Страница:
К назначенному сроку съехались туда почти все униатские владыки, и между ними Мелетий Смотрицкий и сам митрополит Рутский, многие монахи базилиане и знатнейшие из белого духовенства, всего до ста человек. Прибыл также королевский комиссар князь Александр Острожский-Заславский. Но из православных не прибыл никто. В день 28 октября - это было воскресенье, когда надлежало открыться Собору, совершена была в кафедральном костеле ранняя литургия в присутствии Львовского арцибискупа и униатских владык, и по окончании ее королевский проповедник иезуит Бембус произнес витиеватое Слово, заранее приготовленное, которым убеждал православных принять унию, хотя из православных едва ли кто и был в костеле, разве только из любопытства. Спустя несколько времени в том же костеле совершил позднюю литургию сам митрополит Рутский с своими епископами и многочисленным духовенством. Но открыть Собора они не могли, потому что не было никого из православных. Несколько раз посылал Рутский приглашать православного Львовского епископа Иеремию Тиссаровского и подчиненное ему духовенство и вообще православных - все было напрасно. После обеда униаты в мантиях совершили процессию в королевский замок, протестуя тем против православных, духовных и светских, не явившихся на Собор вопреки приказанию короля. Князь Заславский посылал к православному Львовскому братству, чтобы члены его явились в замок к униатам, но братство прислало только двух членов и объявило: это дело не наше, а наших старших духовных. На третий день, т. е. во вторник, прибыли из Вильны православные чернецы Свято-Духовского монастыря и два светских братчика, князь Пузина и чашник волынский Лаврентий Древинский. В среду митрополит Рутский со всеми своими владыками и монахами приходил осмотреть новую каменную церковь православного Львовского братства, уже оконченную, но еще не освященную. Священник братской церкви отец Боярский и несколько братчиков встретили митрополита и провели его в церковь. Вскоре прибыли туда же князь Пузина и Древинский, представились митрополиту и беседовали с ним. При выходе из церкви митрополит и все униаты обратились к востоку и запели: "Подаждь утешение рабом своим, Всенепорочная", а поляки, бывшие с ними, закричали: "Слава Богу, примирение, примирение, уния, уния!" Отец Боярский пригласил митрополита и всех сопутствовавших ему к себе в дом, где находилось и братство, и чествовал вином. При этом Смотрицкий сказал: "Хорошо было бы, отцы, если бы вы стали нами, а мы вами и пошли вместе нашею торною дорогою". Древинский отвечал: "Мы хотим держаться того, что постановлено для нас на седми Вселенских Соборах св. отцами, а не теперешних нововведений". Скоро за тем все разошлись. В четверг епископ Владимирский Мороховский присылал просить православное братство, чтобы ему позволили отслужить в братской церкви, и ему отвечали: "Если имеет грамоту и позволение от патриарха, то пусть служит". В пятницу виленские чернецы и братчики князь Пузина и Древинский были у униатов и просили их походатайствовать пред королем за православных, что они не могли явиться на Собор, а равно походатайствовать и о том, чтобы король дозволил Цареградскому патриарху приехать в Литовскую землю, и примолвили: "Что постановит патриарх, на то все мы будем согласны". Униаты отказались ходатайствовать и сказали: "Если уж теперь вы не желаете принять унии, то пусть каждый делает, что хочет, и держится своего, как может; мы слушаемся папы, а не патриарха". И с тем разошлись. Через три дня все униатские владыки и прочие униаты, приезжавшие на Собор, разъехались из Львова, прожив в нем более недели, а Собор так и не открывался. После этого, возвратившись в Дерманский монастырь, Мелетий Смотрицкий не появлялся более на поприще общественной деятельности, а уединенно провел последние годы своей жизни в своей обители, занимаясь управлением ее и предаваясь строгим монашеским подвигам. Он не оставлял своей любимой мысли и в феврале 1630 г. послал к папе свой проект о приведении русских схизматиков к унии, но проект остался без последствий. С августа 1633 г. Смотрицкий начал жаловаться на свою болезнь, а 27 декабря скончался. Тело его погребено в церкви Дерманского монастыря самим митрополитом Рутским, который тогда же разослал о смерти Мелетия окружное послание.
Доселе мы почти исключительно занимались ходом борьбы, которую должна была выдержать Западнорусская Церковь против своих врагов во дни митрополита Иова и которая, к сожалению, оставалась главнейшим явлением в ее жизни и теперь, после восстановления ее иерархии Иерусалимским патриархом. Обратимся к другим явлениям этой жизни при том же митрополите. Киевский Собор 1628 г. обнаружил, что Церковь, управляемая митрополитом Иовом, несмотря на все гонения и притеснения, какие терпела, имела уже вид довольно благоустроенный. В Киеве, при кафедре митрополита, существовала капитула (вроде прежнего крылоса или нынешней консистории), и такая же капитула существовала и в другом городе митрополичьей епархии - Слуцке при соборной церкви. Приходские церкви разделены были по округам, и в этих округах для заведования церквами и духовенством учреждены были протопопы, для чего, как мы упоминали, еще в 1623 г. Иов посылал своего уполномоченного иеромонаха с окружною грамотою. На Киевском Соборе присутствовали и под одною из грамот его подписались протопопы: киевский со всею киевской капитулою, слуцкий со всею капитулою соборной слуцкой церкви, острожский, корецкий, дубенский, чудновский, копыеский, шкловский и многие другие. Монастыри разделены были на три округа, которые находились под ведением так называвшихся протов: под тою же соборною грамотою подписались: архимандрит кронский (в Ковенском повете) и наместник митрополии Киевской, прот монастырей княжества Литовского; игумен Скита в Угорнике (в Галиции), прот монастырей воеводства Русского (Галицкого), Белзского и Подольского и игумен любартовский, прот монастырей воеводства Киевского, Волынского и Брацлавского. Число православных монастырей было еще довольно значительно и даже увеличивалось вследствие основания новых монастырей. В Киеве и его окрестностях кроме Михайловского митрополичьего и лавры существовали монастыри Пустынно-Николаевский, Богоявленский братский, Кирилловский и Межигорский. В Вильне, как и прежде, был только один монастырь Свято-Духовский, но в подчинении ему находились монастыри: минский Петропавловский, мужеский и