МакБейн Эд. Удар молнии

* * *

   Клинг с Кареллой рассматривали фотографии, когда у входа в инспекторскую появился Мейер. Они притворились, что не узнают его. Дело в том, что на нем был парик.
   — Да, сэр, чем можем быть полезны? — спросил Карелла, подняв голову.
   — Да ладно тебе, — Мейер двинулся к турникету.
   Клинг вскочил и бросился ему наперерез.
   — Прошу прощения, сэр, — сказал он, — но посторонним вход воспрещен.
   — Прошу, сэр, изложите ваше дело, — сказал Карелла.
   Мейер молча протискивался через турникет.
   Клинг вытащил пистолет.
   — Ни с места, сэр!
   Карелла тоже обнажил ствол:
   — Еще раз, сэр, изложите ваше дело, — он угрожающе двинулся вперед.
   — Да это же я, — сказал Мейер, — кончайте этот балаган.
   — Я — кто, сэр? — продолжал Клинг. — Что вам, черт побери, здесь нужно?
   — Мне нужно, чтобы вы перестали корчить из себя идиотов. — Мейер прошел к себе за стол.
   — Да ведь это же Мейер, — с притворным изумлением воскликнул Карелла.
   — Точно, будь я проклят, — подхватил Клинг.
   — Но у тебя же волосы, — сказал Карелла.
   — Да что ты говоришь? Ну и что в этом особенного? Люди, бывает, покупают парики, это еще не повод для веселья.
   — А разве мы смеемся? — спросил Клинг.
   — С чего ты взял, что мы смеемся? — подхватил Карелла.
   — Это настоящие волосы? — не унимался Клинг.
   — Да, это настоящие волосы, — раздраженно ответил Мейер.
   — Ну, ты и вправду нас разыграл, — сказал Карелла.
   — А откуда они, эти настоящие волосы? — допытывался Клинг.
   — Я-то почем знаю? Люди продают волосы, потом из них делают парики.
   — Это что, волосы девственницы? — доканывал Клинг.
   — С головы или с лобка? — поинтересовался Карелла.
   — Кончится когда-нибудь этот балаган? — Мейер покачал головой.
   — Да, он у нас красавчик, — улыбнулся Клинг Карелле.
   — Глаз не отведешь.
   — Что, все утро будем продолжать? — осведомился Мейер, подавляя вздох. — Нечем больше заняться? Я слышал, у вас на прошлой неделе убийство было? Почему бы вам не арестовать убийцу?
   — Когда злится, он неотразим, — сказал Клинг.
   — Эти пронзительно голубые глаза, — подыграл Карелла.
   — И эти вьющиеся каштановые волосы, — продолжал Клинг.
   — И вовсе они не вьются, — Мейер уже завелся.
   — Сколько эта штука стоит? — спросил Клинг.
   — Не твое дело.
   — Лобковые волосы девственницы, должно быть, стоят целое состояние, — сказал Карелла.
   — Наверное, очень трудно достать, — заметил Клинг.
   — Слушай, а Саре-то нравится эта хреновина у тебя на голове? — поинтересовался Карелла, и они оба покатились от хохота.
   — Страшно остроумно, — сказал Мейер. — Типичный солдатский юмор. Человек покупает парик...
   — Это кто сидит на моем стуле? — пророкотал чей-то голос из-за турникета, и в инспекторскую вошел Артур Браун, здоровенный, около двух метров ростом и весом в сто килограммов, чернокожий детектив. Приятное лицо его выражало удивление.
   — Кого это мы видим? Лютик ты наш. Какие у тебя славные локоны, Лютик.
   — Так, еще один явился.
   Браун двинулся к Мейеру и обошел вокруг стола, разглядывая парик. Мейер даже головы не поднял.
   — Не давит? — спросил Браун.
   — Он взял его на прокат в зоомагазине, — уточнил Клинг.
   — Ужасно смешно, — сказал Мейер.
   — Выглядит, словно птичка накакала на голову, — продолжал Браун.
