели два лакея с ведрами воды, и огонь был погашен, но, увы, слишком поздно: шторы пострадали, и парадная Золотая гостиная герцогини уже никогда не будет иметь прежнего вида. Джиллиан, прижимая к груди почерневшую от сажи подушку, грустно смотрела, как обгоревшие шторы лакеи быстро пронесли мимо кучки гостей, возбужденно беседовавших и смотревших куда угодно, только не на нее.
– Несомненно, на мне лежит печать невезения, мне суждено быть в обществе парией, – пробормотала она себе под нос.
– О чем ты? И что здесь произошло? Леди Делл сказала, что ты чуть было не сожгла дом, но ты знаешь, как она все преувели… О Боже!
Джиллиан, глубоко вздохнув, со смущенной улыбкой обернулась к своей кузине и лучшей подруге, смотревшей на мокрую закопченную стену.
– Боюсь, это правда, Шарлотта, хотя у меня не было намерения сжечь дом. Это просто еще одно из моих невезений.
Шарлотта, поджав губы, некоторое время сосредоточенно разглядывала стену, прежде украшенную позолоченными панелями, а затем перевела взгляд на кузину.
– Можешь быть уверена, о твоем дебюте в свете будут говорить. Только взгляни на себя! Ты вся в саже – перчатки никуда не годятся, но грязь с платья, думаю, можно отчистить.
– Можно подумать, что я мечтала о своем появлении здесь! – ворчала Джиллиан, отдав себя в руки кузины и предоставив ей оттирать свое испачканное сажей зеленое муслиновое вечернее платье. – Я оказалась тут только потому, что твоей маме показалось неприличным оставить меня дома, когда ты едешь на прием. Мне уже двадцать пять, Шарлотта, и я уже не так молода, как ты. А что до пересудов в высшем обществе, я уверена, без них не обойдется, и, несомненно, мне приклеят ярлык неуклюжей девицы из колоний, которая не может даже подпирать стену на балу без того, чтобы чего-нибудь не произошло.
Закатив глаза, Шарлотта крепко схватила кузину за запястье и потащила за дверь мимо оживленно разговаривавших гостей.
– Ты американка только наполовину и не такая уж неуклюжая. Ты… ну, ты просто немного экзальтированная. И немного… неудачница. Но, как всегда говорит мама, все хорошо, что хорошо кончается. Я уверена, герцогиня поймет, – что пожара нельзя было избежать, а шторы придется заменить. Пойдем, ты должна вернуться в бальный зал. Произошло самое захватывающее – прибыл Черный Граф.
– Черный – кто?
– Черный Граф. Лорд Уэссекс. Говорят, он снова собирается взять себе жену!
– Нет, правда? Разве такое событие можно пропустить? Он собирается взять себе жену… взять ее прямо здесь, на балу?
– Джиллиан! – Шарлотта резко остановилась посреди коридора, никому не давая возможности пройти, и в ее синих глазах вспыхнул притворный ужас. – Пойми, в благородном обществе нельзя говорить такое! Это неприлично, просто неприлично! И я не могу тебе позволить подобными выражениями оскорблять мои нежные девичьи ушки!
– Честно говоря, Шарлотта, я не понимаю, как ты можешь с невинным видом так чудовищно лгать, – усмехнулась Джиллиан и слегка подтолкнула кузину вперед.
– Дело практики, Джилли. Каждое утро я по часу упорно отрабатываю робкий, застенчивый вид. Тебе пошло бы на пользу, делай ты то же самое. Ты даже смогла бы найти себе мужа, которого определенно не найдешь, если будешь такой… такой…
– Честной? – Нет.
– Прямолинейной? – Нет.
– Неуверенной в себе? – Джиллиан несколько мгновений покусывала нижнюю губу. – Непосредственной? Откровенной?
– Нет, нет, нет. Зеленой – вот какой. Совершенно неопытной и не имеющей никакого представления о высшем обществе. Просто нельзя все время говорить то, что думаешь. Это не принято в аристократических кругах.
– Некоторым нравится честность.
– Только не в свете. А теперь не теряй времени даром и прими довольный вид.
Джиллиан потихоньку вздохнула и постаралась придать своему лицу застенчивое выражение, которое, как предполагалось, подобает старой деве ее возраста.
– Теперь ты выглядишь упрямой, – нахмурившись, заметила Шарлотта, а затем, не в силах сдержать улыбку, взяла кузину под руку и повела за собой. – Впрочем, не важно. Выражение лица, во всяком случае, не имеет значения. Пойдем, нельзя упустить лорда Уэссекса. Мама говорит, он ужасный распутник и его не терпят в приличном обществе. Не могу дождаться увидеть, как выглядит развратник.
– Что он сделал такого, чтобы его не принимали красотки и повесы, составляющие высший свет?
– Леди Делл говорит, что он убил свою жену, когда застал ее в объятиях любовника. – Глаза Шарлотты горели от возбуждения. – Рассказывают, что он выстрелил ей в голову, а потом пытался застрелить ее соблазнителя, но промахнулся.
– Правда? Как захватывающе! Должно быть, он очень эмоциональный и неуравновешенный, если не допускает, чтобы у жены был любовник. Мне кажется, в этом нет ничего особенного для высшего общества.
Джиллиан и Шарлотта проскользнули мимо группы элегантно одетых людей и замерли перед двустворчатыми дверями, ведущими в бальный зал. От огромного количества собравшихся в зале было тесно, жарко и душно. Шарлотта, неистово обмахиваясь веером, продолжала выкладывать Джиллиан все, что знала о беспутном графе.
– Он не носит ничего, кроме черного, считается, что это знак его вины, и никогда не снимает траура, хотя с тех пор, как он убил жену, прошло уже более пяти лет. Знаешь, она прокляла его, и для него это еще одна причина ходить в черном. И потом, слухи о ребенке… – Шарлотта понизила голос до доверительного шепота, и Джиллиан из-за болтовни стоявших поблизости пожилых дам с трудом смогла разобрать только последние слова: —… и был рожден вне брака.
– Кто внебрачный сын? – в замешательстве переспросила Джиллиан.
– Джиллиан! – вскрикнула Шарлотта и, испуганно взглянув на матрон, потянула кузину ближе к дверям зала. – Боже правый, ты ведешь себя как краснокожий индеец. Должно быть, потому, что жила среди них. Постарайся держать язык за зубами!
Пробормотав притворные извинения, Джиллиан толкнула кузину в бок.
– Кто незаконный сын? Граф?