женский, Евейский в воеводстве Троцком, Цеперский и Сновский в воеводстве Новогрудском, Новодворский в повете Пинском, Селецкий в воеводстве Минском и др. Из них минский мужеский Петропавловский монастырь в 1623 г. получил в дар от минского судьи Мартина Володковича фольварок Переспу, находившийся неподалеку от Минска, а минский женский монастырь, основанный только в 1618 г. по благословению свято-духовского архимандрита Леонтия Карповича, стараньем игуменьи Евгении Шамбелевны теперь приведен к совершенному окончанию и устройству и получил благословленную грамоту (25 августа 1624 г.) от митрополита Иова Борецкого. Львовское ставропигиальное братство удерживало за собою монастыри Онуфриевский и Уневский. В Слуцке благодаря покровительству, какое оказывал православным местный владелец князь Христофор Радзивилл, литовский гетман, продолжали существовать три монастыря: Свято-Троицкий, Ильинский женский и Преображенский братский. К первому по воле Радзивилла приписан был в 1627 г. монастырь Морочский, находившийся в Мозырском уезде, при устье речки Морочи. Для второго, т. е. Ильинского, монастыря поставлена была в 1624 г. с согласия Радзивилла новая игуменья Христина Косцюшковна митрополитом Иовом Борецким. А в братском Преображенском монастыре тот же митрополит благословил в 1628 г. своею грамотою соорудить новую церковь во имя Преображения Господня на месте прежней, тогда сгоревшей. Паисий Ипполитович, епископ Холмский, под одним из актов Киевского Собора 1628 г. подписался "строителем монастыря Мелецкого", в котором, вероятно, и имел пребывание. Исаия Копинский, архиепископ Смоленский и Черниговский, под тем же актом подписался "архимандритом монастырей заднепровских": так назывались два прилуцких монастыря - Густынский и Ладинский и третий Лубенский Мгарский, основанные и устроенные преимущественно на пожертвования супруги князя Михаила Корыбута Вишневецкого Раины Могилянки, при ближайшем участии самого же Исаии или им непосредственно, и отданные ему
Раиною в пожизненное владение. Там он и сделавшись епископом имел постоянное пребывание, переходя из одного монастыря в другой; сам назначал им игуменов, или наместников, воздвиг и освятил церкви и кельи; сам выкопал с одним только послушником своим Геннадием в Ладинском монастыре пещеру и начал копать такую же и в Мгарском. В числе присутствовавших на Киевском Соборе 1628 г. упоминаются настоятели еще четырехмонастырей: Почаевского (Иоанн Железо), Тригорского, Бережанского и Творовского.
Новых монастырей во дни митрополита Иова возникло пять. В 1622 г. королевский дворянин Константин Долмат, основавший четыре года тому назад Чеперский монастырь, пожелал учредить еще новый монастырь. Для чего, пожертвовав два свои имения - Дятелович и Люменец в Пинском уезде, просил киево-печерского архимандрита Елисея Плетенецкого устроить на эти средства в первом из названных имений общежительный монастырь при церкви Преображения Господня, с тем чтобы он навсегда оставался в послушании Константинопольскому патриарху и в зависимости от Киево-Пёчерской лавры: воля жертвователя тогда же была исполнена. В 1626 г. князь Богдан Богданович Соломерецкий задумал было основать общежительный Свято-Духовский монастырь на 25 человек в имении своем Борколабове, в Оршанском повете, назначил на содержание монастыря кроме земель в самом Борколабове три села: Костянку, Вороновку и Стайки с землями и крестьянами - и желал подчинить этот монастырь Мелетию Смотрицкому как Полоцкому архиепископу и архимандриту виленского Свято-Духова монастыря, а также и всему виленскому Свято-Духовскому братству. Но по обстоятельствам времени и вскоре последовавшей кончине князя Богдана Богдановича намерение его об основании монастыря теперь не осуществилось, а было исполнено, как увидим, уже впоследствии его наследниками. Около 1626 г. основатель Евейского монастыря князь Богдан Огинский, подкоморий троцкий, с женою своею Анною - Раиною положил начало общежительному монастырю в имении своем Кронах (Ковенского повета), соорудил в нем каменную церковь во имя Пресвятой Троицы и, умирая, завещал на покупку местности для монастыря две тысячи коп литовских грошей. И в 1628 г. кронский архимандрит, как мы упоминали, уже присутствовал на Киевском Соборе. А в следующем году жена покойного князя Богдана Огинского передала монастырю два имения свои. Кроны и Войкгово, и несколько фольварков, купленных ею на оставленные мужем и свои собственные деньги, и в фундушевой записи выразила свою волю, чтобы при монастыре существовала школа, чтобы настоятель и вся братия монастыря неизменно оставались в послушании Цареградскому патриарху, и отдала этот монастырь "в дозор, в моц и подавано" православному митрополиту. В 1628 г. новогрудский каштелян Василий Коптя по желанию матери своей Аполлонии Волович Война, каштелянши брестской, питавшей особенное благоговение к чудотворной Купятицкой иконе Богоматери, купил село Купятицкое в Пинском повете, устроил здесь монастырь, наделил его землями и крестьянами и подчинил виленскому Свято-Духову монастырю, так как оттуда принял для своего Купятицкого монастыря первого игумена Илариона Денисовича и первых иноков. Около 1630 г. подкоморий Богдан Стеткевич Заверский с женою своею Еленою Богдановною, княжною Соломерецкою, купив село Кутейно в Оршанском повете, основал мужеский Кутеинский монастырь во имя Рождества Христова и посадил в нем игуменом отца Иоиля Труцевича, а мать Богдана, жена брацлавского подкомория Вильгельма Стеткевича княжна Анна Богдановна Огинская с другим сыном своим Яном основала в том же селе, неподалеку от мужеского, только на другой стороне реки Кутеенки, женский монастырь во имя Успения Пресвятой Богородицы, поставив в нем игуменьею Евфросинию Михайловну Киркоровну. В следующем же году та же Анна Богдановна пожертвовала на мужеский Кутеинский монастырь слободу Белковщину, с тем чтобы игумен и братия, если пожелают, устроили там новый монастырь, завели школу еллино-словенского, латинского, польского и русского языков и друкарню, а на женский Кутеинский монастырь пожертвовала имения Свистолки, Тишино и Вораксино, чтобы игуменья и сестры монастыря, если пожелают, устроили в Свистолках новый женский монастырь. Непременным условием при основании и этих монастырей положено было то, чтобы они вечно оставались в православии и под верховною властию Константинопольского патриарха, в зависимости от православного Киевского митрополита.