   — Ужасно смешно, — повторил Мейер.
   — Ты причесываешься или снимаешь эту штуку?
   — Хватит, умники, — проговорил Мейер, покачивая головой.
   Все утро ему было не по себе. Он знал, что его ожидает, когда появится на работе в этом парике. Лучше уж оказаться с глазу на глаз с вооруженным грабителем, чем с этими умниками. Мейеру безумно хотелось курить, но он обещал дочери бросить.
   — Что это понадобилось здесь ребятам из отдела обезвреживания? — спросил Браун.
   «Ну, слава Богу, — подумал Мейер, — наконец отвязались».
   — Ложная тревога, — откликнулся Карелла. — Тебе бы надо косички заплетать, — повернулся он к Мейеру.
   Тот только вздохнул.
   — Так все-таки что они здесь делали? — настаивал Браун.
   — Не забудь надеть его, когда пойдешь на бал к губернатору, — сказал Клинг.
   — Антисемиты, — бросил Мейер и рассмеялся вместе со всеми.
   — А что, губернатор опять дает бал? — осведомился Браун, и все снова захохотали.
   — Фотографию видел? — спросил Карелла.
   — Какую фотографию? — не понял Браун.
   — Там была не бомба, а сумочка, — пояснил Клинг. — Кто-то послал нам сумочку той девушки, что была повешена.
   — Это правда?
   — Фотографию и удостоверение личности, — сказал Карелла.
   Все четверо переглянулись.
   Они разом подумали об одном и том же. Они подумали, что кто бы ни повесил девушку на столбе, кому-то захотелось, чтобы они ее обязательно обнаружили. За последние три дня они весь город обегали, лишь бы зацепиться за что-нибудь, чтобы начать расследование. И вот, присылают сумочку с удостоверением. Только одному человеку на белом свете могло прийти в голову помочь полицейским. То есть как бы помочь. Никому не хотелось произносить его имени вслух. Но имя это было им известно.
   — Может, кто-нибудь нашел сумочку? — предположил Браун.
   — Читал об этом случае в газетах и решил послать нам сумочку.
   — А ввязываться не захотел, потому и не оставил обратного адреса.
   — В этом городе никто не хочет ни во что ввязываться.
   — Все может быть, — сказал Карелла.
   Но все они считали, что это дело рук Глухого.

* * *

   Врач, проводивший вскрытие в медицинском исследовательском центре, согласился с первоначальным диагнозом Блейни, но кое-что добавил: смерть наступила в результате не только перелома верхних шейных позвонков, но и перелома позвоночного столба, что характерно для тех случаев, когда повешение производится по приговору суда. Кроме того, он установил, что смерть наступила за восемь часов до того, как Дженеро с Кареллой вышли со стройки и обнаружили тело на фонарном столбе.
   Говоря по телефону с Кареллой, врач из медицинского центра сказал, что, по его мнению, убийство произошло где-то в другом месте — девушку могли повесить, а могли просто переломать шейные позвонки и позвоночник, а потом перенести туда, где она была обнаружена. Собеседник Кареллы тщательно избегал слов «место преступления». С его точки зрения, на самом-то деле преступление было совершено не на этой пустынной улице с покинутыми домами и стройкой с ее ямами и кучами вырытой земли. Да, Карелла и сам так думал. Ни он, ни Дженеро, направляясь к ночному сторожу, не видели, чтобы кто-нибудь висел на столбе.
   Адрес на студенческом удостоверении покойной тоже работал на версию, что девушка была убита в каком-то другом месте, и только потом тело перенесли на территорию Восемьдесят седьмого участка, которому всегда так везло. Девушка жила в многоквартирном доме, милях в четырех от границы участка, неподалеку от оживленного торгового центра. Костюмный Город — так издавна называли этот район, посреди которого теснились мастерские и салоны, торговавшие готовой одеждой, спрос на которую был во всей стране, да и во всем мире. Но к северу отсюда большие дома сносились, и на их месте росли роскошные особняки и дорогие рестораны, создававшие ту особую атмосферу, которую так любят люди из шоу-бизнеса, предпочитающие жить рядом с театрами.
