Страница:
Он узнал Дэнни и тотчас обернулся. На Дэнни было зимнее пальто из толстого ирландского твида с огромным воротником, прикрывавшим весь затылок. Кроме того, на нем был шерстяной шарф, клетчатая кепка и ярко-желтые наушники. Выглядел он веселым, отдохнувшим, а главное, ему было тепло.
– Уйдем куда-нибудь с этого холода, – простучал зубами Карелла. – Что с тобой, Дэнни? Я помню времена, когда мы встречались, как цивилизованные люди, в ресторанах и барах. К чему вдруг эта насквозь промерзшая тундра?
– Тебе холодно? – удивился Дэнни.
– Я стою здесь на углу уже пятнадцать минут. Послушай, как гудит ветер. Прямо как на Северном полюсе.
– Смотри-ка, а мне тепло, – сказал Дэнни.
– Вон там подальше кафетерий. Пойдем туда, – предложил Карелла. И уже на ходу спросил:
– Разузнал что-нибудь для меня?
– Разузнал насчет игры. Не знаю, какая тебе от этого польза, но кое-какие подробности прорезались.
– Выкладывай.
– Во-первых, игра ведется нерегулярно, как ты считал. Играют, когда охота. Иногда два-три раза в неделю, а порой и раз в месяц, понятно?
– Понятно, – отозвался Карелла. – Входи.
Он вошел в кафетерий сквозь вращающиеся двери. Дэнни последовал за ним.
– Я всю жизнь боюсь вращающихся дверей, – заметил Дэнни.
– Почему?
– Ребенком меня один раз прищемило.
– Кофе будешь?
– Конечно.
Они подошли к стойке, взяли две чашки кофе и нашли пустой столик в глубине зала. Прежде чем сесть, Дэнни внимательно огляделся.
– В этих открытых круглые сутки кафетериях обычно гужуются наркоманы, – сказал он. – Не хватало, чтобы кто-нибудь из знакомых увидел меня с тобой.
– Давай, – сказал Карелла, – рассказывай про игру.
– Я уже сказал тебе, что ты ошибаешься: игра там ведется нерегулярно, так?
– Да. Что еще?
– Во-вторых, ты прав насчет того, что играют они в одном и том же месте. Но, Стив, размах этой игры не заслуживает внимания.
– Ты имеешь в виду число игроков или ставки?
– И то и другое. Если каждый раз набирается десять человек, считай, что им повезло.
– Это не так уж мало, – заметил Карелла.
– Да нет, ерунда. Я видел, как вокруг стола сидит двадцать человек.
– Ладно, а как насчет ставок?
– По малой. Лимита нет, но ставка не больше доллара-двух, от силы пятерки.
– А что насчет Лассера? Имел он что-нибудь с этого?
– Нет.
– Тогда зачем рисковать, позволяя у себя в подвале играть?
– Не знаю, Стив.
– Да, не очень понятно.
– Непонятно и насчет игроков.
– А кто там играл, Дэнни?
– Каждый раз другие, большей частью мелочь всякая. Постоянных было только двое, насколько мне удалось выяснить.
– И кто это?
– Один – Акула Эли Спедино, слыхал про такого?
– Что про него известно?
– Почти ничего, – ответил Дэнни. – По-моему, он сидел, и не раз, в Каслвью. За что – не знаю.
– А кто второй?
– Его зовут Зигги Рер. Слыхал про такого?
– Нет.
– Я тоже. Во всяком случае, игра была на уровне детсадовской. Деньги небольшие, да и про игроков никто ничего не знает.
– Были такие, кто выиграл порядочно?
– Как можно выиграть порядочно, если ставят по мелочи? Кроме того, если Лассер не был банкометом, с чего это кому-то затаить против него злобу, выиграл ты или проиграл?
– Да, верно. Я ничего что-то не понимаю, Дэнни.
– Одно я понимаю, – ответил Дэнни. – По какой бы причине Лассер ни позволял им пользоваться его подвалом, во всяком случае, не потому, что ему за это платили.
– А он сам вкладывал деньги?
– Ты о чем?
– Сам он играл? – спросил Карелла.
– Нет. Иногда смотрел, как играют. Но большую часть времени сидел в другой стороне подвала, читал газету или раскладывал пасьянс.
– Кто тебе об этом рассказал, Дэнни?
– Малый, который участвовал в нескольких играх, а потом понял, что зря теряет время.
– Не понимаю, – покачал головой Карелла. – Ей-богу, не понимаю.
– Чего ты не понимаешь?
– Лассер должен был зарабатывать на этих играх. Так, по крайней мере, объяснили мне его приятели.
– Приятели не всегда знают, – пожал плечами Дэнни. – Я говорю тебе то, что узнал, Стив. Играли по маленькой. Лассер с того ничего не имел.
– Может, кто-то из них платил ему постоянно за право играть? Сотни две долларов, как ты думаешь?
– Стив, это же не игра, а слезы, понятно? Доллар-два, вот и все. Кто же будет платить Лассеру за это две сотни, можешь ты объяснить? Банк-то у них был пустяковым.
– Ладно, не две сотни, а четвертную или что-то вроде этого.
– Это ближе к истине, только я не пойму зачем.
– За меньшие деньги он не стал бы рисковать, – отозвался Карелла.
– Рисковать? Послушай, Стив, из того, что мне стало известно, я понял, что об этой игре знают все патрульные на том участке. А это значит, что им платили, верно? Поэтому чем рисковал Лассер? Никакого риска не было. Он позволял им пользоваться подвалом, а сам оставался чистым.
– Значит, просто делал одолжение? – спросил Карелла.
– Почему бы и нет? Давал ребятам возможность поиграть. Почему в это так трудно поверить?
– Ни почему, – ответил Карелла. – Я верю.
– Тогда в чем проблема?
– Мне хотелось бы знать, каким образом Джордж Лассер, который жил на такой респектабельной улице в Нью-Эссексе, познакомился с подонками, которым захотелось поиграть в кости в его подвале.
– Почему бы не спросить об этом самих подонков? – усмехнулся Дэнни.
– Именно это я и собираюсь сделать, – ответил Карелла.
Глава 7
– Уйдем куда-нибудь с этого холода, – простучал зубами Карелла. – Что с тобой, Дэнни? Я помню времена, когда мы встречались, как цивилизованные люди, в ресторанах и барах. К чему вдруг эта насквозь промерзшая тундра?
– Тебе холодно? – удивился Дэнни.
– Я стою здесь на углу уже пятнадцать минут. Послушай, как гудит ветер. Прямо как на Северном полюсе.
– Смотри-ка, а мне тепло, – сказал Дэнни.
– Вон там подальше кафетерий. Пойдем туда, – предложил Карелла. И уже на ходу спросил:
– Разузнал что-нибудь для меня?
