Страница:
— Она об этом знала?
— Конечно, знала. Миссис Мид, экономка покойного доктора Доусона, звонила ей в отель в пределах часа после внезапной смерти доктора, продолжительное время разговаривала с ней и описала обстоятельства трагедии. Мисс Доусон сказала ей, что незамедлительно будет дома, но нам не представилось возможным проследить ее путь после того, как она вышла из такси. У меня есть отдаленная надежда, что один из ее друзей в этом городе сможет навести нас на мысль, что же могло произойти с ней. Мистер Хейнс известил меня, что перед своим отъездом она оставила вам письмо. Сохранили ли вы его?
— Я... Да, я сохранил, мистер Рэй, но оно сугубо личное.
— Уверяю вас, мой интерес — чисто профессионального свойства, мистер Даррен. Покойный оставил мисс Доусон значительное наследство. Мы сочли бы это изъяном в нашей работе, если бы не попытались проверить любую информацию, независимо от ее причастности или, точнее, от ее внешней безотносительности к делу.
— Подождите здесь, я сейчас принесу.
Хью сходил в свой номер за письмом. Оно имело довольно потрепанный вид. Рэй мог догадаться, как часто оно перечитывалось.
Джеймс Рэй взял письмо и быстро пробежал по нему глазами, потом прочел медленно. Его светлые брови были слегка нахмурены, когда он вернул письмо Даррену.
— Когда вы получили его?
— Я нашел его под дверью часов в двенадцать ночи, той самой, когда она уехала. Я тут же пошел в ее комнату. Но она уже упаковалась и ушла.
— Мы можем вполне допустить, — с расстановкой сказал Рэй, — что это послание было написано после телефонного разговора с миссис Лотти Мид. Извините меня, но судя по тону этого послания, вы были... близки с мисс Доусон. Так, по-моему, послание написано с грустной улыбкой, однако в нем нет ничего, свидетельствующего о том, что оно написано женщиной, только что узнавшей о смерти отца, которого горячо любила.
— Я думаю, этому есть объяснение, и надо знать ее, чтобы понять это. Это женщина, как бы сказать, одухотворенная. Ей не нужна опора в ком-то или в чем-то. Она решила, что... самое время прекратить наши отношения. Я не знаю, почему она приняла это решение. Но она решила положить конец так, как может только она. Вот она и позаботилась о том, чтобы я не мог оказать ей помощь и выразить сострадание, а я сделал бы это, если бы знал, почему она так срочно уезжает. Это женщина в высшем смысле слова, мистер Рэй, гордая, сильная.
Джеймс Рэй поджал губы и некоторое время изучал свои ногти.
— В нашей стране бесследно исчезает много женщин, мистер Даррен. Большинство на момент исчезновения бывают взвинченными, расстроенными. Вы считаете мисс Доусон сильной личностью. Тогда давайте рассмотрим некоторые факты. Она единственный ребенок. Сбегает из колледжа в компании с... м-м-м... весьма сомнительным типом. На длительное время происходит разрыв с отцом, и их отношения восстанавливаются только после ее разрыва с мистером Ластером. Несомненно, она чувствовала за собой огромную вину. Возможно, она и до смерти отца ждала удобного предлога уехать отсюда по его настоянию. В сообщении таксиста говорится, что она была в полуистерическом состоянии. Но почему она не доехала на такси до дома? Я задам вам последний вопрос и больше не буду занимать ваше время. За тот период, что вы знали мисс Доусон, — месяцев восемь, я думаю, — выражала ли она желание жить в каком-нибудь другом месте? Вам не приходит на ум какое-либо другое место, куда бы она могла уехать, чтобы... спрятаться от этого чувства вины?
— Я... Мне ничего такого не приходит в голову. Она очень скучала по Сан-Франциско, по его туманам, пасмурным дням, чего здесь не бывает.
— Весьма возможно, что она там, — сказал Рэй в некоторой задумчивости. — Вряд ли она может быть где-то еще. — Он развел при этом руками, улыбнулся и приготовился встать.
— Подождите минуту, — остановил его Хью. — Вы сказали, что она вылетела во вторник во второй половине дня. Но я знаю, что она уехала из отеля в понедельник вечером.
— Да?
— Значит, ту ночь она провела где-то в другом месте Лас-Вегаса. — Хью взглянул на настольный календарь. — Это было восемнадцатого апреля. Сегодня понедельник, тридцатое мая. Ровно шесть недель назад.
— Понимаю, что вы имеете в виду. Лицо, в доме которого остановилась мисс Доусон, может рассказать о ее намерениях. Нет ли у вас соображений насчет того, где она могла быть?
— Мне на ум приходят два варианта.
Джеймс Рэй задумчиво посмотрел на Хью и кивнул, словно пришел к какому-то решению.
— Мистер Даррен, я не уполномочен находиться здесь столько времени, сколько мне хотелось бы. Расходы по моей поездке покрываются за счет состояния доктора Доусона, и распорядитель должен быть очень осторожен с этим, потому что суды неодобрительно относятся к такого рода расходам. Мне представляется, что у вас есть... сильно выраженный личный интерес к судьбе мисс Доусон. Не могли бы вы найти время сами проверить эти два варианта и выслать мне результаты?
— Конечно.
— Я лично подозреваю, что здесь... некая грязная игра. Не знаю, как еще выразить это. Все ужасно банально и запутано.
— Что вы подразумеваете?
— Можете ли вы утверждать, что это была истеричная женщина?
— Нет-нет!
— Любила ли она отца?
— Да. Они были в размолвке много лет, и она была очень рада, когда они наладили отношения.
— В этом послании к вам мисс Доусон дает понять, что никогда не вернется сюда. Но ее «моррис» до сих пор находится на стоянке в аэропорту.
— Это мне известно.
— Машина стоит не больше шестисот долларов, я полагаю. Думаю, не в ее характере бросаться и такими деньгами. Я вначале не собирался говорить вам, но раз я прошу вашей помощи, то должен быть до конца откровенным. Прежде чем прийти сюда, я наведался в Страховой банк Невады. У меня не было никаких специальных предписаний, но я установил контакт с вице-президентом, и, после того как я предъявил ему свои документы и ввел в курс дела, он счел возможным сообщить мне, что у мисс Доусон есть счет в банке и сейф. За шесть недель по этому счету не проходило ни одного чека. Последним был чек на авиабилет первого класса до Сан-Франциско, в одну сторону. После этого она не сняла ни доллара. Сейф она не трогала почти год.
— Но это... какая-то бессмыслица.
