Страница:
– Ты неслась как сумасшедшая! Разве не слышала, как я тебя звал?
Она отрицательно покачала головой.
– Что ты здесь делаешь?
– Ты внезапно уехала, не взяв даже экипажа. Я хотел узнать, здорова ли ты.
– Благодарю, я совершенно здорова, – произнесла она, не скрывая едкой иронии, отчетливо прозвучавшей в ее голосе. – А ты?
– Конечно, здоров. С какой стати мне болеть? – Его голос звучал раздраженно. Та радость, которую она заметила в нем в первый момент их встречи у скал Баронсфорда, исчезла. Сейчас его лицо исказилось от злобы.
Прижав к себе дневник, она повернулась и направилась к дому.
Дэвид шагал рядом с ней.
– Почему ты так себя ведешь?
– Не понимаю, что ты имеешь в виду. Просто мне захотелось вернуться в Гринбрей-Холл.
Она так разозлилась, что даже не смотрела на него. Эмма его использовала и вертела им как хотела.
– Расскажи, чем закончился твой разговор с Эммой.
– Ты же почти все слышала. Она очень довольна, что я вернулся. У нее есть проблемы, и она нуждается в помощи. С Лайоном жить и правда трудно. Об этом всем известно. Я обещал ей, что поговорю с ним, как только он приедет. – Он тяжело вздохнул. – Эмма потратила столько сил, устраивая этот прием для вдовствующей графини. Две сотни гостей, половина из которых уже прибыла, а ее муж откладывает свой приезд до самой последней минуты. Не понимаю, чего он от нее добивается. По-моему, она не заслуживает подобного обращения.
Гвинет ускорила шаг. От его глупости она чуть не плакала. Ей так хотелось убежать от него подальше. Но Дэвид остановил ее, схватив за руку. Уставившись в землю, она стояла перед ним, крепко прижимая дневник к груди.
– Что происходит?
– Ничего. Со мной ничего не происходит. – Она подняла на него глаза.
– Ты плачешь?
– Я – нет. – Она смахнула набежавшие слезы. – Ветер. Пока я скакала, что-то попало в глаз.
Его вовсе не устроил такой ответ.
– Почему ты все время пытаешься убежать?
– Я не убегаю. Я просто не хочу оставаться в Бароне-форде. Надеюсь, тебе не трудно понять это?
– Откровенно говоря, твое поведение для меня загадка. Очевидно, тебя что-то тревожит. – Его голос зазвучал более мягко. – С тобой ничего не случилось?
– Нет!
– Ты можешь быть откровенна со мной.
– Я и так с тобой откровенна.
– Гвинет… – Он произнес ее имя с легкой укоризной. Она окинула его долгим взглядом, пытаясь сохранить самообладание. Но не выдержала.
– Что ты хочешь, чтобы я тебе рассказала? – сердито спросила она. – Со мной ничего не стряслось. Нет, я не мчалась сюда на тайное свидание с моим возлюбленным.
Нет, я не беременна. Что из того, что время уходит, ведь я не делаю решительно ничего, чтобы тайное сделать явным и тем самым себя погубить.
– Ты несешь чепуху.
– Неужели? – с вызовом бросила она и снова сделала шаг вперед по дорожке.
Но Дэвид крепко схватил ее за руку и повернул лицом к себе.
– Что все это значит? К чему эти чертовы загадки, Гвинет? Сначала ты вела себя нормально, но как только появилась Эмма, ты сразу превратилась в капризного ребенка. Что она тебе сделала?
– Ничего. – Она попыталась высвободить свою руку. – Позволь мне уйти.
– Кто назначает тайные свидания? Кто носит ребенка?
– Почему бы тебе не спросить об этом Эмму? – огрызнулась она. – Открой свои глаза, Дэвид! Как ты думаешь, почему она хочет, чтобы все бегали вокруг нее? Почему ей вдруг потребовалось так много защитников? Неужели ты и правда думаешь, что весь этот прием затеян ради твоей матери? Вдовствующую графиню не проведешь. Почему же ты веришь Эмме? – Она несколько смягчила тон. – Попробуй взглянуть на все глазами твоего брата. Вы же с ним одной крови. Хоть раз попытайся понять, как он страдает!
Дэвид уставился на нее, пораженный ее откровенностью. Но Гвинет понимала, что вряд ли от этого будет толк. Как всегда, Дэвид целиком находился под властью Эммы. Когда она снова попыталась уйти, его большие крепкие руки сжали ее плечи.
– Я знаю, Гвинет, тебе приходится нелегко. Леди Кэверс никогда не была хорошей матерью для своей Эммы. Уверен, что ты ее интересуешь еще меньше. И я думаю, тебе, должно быть, тяжело видеть, что Эмме уделяется теперь так много внимания. – Наклонившись, он смотрел ей в лицо и разговаривал с ней словно с маленьким ребенком. – Но это вовсе не значит, что ты должна так враждебно относиться к ней, ведь она тебе почти сестра. Вполне допускаю, что ты ей завидуешь, но это ведь не причина относиться к ней столь враждебно. Эмма по-настоящему любит тебя.
Она не заслуживает такого обращения. Ни с твоей стороны, ни со стороны Лайона.
Слезы потекли у нее из глаз. Как он слеп! Он не хочет видеть правду.
– Иди переоденься, я подожду тебя, а потом мы вернемся в Баронсфорд. Эмме вовсе не надо знать, что именно ты мне рассказала. Она…
– Нет! – Гвинет отрицательно мотнула головой и отступила назад. – Я не поеду туда. Говори всем что хочешь, но я не поеду.
Гвинет повернулась и стремительно бросилась бежать к дому, громко рыдая. Влетев в свою комнату и успокоившись, она не могла объяснить себе, по чему или по кому она так плачет.
Возможно, она жалела себя? К ней относятся как к завистливому, капризному ребенку.
Возможно, она плакала из-за Лайона? Жена разбила ему жизнь, превратив ее в кошмар и настроив братьев против него.
А может, она плачет по Дэвиду, ослепленному любовью и поэтому не способному увидеть правду?