– Разузнал насчет игры. Не знаю, какая тебе от этого польза, но кое-какие подробности прорезались.
– Выкладывай.
– Во-первых, игра ведется нерегулярно, как ты считал. Играют, когда охота. Иногда два-три раза в неделю, а порой и раз в месяц, понятно?
– Понятно, – отозвался Карелла. – Входи.
Он вошел в кафетерий сквозь вращающиеся двери. Дэнни последовал за ним.
– Я всю жизнь боюсь вращающихся дверей, – заметил Дэнни.
– Почему?
– Ребенком меня один раз прищемило.
– Кофе будешь?
– Конечно.
Они подошли к стойке, взяли две чашки кофе и нашли пустой столик в глубине зала. Прежде чем сесть, Дэнни внимательно огляделся.
– В этих открытых круглые сутки кафетериях обычно гужуются наркоманы, – сказал он. – Не хватало, чтобы кто-нибудь из знакомых увидел меня с тобой.
– Давай, – сказал Карелла, – рассказывай про игру.
– Я уже сказал тебе, что ты ошибаешься: игра там ведется нерегулярно, так?
– Да. Что еще?
– Во-вторых, ты прав насчет того, что играют они в одном и том же месте. Но, Стив, размах этой игры не заслуживает внимания.
– Ты имеешь в виду число игроков или ставки?
– И то и другое. Если каждый раз набирается десять человек, считай, что им повезло.
– Это не так уж мало, – заметил Карелла.
– Да нет, ерунда. Я видел, как вокруг стола сидит двадцать человек.
– Ладно, а как насчет ставок?
– По малой. Лимита нет, но ставка не больше доллара-двух, от силы пятерки.
– А что насчет Лассера? Имел он что-нибудь с этого?
– Нет.
– Тогда зачем рисковать, позволяя у себя в подвале играть?
– Не знаю, Стив.
– Да, не очень понятно.
– Непонятно и насчет игроков.
– А кто там играл, Дэнни?
– Каждый раз другие, большей частью мелочь всякая. Постоянных было только двое, насколько мне удалось выяснить.
– И кто это?
– Один – Акула Эли Спедино, слыхал про такого?
– Что про него известно?
– Почти ничего, – ответил Дэнни. – По-моему, он сидел, и не раз, в Каслвью. За что – не знаю.
– А кто второй?
– Его зовут Зигги Рер. Слыхал про такого?
– Нет.
– Я тоже. Во всяком случае, игра была на уровне детсадовской. Деньги небольшие, да и про игроков никто ничего не знает.
– Были такие, кто выиграл порядочно?
– Как можно выиграть порядочно, если ставят по мелочи? Кроме того, если Лассер не был банкометом, с чего это кому-то затаить против него злобу, выиграл ты или проиграл?
– Да, верно. Я ничего что-то не понимаю, Дэнни.
– Одно я понимаю, – ответил Дэнни. – По какой бы причине Лассер ни позволял им пользоваться его подвалом, во всяком случае, не потому, что ему за это платили.
– А он сам вкладывал деньги?
– Ты о чем?
– Сам он играл? – спросил Карелла.
– Нет. Иногда смотрел, как играют. Но большую часть времени сидел в другой стороне подвала, читал газету или раскладывал пасьянс.
– Кто тебе об этом рассказал, Дэнни?
– Малый, который участвовал в нескольких играх, а потом понял, что зря теряет время.
– Не понимаю, – покачал головой Карелла. – Ей-богу, не понимаю.
– Чего ты не понимаешь?
– Лассер должен был зарабатывать на этих играх. Так, по крайней мере, объяснили мне его приятели.
– Приятели не всегда знают, – пожал плечами Дэнни. – Я говорю тебе то, что узнал, Стив. Играли по маленькой. Лассер с того ничего не имел.
– Может, кто-то из них платил ему постоянно за право играть? Сотни две долларов, как ты думаешь?
– Стив, это же не игра, а слезы, понятно? Доллар-два, вот и все. Кто же будет платить Лассеру за это две сотни, можешь ты объяснить? Банк-то у них был пустяковым.
– Ладно, не две сотни, а четвертную или что-то вроде этого.
– Это ближе к истине, только я не пойму зачем.
– За меньшие деньги он не стал бы рисковать, – отозвался Карелла.
– Рисковать? Послушай, Стив, из того, что мне стало известно, я понял, что об этой игре знают все патрульные на том участке. А это значит, что им платили, верно? Поэтому чем рисковал Лассер? Никакого риска не было. Он позволял им пользоваться подвалом, а сам оставался чистым.
– Значит, просто делал одолжение? – спросил Карелла.
– Почему бы и нет? Давал ребятам возможность поиграть. Почему в это так трудно поверить?
– Ни почему, – ответил Карелла. – Я верю.
– Тогда в чем проблема?
– Мне хотелось бы знать, каким образом Джордж Лассер, который жил на такой респектабельной улице в Нью-Эссексе, познакомился с подонками, которым захотелось поиграть в кости в его подвале.
– Почему бы не спросить об этом самих подонков? – усмехнулся Дэнни.
– Именно это я и собираюсь сделать, – ответил Карелла.
Глава 7
Акула Эли Спедино явился в сыскной отдел по собственному почину в десять утра в понедельник 13 января. Весь уик-энд его в городе не было, объяснил он, а когда вернулся, узнал кое от кого по соседству, что двое ле... два детектива его разыскивают. Поскольку скрывать ему было нечего, он рассудил, что лучше самому прийти к ним прежде, чем они объявят розыск по всей стране, ха-ха-ха.
Карелла и Хейз предоставили Спедино возможность немного похохотать, а затем попросили его присесть. Спедино недаром прозвали Акулой. Голова у него по форме напоминала акулью голову, а когда он улыбался, у человека замирала душа при виде его острых мелких зубов. Он обладал подвижностью и грацией танцовщика, и поэтому казалось, будто он, не прилагая никаких усилий, способен скользить в водах Карибского моря, охотясь среди коралловых рифов за аквалангистами. И кроме того, он был не то чтобы бесстрашным, а каким-то непредсказуемым. Невозможно было понять, что он предпримет, если брызнуть ему в лицо водой: уплывет ли в страхе или начнет кровожадную атаку? Акула не понравился Карелле еще тогда, когда он перечитывал имеющееся на Акулу досье, и вызвал у него еще меньше симпатии, когда расположился перед ним за столом в следственном отделе.
– Так зачем я вам понадобился? – переспросил Спедино, усевшись на стул в понедельник утром.
– Доводилось отбывать срок, Спедино? – решил проверить его Карелла.
– Если вы меня искали, значит, уже видели мое досье и прекрасно знаете, что я делал и чего не делал, верно? – улыбнулся Спедино своей акульей улыбкой, обнажив мелкие острые зубы.
– Предположим, что не видели и ничего о тебе не знаем. Расскажи-ка лучше сам.