– Джилли, прошу тебя! Не будь такой идиоткой. Как он может быть незаконным сыном и в то же время графом? Постарайся слушать меня внимательнее: я только что рассказывала тебе, как лорд Уэссекс убил свою жену за то, что она отказалась родить ему сына и искала утешения у любовника. Разве это не увлекательно? Говорят, она умоляла его дать ей развод, чтобы выйти замуж за любовника, но граф ответил, что раз он не может обладать ею, то она не будет принадлежать никому. А затем он застрелил ее на глазах у любовника. – Шарлотта вздохнула. – Это так романтично!
– Твое представление о романтике абсолютно не совпадает с моим, – заметила Джиллиан, оглядывая молодых денди, франтов, щеголей и более солидных джентльменов в элегантных панталонах; они держались обособленной кучкой, и, судя по их богатству, роскоши и манерам, можно было безошибочно угадать их принадлежность к аристократии. – И этот человек сегодня вечером здесь? Который из них он? У него злобный вид? Он горбатый, косоглазый и хромой? Он будет строить глазки дамам?
– Не будь смешной, Джилли. – Шарлотта нахмурилась. – Граф не чудовище. Во всяком случае, на первый взгляд. Он весьма красив, если тебе нравятся видные, представительные мужчины. Лично я отдаю предпочтение именно таким. Конечно, если они графы. Или, во всяком случае, виконты. Но уж никак не ниже, чем виконты, понимаешь? – Повернувшись к дверям, она предвосхитила вопросы Джиллиан. – Держись меня, и мы проверим, справедливы ли слухи.
– Какие слухи – что граф убил жену или что он ищет новую?
– Последнее. Очень скоро я это узнаю – мужчины не умеют слишком долго держать в тайне такие вещи.
– М-м-м… да, думаю, не умеют. Если их намерения нельзя точно определить с первого взгляда, они сообщают новость каждой особе, достигшей брачного возраста, из которой еще не сыплется песок. Таким образом они оценивают зубы будущей невесты и проверяют, способна ли она еще держаться на ногах.
– Мама говорит, я не должна слушать твою болтовню. – Шарлотта постаралась подавить смешок. – Потому что ты неисправима и дурно на меня влияешь.
Джиллиан тоже рассмеялась, и они рука об руку вошли в бальный зал.
– К счастью, она не догадывается, что всему этому я научилась у тебя, дорогая кузина. Теперь, после того как мы поговорили об этом негодяе чистой воды, признайся, кому симпатизируешь ты. Как я уже говорила тете Онории, я уверена, что к концу сезона ты сделаешь великолепную партию. Но я не смогу тебе помочь стать безумно счастливой, если ты не скажешь, кого избрала своей жертвой.
– О, все очень просто, – ответила Шарлотта с блаженно-невинным видом, который портила лишь совершенно порочная улыбка. – Всем известно, что из повес выходят отличные мужья. Я просто выберу наихудшего из всех – погрязшего в грехах, с дурными наклонностями, с репутацией, от которой мама упадет в обморок, а папа начнет ругаться, и потом переделаю его.
– Похоже, тебе будет стоить огромного труда найти здесь подходящего мужа.
– Вовсе нет. – Раскрыв веер, Шарлотта скромно потупилась. – Кроме того, ты же знаешь, что говорят.
– Нет. А что говорят?
– Нужда придумает.
– Заставит, Шарлотта, – остановившись, поправила ее Джиллиан.
– Что?
– Нужда заставит.
Мгновение Шарлотта озадаченно смотрела на кузину, а потом слегка шлепнула ее веером по руке.
– Не смеши меня. Что значит заставит? Слава Богу, у меня в голове куча планов. А теперь пойдем разыщем этого очаровательного графа-распутника. Если он такой ужасный, как говорит мама, то вполне мне сгодится.
Смеясь, Джиллиан с Шарлоттой пересекали ярко освещенный бальный зал. Трое стоявших неподалеку джентльменов, услышав смех, обернулись и посмотрели вслед симпатичной паре не похожих друг на друга девушек.
– А это кто такие? – Самый низенький мужчина в атласных розовато-желтых панталонах и расшитом жилете цвета слоновой кости поднял монокль и взглянул на девушек. – А, это крошка Коллинз. А что это за каланча с ней?
– Не имею ни малейшего представления, Толли, – ответил самый высокий из троицы, вздернув черные брови. – Ты в свете как рыба в воде, так что скажи нам, кто она.
– Ты, Уэссекс, тоже знал бы, – покрутив монокль, ответил сэр Хью Толливер, – если бы почаще наведывался в Лондон. Ведь в последние пять лет ты не бываешь даже на заседаниях парламента! То, что ты отшельником живешь в провинции, вовсе не пойдет тебе на пользу, дружище. Человек твоего положения должен жить в Лондоне и занимать достойное место в обществе. К этому тебя обязывают твой титул и происхождение.
Черный Граф снисходительно посмотрел на молодого человека. Сколько он знал Толли, тот всегда был немного романтиком в том, что касалось рыцарства и прав дворянства.
– Толли, ты похож на мою мать, – заметил он со всей мягкостью, на какую был способен. – И довольно, теперь я здесь, – обрезал он приятеля и снова перевел взгляд на двух девушек.
– И как долго ты собираешься оставаться в городе? – поинтересовался сэр Хью, покраснев от обиды. – И не смотри на меня как на свечной огарок, дружище. Я еще пригожусь, если расчищу тебе дорожку в свет.
– Я пробуду в Лондоне столько, сколько потребуется. А что до расчистки для меня дорожки, должен сказать тебе, Толли, мне наплевать на то, что думают обо мне эти снобы. Я приехал с одной – единственной целью и, покончив с делом, вернусь в Нидеркоут.
– Толли, ты можешь выяснить, кто эта амазонка? – Третий джентльмен, тоже смотревший, как две девушки пересекают зал, кивнул на дверь, ведущую в игорную комнату.
Сэр Хью покорно повернулся, собираясь отправиться на поиски источника сведений, но тихий голос его остановил:
– Представь меня.
– Ты это серьезно, Уэссекс? – Сэр Хью в изумлении взглянул на своего мрачного друга, и краска медленно сошла с его лица. – Ты снова ищешь себе хомут на шею? Я думал, что после Элизабет… – Слова застряли у него в горле под недвусмысленным взглядом графа. – Разумеется. Которой?
– Что которой? – протянул Уэссекс недовольным тоном, от которого сэр Хью еще больше занервничал, а его ладони вспотели.
– Которой из девиц ты хочешь быть представленным? – Толливер знал, что Уэссекс очень опасен, когда недоволен.
– Рыжеволосой. – Уэссекс с безразличным, выражением взглянул на группу молодых женщин, к которой подошли девушки.
– Тебе не кажется, что она немного старовата? Засиделась в девках, так сказать. – Сэр Хью пожалел о своих словах в то же мгновение, когда они слетели с его губ. Причины поступков Уэссекса всегда были необъяснимы, и хотя серые глаза графа могли выражать полное безразличие, сэр Хью знал, как быстро они становятся ледяными, и его руки, моментально перестав потеть, похолодели.