Возможно, подумала Гвинет, она плачет из-за Эммы. Ведь Эмма не понимала, что такое счастье и что нужно, чтобы стать счастливой. Но как могла она плакать из-за той, что даже не догадывалась о страданиях, вызванных ее ложью и интригами против тех, кто ее любил? Нет, она плакала по Лайону, по Пирсу и, что самое важное, по Дэвиду.
Гвинет теперь окончательно поняла, что она не могла плакать из-за Эммы, которую ненавидела.
Незадолго до захода солнца с запада налетела гроза, и всю ночь сильный дождь стучал в окна. Гвинет беспокойно ворочалась в постели и вскидывала голову, когда по долине прокатывались раскаты грома или от порывов ветра сотрясались стены дома. Всю ночь ее мучили кошмары: ощущение было таким, будто ее накрыли саваном и чем-то душат сверху. Гвинет слышались какие-то голоса на лестнице, но она не понимала – это наяву или во сне?
Потом ей почудились звуки ссоры, но затем ей пришло в голову, что это, наверное, шум грозы за окном.
Гвинет пожалела, что не вернулась в Баронсфорд. Она чувствовала себя одинокой и напуганной видениями, вызванными ее воображением в эту страшную грозовую ночь.
На рассвете гроза стихла и только накрапывал слабый дождь, а небо затянули тяжелые, серые, низкие тучи. Гвинет не испытала облегчения от долетавшего до ее слуха шума суетившихся слуг, приступивших к своим дневным обязанностям. Уже близился полдень, когда она заставила себя одеться и выйти из спальни. Спускаясь вниз по ступенькам, она услышала крики и топот копыт возле парадного входа.
Гвинет остановилась на верхней площадке лестницы, ухватившись за перила, и вдруг входная дверь распахнулась и вбежал управляющий. Он сразу увидел ее.
– Какой ужас, мисс! – воскликнул он, вертя в руках шляпу.
– Эмма… – прошептала она, присев на ступеньку лестницы.
– Да, мисс. Она… она мертва! Говорят, лорд Эйтон собственноручно столкнул ее со скалы, а потом бросился вниз сам!
Ловко и быстро цепляясь мокрыми руками и босыми ногами за влажные камни, Эмма карабкалась вверх, к тропинке между скал, а он, стоя на краю обрыва, ждал, пока она доберется почти доверху и он сможет протянуть ей руку. Бедняга Дэвид, как всегда, оставался где-то позади.
У Эммы всегда в подобных случаях была для него наготове особая улыбка. Именно эта улыбка покоряла всех своей непринужденностью, особенно в сочетании с сиявшими глазами небесного цвета. В ней зарождалась женщина. Хотя он не осознавал этого, но его мальчишеский взгляд, приметливый в таком возрасте, уже не мог не замечать мягкую округлость юной груди, особенно когда во время плавания тонкое мокрое платье плотно прилипало к ее телу. Он не мог устоять перед ее любовным порывом, когда, взобравшись на самый верх, Эмма, притворяясь, что боится упасть вниз с обрыва, обвивала руками его шею и крепко прижималась к нему всем телом.
Он был юн, но уже понимал, что страх тут ни при чем. Уж чего-чего, а этих скал Эмма боялась меньше всего на свете.
Глава 2
Она отрицательно покачала головой.
– Что ты здесь делаешь?
– Ты внезапно уехала, не взяв даже экипажа. Я хотел узнать, здорова ли ты.
– Благодарю, я совершенно здорова, – произнесла она, не скрывая едкой иронии, отчетливо прозвучавшей в ее голосе. – А ты?
– Конечно, здоров. С какой стати мне болеть? – Его голос звучал раздраженно. Та радость, которую она заметила в нем в первый момент их встречи у скал Баронсфорда, исчезла. Сейчас его лицо исказилось от злобы.
Прижав к себе дневник, она повернулась и направилась к дому.
Дэвид шагал рядом с ней.
– Почему ты так себя ведешь?
– Не понимаю, что ты имеешь в виду. Просто мне захотелось вернуться в Гринбрей-Холл.
Она так разозлилась, что даже не смотрела на него. Эмма его использовала и вертела им как хотела.
– Расскажи, чем закончился твой разговор с Эммой.
– Ты же почти все слышала. Она очень довольна, что я вернулся. У нее есть проблемы, и она нуждается в помощи. С Лайоном жить и правда трудно. Об этом всем известно. Я обещал ей, что поговорю с ним, как только он приедет. – Он тяжело вздохнул. – Эмма потратила столько сил, устраивая этот прием для вдовствующей графини. Две сотни гостей, половина из которых уже прибыла, а ее муж откладывает свой приезд до самой последней минуты. Не понимаю, чего он от нее добивается. По-моему, она не заслуживает подобного обращения.
Гвинет ускорила шаг. От его глупости она чуть не плакала. Ей так хотелось убежать от него подальше. Но Дэвид остановил ее, схватив за руку. Уставившись в землю, она стояла перед ним, крепко прижимая дневник к груди.
– Что происходит?
– Ничего. Со мной ничего не происходит. – Она подняла на него глаза.
– Ты плачешь?
– Я – нет. – Она смахнула набежавшие слезы. – Ветер. Пока я скакала, что-то попало в глаз.
Его вовсе не устроил такой ответ.
– Почему ты все время пытаешься убежать?
– Я не убегаю. Я просто не хочу оставаться в Бароне-форде. Надеюсь, тебе не трудно понять это?
– Откровенно говоря, твое поведение для меня загадка. Очевидно, тебя что-то тревожит. – Его голос зазвучал более мягко. – С тобой ничего не случилось?
– Нет!
– Ты можешь быть откровенна со мной.
– Я и так с тобой откровенна.
– Гвинет… – Он произнес ее имя с легкой укоризной. Она окинула его долгим взглядом, пытаясь сохранить самообладание. Но не выдержала.
– Что ты хочешь, чтобы я тебе рассказала? – сердито спросила она. – Со мной ничего не стряслось. Нет, я не мчалась сюда на тайное свидание с моим возлюбленным.
Нет, я не беременна. Что из того, что время уходит, ведь я не делаю решительно ничего, чтобы тайное сделать явным и тем самым себя погубить.
– Ты несешь чепуху.
– Неужели? – с вызовом бросила она и снова сделала шаг вперед по дорожке.
Но Дэвид крепко схватил ее за руку и повернул лицом к себе.