– Я засыпался дважды, – сказал Спедино, и улыбка исчезла с его лица, сделав взгляд еще более напряженным. – В 1930 году подделал кое-какие бумаги и отсидел пять лет – весь срок – в Каслвью.
– Впервые нарушив закон? – спросил Карелла.
– Да.
– И отсидел весь срок?
– Да. Мне в ту пору было всего восемнадцать, норовом я был горяч, поэтому освобождения условно, честно говоря, не заслужил.
– Значит, тебя выпустили в 1935 году, верно?
– Да. А в 1936-м я снова сидел, только уже не в Каслвью.
– Где и за что?
– Шесть месяцев на Уокер Айленде за подстрекательство к преступлению.
– И кого же ты подстрекал?
– Я пытался убедить одного малого из банка изготовить на мое имя несколько чеков.
– И каким манером ты его пытался убедить?
– Сказал, что порежу, если он этого не сделает.
– И чем это кончилось?
– Он пошел в полицию, – пожал плечами Спедино. – Чеков я так и не получил, зато заработал шесть месяцев на Уокере.
– А с тех пор? – спросил Хейз.
– Чист, как снег.
– А кто играл на деньги в подвале у Лассера? Выражение лица у Спедино не изменилось ни на йоту.
– Какие игры? – спросил он. – И кто такой Лассер?
– Джордж Лассер.
– Первый раз слышу.
– Пятая Южная, 4111.
– А где это?
– Мы знаем, что ты там бывал, Спедино.
– Когда шла игра? – спросил Спедино.
– А что? Решил рассказать все как на духу?
– Нет. Просто думаю, может, вы меня с кем-то спутали. Поэтому и спросил, когда играли.
– Спедино, – медленно сказал Карелла, – ты – мешок дерьма.
– Может, и так, – не стал возражать Спедино, улыбнувшись своей хищной улыбкой, – но я и вправду ни в чем не замешан с тех пор, как вышел из тюрьмы, и надеюсь никогда больше туда не возвращаться.
– Хочешь сказать, надеешься, что тебя никогда больше не поймают, а, Спедино?
– Нет, сэр, я хочу сказать, что больше ни в каких противоправных действиях я не участвую.
– Начиная с 1936 года, так?
– Да, сэр, с ноября 1936 года, так будет вернее.
– А когда ты познакомился с Лассером? Приблизительно в ту пору?
– Не знаю я никакого Лассера, – упорствовал Спедино. Его речь, равно как и поведение, резко изменились, как только Карелла упомянул об игре в кости. Он старательно выговаривал каждое слово на манер преподавателя ораторского искусства, чем еще больше стал похож на мелкого мошенника, который один раз сел за попытку подделать чеки, а второй – за угрозу применить насилие в ответ на отказ оказать ему помощь на выбранной им стезе, заключавшейся снова в подделке документов. И в то же время сидел он на стуле прямо и пытался держаться с достоинством, но тем не менее напоминал выбравшуюся каким-то образом из вод морских акулу в темно-синем костюме с серым галстуком и серой шляпой, что лежала у него на коленях.
– Лассер – это тот, кто позволил вам играть в кости в своем подвале, – объяснил Карелла. – Тебе и твоему приятелю Зигги Реру, игравшим постоянно. Кстати, кто он такой, Спедино? У нас за ним ничего не числится.
– Первый раз в жизни о нем слышу, – сказал Спедино.
– Спедино, меня ты слышишь? – спросил Карелла.
– Слышу.
– Спедино, мы имеем дело с убийством.
– Что значит «с убийством»?
– Речь идет не об игре и даже не о подделке чеков. Речь идет о человеке, которого зарубили топором.
– Я и муху-то убить не способен, – возмутился Спедино. – Куда уж мне взяться за топор, – попробовал пошутить он, но детективы продолжали смотреть на него без улыбки.
– Убийство, – сказал Хейз.
– Убийство, – подтвердил Карелла.
– Убийство? – вдруг рассердился Спедино. – Чего это вы вдруг решили мне пришить? Сроду не слыхал ни о Джордже Лассере, ни о Зигмунде Фрейде.
– О Зигги Рере, – поправил Карелла.
– Ага, о нем. Что это с вами, ребята? Вы что, взялись теперь за тех, кто завязал? Ну, промазал я дважды еще в тридцатые годы, так какое это имеет отношение к нынешнему дню? Оставьте меня в покое, а? У вас что, есть против меня какие-то факты? А если нет, то либо я ухожу, либо дайте мне вызвать моего адвоката.
– Смотри-ка какую птицу мы сюда заполучили, – заметил Хейз. – Настоящий гангстер. У него, оказывается, и свой адвокат имеется! Ну-ка, Спедино, давай покажем, как это делается в кино! Ты вызовешь своего адвоката, а мы будем стоять перед ним навытяжку и величать его «сэром», верно?
– Ха-ха, очень смешно, – угрюмо отозвался Спедино.
– Расскажи нам про игру в кости, – сказал Карелла.
– Не знаю я ни про какие игры. Сказать по правде, я и счет-то вести не умею. Семь или одиннадцать – мне все едино.
– Еще бы! – отозвался Карелла.
– Именно так.
– Нам хотелось бы знать про твои связи с Джорджем Лассером или, верней, какими они были, – сказал Карелла. – Может, все-таки соизволишь поведать нам то, что нас интересует, Спедино, пока мы сами не отыскали, и тогда уж обязательно все повесим на тебя.
– А что это вы собираетесь отыскать? Кого вы берете на пушку? Я чист, как снег.
– Чем ты зарабатываешь себе на жизнь, Спедино?
– Я работаю в книжном магазине.
– В каком магазине?
– Не верите, а? Вам кажется, что если отсидел в тюрьме, то в книжном магазине уже и работать нельзя? Вот представьте себе, что именно там я и работаю.
– В каком книжном магазине?
– На Хэмптон-авеню в Риверхеде, где торгуют остатками нераспроданных книг.
– Как зовут твоего босса?
– Мэтью Хикс.
– И сколько он тебе платит?
– Сто семнадцать долларов в неделю за вычетом налогов.
– И ты стараешься их спустить в игре в кости?
– Я нигде не стараюсь их спустить, – с достоинством ответил Спедино. – Я женат, у меня двое детей, и с 1936 года я ни разу не нарушил закона. Послушайте, я ведь уже не молод, мне пятьдесят два года. – А Джорджу Лассеру было восемьдесят семь, – заметил Хейз.
– Прекрасный возраст, – отозвался Спедино, – и тем не менее я с ним знаком не был.
– Значит, нас неверно информировали, да? – спросил Карелла.
– Вероятно.
– Ты никогда не был возле дома 4111 на Пятой Южной, ничего не знаешь об игре в кости, которая шла в подвале этого дома, и не знаком ни с Джорджем Лассером, ни с Зигги Рером, так?