– Толли, – вмешался третий приятель, взяв на себя привычную роль миротворца, – сделай то, о чем тебя просят, и все. Теперь Уэссекс разбудил и мое любопытство: амазонка удивительно хороша, хотя и на голову выше тебя.
Покраснев при этом замечании, сэр Хью коротко кивнул маркизу и быстро отправился добывать необходимые сведения.
– Гарри, не хочешь ли ты сказать, что тоже ищешь жену?
– Да нет же, Господи. – Поморщившись при одной только мысли о женитьбе, лорд Росс надел очки и еще раз оглядел строй юных дебютанток. – Ведь никогда не знаешь, какой лакомый кусочек можно урвать, имея полную свободу действий.
– Ты смотришь не в том направлении, старина. Позволь мне отвлечь тебя от этих девушек. Вдовы и неудовлетворенные жены собрались в другом конце зала.
– Если бы ты сам не сказал мне, что хочешь снова жениться, я бы этому не поверил, – продолжил Росс, не обращая внимания на легкий толчок в бок. – Полагаю, ты делаешь это ради Ника?
– Да, и ради моего сына, но главное – моя детская. Пора ее заполнить. – Уэссекс взял два стакана виски с подноса у проходившего мимо слуги и протянул один другу.
– Какого черта ты не женился на матери Ника! Глаза Уэссекса стали серебристо-ледяными, но лорда Росса не испугали почти осязаемые волны враждебности, исходившие от стоявшего рядом человека, – он и Уэссекс столько пережили вместе, что имели право говорить друг с другом совершенно откровенно.
– Если ты помнишь, – тихо сказал Уэссекс, снова взглянув на амазонку, – в то время я уже был женат.
– Ах да, на прелестной Элизабет.
У Уэссекса внутри все сжалось, как всегда бывало при упоминании этого имени, а губы сложились в некое подобие улыбки, пока он старался справиться с приступом горечи и глубокой внутренней боли. Он никогда не переставал удивляться, что мог ощущать такую боль; последние пять лет это было единственное чувство, которое нарушало ледяное оцепенение, не покидавшее его ни на мгновение. Прелестная Элизабет Боже, как он хотел, чтобы его вторая жена ни в чем не была бы похожа на эту холодную, бессердечную тварь.
– Моя вторая жена будет спокойной, скромной и покладистой, не будет привлекать к себе внимание и устраивать скандалы. – Он с удивлением обнаружил, что облекает свои мысли в слова. – Она с удовольствием будет жить в провинции, заботиться о моем сыне и подарит мне наследника.
– Другими словами, – улыбнулся Гарри, – этот образец добродетели будет обладать всем, чего не было у твоей первой жены.
– Совершенно верно. – Ответная улыбка Уэссекса, холодная, как февральская стужа, отражала холод, царивший у него внутри. Непроизвольно взгляд графа снова вернулся туда, где рослая рыжеволосая девушка возвышалась над кучкой денди, суетившихся вокруг ее белокурой спутницы.
– Росс, рад вас видеть, – прогремел низкий голос за спиной у друзей. Росс и Уэссекс обернулись поздороваться с герцогом Сандерлендом, но приветствия замерли у них на губах, когда герцог сухо закончил фразу: – Чего нельзя сказать о вашем приятеле. Вы выбрали плохую компанию, Росс, очень плохую.
– Это разрыв отношений, Ноубл. – Недовольно нахмурившись, Росс смотрел вслед удалявшейся фигуре.
– Безусловно. – Кивнув, Уэссекс отставил стакан с виски, потер руки, чтобы согреть их, и снова повернулся лицом к бальному залу.
– Но, черт побери, это несправедливо! Он же твой кузен! Если бы ты позволил мне рассказать о том, что случилось в ту ночь…
– Это не имеет значения, Гарри, – резко остановил его Уэссекс. – Сандерленд дурак, и меня совершенно не заботит, что он думает.
– Но… Ноубл, это никуда не годится. Ты в городе всего две недели, и тебя уже оскорбляют на улице, в клубах, а теперь здесь! Если ты в ближайшее время ничего не предпримешь, тебя не будут принимать в приличном обществе.
– Приличное общество. – Уэссекс усмехнулся и, ощутив, как виски прокладывает теплую дорожку к его желудку, обрадовался, что по крайней мере в состоянии еще хоть что-то чувствовать. – В тот день, когда меня станет интересовать, что думает приличное общество, рак на горе свистнет!
Нахмурившись, он наблюдал, как в противоположном конце зала сэр Хью и еще один джентльмен приближались к заинтересовавшей его женщине. Толли засуетился вокруг рыжеволосой девушки, заглядывая ей в глаза, словно она была первой в мире красоткой.
– Кажется, Толли расчистил дорожку. Пойдем? – вопросительно взглянул на друга лорд Росс.
– Да.
Удивленный вскипевшим в душе чувством, очень напоминающим ревность, Уэссекс надел привычную маску скуки и не спеша последовал за другом по мозаичному паркету туда, где веселились молодые девушки.
Острый ищущий взгляд Шарлотты, всегда нацеленный на титулованного повесу, поймал в поле зрения двух мужчин, направившихся к ним с противоположной стороны зала.
Заметив заинтересованные взгляды, которые Черный Граф бросал на Джиллиан, Шарлотта пришла к выводу, что он попросит его представить, и не могла решить, как себя вести при таком неожиданном повороте событий. Быстро оценив количество собравшихся вокруг нее поклонников, она решила отказаться от своих планов поймать в свои сети Черного Графа, не обижаться и не завидовать Джиллиан, чтобы не помешать будущему счастью любимой кузины. Быстрый взгляд, брошенный ею на Джиллиан, подтвердил, что та находится в своем обычном растрепанном состоянии: ее перчатки превратились в грязные комочки, пряди развившихся рыжих волос выбились из когда – то аккуратной прически, а вечернее платье носило следы проигранной битвы с огнем. К несчастью, уже не было времени отвести ее в дамскую комнату, чтобы привести в порядок, но Шарлотта была не из тех, кто сдается без боя, тем более когда на карту поставлено будущее кузины.
– Сэр Хью, вас не затруднит принести бокал пунша? Сегодня вечером так жарко, что мисс Ли страдает от жажды, но сама стесняется попросить вас.
Шарлотта очаровательно улыбнулась баронету, и он, удивленно взглянув на не менее удивленную Джиллиан, пошел выполнять просьбу. Как только он отошел достаточно далеко и не мог ее слышать, Шарлотта, перестав улыбаться, повернулась к кузине и принялась оттирать пятна сажи на платье Джиллиан.