– Что все это значит? К чему эти чертовы загадки, Гвинет? Сначала ты вела себя нормально, но как только появилась Эмма, ты сразу превратилась в капризного ребенка. Что она тебе сделала?
– Ничего. – Она попыталась высвободить свою руку. – Позволь мне уйти.
– Кто назначает тайные свидания? Кто носит ребенка?
– Почему бы тебе не спросить об этом Эмму? – огрызнулась она. – Открой свои глаза, Дэвид! Как ты думаешь, почему она хочет, чтобы все бегали вокруг нее? Почему ей вдруг потребовалось так много защитников? Неужели ты и правда думаешь, что весь этот прием затеян ради твоей матери? Вдовствующую графиню не проведешь. Почему же ты веришь Эмме? – Она несколько смягчила тон. – Попробуй взглянуть на все глазами твоего брата. Вы же с ним одной крови. Хоть раз попытайся понять, как он страдает!
Дэвид уставился на нее, пораженный ее откровенностью. Но Гвинет понимала, что вряд ли от этого будет толк. Как всегда, Дэвид целиком находился под властью Эммы. Когда она снова попыталась уйти, его большие крепкие руки сжали ее плечи.
– Я знаю, Гвинет, тебе приходится нелегко. Леди Кэверс никогда не была хорошей матерью для своей Эммы. Уверен, что ты ее интересуешь еще меньше. И я думаю, тебе, должно быть, тяжело видеть, что Эмме уделяется теперь так много внимания. – Наклонившись, он смотрел ей в лицо и разговаривал с ней словно с маленьким ребенком. – Но это вовсе не значит, что ты должна так враждебно относиться к ней, ведь она тебе почти сестра. Вполне допускаю, что ты ей завидуешь, но это ведь не причина относиться к ней столь враждебно. Эмма по-настоящему любит тебя.
Она не заслуживает такого обращения. Ни с твоей стороны, ни со стороны Лайона.
Слезы потекли у нее из глаз. Как он слеп! Он не хочет видеть правду.
– Иди переоденься, я подожду тебя, а потом мы вернемся в Баронсфорд. Эмме вовсе не надо знать, что именно ты мне рассказала. Она…
– Нет! – Гвинет отрицательно мотнула головой и отступила назад. – Я не поеду туда. Говори всем что хочешь, но я не поеду.
Гвинет повернулась и стремительно бросилась бежать к дому, громко рыдая. Влетев в свою комнату и успокоившись, она не могла объяснить себе, по чему или по кому она так плачет.
Возможно, она жалела себя? К ней относятся как к завистливому, капризному ребенку.
Возможно, она плакала из-за Лайона? Жена разбила ему жизнь, превратив ее в кошмар и настроив братьев против него.
А может, она плачет по Дэвиду, ослепленному любовью и поэтому не способному увидеть правду?
Возможно, подумала Гвинет, она плачет из-за Эммы. Ведь Эмма не понимала, что такое счастье и что нужно, чтобы стать счастливой. Но как могла она плакать из-за той, что даже не догадывалась о страданиях, вызванных ее ложью и интригами против тех, кто ее любил? Нет, она плакала по Лайону, по Пирсу и, что самое важное, по Дэвиду.
Гвинет теперь окончательно поняла, что она не могла плакать из-за Эммы, которую ненавидела.
Незадолго до захода солнца с запада налетела гроза, и всю ночь сильный дождь стучал в окна. Гвинет беспокойно ворочалась в постели и вскидывала голову, когда по долине прокатывались раскаты грома или от порывов ветра сотрясались стены дома. Всю ночь ее мучили кошмары: ощущение было таким, будто ее накрыли саваном и чем-то душат сверху. Гвинет слышались какие-то голоса на лестнице, но она не понимала – это наяву или во сне?
Потом ей почудились звуки ссоры, но затем ей пришло в голову, что это, наверное, шум грозы за окном.
Гвинет пожалела, что не вернулась в Баронсфорд. Она чувствовала себя одинокой и напуганной видениями, вызванными ее воображением в эту страшную грозовую ночь.
На рассвете гроза стихла и только накрапывал слабый дождь, а небо затянули тяжелые, серые, низкие тучи. Гвинет не испытала облегчения от долетавшего до ее слуха шума суетившихся слуг, приступивших к своим дневным обязанностям. Уже близился полдень, когда она заставила себя одеться и выйти из спальни. Спускаясь вниз по ступенькам, она услышала крики и топот копыт возле парадного входа.
Гвинет остановилась на верхней площадке лестницы, ухватившись за перила, и вдруг входная дверь распахнулась и вбежал управляющий. Он сразу увидел ее.
– Какой ужас, мисс! – воскликнул он, вертя в руках шляпу.
– Эмма… – прошептала она, присев на ступеньку лестницы.
– Да, мисс. Она… она мертва! Говорят, лорд Эйтон собственноручно столкнул ее со скалы, а потом бросился вниз сам!
* * *
На солнце волосы Эммы так сияли и отражали свет, что казались золотыми. Куда бы она ни пошла, все, и мужчины, и женщины, останавливались перед ней в изумлении и восхищении. Она походила на сказочное существо из романтической баллады или героиню, сошедшую со страниц древних сказаний. Сколько раз днем он стоял на речном обрыве и смотрел вниз на реку, где в это время Эмма и Дэвид бегали наперегонки вдоль берега, бродили по колено в воде или плавали в заводях Твида, там, где река круто изгибалась, меняя свое направление.Ловко и быстро цепляясь мокрыми руками и босыми ногами за влажные камни, Эмма карабкалась вверх, к тропинке между скал, а он, стоя на краю обрыва, ждал, пока она доберется почти доверху и он сможет протянуть ей руку. Бедняга Дэвид, как всегда, оставался где-то позади.
У Эммы всегда в подобных случаях была для него наготове особая улыбка. Именно эта улыбка покоряла всех своей непринужденностью, особенно в сочетании с сиявшими глазами небесного цвета. В ней зарождалась женщина. Хотя он не осознавал этого, но его мальчишеский взгляд, приметливый в таком возрасте, уже не мог не замечать мягкую округлость юной груди, особенно когда во время плавания тонкое мокрое платье плотно прилипало к ее телу. Он не мог устоять перед ее любовным порывом, когда, взобравшись на самый верх, Эмма, притворяясь, что боится упасть вниз с обрыва, обвивала руками его шею и крепко прижималась к нему всем телом.