– Совершенно верно, – кивнул Спедино. – Вы правильно меня поняли.
– Мы еще вернемся к тебе, Спедино, – пригрозил Карелла.
– А сейчас я могу идти?
– Где ты провел этот уик-энд?
– За городом, я вам уже сказал.
– Где?
– Я возил семью в Джерси на несколько дней.
– А почему сегодня ты не на работе?
– Мы открываемся только в одиннадцать.
– А когда закрываетесь?
– В семь вечера. Это ведь книжный магазин. Люди не заходят в книжный магазин в восемь утра.
– Кто написал «Мы чужие при встрече»? – вдруг спросил Хейз.
– Не задавайте мне вопросов про книги, – сказал Спедино. – Моя работа состоит в том, чтобы сидеть за кассой да смотреть, чтобы кто ненароком не утащил книгу.
– Ладно, – наконец сжалился Карелла, – спасибо, что зашел, Спедино. Иди лучше на работу, не то опоздаешь.
Спедино встал, держа шляпу в руках. Посмотрев сначала на Кареллу, а потом на Хейза, он сказал:
– Вы все-таки считаете, что я замешан в этом деле, да?
– Мы тебя известим, Спедино.
– Тогда у меня к вам одна просьба.
– Какая?
– Когда будете звонить моему боссу, мистеру Хиксу, скажите ему, что это просто очередная проверка, ладно? Не говорите, что вы меня в чем-то подозреваете.
– Ладно, – ответил Карелла.
Спедино с той же присущей ему акульей улыбкой обратился к Хейзу, словно призывая его в сообщники:
– Он мне не верит, твой партнер.
Хейз ответил не менее хищной улыбкой:
– Я тоже.
Пожав плечами, Спедино вышел из следовательского отдела.
Самое забавное в истории Спедино оказалось то, что в ней не было ни капли лжи. Он действительно работал в книжном магазине в Риверхеде, владелец которого, мистер Мэтью Хикс, сказал Карелле, что Спедино сидит за кассой и следит за мелкими воришками, очень умело их замечая. За выполнение его обязанностей Хикс платил ему сто семнадцать долларов в неделю за вычетом налогов, и Спедино, по-видимому, был вполне доволен своей работой, доволен своей женой и двумя дочерьми, одна из которых была замужем за бухгалтером, а вторая ходила в колледж, где изучала фармацевтику.
Положив трубку, Карелла изложил все эти сведения Хейзу, который, мрачно кивнув, вытащил из ящика стола телефонный справочник. Они отыскали в справочнике Зигмунда Рера, проживающего на Бартлетт-стрит, и, вызвав служебную машину, отправились по этому адресу. По дороге Хейз опять принялся рассуждать на тот счет, каким образом Джордж Лассер на скудное жалованье управляющего был в состоянии в 1939 году оплачивать учебу сына в частной школе и содержать жену в частной психиатрической лечебнице.
– Так где, черт побери, он брал деньги? – несколько раздраженно отозвался Карелла.
– А я-то тут при чем? – удивился Хейз.
– Ни при чем, ни при чем, – поспешил заверить его Карелла. – Просто это дело начинает действовать мне на нервы, вот и все. Не выношу загадок.
– Может, мистер Рер сумеет помочь нам решить все загадки, – улыбнулся Хейз.
– Надеюсь, – вздохнул Карелла. – Только и остается, что уповать на других.
Но мистер Рер, как выяснилось, был не в состоянии помочь им разрешить загадку. Мистер Рер, человек лет шестидесяти пяти, худощавый и жилистый, с лысой головой и острым взглядом карих глаз, одетый в коричневый свитер на пуговицах и клетчатую шерстяную рубашку без галстука, впустил их к себе в квартиру только после того, как они предъявили свои удостоверения, и затем спросил, чем может быть им полезен.
– Расскажите нам все, что вам известно об игре в кости в подвале дома 4111 на Пятой Южной, – попросил Карелла, решив сразу приступить к делу.
– Об игре во что? – переспросил Рер.
– Мистер Рер, мы не в настроении играть в кошки-мышки, – сказал Карелла, рассуждая, что раз уж пошел в открытую, то какого черта? – Игра на деньги – правонарушение, зато убийство – преступление из числа тех, в которых ни в коем случае не следует быть замешанным. Поэтому лучше сейчас рассказать нам все, что вам известно про эту игру, кто еще принимал в ней участие и почему...
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – сказал Рер.
– Об игре в кости, мистер Рер.
– Не понимаю, о чем идет речь.
– Об убийстве Джорджа Лассера, мистер Рер.
– Не понимаю, о ком идет речь.
– Ладно. Я уже сказал вам, что шутить мы не намерены. Берите вашу шляпу, мистер Рер.
– Вы что, меня арестовываете? – спросил Рер.
– Мы намерены устроить небольшой смотр, мистер Рер. Мы покажем вас другому игроку и попросим его вас опознать. Как вы на это смотрите, мистер Рер?
– Надеюсь, вам известны последствия незаконного лишения свободы?
– Вот как? Вы что, адвокат, мистер Рер?
– Я работал в счетно-аналитической конторе.
– И что вы там делали?
– Занимался бухгалтерским учетом.
– У вас собственное дело или вы на кого-нибудь работаете?
– Я уже на пенсии, – сказал Рер. – А работал в фирме «Кавано энд Пост» здесь, в городе.
– Хорошо. Значит, спешить вам некуда.
– Мне хотелось бы пригласить моего адвоката.
– Мистер Рер, мы вас не арестовываем, – сказал Карелла. – Мы просим вас поехать вместе с нами в полицейский участок. На такую просьбу офицеры полиции, расследующие дело об убийстве, имеют полное право. В участке мы задержим вас недолго, чтобы определить, можно ли вас отпустить или предъявить вам обвинение. Все это ничуть не противоречит закону, мистер Рер.
– Что означает «недолго»? – спросил Рер.
– Нам придется вызвать еще несколько человек, – объяснил Карелла. – Как только они явятся, мы проведем очную ставку, ясно? На это не уйдет много времени.
– Я иду с вами, но заявляю протест, – сказал Рер, надевая пальто.
– Мистер Рер, – заметил Карелла, – мы ведь не в баскетбол играем.
Когда они втроем приехали в следственный отдел, Карелла позвонил Хромому Дэнни и, объяснив ему, что задержал Рера, сказал, что хочет найти и Спедино.
– Зачем? – спросил Дэнни.
– Я хочу, чтобы твой знакомый их опознал.
– А зачем? Они что, отрицают, что участвовали в игре? – Совершенно верно.
– Врут. Я тебе дал точные сведения, Стив. Малому, у которого я это выяснил, обманывать меня было ни к чему.
– Ладно. По-твоему, он захочет прийти сюда и их опознать?