– Кузина, тебе следует пощипать себе щеки.
– Это еще зачем?
– О, не возражай. – Шарлотта из-за плеча Джиллиан бросила взгляд на приближавшихся мужчин. – Они уже близко и будут смотреть на тебя. И покусай губы.
– Это у тебя от жары, Шарлотта? – Джиллиан подумала, не от жары ли и духоты ее кузина немного не в себе. – Ты вся пылаешь, не заболела ли? Может быть, позвать твою маму?
– О Боже, нет! Ты же знаешь маму, она будет болтать всякую ерунду и не даст никому слова сказать. – Шарлотта энергично замахала веером и артистически улыбнулась сияющей улыбкой.
– Кому не даст слова сказать? – заинтересовалась Джиллиан.
Хотя Шарлотта на самом деле была живой и чрезвычайно себе на уме, она завела привычку на людях вести себя тише воды, ниже травы. «Так проще поймать в капкан мужа», – объявила она. Однако сейчас она улыбалась с таким остервенением, что даже леопард мог бы от страха растерять свои пятна.
– Улыбайся! – прошипела Шарлотта кузине, и ямочки у нее на щеках стали еще глубже. – Сделай довольный вид. Он смотрит на тебя. Думаю, ты его заинтересовала.
В одно мгновение Джиллиан все поняла, она слышала, что такое случается: очевидно, ее кузина стала жертвой временного умопомрачения.
– Все в порядке, дорогая. Не волнуйся. – Обняв Шарлотту за плечи, она легонько сжала их. – Я постараюсь, чтобы ты добралась домой, не встревожив маму своим… своим нездоровьем.
– Моим – чем?
Джиллиан нежно и заботливо развернула Шарлотту, намереваясь увести ее, пока кто-нибудь не заметил плачевного состояния девушки, но при виде приближающегося сэра Хью и с ним еще двух джентльменов замерла. Встретив взгляд темноволосого мужчины, остановившегося прямо перед ней, ее глаза округлились, и она едва не задохнулась.
– Леда Шарлотта, мисс Джиллиан Ли, разрешите представить вам графа Уэссекса и маркиза Росса.
Рот Джиллиан от удивления стал похож на большую букву «О», но она не произнесла ни слова. Серые глаза графа отливали серебром, а ресницы были самыми темными и густыми из всех, какие ей доводилось видеть. Когда же лорд Очарование поднес ее руку к губам, пальцы на ногах Джиллиан в атласных зеленых лодочках сжались, а когда от его прикосновения огонь пробежал по ее руке, она возблагодарила небеса за то, что испортила и сняла свои перчатки.
– Безусловно, – граф приподнял восхитительную блестящую черную бровь, – представление становится более интимным, когда леди без перчаток.
– О черт! – Осознав, что ее дурная привычка снова дала о себе знать, Джиллиан почувствовала, что краснеет. Когда и вторая темная бровь поползла вверх, лицо девушки пылало. – Простите, милорд, это моя дурная привычка, понимаете. Она заставляет меня говорить вслух то, что я думаю. – Джиллиан попыталась беззаботно улыбнуться, но улыбка получилась жалкой.
У графа искривились уголки рта, и Джиллиан почувствовала, что у нее подкашиваются колени. Она попыталась отвести глаза от этого рта, но была заворожена чувственным изгибом нижней губы и решила, что следует законом запретить существование таких губ. Адресуя небесам богохульные мысли об избавлении от этого поразительного создания, воздействующего на легковосприимчивых и ничего не подозревающих особ, Джиллиан делала отчаянные попытки успокоить бешено стучащее сердце. Нельзя сказать, что она была глупа и наивна и ничего не знала: Бог свидетель, она жила в Бостоне и имела кое-какой опыт, во всяком случае, в житейских делах. Джиллиан не стыдилась того, что была сражена на месте мужской красотой. Джентльмен в очках, стоявший рядом с лордом Адонисом, склонился к ее руке, но она была настолько очарована графом, что пропустила его слова мимо ушей. Позволив себе разглядывать черты мужественного лица лорда Уэссекса, она заинтересовалась, как относится граф к ямочке на своем подбородке, смягчавшей его суровое лицо. Сама Джиллиан знала, как к ней относится. При одном взгляде на нее губы Джиллиан загорелись от желания осыпать поцелуями подбородок графа, скользнуть языком в его рот… «О святые небеса, как можно позволять себе такие греховные мысли?» – одернула она себя. На нее накатила еще одна горячая волна, и, сжав кулаки, Джиллиан постаралась обуздать свое буйное воображение. Она не смеет мечтать о поцелуях графа, который, если верить слухам, летавшим по бальному залу, весьма возможно, убил свою жену.
«О Боже!» – пришла в ужас Джиллиан, заметив, что чувственные губы графа двигались, он что-то говорил, а она не обращала на него ни малейшего внимания.
– Извините, я не расслышала, о чем вы? – переспросила она.
– Витаете в облаках? – Уголок его рта снова скривился. Джиллиан не поняла, раздраженно или насмешливо, но понадеялась на последнее.
– Боюсь, что это так. – Джиллиан улыбнулась, радуясь, что граф ее понял. – Это еще одна моя дурная привычка. Вы что-то сказали? – Не знай она ничего об этом человеке, то поклялась бы, что его серые глаза на мгновение потеплели. Но этого не могло быть: он был граф-повеса, а она бедное ничтожество из американских колоний. Неожиданно Джиллиан почувствовала, как важно, чтобы граф знал, что она чужая здесь, среди светских особ.
– Я спросил, не окажете ли вы мне честь протанцевать со мной следующий вальс.
Джиллиан была уверена, что не смогла бы отвести взор, даже если бы от этого зависела ее жизнь, и мечтательно смотрела в почти черные, искрящиеся серебром глаза графа – они ее гипнотизировали.
– Должна признаться, милорд, я не умею танцевать вальс.
– Не умеете или не желаете, мисс Ли? – Граф слегка поморщился от досады.
– Не умею, лорд Уэссекс. – Джиллиан коснулась его рукава. – Я знаю, это стыдно, но поймите, я воспитывалась у дяди и тети в Бостоне.
Лорд Уэссекс придвинулся поближе, и Джиллиан окунулась в глубину его глаз – окунулась добровольно, радостно, позабыв обо всем на свете. Жадно вдохнув пьянящий мужской запах, щекотавший ей ноздри, она почувствовала, как он пробирает ее до костей, и решила, что, если ей суждено умереть сейчас, она покинула бы этот мир самой счастливой женщиной на свете.
– Черт возьми, вряд ли после этого герцогиня отнесется ко мне благосклонно.
