Макголдрик Мэй. Бунтарка

   Она собиралась уже сесть верхом, когда заметила долговязую фигуру Генри. Он стоял, прислонившись к дереву у своего дома, и молча наблюдал за ней. Этому человеку ей тоже стоило сказать спасибо. С виноватой улыбкой она приблизилась к нему:
   – Прости, я была не права.
   – Ты прощена, – сказал он серьезно, но уголки его губ тронула улыбка.
   – Я так и не поблагодарила тебя за то, что ты сделал для Кэтлин и ее детей.
   – Езжай, Джейн, езжай, может, догонишь его.

Глава 18

   – Не стоит ли попросить сэра Томаса отправить людей на его поиски? Ваш сын отсутствует весь день!
   Александра погладила леди Пьюрфой по руке.
   – Совершенно уверена, что в этом нет ни малейшей необходимости. Насколько я знаю своего сына, он скорее всего в этот самый момент заводит дружеские связи с вашими соседями в деревенском трактире. Пока мы с вами разговариваем, они, вероятно, выпивают и, засучив рукава, пытаются перещеголять друг друга рассказами о военных подвигах. А через несколько часов будут делать ставки на победителя в уличной потасовке, если Николас сам не станет ее участником.
   На лице хозяйки появилось манерно-изысканное выражение ужаса, вслед за чем она издала смущенный смешок.
   – Ваши остроты не всегда сразу доходят до меня, леди Спенсер. Зачастую я не могу отделить правду от шутки.
   Александра вопросительно изогнула бровь.
   – Вы полагаете, я шутила?
   Тень конфуза, омрачившая лицо женщины, обрадовала ее. Незадолго до вопроса хозяйки о местонахождении ее сына Александра подходила к Фанни, игравшей в карты с дочерью леди Пьюрфой. Модный, откровенный наряд Клары значительно отличался от платьев, которые она обычно носила. В облике молодой женщины произошли и некоторые другие перемены. Опытным глазом художника Александра решила попробовать угадать, что явилось тому причиной.
   Клара оставалась, как всегда, молчаливой. Но свойственная ей мечтательность пропала. Она выглядела оживленной, даже возбужденной.
   Александра присела в кресле рядом с молодыми женщинами.
   – А что вы думаете об английском дворянине, которому смертельно надоело проводить время с людьми своего круга?
   – Я нахожу его очаровательным. Но где встретить такого?
   – Фрэнсис! – одернула ее Александра. – Я обращаюсь к Кларе.
   – Но, матушка, нужно уточнить свое описание. Я, к примеру, хотела бы знать, молод ли этот благородный господин, хорош ли собой и занят ли поисками своей единственной любви. – В голубых глазах Фрэнсис, встретившихся с глазами матери, танцевали плутовские искорки. – В конце концов, я не слишком юна. Шестнадцать лет – самое время начать поиски.
   – Вам, юная леди, рано об этом думать, – произнесла Александра тоном, не терпящим возражений, хотя голос ее звучал ласково.
   – О! Теперь я понимаю. Ты имеешь в виду Николаса.
   Леди Спенсер наградила дочь сердитым взглядом, и та спрятала улыбку. Сознавая, что препираться дальше с маленькой скандалисткой бесполезно, Александра повернулась к Кларе:
   – И каково ваше мнение?
   Ее очень удивило, что молодая женщина тоже старается побороть улыбку, пряча лицо за картами.
   – Так-так, мисс Клара, эту сторону вашей натуры мы еще не видели.
   Клара опустила карты и посмотрела Александре в глаза:
   – Прошу прощения, леди Спенсер. Но я нахожу честность и прямоту вашей дочери восхитительными.
   – Как забавно вы охарактеризовали проклятие!
   Обе прыснули, как две заговорщицы, стащившие церковное вино. В их взаимоотношениях наметились перемены, вызвавшие немалое удивление Александры.
   – Неисправимая и испорченная, – промолвила она и отошла, отдуваясь и продолжая улыбаться.