   Ни Карелла, ни Хейз, с которым он дежурил сегодня, — Дженеро повезло, он давал в суде показания по делу разносчика гамбургеров, у которого не было лицензии на торговлю, — не знали, насколько верна статистика торговли наркотиками на территории этого участка. Говорили, что в последнее время она процветает. У них и своих дел было по горло. Одно из них и привело их сегодня сюда. Это был один из тех ясных солнечных дней, которыми октябрь нередко одаривает жителей этого города. Оба были рады, что удалось вырваться с участка. В такие дни прямо-таки не устаешь влюбляться в этот город.
   Убитой, как явствовало из студенческого билета, не было еще и 21 года, жила в одном из немногих сохранившихся в этом районе домов — в пятиэтажном здании из бурого кирпича, на котором отпечатались следы столетней копоти и угольной пыли. В одних пиджаках, с обнаженными головами Карелла и Хейз поднялись на крыльцо и позвонили управдому.
   — Как тебе парик Мейера? — спросил Карелла.
   — Что за парик? Брось разыгрывать.
   — Так ты не видел его?
   — Нет. У него что, парик завелся?
   — Угу.
   — Знаешь, зачем индейцу понадобилась шляпа? — спросил Хейз, и тут как раз открылась дверь.
   На пороге стояла девица метров двух ростом. Им, по крайней мере, казалось, что в ней два метра. Обоим детективам пришлось задирать головы, а ведь ни тот, ни другой не были коротышками. Лет двадцать, решил Карелла, может, двадцать два. Стриженые каштановые волосы, блестящие карие глаза и тонко очерченное хищное лицо. На ней были джинсы и фирменная фуфайка Рэмсейского университета, а в руках полотняная сумка с надписью «Книги».
   — Полиция, — представился Карелла и показал жетон. — Нам нужен управдом.
   — Здесь нет никакого управдома, — сказала девушка.
   — Но мы ему только что позвонили.
   — Звонок к управдому есть, но это еще не значит, что есть и он сам, — ответила девушка, поворачиваясь к Хейзу.
   Тому показалось, что она снисходительно прикидывала его рост. Слишком мал для нее. И слишком стар. А может, слишком глуп. Он едва заметно повел плечами.
   — В этом доме вот уже год нет управдома, — объясняла девушка. И поскольку люди в этом городе больше всего обожают при любой возможности насолить полицейским, добавила: — Может, поэтому здесь и воруют почем зря.
   — Это не наш участок, — словно оправдываясь, сказал Хейз.
   — Так что же вы здесь делаете?
   — Вы здесь живете, мисс? — спросил Карелла.
   — Ну разумеется, я здесь живу. А, по-вашему, я разношу здесь бакалейные товары?
   — Вы знаете девушку из этого дома, ее зовут Марсия Шаффер?
   — Конечно. Слушайте, она живет в квартире три "а", может, прямо с ней и поговорите? А то я опаздываю на занятия.
   — Когда вы видели ее в последний раз? — спросил Карелла.
   — В четверг, в университете.
   — В Рэмсейском университете? — уточнил Хейз, глядя на ее фуфайку.
   — Вы на редкость проницательны.
   — Вы вместе шли в университет?
   — Снова в точку.
   — Вы давно знаете ее? — спросил Карелла.
   — С первого курса. Сейчас я на третьем. И она тоже.
   — Она здесь родилась? Я имею в виду здесь, в городе?
   — Нет, в Канзасе есть городок, называется Баффало Данг.
   — А вы?
   — Родилась и выросла здесь.
   — Да, это и по выговору чувствуется.
   — Чем я горжусь, между прочим.
   — Что на ней было в прошлый четверг, когда вы видели ее?
   — Спортивный костюм. А что? Мы с ней в одной легкоатлетической команде.
   — В котором часу это было?
   — В четыре у нас была тренировка. Да в чем дело-то?
   — А после этого вы виделись?