Джиллиан в ужасе наблюдала, как пламя продолжает лизать золотистые бархатные шторы, несмотря на ее попытки сбить его расшитой шелком подушкой. По испуганным крикам и пронзительным возгласам она догадалась, что ее усилия не укрылись от глаз других гостей, хотя она надеялась, что справится с огнем, не привлекая их внимания. К ней на помощь подоспели два лакея с ведрами воды, и огонь был погашен, но, увы, слишком поздно: шторы пострадали, и парадная Золотая гостиная герцогини уже никогда не будет иметь прежнего вида. Джиллиан, прижимая к груди почерневшую от сажи подушку, грустно смотрела, как обгоревшие шторы лакеи быстро пронесли мимо кучки гостей, возбужденно беседовавших и смотревших куда угодно, только не на нее.
– Несомненно, на мне лежит печать невезения, мне суждено быть в обществе парией, – пробормотала она себе под нос.
– О чем ты? И что здесь произошло? Леди Делл сказала, что ты чуть было не сожгла дом, но ты знаешь, как она все преувели… О Боже!
Джиллиан, глубоко вздохнув, со смущенной улыбкой обернулась к своей кузине и лучшей подруге, смотревшей на мокрую закопченную стену.
– Боюсь, это правда, Шарлотта, хотя у меня не было намерения сжечь дом. Это просто еще одно из моих невезений.
Шарлотта, поджав губы, некоторое время сосредоточенно разглядывала стену, прежде украшенную позолоченными панелями, а затем перевела взгляд на кузину.
– Можешь быть уверена, о твоем дебюте в свете будут говорить. Только взгляни на себя! Ты вся в саже – перчатки никуда не годятся, но грязь с платья, думаю, можно отчистить.
– Можно подумать, что я мечтала о своем появлении здесь! – ворчала Джиллиан, отдав себя в руки кузины и предоставив ей оттирать свое испачканное сажей зеленое муслиновое вечернее платье. – Я оказалась тут только потому, что твоей маме показалось неприличным оставить меня дома, когда ты едешь на прием. Мне уже двадцать пять, Шарлотта, и я уже не так молода, как ты. А что до пересудов в высшем обществе, я уверена, без них не обойдется, и, несомненно, мне приклеят ярлык неуклюжей девицы из колоний, которая не может даже подпирать стену на балу без того, чтобы чего-нибудь не произошло.
Закатив глаза, Шарлотта крепко схватила кузину за запястье и потащила за дверь мимо оживленно разговаривавших гостей.
– Ты американка только наполовину и не такая уж неуклюжая. Ты… ну, ты просто немного экзальтированная. И немного… неудачница. Но, как всегда говорит мама, все хорошо, что хорошо кончается. Я уверена, герцогиня поймет, – что пожара нельзя было избежать, а шторы придется заменить. Пойдем, ты должна вернуться в бальный зал. Произошло самое захватывающее – прибыл Черный Граф.
– Черный – кто?
– Черный Граф. Лорд Уэссекс. Говорят, он снова собирается взять себе жену!
– Нет, правда? Разве такое событие можно пропустить? Он собирается взять себе жену… взять ее прямо здесь, на балу?
– Джиллиан! – Шарлотта резко остановилась посреди коридора, никому не давая возможности пройти, и в ее синих глазах вспыхнул притворный ужас. – Пойми, в благородном обществе нельзя говорить такое! Это неприлично, просто неприлично! И я не могу тебе позволить подобными выражениями оскорблять мои нежные девичьи ушки!
– Честно говоря, Шарлотта, я не понимаю, как ты можешь с невинным видом так чудовищно лгать, – усмехнулась Джиллиан и слегка подтолкнула кузину вперед.
– Дело практики, Джилли. Каждое утро я по часу упорно отрабатываю робкий, застенчивый вид. Тебе пошло бы на пользу, делай ты то же самое. Ты даже смогла бы найти себе мужа, которого определенно не найдешь, если будешь такой… такой…
– Честной? – Нет.
– Прямолинейной? – Нет.
– Неуверенной в себе? – Джиллиан несколько мгновений покусывала нижнюю губу. – Непосредственной? Откровенной?
– Нет, нет, нет. Зеленой – вот какой. Совершенно неопытной и не имеющей никакого представления о высшем обществе. Просто нельзя все время говорить то, что думаешь. Это не принято в аристократических кругах.
– Некоторым нравится честность.
– Только не в свете. А теперь не теряй времени даром и прими довольный вид.
Джиллиан потихоньку вздохнула и постаралась придать своему лицу застенчивое выражение, которое, как предполагалось, подобает старой деве ее возраста.
– Теперь ты выглядишь упрямой, – нахмурившись, заметила Шарлотта, а затем, не в силах сдержать улыбку, взяла кузину под руку и повела за собой. – Впрочем, не важно. Выражение лица, во всяком случае, не имеет значения. Пойдем, нельзя упустить лорда Уэссекса. Мама говорит, он ужасный распутник и его не терпят в приличном обществе. Не могу дождаться увидеть, как выглядит развратник.
– Что он сделал такого, чтобы его не принимали красотки и повесы, составляющие высший свет?
– Леди Делл говорит, что он убил свою жену, когда застал ее в объятиях любовника. – Глаза Шарлотты горели от возбуждения. – Рассказывают, что он выстрелил ей в голову, а потом пытался застрелить ее соблазнителя, но промахнулся.
– Правда? Как захватывающе! Должно быть, он очень эмоциональный и неуравновешенный, если не допускает, чтобы у жены был любовник. Мне кажется, в этом нет ничего особенного для высшего общества.
Джиллиан и Шарлотта проскользнули мимо группы элегантно одетых людей и замерли перед двустворчатыми дверями, ведущими в бальный зал. От огромного количества собравшихся в зале было тесно, жарко и душно. Шарлотта, неистово обмахиваясь веером, продолжала выкладывать Джиллиан все, что знала о беспутном графе.
– Он не носит ничего, кроме черного, считается, что это знак его вины, и никогда не снимает траура, хотя с тех пор, как он убил жену, прошло уже более пяти лет. Знаешь, она прокляла его, и для него это еще одна причина ходить в черном. И потом, слухи о ребенке… – Шарлотта понизила голос до доверительного шепота, и Джиллиан из-за болтовни стоявших поблизости пожилых дам с трудом смогла разобрать только последние слова: —… и был рожден вне брака.
– Кто внебрачный сын? – в замешательстве переспросила Джиллиан.
– Джиллиан! – вскрикнула Шарлотта и, испуганно взглянув на матрон, потянула кузину ближе к дверям зала. – Боже правый, ты ведешь себя как краснокожий индеец. Должно быть, потому, что жила среди них. Постарайся держать язык за зубами!
Пробормотав притворные извинения, Джиллиан толкнула кузину в бок.
– Кто незаконный сын? Граф?