   Однако на сердце у нее стало тяжело. Уж лучше бы она не любила Клару. Та женщина, которую она пыталась изобразить из себя теперь, имела гораздо больше шансов на успех. Она, несомненно, снова стала той Кларой, которую Николас однажды выбрал себе в невесты.
   Подойдя к окну, Александра уставилась в темноту, думая о Джейн. Раньше она приняла решение не вмешиваться, положиться на судьбу. Но теперь усомнилась в правильности своего решения. С Кларой, настроившейся завоевать внимание Николаса, у старшей сестры практически не оставалось шансов на успех. И хотя Джейн не проявила и намека на интерес к Николасу, Александра наблюдала за сыном. Он боролся с чувствами, не дававшими ему покоя. Каждый раз, когда он приходил к столу для очередного приема пищи и видел, что старшая сестра Пьюрфой отсутствует, настроение Николаса десятикратно ухудшалось. Но он не относился к числу мужчин, которые позволяют себе столь легко поддаваться влиянию женщины.
   В дверном проеме появился сэр Томас. Оглядев гостиную, он остановил мрачный взгляд на жене.
   – Насколько я понял, сэр Николас еще не вернулся?
   Кэтрин Пьюрфой отложила в сторону рукоделие и поспешила навстречу мужу.
   – Я попросила кухарку не торопиться с ужином, но уже поздно, и… – она понизила голос, – и леди Спенсер считает, что нам не следует его ждать.
   – Пусть мне пришлют поднос в библиотеку, – сказал сэр Томас.
   Александра с отвращением наблюдала за поведением хозяина дома. К Кларе вернулось веселое настроение, едва ее родители закончили свой диалог.
   Но Джейн. Где же Джейн?
   Леди Спенсер решила, что должна помочь старшей сестре. Колесо фортуны не всегда вращается с достаточной скоростью. Пришла пора вмешаться.
 
   Свет восходящей луны, отбрасывал длинные тени, отчего горы вдалеке казались еще выше.
   Стремясь подавить злость и досаду, Николас постарался переключить внимание на залитый лунным светом сельский пейзаж. Многие приметы местности были ему уже знакомы. Вдоль берегов Блэкуотер лежали на склонах холмов фермы и пастбища. Дальше к югу тянулись вересковые пустоши, прорезанные глубокими болотистыми долинами и лесными участками. Виды и названия гор, языческих камней и деревушек, ютившихся среди холмов, уже начали откладываться в его памяти. Боггера, Бантир, Дроммхейн, Нэд. Но сегодня он видел перед собой только лицо Джейн.
   Она была ему нужна. Страстное томление по конкретной женщине было для него новым ощущением. Ничего подобного он прежде не испытывал. Это бесило и завораживало одновременно.
   Ему хотелось проводить с ней бесконечные часы. Хотелось видеть ее. Хотелось прикоснуться к ней.
   Но будь он проклят, если станет добиваться ее расположения, в то время как она любит другого. Он хотел безраздельно владеть ее телом, сердцем и душой и делить ее ни с кем не собирался.
   Джейн сказала, что с Генри Адамсом ее ничто не связывает, но Николас решил, что она себя обманывает. Ведь она и детей привезла в дом священника, а не в другое место. Потому что искала его помощи.
   Он подозревал, что их связывают не только дружба и доверие… но и нечто гораздо большее.
   Донесшийся откуда-то слева звук заставил Николаса натянуть узду и вглядеться в темноту. Еще один скиталец на дороге. В деревушках и домиках, мимо которых он проезжал, не светилось ни одно окно. Положив руку на рукоятку шпаги, он заодно проверил наличие ножа в сапоге.
   Уверенный, что справится с любой опасностью, он перевел взгляд на всадника, появившегося на гребне холма с восточной стороны. Сердце подсказало ему, что это Джейн.