Король Сигизмунд III, хотя не признавал православной иерархии, восстановленной патриархом Феофаном, и не оказывал надлежащего покровительства православной Церкви, не переставал, однако ж, пользоваться правом подаванья по отношению к некоторым православным обителям: в 1625 г., 7 февраля он пожаловал Киево-Печерский монастырь со всеми его угодьями и доходами в пожизненное управление вновь избранному архимандриту Захарию Копыстенскому; в 1626 г., 16 февраля киевский Кирилловский монастырь шумену Софронию Жеребилу-Лубонскому, а в 1627 г., ноября 29-го Киево-Печерский монастырь архимандриту Петру Могиле.
Братства по-прежнему стояли на страже православия. Они, как мы видели, посылали своих представителей на Соборы по приглашению самого митрополита и имели там сильный голос; посылали также уполномоченных на сеймы и сеймики с своими ходатайствами и в подкрепление этих ходатайств делали иногда общие складчины. Кроме того, каждое братство имело свой определенный круг деятельности, заботилось о своей церкви или монастыре, о своем духовенстве, о своей богадельне или госпитале, а некоторые содержали еще свои школы и типографии. Старейшими братствами считались два ставропигиальные: Львовское и Виленское. За ними следовали по времени своего учреждения братства: Перемышльское, Минское, Могилевское, Слуцкое, не говорим о других, менее известных, каковы: Драговинское, Рогатинское и подобные. Самые молодые братства были киевское Богоявленское и луцкое Крестовоздвиженское.
Первое место между братствами принадлежало Виленскому, во главе которого несколько лет сряду находился ученейший иерарх Мелетий Смотрицкий как архимандрит Свято-Духовского монастыря. Виленское братство первое принимало на себя удары врагов православия и первое же отражало эти удары, защищая права и интересы не только свои собственные, но и всей православной Церкви. Особенное уважение к нему православных выражалось уже тем, что они, учреждая новые обители, отдавали их большею частию под надзор и руководство виленскому Свято-Духовскому монастырю в полной надежде видеть их всегда твердыми в православии. И Виленское братство с своим монастырем оказывало чрез эти обители, число которых восходило До десяти, свое благотворное влияние на всю Литву и Белоруссию. Братское училище и типография находились в таком состоянии, что заслужили одобрительный отзыв о них самого митрополита Иова. Училищем управлял муж, пользовавшийся уважением того же митрополита, иеромонах Иосиф Бобрикович. До 1625 г. он был только "ректором школ и казнодеем", т. е. церковным проповедником в Свято-Духовском монастыре, потом сделался наместником настоятеля в монастыре Мелетия Смотрицкого, не переставая быть и ректором школ, а по переходе Смотрицкого в унию сделался "старшим" Свято-Духова монастыря, оставаясь вместе и ректором училища. Типография братства работала непрестанно. Она издала на польском языке известные уже нам сочинения Мелетия Смотрицкого, которые он писал в защиту братства и всего православия. Издавала богослужебные книги, иные по нескольку раз, каковы: Псалтирь (в 1621, 1623, 1627 и 1631 г.), Требник (1624 и 1628 г.), Служебник (1624), Полуустав (1622), Новый Завет с Псалтирью (1623), Часослов с Псалтирью (1631). Издала учебные книги: Букварь (1621) и Грамматику (1629). Издала и книгу учительную - Беседы святого Макария Египетского. Эти Беседы в числе пятидесяти переведены были вновь с греческого языка на русский "працею и стараньем иноков общежительнаго монастыря церкви Святаго и Животворящаго Духа, в Вильни, року 1627". Братство имело и свою библиотеку на разных языках. К сожалению, много книг из этой библиотеки, греческих и латинских, восточных и западных богословов и разных историков, присвоил себе Мелетий Смотрицкий. Братство доверчиво высылало ему книги по его усиленной просьбе, когда он поселился в Дерманском монастыре. Мелетий, перешедши в унию, не захотел возвратить этих книг, несмотря на неоднократные напоминания и просьбы о том со стороны братства, равно как не возвратил и драгоценной архиерейской ризницы и других церковных вещей, взятых из Свято-Духовской обители, так что братство принуждено было начать против него иск, оценивая свои убытки в десять тысяч польских злотых.
Львовское братство занималось преимущественно своими собственными делами, продолжая давнюю борьбу с местными латинянами. Много также озабочивала его постройка каменной церкви во имя Успения Пресвятой Богородицы, тянувшаяся уже более тридцати лет среди разных препятствий и требовавшая великих издержек. Главными помощниками братству в этом деле были молдавские государи, в последнее время - Радул Михня и Мирон Барнавский. Благодаря особенно пожертвованиям последнего церковь наконец была совершенно окончена и в начале 1631 г. торжественно освящена Львовским епископом Иеремиею Тиссаровским, к общей радости братства и всего православного народа. На освящение церкви приезжал из Киева от митрополита Иова киево-печерский архимандрит Петр Могила, который оставался потом во Львове довольно долго и по данной уполномоченности от митрополита старался действовать для поддержания православия в Перемышльской епархии. Были также пожертвования на львовскую братскую школу, называвшуюся гимназиею: в 1622 г., как мы уже упоминали, завещал на нее полторы тысячи червонных золотых гетман Сагайдачный, а в 1630 г. записал на нее более 2000 злотых львовский купец Иван Аффендик. Братская типография сгорела в 1628 г., но скоро была восстановлена, для чего старосельским старостою Димитрием Карлочием пожертвовано было 500 злотых. Впрочем, книг, напечатанных тогда в этой типографии, известно весьма немного. Из напечатанных до пожара ее известна только одна "Апология" Смотрицкого на польском языке, а из напечатанных после пожара известны три: а) Октоих (1630), б) "Верше с трагедии: Христос пасхон (страждущий), св. Григория Богослова, во св. Великий Пяток и на день Воскресения Христова" (1630) и в) "Иоанникия Волковича размышление о муце Христовой и стихи на Воскресение Христово" (1631). Октоих предварительно был исправлен; для этого приняты были два печатных его издания: московское 1594 г. и дерманское 1604 г. и два списка: славянский, доставленный молдавским господарем Мироном Барнавским из Нямецкого монастыря, и греческий, присланный Цареградским патриархом Кириллом Лукарисом. Кроме того, трудившиеся над изданием Октоиха поместили в нем несколько вновь переведенных ими с греческого языка тропарей, кондаков и икосов.