– Джилли, прошу тебя! Не будь такой идиоткой. Как он может быть незаконным сыном и в то же время графом? Постарайся слушать меня внимательнее: я только что рассказывала тебе, как лорд Уэссекс убил свою жену за то, что она отказалась родить ему сына и искала утешения у любовника. Разве это не увлекательно? Говорят, она умоляла его дать ей развод, чтобы выйти замуж за любовника, но граф ответил, что раз он не может обладать ею, то она не будет принадлежать никому. А затем он застрелил ее на глазах у любовника. – Шарлотта вздохнула. – Это так романтично!
– Твое представление о романтике абсолютно не совпадает с моим, – заметила Джиллиан, оглядывая молодых денди, франтов, щеголей и более солидных джентльменов в элегантных панталонах; они держались обособленной кучкой, и, судя по их богатству, роскоши и манерам, можно было безошибочно угадать их принадлежность к аристократии. – И этот человек сегодня вечером здесь? Который из них он? У него злобный вид? Он горбатый, косоглазый и хромой? Он будет строить глазки дамам?
– Не будь смешной, Джилли. – Шарлотта нахмурилась. – Граф не чудовище. Во всяком случае, на первый взгляд. Он весьма красив, если тебе нравятся видные, представительные мужчины. Лично я отдаю предпочтение именно таким. Конечно, если они графы. Или, во всяком случае, виконты. Но уж никак не ниже, чем виконты, понимаешь? – Повернувшись к дверям, она предвосхитила вопросы Джиллиан. – Держись меня, и мы проверим, справедливы ли слухи.
– Какие слухи – что граф убил жену или что он ищет новую?
– Последнее. Очень скоро я это узнаю – мужчины не умеют слишком долго держать в тайне такие вещи.
– М-м-м… да, думаю, не умеют. Если их намерения нельзя точно определить с первого взгляда, они сообщают новость каждой особе, достигшей брачного возраста, из которой еще не сыплется песок. Таким образом они оценивают зубы будущей невесты и проверяют, способна ли она еще держаться на ногах.
– Мама говорит, я не должна слушать твою болтовню. – Шарлотта постаралась подавить смешок. – Потому что ты неисправима и дурно на меня влияешь.
Джиллиан тоже рассмеялась, и они рука об руку вошли в бальный зал.
– К счастью, она не догадывается, что всему этому я научилась у тебя, дорогая кузина. Теперь, после того как мы поговорили об этом негодяе чистой воды, признайся, кому симпатизируешь ты. Как я уже говорила тете Онории, я уверена, что к концу сезона ты сделаешь великолепную партию. Но я не смогу тебе помочь стать безумно счастливой, если ты не скажешь, кого избрала своей жертвой.
– О, все очень просто, – ответила Шарлотта с блаженно-невинным видом, который портила лишь совершенно порочная улыбка. – Всем известно, что из повес выходят отличные мужья. Я просто выберу наихудшего из всех – погрязшего в грехах, с дурными наклонностями, с репутацией, от которой мама упадет в обморок, а папа начнет ругаться, и потом переделаю его.
– Похоже, тебе будет стоить огромного труда найти здесь подходящего мужа.
– Вовсе нет. – Раскрыв веер, Шарлотта скромно потупилась. – Кроме того, ты же знаешь, что говорят.
– Нет. А что говорят?
– Нужда придумает.
– Заставит, Шарлотта, – остановившись, поправила ее Джиллиан.
– Что?
– Нужда заставит.
Мгновение Шарлотта озадаченно смотрела на кузину, а потом слегка шлепнула ее веером по руке.
– Не смеши меня. Что значит заставит? Слава Богу, у меня в голове куча планов. А теперь пойдем разыщем этого очаровательного графа-распутника. Если он такой ужасный, как говорит мама, то вполне мне сгодится.
Смеясь, Джиллиан с Шарлоттой пересекали ярко освещенный бальный зал. Трое стоявших неподалеку джентльменов, услышав смех, обернулись и посмотрели вслед симпатичной паре не похожих друг на друга девушек.
– А это кто такие? – Самый низенький мужчина в атласных розовато-желтых панталонах и расшитом жилете цвета слоновой кости поднял монокль и взглянул на девушек. – А, это крошка Коллинз. А что это за каланча с ней?
– Не имею ни малейшего представления, Толли, – ответил самый высокий из троицы, вздернув черные брови. – Ты в свете как рыба в воде, так что скажи нам, кто она.
– Ты, Уэссекс, тоже знал бы, – покрутив монокль, ответил сэр Хью Толливер, – если бы почаще наведывался в Лондон. Ведь в последние пять лет ты не бываешь даже на заседаниях парламента! То, что ты отшельником живешь в провинции, вовсе не пойдет тебе на пользу, дружище. Человек твоего положения должен жить в Лондоне и занимать достойное место в обществе. К этому тебя обязывают твой титул и происхождение.
Черный Граф снисходительно посмотрел на молодого человека. Сколько он знал Толли, тот всегда был немного романтиком в том, что касалось рыцарства и прав дворянства.
– Толли, ты похож на мою мать, – заметил он со всей мягкостью, на какую был способен. – И довольно, теперь я здесь, – обрезал он приятеля и снова перевел взгляд на двух девушек.
– И как долго ты собираешься оставаться в городе? – поинтересовался сэр Хью, покраснев от обиды. – И не смотри на меня как на свечной огарок, дружище. Я еще пригожусь, если расчищу тебе дорожку в свет.
– Я пробуду в Лондоне столько, сколько потребуется. А что до расчистки для меня дорожки, должен сказать тебе, Толли, мне наплевать на то, что думают обо мне эти снобы. Я приехал с одной – единственной целью и, покончив с делом, вернусь в Нидеркоут.
– Толли, ты можешь выяснить, кто эта амазонка? – Третий джентльмен, тоже смотревший, как две девушки пересекают зал, кивнул на дверь, ведущую в игорную комнату.
Сэр Хью покорно повернулся, собираясь отправиться на поиски источника сведений, но тихий голос его остановил:
– Представь меня.
– Ты это серьезно, Уэссекс? – Сэр Хью в изумлении взглянул на своего мрачного друга, и краска медленно сошла с его лица. – Ты снова ищешь себе хомут на шею? Я думал, что после Элизабет… – Слова застряли у него в горле под недвусмысленным взглядом графа. – Разумеется. Которой?
– Что которой? – протянул Уэссекс недовольным тоном, от которого сэр Хью еще больше занервничал, а его ладони вспотели.
– Которой из девиц ты хочешь быть представленным? – Толливер знал, что Уэссекс очень опасен, когда недоволен.
– Рыжеволосой. – Уэссекс с безразличным, выражением взглянул на группу молодых женщин, к которой подошли девушки.