   Высоко над ее головой светила луна. Женщина на лошади представляла собой волшебное зрелище. Николас судорожно сглотнул. С распущенными, пляшущими на ветру черными волосами, грациозным телом, движущимся в гармонии с животным, она являла собой воплощение мечты. Когда расстояние между ними сократилось, Джейн пустила Мэб шагом. Поравнявшись с Николасом, натянула поводья, останавливая лошадь.
   – Вы устроили мне настоящую гонку, сэр Николас.
   – У вас зрение, как у кошки. Вы меня преследовали, мисс Джейн?
   Ее взгляд заскользил по его лицу с выражением томления, от которого Николасу стало жарко, и замер на его губах. Николас сильнее сжал поводья.
   – Преследовала.
   – Что вам от меня нужно?
   Она наклонилась к нему, обняла за шею, привлекла к себе и прильнула губами к его губам. Томимый голодом страсти и не имея сил сдерживаться, Николас, обнял ее, отдаваясь сладости поцелуя. Но когда он собрался стащить ее с лошади, чтобы усадить к себе на колени, Джейн оторвалась от его губ.
   Николас впился в нее глазами.
   – Вы затеяли опасную игру.
   – Знаю, – промолвила она задыхаясь.
   Он с трудом сдержался, чтобы не обнять ее.
   – Как понимать ваш поцелуй?
   – Как благодарность… за то, что вы сделали для Кэтлин и ее детей.
   Благодарность? Нет, в порыве благодарности целуют по-другому.
   – Вы и преподобного Адамса отблагодарили таким же образом? Он ведь тоже помог этой семье.
   – Уж не ревнуете ли вы меня к нему? – Джейн улыбнулась.
   – Я просто задал вопрос.
   – Вы далеки от простоты, сэр Николас Спенсер. – Ее мягкие слова обволокли его лаской, успокоили. – Вы удивили меня, сразили и очаровали с первой же нашей встречи.
   – До или после того, как сбил вас с ног?
   – Изволите шутить?
   – Не хотите ли вы сказать, что не целовали преподобного Адамса?
   Она рассмеялась, и у Николаса отлегло от сердца.
   – Нет, не целовала. Во всяком случае, так, как вас.
   Но прежде чем он успел задать вопрос, как именно она целовала священника, Джейн объехала его на лошади и указала на холмы, которые тянулись в юго-западном направлении.
   – Если вы не особенно торопитесь вернуться в Вудфидд-Хаус, я могу отблагодарить вас лучше, показав один из самых интересных видов в Манстере. И, предупреждая ваш вопрос, – она улыбнулась ему, – я никогда не возила преподобного Адамса к камням Нокнакиллы.
   – А я и не собирался об этом спрашивать. – Николас поравнялся с ней, и вместе они тронулись в путь. – Признаться, Джейн, мне не хотелось бы возвращаться в Вудфилд-Хаус, когда вас там нет.
   Даже в ночной темноте он видел, какое воздействие оказали на Джейн его слова. Она смотрела на него, в какой-то миг ему показалось, будто она хочет прикоснуться к нему. Но где-то вдали заухала сова, и чары рассеялись. Джейн улыбнулась и перевела взгляд на холмы.
   – Постарайтесь не отставать, Спенсер, – Она пришпорила коня. – Путь неблизкий, а вам еще надо успеть вовремя вернуться к вашим близким.

* * *

   Оставив лошадей щипать траву на обдуваемой ветрами вересковой пустоши, они пешком направились к древнему кругу камней. Вокруг стояла тишина, но в душе Джейн бушевала буря. На протяжении последних девяти лет некоторые понятия стали для нее священными. Она до сих пор носила траур. Не позволяла себе питать эмоциональное или физическое влечение к другому мужчине. Ее страсть перегорела. И она никогда не приходила сюда.
   Многое другое тоже оставалось для нее незыблемым, ибо жизнь бунтовщика зачастую обрывается внезапно. Она никогда не строила планы и не мечтала о будущем. Никогда не желала того, чего не могла получить. Любовь, семья, дети – ничего этого не могло быть в жизни Эган.