– Не знаю. Он ведь не подозревал, что его рассказ будет передан легавым, понятно?
– Извести его об этом, идет?
– Все равно, по-моему, он не придет, Стив.
– Мы можем его взять насильно.
– Чем подведете меня под монастырь. Кроме того, это не совсем просто.
– Что ты имеешь в виду?
– Если ты захочешь его задержать, тебе придется оформить бумаги на экстрадицию.
– Почему? А где он?
– Он в субботу отбыл в Пуэрто-Рико.
– И когда вернется?
– Весной. После пасхи.
– Здорово, – отозвался Карелла.
– Весьма сожалею.
– Черт с тобой, – сказал Карелла и положил трубку.
Несколько секунд он смотрел на телефон, потом прошел через дверь в решетчатой перегородке и пошел по коридору в так называемое помещение для допросов, где его ждали Хейз и Рер. Отворив дверь с матовым стеклом, он вошел в комнату, сел в торце длинного стола и сказал:
– Я обещал задержать вас недолго, мистер Рер. Сколько вы у нас пробыли? Десять минут?
– Сколько еще...
– Вы можете ехать домой, – сказал Карелла. Рер удивленно воззрился на него. – Идите, вы меня поняли?! Поезжайте домой.
Рер молча встал, надел пальто и шляпу и вышел из комнаты.
В половине третьего дня позвонил детектив-лейтенант Сэм Гроссман. Над Гровер-парком бушевал ветер, его порывы хлестали по забранным решеткой окнам следственного отдела, свистели под карнизами старого здания. Карелла вслушивался в рев ветра, за которым, подобно теплому ветерку, пришедшему откуда-то с юга, звучал мягкий голос Сэма Гроссмана.
– Стив, у меня, пожалуй, есть кое-что, проливающее свет на это убийство топором, – говорил Гроссман.
– Например? – спросил Карелла.
– Например, мотив преступления.
На секунду Карелла замер. Оконные стекла дрожали под новым яростным порывом ветра.
– Что ты сказал? – спросил он Гроссмана.
– Я сказал, что, по-моему, мне известен мотив.
– Мотив убийства?
– Да, мотив убийства. А ты о чем подумал? Разумеется, мотив преступления, а не празднества.
– Извини, Сэм. Это дело...
– Ладно, хочешь слушать или нет? А то у меня и без вас забот полон рот.
– Слушаю, – улыбнулся Карелла.
– По-моему, мотив преступления – ограбление, – сказал Гроссман.
– Ограбление?
– Да. Что с тобой? Оглох, что ли? Я сказал, ограбление.
– Но чего там грабить, в этом подвале?
– Деньги, – ответил Гроссман.
– Где?
– Могу я говорить по порядку?
– Разумеется. Слушаю тебя, – повторил Карелла.
– Мы не особенно любим у себя в лаборатории делать выводы, – сказал Гроссман. – Мы предоставляем это вам, умникам, кому и положено бывать на месте преступления. Но...
– Да уж умники, – пробормотал Карелла.
– Послушай, ты можешь меня не перебивать?
– Извини, извини, – заторопился Карелла. – Весьма сожалею, сэр, весьма сожалею. Покорно прошу простить, сэр.
– Ладно, ты тоже меня извини, – отозвался Гроссман. – Я хочу объяснить тебе, что звонок Коттона заставил нас здесь задуматься, и мне представляется, что теперь все понятно.
– Послушаем, – сказал Карелла.
– Возле топки стоит верстак, ты, наверное, его видел.
– Позади бункера с углем?
– Кажется. Тебе лучше знать. Я ведь сужу только по фотоснимкам. А ты там был.
– Давай дальше, Сэм.
– Над верстаком висят три полки. На них полно всяких банок и коробок с шурупами, шайбами, болтами и гвоздями – словом, с обычным дерьмом, которое всегда можно найти рядом с верстаком. И все это покрыто пылью.
– Коттон мне об этом говорил, – сказал Карелла.
– Верно. Значит, тебе также известно, что две полки покрыты пылью, а вот полка номер три, средняя, вытерта начисто. – Почему?
– А как ты сам думаешь?
– Чтобы убрать отпечатки пальцев.
– Конечно. Что понятно и школьнику. Поэтому я послал туда еще раз Джона Ди Меццо с наказом внимательно просмотреть каждую банку и каждую коробку на этой полке. Что Джонни и проделал. Он очень добросовестный работник.
– И?
– Почему я велел ему просмотреть эти банки и коробки? спросил Гроссман.
– Что это? Тест на сообразительность?
– Просто проверяю, – сказал Гроссман.
– Потому, что ты решил, что, если кто-то вытер эту полку, значит, ему что-то потребовалось с этой полки. А когда он это что-то заполучил, испугался, что оставил отпечатки. Поскольку на полке стоят только банки и коробки, значит, то, что он искал, было в банках или коробках.
– Блеск, – отозвался Гроссман.
– Элементарно, – поскромничал Карелла.
– Во всяком случае, Джонни тщательно просмотрел все предметы на средней полке и обнаружил, что большинство банок и коробок тоже покрыты пылью. За исключением одной. Эта единственная банка тоже была протерта, равно как и полка. «Максуэлл Хаус».
– Что?
– Банка была из-под кофе «Максуэлл Хаус».
– А! Это имеет значение?
– Нет, но я подумал, что тебя это может заинтересовать. Во всяком случае, Джонни решил, что банку эту стоит принести сюда и как следует посмотреть. Поэтому он осторожно ее завернул и приволок в лабораторию, где мы ее посмотрели. В ней тоже были шайбы, болты, шурупы и все такое прочее, как и в других банках на полке. Но у нас есть причина полагать, что весь этот чабур-хабур положили туда после того, как протерли банку. Что дает нам основание считать, что в банке было нечто совсем другое...
– Подожди, подожди, я что-то перестаю соображать, – перебил его Карелла.
– Я начну сначала, – сказал Гроссман. – Средняя полка вытерта начисто, понятно?
– Понятно.
– Банка из-под кофе вытерта начисто, понятно?
– Понятно...
– Но в ней полно всякой дребедени.
– Ясно.
– Мы вываливаем из банки все эти шайбы, болты и прочее. И что же мы видим?
Карелла и Хейз предоставили Спедино возможность немного похохотать, а затем попросили его присесть. Спедино недаром прозвали Акулой. Голова у него по форме напоминала акулью голову, а когда он улыбался, у человека замирала душа при виде его острых мелких зубов. Он обладал подвижностью и грацией танцовщика, и поэтому казалось, будто он, не прилагая никаких усилий, способен скользить в водах Карибского моря, охотясь среди коралловых рифов за аквалангистами. И кроме того, он был не то чтобы бесстрашным, а каким-то непредсказуемым. Невозможно было понять, что он предпримет, если брызнуть ему в лицо водой: уплывет ли в страхе или начнет кровожадную атаку? Акула не понравился Карелле еще тогда, когда он перечитывал имеющееся на Акулу досье, и вызвал у него еще меньше симпатии, когда расположился перед ним за столом в следственном отделе.