   — Мы вместе поехали домой на метро. Слушайте...
   — А после этого четверга вы ее видели?
   — Нет.
   — А не видели, уходила она из дома в четверг вечером?
   — Нет.
   — Вы в какой квартире живете?
   — Три "б", напротив Марсии.
   — А она жила, вы говорите, в три "а"?
   — Почему жила! Она и сейчас живет там?
   — Вы никого не видели у дверей ее квартиры в тот четверг? Или, может, слышали, как стучат?
   — Нет, — глаза у нее сузились. — Слушайте, к чему все эти вопросы?
   Карелла набрал воздух в легкие.
   — Марсия Шаффер мертва, — сказал он.
   — Не говорите ерунды.
   Оба детектива пристально посмотрели на нее.
   — Да нет же, она жива, — сказала девушка.
   Они по-прежнему не сводили с нее глаз.
   — А вас как зовут, мисс? — спросил Карелла.
   — Дженни Комптон, — ответила она и тут же добавила: — Но Марсия вовсе не мертва, это какая-то ошибка.
   — Мисс Комптон, у нас есть все основания полагать, что мертва...
   — Нет, — Дженни решительно покачала головой.
   — Мисс Шаффер жила здесь? — спросил Хейз.
   — Не жила, а живет. Третий этаж, квартира три "а". Она вовсе не мертва.
   — У нас есть фотография.
   — Она не жертва, — упрямо повторила Дженни.
   — Это Марсия Шаффер? — Карелла показал ей глянцевую фотографию, которую увеличили в фотолаборатории. Зрелище не для слабонервных. Дженни отпрянула, словно ее ударили в лицо. — Это Марсия Шаффер? — повторил Карелла.
   — Похожа, но Марсия жива, — сказала Дженни.
   — А это тоже Марсия Шаффер? — спросил Карелла и показал Дженни студенческий билет.
   — Да, это Марсия, но...
   — Здесь есть адрес...
   — Да Марсия живет здесь, именно живет, я знаю, что она вовсе не мертва.
   — А откуда вы, собственно, это знаете, мисс Комптон? — спросил Хейз.
   — Она не мертва, — повторяла Дженни.
   — Мисс Комптон...
   — Я видела ее в прошлый четверг днем, не может же она... ради всего святого...
   — Ее убили в тот же четверг, позднее.
   — Я не верю, не верю, что она мертва, — Дженни внезапно залилась слезами. — Проклятье, зачем вам понадобилось приходить сюда?
   Она была двух метров ростом, эта девушка, у нее повадки и язык жительницы этого города, но сейчас похоже было, что ей в самую пору отправляться в детский сад: правой рукой она прикрывала зареванное лицо, а левой стиснула сумку для книг, стояла чуть скособочившись, все никак не могла подавить слезы. Детективы стояли, ничего не говоря, ощущая и смущение, и неловкость, и свою чрезмерную взрослость при виде этой девчушки, которая безудержно рыдает, не стесняясь их присутствия.
   Они ждали.
   — Проклятье, — повторила Дженни, — ну скажите же, что это неправда...
   — Мне очень жаль, — произнес Карелла.
   — Но как... как?... — Она шмыгнула носом, потянулась к сумке, достала пачку бумажных салфеток, вынула одну, высморкалась и приложила салфетку к глазам.
   — Как это случилось?
   Об убийстве никто никогда не думает, разве что те, кто его совершает. Всегда думают об автомобильной катастрофе или о несчастном случае в метро, там то и дело попадают под поезд или в зубья эскалатора. Вот что приходит людям в голову, когда говоришь им, что человек мертв. Убийство — никогда. А если прямо говоришь им, что человека убили, что он не просто мертв, а его именно убили, если они знают, что было совершено убийство, то всегда думают о пистолете или о ноже, или о яде; могут убить и голыми руками, забить до смерти, задушить. А сейчас человека повесили. Как объяснить это? Или во всяком случае сделали так, чтобы заставить поверить, что повесили? Как объяснить девушке двадцати лет, которая шмыгает носом и утирается рваной бумажной салфеткой, что ее подругу нашли висящей на этом чертовом фонарном столбе?