Он был юн, но уже понимал, что страх тут ни при чем. Уж чего-чего, а этих скал Эмма боялась меньше всего на свете.
Глава 2
Лондон
Год спустя
Все, с него довольно, настало время перемен. Он принял решение, которое обдумывал несколько месяцев. Теперь, когда пришел приказ о переводе его полка из Ирландии в Массачусетс, капитан Дэвид Пеннингтон принял окончательное решение, которое его начальство сочло опрометчивым. Он просто вернется домой, но предварительно подаст в отставку.
Кроме сослуживцев, о его отставке еще никому не было известно. В письме адмиралу Мидлтону, к которому Дэвид должен был явиться в Бостоне, полковой командир писал, что не все еще потеряно, он надеется, что молодой офицер, может быть, изменит свое решение. Дэвид не давал никаких вразумительных объяснений своему поступку, он вообще никому не говорил, что будет делать после того, как оставит военную службу.
Тем не менее именно этот вопрос послужил главным поводом для десятков тостов, провозглашенных в компании офицеров, которые собрались в трактире «Роза» рядом с Сент-Джеймс-сквер. Попойка продолжалась уже несколько часов, поэтому неудивительно, что на смену ясным и понятным пожеланиям пришли туманные, невнятные намеки.
– Чепуха! Я слышал, Дэвид покидает нас, чтобы пре… предаться целиком своему увлечению пением и научиться игре на клавикордах.
И хотя всего несколько человек смогли понять с трудом произнесенное последнее слово, гости под громкие одобрительные крики радостно осушили стаканы. Тотчас же молоденькие служанки (некоторые из них уже сидели на коленях у офицеров и игриво отбивались от нетерпеливых рук) наполнили их снова.
Пошатываясь, встал еще один офицер, без камзола и даже в одном сапоге.
– Я слышал, наш старый товарищ намеревается потрудиться вместе с сельскими шотландскими девушками над совершенствованием своих манер… то есть танцевальных движений. Но настоящий джентльмен не может слишком усердно предаваться таким занятиям.
– Так, так! – закричали остальные. – «Усердно» – удачное словечко, друзья! Зато теперь наш Дэвид никогда не свалится во время танца.
Все это сопровождалось сальными шутками и смехом. Было произнесено еще много тостов. Дэвид уже давно потерял им счет. Однако ему казалось, что он самый трезвый в этой компании, поскольку все еще мог пересчитать всех восьмерых сослуживцев, сидевших с ним за столом. Миловидная полная служанка с бутылкой вина в руке прижималась к его плечу, смеясь в ответ на очередной шутливый тост, ее большая колышущаяся грудь едва не вываливалась наружу. Тяжелая занавеска, отделявшая их сборище от остальных гостей трактира, уже давно была отдернута, и сквозь табачный дым в дальнем конце зала Дэвид даже разглядел трактирщика, стоявшего за изогнутой стойкой и, по обыкновению, ничего не упускавшего из виду. К счастью для Дэвида, он видел только голову хозяина.
Пока Дэвид оглядывался вокруг, в трактир вошла женщина в плаще с накинутым капюшоном и, отозвав хозяина в сторону, что-то ему прошептала. Дэвид с трудом вспомнил, что наверху было несколько номеров для приезжих, для тех, кто прибывал или покидал Лондон.
Один из старших офицеров, собравшись с силами, встал и поклонился благородному собранию.
– Я предлагаю выпить за горячее желание Дэвида повышать свое мастерство по части женских причесок. Есть только одна надежда, что в новой профессии парикмахера в этом прекрасном городе Дэвид вместо того, чтобы трепать дамам их роскошные волосы, воспользуется своим талантом выпрямлять непослушные локоны с помощью эрекции…
Громкие крики и смех заглушили его слова. С одобрительными криками и пожеланиями к офицерам стали присоединяться и другие посетители трактира. А в это время Дэвид пристально рассматривал стоявшую рядом с хозяином женщину, у которой из-под капюшона выглядывали медно-рыжие волосы.
– Джентльмены! Джентльмены! – продолжал все тот же офицер, размахивая в воздухе стаканом и выплескивая половину его содержимого на рукав Дэвида. – Позвольте мне Закончить, джентльмены!
Шум и гам стихли моментально.
– Вот что я собирался вам сказать… Может быть, созданные Дэвидом прически будут украшены целыми садами роз… и кучами пионов… и, конечно, всякой прочей модной ерундой. – Он поднял свой стакан еще выше. – И может получиться так, что наш добрый приятель будет иметь немало возможностей, чтобы, распрямляя дамские прически, подняться к новым вершинам любви!
В ответ раздались смех и возгласы «Верно, верно!», и все гости с радостью выпили за это. Как только стаканы наполнились снова, между двумя мужчинами на противоположной стороне стола начался спор о том, чья очередь произносить тост.
Взгляд Дэвида снова устремился к неизвестной женщине. Капюшон на ее голове чуть-чуть сдвинулся назад, и стали видны медно-рыжие завитки волос, обрамлявшие лицо. На короткое мгновение мелькнул слегка вздернутый нос и бледная кожа. Он наклонился вперед, чтобы получше разглядеть ее, но она повернулась к нему спиной и стала подниматься по лестнице. Дэвид резво вскочил на ноги, оттолкнув повисшую у него на плече служанку. Но вдруг у него все завертелось перед глазами, и он вынужден был опуститься на стул. Впрочем, он тут же снова приподнялся, опершись руками о край стола.
Стоявший справа офицер, чтобы сохранить равновесие, обхватил Дэвида за плечи.
– Джентльмены, мне выпала… высокая честь представить вам человека, всем нам известного в прошлом капитана сорок шестого полка его королевского величества, Дэвида… как бишь его зовут?
Офицер, опускаясь на свое место, сел мимо стула и растянулся на полу, что вызвало новый взрыв смеха, сменившийся криками, обращенными к Дэвиду: «Тост! Тост!»
Не обращая внимания на своего незадачливого товарища, подняв стаканы в ожидании ответной речи, все обратили свои взоры на Дэвида.