О школах Перемышльского и Минского братств не сохранилось известий за настоящее время. Могилевское братство принуждено было наконец передать свою школу около 1624 г. униатскому игумену Спасского могилевского монастыря Гервасию Гостиловскому, наместнику Полоцкого архиепископа Антония Селявы. Зато два новые братства, киевское Богоявленское и луцкое Крестовоздвиженское, с их школами более и более укреплялись. Киевское церковное братство вместо первоначальной небольшой церкви во имя Богоявления, построенной гетманом Сагайдачным, пожелало соорудить в своем монастыре большую церковь, также во имя Богоявления, и в ней два придела: Благовещения Пресвятой Богородицы и преподобных Антония и Феодосия Печерских - и обратилось с просьбою о помощи в Москву. Царь прислал сорок соболей. Но как этой помощи оказалось недостаточно, то члены братства, духовные и мирские, в другой раз отправили в Москву к царю, патриарху и думному дьяку Грамотину свои грамоты (от 10 апреля 1625 г.), в которых, извещая, что церковь их при содействии от царя уже доведена до верха, но еще не имеет ни крова, ни иконостаса, вновь просили пособия для окончания своей церкви, а также просили возвратить им грамоту, данную братству Иерусалимским патриархом Феофаном, которая послана была ими к царю в прошлый раз вместе с их просительными грамотами. Получив вскоре пособие из Москвы и окончив свою церковь, те же братчики послали к царю новую грамоту (от 17 генваря 1626 г.), в которой усердно благодарили его за оказанные милости и умоляли пособить еще для украшения их церкви. Киевское братство весьма быстро увеличивалось: около 1630 г. оно заключало в себе уже почти все местное духовенство и дворянство, многих членов из других сословий и все запорожское войско. Братский монастырь по грамоте патриарха Феофана удерживал за собою имя патриаршей ставропигии, хотя соборным решением восточных иерархов в 1626 г. и был подчинен власти своего епархиального архиерея вместе с другими такими же ставропигиями. Гетман Сагайдачный, которого не без основания называли "фундатором" братского монастыря и школ, пожертвовал на них очень значительную сумму, но кроме того и кроме своих членских взносов члены братства старались для усиления своих средств приобретать дворовые и торговые места в Киеве. Одного только недоставало братству: королевской грамоты. Наконец, по просьбе киевского дворянства и по ходатайству сенаторов и земских послов король пожаловал братству и свою грамоту (19 февраля 1629 г.), которою утверждал на вечные времена как самое братство, так и его церковь и богадельню, не упомянув почему-то о школе. Из ректоров братского училища известны только два: инок Кассиан Сакович (1622) и Томаш, т. е. Фома Иевлевич (1631). Ректор Сакович оставил память как о себе, так и об училище в своих "Вершах" ("Стихах"), которые сочинил на смерть гетмана Сагайдачного и которые тогда же были напечатаны в особой брошюре. В стихах он довольно подробно и точно и довольно искусно изобразил всю жизнь знаменитого гетмана и его заслуги для отечества, для православной Церкви, для Киево-братского монастыря и школы и для других монастырей и школ. Эти "Стихи", написанные употреблявшимся тогда в крае русским языком, были читаны над гробом Сагайдачного двадцатью "спудеями" (т. е. студентами) Саковича, которые, вероятно, учились у него поэзии и имена которых все напечатаны при стихах в брошюре. В числе учеников встречаются "бурмистровичи", "протопоповичи".
Луцкое братство с его церковию, училищем и богадельнею было утверждено грамотою короля еще в 1619 г. Братская церковь по грамотам Иерусалимского патриарха Феофана (1620) и Цареградского патриарха Кирилла Лукариса (1623), считалась патриаршею ставропигиею, хотя потом (1628) соборным решением и подчинена была власти епархиального архиерея. В 1623 г. патриарх Лукарис утвердил и братский устав, в котором, между прочим, было сказано: "Братия всеми мерами обязаны заботиться о благолепии церкви, о постоянном в ней добром проповеднике и о школе, чтобы юноши при попечении своих родителей имели приличное содержание и образование" (ст. 17). В следующем году Луцкое братство по примеру других братств учредило у себя киновию, или общежительный монастырь, и начертало для него правила, между которыми находилось и следующее: "Так как и певчие принадлежат ко внешней церковной красоте, то мы требуем, чтобы игумен содержал на общем столе протопсалта, т. е. старшего певца и школьного учителя, равно заботился отечески и о других отроках, способных к пению... А для смотрения за всеми теми отроками и за всею школою и для наблюдения за их порядком игумен и братия имеют выбрать из среды себя способного на то ректора, который, не требуя за науку никакой платы, должен будет повседневно наблюдать за обязанностями как учителя, так и учеников и в каждые четыре недели производить испытание, чему научатся" (ст. 6). Перечисляя затем средства для содержания своего монастыря, каковы: взносы самих иноков при поступлении в монастырь, собирание милостыни, церковные доходы от продажи свеч, просфор и пр., возделывание монастырских огородов, рукоделия иноков, члены Луцкого братства в особенности указывали на заведение при монастыре типографии. Все же недвижимые имущества, принадлежащие братству, оставляли в ведении и распоряжении светских братчиков, дворян и мещан луцких, с тем чтобы доходы с этих имений употреблялись на строение или мурование церкви и всякие ее нужды, на призрение богадельных нищих и бедных учеников, на содержание их учителей, на убогих членов братства и под. Начертав устав для своего монастыря, братство начертало (около 1624 г.) довольно подробные правила и для своей "греко-латино-славенской" школы, устроенной "советом и повелением" Цареградского патриарха Кирилла и "благословением" митрополита Киевского Иова. Здесь собственно о науках и обучении им было сказано: "Дети в школе должны быть разделены натрое: одни будут учиться распознавать буквы и складывать, другие - учиться читать и выучивать наизусть разные уроки, третьи - учиться объяснять читанное, рассуждать и понимать" (ст. 9); "учитель обязан учить учеников и на письме им предлагать от