– Так зачем я вам понадобился? – переспросил Спедино, усевшись на стул в понедельник утром.
– Доводилось отбывать срок, Спедино? – решил проверить его Карелла.
– Если вы меня искали, значит, уже видели мое досье и прекрасно знаете, что я делал и чего не делал, верно? – улыбнулся Спедино своей акульей улыбкой, обнажив мелкие острые зубы.
– Предположим, что не видели и ничего о тебе не знаем. Расскажи-ка лучше сам.
– Я засыпался дважды, – сказал Спедино, и улыбка исчезла с его лица, сделав взгляд еще более напряженным. – В 1930 году подделал кое-какие бумаги и отсидел пять лет – весь срок – в Каслвью.
– Впервые нарушив закон? – спросил Карелла.
– Да.
– И отсидел весь срок?
– Да. Мне в ту пору было всего восемнадцать, норовом я был горяч, поэтому освобождения условно, честно говоря, не заслужил.
– Значит, тебя выпустили в 1935 году, верно?
– Да. А в 1936-м я снова сидел, только уже не в Каслвью.
– Где и за что?
– Шесть месяцев на Уокер Айленде за подстрекательство к преступлению.
– И кого же ты подстрекал?
– Я пытался убедить одного малого из банка изготовить на мое имя несколько чеков.
– И каким манером ты его пытался убедить?
– Сказал, что порежу, если он этого не сделает.
– И чем это кончилось?
– Он пошел в полицию, – пожал плечами Спедино. – Чеков я так и не получил, зато заработал шесть месяцев на Уокере.
– А с тех пор? – спросил Хейз.
– Чист, как снег.
– А кто играл на деньги в подвале у Лассера? Выражение лица у Спедино не изменилось ни на йоту.
– Какие игры? – спросил он. – И кто такой Лассер?
– Джордж Лассер.
– Первый раз слышу.
– Пятая Южная, 4111.
– А где это?
– Мы знаем, что ты там бывал, Спедино.
– Когда шла игра? – спросил Спедино.
– А что? Решил рассказать все как на духу?
– Нет. Просто думаю, может, вы меня с кем-то спутали. Поэтому и спросил, когда играли.
– Спедино, – медленно сказал Карелла, – ты – мешок дерьма.
– Может, и так, – не стал возражать Спедино, улыбнувшись своей хищной улыбкой, – но я и вправду ни в чем не замешан с тех пор, как вышел из тюрьмы, и надеюсь никогда больше туда не возвращаться.
– Хочешь сказать, надеешься, что тебя никогда больше не поймают, а, Спедино?
– Нет, сэр, я хочу сказать, что больше ни в каких противоправных действиях я не участвую.
– Начиная с 1936 года, так?
– Да, сэр, с ноября 1936 года, так будет вернее.
– А когда ты познакомился с Лассером? Приблизительно в ту пору?
– Не знаю я никакого Лассера, – упорствовал Спедино. Его речь, равно как и поведение, резко изменились, как только Карелла упомянул об игре в кости. Он старательно выговаривал каждое слово на манер преподавателя ораторского искусства, чем еще больше стал похож на мелкого мошенника, который один раз сел за попытку подделать чеки, а второй – за угрозу применить насилие в ответ на отказ оказать ему помощь на выбранной им стезе, заключавшейся снова в подделке документов. И в то же время сидел он на стуле прямо и пытался держаться с достоинством, но тем не менее напоминал выбравшуюся каким-то образом из вод морских акулу в темно-синем костюме с серым галстуком и серой шляпой, что лежала у него на коленях.
– Лассер – это тот, кто позволил вам играть в кости в своем подвале, – объяснил Карелла. – Тебе и твоему приятелю Зигги Реру, игравшим постоянно. Кстати, кто он такой, Спедино? У нас за ним ничего не числится.
– Первый раз в жизни о нем слышу, – сказал Спедино.
– Спедино, меня ты слышишь? – спросил Карелла.
– Слышу.
– Спедино, мы имеем дело с убийством.
– Что значит «с убийством»?
– Речь идет не об игре и даже не о подделке чеков. Речь идет о человеке, которого зарубили топором.
– Я и муху-то убить не способен, – возмутился Спедино. – Куда уж мне взяться за топор, – попробовал пошутить он, но детективы продолжали смотреть на него без улыбки.
– Убийство, – сказал Хейз.
– Убийство, – подтвердил Карелла.
– Убийство? – вдруг рассердился Спедино. – Чего это вы вдруг решили мне пришить? Сроду не слыхал ни о Джордже Лассере, ни о Зигмунде Фрейде.
– О Зигги Рере, – поправил Карелла.
– Ага, о нем. Что это с вами, ребята? Вы что, взялись теперь за тех, кто завязал? Ну, промазал я дважды еще в тридцатые годы, так какое это имеет отношение к нынешнему дню? Оставьте меня в покое, а? У вас что, есть против меня какие-то факты? А если нет, то либо я ухожу, либо дайте мне вызвать моего адвоката.
– Смотри-ка какую птицу мы сюда заполучили, – заметил Хейз. – Настоящий гангстер. У него, оказывается, и свой адвокат имеется! Ну-ка, Спедино, давай покажем, как это делается в кино! Ты вызовешь своего адвоката, а мы будем стоять перед ним навытяжку и величать его «сэром», верно?
– Ха-ха, очень смешно, – угрюмо отозвался Спедино.
– Расскажи нам про игру в кости, – сказал Карелла.
– Не знаю я ни про какие игры. Сказать по правде, я и счет-то вести не умею. Семь или одиннадцать – мне все едино.
– Еще бы! – отозвался Карелла.
– Именно так.
– Нам хотелось бы знать про твои связи с Джорджем Лассером или, верней, какими они были, – сказал Карелла. – Может, все-таки соизволишь поведать нам то, что нас интересует, Спедино, пока мы сами не отыскали, и тогда уж обязательно все повесим на тебя.
– А что это вы собираетесь отыскать? Кого вы берете на пушку? Я чист, как снег.
– Чем ты зарабатываешь себе на жизнь, Спедино?
– Я работаю в книжном магазине.
– В каком магазине?
– Не верите, а? Вам кажется, что если отсидел в тюрьме, то в книжном магазине уже и работать нельзя? Вот представьте себе, что именно там я и работаю.
– В каком книжном магазине?
– На Хэмптон-авеню в Риверхеде, где торгуют остатками нераспроданных книг.
– Как зовут твоего босса?
– Мэтью Хикс.
– И сколько он тебе платит?
– Сто семнадцать долларов в неделю за вычетом налогов.
– И ты стараешься их спустить в игре в кости?
