Страница:
Притом настоятельно от вас, духовных и светских, требуем, чтобы, если окажется что нужным какому братству, вы благоволили бы изъяснить то в инструкции своим уполномоченным послам для постановления и определения соборного. И если милости ваши, все это от нас, пастыря своего, признательно принявши, охотно пришлете с теми пунктами к назначенному времени, то мы по милости Божией имеем неколебимую надежду, что православная Церковь Русская чрез сей Собор достигнет прежнего своего благолепия и желанного устройства, а благочестие среди страданий получит тогда облегчение и помощь. Пространнее об этом будет изложено нами прибывшим на Собор, а ныне вашим милостям - наши молитвы и архиерейское благословение". Собор, на который приглашал Киевский архипастырь, действительно состоялся. О составе этого Собора находим следующее краткое известие у одного почти современного писателя, бывшего воспитанником, а потом наставником киево-могилянского коллегиума: "В 1640 г. преосвященный митрополит Киевский, Галицкий и всея России святой памяти Петр Могила собрал в Киеве Синод, на котором находились послы от всех православных епископов русских: от Афанасия Пузины Луцкого, от Сильвестра Гулевича Перемышльского, от Арсения Желиборского Львовского, от Сильвестра Коссова Мстиславского, также из разных монастырей и городов, русских и литовских, мудрые посланцы, а в числе их и мудрые отцы киевские. На том Синоде маршалком (распорядителем) был Самуил Шицик, ученый архимандрит слуцкий. Делопроизводителями же (в подлиннике: писарями) были отцы великой учености: Иосиф Кононович, ректор киевский, впоследствии епископ Мстиславский, и Иннокентий Гизель, ректор гойский, ныне архимандрит киево-печерский". А кроме того, сохранилось современное описание самых заседаний Собора, хотя не в подлинном тексте, но в польском переводе Кассиана Саковича и с его злобными примечаниями, предисловием и заключением. Воспользуемся этим в высшей степени любопытным описанием.
Собор начался, как было назначено, 8 сентября в Киево-Софийской церкви и продолжался десять дней. В первый день, по окончании литургии среди церкви поставлены были седалища. Митрополит занял место с правой стороны. За ним сели то на левой, то на правой стороне послы от всех русских епископов (которые почему-то сами лично не прибыли), и именно: Исаакий Борискович, бывший епископ Луцкий, сел на месте Афанасия Пузины, епископа Луцкого; Авраамий, бывший епископ Пинский, - на месте Арсения Желиборского, епископа Львовского; отец Панкратий Гридич - на месте Сильвестра Гулевича, епископа Перемышльского; отец Софроний Чижевский - на месте Сильвестра Коссова, епископа Мстиславского. Подле послов сели у правого клироса отец Исаия Трофимович Козловский, игумен киево-николаевский, а у левого слуцкий архимандрит Самуил Шицик, а за ними обычным порядком расположились игумены, протопопы и попы. Митрополит произнес длинную речь о надлежащем приготовлении себя к Собору, а владыки выразили митрополиту благодарность за его пастырскую заботливость. Затем избрали маршалком Собора архимандрита Самуила Шицика, который, заняв свое место, предложил всему собранию держать себя трезвенно и помнить часы, назначенные для соборных заседаний.
На второй день, 9 сентября, после ранней литургии отец Оксенович, ректор киевских школ, говорил проповедь, в которой обозрел все Соборы разных веков, при ком и для чего они созывались и что на них было постановлено, и указал на настоятельную потребность Собора, состоявшегося теперь. Потом маршалок объявил, что обстоятельнее о причине этого Собора имеет сказать отец Исаия, игумен никольский, и пригласил внимательно его послушать. Речь Исаии была следующая: "Святой, избранный, богоносный Собор! В Церкви нашей Русской употребляются славянские книги, которые не многие русские священники понимают, что видя, противники и еретики понапечатали книг на польском языке, легком для понимания, и ложно выдали их за православные церковные, между тем как в них много еретических заблуждений. Кто доставал такие книги и читал их, тот и сам по ним верил, и других научал верить, вследствие чего многие христиане отпали от нашей веры в различные ереси и ныне утесняют, насилуют и смущают Церковь. Ввиду этого о. митрополит, желая успокоить ее и привести к первоначальной правоте, написал Катехизис с великою осторожностию и тщательным исследованием церковных писаний и статьи этого Катехизиса вносит и полагает пред вами, преосвященный Собор! Первая статья о Символе веры, чтобы все православные одинаково верили и исповедовали". Тотчас за речью началось на Соборе чтение Катехизиса, а потом слушали объяснения послов, прибывших на Собор, до самого вечера.
На третий день, 10 сентября, собирались дважды: рано утром и после обеда. В раннем заседании сначала слушали каноны, как крестить, как совершать Святейшую Жертву, какие употреблять сосуды - серебряные, оловянные, а не иные, и о том, чтобы при венчании быть осторожнее. Потом обратились к чтению Катехизиса: о душах праведных, что они хотя находятся на небе, в руце Божией и в блаженстве, но еще неполном, и о частном суде для каждого тотчас по смерти. Тогда же запрещено нюхание табаку. В послеобеденном заседании читались правила: неученого в попы не посвящать; попу, не знающему правил, не исповедовать, а двоеженца-попа не допускать к совершению церковных служб под страхом вечного осуждения. Затем митрополит внес жалобу на львовское Успенское братство, печатавшее, несмотря на его запрещение, книги: Евангелия, Служебники и пр., и заказал под клятвою, чтобы никто не смел покупать тех книг.