— И у меня такое же впечатление, мистер Даррен. Если человек собирается уехать и не возвращаться, то, надо думать, он потратит первую половину дня на то, чтобы закрыть счет, продать автомобиль и так далее. Вероятно, что-то помешало ей сделать все это. Но раз так, то почему она не вернулась сюда, пусть даже тайком, если надо, и не закрыла свои дела?
— Может... может быть, еще приедет?
— Возможно. Но на что она живет сейчас? Мне не по себе от этой загадочности, мистер Даррен. Я человек, любящий во всем стройность и порядок, как мне кажется. И во мне наступает душевный разлад, когда я сталкиваюсь с поступками, которые выглядят крайне нелогичными... Так, вот вам моя визитная карточка. Буду признателен, если вы мне сообщите какие-то новости.
— А что будет с имуществом?
— После вычета налогов и некоторых выплат по завещанию остается, я полагаю, около трехсот тысяч. К счастью, есть потенциальный наследник, троюродный брат, человек лет сорока с небольшим, у него жена и двое детей, он профессор экономики в Северо-Западном университете. По прошествии ряда лет — количество их определено законом, — если все разумные усилия по обнаружению мисс Доусон не увенчаются успехом, распорядитель обратится в суд на предмет признания ее юридически умершей. К документам будет приложен и мой отчет о проведенном расследовании. Если суд решит, то имущество перейдет к троюродному брату, и распорядитель освобождается от всякой ответственности за него.
— А если...
— Если она отыщется, то, конечно, может заявить о претензиях на имущество.
Джеймс Рэй снова посмотрел на свои часы, встал, галантно пожал Хью руку и, произнеся слова благодарности, отбыл.
После ухода Рэя Хью Даррен понял, что его романтический план бросить все и отправиться на поиски Бетти несостоятелен. Этим уже занимаются официальные инстанции, и занимаются шесть недель. Внезапно оказалось, что ему не с чего начинать. Он оказался — в ином только масштабе — в положении Одиссея, задумавшего эпическое странствие, но пришедшего на берег после того, как корабли ушли без него.
Хью рассеянно занимался делами. Что-то беспокоило его, что-то свербило в мозгу. И наконец он понял что. Бетти узнала о смерти отца из телефонного разговора с миссис Мид, и разговор состоялся в отеле. А в любом большом отеле действует такая разведывательная сеть, которая посрамит Центральное разведывательное управление. Но он ни о смерти отца, ни о телефонном разговоре в отеле не слышал. Он не мог представить себе, как такая информация могла обойти его, ведь о его отношениях с Бетти вряд ли кто не знал.
После нескольких минут размышлений он позвонил Максу Хейнсу, и ему ответили, что его можно найти в апартаментах Эла Марта. Хью позвонил туда и услышал голос Макса. В трубке-были слышны смех и музыка. Файв о'клок. Нескончаемый праздник в апартаментах Эла набирал обороты.
— Макс, я хочу тебя спросить кое-что о Бетти Доусон.
— О ком?
— О Бетти Доусон, черт возьми!
— Конечно, дорогой. Я сразу не врубился. Да, если ты хочешь спросить, не возьму ли я ее назад, то сразу скажу: нет. У меня есть девочки, которые ей сто очков вперед дадут, и то они предупреждают меня о своих шагах. А ты что, видел ее?
— Нет, не видел. Помнишь, в ту ночь, с понедельника на вторник, когда уехала Бетти, я говорил с тобой и ты не знал, почему она уехала так неожиданно? Ну, и ты узнал почему?
— Да, умер ее старик. Но мне она об этом не говорила. Если б сказала, я бы на нее не обижался.
— А откуда ты узнал?
— Вот дьявол, не помню. Кто-то сказал. Может, на следующий день. Не помню.
— А почему же ты мне ничего не сказал? Ты ведь знал, что мы с ней хорошие друзья.
— Малыш, эта баба уехала, ты был и так скучный. Чего, думаю, бередить парню душу? И потом, ты больше не упоминал о ней, а то бы я, наверное, сказал, что ее старик умер. Да я уж думал, что ты узнал об этом, как и я. Так ты только что узнал?
— Да, этот адвокат сказал мне.
— Все просто. Она изобразила исчезновение и прочее. Я говорил ему, что не стоит зря потеть. Она отсиживается где-нибудь. Может, выпила лишнего и не попала на похороны к старику, а сейчас гуляет где-то, пока не пойдет работать. Забудь ее, дорогой. Давай поднимайся сюда. Мы тебя почти не видим здесь. В данный момент тут нехватка мужского пола, а у нас пара француженок из шоу в «Мозамбике», они очень расстроены мужским дефицитом. Давай бегом сюда, пока другие не узнали.
— Как-нибудь в другой раз, Макс. Ладно, спасибо.
Хью положил трубку, и почти тут же в кабинет с улыбкой влетела его секретарь Джейн Сандерсон, неся в руках бумаги — отчеты подразделений отеля, которые ей надо будет свести воедино. Она положила бумаги на стол, накрыла чехлом пишущую машинку и достала из стола свою сумочку.
— Джейн, — обратился к ней Хью.
Она повернулась в его сторону с некоторым удивлением.
— Что, вы уже подписали всю эту муть?
— Даже не смотрел еще. У вас какие-нибудь планы или вы можете уделить мне пару минут?
Джейн подошла к его столу, двигаясь медленнее обычного, удивленно склонив набок голову, села в кресло возле стола и прикурила сигарету от его настольной зажигалки.
— Мне предстояло крайне важное мероприятие: переодеться в купальник, выпить дозу чего-нибудь, взять книжку и оттащить шезлонг на любимое место возле бассейна. Но я уж так и быть поговорю. Очень приятно с вами познакомиться. Так как бишь ваше имя?
— Даррен. Там на двери написано.
— А-а.
— Просто, может быть, я в некотором роде отсутствовал.
— Можно так сказать, Хью.
— Скажите, как вам здесь нравится, Джейн?
Она поджала губы:
— Полагаю, вы не ждете, что я вам скажу что-то сверхнеожиданное.
— Конечно нет.
— Мне здесь не так нравится, как раньше. — Она нахмурилась. — Вы трансплантировали меня из города ангелов в город наглых[4]. Я искала случая сказать это с того момента, как приехала сюда. В общем, первые пару месяцев мне совсем не нравилось. Потом притерлась, стало нравиться намного больше. Теперь начинает надоедать. Не знаю, ей-богу... У меня все нормально, Хью. А чего не быть, если у меня ничего нет, кроме работы. Я сама себе хозяйка. Я сейчас практически в таком положении, что мой доход от вложений освобождает меня от необходимости браться за работу, которая меня не привлекает.
— А эта работа привлекает или нет?