   И все же находиться здесь, в объятиях ночи и магии земли…
   Положив руку на один из камней, она почувствовала его тепло. Внутри камня бился пульс жизни.
   – Разве это не прекрасно?
   Набрав полные легкие воздуха и повернувшись спиной к вдруг налетевшему бризу, Джейн устремила взгляд вверх, на звездный полог.
   – Прекрасно.
   Джейн обернулась к Николасу и обнаружила, что он смотрит на нее.
   – Ты прекрасна, – повторил он, подходя ближе.
   С каждым его шагом сердце Джейн билось все сильнее. Под его взглядом по ее телу пробегали волны трепета.
   Он остановился в дюйме от нее и накрыл ее ладонь на тверди камня своей ладонью. В ней проснулся незнакомый ритм желания, пугая и радуя одновременно.
   Чтобы отвлечься от мыслей о мужчине, Джейн попыталась сосредоточиться на красоте природы. Неподалеку от круга камней, наполовину скрываясь в луговой траве, стояла заброшенная хибара. На темном бархате небес сияла луна и мерцали звезды.
   – Здесь порой кажется, что можешь дотянуться рукой до неба, слиться воедино с ветром. – Она встретилась с Николасом взглядом. – Слишком давно я не приезжала сюда.
   – Траурные одежды, стремление обходить стороной этот уголок, роль отшельницы, страх перед любыми привязанностями. Все это звенья одной цепи, верно?
   – Я не боюсь привязанностей, – поспешно возразила Джейн, не вполне уверенная, что готова излить свое сердце… и рассказать о прошлом.
   – Боишься, Джейн. – Николас пальцами убрал с ее лба растрепанные ветром волосы, оставив на ее коже след своего теплого прикосновения. – Ты боишься меня. Я говорю не о своем физическом превосходстве в плане того, смогу я или нет справиться с тобой, если ты будешь угрожать мне ножом. И не о том, что знаю о твоей тайной деятельности. Ты боишься мужчины, нашего взаимного влечения друг к другу и того, что происходит между нами.
   – Ничего не происходит. – Она попыталась оттолкнуться от камня, но его рука удержала ее на месте. – Если ты так решил, потому что я поцеловала тебя… Я уже сказала, это было лишь выражением благодарности… Меня тронуло то, что ты сделал, и…
   – Ты как будто взволнована, Джейн. – Он слегка коснулся губами ее губ, но быстро отпрянул, не дав ей возможности отвергнуть его или прильнуть к нему. – Ты предпочитаешь не замечать «нас». Но не знаешь, что делать со всем тем, что чувствуешь здесь. – Он прижал палец к ее сердцу. – И здесь. – Он нежно коснулся ее виска. – Я бы с радостью показал, где еще гуляет смятение, но не могу допустить подобные вольности, пока не услышу признания, что и тебя влечет ко мне, как меня к тебе.
   – Глупости.
   Джейн отвернулась от него, чтобы он не догадался, сколь верны его слова.
   – Зачем ты привезла меня сюда? – Николас повернул к себе се лицо. – Что именно ты хотела мне показать или, возможно, рассказать?
   – Я привезла тебя сюда, чтобы ты полюбовался красотами природы.
   – Ночью?
   Этот же вопрос Джейн задавала и себе. Импульсивность погони за ним, потом этот поцелуй и желание показать… это место. Эти языческие камни у Нокнакиллы имели для нее особое значение. Много лет они принадлежали лишь одной молодой паре влюбленных.
   Взглянув на Николаса, она в панике осознала, что именно из-за него ей вдруг захотелось приоткрыть дверь в свое прошлое.
   – Я видел тебя в действии, Джейн. Ты не боишься рисковать жизнью ради этих людей, во имя своих убеждений. И все же теперь тебе страшно.
   Николас прав. Она знала, какие страдания причиняет сердечная рана. Знала, что значит лежать, забившись в угол комнаты, уже выплакав все слезы, и смотреть, как гаснет вечерний свет.
   Да, она боялась. Боялась, как он отреагирует, что почувствует, когда узнает о ней всю правду.