На четвертый день, 11 сентября, в утреннее заседание был разговор с отцом Исаакием касательно душ праведных, где они находятся. Отец Исаакий доказывал, что они в раю земном, а митрополит - что на небе. После долгого спора решили послать апелляцию о том Константинопольскому патриарху. Потом была речь о душе человеческой, откуда она дается - от родителей ли, или творится Богом. Решили: человек зачинается от матернего плода без души, как и Адам создан был Богом без души, и потом уже Бог вложил в него бессмертный дух, а после того, как даст Бог человеку душу, она живет в сердце и голове. Затем рассуждали о душах грешных, где они находятся по смерти, и решили: души грешных задерживаются до последнего суда на воздухе в чистилище, ибо, говорят, душа грешила вместе с телом, с ним должна терпеть и муку. Наконец, постановили, чтобы жидовка у христианки и христианка у жидовки детей при рождении не принимали. В послеобеденном заседании избрали четырех депутатов в консисторию для слушания дел о неурядицах и ссорах между попами, причем суд и вызовы на суд должны происходить бесплатно и только после суда виновный обязан платить пошлину. Потом читались правила о крещении и доложено, что в крайней нужде может крестить и баба, а как крестить, бабы должны поучиться у попов. Говорили еще об елее, которым помазуют на всенощной, что остаток его должен быть съеден, а не сохраняем, как случалось прежде, для других всенощных; об елее, употребляемом при елеосвящении, что остаток его должен быть сожжен, и о том, сколько должно быть попов для совершения этого таинства; об исповеди и разрешении больных и преступников, как разрешать их; как по правилам проводить нарочитые и обыкновенные праздники. Постановили: крестный ход кругом церкви должен совершаться навспять, т. е. против солнца, как и в алтаре; в процессиях на похоронах попы должны идти пред телом, а не за телом.
На пятый день, 12 сентября, в утреннем собрании читали Катехизис, начиная от слов: во "едину, святую, соборную и апостольскую Церковь", и что значит: "в Церковь", и далее о седми церковных таинствах, причем была речь о форме таинств, особенно же о форме Евхаристии - вследствие вопроса отца Панкратия: в какое время и чрез какие слова совершается таинство Евхаристии. После долгого спора решили обратиться к патриарху. После обеда читали правила, чтобы русские кухарки жидам не служили и чтобы Русь не покупала мяса у жидов, которые, обрезав и осквернив его, продают христианам.
На шестой день, 14 сентября (13-го числа, которое случилось в воскресенье, соборных заседаний не было), митрополит совершил со всем духовенством заупокойную литургию о валашских господарях и о своих родственниках. А после обеда читали Катехизис, начавши от слов: "чаю воскресения мертвых", и, окончив первую часть, прочли и всю следующую часть об "Отче наш" и о девяти блаженствах. Затем читаны были права Киевского братства и митрополит обратился к Собору с просьбою, чтобы он позаботился на вечные времена о киевских школах, так как все это, говорил он, устроено с великими издержками и тяжкими трудами, причем митрополит напомнил, чтобы ректор киевских школ служил с палицею.
На седьмой день, 15 сентября, утром окончено было чтение Катехизиса: в частности, читали о вере, любви и надежде, потом об установленных и частных постах, о воскресных днях и праздниках, в которые если кто не будет своих слуг или крестьян освобождать от работ, то за это мирян отлучать от Церкви, а священников лишать священства и даже проклинать. После обеда допрашивали, все ли согласны, особенно из знатных послов-игуменов, на следующие три вещи: 1) на определение 24 пресвитеров в священнический суд, чтобы они судили, как капитула; 2) чтобы отца Исаию, игумена никольского, признать доктором богословия и 3) чтобы ректор киевских школ служил с палицею.
На осмый день, 16 сентября, утром окончено чтение правил, в которых нашли, чтобы на литургии Златоуста и святого Василия не падали ниц во время переноса Святых Даров, как пред святейшим таинством, а только на "Вонмем, Святая Святым" и на "Со страхом Божиим", т. е. при возношении Святых Даров. Снова подтверждено было: монахам и монахиням в кумовство между собою не вступать; иноверца нельзя приглашать в восприемники, а только русский у русского должен быть кумом при крещении. Рассуждали о елеосвящении и постановили: для одного дважды или трижды в день не освящать елея и не один поп должен освящать тот елей, а должны семь попов, если же семи не найдется, то по крайней мере три; одного и того же дважды не святить, а для каждого раза другой. Касательно браков и свадьб положили: непременно расспрашивать, нет ли у жениха жены или у невесты мужа, хотя бы в чужой стране; в таком случае другой не брать и за другого не выходить. После обеда читано постановление, которым отцу игумену никольскому предоставлялось быть пресвитером и ревизором над протопопами. Протопопы же обязывались понедельно служить у святой Софии, а чтобы более привлечь их к тому, им назначили за то по 15 грошей. Была речь и о том, что назначить послам, отправляемым в Царьград и что патриарху, чтобы он просмотрел те артикулы и подтвердил, что признает нужным.
На девятый день, 17 сентября, Собор рассуждал и постановил: чернецы, по уставу святого Василия, должны иметь в монастырях общежитие, а если того нельзя вполне достигнуть, то по крайности трапеза у них должна быть общая. Если чернец простой не будет оказывать послушания старшему, то не давать ему пищи и исключить из монастыря. Венчать, крестить, кумиться чернецам не дозволяется. Старшие в монастыре носят одежду из иноземного сукна не дороже четырех злотых, а другие - кожух и сермягу. Шелкового пояса никому не носить, а если у кого найдется такой, то отобрать в пользу монастыря. Братства для сохранения благочестия имеют быть независимыми от епископов. На будущее время в монахи не постригать не бывших на послушании в Никольском монастыре.
На десятый день, 18 сентября, дочитаны каноны и постановлено: монастырей, ни больших, ни малых, не основывать без благословения епископов и без привилегий. В котором монастыре не будет восьми человек братии, а по крайности - шести с послушниками, там игумена не звать игуменом, а только старцем, и то под началом другого, большего, монастыря. К черницам, кроме духовника, никто не должен ходить. Чернецы и черницы да не дерзают проживать по селениям и городам, но только в монастырях, и черницы под началом какой-либо известной старицы. Когда умрет брат в каком-либо монастыре, тогда братия обязаны по христианскому долгу отслужить по душе умершего три литургии под страхом проклятия. В заключение рассуждали, с чем отправить послов в Царьград к патриарху и что послать патриарху за труд, дабы по крайности не с пустыми руками к нему явиться.