– Тебе не кажется, что она немного старовата? Засиделась в девках, так сказать. – Сэр Хью пожалел о своих словах в то же мгновение, когда они слетели с его губ. Причины поступков Уэссекса всегда были необъяснимы, и хотя серые глаза графа могли выражать полное безразличие, сэр Хью знал, как быстро они становятся ледяными, и его руки, моментально перестав потеть, похолодели.
– Толли, – вмешался третий приятель, взяв на себя привычную роль миротворца, – сделай то, о чем тебя просят, и все. Теперь Уэссекс разбудил и мое любопытство: амазонка удивительно хороша, хотя и на голову выше тебя.
Покраснев при этом замечании, сэр Хью коротко кивнул маркизу и быстро отправился добывать необходимые сведения.
– Гарри, не хочешь ли ты сказать, что тоже ищешь жену?
– Да нет же, Господи. – Поморщившись при одной только мысли о женитьбе, лорд Росс надел очки и еще раз оглядел строй юных дебютанток. – Ведь никогда не знаешь, какой лакомый кусочек можно урвать, имея полную свободу действий.
– Ты смотришь не в том направлении, старина. Позволь мне отвлечь тебя от этих девушек. Вдовы и неудовлетворенные жены собрались в другом конце зала.
– Если бы ты сам не сказал мне, что хочешь снова жениться, я бы этому не поверил, – продолжил Росс, не обращая внимания на легкий толчок в бок. – Полагаю, ты делаешь это ради Ника?
– Да, и ради моего сына, но главное – моя детская. Пора ее заполнить. – Уэссекс взял два стакана виски с подноса у проходившего мимо слуги и протянул один другу.
– Какого черта ты не женился на матери Ника! Глаза Уэссекса стали серебристо-ледяными, но лорда Росса не испугали почти осязаемые волны враждебности, исходившие от стоявшего рядом человека, – он и Уэссекс столько пережили вместе, что имели право говорить друг с другом совершенно откровенно.
– Если ты помнишь, – тихо сказал Уэссекс, снова взглянув на амазонку, – в то время я уже был женат.
– Ах да, на прелестной Элизабет.
У Уэссекса внутри все сжалось, как всегда бывало при упоминании этого имени, а губы сложились в некое подобие улыбки, пока он старался справиться с приступом горечи и глубокой внутренней боли. Он никогда не переставал удивляться, что мог ощущать такую боль; последние пять лет это было единственное чувство, которое нарушало ледяное оцепенение, не покидавшее его ни на мгновение. Прелестная Элизабет Боже, как он хотел, чтобы его вторая жена ни в чем не была бы похожа на эту холодную, бессердечную тварь.
– Моя вторая жена будет спокойной, скромной и покладистой, не будет привлекать к себе внимание и устраивать скандалы. – Он с удивлением обнаружил, что облекает свои мысли в слова. – Она с удовольствием будет жить в провинции, заботиться о моем сыне и подарит мне наследника.
– Другими словами, – улыбнулся Гарри, – этот образец добродетели будет обладать всем, чего не было у твоей первой жены.
– Совершенно верно. – Ответная улыбка Уэссекса, холодная, как февральская стужа, отражала холод, царивший у него внутри. Непроизвольно взгляд графа снова вернулся туда, где рослая рыжеволосая девушка возвышалась над кучкой денди, суетившихся вокруг ее белокурой спутницы.
– Росс, рад вас видеть, – прогремел низкий голос за спиной у друзей. Росс и Уэссекс обернулись поздороваться с герцогом Сандерлендом, но приветствия замерли у них на губах, когда герцог сухо закончил фразу: – Чего нельзя сказать о вашем приятеле. Вы выбрали плохую компанию, Росс, очень плохую.
– Это разрыв отношений, Ноубл. – Недовольно нахмурившись, Росс смотрел вслед удалявшейся фигуре.
– Безусловно. – Кивнув, Уэссекс отставил стакан с виски, потер руки, чтобы согреть их, и снова повернулся лицом к бальному залу.
– Но, черт побери, это несправедливо! Он же твой кузен! Если бы ты позволил мне рассказать о том, что случилось в ту ночь…
– Это не имеет значения, Гарри, – резко остановил его Уэссекс. – Сандерленд дурак, и меня совершенно не заботит, что он думает.
– Но… Ноубл, это никуда не годится. Ты в городе всего две недели, и тебя уже оскорбляют на улице, в клубах, а теперь здесь! Если ты в ближайшее время ничего не предпримешь, тебя не будут принимать в приличном обществе.
– Приличное общество. – Уэссекс усмехнулся и, ощутив, как виски прокладывает теплую дорожку к его желудку, обрадовался, что по крайней мере в состоянии еще хоть что-то чувствовать. – В тот день, когда меня станет интересовать, что думает приличное общество, рак на горе свистнет!
Нахмурившись, он наблюдал, как в противоположном конце зала сэр Хью и еще один джентльмен приближались к заинтересовавшей его женщине. Толли засуетился вокруг рыжеволосой девушки, заглядывая ей в глаза, словно она была первой в мире красоткой.
– Кажется, Толли расчистил дорожку. Пойдем? – вопросительно взглянул на друга лорд Росс.
– Да.
Удивленный вскипевшим в душе чувством, очень напоминающим ревность, Уэссекс надел привычную маску скуки и не спеша последовал за другом по мозаичному паркету туда, где веселились молодые девушки.
Острый ищущий взгляд Шарлотты, всегда нацеленный на титулованного повесу, поймал в поле зрения двух мужчин, направившихся к ним с противоположной стороны зала.
Заметив заинтересованные взгляды, которые Черный Граф бросал на Джиллиан, Шарлотта пришла к выводу, что он попросит его представить, и не могла решить, как себя вести при таком неожиданном повороте событий. Быстро оценив количество собравшихся вокруг нее поклонников, она решила отказаться от своих планов поймать в свои сети Черного Графа, не обижаться и не завидовать Джиллиан, чтобы не помешать будущему счастью любимой кузины. Быстрый взгляд, брошенный ею на Джиллиан, подтвердил, что та находится в своем обычном растрепанном состоянии: ее перчатки превратились в грязные комочки, пряди развившихся рыжих волос выбились из когда – то аккуратной прически, а вечернее платье носило следы проигранной битвы с огнем. К несчастью, уже не было времени отвести ее в дамскую комнату, чтобы привести в порядок, но Шарлотта была не из тех, кто сдается без боя, тем более когда на карту поставлено будущее кузины.
– Сэр Хью, вас не затруднит принести бокал пунша? Сегодня вечером так жарко, что мисс Ли страдает от жажды, но сама стесняется попросить вас.