   А еще ее пугало то, как много значил для нее Николас Спенсер.
   Звезды словно растворились в небе. Все замерло вокруг. Птицы. Ветер. Сама природа будто ждала, когда Джейн заговорит.
   – Если ты останешься в Вудфилд-Хаусе, непременно услышишь скандальные слухи о моем прошлом. Я уже не раз давала тебе понять, что моя репутация безнадежно испорчена. Я привезла тебя сюда, чтобы ты услышал всю правду от меня. Ты это заслужил. А потом вернемся к разговору о твоем влечении ко мне.
   Он сплел ее пальцы со своими.
   – Рассказывай. Я весь внимание.
   – Здесь, в этом самом месте, я отдала свою девственность мужчине, которого любила. Мы вместе росли, влюбились по чистой случайности и по ночам, похожим на эту, стояли здесь, мечтая о совместном будущем.
   Джейн огляделась вокруг, и перед ней предстали образы прошлого, впечатанные в траву и камень.
   – Конор был для меня всем. Прошлым, настоящим и будущим. Он был моей жизнью и моей мечтой. Моим героем и моей надеждой. Он дал мне тепло, какого не было у меня в моей семье. – Она взглянула в лицо Николаса. – Я не жалею о том, что сделала, и не стыжусь этого.
   – А почему ты должна стыдиться? Любовь – самое прекрасное чувство.
   – Но он был бедный фермер. Простолюдин. Католик. И что хуже всего – входил в группу «Белых мстителей». Его великодушное сердце позволило ему любить меня, несмотря на прегрешения моего отца и моей страны перед его народом.
   Она не хотела плакать. Видит Бог, не хотела! Но слезы обожгли ее глаза, и она отвернулась от Николаса.
   Ветер крепчал. Плотнее завернувшись в плащ, Джейн прошла в центр круга из камней.
   – В отличие от моих родных, – с горечью продолжала она, – которые судят о других по узким лицемерным стандартами ведут себя так, что порождают ненависть, Конор относился ко мне как к живому человеку, а не соломенному чучелу, воплощавшему его английских угнетателей. Он отказывался судить обо мне по прошлому. Не побоялся разницы в нашем положении, моем, так сказать, образовании. В глазах Бога, говорил он, мы все равны.
   Джейн подняла к звездам затуманенный слезами взор.
   – Где он теперь? Куда делся?
   – Конора повесили по приказу моего родного отца. Не за ужасные преступления. Конор был самым миролюбивым из всех «Белых мстителей». Магистрат, мой отец приговорил его к смерти за связь со мной.
   Джейн вышла из каменного круга и уставилась на долину внизу. Перед ее мысленным взором возникло тело Конора, раскачивавшееся на виселице, ей показалось, будто она слышит собственные крики.
   Николас обнял Джейн сзади, взял ее ладони в свои и нежно привлек к своей груди.
   – Мир жесток, Джейн. – Николас прижался подбородком к ее волосам. – И я прошу простить нас за ту несправедливость, которую мы в него привнесли.
   Джейн прильнула к нему и продолжила:
   – Мы собирались на другой день бежать. Но каким-то образом, возможно, от кого-то из слуг, отец узнал о наших планах. Меня заперли, но я сумела отправить Конору записку. Однако он все равно пришел, думая, что мне удастся бежать. В ту же ночь неподалеку от Уотерфорда арестовали еще четверых «Белых мстителей», друзей Конора.
   Джейн попыталась освободить руку, чтобы вытереть лицо, но Николае нежно повернул ее к себе и сам осторожно смахнул ее слезы.