   — Перелом шейных позвонков, — Карелла решил использовать формулу медэксперта. — И позвоночника.
   — О, Боже мой!
   Он все еще не сказал девушке, что это было сделано насильно. Она вопросительно посмотрела на него, постепенно соображая, что двое детективов не пришли бы сюда и не стали бы задавать вопросы, если бы речь шла просто о несчастном случае. Нет, не что-то, а кто-то был причиной смерти Марсии Шаффер.
   — Ее убили, да? — спросила Дженни.
   — Да.
   — Когда?
   — В четверг вечером. Медэксперт считает, что где-то около семи.
   — О, Боже, — снова сказала Дженни.
   — Так в четверг вечером вы ее точно не видели? — спросил Хейз.
   — Нет.
   — А она не говорила, что собирается делать, я имею в виду в тот вечер?
   — Нет. А где... где вы нашли ее?
   — В северной части города.
   — На улице? Кто-то набросился на нее на улице?
   Карелла вздохнул.
   — Она висела на фонарном столбе.
   — О, Боже, — Дженни снова залилась слезами.

Глава 4

   Дэниэл Маклолин был невысокого роста толстячок лет эдак под шестьдесят. На нем были темные просторные брюки, коричневые туфли, на редкость кричащая спортивная куртка, рубаха персикового цвета, галстук, на вид точь-в-точь от Джексона Поллока, только еще более пестрый, и темно-коричневая соломенная шляпа с узкими полями и пером в тон рубахе. Тяжело дыша, то и дело отирая лоб, с которого катились крупные капли пота, он подошел к полицейским, ожидающим его у подъезда. Бросив на них беглый взгляд, он перевел свои карие глазки на мусорные баки, тянувшиеся от железных перил вдоль всего фасада. Казалось, ему нравится, что они доверху набиты разного рода хламом, даже на тротуар кое-что вываливается.
   От Дженни полицейские узнали, что они с Марсией поселились в этом доме примерно в одно и то же время, больше двух лет назад, когда поступили в Рэмсей по спортивной стипендии. А до того Марсия и вправду жила в небольшом городке штата Канзас, только не в Баффало Данг, как сказала Дженни, когда все еще было так хорошо и славно и не омрачено вестью о страшной гибели, а в местечке, которое называлось Манхэттен; местные жители прозвали его Яблочком.
   По словам Дженни, владелец дома — вот этот самый Дэниэл Маклолин, который наслаждался сейчас видом всякого дерьма, вывалившегося из мусорных баков, в течение всего последнего года, а может и больше, пытался избавиться от жильцов, чтобы поделить старые большие квартиры надвое и тем самым получать с аренды побольше. Пока у него это, в общем, не получилось. Кроме одной старушки, которая переехала в богадельню, остальные жильцы наотрез отказались уезжать из района, сделавшегося внезапно весьма престижным: ведь за такие деньги квартиру снять совершенно невозможно, разве что на какой-нибудь занюханной окраине, где, собственно, многие из них и выросли. В попытке избавиться от жильцов, которые съезжать не хотели, Маклолин сначала уволил управдома, а затем сам занялся в высшей степени продуктивной деятельностью по управлению домом, в результате которой вода переставала идти в самое разное время суток, мусорные баки не освобождались, отопление не включалось до пятнадцатого октября, а это был по закону крайний срок. Сегодня было только одиннадцатое: скоро станет ясно, будет горячая вода в положенный срок или нет; впрочем, при такой погоде это был вопрос, скорее, академический. Но с мусорными баками было явно не все в порядке.
   — Это вы меня вызывали? — спросил Маклолин, поднимаясь по ступеням.
   — Мистер Маклолин? — выступил вперед Карелла.
   — Он самый, — руки Маклолин не протянул. — Должен сказать, что мне вовсе не улыбается тащиться в такую даль только ради того, чтобы привезти эти треклятые ключи.