— Мне она больше нравилась в самом начале, когда мы ломали старую систему и налаживали новую, когда шла борьба со всеми. Честное слово, я тогда работала по двенадцать — четырнадцать часов в день и получала удовлетворение от каждой рабочей минуты. Платят здесь хорошо, и, я думаю, здесь интересно работать, если человек любит необычное. Но в последнее время пошла в основном рутина.
— Такова была цель — чтобы все шло как по маслу.
— Знаю, Хью. Но есть тут кое-что еще... Да ну их к дьяволу, эти разговоры.
— Мне интересно знать, что вы думаете, Джейн.
— Но это может оказаться несколько более откровенным, чем вам может понравиться, босс.
— Об этом не беспокойтесь.
— Во всякой работе важно, на кого работаешь. И вы были само совершенство.
— Вы говорите в прошедшем времени?
— Определенно в прошедшем. Когда к приехала сюда, я услышала о том, что этот город может менять людей, и была уверена, что вас-то он не изменит. Но... изменил-таки, в последний месяц или около того. Как будто у вас угас интерес ко всему. Многовато пьете, вас начало разносить, выбираете простейший путь вместо правильного. Конкретно сказать ничего не могу, но знаю, что вы научились ловить свои микровыгоды, вы просто делаете деньги, Хью. Вы начинаете выглядеть, действовать и думать, как все здешние жирные коты. Это не та перемена, которую я лично хотела бы в вас видеть. Может быть, я отношусь к скучной категории людей, которые выказывают полное уважение, на кого бы ни работали. Так что вы, Хью, располагаете моим уважением. А теперь извините меня за покровительственный тон. Досадно, конечно.
Хью чувствовал, что лицо его полыхает, и подумал, что оно, наверное, соответственно и красное.
— Жестко вы со мной, Джейн. Вам только дай случай.
— Мы не говорили с вами уже несколько недель. Если бы мне представился случай, я сказала бы все это раньше.
— Может быть, я стал наплевательски относиться ко многим вещам после отъезда Бетти Доусон, вы не находите?
— Я заметила это. В течение недели вы были как сомнамбула, да еще и в прескверном настроении.
— Она мне была небезразлична.
— Я знаю. — Голос Джейн внезапно смягчился. — Она мне нравилась, Хью. Ее почти все здесь любили. Симпатичная, сердечная, добрая девушка. Ее не тронул здешний мир.
— А вы знали, что ее отец умер в тот день, когда она уехала?
— Я услышала об этом позднее.
— Сколько времени спустя?
— Дня три-четыре.
— Думаете, она сама успела рассказать об этом кому-нибудь?
— Не знаю. Может быть. К тому же ведь был междугородный звонок, а телефонистки на коммутаторе так любопытны. Телефонистка вполне могла слышать. А почему такой вопрос, Хью?
— Дело в том, что я ничего не знал об этом, пока мне не рассказал этот адвокат. Бетти исчезла. Ее не было на похоронах. Никто не может найти ее.
У Джейн округлились глаза.
— Не-ет, только не это! А я-то думала, что нужно этому человеку?
— Так вот, странно, почему я не узнал о смерти ее отца в тот же день.
Джейн закурила новую сигарету.
— Думаю, я могу сказать почему, Хью. Всем в отеле известно, что у вас с Бетти роман. Только не делайте такие глаза, вы сами понимаете, что безнадежно было удержать это в тайне. Все знают, что она оставила вам послание, что уехала, не попрощавшись с вами.
— А откуда это им известно?!
— Что вы кричите на меня?
— Извините. Та-ак, и дальше?
— Вам не говорили, потому что, во-первых, люди думали, что вы знаете. Во-вторых, вы босс, и никто не станет лезть к вам со всякими сплетнями и слухами. В-третьих, вы в последнее время так замкнулись в себе, что к вам не подойти. Ну и, откровенно говоря, вы стали невыносимым брюзгой, а когда выпьете, от этого ваш характер ни на каплю не улучшается. Есть еще и кое-что в-четвертых: вы стали несколько ближе к Хейнсу и Марта и их окружению, чем раньше, а это ставит вас как бы в другой лагерь, вы понимаете?
— Да. А что вы еще слышали насчет Бетти?
— Ничего. Абсолютно ничего. Да я и не могла бы ничего услышать. Ведь это вы привезли меня сюда, и поэтому я разделяю с вами, хоть и на более низком уровне, вашу изоляцию.
— А вы не могли бы копнуть?
— И что же вы хотите знать?
— Все, что касается того, как Бетти уехала отсюда. Отель она покинула в понедельник вечером, а улетела во вторник после обеда. Может, почерпнете какие-нибудь слухи насчет того, где она провела ночь, в общем, таком рода вещи.
Джейн нахмурила брови:
— Я могу попытаться, Хью, и попытаюсь, конечно, но не знаю, у меня нет таланта разведчика. Я топаю там, где нужно красться. И люди закрываются передо мной, как моллюски, когда на них наступишь.
— Джейн, ну поотирайтесь немножко среди людей, хорошо?
Она улыбнулась:
— Не знаю почему, но мне ваше задание начинает нравиться. Может быть, потому, что у нас снова появиться контакт. Если вы придете в себя и у вас снова проснется интерес к управлению отелем, то помяните тогда мое слово, что наша система обеспечения всех этих съездов никуда не годится. Всякий раз количество делегатов отличается от намеченного в пределах плюс-минус пятнадцати процентов. И в том и в другом случае нам это стоит денег. Когда вы решите эту проблему, у меня найдется для вас кое-что еще, босс.
— На ночь не пускаю, только на неделю и больше.
— Вы миссис Хасс?
— Все, что мне нужно, я заказываю и получаю почтой.
— Я хотел бы поговорить с вами о Бетти Доусон.
Ее лицо продолжало хранить невозмутимое выражение.
— Ваше имя Хью... как там дальше?.. что-то на «да».
— Даррен.
— Однажды она дала мне ваше описание. Проходите.
Хью прошел, она закрыла дверь и вперевалку пошла по комнате. Комната была предельно простая, ставни были прикрыты, горела одна тусклая лампочка в абажуре с бахромой. По телевизионному экрану носились лошади, там стояла стрельба и слышались крики. Хозяйка выключила звук, а изображение оставила.
— Садитесь куда-нибудь, — сказала она и опустилась в кресло. — Это Бетти написала вам зайти ко мне? Я от нее ни слова не получила.
— Я тоже. Просто она говорила мне о вас. Я надеялся, что, может быть, вы слышали что-нибудь о Бетти, миссис Хасс. Я знаю, она очень любит вас.
— Не очень, раз не пишет. Я много думаю об этой девушке. Я как будто снова вижу себя, все эти дурные потерянные годы.
— Я не совсем понимаю, что...