   – Мои родные… хотели запереть меня. Скрыть то, что я сделала, то, что мы с Конором собирались сделать. Никто за пределами дома не должен был узнать о позоре их дочери. Но они не смогли удержать меня. Я сбежала. – Джейн сжимала лацканы куртки Николаса, но видела перед собой лишь пять безжизненных тел, раскачивавшихся на ветру. – Когда я нашла его… их… я сделала так, чтобы все узнали. Наверное, я в тот миг сошла с ума. Я пробралась к эшафоту и обрезала веревки. Я стояла на коленях на эшафоте и проклинала своего отца и остальных, кто был в этом виноват. Я сказала собравшейся толпе, что Конор был моим возлюбленным. Я… я даже утверждала, что ношу под сердцем его ребенка.
   – Это действительно было так?
   – Нет, я ошиблась. Но в тот день молила Бога, чтобы это оказалось правдой.
   Николас приподнял ее подбородок. От прикосновения шершавого пальца она невольно вздрогнула. Перед ее мысленным взором стоял другой мужчина, почти мальчик, и вытирал загрубевшими от работы пальцами ее слезы. Сколько раз она плакала в объятиях Конора, страшась их будущего!
   – Единственное, что я могла сделать в тот день, чтобы отомстить… отцу и своей семье, – это опозорить их имя. Я представить себе не могла, что общество будет на их стороне. И общество, и отец вычеркнули меня из жизни.
   Николас крепко прижимал ее к своей груди и не отпускал. Джейн позволила своей скорби выплеснуться наружу. Из ее глаз хлынули слезы. Она не знала, как долго стояли они в молчании. Но от прикосновений его губ к ее волосам и ласковых поглаживаний по спине в ней стали происходить перемены.
   Слишком долго жила она ради мести, которую не могла осуществить. Глубоко в душе она сознавала, что убийство одного человека – ее отца – не вернет к жизни тех пятерых, не облегчит ее боли. Но присоединение к движению «Белых мстителей» помогло.
   Спустя какое-то время Джейн перестала плакать. Словно проснувшись после глубокого сна, она обнаружила, что ее взгляд сосредоточен на темных силуэтах камней. Их было пять.
   Пять камней, стоявших здесь с незапамятных времен. Пять каменей, доставленных сюда с какой-то загадочной целью в стародавние времена. Уцелевших вопреки стихии. Выстоявших против ветра и дождя. Против солнца и льда. Только пять из общего числа.
   Возможно, думала она, потомки тех людей все еще живут здесь. Все еще работают на этой земле и считают ее своей. Несмотря на вторжение хищных викингов, римлян, англичан, эти люди – эти камни – все еще стоят на вересковой пустоши. И будут стоять вечно.
   Джейн вдохнула свежий запах чистого ночного воздуха. Глядя на камни, она чувствовала, как бесконечные часы одиночества и страданий тихо утекают. Она больше не позволит себе предаваться горю.
   – Я вижу в твоем прошлом лишь трагедию и скорбь, но никакого позора, – прошептал Николас. Его пальцы нежно зарылись в ее волосы и слегка оттянули назад ее голову, чтобы он мог заглянуть ей в лицо. – Я восхищен твоей храбростью. Восхищен женщиной, в которую ты превратилась, несмотря на все, что тебе пришлось пережить.
   Джейн возликовала при мысли о том, что, узнав правду о ее прошлом, Николас по-прежнему любит ее.
   – Давай вместе бороться за настоящее и будущее. И мы победим.
   – Светское общество сторонится меня. Ты опозоришь себя, связавшись со мной.
   – Пусть светское общество катится к чертям! – прорычал Николас. – Мне знакомо лицемерие этого мира. И я знаю, что хорошо и порядочно.
   Он пощекотал ее губы своими, соблазняя раскрыться, и слился с ней в сокрушительном поцелуе. Руки Джейн заскользили вверх по его груди, но, вдруг осознав, что стремительно летит в пропасть, Джейн вцепилась в лацканы его куртки и оторвалась от него.
   – Постой! А Клара… Мы не можем.
   – Между мной и Кларой ничего нет, и никогда не будет. Ваш отец в курсе дела. – Николас заглянул ей в глаза. – Что еще я должен сказать, чтобы ты наконец поняла? Кого еще следует поставить об этом в известность? Как убедить тебя в том, что только ты мне нужна? Остальные женщины для меня просто не существуют.