– Учитывая всю серьезность момента, – проговорил Дэвид, – мне понадобилось всего несколько секунд для того, чтобы по достоинству оценить ваши прозрачные намеки по части моей карьеры. Счастья вам, господа! Я поднимаю этот стакан в вашу честь, и я скоро вернусь… возможно.
Не обращая внимания на громкие протестующие крики, Дэвид нетвердой походкой направился через весь зал к хозяину трактира. Пол качался под ним, словно палуба корабля в бурном Ирландском море. Казавшийся прямым путь вдруг превратился в сплошное месиво из прыгающих столов, стульев, человеческих лиц и служанок. Дэвид не мог даже припомнить, когда в последнее время он так напивался.
Но разве он был так уж в этом виноват? Он столько лет тянул военную лямку, и сейчас… да, сейчас он стоял на перепутье, на почтовой станции, где ему было необходимо сменить лошадей, чтобы помчаться наконец в другую сторону. Мог же он поступить так, как ему хотелось?
Ведь он был обеспеченным человеком. Их отец оставил двум младшим братьям достаточно средств, чтобы они безбедно жили до конца своих дней. Впрочем, он не привык вести рассеянный образ жизни. Все, что ему было нужно, – это упряжка свежих лошадей и несколько клубов, чтобы пристойно проводить там вечера, одновременно решая, куда ему отправиться дальше. Правда, у него не было сиюминутных планов, но в этом он не видел ничего страшного. Скоро он вое исправит. Дэвид был слишком пьян, чтобы беспокоиться о таких вещах, тем более ночью. Утро вечера мудренее. На голове у трактирщика был парик, которому, вероятно, было больше лет, чем поданному на стол вину. Но Дэвид знал, что этот грузный, неповоротливый человек сделает все, что от него зависит, лишь бы только угодить завсегдатаям своего заведения. Все присутствующие, не исключая и самого трактирщика, знали, что Дэвид весьма уважаем среди офицеров. Когда Дэвид поинтересовался насчет новоприбывшей женщины, голова в парике почтительно склонилась.
– Да, сэр, мне известно, кого вы имеете в виду. Это очень красивая, милая особа, к тому же недурно одетая. Совсем еще молоденькая, мне кажется. Она заходила сюда чуть раньше, чтобы заказать номер для миссис Адаме. Один из моих слуг отнес наверх ее багаж, а всего пару минут назад она спустилась отдать последние распоряжения насчет кареты, о которой она уже упоминала раньше. Она еще вернется, капитан, но утром она уезжает.
– Девушка путешествует одна?
Владелец трактира посмотрел наверх – на лестницу, туда, где скрылась девушка. Прищурив один глаз, он доверительно наклонился к Дэвиду:
– Она хочет, чтобы так все и думали. Однако карета, о которой она спрашивала, слишком велика для молодых особ, направляющихся в Гретна-Грин. Бьюсь об заклад, что где-то по пути ее поджидает какой-нибудь проходимец. Дэвид изъявил желание познакомиться с девушкой поближе. Принятый в Англии закон о браке теперь позволял несовершеннолетним девицам выходить замуж только при оглашении в церкви имен вступающих в брак либо с согласия на брак родителей. Для того чтобы обвенчаться без разрешения, сбежавшие парочки отправлялись в местечко Гретна-Грин, для чего следовало пересечь границу Шотландии.
Все – и медно-рыжие волосы, и бледный профиль – очень напоминало Дэвиду Гвинет. Незнакомка была примерно такого же роста и хорошо сложена, точно как та нимфа по имени Гвинет, которую он видел в прошлом году. Он был слишком пьян и потому не мог вспомнить, в какое время года тетя Августа обычно брала с собой в Лондон племянницу. Но что она делала одна в этом трактире? И черт возьми, откуда взялось это имя – миссис Адаме?
– В каком номере она остановилась?
– Прощу прощения, капитан, – извиняющимся тоном произнес трактирщик после короткой паузы. Он указал на стол с пирующими офицерами:
– Если вы ищете общества, то все мои девочки здесь, причем на любой вкус. Держу пари, ни одна из них вам не откажет, берите себе любую. Если вам по вкусу рыженькие, то, уверен, мы найдем…
– Какой номер, хозяин?
– Прошу прощения, сэр, но я полагаю, что проживающая наверху юная мисс может не пожелать встретиться с незнакомым джентльменом в столь поздний час.
Дэвид порылся в кармане и достал несколько гиней. У него все двоилось перед глазами, он никак не мог сосчитать монеты и бросил всю горсть на прилавок.
– Все правильно, молодец. Ты выполнил свой долг. Воздадим тебе должное за честь и благородство. Какой номер?
– Я не могу взять ваши деньги, сэр. – Трактирщик отрицательно покачал головой. – Может быть, она говорит правду и ее в Шотландии поджидает муж. В вашем состоянии, капитан, я не могу пустить вас наверх…
– Да не собираюсь я укладывать в постель эту чертову куклу! – раздраженно вскричал Дэвид. – Она похожа на одну мою родственницу, и если она та, за кого я ее принимаю, то тогда у нее нет оснований заказывать номер, пользоваться вымышленным именем или пытаться связать свою судьбу с каким-то проходимцем в Шотландии. И если она именно та особа, которую я имею в виду, то ее родственники ничего не узнают о том, что она вообще здесь была.
Изложить все толково – по крайней мере ему казалось, что он говорит убедительно и толково, – стоило Дэвиду немалых усилий. Он упорно старался держаться прямо и смотрел сверху вниз на трактирщика, который, по-видимому, о чем-то напряженно размышлял.
– Ну что, хозяин? – рявкнул Дэвид. – Ты мне ответишь, или я должен сам искать эту проклятую крошку?
Трактирщик одним движением смахнул монеты со стойки и спрятал в карман. Поспешно забежав впереди Дэвида, он жестом пригласил его следовать за собой.
Дэвид был уверен, что все-таки будет лучше навестить эту женщину, даже если она окажется совсем не той, о ком он думает. Ему понравилось, что трактирщик не просто назвал ему номер, но даже пожелал сопроводить его до места… В таком состоянии, как сейчас, он, наверно, так же легко добрался бы до нужной двери, как и до входа в Сент-Джеймсский дворец.