— Раз в полгода могу я сказать хоть несколько слов... Ты пока посиди и послушай, мистер. Конечно, она других кровей, я-то вышла из ничего, но мне тоже были милы мои родители, особенно это начинаешь понимать после того, как уже успеешь принести им немало горя. Ты не говори мне всяких любезностей, когда я скажу тебе, во что трудно поверить, но много лет назад я была лакомым кусочком, симпатичная из себя. Если б я не выбросила весь этот мусор, то показала бы тебе карточки. Я тоже была помешана на эстраде. Мне было что-то двадцать три, когда я наконец трезво посмотрела на себя. Семь лет на эстраде к тому времени, мистер. В двадцать три я была как потертый чемодан. Как же я натерпелась от мужской жестокости, романтическая дурь выветрилась, не осталось никаких приятных воспоминаний. Но впереди было еще семь лет, потому что я не знала, куда деть себя. Когда мне было тридцать и я уже задумывалась, что буду делать в сорок лет, ко мне пришло благословение Господне и я встретила приятного и доброго человека, который полюбил меня. Ему было все равно, что я делала, и для него не имело значения, что у меня не будет детей. Шестнадцать лет я прожила в земном раю, пока он не умер у меня на руках. Сейчас я живу получше многих, не сравнить с тем, когда начинала. И вот когда я вижу ее, а у нее сейчас самые черные годы, я будто снова вижу себя.
— Бетти мне рассказывала, как это ей помогло, когда вы ее вытащили в тот домик в пустыне и оставили там.
— Я знаю, что ты был там, мистер. Она спросила меня, можно ли, а уж потом позвала тебя. Я поняла по ее голосу, что тебя надо свозить туда. Я своим слабым умишком думала, что ей повезет, как и мне, и она найдет себе друга. Поди разбери, чем вы окажитесь на поверку.
— Что это должно означать?
— Нет, вы посмотрите, какой обидчивый! А какого еще дьявола это может означать? Если бы ты был нормальным парнем, то уж давно женился бы на ней. В этом городе нужно только решить — и через четверть часа вы уже женаты, что днем, что ночью.
— Но никогда... речь не заходила о браке.
— Если она тебя любит, почему ж не жениться?
— Но это не было любовью, я имею в виду — тогда.
Мэйбл покачала головой. Отблеск экрана отразился при этом на ее луноподобном лице. Тон ее был полон презрения.
— Спать ты с ней спал, да?
— Да, но...
— Никаких но, мистер. Ты думаешь, она спала с тобой, потому что ты пользуешься самым лучшим в мире лосьоном после бритья? Или потому что управляешь отелем? Это честнейшая женщина, мистер. Любовь — вот единственная в мире вещь, которая могла привести ее в твою постель по доброй воле. А я скажу, почему ты не женился на ней. Ты считал, что слишком хорош для нее, найдешь себе что-нибудь получше. Знал, что она выполняла приказы Макса Хейнса, и это грязное слово «шлюха» у тебя приклеилось к мозгам, а ты был такой весь из себя чистенький и светленький, что не мог хотя бы на минуту задуматься, какие причины заставляли ее выполнять приказания этого Макса. Да, яблоки с дерева срывать любите, чтобы все было красиво, надежно...
— Замолчите! Что вы такое несете?! Вы городите какую-то ерунду, миссис Хасс. Я не знаю, о чем вы говорите. Что это за... приказы Макса Хейнса?
— Ты что, действительно ничего не знаешь?
— Миссис Хасс, поверьте мне, я действительно... я искренне вам говорю: я не понимаю, не знаю, о чем вы говорите. Она что, правда?..
— Дай подумать, помолчи минуту.
Тяжелый грузовик нарушил тишину, за стеной еле слышно играла музыка. Миссис Хасс шумно вздохнула.
— Прости. Могло быть и так, наверное. Я думаю, Бетти не хотела, чтобы ты знал о ней такие вещи.
— Теперь ее нет, уехала. Вы можете мне сказать что-нибудь в этой связи?
— Скажу, потому что она рассказала бы. Она позвонила мне в тот вечер перед отъездом. Плакала. Она уже упаковалась к тому времени. Рассказала мне, что ее отец так неожиданно умер... и что теперь она свободна и у нее больше нет необходимости сюда возвращаться. Я спросила, едешь ли ты с ней, а она сказала, что порвала с тобой, и еще сильнее заплакала, поэтому я кое-что не разобрала, но это было о том, что любит тебя и что не стоит тебя, что не хочет портить тебе жизнь. Значит, похоже, она ничего тебе не рассказывала, как я понимаю.
— О чем?
— Ничего конкретного я не знаю, но это старый прием. Этот Макс Хейнс, у него что-то на нее было, какое-то доказательство чего-то, что она делала. Думаю, он подстроил ей ловушку наподобие той, какие люди такого типа устраивают женщинам, а заимев против нее средство давления, он заставлял ее делать вещи, которые помогали ему в его бизнесе. Скорее всего, этот сукин сын понял, что Бетти слишком ценна, чтобы ее часто использовать для своих целей. Но когда он имел дело с действительно большим мешком денег, то он подсовывал ее, и так все обтяпал, что ему только стоило приказать... Когда они поймали ее в ловушку, вот тогда-то она и оказалась между жизнью и смертью и я отвезла ее в домик в пустыне. Я понимала, что Бетти и там может наложить на себя руки, но знала, что только там она сможет найти в себе силы жить. Напрямую она мне ничего не говорила, но из того, что сказала в последнем разговоре — что теперь свободна, после смерти отца, — я подумала, что Макс Хейнс мог что-то послать или показать ее отцу. А этого любящая дочь не могла позволить. После того как она оказывала Максу услуги, Бетти приходила сюда. Она никогда не говорила об этом, но я догадывалась. А однажды она пришла сильно избитой каким-то иностранцем, которого ей подсунул Макс.
— А зачем это ему нужно было?
— Ну вот! Почти год в Вегасе. Ты что же, и слепой, и глухой? Соображения бизнеса, парень, большой игры.
— Вы не знаете... когда в последний раз Макс... использовал ее?
— О, давно. Я же сказала, что это бывало нечасто. До того как ты приехал. Прошлым летом. Я не представляю, чтобы она могла встать с твоей постели, потом пойти в другую, потом вернуться к тебе, улыбающаяся и счастливая. Это порядочная женщина, и такие дела не по ней.
— Конечно, знала. Миссис Мид, экономка покойного доктора Доусона, звонила ей в отель в пределах часа после внезапной смерти доктора, продолжительное время разговаривала с ней и описала обстоятельства трагедии. Мисс Доусон сказала ей, что незамедлительно будет дома, но нам не представилось возможным проследить ее путь после того, как она вышла из такси. У меня есть отдаленная надежда, что один из ее друзей в этом городе сможет навести нас на мысль, что же могло произойти с ней. Мистер Хейнс известил меня, что перед своим отъездом она оставила вам письмо. Сохранили ли вы его?