Нельзя не пожалеть, что не дошли до нас самые акты Киевского Собора с подробным изложением происходивших на нем рассуждений и постановленных им решений. Но и краткое описание Собора, нами представленное и содержащее лишь перечень его занятий, достаточно показывает, как важны были эти занятия. Собор, очевидно, стремился к тому, чтобы исправить по возможности все беспорядки, вкравшиеся в Западнорусскую Церковь, и довести ее до прежнего благолепия - для чего и был созван Могилою, - и потому коснулся всех сторон ее жизни: и учения веры, и богослужения, и управления, в частности дал правила относительно таинств и обрядов, относительно белого духовенства, монастырей, братств и пр. Но самым первым и главнейшим предметом соборных занятий было рассмотрение Катехизиса: на этот предмет, как бы на единственный, указал в своей вступительной речи отец Исаия Козловский; этому предмету Собор преимущественно посвятил шесть дней из десяти, в которые происходили его заседания. Материалы для соборных рассуждений и решений большею частию были подготовлены заблаговременно, почему в описании Собора и повторяется так часто: "Читали, слушали, продолжали чтение..." Кем подготовлены? Вероятно, не самим Могилою, а кем-либо из киевской ученой братии по его поручению: так, по свидетельству современника Федора Скуминовича, бывшего прежде православным игуменом, ректором училищ и членом митрополитанской консистории и уклонившегося тогда в унию, монастырский устав, или правила для монахов, читанные на Киевском Соборе 1640 г., написаны были по поручению Могилы отцом Исаиею Козловским. Что же касается, в частности, вопроса об авторе Катехизиса, читанного на Соборе, то для решения этого вопроса есть в описании Собора два указания. На второй день соборных заседаний, прежде нежели началось чтение Катехизиса, отец Исаия выразился в своей речи, что митрополит Петр Могила, желая успокоить Церковь и привести ее к первоначальной правоте, написал Катехизис, который и полагает пред Собором, хотя выражение "написал (spisawszy)" и не определяет с точностию, сам ли написал или поручал написать. А на седьмой день соборных заседаний, когда чтение Катехизиса совершенно окончилось, предложен был Собору вопрос: все ли согласны признать отца Исаию доктором богословия? За что ж это и почему именно теперь, по рассмотрении Катехизиса, вздумали почтить отца Исаию таким высоким достоинством? Не потому ли, что он-то и был настоящим составителем Катехизиса, о чем могли знать все присутствовавшие на Соборе? По крайней мере странным было бы спрашивать Собор о признании отца Исаии доктором богословия, если бы при этом не имелось в виду и не указывалось какое-либо богословское его сочинение. А такого сочинения у Исаии, если не ему принадлежит Катехизис, вовсе не было. Исаию уважали за его богословские познания, и Сильвестр Коссов еще в 1635 г. называл его в предисловии к своему Патерику доктором богословия, но потому-то, что Исаия считался между своими лучшим знатоком богословия. Могила и мог поручить ему составление Катехизиса. А так как Катехизис под заглавием "Православное исповедание кафолической и апостольской Церкви Восточной" составлен по поручению Могилы и, может быть, даже при его руководственном участии, так как Катехизис внесен был на Киевский Собор от имени митрополита Петра Могилы и потом послан был, как сейчас увидим, в Царьград, на Ясский Собор и на рассмотрение всех Восточных патриархов от имени того же митрополита Петра Могилы, то неудивительно, что под его именем Катехизис этот и сделался известным, и издавался впоследствии как на Востоке, так и в России.
Константинопольский патриарх Парфений, к которому прислан был от Киевского митрополита вновь составленный Катехизис, понимая особенное значение его не для Киевской только, но и для всей Восточной Церкви, рассудил, чтобы он был рассмотрен еще на другом Соборе, составлявшемся тогда в Яссах. Собор этот составлялся по желанию молдавского господаря Василия Лупулы, который, ревнуя о православии, писал и в Царьград, и в Киев и просил прислать в столицу Молдавии достойных представителей Церкви Греческой и Русской, чтобы они вновь рассмотрели и опровергли кальвинское "Исповедание веры", приписываемое Кириллу Лукарису, не престававшее смущать православных. Тогда от лица Константинопольского патриарха и Синода присланы были в Яссы с званием патриарших экзархов Порфирий - бывший митрополит Никейский и Мелетий Сириг, иеромонах и великий проповедник, славившийся на Востоке своею ученостию и твердостию в православии, а от лица Киевской Церкви - три более других известные по своему просвещению лица: Исаия Трофимович, игумен никольский, Иосиф Кононович, ректор киево-могилянского коллегиума, игумен богоявленский, и Игнатий Оксенович, проповедник. Прибывшие на Собор занялись подробным опровержением кальвинских заблуждений названного выше "Исповедания", может быть, тем самым, которое написано было Мелетием Сиригом по желанию молдавского господаря Василия Лупулы с благословения Цареградского патриарха Парфения и издано уже впоследствии. Тогда же Лупула напечатал в своей господарской типографии соборную грамоту 1640 г. - о чем мы уже упоминали, направленную против того же "Исповедания" и подписанную не только греческими, но и молдавскими и малорусскими иерархами, за что и получил от послов, присутствовавших на Соборе, хвалебную и благодарственную грамоту. После того послы эти внимательно пересмотрели всю книгу Катехизиса, присланного от Киевского митрополита Петра Могилы и, как говорит Иерусалимский патриарх Нектарий, "по многих востязаниих и толкованиих Писаний Священных к концу благому приведоша, восчистивше