   — Но ведь иначе нам не попасть в квартиру, — заметил Хейз.
   Они позвонили ему перед тем, как зайти перекусить в грязную забегаловку на углу, хотя вокруг было полно отличных французских ресторанов. Каждый заказал себе по гамбургеру с жареной картошкой и по стакану кока-колы. Во время обеда Карелла собирался спросить Хейза, зачем все-таки индеец купил себе шляпу, но мысли его были заняты тем, что обычный рацион полицейского наверняка показался бы европейским рестораторам чем-то совершенно несъедобным. А потом, в час дня, притащился Маклолин и принялся ныть, что ему пришлось тащиться Бог знает откуда, а контора-то у него была всего в шести кварталах.
   — Начать с того, что мне очень не нравится, что она умерла, — сказал Маклолин. — Свободная квартира мне не помешает, но вдруг никто не захочет снимать ее, потому что здесь жила девушка, которая умерла?
   — С убийством всегда проблемы, — сказал Карелла.
   — Это точно. — Маклолин явно не уловил сарказма. — Ну хорошо, вот ключи, пошли. Надеюсь, мы не проторчим здесь вечность.
   — Час-два, наверное, — уточнил Хейз. — Но вам не обязательно оставаться с нами. Просто оставьте ключ, потом вам вернут его.
   — Не сомневаюсь, — сказал Маклолин, хотя в душе как раз сомневался, подозревая вора в каждом полицейском этого города.
   — Я провожу вас, пошли.
   Что Дженни Комптон сказала правду, стало ясно сразу, как только они оказались в небольшом вестибюле на первом этаже. С потолка свисал простой патрон. Замки на некоторых почтовых ящиках сломаны. Стекло на внутренней двери треснуло, а ручка поворачивалась от малейшего прикосновения.
   Красноречивым свидетельством борьбы Маклолина со своими неуступчивыми жильцами был также грязный и до дыр протертый линолеум в холле, немытые окна на всех этажах, расшатанные перила и обнаженная проводка. «Да, любому из жильцов, — подумал Карелла, — достаточно просто позвонить в аппарат уполномоченного по правам человека». Он обменялся взглядами с Хейзом, тот мрачно кивнул. Маклолин остановился у квартиры три "а", пошарил в карманах в поисках ключа, отпер дверь и попеременно посмотрел сначала на одного полицейского, потом на другого, словно пытаясь путем такого беглого осмотра определить характер обоих.
   — Слушайте, у меня много дел, — сказал Маклолин. — Если я оставлю ключи, вы и вправду вернете их?
   — Честное скаутское, — с кислым видом сказал Хейз.
   — Моя контора на Бауэр-стрит, — уточнил Маклолин, протягивая ему ключи. — Впрочем, вы и так знаете, вы ведь звонили мне туда. В случае претензий со стороны родственников девушки я не несу ответственности за тот ущерб, который вы можете нанести.
   — Мы будем аккуратными, — сказал Карелла.
   — И не забудьте вернуть ключи.
   — Не беспокойтесь, все будет в порядке.
   — Да уж, надеюсь, — с этими словами, покачивая головой, Маклолин начал спускаться.
   — Миляга, — усмехнулся Карелла.
   — Да, замечательный человек, — откликнулся Хейз, и они вошли в квартиру.
   Как Дженни и говорила, квартира оказалась побольше, чем в новых городских домах. Сразу за входной дверью был просторный холл, а за ним внушительных размеров гостиная. Квартира казалась еще больше оттого, что мебели в ней было не много — обычное, в общем, дело, когда учишься на стипендию. У одной стены был диван, рядом с ним два складных стула.
   Напротив — окно во всю стену, сейчас через него в комнату потоками вливался свет октябрьского солнца. Под окном были расставлены горшки с цветочными растениями. Хейз потрогал землю: похоже, давно не поливали.
   — Ты ведь не думаешь, что Маклолин так же сильно хотел, чтобы она съехала отсюда? — обратился он к напарнику.
   — Да нет. Уж не знаю, кто ее повесил, но человек это довольно сильный.