Поднимаясь по лестнице, Дэвид вдруг обнаружил, что она круто взмыла вверх и устремилась куда-то ввысь. Раза два он вынужден был останавливаться, чтобы опереться о стену. Ему чудилось, что стена то надвигается, то отступает от него. Пока они поднимались вверх по крутым ступеням, хозяин без умолку о чем-то болтал, однако большую часть из сказанного Дэвид так и не понял. Наверно, перед тем как подняться, ему следовало выпить еще, а лучше всего было бы окунуть голову в ведро с холодной водой.
Наверху в узком коридоре было темно, жарко и душно. По обеим сторонам прохода располагались двери. Пошатнувшись, Дэвид толкнул плечом одну из них, и та приоткрылась. Он уставился на внушительных размеров кровать. Окно было приоткрыто, и хотя еще был август, он почувствовал запах дыма от костра во дворе. Внезапно ему ужасно захотелось лечь и уснуть.
– Этот номер не занят на ночь, капитан. Можете его получить бесплатно. Здесь очень удобная кровать, сэр.
Дэвид отвел глаза от соблазнительного ложа и, взяв хозяина за плечо, повернул к себе.
– Женщина… Ведите меня к этой миссис… миссис… Как, черт возьми, ее зовут?
– Миссис Адаме. – Трактирщик повел его вперед. – Сюда, сэр. Ее комната последняя в левом ряду.
Забавно, но Дэвиду вдруг показалось, что у него отнялись ноги. Но к счастью, в тот момент, когда хозяин постучал в дверь, он снова обрел способность двигаться. Из комнаты донесся приглушенный голос.
– Миссис Адаме, вас спрашивает один джентльмен! – громко заговорил трактирщик. – Он говорит, что доводится вам родственником, мэм.
Дэвид подумал – как глупо предупреждать о том, в чем она и сама скоро убедится. Ему уже порядком надоела болтовня, а узкий и тесный коридор чем-то походил на склеп. Оттолкнув трактирщика с дороги, он в ожидании грузно привалился к двери. Чем, черт побери, она там занимается? Он подумал – а не спросить ли хозяина, есть ли там окно, в которое она, может быть, сейчас вылезает? Но во рту у него так пересохло, что он передумал о чем-либо спрашивать и решил подождать еще чуть-чуть.
– Он, должно быть, ошибается, – ответила женщина по ту сторону двери. – У меня в Лондоне нет никаких родственников… да и мой муж вряд ли будет доволен, если узнает, что я вынуждена была открыть дверь незнакомцу в столь поздний час…
– Гвинет, – Дэвид все-таки выговорил ее имя, – это ты?
Снова наступила пауза. Затем с другой стороны двери торопливо подняли задвижку. Дверь, о которую он опирался, внезапно поддалась, и Дэвид, еле держась на ногах, ввалился внутрь комнаты.
Гвинет попыталась отскочить в сторону, но Дэвид схватил ее в охапку, и они вместе грохнулись на твердый пол, причем Гвинет оказалась сверху.
– Дэвид? Ты не ушибся? – Соскользнув с него, она принялась ощупывать его грудь, лицо и зарылась руками в его волосы. В ее голосе слышалась тревога.
Каким-то образом ему удалось ухватить ее за кисть. Дэвид очень боялся, что она убежит от него.
– Вижу, капитан говорил правду, будто знает вас, мэм, – фыркая от смеха, сказал трактирщик. Пятясь задом и кланяясь, он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
Она высвободила руку и снова склонилась над ним.
– Что ты здесь делаешь? – Она нежно погладила его лицо. – Ты же был в Ирландии, и это последнее, что я слышала о тебе.
Дэвид моргнул, надеясь сфокусировать взгляд на Гвинет. Нет, у нее не было по-модному высокой прически. Она не нуждалась в столь причудливом оформлении. Ее локоны словно огоньки мерцали при свете свечей. Он приподнялся, чтобы потрогать ее волосы. Они были мягкими, пушистыми, такими, какими им и полагалось быть. По своему обыкновению он накрутил один локон вокруг пальца и сильно дернул. Она не вскрикнула и даже не охнула. Вместо этого ее пальцы ласково освободили локон. Дэвид нежно смотрел на ее лицо, особенно на ее губы. Да, та девочка, которую он помнил, уже стала женщиной.
– Ты не поможешь мне, Дэвид? Привстань-ка. Просунув руку под его плечи, Гвинет попыталась его поднять. Но Дэвид продолжал смотреть на нее, на этот раз пристально рассматривая жилку, пульсировавшую на выточенной будто из слоновой кости шее. Кожа ее казалась мягкой и нежной. Большие зеленые глаза своим цветом напоминали холмы Эйлдона. От нее исходил запах лаванды и свежести – столь редкий для Лондона. Глядя на нее и по мере сил помогая ей, он облокотился на локоть.
– Кто такой этот чертов Адаме?
– Не волнуйся. – Она склонилась, чтобы помочь ему встать. – Кажется, ты слишком много выпил сегодня. Мне хотелось бы, чтобы ты спустился вниз и нанял карету или портшез. Уверена, что твои родные даже не догадываются о том, что ты вернулся домой. И почему ты не в форме?
Год спустя
Все, с него довольно, настало время перемен. Он принял решение, которое обдумывал несколько месяцев. Теперь, когда пришел приказ о переводе его полка из Ирландии в Массачусетс, капитан Дэвид Пеннингтон принял окончательное решение, которое его начальство сочло опрометчивым. Он просто вернется домой, но предварительно подаст в отставку.
Кроме сослуживцев, о его отставке еще никому не было известно. В письме адмиралу Мидлтону, к которому Дэвид должен был явиться в Бостоне, полковой командир писал, что не все еще потеряно, он надеется, что молодой офицер, может быть, изменит свое решение. Дэвид не давал никаких вразумительных объяснений своему поступку, он вообще никому не говорил, что будет делать после того, как оставит военную службу.
Тем не менее именно этот вопрос послужил главным поводом для десятков тостов, провозглашенных в компании офицеров, которые собрались в трактире «Роза» рядом с Сент-Джеймс-сквер. Попойка продолжалась уже несколько часов, поэтому неудивительно, что на смену ясным и понятным пожеланиям пришли туманные, невнятные намеки.