тую от чуждыя мысли всякия и новшеств", причем исправителем книги по указанию Собора был Мелетий Сириг. Исправленная книга Катехизиса представлена была Константинопольскому патриарху Парфению, а также и прочим патриархам Александрийскому Иоанникию, Антиохийскому Макарию и Иерусалимскому Паисию, и все они с Собором епископов и константинопольского клира нашли ее содержащею истинные и правые догматы кафолической веры, признали православным исповеданием не одних россов, но и всех греков и утвердили своими подписями 11 мая 1643 г. Желание Петра Могилы исполнилось. Церковь православная имела наконец книгу, на которую могла указывать всем, как на свою символическую книгу. Оставалось только издать ее в свет. К сожалению, на патриаршем престоле в Константинополе последовала перемена. Спустя около трех с половиною месяцев патриарх Парфений Старый был низвержен (31 августа) и потом сослан в заточение. Новый патриарх Парфений Второй, содействовавший низвержению прежнего, возгласил на него анафему во время самого своего поставления на патриаршество (8 сентября) и затем враждебно относился ко всем, кто был близок к его предместнику, и ко всему, что было им сделано и утверждено. Мелетий Сириг, главный исправитель киевского Катехизиса, возвратившийся было в Царьград, увидев эту враждебность нового патриарха, счел за лучшее снова отправиться в Яссы; оттуда совершил он в 1643 г. путешествие в Киев и вообще в Россию и, написав там канон молебный Киево-Печерским угодникам и службу на Положение ризы Господней, перенесенной в Москву, возвратился в Яссы. Об издании Катехизиса, соборне исправленного и одобренного при Парфении Старом, в Греции никто и не думал, хотя самая книга находилась в полном уважении: по крайней мере в начале 1655 г. Цареградский патриарх Паисий в своей соборной грамоте к нашему патриарху Никону, между прочим, писал: "Для того, чтобы знали, какие необходимые и существенные истины нашей веры, у нас на Соборе составлена (т. е. рассмотрена) одна книга для всех - "Православное исповедание веры соборной и апостольской Церкви Восточной", в которой заключены все члены нашей древней веры. И книгу ту утвердили и подписали все архиереи и клирики нашей страны вместе с тогдашним предстоятелем Собора блаженной памяти кир Парфением Старым, равно и прочие три патриарха подписали и утвердили. И если вы пожелаете иметь ее - а вам нужно иметь ее, да будем все пять патриаршеств в одном и том же единомыслии, - то мы пришлем вам список этой книги". И только в 1662 г., т. е. спустя почти двадцать лет, книга эта в первый раз была напечатана на греческом языке в Амстердаме бывшим переводчиком при дворе султана греком Панагиотом. Всего прискорбнее было то, что рукопись "Православного исповедания" в том его виде, как оно было исправлено в Яссах и утверждено в Константинополе, не была выслана в Киев, где все более и более делалось настоятельным издание такого исповедания. В 1643 г. Федор Скуминович, уклонившийся из православия в унию, издал книгу, в которой говорил, будто всего более понудило его оставить прежних своих единоверцев - русских то, что они на самые простые вопросы о догматах веры не могут дать определенного ответа, не имея у себя положительного учения Церкви, и с насмешкою писал: "Ездили с Катехизисом в Валахию и, не докончив дела, вернулись домой еще прошлой осенью (т. е. 1642 г.). Из Константинополя доселе нет никакого решения, и еще неизвестно, что-то породится от таких продолжительных рассуждений. Слышно только, что греки говорят: "Не Руси учить нас вере".
Петр Могила не мог более терпеть и, не теряя надежды издать свое "Православное исповедание" в полном виде, когда оно получится из Константинополя, решился немедленно напечатать его в сокращении под заглавием "Собрание короткой науки о артикулах веры православно-кафолической христианской, ведлуг вызнаня и науки Церкве св. Восточной, соборной и апостольской". Книга издана была в Киево-Печерской типографии сперва на польском языке, доступном и иноверцам, для того, как сказано в предисловии, "чтоб зажать рот бесстыдным неприятелям восточного православия, которые осмеливаются взводить на него разные ереси", а потом в 1645 г. и на русском, чтобы служить руководством для православных, и особенно для детей их, обучающихся в школах, для чего даже библейские тексты в ней приведены не на славянском языке, а на местном народном наречии. Изданный теперь краткий Катехизис отнюдь не есть самое "Православное исповедание" в том виде, в каком оно составлено в Киеве и рассматривалось на Киевском Соборе, а есть только сокращение этого "Исповедания", потому что некоторые вопросы и ответы в том и другом, несомненно, были изложены различно, а многие другие совсем опущены в кратком Катехизисе, между тем как в киевской редакции "Православного исповедания", несомненно, находились и обсуждались на Киевском Соборе. Да и Могила не решился бы напечатать целиком "Православное исповедание" в его киевской редакции, зная, что она подверглась в Яссах значительным переменам, и в предисловии к краткому Катехизису прямо обещался вскоре издать и обширный Катехизис с доказательствами из Священного Писания, Соборов и отцов, разумея, конечно, "Православное исповедание", хотя не в киевской, а в исправленной редакции. Как велика была нужда даже в таком кратком Катехизисе, видно из того, что в следующем (1646) году он дважды перепечатан во Львове епископом Львовским Арсением Желиборским и типографщиком Слезкою, а в 1649 г. с некоторыми изменениями напечатан и в Москве по благословению патриарха. Полного "Православного исповедания" для напечатания его Могила из Константинополя не дождался.