   Джейн снова поцеловала его. Николас сжал ее в объятиях, припал к ней жадными губами, щедро отдавая и беря. Джейн прильнула к нему.
   Слишком много лет прошло. Все было так давно, что она уже не помнила, что значит забыться в тумане страсти. Но ласки Николаса вернули ее тело к жизни.
   Николас становился ей все ближе и ближе. Правда, однажды она уже прошла этот путь, за что поплатилась.
   Джейн уперлась в его грудь кулаками, и он тотчас отпустил ее. Она сделала шаг назад, но не смогла заставить себя поднять на него глаза.
   – Нам… нам пора ехать. Уже поздно. Они будут беспокоиться о тебе.
   Джейн направилась к лошадям и обернулась.
   Николас стоял среди камней спиной к луне с затененным лицом и смотрел на нее. Ее сердце громко стучало, тело томилось по его ласкам.
   – Николас, я собираюсь завтра вернуться в Балликлоу, чтобы оттуда навестить некоторые семьи. Если хочешь, можешь поехать со мной.
   – Хочу.
   Джейн с трудом скрыла радость.
   – Тогда… я дам тебе знать завтра утром.
   – Буду ждать.
 
   Патрик положил руку на плечо Ронана, не дав ему выйти из разрушенной хибары.
   – Нет, ты не можешь туда идти. Давай вернемся к лошадям.
   – Отчего же, очень даже могу.
   – Ты не поднимешь на нее руку.
   – Я ничего не имею против Эган, Но грязный английский ублюдок – совсем другое дело.
   – Он ничего не сделал, чтобы досадить тебе.
   Патрик смотрел, как двое садятся на лошадей.
   – Пес сговорился с Масгрейвом, разве нет?
   – Мы этого не знаем. Знаем только, что он один вошел в казармы Баттеванта и вышел оттуда с вдовой Симуса. Нам неизвестно, что там произошло, но, думаю, у нас не меньше оснований благодарить его, чем подозревать. Может, даже больше. Кто знает, что готов сделать магистрат для такого, как он?..
   Мужчины не спускали глаз с казарм с того момента, как услышали об аресте Кэтлин, потом следовали за Спенсером и вдовой до Балликлоу, после чего тайно следили за ним, пока Эган не догнала англичанина на полпути в Вудфилд-Хаус.
   – Мне все же хочется сломать ублюдку шею.
   Угрожающий тон Ронана заставил Патрика положить ладонь на мускулистую руку бойца.
   – Ясное дело, тебе хочется сломать ему шею. Но не оттого ли, что он целовался с Эган?
   – Он воспользовался ее слабостью! – прорычал Ронан.
   – Ты, видно, забыл, что она сама за ним скакала, – возразил Патрик. – Когда наконец до твоей тупой башки дойдет, что Эган – взрослая женщина? Ей не нужно, чтобы такие, как ты, сохли по ней и распускали сопли, как влюбленные зеленые юнцы.
   – Такие, как я? – Ронан резко повернулся к товарищу. – Это от таких, как он, бегала она все эти годы. Она обожает меня. Ждет не дождется, когда я сделаю первый шаг, и я заменю ей Конора, царствие ему небесное.
   Патрик с сомнением покачал головой:
   – Думаю, что, называя тебя «коротышкой», она подразумевает твой короткий ум.
   – Может, ты мне и товарищ, Пэдди, но ты, ей-богу, напрашиваешься на неприятности!
   Патрик встретил свирепый взгляд Ронана не вздрогнув. Возраст и опыт давали ему моральное преимущество.
   – Можешь поступить со мной, как тебе вздумается, Ронан. Только раз и навсегда вбей в свою тупую башку, что ты ей не пара. Ты никогда не станешь Конором. У тебя больше шансов стать лордом-наместником Ирландии, чем ее мужчиной. Я знаю Эган с тех пор, когда она под стол пешком ходила. Уверяю тебя, она сама сделает свой выбор.