– Я нигде не стараюсь их спустить, – с достоинством ответил Спедино. – Я женат, у меня двое детей, и с 1936 года я ни разу не нарушил закона. Послушайте, я ведь уже не молод, мне пятьдесят два года. – А Джорджу Лассеру было восемьдесят семь, – заметил Хейз.
– Прекрасный возраст, – отозвался Спедино, – и тем не менее я с ним знаком не был.
– Значит, нас неверно информировали, да? – спросил Карелла.
– Вероятно.
– Ты никогда не был возле дома 4111 на Пятой Южной, ничего не знаешь об игре в кости, которая шла в подвале этого дома, и не знаком ни с Джорджем Лассером, ни с Зигги Рером, так?
– Совершенно верно, – кивнул Спедино. – Вы правильно меня поняли.
– Мы еще вернемся к тебе, Спедино, – пригрозил Карелла.
– А сейчас я могу идти?
– Где ты провел этот уик-энд?
– За городом, я вам уже сказал.
– Где?
– Я возил семью в Джерси на несколько дней.
– А почему сегодня ты не на работе?
– Мы открываемся только в одиннадцать.
– А когда закрываетесь?
– В семь вечера. Это ведь книжный магазин. Люди не заходят в книжный магазин в восемь утра.
– Кто написал «Мы чужие при встрече»? – вдруг спросил Хейз.
– Не задавайте мне вопросов про книги, – сказал Спедино. – Моя работа состоит в том, чтобы сидеть за кассой да смотреть, чтобы кто ненароком не утащил книгу.
– Ладно, – наконец сжалился Карелла, – спасибо, что зашел, Спедино. Иди лучше на работу, не то опоздаешь.
Спедино встал, держа шляпу в руках. Посмотрев сначала на Кареллу, а потом на Хейза, он сказал:
– Вы все-таки считаете, что я замешан в этом деле, да?
– Мы тебя известим, Спедино.
– Тогда у меня к вам одна просьба.
– Какая?
– Когда будете звонить моему боссу, мистеру Хиксу, скажите ему, что это просто очередная проверка, ладно? Не говорите, что вы меня в чем-то подозреваете.
– Ладно, – ответил Карелла.
Спедино с той же присущей ему акульей улыбкой обратился к Хейзу, словно призывая его в сообщники:
– Он мне не верит, твой партнер.
Хейз ответил не менее хищной улыбкой:
– Я тоже.
Пожав плечами, Спедино вышел из следовательского отдела.
Самое забавное в истории Спедино оказалось то, что в ней не было ни капли лжи. Он действительно работал в книжном магазине в Риверхеде, владелец которого, мистер Мэтью Хикс, сказал Карелле, что Спедино сидит за кассой и следит за мелкими воришками, очень умело их замечая. За выполнение его обязанностей Хикс платил ему сто семнадцать долларов в неделю за вычетом налогов, и Спедино, по-видимому, был вполне доволен своей работой, доволен своей женой и двумя дочерьми, одна из которых была замужем за бухгалтером, а вторая ходила в колледж, где изучала фармацевтику.
Положив трубку, Карелла изложил все эти сведения Хейзу, который, мрачно кивнув, вытащил из ящика стола телефонный справочник. Они отыскали в справочнике Зигмунда Рера, проживающего на Бартлетт-стрит, и, вызвав служебную машину, отправились по этому адресу. По дороге Хейз опять принялся рассуждать на тот счет, каким образом Джордж Лассер на скудное жалованье управляющего был в состоянии в 1939 году оплачивать учебу сына в частной школе и содержать жену в частной психиатрической лечебнице.
– Так где, черт побери, он брал деньги? – несколько раздраженно отозвался Карелла.
– А я-то тут при чем? – удивился Хейз.
– Ни при чем, ни при чем, – поспешил заверить его Карелла. – Просто это дело начинает действовать мне на нервы, вот и все. Не выношу загадок.
– Может, мистер Рер сумеет помочь нам решить все загадки, – улыбнулся Хейз.
– Надеюсь, – вздохнул Карелла. – Только и остается, что уповать на других.
Но мистер Рер, как выяснилось, был не в состоянии помочь им разрешить загадку. Мистер Рер, человек лет шестидесяти пяти, худощавый и жилистый, с лысой головой и острым взглядом карих глаз, одетый в коричневый свитер на пуговицах и клетчатую шерстяную рубашку без галстука, впустил их к себе в квартиру только после того, как они предъявили свои удостоверения, и затем спросил, чем может быть им полезен.
– Расскажите нам все, что вам известно об игре в кости в подвале дома 4111 на Пятой Южной, – попросил Карелла, решив сразу приступить к делу.
– Об игре во что? – переспросил Рер.
– Мистер Рер, мы не в настроении играть в кошки-мышки, – сказал Карелла, рассуждая, что раз уж пошел в открытую, то какого черта? – Игра на деньги – правонарушение, зато убийство – преступление из числа тех, в которых ни в коем случае не следует быть замешанным. Поэтому лучше сейчас рассказать нам все, что вам известно про эту игру, кто еще принимал в ней участие и почему...
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – сказал Рер.
– Об игре в кости, мистер Рер.
– Не понимаю, о чем идет речь.
– Об убийстве Джорджа Лассера, мистер Рер.
– Не понимаю, о ком идет речь.
– Ладно. Я уже сказал вам, что шутить мы не намерены. Берите вашу шляпу, мистер Рер.
– Вы что, меня арестовываете? – спросил Рер.
– Мы намерены устроить небольшой смотр, мистер Рер. Мы покажем вас другому игроку и попросим его вас опознать. Как вы на это смотрите, мистер Рер?
– Надеюсь, вам известны последствия незаконного лишения свободы?
– Вот как? Вы что, адвокат, мистер Рер?
– Я работал в счетно-аналитической конторе.
– И что вы там делали?
– Занимался бухгалтерским учетом.
– У вас собственное дело или вы на кого-нибудь работаете?
– Я уже на пенсии, – сказал Рер. – А работал в фирме «Кавано энд Пост» здесь, в городе.
– Хорошо. Значит, спешить вам некуда.
– Мне хотелось бы пригласить моего адвоката.
– Мистер Рер, мы вас не арестовываем, – сказал Карелла. – Мы просим вас поехать вместе с нами в полицейский участок. На такую просьбу офицеры полиции, расследующие дело об убийстве, имеют полное право. В участке мы задержим вас недолго, чтобы определить, можно ли вас отпустить или предъявить вам обвинение. Все это ничуть не противоречит закону, мистер Рер.
– Что означает «недолго»? – спросил Рер.
– Нам придется вызвать еще несколько человек, – объяснил Карелла. – Как только они явятся, мы проведем очную ставку, ясно? На это не уйдет много времени.
– Я иду с вами, но заявляю протест, – сказал Рер, надевая пальто.