Не успел Могила окончить вполне одного дела, как принужден был приниматься за другое. Известный Кассиан Сакович, изменивший прежде православию, а теперь изменивший и унии и сделавшийся из дубенского униатского архимандрита латинским ксендзом в Кракове, издал там в 1642 г. на польском языке книгу под заглавием: "Перспектива, или Изображение заблуждений, ересей и суеверий Греко-Русской дезунитской Церкви, находящихся как в догматах веры, так в совершении таинств и в других обрядах и церемониях". Целию издания этой книги, как говорит автор далее в самом ее заглавии, было будто бы только то, чтобы "римско-католики почувствовали жалость к народу русскому и захотели отводить русских от их заблуждений и приводить к совершенному соединению с святым Римским Костелом". Автор имел в виду преимущественно дезунитскую, т. е. православную, Западнорусскую Церковь, но касается и униатов, как державшихся того же самого богослужения и обрядности, и особенно не пощадил их в предисловии к своей книге. После предисловия в книге можно различать восемь главных отделов. В первых седми Сакович рассматривает по порядку седмь таинств, каждое порознь, начиная с крещения, и старается указать заблуждения или суеверия не столько в учении о том или другом таинстве, не столько даже в чинопоследованиях таинств, сколько в церковной практике или в том, как, с какими обычаями, при какой обстановке совершалось тогда каждое таинство в Западнорусской Церкви. В осьмом отделе, самом обширном, занимается церковным уставом, критически перебирает разные церковные службы и частные священнодействия и высказывает язвительные замечания относительно праздников Малорусской Церкви, ее постов, храмов, оказывания в ней проповедей, ее училищ и пр.
Собор начался, как было назначено, 8 сентября в Киево-Софийской церкви и продолжался десять дней. В первый день, по окончании литургии среди церкви поставлены были седалища. Митрополит занял место с правой стороны. За ним сели то на левой, то на правой стороне послы от всех русских епископов (которые почему-то сами лично не прибыли), и именно: Исаакий Борискович, бывший епископ Луцкий, сел на месте Афанасия Пузины, епископа Луцкого; Авраамий, бывший епископ Пинский, - на месте Арсения Желиборского, епископа Львовского; отец Панкратий Гридич - на месте Сильвестра Гулевича, епископа Перемышльского; отец Софроний Чижевский - на месте Сильвестра Коссова, епископа Мстиславского. Подле послов сели у правого клироса отец Исаия Трофимович Козловский, игумен киево-николаевский, а у левого слуцкий архимандрит Самуил Шицик, а за ними обычным порядком расположились игумены, протопопы и попы. Митрополит произнес длинную речь о надлежащем приготовлении себя к Собору, а владыки выразили митрополиту благодарность за его пастырскую заботливость. Затем избрали маршалком Собора архимандрита Самуила Шицика, который, заняв свое место, предложил всему собранию держать себя трезвенно и помнить часы, назначенные для соборных заседаний.
На второй день, 9 сентября, после ранней литургии отец Оксенович, ректор киевских школ, говорил проповедь, в которой обозрел все Соборы разных веков, при ком и для чего они созывались и что на них было постановлено, и указал на настоятельную потребность Собора, состоявшегося теперь. Потом маршалок объявил, что обстоятельнее о причине этого Собора имеет сказать отец Исаия, игумен никольский, и пригласил внимательно его послушать. Речь Исаии была следующая: "Святой, избранный, богоносный Собор! В Церкви нашей Русской употребляются славянские книги, которые не многие русские священники понимают, что видя, противники и еретики понапечатали книг на польском языке, легком для понимания, и ложно выдали их за православные церковные, между тем как в них много еретических заблуждений. Кто доставал такие книги и читал их, тот и сам по ним верил, и других научал верить, вследствие чего многие христиане отпали от нашей веры в различные ереси и ныне утесняют, насилуют и смущают Церковь. Ввиду этого о. митрополит, желая успокоить ее и привести к первоначальной правоте, написал Катехизис с великою осторожностию и тщательным исследованием церковных писаний и статьи этого Катехизиса вносит и полагает пред вами, преосвященный Собор! Первая статья о Символе веры, чтобы все православные одинаково верили и исповедовали". Тотчас за речью началось на Соборе чтение Катехизиса, а потом слушали объяснения послов, прибывших на Собор, до самого вечера.
На третий день, 10 сентября, собирались дважды: рано утром и после обеда. В раннем заседании сначала слушали каноны, как крестить, как совершать Святейшую Жертву, какие употреблять сосуды - серебряные, оловянные, а не иные, и о том, чтобы при венчании быть осторожнее. Потом обратились к чтению Катехизиса: о душах праведных, что они хотя находятся на небе, в руце Божией и в блаженстве, но еще неполном, и о частном суде для каждого тотчас по смерти. Тогда же запрещено нюхание табаку. В послеобеденном заседании читались правила: неученого в попы не посвящать; попу, не знающему правил, не исповедовать, а двоеженца-попа не допускать к совершению церковных служб под страхом вечного осуждения. Затем митрополит внес жалобу на львовское Успенское братство, печатавшее, несмотря на его запрещение, книги: Евангелия, Служебники и пр., и заказал под клятвою, чтобы никто не смел покупать тех книг.
На четвертый день, 11 сентября, в утреннее заседание был разговор с отцом Исаакием касательно душ праведных, где они находятся. Отец Исаакий доказывал, что они в раю земном, а митрополит - что на небе. После долгого спора решили послать апелляцию о том Константинопольскому патриарху. Потом была речь о душе человеческой, откуда она дается - от родителей ли, или творится Богом. Решили: человек зачинается от матернего плода без души, как и Адам создан был Богом без души, и потом уже Бог вложил в него бессмертный дух, а после того, как даст Бог человеку душу, она живет в сердце и голове. Затем рассуждали о душах грешных, где они находятся по смерти, и решили: души грешных задерживаются до последнего суда на воздухе в чистилище, ибо, говорят, душа грешила вместе с телом, с ним должна терпеть и муку. Наконец, постановили, чтобы жидовка у христианки и христианка у жидовки детей при рождении не принимали. В послеобеденном заседании избрали четырех депутатов в консисторию для слушания дел о неурядицах и ссорах между попами, причем суд и вызовы на суд должны происходить бесплатно и только после суда виновный обязан платить пошлину. Потом читались правила о крещении и доложено, что в крайней нужде может крестить и баба, а как крестить, бабы должны поучиться у попов. Говорили еще об елее, которым помазуют на всенощной, что остаток его должен быть съеден, а не сохраняем, как случалось прежде, для других всенощных; об елее, употребляемом при елеосвящении, что остаток его должен быть сожжен, и о том, сколько должно быть попов для совершения этого таинства; об исповеди и разрешении больных и преступников, как разрешать их; как по правилам проводить нарочитые и обыкновенные праздники. Постановили: крестный ход кругом церкви должен совершаться навспять, т. е. против солнца, как и в алтаре; в процессиях на похоронах попы должны идти пред телом, а не за телом.