св. Евангелия, от книг апостольских, от всех пророков, от учения св. отцов, от философов, поэтов, историков и прочее" (ст. 12); "в субботу должны повторять все, чему учились в продолжение недели, и должны учиться пасхалии, и лунному течению, и счету, и вычислению, и правилам церковного пения" (ст. 13); "в школе прежде всего учат складывать буквы; потом учат грамматике и вместе церковному чину, чтению и пению; приучают также ежедневно, чтобы дети один другого спрашивали по-гречески, а отвечали по-словенски, равно спрашивали по-словенски, а отвечали на простом языке... затем приступают к высшим наукам: к диалектике и риторике, которые переведены на славянский язык" (ст. 20). Типографию при Луцком братском монастыре завели два его инока: иеромонах Павел Моткович-Гянца и иеродиакон Сильвестр - и в 1628 г. напечатали в ней две брошюры: а) Стефана Полумерковича "Епикидион, албо Верше жалобныя на погребение Василисы Яцковны" и б) иеродиакона Давида Андреевича "Ламент по пресвитере Иоанне Васильевиче". Но скоро оба основателя типографии переселились в Чорненский монастырь, находившийся в восьми верстах от Клевани при урочище Чорная, куда иеромонах Павел избран был во игумена, и перенесли туда же типографию. Здесь, впрочем, они напечатали только одну небольшую книгу: "Диалог, албо Розмова человека хорого, албо умираючого, о добром зъистю з того света". И иеродиакон Сильвестр, сделавшийся по смерти Павла его преемником на игуменстве, завещал (1635) возвратить эту типографию в Луцкий братский монастырь.
Доселе мы почти исключительно занимались ходом борьбы, которую должна была выдержать Западнорусская Церковь против своих врагов во дни митрополита Иова и которая, к сожалению, оставалась главнейшим явлением в ее жизни и теперь, после восстановления ее иерархии Иерусалимским патриархом. Обратимся к другим явлениям этой жизни при том же митрополите. Киевский Собор 1628 г. обнаружил, что Церковь, управляемая митрополитом Иовом, несмотря на все гонения и притеснения, какие терпела, имела уже вид довольно благоустроенный. В Киеве, при кафедре митрополита, существовала капитула (вроде прежнего крылоса или нынешней консистории), и такая же капитула существовала и в другом городе митрополичьей епархии - Слуцке при соборной церкви. Приходские церкви разделены были по округам, и в этих округах для заведования церквами и духовенством учреждены были протопопы, для чего, как мы упоминали, еще в 1623 г. Иов посылал своего уполномоченного иеромонаха с окружною грамотою. На Киевском Соборе присутствовали и под одною из грамот его подписались протопопы: киевский со всею киевской капитулою, слуцкий со всею капитулою соборной слуцкой церкви, острожский, корецкий, дубенский, чудновский, копыеский, шкловский и многие другие. Монастыри разделены были на три округа, которые находились под ведением так называвшихся протов: под тою же соборною грамотою подписались: архимандрит кронский (в Ковенском повете) и наместник митрополии Киевской, прот монастырей княжества Литовского; игумен Скита в Угорнике (в Галиции), прот монастырей воеводства Русского (Галицкого), Белзского и Подольского и игумен любартовский, прот монастырей воеводства Киевского, Волынского и Брацлавского. Число православных монастырей было еще довольно значительно и даже увеличивалось вследствие основания новых монастырей. В Киеве и его окрестностях кроме Михайловского митрополичьего и лавры существовали монастыри Пустынно-Николаевский, Богоявленский братский, Кирилловский и Межигорский. В Вильне, как и прежде, был только один монастырь Свято-Духовский, но в подчинении ему находились монастыри: минский Петропавловский, мужеский и женский, Евейский в воеводстве Троцком, Цеперский и Сновский в воеводстве Новогрудском, Новодворский в повете Пинском, Селецкий в воеводстве Минском и др. Из них минский мужеский Петропавловский монастырь в 1623 г. получил в дар от минского судьи Мартина Володковича фольварок Переспу, находившийся неподалеку от Минска, а минский женский монастырь, основанный только в 1618 г. по благословению свято-духовского архимандрита Леонтия Карповича, стараньем игуменьи Евгении Шамбелевны теперь приведен к совершенному окончанию и устройству и получил благословленную грамоту (25 августа 1624 г.) от митрополита Иова Борецкого. Львовское ставропигиальное братство удерживало за собою монастыри Онуфриевский и Уневский. В Слуцке благодаря покровительству, какое оказывал православным местный владелец князь Христофор Радзивилл, литовский гетман, продолжали существовать три монастыря: Свято-Троицкий, Ильинский женский и Преображенский братский. К первому по воле Радзивилла приписан был в 1627 г. монастырь Морочский, находившийся в Мозырском уезде, при устье речки Морочи. Для второго, т. е. Ильинского, монастыря поставлена была в 1624 г. с согласия Радзивилла новая игуменья Христина Косцюшковна митрополитом Иовом Борецким. А в братском Преображенском монастыре тот же митрополит благословил в 1628 г. своею грамотою соорудить новую церковь во имя Преображения Господня на месте прежней, тогда сгоревшей. Паисий Ипполитович, епископ Холмский, под одним из актов Киевского Собора 1628 г. подписался "строителем монастыря Мелецкого", в котором, вероятно, и имел пребывание. Исаия Копинский, архиепископ Смоленский и Черниговский, под тем же актом подписался "архимандритом монастырей заднепровских": так назывались два прилуцких монастыря - Густынский и Ладинский и третий Лубенский Мгарский, основанные и устроенные преимущественно на пожертвования супруги князя Михаила Корыбута Вишневецкого Раины Могилянки, при ближайшем участии самого же Исаии или им непосредственно, и отданные ему
Раиною в пожизненное владение. Там он и сделавшись епископом имел постоянное пребывание, переходя из одного монастыря в другой; сам назначал им игуменов, или наместников, воздвиг и освятил церкви и кельи; сам выкопал с одним только послушником своим Геннадием в Ладинском монастыре пещеру и начал копать такую же и в Мгарском. В числе присутствовавших на Киевском Соборе 1628 г. упоминаются настоятели еще четырехмонастырей: Почаевского (Иоанн Железо), Тригорского, Бережанского и Творовского.