— Я... Да, я сохранил, мистер Рэй, но оно сугубо личное.
— Уверяю вас, мой интерес — чисто профессионального свойства, мистер Даррен. Покойный оставил мисс Доусон значительное наследство. Мы сочли бы это изъяном в нашей работе, если бы не попытались проверить любую информацию, независимо от ее причастности или, точнее, от ее внешней безотносительности к делу.
— Подождите здесь, я сейчас принесу.
Хью сходил в свой номер за письмом. Оно имело довольно потрепанный вид. Рэй мог догадаться, как часто оно перечитывалось.
Джеймс Рэй взял письмо и быстро пробежал по нему глазами, потом прочел медленно. Его светлые брови были слегка нахмурены, когда он вернул письмо Даррену.
— Когда вы получили его?
— Я нашел его под дверью часов в двенадцать ночи, той самой, когда она уехала. Я тут же пошел в ее комнату. Но она уже упаковалась и ушла.
— Мы можем вполне допустить, — с расстановкой сказал Рэй, — что это послание было написано после телефонного разговора с миссис Лотти Мид. Извините меня, но судя по тону этого послания, вы были... близки с мисс Доусон. Так, по-моему, послание написано с грустной улыбкой, однако в нем нет ничего, свидетельствующего о том, что оно написано женщиной, только что узнавшей о смерти отца, которого горячо любила.
— Я думаю, этому есть объяснение, и надо знать ее, чтобы понять это. Это женщина, как бы сказать, одухотворенная. Ей не нужна опора в ком-то или в чем-то. Она решила, что... самое время прекратить наши отношения. Я не знаю, почему она приняла это решение. Но она решила положить конец так, как может только она. Вот она и позаботилась о том, чтобы я не мог оказать ей помощь и выразить сострадание, а я сделал бы это, если бы знал, почему она так срочно уезжает. Это женщина в высшем смысле слова, мистер Рэй, гордая, сильная.
Джеймс Рэй поджал губы и некоторое время изучал свои ногти.
— В нашей стране бесследно исчезает много женщин, мистер Даррен. Большинство на момент исчезновения бывают взвинченными, расстроенными. Вы считаете мисс Доусон сильной личностью. Тогда давайте рассмотрим некоторые факты. Она единственный ребенок. Сбегает из колледжа в компании с... м-м-м... весьма сомнительным типом. На длительное время происходит разрыв с отцом, и их отношения восстанавливаются только после ее разрыва с мистером Ластером. Несомненно, она чувствовала за собой огромную вину. Возможно, она и до смерти отца ждала удобного предлога уехать отсюда по его настоянию. В сообщении таксиста говорится, что она была в полуистерическом состоянии. Но почему она не доехала на такси до дома? Я задам вам последний вопрос и больше не буду занимать ваше время. За тот период, что вы знали мисс Доусон, — месяцев восемь, я думаю, — выражала ли она желание жить в каком-нибудь другом месте? Вам не приходит на ум какое-либо другое место, куда бы она могла уехать, чтобы... спрятаться от этого чувства вины?
— Я... Мне ничего такого не приходит в голову. Она очень скучала по Сан-Франциско, по его туманам, пасмурным дням, чего здесь не бывает.
— Весьма возможно, что она там, — сказал Рэй в некоторой задумчивости. — Вряд ли она может быть где-то еще. — Он развел при этом руками, улыбнулся и приготовился встать.
— Подождите минуту, — остановил его Хью. — Вы сказали, что она вылетела во вторник во второй половине дня. Но я знаю, что она уехала из отеля в понедельник вечером.
— Да?
— Значит, ту ночь она провела где-то в другом месте Лас-Вегаса. — Хью взглянул на настольный календарь. — Это было восемнадцатого апреля. Сегодня понедельник, тридцатое мая. Ровно шесть недель назад.
— Понимаю, что вы имеете в виду. Лицо, в доме которого остановилась мисс Доусон, может рассказать о ее намерениях. Нет ли у вас соображений насчет того, где она могла быть?
— Мне на ум приходят два варианта.
Джеймс Рэй задумчиво посмотрел на Хью и кивнул, словно пришел к какому-то решению.
— Мистер Даррен, я не уполномочен находиться здесь столько времени, сколько мне хотелось бы. Расходы по моей поездке покрываются за счет состояния доктора Доусона, и распорядитель должен быть очень осторожен с этим, потому что суды неодобрительно относятся к такого рода расходам. Мне представляется, что у вас есть... сильно выраженный личный интерес к судьбе мисс Доусон. Не могли бы вы найти время сами проверить эти два варианта и выслать мне результаты?
— Конечно.
— Я лично подозреваю, что здесь... некая грязная игра. Не знаю, как еще выразить это. Все ужасно банально и запутано.
— Что вы подразумеваете?
— Можете ли вы утверждать, что это была истеричная женщина?
— Нет-нет!
— Любила ли она отца?
— Да. Они были в размолвке много лет, и она была очень рада, когда они наладили отношения.
— В этом послании к вам мисс Доусон дает понять, что никогда не вернется сюда. Но ее «моррис» до сих пор находится на стоянке в аэропорту.
— Это мне известно.
— Машина стоит не больше шестисот долларов, я полагаю. Думаю, не в ее характере бросаться и такими деньгами. Я вначале не собирался говорить вам, но раз я прошу вашей помощи, то должен быть до конца откровенным. Прежде чем прийти сюда, я наведался в Страховой банк Невады. У меня не было никаких специальных предписаний, но я установил контакт с вице-президентом, и, после того как я предъявил ему свои документы и ввел в курс дела, он счел возможным сообщить мне, что у мисс Доусон есть счет в банке и сейф. За шесть недель по этому счету не проходило ни одного чека. Последним был чек на авиабилет первого класса до Сан-Франциско, в одну сторону. После этого она не сняла ни доллара. Сейф она не трогала почти год.
— Но это... какая-то бессмыслица.
— И у меня такое же впечатление, мистер Даррен. Если человек собирается уехать и не возвращаться, то, надо думать, он потратит первую половину дня на то, чтобы закрыть счет, продать автомобиль и так далее. Вероятно, что-то помешало ей сделать все это. Но раз так, то почему она не вернулась сюда, пусть даже тайком, если надо, и не закрыла свои дела?
— Может... может быть, еще приедет?