На пятый день, 12 сентября, в утреннем собрании читали Катехизис, начиная от слов: во "едину, святую, соборную и апостольскую Церковь", и что значит: "в Церковь", и далее о седми церковных таинствах, причем была речь о форме таинств, особенно же о форме Евхаристии - вследствие вопроса отца Панкратия: в какое время и чрез какие слова совершается таинство Евхаристии. После долгого спора решили обратиться к патриарху. После обеда читали правила, чтобы русские кухарки жидам не служили и чтобы Русь не покупала мяса у жидов, которые, обрезав и осквернив его, продают христианам.
На шестой день, 14 сентября (13-го числа, которое случилось в воскресенье, соборных заседаний не было), митрополит совершил со всем духовенством заупокойную литургию о валашских господарях и о своих родственниках. А после обеда читали Катехизис, начавши от слов: "чаю воскресения мертвых", и, окончив первую часть, прочли и всю следующую часть об "Отче наш" и о девяти блаженствах. Затем читаны были права Киевского братства и митрополит обратился к Собору с просьбою, чтобы он позаботился на вечные времена о киевских школах, так как все это, говорил он, устроено с великими издержками и тяжкими трудами, причем митрополит напомнил, чтобы ректор киевских школ служил с палицею.
На седьмой день, 15 сентября, утром окончено было чтение Катехизиса: в частности, читали о вере, любви и надежде, потом об установленных и частных постах, о воскресных днях и праздниках, в которые если кто не будет своих слуг или крестьян освобождать от работ, то за это мирян отлучать от Церкви, а священников лишать священства и даже проклинать. После обеда допрашивали, все ли согласны, особенно из знатных послов-игуменов, на следующие три вещи: 1) на определение 24 пресвитеров в священнический суд, чтобы они судили, как капитула; 2) чтобы отца Исаию, игумена никольского, признать доктором богословия и 3) чтобы ректор киевских школ служил с палицею.
На осмый день, 16 сентября, утром окончено чтение правил, в которых нашли, чтобы на литургии Златоуста и святого Василия не падали ниц во время переноса Святых Даров, как пред святейшим таинством, а только на "Вонмем, Святая Святым" и на "Со страхом Божиим", т. е. при возношении Святых Даров. Снова подтверждено было: монахам и монахиням в кумовство между собою не вступать; иноверца нельзя приглашать в восприемники, а только русский у русского должен быть кумом при крещении. Рассуждали о елеосвящении и постановили: для одного дважды или трижды в день не освящать елея и не один поп должен освящать тот елей, а должны семь попов, если же семи не найдется, то по крайней мере три; одного и того же дважды не святить, а для каждого раза другой. Касательно браков и свадьб положили: непременно расспрашивать, нет ли у жениха жены или у невесты мужа, хотя бы в чужой стране; в таком случае другой не брать и за другого не выходить. После обеда читано постановление, которым отцу игумену никольскому предоставлялось быть пресвитером и ревизором над протопопами. Протопопы же обязывались понедельно служить у святой Софии, а чтобы более привлечь их к тому, им назначили за то по 15 грошей. Была речь и о том, что назначить послам, отправляемым в Царьград и что патриарху, чтобы он просмотрел те артикулы и подтвердил, что признает нужным.
На девятый день, 17 сентября, Собор рассуждал и постановил: чернецы, по уставу святого Василия, должны иметь в монастырях общежитие, а если того нельзя вполне достигнуть, то по крайности трапеза у них должна быть общая. Если чернец простой не будет оказывать послушания старшему, то не давать ему пищи и исключить из монастыря. Венчать, крестить, кумиться чернецам не дозволяется. Старшие в монастыре носят одежду из иноземного сукна не дороже четырех злотых, а другие - кожух и сермягу. Шелкового пояса никому не носить, а если у кого найдется такой, то отобрать в пользу монастыря. Братства для сохранения благочестия имеют быть независимыми от епископов. На будущее время в монахи не постригать не бывших на послушании в Никольском монастыре.
На десятый день, 18 сентября, дочитаны каноны и постановлено: монастырей, ни больших, ни малых, не основывать без благословения епископов и без привилегий. В котором монастыре не будет восьми человек братии, а по крайности - шести с послушниками, там игумена не звать игуменом, а только старцем, и то под началом другого, большего, монастыря. К черницам, кроме духовника, никто не должен ходить. Чернецы и черницы да не дерзают проживать по селениям и городам, но только в монастырях, и черницы под началом какой-либо известной старицы. Когда умрет брат в каком-либо монастыре, тогда братия обязаны по христианскому долгу отслужить по душе умершего три литургии под страхом проклятия. В заключение рассуждали, с чем отправить послов в Царьград к патриарху и что послать патриарху за труд, дабы по крайности не с пустыми руками к нему явиться.