Новых монастырей во дни митрополита Иова возникло пять. В 1622 г. королевский дворянин Константин Долмат, основавший четыре года тому назад Чеперский монастырь, пожелал учредить еще новый монастырь. Для чего, пожертвовав два свои имения - Дятелович и Люменец в Пинском уезде, просил киево-печерского архимандрита Елисея Плетенецкого устроить на эти средства в первом из названных имений общежительный монастырь при церкви Преображения Господня, с тем чтобы он навсегда оставался в послушании Константинопольскому патриарху и в зависимости от Киево-Пёчерской лавры: воля жертвователя тогда же была исполнена. В 1626 г. князь Богдан Богданович Соломерецкий задумал было основать общежительный Свято-Духовский монастырь на 25 человек в имении своем Борколабове, в Оршанском повете, назначил на содержание монастыря кроме земель в самом Борколабове три села: Костянку, Вороновку и Стайки с землями и крестьянами - и желал подчинить этот монастырь Мелетию Смотрицкому как Полоцкому архиепископу и архимандриту виленского Свято-Духова монастыря, а также и всему виленскому Свято-Духовскому братству. Но по обстоятельствам времени и вскоре последовавшей кончине князя Богдана Богдановича намерение его об основании монастыря теперь не осуществилось, а было исполнено, как увидим, уже впоследствии его наследниками. Около 1626 г. основатель Евейского монастыря князь Богдан Огинский, подкоморий троцкий, с женою своею Анною - Раиною положил начало общежительному монастырю в имении своем Кронах (Ковенского повета), соорудил в нем каменную церковь во имя Пресвятой Троицы и, умирая, завещал на покупку местности для монастыря две тысячи коп литовских грошей. И в 1628 г. кронский архимандрит, как мы упоминали, уже присутствовал на Киевском Соборе. А в следующем году жена покойного князя Богдана Огинского передала монастырю два имения свои. Кроны и Войкгово, и несколько фольварков, купленных ею на оставленные мужем и свои собственные деньги, и в фундушевой записи выразила свою волю, чтобы при монастыре существовала школа, чтобы настоятель и вся братия монастыря неизменно оставались в послушании Цареградскому патриарху, и отдала этот монастырь "в дозор, в моц и подавано" православному митрополиту. В 1628 г. новогрудский каштелян Василий Коптя по желанию матери своей Аполлонии Волович Война, каштелянши брестской, питавшей особенное благоговение к чудотворной Купятицкой иконе Богоматери, купил село Купятицкое в Пинском повете, устроил здесь монастырь, наделил его землями и крестьянами и подчинил виленскому Свято-Духову монастырю, так как оттуда принял для своего Купятицкого монастыря первого игумена Илариона Денисовича и первых иноков. Около 1630 г. подкоморий Богдан Стеткевич Заверский с женою своею Еленою Богдановною, княжною Соломерецкою, купив село Кутейно в Оршанском повете, основал мужеский Кутеинский монастырь во имя Рождества Христова и посадил в нем игуменом отца Иоиля Труцевича, а мать Богдана, жена брацлавского подкомория Вильгельма Стеткевича княжна Анна Богдановна Огинская с другим сыном своим Яном основала в том же селе, неподалеку от мужеского, только на другой стороне реки Кутеенки, женский монастырь во имя Успения Пресвятой Богородицы, поставив в нем игуменьею Евфросинию Михайловну Киркоровну. В следующем же году та же Анна Богдановна пожертвовала на мужеский Кутеинский монастырь слободу Белковщину, с тем чтобы игумен и братия, если пожелают, устроили там новый монастырь, завели школу еллино-словенского, латинского, польского и русского языков и друкарню, а на женский Кутеинский монастырь пожертвовала имения Свистолки, Тишино и Вораксино, чтобы игуменья и сестры монастыря, если пожелают, устроили в Свистолках новый женский монастырь. Непременным условием при основании и этих монастырей положено было то, чтобы они вечно оставались в православии и под верховною властию Константинопольского патриарха, в зависимости от православного Киевского митрополита.
Король Сигизмунд III, хотя не признавал православной иерархии, восстановленной патриархом Феофаном, и не оказывал надлежащего покровительства православной Церкви, не переставал, однако ж, пользоваться правом подаванья по отношению к некоторым православным обителям: в 1625 г., 7 февраля он пожаловал Киево-Печерский монастырь со всеми его угодьями и доходами в пожизненное управление вновь избранному архимандриту Захарию Копыстенскому; в 1626 г., 16 февраля киевский Кирилловский монастырь шумену Софронию Жеребилу-Лубонскому, а в 1627 г., ноября 29-го Киево-Печерский монастырь архимандриту Петру Могиле.
Братства по-прежнему стояли на страже православия. Они, как мы видели, посылали своих представителей на Соборы по приглашению самого митрополита и имели там сильный голос; посылали также уполномоченных на сеймы и сеймики с своими ходатайствами и в подкрепление этих ходатайств делали иногда общие складчины. Кроме того, каждое братство имело свой определенный круг деятельности, заботилось о своей церкви или монастыре, о своем духовенстве, о своей богадельне или госпитале, а некоторые содержали еще свои школы и типографии. Старейшими братствами считались два ставропигиальные: Львовское и Виленское. За ними следовали по времени своего учреждения братства: Перемышльское, Минское, Могилевское, Слуцкое, не говорим о других, менее известных, каковы: Драговинское, Рогатинское и подобные. Самые молодые братства были киевское Богоявленское и луцкое Крестовоздвиженское.