– Мистер Рер, – заметил Карелла, – мы ведь не в баскетбол играем.
Когда они втроем приехали в следственный отдел, Карелла позвонил Хромому Дэнни и, объяснив ему, что задержал Рера, сказал, что хочет найти и Спедино.
– Зачем? – спросил Дэнни.
– Я хочу, чтобы твой знакомый их опознал.
– А зачем? Они что, отрицают, что участвовали в игре? – Совершенно верно.
– Врут. Я тебе дал точные сведения, Стив. Малому, у которого я это выяснил, обманывать меня было ни к чему.
– Ладно. По-твоему, он захочет прийти сюда и их опознать?
– Не знаю. Он ведь не подозревал, что его рассказ будет передан легавым, понятно?
– Извести его об этом, идет?
– Все равно, по-моему, он не придет, Стив.
– Мы можем его взять насильно.
– Чем подведете меня под монастырь. Кроме того, это не совсем просто.
– Что ты имеешь в виду?
– Если ты захочешь его задержать, тебе придется оформить бумаги на экстрадицию.
– Почему? А где он?
– Он в субботу отбыл в Пуэрто-Рико.
– И когда вернется?
– Весной. После пасхи.
– Здорово, – отозвался Карелла.
– Весьма сожалею.
– Черт с тобой, – сказал Карелла и положил трубку.
Несколько секунд он смотрел на телефон, потом прошел через дверь в решетчатой перегородке и пошел по коридору в так называемое помещение для допросов, где его ждали Хейз и Рер. Отворив дверь с матовым стеклом, он вошел в комнату, сел в торце длинного стола и сказал:
– Я обещал задержать вас недолго, мистер Рер. Сколько вы у нас пробыли? Десять минут?
– Сколько еще...
– Вы можете ехать домой, – сказал Карелла. Рер удивленно воззрился на него. – Идите, вы меня поняли?! Поезжайте домой.
Рер молча встал, надел пальто и шляпу и вышел из комнаты.
В половине третьего дня позвонил детектив-лейтенант Сэм Гроссман. Над Гровер-парком бушевал ветер, его порывы хлестали по забранным решеткой окнам следственного отдела, свистели под карнизами старого здания. Карелла вслушивался в рев ветра, за которым, подобно теплому ветерку, пришедшему откуда-то с юга, звучал мягкий голос Сэма Гроссмана.
– Стив, у меня, пожалуй, есть кое-что, проливающее свет на это убийство топором, – говорил Гроссман.
– Например? – спросил Карелла.
– Например, мотив преступления.
На секунду Карелла замер. Оконные стекла дрожали под новым яростным порывом ветра.
– Что ты сказал? – спросил он Гроссмана.
– Я сказал, что, по-моему, мне известен мотив.
– Мотив убийства?
– Да, мотив убийства. А ты о чем подумал? Разумеется, мотив преступления, а не празднества.
– Извини, Сэм. Это дело...
– Ладно, хочешь слушать или нет? А то у меня и без вас забот полон рот.
– Слушаю, – улыбнулся Карелла.
– По-моему, мотив преступления – ограбление, – сказал Гроссман.
– Ограбление?
– Да. Что с тобой? Оглох, что ли? Я сказал, ограбление.
– Но чего там грабить, в этом подвале?
– Деньги, – ответил Гроссман.
– Где?
– Могу я говорить по порядку?
– Разумеется. Слушаю тебя, – повторил Карелла.
– Мы не особенно любим у себя в лаборатории делать выводы, – сказал Гроссман. – Мы предоставляем это вам, умникам, кому и положено бывать на месте преступления. Но...
– Да уж умники, – пробормотал Карелла.
– Послушай, ты можешь меня не перебивать?
– Извини, извини, – заторопился Карелла. – Весьма сожалею, сэр, весьма сожалею. Покорно прошу простить, сэр.
– Ладно, ты тоже меня извини, – отозвался Гроссман. – Я хочу объяснить тебе, что звонок Коттона заставил нас здесь задуматься, и мне представляется, что теперь все понятно.
– Послушаем, – сказал Карелла.
– Возле топки стоит верстак, ты, наверное, его видел.
– Позади бункера с углем?
– Кажется. Тебе лучше знать. Я ведь сужу только по фотоснимкам. А ты там был.
– Давай дальше, Сэм.
– Над верстаком висят три полки. На них полно всяких банок и коробок с шурупами, шайбами, болтами и гвоздями – словом, с обычным дерьмом, которое всегда можно найти рядом с верстаком. И все это покрыто пылью.
– Коттон мне об этом говорил, – сказал Карелла.
– Верно. Значит, тебе также известно, что две полки покрыты пылью, а вот полка номер три, средняя, вытерта начисто. – Почему?
– А как ты сам думаешь?
– Чтобы убрать отпечатки пальцев.
– Конечно. Что понятно и школьнику. Поэтому я послал туда еще раз Джона Ди Меццо с наказом внимательно просмотреть каждую банку и каждую коробку на этой полке. Что Джонни и проделал. Он очень добросовестный работник.
– И?
– Почему я велел ему просмотреть эти банки и коробки? спросил Гроссман.
– Что это? Тест на сообразительность?
– Просто проверяю, – сказал Гроссман.
– Потому, что ты решил, что, если кто-то вытер эту полку, значит, ему что-то потребовалось с этой полки. А когда он это что-то заполучил, испугался, что оставил отпечатки. Поскольку на полке стоят только банки и коробки, значит, то, что он искал, было в банках или коробках.
– Блеск, – отозвался Гроссман.
– Элементарно, – поскромничал Карелла.
– Во всяком случае, Джонни тщательно просмотрел все предметы на средней полке и обнаружил, что большинство банок и коробок тоже покрыты пылью. За исключением одной. Эта единственная банка тоже была протерта, равно как и полка. «Максуэлл Хаус».
– Что?
– Банка была из-под кофе «Максуэлл Хаус».
– А! Это имеет значение?
– Нет, но я подумал, что тебя это может заинтересовать. Во всяком случае, Джонни решил, что банку эту стоит принести сюда и как следует посмотреть. Поэтому он осторожно ее завернул и приволок в лабораторию, где мы ее посмотрели. В ней тоже были шайбы, болты, шурупы и все такое прочее, как и в других банках на полке. Но у нас есть причина полагать, что весь этот чабур-хабур положили туда после того, как протерли банку. Что дает нам основание считать, что в банке было нечто совсем другое...
– Подожди, подожди, я что-то перестаю соображать, – перебил его Карелла.
– Я начну сначала, – сказал Гроссман. – Средняя полка вытерта начисто, понятно?
– Понятно.
– Банка из-под кофе вытерта начисто, понятно?
– Понятно...
– Но в ней полно всякой дребедени.
– Ясно.
– Мы вываливаем из банки все эти шайбы, болты и прочее. И что же мы видим?