— Возможно. Но на что она живет сейчас? Мне не по себе от этой загадочности, мистер Даррен. Я человек, любящий во всем стройность и порядок, как мне кажется. И во мне наступает душевный разлад, когда я сталкиваюсь с поступками, которые выглядят крайне нелогичными... Так, вот вам моя визитная карточка. Буду признателен, если вы мне сообщите какие-то новости.
— А что будет с имуществом?
— После вычета налогов и некоторых выплат по завещанию остается, я полагаю, около трехсот тысяч. К счастью, есть потенциальный наследник, троюродный брат, человек лет сорока с небольшим, у него жена и двое детей, он профессор экономики в Северо-Западном университете. По прошествии ряда лет — количество их определено законом, — если все разумные усилия по обнаружению мисс Доусон не увенчаются успехом, распорядитель обратится в суд на предмет признания ее юридически умершей. К документам будет приложен и мой отчет о проведенном расследовании. Если суд решит, то имущество перейдет к троюродному брату, и распорядитель освобождается от всякой ответственности за него.
— А если...
— Если она отыщется, то, конечно, может заявить о претензиях на имущество.
Джеймс Рэй снова посмотрел на свои часы, встал, галантно пожал Хью руку и, произнеся слова благодарности, отбыл.
После ухода Рэя Хью Даррен понял, что его романтический план бросить все и отправиться на поиски Бетти несостоятелен. Этим уже занимаются официальные инстанции, и занимаются шесть недель. Внезапно оказалось, что ему не с чего начинать. Он оказался — в ином только масштабе — в положении Одиссея, задумавшего эпическое странствие, но пришедшего на берег после того, как корабли ушли без него.
Хью рассеянно занимался делами. Что-то беспокоило его, что-то свербило в мозгу. И наконец он понял что. Бетти узнала о смерти отца из телефонного разговора с миссис Мид, и разговор состоялся в отеле. А в любом большом отеле действует такая разведывательная сеть, которая посрамит Центральное разведывательное управление. Но он ни о смерти отца, ни о телефонном разговоре в отеле не слышал. Он не мог представить себе, как такая информация могла обойти его, ведь о его отношениях с Бетти вряд ли кто не знал.
После нескольких минут размышлений он позвонил Максу Хейнсу, и ему ответили, что его можно найти в апартаментах Эла Марта. Хью позвонил туда и услышал голос Макса. В трубке-были слышны смех и музыка. Файв о'клок. Нескончаемый праздник в апартаментах Эла набирал обороты.
— Макс, я хочу тебя спросить кое-что о Бетти Доусон.
— О ком?
— О Бетти Доусон, черт возьми!
— Конечно, дорогой. Я сразу не врубился. Да, если ты хочешь спросить, не возьму ли я ее назад, то сразу скажу: нет. У меня есть девочки, которые ей сто очков вперед дадут, и то они предупреждают меня о своих шагах. А ты что, видел ее?
— Нет, не видел. Помнишь, в ту ночь, с понедельника на вторник, когда уехала Бетти, я говорил с тобой и ты не знал, почему она уехала так неожиданно? Ну, и ты узнал почему?
— Да, умер ее старик. Но мне она об этом не говорила. Если б сказала, я бы на нее не обижался.
— А откуда ты узнал?
— Вот дьявол, не помню. Кто-то сказал. Может, на следующий день. Не помню.
— А почему же ты мне ничего не сказал? Ты ведь знал, что мы с ней хорошие друзья.
— Малыш, эта баба уехала, ты был и так скучный. Чего, думаю, бередить парню душу? И потом, ты больше не упоминал о ней, а то бы я, наверное, сказал, что ее старик умер. Да я уж думал, что ты узнал об этом, как и я. Так ты только что узнал?
— Да, этот адвокат сказал мне.
— Все просто. Она изобразила исчезновение и прочее. Я говорил ему, что не стоит зря потеть. Она отсиживается где-нибудь. Может, выпила лишнего и не попала на похороны к старику, а сейчас гуляет где-то, пока не пойдет работать. Забудь ее, дорогой. Давай поднимайся сюда. Мы тебя почти не видим здесь. В данный момент тут нехватка мужского пола, а у нас пара француженок из шоу в «Мозамбике», они очень расстроены мужским дефицитом. Давай бегом сюда, пока другие не узнали.
— Как-нибудь в другой раз, Макс. Ладно, спасибо.
Хью положил трубку, и почти тут же в кабинет с улыбкой влетела его секретарь Джейн Сандерсон, неся в руках бумаги — отчеты подразделений отеля, которые ей надо будет свести воедино. Она положила бумаги на стол, накрыла чехлом пишущую машинку и достала из стола свою сумочку.
— Джейн, — обратился к ней Хью.
Она повернулась в его сторону с некоторым удивлением.
— Что, вы уже подписали всю эту муть?
— Даже не смотрел еще. У вас какие-нибудь планы или вы можете уделить мне пару минут?
Джейн подошла к его столу, двигаясь медленнее обычного, удивленно склонив набок голову, села в кресло возле стола и прикурила сигарету от его настольной зажигалки.
— Мне предстояло крайне важное мероприятие: переодеться в купальник, выпить дозу чего-нибудь, взять книжку и оттащить шезлонг на любимое место возле бассейна. Но я уж так и быть поговорю. Очень приятно с вами познакомиться. Так как бишь ваше имя?
— Даррен. Там на двери написано.
— А-а.
— Просто, может быть, я в некотором роде отсутствовал.
— Можно так сказать, Хью.
— Скажите, как вам здесь нравится, Джейн?
Она поджала губы:
— Полагаю, вы не ждете, что я вам скажу что-то сверхнеожиданное.
— Конечно нет.
— Мне здесь не так нравится, как раньше. — Она нахмурилась. — Вы трансплантировали меня из города ангелов в город наглых[4]. Я искала случая сказать это с того момента, как приехала сюда. В общем, первые пару месяцев мне совсем не нравилось. Потом притерлась, стало нравиться намного больше. Теперь начинает надоедать. Не знаю, ей-богу... У меня все нормально, Хью. А чего не быть, если у меня ничего нет, кроме работы. Я сама себе хозяйка. Я сейчас практически в таком положении, что мой доход от вложений освобождает меня от необходимости браться за работу, которая меня не привлекает.
— А эта работа привлекает или нет?
— Мне она больше нравилась в самом начале, когда мы ломали старую систему и налаживали новую, когда шла борьба со всеми. Честное слово, я тогда работала по двенадцать — четырнадцать часов в день и получала удовлетворение от каждой рабочей минуты. Платят здесь хорошо, и, я думаю, здесь интересно работать, если человек любит необычное. Но в последнее время пошла в основном рутина.
— Такова была цель — чтобы все шло как по маслу.