– Чепуха! Я слышал, Дэвид покидает нас, чтобы пре… предаться целиком своему увлечению пением и научиться игре на клавикордах.
И хотя всего несколько человек смогли понять с трудом произнесенное последнее слово, гости под громкие одобрительные крики радостно осушили стаканы. Тотчас же молоденькие служанки (некоторые из них уже сидели на коленях у офицеров и игриво отбивались от нетерпеливых рук) наполнили их снова.
Пошатываясь, встал еще один офицер, без камзола и даже в одном сапоге.
– Я слышал, наш старый товарищ намеревается потрудиться вместе с сельскими шотландскими девушками над совершенствованием своих манер… то есть танцевальных движений. Но настоящий джентльмен не может слишком усердно предаваться таким занятиям.
– Так, так! – закричали остальные. – «Усердно» – удачное словечко, друзья! Зато теперь наш Дэвид никогда не свалится во время танца.
Все это сопровождалось сальными шутками и смехом. Было произнесено еще много тостов. Дэвид уже давно потерял им счет. Однако ему казалось, что он самый трезвый в этой компании, поскольку все еще мог пересчитать всех восьмерых сослуживцев, сидевших с ним за столом. Миловидная полная служанка с бутылкой вина в руке прижималась к его плечу, смеясь в ответ на очередной шутливый тост, ее большая колышущаяся грудь едва не вываливалась наружу. Тяжелая занавеска, отделявшая их сборище от остальных гостей трактира, уже давно была отдернута, и сквозь табачный дым в дальнем конце зала Дэвид даже разглядел трактирщика, стоявшего за изогнутой стойкой и, по обыкновению, ничего не упускавшего из виду. К счастью для Дэвида, он видел только голову хозяина.
Пока Дэвид оглядывался вокруг, в трактир вошла женщина в плаще с накинутым капюшоном и, отозвав хозяина в сторону, что-то ему прошептала. Дэвид с трудом вспомнил, что наверху было несколько номеров для приезжих, для тех, кто прибывал или покидал Лондон.
Один из старших офицеров, собравшись с силами, встал и поклонился благородному собранию.
– Я предлагаю выпить за горячее желание Дэвида повышать свое мастерство по части женских причесок. Есть только одна надежда, что в новой профессии парикмахера в этом прекрасном городе Дэвид вместо того, чтобы трепать дамам их роскошные волосы, воспользуется своим талантом выпрямлять непослушные локоны с помощью эрекции…
Громкие крики и смех заглушили его слова. С одобрительными криками и пожеланиями к офицерам стали присоединяться и другие посетители трактира. А в это время Дэвид пристально рассматривал стоявшую рядом с хозяином женщину, у которой из-под капюшона выглядывали медно-рыжие волосы.
– Джентльмены! Джентльмены! – продолжал все тот же офицер, размахивая в воздухе стаканом и выплескивая половину его содержимого на рукав Дэвида. – Позвольте мне Закончить, джентльмены!
Шум и гам стихли моментально.
– Вот что я собирался вам сказать… Может быть, созданные Дэвидом прически будут украшены целыми садами роз… и кучами пионов… и, конечно, всякой прочей модной ерундой. – Он поднял свой стакан еще выше. – И может получиться так, что наш добрый приятель будет иметь немало возможностей, чтобы, распрямляя дамские прически, подняться к новым вершинам любви!
В ответ раздались смех и возгласы «Верно, верно!», и все гости с радостью выпили за это. Как только стаканы наполнились снова, между двумя мужчинами на противоположной стороне стола начался спор о том, чья очередь произносить тост.
Взгляд Дэвида снова устремился к неизвестной женщине. Капюшон на ее голове чуть-чуть сдвинулся назад, и стали видны медно-рыжие завитки волос, обрамлявшие лицо. На короткое мгновение мелькнул слегка вздернутый нос и бледная кожа. Он наклонился вперед, чтобы получше разглядеть ее, но она повернулась к нему спиной и стала подниматься по лестнице. Дэвид резво вскочил на ноги, оттолкнув повисшую у него на плече служанку. Но вдруг у него все завертелось перед глазами, и он вынужден был опуститься на стул. Впрочем, он тут же снова приподнялся, опершись руками о край стола.
Стоявший справа офицер, чтобы сохранить равновесие, обхватил Дэвида за плечи.
– Джентльмены, мне выпала… высокая честь представить вам человека, всем нам известного в прошлом капитана сорок шестого полка его королевского величества, Дэвида… как бишь его зовут?
Офицер, опускаясь на свое место, сел мимо стула и растянулся на полу, что вызвало новый взрыв смеха, сменившийся криками, обращенными к Дэвиду: «Тост! Тост!»
Не обращая внимания на своего незадачливого товарища, подняв стаканы в ожидании ответной речи, все обратили свои взоры на Дэвида.
– Учитывая всю серьезность момента, – проговорил Дэвид, – мне понадобилось всего несколько секунд для того, чтобы по достоинству оценить ваши прозрачные намеки по части моей карьеры. Счастья вам, господа! Я поднимаю этот стакан в вашу честь, и я скоро вернусь… возможно.
Не обращая внимания на громкие протестующие крики, Дэвид нетвердой походкой направился через весь зал к хозяину трактира. Пол качался под ним, словно палуба корабля в бурном Ирландском море. Казавшийся прямым путь вдруг превратился в сплошное месиво из прыгающих столов, стульев, человеческих лиц и служанок. Дэвид не мог даже припомнить, когда в последнее время он так напивался.
Но разве он был так уж в этом виноват? Он столько лет тянул военную лямку, и сейчас… да, сейчас он стоял на перепутье, на почтовой станции, где ему было необходимо сменить лошадей, чтобы помчаться наконец в другую сторону. Мог же он поступить так, как ему хотелось?