Нельзя не пожалеть, что не дошли до нас самые акты Киевского Собора с подробным изложением происходивших на нем рассуждений и постановленных им решений. Но и краткое описание Собора, нами представленное и содержащее лишь перечень его занятий, достаточно показывает, как важны были эти занятия. Собор, очевидно, стремился к тому, чтобы исправить по возможности все беспорядки, вкравшиеся в Западнорусскую Церковь, и довести ее до прежнего благолепия - для чего и был созван Могилою, - и потому коснулся всех сторон ее жизни: и учения веры, и богослужения, и управления, в частности дал правила относительно таинств и обрядов, относительно белого духовенства, монастырей, братств и пр. Но самым первым и главнейшим предметом соборных занятий было рассмотрение Катехизиса: на этот предмет, как бы на единственный, указал в своей вступительной речи отец Исаия Козловский; этому предмету Собор преимущественно посвятил шесть дней из десяти, в которые происходили его заседания. Материалы для соборных рассуждений и решений большею частию были подготовлены заблаговременно, почему в описании Собора и повторяется так часто: "Читали, слушали, продолжали чтение..." Кем подготовлены? Вероятно, не самим Могилою, а кем-либо из киевской ученой братии по его поручению: так, по свидетельству современника Федора Скуминовича, бывшего прежде православным игуменом, ректором училищ и членом митрополитанской консистории и уклонившегося тогда в унию, монастырский устав, или правила для монахов, читанные на Киевском Соборе 1640 г., написаны были по поручению Могилы отцом Исаиею Козловским. Что же касается, в частности, вопроса об авторе Катехизиса, читанного на Соборе, то для решения этого вопроса есть в описании Собора два указания. На второй день соборных заседаний, прежде нежели началось чтение Катехизиса, отец Исаия выразился в своей речи, что митрополит Петр Могила, желая успокоить Церковь и привести ее к первоначальной правоте, написал Катехизис, который и полагает пред Собором, хотя выражение "написал (spisawszy)" и не определяет с точностию, сам ли написал или поручал написать. А на седьмой день соборных заседаний, когда чтение Катехизиса совершенно окончилось, предложен был Собору вопрос: все ли согласны признать отца Исаию доктором богословия? За что ж это и почему именно теперь, по рассмотрении Катехизиса, вздумали почтить отца Исаию таким высоким достоинством? Не потому ли, что он-то и был настоящим составителем Катехизиса, о чем могли знать все присутствовавшие на Соборе? По крайней мере странным было бы спрашивать Собор о признании отца Исаии доктором богословия, если бы при этом не имелось в виду и не указывалось какое-либо богословское его сочинение. А такого сочинения у Исаии, если не ему принадлежит Катехизис, вовсе не было. Исаию уважали за его богословские познания, и Сильвестр Коссов еще в 1635 г. называл его в предисловии к своему Патерику доктором богословия, но потому-то, что Исаия считался между своими лучшим знатоком богословия. Могила и мог поручить ему составление Катехизиса. А так как Катехизис под заглавием "Православное исповедание кафолической и апостольской Церкви Восточной" составлен по поручению Могилы и, может быть, даже при его руководственном участии, так как Катехизис внесен был на Киевский Собор от имени митрополита Петра Могилы и потом послан был, как сейчас увидим, в Царьград, на Ясский Собор и на рассмотрение всех Восточных патриархов от имени того же митрополита Петра Могилы, то неудивительно, что под его именем Катехизис этот и сделался известным, и издавался впоследствии как на Востоке, так и в России.
Константинопольский патриарх Парфений, к которому прислан был от Киевского митрополита вновь составленный Катехизис, понимая особенное значение его не для Киевской только, но и для всей Восточной Церкви, рассудил, чтобы он был рассмотрен еще на другом Соборе, составлявшемся тогда в Яссах. Собор этот составлялся по желанию молдавского господаря Василия Лупулы, который, ревнуя о православии, писал и в Царьград, и в Киев и просил прислать в столицу Молдавии достойных представителей Церкви Греческой и Русской, чтобы они вновь рассмотрели и опровергли кальвинское "Исповедание веры", приписываемое Кириллу Лукарису, не престававшее смущать православных. Тогда от лица Константинопольского патриарха и Синода присланы были в Яссы с званием патриарших экзархов Порфирий - бывший митрополит Никейский и Мелетий Сириг, иеромонах и великий проповедник, славившийся на Востоке своею ученостию и твердостию в православии, а от лица Киевской Церкви - три более других известные по своему просвещению лица: Исаия Трофимович, игумен никольский, Иосиф Кононович, ректор киево-могилянского коллегиума, игумен богоявленский, и Игнатий Оксенович, проповедник. Прибывшие на Собор занялись подробным опровержением кальвинских заблуждений названного выше "Исповедания", может быть, тем самым, которое написано было Мелетием Сиригом по желанию молдавского господаря Василия Лупулы с благословения Цареградского патриарха Парфения и издано уже впоследствии. Тогда же Лупула напечатал в своей господарской типографии соборную грамоту 1640 г. - о чем мы уже упоминали, направленную против того же "Исповедания" и подписанную не только греческими, но и молдавскими и малорусскими иерархами, за что и получил от послов, присутствовавших на Соборе, хвалебную и благодарственную грамоту. После того послы эти внимательно пересмотрели всю книгу Катехизиса, присланного от Киевского митрополита Петра Могилы и, как говорит Иерусалимский патриарх Нектарий, "по многих востязаниих и толкованиих Писаний Священных к концу благому приведоша, восчистивше тую от чуждыя мысли всякия и новшеств", причем исправителем книги по указанию Собора был Мелетий Сириг. Исправленная книга Катехизиса представлена была Константинопольскому патриарху Парфению, а также и прочим патриархам Александрийскому Иоанникию, Антиохийскому Макарию и Иерусалимскому Паисию, и все они с Собором епископов и константинопольского клира нашли ее содержащею истинные и правые догматы кафолической веры, признали православным исповеданием не одних россов, но и всех греков и утвердили своими подписями 11 мая 1643 г. Желание Петра Могилы исполнилось. Церковь православная имела наконец книгу, на которую могла указывать всем, как на свою символическую книгу. Оставалось только издать ее в свет. К сожалению, на патриаршем престоле в Константинополе последовала перемена. Спустя около трех с половиною месяцев патриарх Парфений Старый был