— Знаю, Хью. Но есть тут кое-что еще... Да ну их к дьяволу, эти разговоры.
— Мне интересно знать, что вы думаете, Джейн.
— Но это может оказаться несколько более откровенным, чем вам может понравиться, босс.
— Об этом не беспокойтесь.
— Во всякой работе важно, на кого работаешь. И вы были само совершенство.
— Вы говорите в прошедшем времени?
— Определенно в прошедшем. Когда к приехала сюда, я услышала о том, что этот город может менять людей, и была уверена, что вас-то он не изменит. Но... изменил-таки, в последний месяц или около того. Как будто у вас угас интерес ко всему. Многовато пьете, вас начало разносить, выбираете простейший путь вместо правильного. Конкретно сказать ничего не могу, но знаю, что вы научились ловить свои микровыгоды, вы просто делаете деньги, Хью. Вы начинаете выглядеть, действовать и думать, как все здешние жирные коты. Это не та перемена, которую я лично хотела бы в вас видеть. Может быть, я отношусь к скучной категории людей, которые выказывают полное уважение, на кого бы ни работали. Так что вы, Хью, располагаете моим уважением. А теперь извините меня за покровительственный тон. Досадно, конечно.
Хью чувствовал, что лицо его полыхает, и подумал, что оно, наверное, соответственно и красное.
— Жестко вы со мной, Джейн. Вам только дай случай.
— Мы не говорили с вами уже несколько недель. Если бы мне представился случай, я сказала бы все это раньше.
— Может быть, я стал наплевательски относиться ко многим вещам после отъезда Бетти Доусон, вы не находите?
— Я заметила это. В течение недели вы были как сомнамбула, да еще и в прескверном настроении.
— Она мне была небезразлична.
— Я знаю. — Голос Джейн внезапно смягчился. — Она мне нравилась, Хью. Ее почти все здесь любили. Симпатичная, сердечная, добрая девушка. Ее не тронул здешний мир.
— А вы знали, что ее отец умер в тот день, когда она уехала?
— Я услышала об этом позднее.
— Сколько времени спустя?
— Дня три-четыре.
— Думаете, она сама успела рассказать об этом кому-нибудь?
— Не знаю. Может быть. К тому же ведь был междугородный звонок, а телефонистки на коммутаторе так любопытны. Телефонистка вполне могла слышать. А почему такой вопрос, Хью?
— Дело в том, что я ничего не знал об этом, пока мне не рассказал этот адвокат. Бетти исчезла. Ее не было на похоронах. Никто не может найти ее.
У Джейн округлились глаза.
— Не-ет, только не это! А я-то думала, что нужно этому человеку?
— Так вот, странно, почему я не узнал о смерти ее отца в тот же день.
Джейн закурила новую сигарету.
— Думаю, я могу сказать почему, Хью. Всем в отеле известно, что у вас с Бетти роман. Только не делайте такие глаза, вы сами понимаете, что безнадежно было удержать это в тайне. Все знают, что она оставила вам послание, что уехала, не попрощавшись с вами.
— А откуда это им известно?!
— Что вы кричите на меня?
— Извините. Та-ак, и дальше?
— Вам не говорили, потому что, во-первых, люди думали, что вы знаете. Во-вторых, вы босс, и никто не станет лезть к вам со всякими сплетнями и слухами. В-третьих, вы в последнее время так замкнулись в себе, что к вам не подойти. Ну и, откровенно говоря, вы стали невыносимым брюзгой, а когда выпьете, от этого ваш характер ни на каплю не улучшается. Есть еще и кое-что в-четвертых: вы стали несколько ближе к Хейнсу и Марта и их окружению, чем раньше, а это ставит вас как бы в другой лагерь, вы понимаете?
— Да. А что вы еще слышали насчет Бетти?
— Ничего. Абсолютно ничего. Да я и не могла бы ничего услышать. Ведь это вы привезли меня сюда, и поэтому я разделяю с вами, хоть и на более низком уровне, вашу изоляцию.
— А вы не могли бы копнуть?
— И что же вы хотите знать?
— Все, что касается того, как Бетти уехала отсюда. Отель она покинула в понедельник вечером, а улетела во вторник после обеда. Может, почерпнете какие-нибудь слухи насчет того, где она провела ночь, в общем, таком рода вещи.
Джейн нахмурила брови:
— Я могу попытаться, Хью, и попытаюсь, конечно, но не знаю, у меня нет таланта разведчика. Я топаю там, где нужно красться. И люди закрываются передо мной, как моллюски, когда на них наступишь.
— Джейн, ну поотирайтесь немножко среди людей, хорошо?
Она улыбнулась:
— Не знаю почему, но мне ваше задание начинает нравиться. Может быть, потому, что у нас снова появиться контакт. Если вы придете в себя и у вас снова проснется интерес к управлению отелем, то помяните тогда мое слово, что наша система обеспечения всех этих съездов никуда не годится. Всякий раз количество делегатов отличается от намеченного в пределах плюс-минус пятнадцати процентов. И в том и в другом случае нам это стоит денег. Когда вы решите эту проблему, у меня найдется для вас кое-что еще, босс.
* * *
Через час Хью Даррен поставил свой голубой «бьюик» — он купил подержанный — у входа в контору мотеля «Комфорт» Мэйбл Хасс и прошел внутрь. Это была аккуратненькая комнатка с фанерной стойкой-барьером, потертой плетеной мебелью и кондиционером в окне, который завывал, как маломощный грузовичок на длинном подъеме. На стойке лежала дешевая амбарная книга для регистрации постояльцев, а рядом находилась кнопка звонка. Хью позвонил, за барьером открылась дверь и появилась полная женщина с бесцветными волосами, серым невозмутимым лицом, одетая в выцветший домашний халат, и заявила с порога:— На ночь не пускаю, только на неделю и больше.
— Вы миссис Хасс?
— Все, что мне нужно, я заказываю и получаю почтой.
— Я хотел бы поговорить с вами о Бетти Доусон.
Ее лицо продолжало хранить невозмутимое выражение.
— Ваше имя Хью... как там дальше?.. что-то на «да».
— Даррен.
— Однажды она дала мне ваше описание. Проходите.
Хью прошел, она закрыла дверь и вперевалку пошла по комнате. Комната была предельно простая, ставни были прикрыты, горела одна тусклая лампочка в абажуре с бахромой. По телевизионному экрану носились лошади, там стояла стрельба и слышались крики. Хозяйка выключила звук, а изображение оставила.
— Садитесь куда-нибудь, — сказала она и опустилась в кресло. — Это Бетти написала вам зайти ко мне? Я от нее ни слова не получила.