Шарлотта очаровательно улыбнулась баронету, и он, удивленно взглянув на не менее удивленную Джиллиан, пошел выполнять просьбу. Как только он отошел достаточно далеко и не мог ее слышать, Шарлотта, перестав улыбаться, повернулась к кузине и принялась оттирать пятна сажи на платье Джиллиан.
– Кузина, тебе следует пощипать себе щеки.
– Это еще зачем?
– О, не возражай. – Шарлотта из-за плеча Джиллиан бросила взгляд на приближавшихся мужчин. – Они уже близко и будут смотреть на тебя. И покусай губы.
– Это у тебя от жары, Шарлотта? – Джиллиан подумала, не от жары ли и духоты ее кузина немного не в себе. – Ты вся пылаешь, не заболела ли? Может быть, позвать твою маму?
– О Боже, нет! Ты же знаешь маму, она будет болтать всякую ерунду и не даст никому слова сказать. – Шарлотта энергично замахала веером и артистически улыбнулась сияющей улыбкой.
– Кому не даст слова сказать? – заинтересовалась Джиллиан.
Хотя Шарлотта на самом деле была живой и чрезвычайно себе на уме, она завела привычку на людях вести себя тише воды, ниже травы. «Так проще поймать в капкан мужа», – объявила она. Однако сейчас она улыбалась с таким остервенением, что даже леопард мог бы от страха растерять свои пятна.
– Улыбайся! – прошипела Шарлотта кузине, и ямочки у нее на щеках стали еще глубже. – Сделай довольный вид. Он смотрит на тебя. Думаю, ты его заинтересовала.
В одно мгновение Джиллиан все поняла, она слышала, что такое случается: очевидно, ее кузина стала жертвой временного умопомрачения.
– Все в порядке, дорогая. Не волнуйся. – Обняв Шарлотту за плечи, она легонько сжала их. – Я постараюсь, чтобы ты добралась домой, не встревожив маму своим… своим нездоровьем.
– Моим – чем?
Джиллиан нежно и заботливо развернула Шарлотту, намереваясь увести ее, пока кто-нибудь не заметил плачевного состояния девушки, но при виде приближающегося сэра Хью и с ним еще двух джентльменов замерла. Встретив взгляд темноволосого мужчины, остановившегося прямо перед ней, ее глаза округлились, и она едва не задохнулась.
– Леда Шарлотта, мисс Джиллиан Ли, разрешите представить вам графа Уэссекса и маркиза Росса.
Рот Джиллиан от удивления стал похож на большую букву «О», но она не произнесла ни слова. Серые глаза графа отливали серебром, а ресницы были самыми темными и густыми из всех, какие ей доводилось видеть. Когда же лорд Очарование поднес ее руку к губам, пальцы на ногах Джиллиан в атласных зеленых лодочках сжались, а когда от его прикосновения огонь пробежал по ее руке, она возблагодарила небеса за то, что испортила и сняла свои перчатки.
– Безусловно, – граф приподнял восхитительную блестящую черную бровь, – представление становится более интимным, когда леди без перчаток.
– О черт! – Осознав, что ее дурная привычка снова дала о себе знать, Джиллиан почувствовала, что краснеет. Когда и вторая темная бровь поползла вверх, лицо девушки пылало. – Простите, милорд, это моя дурная привычка, понимаете. Она заставляет меня говорить вслух то, что я думаю. – Джиллиан попыталась беззаботно улыбнуться, но улыбка получилась жалкой.
У графа искривились уголки рта, и Джиллиан почувствовала, что у нее подкашиваются колени. Она попыталась отвести глаза от этого рта, но была заворожена чувственным изгибом нижней губы и решила, что следует законом запретить существование таких губ. Адресуя небесам богохульные мысли об избавлении от этого поразительного создания, воздействующего на легковосприимчивых и ничего не подозревающих особ, Джиллиан делала отчаянные попытки успокоить бешено стучащее сердце. Нельзя сказать, что она была глупа и наивна и ничего не знала: Бог свидетель, она жила в Бостоне и имела кое-какой опыт, во всяком случае, в житейских делах. Джиллиан не стыдилась того, что была сражена на месте мужской красотой. Джентльмен в очках, стоявший рядом с лордом Адонисом, склонился к ее руке, но она была настолько очарована графом, что пропустила его слова мимо ушей. Позволив себе разглядывать черты мужественного лица лорда Уэссекса, она заинтересовалась, как относится граф к ямочке на своем подбородке, смягчавшей его суровое лицо. Сама Джиллиан знала, как к ней относится. При одном взгляде на нее губы Джиллиан загорелись от желания осыпать поцелуями подбородок графа, скользнуть языком в его рот… «О святые небеса, как можно позволять себе такие греховные мысли?» – одернула она себя. На нее накатила еще одна горячая волна, и, сжав кулаки, Джиллиан постаралась обуздать свое буйное воображение. Она не смеет мечтать о поцелуях графа, который, если верить слухам, летавшим по бальному залу, весьма возможно, убил свою жену.
«О Боже!» – пришла в ужас Джиллиан, заметив, что чувственные губы графа двигались, он что-то говорил, а она не обращала на него ни малейшего внимания.
– Извините, я не расслышала, о чем вы? – переспросила она.
– Витаете в облаках? – Уголок его рта снова скривился. Джиллиан не поняла, раздраженно или насмешливо, но понадеялась на последнее.
– Боюсь, что это так. – Джиллиан улыбнулась, радуясь, что граф ее понял. – Это еще одна моя дурная привычка. Вы что-то сказали? – Не знай она ничего об этом человеке, то поклялась бы, что его серые глаза на мгновение потеплели. Но этого не могло быть: он был граф-повеса, а она бедное ничтожество из американских колоний. Неожиданно Джиллиан почувствовала, как важно, чтобы граф знал, что она чужая здесь, среди светских особ.
– Я спросил, не окажете ли вы мне честь протанцевать со мной следующий вальс.
Джиллиан была уверена, что не смогла бы отвести взор, даже если бы от этого зависела ее жизнь, и мечтательно смотрела в почти черные, искрящиеся серебром глаза графа – они ее гипнотизировали.
– Должна признаться, милорд, я не умею танцевать вальс.
– Не умеете или не желаете, мисс Ли? – Граф слегка поморщился от досады.
– Не умею, лорд Уэссекс. – Джиллиан коснулась его рукава. – Я знаю, это стыдно, но поймите, я воспитывалась у дяди и тети в Бостоне.
Лорд Уэссекс придвинулся поближе, и Джиллиан окунулась в глубину его глаз – окунулась добровольно, радостно, позабыв обо всем на свете. Жадно вдохнув пьянящий мужской запах, щекотавший ей ноздри, она почувствовала, как он пробирает ее до костей, и решила, что, если ей суждено умереть сейчас, она покинула бы этот мир самой счастливой женщиной на свете.