низвержен (31 августа) и потом сослан в заточение. Новый патриарх Парфений Второй, содействовавший низвержению прежнего, возгласил на него анафему во время самого своего поставления на патриаршество (8 сентября) и затем враждебно относился ко всем, кто был близок к его предместнику, и ко всему, что было им сделано и утверждено. Мелетий Сириг, главный исправитель киевского Катехизиса, возвратившийся было в Царьград, увидев эту враждебность нового патриарха, счел за лучшее снова отправиться в Яссы; оттуда совершил он в 1643 г. путешествие в Киев и вообще в Россию и, написав там канон молебный Киево-Печерским угодникам и службу на Положение ризы Господней, перенесенной в Москву, возвратился в Яссы. Об издании Катехизиса, соборне исправленного и одобренного при Парфении Старом, в Греции никто и не думал, хотя самая книга находилась в полном уважении: по крайней мере в начале 1655 г. Цареградский патриарх Паисий в своей соборной грамоте к нашему патриарху Никону, между прочим, писал: "Для того, чтобы знали, какие необходимые и существенные истины нашей веры, у нас на Соборе составлена (т. е. рассмотрена) одна книга для всех - "Православное исповедание веры соборной и апостольской Церкви Восточной", в которой заключены все члены нашей древней веры. И книгу ту утвердили и подписали все архиереи и клирики нашей страны вместе с тогдашним предстоятелем Собора блаженной памяти кир Парфением Старым, равно и прочие три патриарха подписали и утвердили. И если вы пожелаете иметь ее - а вам нужно иметь ее, да будем все пять патриаршеств в одном и том же единомыслии, - то мы пришлем вам список этой книги". И только в 1662 г., т. е. спустя почти двадцать лет, книга эта в первый раз была напечатана на греческом языке в Амстердаме бывшим переводчиком при дворе султана греком Панагиотом. Всего прискорбнее было то, что рукопись "Православного исповедания" в том его виде, как оно было исправлено в Яссах и утверждено в Константинополе, не была выслана в Киев, где все более и более делалось настоятельным издание такого исповедания. В 1643 г. Федор Скуминович, уклонившийся из православия в унию, издал книгу, в которой говорил, будто всего более понудило его оставить прежних своих единоверцев - русских то, что они на самые простые вопросы о догматах веры не могут дать определенного ответа, не имея у себя положительного учения Церкви, и с насмешкою писал: "Ездили с Катехизисом в Валахию и, не докончив дела, вернулись домой еще прошлой осенью (т. е. 1642 г.). Из Константинополя доселе нет никакого решения, и еще неизвестно, что-то породится от таких продолжительных рассуждений. Слышно только, что греки говорят: "Не Руси учить нас вере".
Петр Могила не мог более терпеть и, не теряя надежды издать свое "Православное исповедание" в полном виде, когда оно получится из Константинополя, решился немедленно напечатать его в сокращении под заглавием "Собрание короткой науки о артикулах веры православно-кафолической христианской, ведлуг вызнаня и науки Церкве св. Восточной, соборной и апостольской". Книга издана была в Киево-Печерской типографии сперва на польском языке, доступном и иноверцам, для того, как сказано в предисловии, "чтоб зажать рот бесстыдным неприятелям восточного православия, которые осмеливаются взводить на него разные ереси", а потом в 1645 г. и на русском, чтобы служить руководством для православных, и особенно для детей их, обучающихся в школах, для чего даже библейские тексты в ней приведены не на славянском языке, а на местном народном наречии. Изданный теперь краткий Катехизис отнюдь не есть самое "Православное исповедание" в том виде, в каком оно составлено в Киеве и рассматривалось на Киевском Соборе, а есть только сокращение этого "Исповедания", потому что некоторые вопросы и ответы в том и другом, несомненно, были изложены различно, а многие другие совсем опущены в кратком Катехизисе, между тем как в киевской редакции "Православного исповедания", несомненно, находились и обсуждались на Киевском Соборе. Да и Могила не решился бы напечатать целиком "Православное исповедание" в его киевской редакции, зная, что она подверглась в Яссах значительным переменам, и в предисловии к краткому Катехизису прямо обещался вскоре издать и обширный Катехизис с доказательствами из Священного Писания, Соборов и отцов, разумея, конечно, "Православное исповедание", хотя не в киевской, а в исправленной редакции. Как велика была нужда даже в таком кратком Катехизисе, видно из того, что в следующем (1646) году он дважды перепечатан во Львове епископом Львовским Арсением Желиборским и типографщиком Слезкою, а в 1649 г. с некоторыми изменениями напечатан и в Москве по благословению патриарха. Полного "Православного исповедания" для напечатания его Могила из Константинополя не дождался.
Не успел Могила окончить вполне одного дела, как принужден был приниматься за другое. Известный Кассиан Сакович, изменивший прежде православию, а теперь изменивший и унии и сделавшийся из дубенского униатского архимандрита латинским ксендзом в Кракове, издал там в 1642 г. на польском языке книгу под заглавием: "Перспектива, или Изображение заблуждений, ересей и суеверий Греко-Русской дезунитской Церкви, находящихся как в догматах веры, так в совершении таинств и в других обрядах и церемониях". Целию издания этой книги, как говорит автор далее в самом ее заглавии, было будто бы только то, чтобы "римско-католики почувствовали жалость к народу русскому и захотели отводить русских от их заблуждений и приводить к совершенному соединению с святым Римским Костелом". Автор имел в виду преимущественно дезунитскую, т. е. православную, Западнорусскую Церковь, но касается и униатов, как державшихся того же самого богослужения и обрядности, и особенно не пощадил их в предисловии к своей книге. После предисловия в книге можно различать восемь главных отделов. В первых седми Сакович рассматривает по порядку седмь таинств, каждое порознь, начиная с крещения, и старается указать заблуждения или суеверия не столько в учении о том или другом таинстве, не столько даже в чинопоследованиях таинств, сколько в церковной практике или в том, как, с какими обычаями, при какой обстановке совершалось тогда каждое таинство в Западнорусской Церкви. В осьмом отделе, самом обширном, занимается церковным уставом, критически перебирает разные церковные службы и частные священнодействия и высказывает язвительные замечания относительно праздников Малорусской Церкви, ее постов, храмов, оказывания в ней проповедей, ее училищ и пр.