— Я тоже. Просто она говорила мне о вас. Я надеялся, что, может быть, вы слышали что-нибудь о Бетти, миссис Хасс. Я знаю, она очень любит вас.
— Не очень, раз не пишет. Я много думаю об этой девушке. Я как будто снова вижу себя, все эти дурные потерянные годы.
— Я не совсем понимаю, что...
— Раз в полгода могу я сказать хоть несколько слов... Ты пока посиди и послушай, мистер. Конечно, она других кровей, я-то вышла из ничего, но мне тоже были милы мои родители, особенно это начинаешь понимать после того, как уже успеешь принести им немало горя. Ты не говори мне всяких любезностей, когда я скажу тебе, во что трудно поверить, но много лет назад я была лакомым кусочком, симпатичная из себя. Если б я не выбросила весь этот мусор, то показала бы тебе карточки. Я тоже была помешана на эстраде. Мне было что-то двадцать три, когда я наконец трезво посмотрела на себя. Семь лет на эстраде к тому времени, мистер. В двадцать три я была как потертый чемодан. Как же я натерпелась от мужской жестокости, романтическая дурь выветрилась, не осталось никаких приятных воспоминаний. Но впереди было еще семь лет, потому что я не знала, куда деть себя. Когда мне было тридцать и я уже задумывалась, что буду делать в сорок лет, ко мне пришло благословение Господне и я встретила приятного и доброго человека, который полюбил меня. Ему было все равно, что я делала, и для него не имело значения, что у меня не будет детей. Шестнадцать лет я прожила в земном раю, пока он не умер у меня на руках. Сейчас я живу получше многих, не сравнить с тем, когда начинала. И вот когда я вижу ее, а у нее сейчас самые черные годы, я будто снова вижу себя.
— Бетти мне рассказывала, как это ей помогло, когда вы ее вытащили в тот домик в пустыне и оставили там.
— Я знаю, что ты был там, мистер. Она спросила меня, можно ли, а уж потом позвала тебя. Я поняла по ее голосу, что тебя надо свозить туда. Я своим слабым умишком думала, что ей повезет, как и мне, и она найдет себе друга. Поди разбери, чем вы окажитесь на поверку.
— Что это должно означать?
— Нет, вы посмотрите, какой обидчивый! А какого еще дьявола это может означать? Если бы ты был нормальным парнем, то уж давно женился бы на ней. В этом городе нужно только решить — и через четверть часа вы уже женаты, что днем, что ночью.
— Но никогда... речь не заходила о браке.
— Если она тебя любит, почему ж не жениться?
— Но это не было любовью, я имею в виду — тогда.
Мэйбл покачала головой. Отблеск экрана отразился при этом на ее луноподобном лице. Тон ее был полон презрения.
— Спать ты с ней спал, да?
— Да, но...
— Никаких но, мистер. Ты думаешь, она спала с тобой, потому что ты пользуешься самым лучшим в мире лосьоном после бритья? Или потому что управляешь отелем? Это честнейшая женщина, мистер. Любовь — вот единственная в мире вещь, которая могла привести ее в твою постель по доброй воле. А я скажу, почему ты не женился на ней. Ты считал, что слишком хорош для нее, найдешь себе что-нибудь получше. Знал, что она выполняла приказы Макса Хейнса, и это грязное слово «шлюха» у тебя приклеилось к мозгам, а ты был такой весь из себя чистенький и светленький, что не мог хотя бы на минуту задуматься, какие причины заставляли ее выполнять приказания этого Макса. Да, яблоки с дерева срывать любите, чтобы все было красиво, надежно...
— Замолчите! Что вы такое несете?! Вы городите какую-то ерунду, миссис Хасс. Я не знаю, о чем вы говорите. Что это за... приказы Макса Хейнса?
— Ты что, действительно ничего не знаешь?
— Миссис Хасс, поверьте мне, я действительно... я искренне вам говорю: я не понимаю, не знаю, о чем вы говорите. Она что, правда?..
— Дай подумать, помолчи минуту.
Тяжелый грузовик нарушил тишину, за стеной еле слышно играла музыка. Миссис Хасс шумно вздохнула.
— Прости. Могло быть и так, наверное. Я думаю, Бетти не хотела, чтобы ты знал о ней такие вещи.
— Теперь ее нет, уехала. Вы можете мне сказать что-нибудь в этой связи?
— Скажу, потому что она рассказала бы. Она позвонила мне в тот вечер перед отъездом. Плакала. Она уже упаковалась к тому времени. Рассказала мне, что ее отец так неожиданно умер... и что теперь она свободна и у нее больше нет необходимости сюда возвращаться. Я спросила, едешь ли ты с ней, а она сказала, что порвала с тобой, и еще сильнее заплакала, поэтому я кое-что не разобрала, но это было о том, что любит тебя и что не стоит тебя, что не хочет портить тебе жизнь. Значит, похоже, она ничего тебе не рассказывала, как я понимаю.
— О чем?
— Ничего конкретного я не знаю, но это старый прием. Этот Макс Хейнс, у него что-то на нее было, какое-то доказательство чего-то, что она делала. Думаю, он подстроил ей ловушку наподобие той, какие люди такого типа устраивают женщинам, а заимев против нее средство давления, он заставлял ее делать вещи, которые помогали ему в его бизнесе. Скорее всего, этот сукин сын понял, что Бетти слишком ценна, чтобы ее часто использовать для своих целей. Но когда он имел дело с действительно большим мешком денег, то он подсовывал ее, и так все обтяпал, что ему только стоило приказать... Когда они поймали ее в ловушку, вот тогда-то она и оказалась между жизнью и смертью и я отвезла ее в домик в пустыне. Я понимала, что Бетти и там может наложить на себя руки, но знала, что только там она сможет найти в себе силы жить. Напрямую она мне ничего не говорила, но из того, что сказала в последнем разговоре — что теперь свободна, после смерти отца, — я подумала, что Макс Хейнс мог что-то послать или показать ее отцу. А этого любящая дочь не могла позволить. После того как она оказывала Максу услуги, Бетти приходила сюда. Она никогда не говорила об этом, но я догадывалась. А однажды она пришла сильно избитой каким-то иностранцем, которого ей подсунул Макс.
— А зачем это ему нужно было?
— Ну вот! Почти год в Вегасе. Ты что же, и слепой, и глухой? Соображения бизнеса, парень, большой игры.
— Вы не знаете... когда в последний раз Макс... использовал ее?
— О, давно. Я же сказала, что это бывало нечасто. До того как ты приехал. Прошлым летом. Я не представляю, чтобы она могла встать с твоей постели, потом пойти в другую, потом вернуться к тебе, улыбающаяся и счастливая. Это порядочная женщина, и такие дела не по ней.