Первое место между братствами принадлежало Виленскому, во главе которого несколько лет сряду находился ученейший иерарх Мелетий Смотрицкий как архимандрит Свято-Духовского монастыря. Виленское братство первое принимало на себя удары врагов православия и первое же отражало эти удары, защищая права и интересы не только свои собственные, но и всей православной Церкви. Особенное уважение к нему православных выражалось уже тем, что они, учреждая новые обители, отдавали их большею частию под надзор и руководство виленскому Свято-Духовскому монастырю в полной надежде видеть их всегда твердыми в православии. И Виленское братство с своим монастырем оказывало чрез эти обители, число которых восходило До десяти, свое благотворное влияние на всю Литву и Белоруссию. Братское училище и типография находились в таком состоянии, что заслужили одобрительный отзыв о них самого митрополита Иова. Училищем управлял муж, пользовавшийся уважением того же митрополита, иеромонах Иосиф Бобрикович. До 1625 г. он был только "ректором школ и казнодеем", т. е. церковным проповедником в Свято-Духовском монастыре, потом сделался наместником настоятеля в монастыре Мелетия Смотрицкого, не переставая быть и ректором школ, а по переходе Смотрицкого в унию сделался "старшим" Свято-Духова монастыря, оставаясь вместе и ректором училища. Типография братства работала непрестанно. Она издала на польском языке известные уже нам сочинения Мелетия Смотрицкого, которые он писал в защиту братства и всего православия. Издавала богослужебные книги, иные по нескольку раз, каковы: Псалтирь (в 1621, 1623, 1627 и 1631 г.), Требник (1624 и 1628 г.), Служебник (1624), Полуустав (1622), Новый Завет с Псалтирью (1623), Часослов с Псалтирью (1631). Издала учебные книги: Букварь (1621) и Грамматику (1629). Издала и книгу учительную - Беседы святого Макария Египетского. Эти Беседы в числе пятидесяти переведены были вновь с греческого языка на русский "працею и стараньем иноков общежительнаго монастыря церкви Святаго и Животворящаго Духа, в Вильни, року 1627". Братство имело и свою библиотеку на разных языках. К сожалению, много книг из этой библиотеки, греческих и латинских, восточных и западных богословов и разных историков, присвоил себе Мелетий Смотрицкий. Братство доверчиво высылало ему книги по его усиленной просьбе, когда он поселился в Дерманском монастыре. Мелетий, перешедши в унию, не захотел возвратить этих книг, несмотря на неоднократные напоминания и просьбы о том со стороны братства, равно как не возвратил и драгоценной архиерейской ризницы и других церковных вещей, взятых из Свято-Духовской обители, так что братство принуждено было начать против него иск, оценивая свои убытки в десять тысяч польских злотых.
Львовское братство занималось преимущественно своими собственными делами, продолжая давнюю борьбу с местными латинянами. Много также озабочивала его постройка каменной церкви во имя Успения Пресвятой Богородицы, тянувшаяся уже более тридцати лет среди разных препятствий и требовавшая великих издержек. Главными помощниками братству в этом деле были молдавские государи, в последнее время - Радул Михня и Мирон Барнавский. Благодаря особенно пожертвованиям последнего церковь наконец была совершенно окончена и в начале 1631 г. торжественно освящена Львовским епископом Иеремиею Тиссаровским, к общей радости братства и всего православного народа. На освящение церкви приезжал из Киева от митрополита Иова киево-печерский архимандрит Петр Могила, который оставался потом во Львове довольно долго и по данной уполномоченности от митрополита старался действовать для поддержания православия в Перемышльской епархии. Были также пожертвования на львовскую братскую школу, называвшуюся гимназиею: в 1622 г., как мы уже упоминали, завещал на нее полторы тысячи червонных золотых гетман Сагайдачный, а в 1630 г. записал на нее более 2000 злотых львовский купец Иван Аффендик. Братская типография сгорела в 1628 г., но скоро была восстановлена, для чего старосельским старостою Димитрием Карлочием пожертвовано было 500 злотых. Впрочем, книг, напечатанных тогда в этой типографии, известно весьма немного. Из напечатанных до пожара ее известна только одна "Апология" Смотрицкого на польском языке, а из напечатанных после пожара известны три: а) Октоих (1630), б) "Верше с трагедии: Христос пасхон (страждущий), св. Григория Богослова, во св. Великий Пяток и на день Воскресения Христова" (1630) и в) "Иоанникия Волковича размышление о муце Христовой и стихи на Воскресение Христово" (1631). Октоих предварительно был исправлен; для этого приняты были два печатных его издания: московское 1594 г. и дерманское 1604 г. и два списка: славянский, доставленный молдавским господарем Мироном Барнавским из Нямецкого монастыря, и греческий, присланный Цареградским патриархом Кириллом Лукарисом. Кроме того, трудившиеся над изданием Октоиха поместили в нем несколько вновь переведенных ими с греческого языка тропарей, кондаков и икосов.