   — Ну, жирный еще не значит слабый.
   — А что, тебе он показался убийцей?
   — Нет.
   — Но что-то в нем все-таки есть.
   — Пожалуй. И уж точно он из кожи вон лезет, чтобы выпихнуть всех отсюда.
   — Надо бы сделать пару звонков, пусть за ним посмотрят. Не хочется мне отпускать этого сукина сына.
   — Ты никого не знаешь в мэрии?
   — Я — нет, но, может, Ролли Шабре знает.
   — Может быть.
   Речь шла о помощнике городского прокурора, с которым раньше обоим приходилось иметь дело. Они меряли шагами комнату, ничего особенно не ища, скорее, просто принюхивались, как животные на воле, когда попадали в незнакомое место. Формально преступление было совершено не здесь: формально оно было совершено в четырех милях отсюда, где на фонарном столбе было обнаружено тело. Но ведь высказал же медэксперт предположение, что девушку убили в каком-то другом месте и только потом перенесли сюда. Стало быть, нельзя исключить возможности, что убили ее здесь, в этой квартире, хотя, на первый взгляд, не видно никаких следов насилия. И все же оба задавались невысказанным вопросом. Хейз, наконец, озвучил его:
   — Думаешь, надо вызвать специалистов? Пока мы тут не перевернули все вверх дном?
   Карелла подумал.
   — Совершенно не хотелось бы притрагиваться к тому, что может оказаться вещественным доказательством, — добавил Хейз.
   — Да, наверное, так будет лучше, — и Карелла пошел к телефону. Поднимая трубку, он обернул ладонь носовым платком, а набирая номер подвижной группы по расследованию преступлений, вставил в мембрану тупой конец карандаша с ластиком.
   Эксперты прибыли через двадцать минут. Встав посреди комнаты, они, на манер Хейза с Кареллой, принялись просто озираться и принюхиваться, как бы привыкая к атмосфере. Карелла и Хейз ни к чему не прикасались, даже на стул не присели, и стоять продолжали на том месте, откуда Карелла звонил.
   — До нас здесь никого не было? — спросил один из экспертов.
   — Никого, — ответил Карелла. — Для точности, мы здесь около получаса.
   — Я имею в виду никого, кроме нас с вами.
   — Да-да, я понял.
   — Трогали здесь что-нибудь? — спросил второй эксперт.
   — Только дверную ручку снаружи.
   — Так что нам работать по полной программе? — спросил первый эксперт. — Пробы пыли? Пробы воздуха? По схеме 12-95, — он улыбнулся напарнику.
   — Или, может, 13-50? — тот вернул улыбку.
   — Мы не уверены, что преступление было совершено здесь, — сказал Карелла.
   — Так какого же черта вы нас вызвали?
   — Но это не исключено.
   — Ладно, тогда пройдемся по верхам, — предложил второй эксперт.
   — По-быстрому, — сказал первый. — По верхам, но основательно. — Он приложил палец к кончику носа, как бы поясняя, что имеет в виду.
   — Дай-ка им лучше перчатки, — порекомендовал второй.
   Первый вытащил две пары нитяных перчаток и протянул Карелле:
   — Это на тот случай, если решите заняться исследовательской работой.
   Карелла с Хейзом под бдительным присмотром экспертов натянули перчатки.
   — Ну что, поехали, — сказал второй, и вместе с напарником отправился вниз к машине за инструментами, которые могли бы понадобиться при осмотре.
   Карелла и Хейз разглядывали стоящие на каминной решетке напротив дивана спортивные трофеи Марсии Шаффер — серебряный кубок, серебряное блюдо, несколько медалей — все со школьных времен. Из гравированной надписи на блюде следовало, что три года назад Марсия побила рекорд штата по бегу. Тут же стояла фотография в рамке. На ней была изображена пара, скорее всего, родители девушки, и это напомнило Карелле, что он еще не позвонил в Манхэттен, штат Канзас. А надо бы, и поскорее. Хотя никакой радости этот звонок никому не доставит.