О школах Перемышльского и Минского братств не сохранилось известий за настоящее время. Могилевское братство принуждено было наконец передать свою школу около 1624 г. униатскому игумену Спасского могилевского монастыря Гервасию Гостиловскому, наместнику Полоцкого архиепископа Антония Селявы. Зато два новые братства, киевское Богоявленское и луцкое Крестовоздвиженское, с их школами более и более укреплялись. Киевское церковное братство вместо первоначальной небольшой церкви во имя Богоявления, построенной гетманом Сагайдачным, пожелало соорудить в своем монастыре большую церковь, также во имя Богоявления, и в ней два придела: Благовещения Пресвятой Богородицы и преподобных Антония и Феодосия Печерских - и обратилось с просьбою о помощи в Москву. Царь прислал сорок соболей. Но как этой помощи оказалось недостаточно, то члены братства, духовные и мирские, в другой раз отправили в Москву к царю, патриарху и думному дьяку Грамотину свои грамоты (от 10 апреля 1625 г.), в которых, извещая, что церковь их при содействии от царя уже доведена до верха, но еще не имеет ни крова, ни иконостаса, вновь просили пособия для окончания своей церкви, а также просили возвратить им грамоту, данную братству Иерусалимским патриархом Феофаном, которая послана была ими к царю в прошлый раз вместе с их просительными грамотами. Получив вскоре пособие из Москвы и окончив свою церковь, те же братчики послали к царю новую грамоту (от 17 генваря 1626 г.), в которой усердно благодарили его за оказанные милости и умоляли пособить еще для украшения их церкви. Киевское братство весьма быстро увеличивалось: около 1630 г. оно заключало в себе уже почти все местное духовенство и дворянство, многих членов из других сословий и все запорожское войско. Братский монастырь по грамоте патриарха Феофана удерживал за собою имя патриаршей ставропигии, хотя соборным решением восточных иерархов в 1626 г. и был подчинен власти своего епархиального архиерея вместе с другими такими же ставропигиями. Гетман Сагайдачный, которого не без основания называли "фундатором" братского монастыря и школ, пожертвовал на них очень значительную сумму, но кроме того и кроме своих членских взносов члены братства старались для усиления своих средств приобретать дворовые и торговые места в Киеве. Одного только недоставало братству: королевской грамоты. Наконец, по просьбе киевского дворянства и по ходатайству сенаторов и земских послов король пожаловал братству и свою грамоту (19 февраля 1629 г.), которою утверждал на вечные времена как самое братство, так и его церковь и богадельню, не упомянув почему-то о школе. Из ректоров братского училища известны только два: инок Кассиан Сакович (1622) и Томаш, т. е. Фома Иевлевич (1631). Ректор Сакович оставил память как о себе, так и об училище в своих "Вершах" ("Стихах"), которые сочинил на смерть гетмана Сагайдачного и которые тогда же были напечатаны в особой брошюре. В стихах он довольно подробно и точно и довольно искусно изобразил всю жизнь знаменитого гетмана и его заслуги для отечества, для православной Церкви, для Киево-братского монастыря и школы и для других монастырей и школ. Эти "Стихи", написанные употреблявшимся тогда в крае русским языком, были читаны над гробом Сагайдачного двадцатью "спудеями" (т. е. студентами) Саковича, которые, вероятно, учились у него поэзии и имена которых все напечатаны при стихах в брошюре. В числе учеников встречаются "бурмистровичи", "протопоповичи".
Луцкое братство с его церковию, училищем и богадельнею было утверждено грамотою короля еще в 1619 г. Братская церковь по грамотам Иерусалимского патриарха Феофана (1620) и Цареградского патриарха Кирилла Лукариса (1623), считалась патриаршею ставропигиею, хотя потом (1628) соборным решением и подчинена была власти епархиального архиерея. В 1623 г. патриарх Лукарис утвердил и братский устав, в котором, между прочим, было сказано: "Братия всеми мерами обязаны заботиться о благолепии церкви, о постоянном в ней добром проповеднике и о школе, чтобы юноши при попечении своих родителей имели приличное содержание и образование" (ст. 17). В следующем году Луцкое братство по примеру других братств учредило у себя киновию, или общежительный монастырь, и начертало для него правила, между которыми находилось и следующее: "Так как и певчие принадлежат ко внешней церковной красоте, то мы требуем, чтобы игумен содержал на общем столе протопсалта, т. е. старшего певца и школьного учителя, равно заботился отечески и о других отроках, способных к пению... А для смотрения за всеми теми отроками и за всею школою и для наблюдения за их порядком игумен и братия имеют выбрать из среды себя способного на то ректора, который, не требуя за науку никакой платы, должен будет повседневно наблюдать за обязанностями как учителя, так и учеников и в каждые четыре недели производить испытание, чему научатся" (ст. 6). Перечисляя затем средства для содержания своего монастыря, каковы: взносы самих иноков при поступлении в монастырь, собирание милостыни, церковные доходы от продажи свеч, просфор и пр., возделывание монастырских огородов, рукоделия иноков, члены Луцкого братства в особенности указывали на заведение при монастыре типографии. Все же недвижимые имущества, принадлежащие братству, оставляли в ведении и распоряжении светских братчиков, дворян и мещан луцких, с тем чтобы доходы с этих имений употреблялись на строение или мурование церкви и всякие ее нужды, на призрение богадельных нищих и бедных учеников, на содержание их учителей, на убогих членов братства и под. Начертав устав для своего монастыря, братство начертало (около 1624 г.) довольно подробные правила и для своей "греко-латино-славенской" школы, устроенной "советом и повелением" Цареградского патриарха Кирилла и "благословением" митрополита Киевского Иова. Здесь собственно о науках и обучении им было сказано: "Дети в школе должны быть разделены натрое: одни будут учиться распознавать буквы и складывать, другие - учиться читать и выучивать наизусть разные уроки, третьи - учиться объяснять читанное, рассуждать и понимать" (ст. 9); "учитель обязан учить учеников и на письме им предлагать от св. Евангелия, от книг апостольских, от всех пророков, от учения св. отцов, от философов, поэтов, историков и прочее" (ст. 12); "в субботу должны повторять все, чему учились в продолжение недели, и должны учиться пасхалии, и лунному течению, и счету, и вычислению, и правилам церковного пения" (ст. 13); "в школе прежде всего учат складывать буквы; потом учат грамматике и вместе церковному чину, чтению и пению; приучают также ежедневно, чтобы дети один другого спрашивали по-гречески, а отвечали по-словенски, равно спрашивали по-словенски, а отвечали на простом языке... затем приступают к высшим наукам: к диалектике и риторике, которые переведены на славянский язык" (ст. 20). Типографию при Луцком братском монастыре завели два его инока: иеромонах Павел Моткович-Гянца и иеродиакон Сильвестр - и в 1628 г. напечатали в ней две брошюры: а) Стефана Полумерковича "Епикидион, албо Верше жалобныя на погребение Василисы Яцковны" и б) иеродиакона Давида Андреевича "Ламент по пресвитере Иоанне Васильевиче". Но скоро оба основателя типографии переселились в Чорненский монастырь, находившийся в восьми верстах от Клевани при урочище Чорная, куда иеромонах Павел избран был во игумена, и перенесли туда же типографию. Здесь, впрочем, они напечатали только одну небольшую книгу: "Диалог, албо Розмова человека хорого, албо умираючого, о добром зъистю з того света". И иеродиакон Сильвестр, сделавшийся по смерти Павла его преемником на игуменстве, завещал (1635) возвратить эту типографию в Луцкий братский монастырь.