Ведь он был обеспеченным человеком. Их отец оставил двум младшим братьям достаточно средств, чтобы они безбедно жили до конца своих дней. Впрочем, он не привык вести рассеянный образ жизни. Все, что ему было нужно, – это упряжка свежих лошадей и несколько клубов, чтобы пристойно проводить там вечера, одновременно решая, куда ему отправиться дальше. Правда, у него не было сиюминутных планов, но в этом он не видел ничего страшного. Скоро он вое исправит. Дэвид был слишком пьян, чтобы беспокоиться о таких вещах, тем более ночью. Утро вечера мудренее. На голове у трактирщика был парик, которому, вероятно, было больше лет, чем поданному на стол вину. Но Дэвид знал, что этот грузный, неповоротливый человек сделает все, что от него зависит, лишь бы только угодить завсегдатаям своего заведения. Все присутствующие, не исключая и самого трактирщика, знали, что Дэвид весьма уважаем среди офицеров. Когда Дэвид поинтересовался насчет новоприбывшей женщины, голова в парике почтительно склонилась.
– Да, сэр, мне известно, кого вы имеете в виду. Это очень красивая, милая особа, к тому же недурно одетая. Совсем еще молоденькая, мне кажется. Она заходила сюда чуть раньше, чтобы заказать номер для миссис Адаме. Один из моих слуг отнес наверх ее багаж, а всего пару минут назад она спустилась отдать последние распоряжения насчет кареты, о которой она уже упоминала раньше. Она еще вернется, капитан, но утром она уезжает.
– Девушка путешествует одна?
Владелец трактира посмотрел наверх – на лестницу, туда, где скрылась девушка. Прищурив один глаз, он доверительно наклонился к Дэвиду:
– Она хочет, чтобы так все и думали. Однако карета, о которой она спрашивала, слишком велика для молодых особ, направляющихся в Гретна-Грин. Бьюсь об заклад, что где-то по пути ее поджидает какой-нибудь проходимец. Дэвид изъявил желание познакомиться с девушкой поближе. Принятый в Англии закон о браке теперь позволял несовершеннолетним девицам выходить замуж только при оглашении в церкви имен вступающих в брак либо с согласия на брак родителей. Для того чтобы обвенчаться без разрешения, сбежавшие парочки отправлялись в местечко Гретна-Грин, для чего следовало пересечь границу Шотландии.
Все – и медно-рыжие волосы, и бледный профиль – очень напоминало Дэвиду Гвинет. Незнакомка была примерно такого же роста и хорошо сложена, точно как та нимфа по имени Гвинет, которую он видел в прошлом году. Он был слишком пьян и потому не мог вспомнить, в какое время года тетя Августа обычно брала с собой в Лондон племянницу. Но что она делала одна в этом трактире? И черт возьми, откуда взялось это имя – миссис Адаме?
– В каком номере она остановилась?
– Прощу прощения, капитан, – извиняющимся тоном произнес трактирщик после короткой паузы. Он указал на стол с пирующими офицерами:
– Если вы ищете общества, то все мои девочки здесь, причем на любой вкус. Держу пари, ни одна из них вам не откажет, берите себе любую. Если вам по вкусу рыженькие, то, уверен, мы найдем…
– Какой номер, хозяин?
– Прошу прощения, сэр, но я полагаю, что проживающая наверху юная мисс может не пожелать встретиться с незнакомым джентльменом в столь поздний час.
Дэвид порылся в кармане и достал несколько гиней. У него все двоилось перед глазами, он никак не мог сосчитать монеты и бросил всю горсть на прилавок.
– Все правильно, молодец. Ты выполнил свой долг. Воздадим тебе должное за честь и благородство. Какой номер?
– Я не могу взять ваши деньги, сэр. – Трактирщик отрицательно покачал головой. – Может быть, она говорит правду и ее в Шотландии поджидает муж. В вашем состоянии, капитан, я не могу пустить вас наверх…
– Да не собираюсь я укладывать в постель эту чертову куклу! – раздраженно вскричал Дэвид. – Она похожа на одну мою родственницу, и если она та, за кого я ее принимаю, то тогда у нее нет оснований заказывать номер, пользоваться вымышленным именем или пытаться связать свою судьбу с каким-то проходимцем в Шотландии. И если она именно та особа, которую я имею в виду, то ее родственники ничего не узнают о том, что она вообще здесь была.
Изложить все толково – по крайней мере ему казалось, что он говорит убедительно и толково, – стоило Дэвиду немалых усилий. Он упорно старался держаться прямо и смотрел сверху вниз на трактирщика, который, по-видимому, о чем-то напряженно размышлял.
– Ну что, хозяин? – рявкнул Дэвид. – Ты мне ответишь, или я должен сам искать эту проклятую крошку?
Трактирщик одним движением смахнул монеты со стойки и спрятал в карман. Поспешно забежав впереди Дэвида, он жестом пригласил его следовать за собой.
Дэвид был уверен, что все-таки будет лучше навестить эту женщину, даже если она окажется совсем не той, о ком он думает. Ему понравилось, что трактирщик не просто назвал ему номер, но даже пожелал сопроводить его до места… В таком состоянии, как сейчас, он, наверно, так же легко добрался бы до нужной двери, как и до входа в Сент-Джеймсский дворец.
Поднимаясь по лестнице, Дэвид вдруг обнаружил, что она круто взмыла вверх и устремилась куда-то ввысь. Раза два он вынужден был останавливаться, чтобы опереться о стену. Ему чудилось, что стена то надвигается, то отступает от него. Пока они поднимались вверх по крутым ступеням, хозяин без умолку о чем-то болтал, однако большую часть из сказанного Дэвид так и не понял. Наверно, перед тем как подняться, ему следовало выпить еще, а лучше всего было бы окунуть голову в ведро с холодной водой.
Наверху в узком коридоре было темно, жарко и душно. По обеим сторонам прохода располагались двери. Пошатнувшись, Дэвид толкнул плечом одну из них, и та приоткрылась. Он уставился на внушительных размеров кровать. Окно было приоткрыто, и хотя еще был август, он почувствовал запах дыма от костра во дворе. Внезапно ему ужасно захотелось лечь и уснуть.
– Этот номер не занят на ночь, капитан. Можете его получить бесплатно. Здесь очень удобная кровать, сэр.
Дэвид отвел глаза от соблазнительного ложа и, взяв хозяина за плечо, повернул к себе.
– Женщина… Ведите меня к этой миссис… миссис… Как, черт возьми, ее зовут?
– Миссис Адаме. – Трактирщик повел его вперед. – Сюда, сэр. Ее комната последняя в левом ряду.
Забавно, но Дэвиду вдруг показалось, что у него отнялись ноги. Но к счастью, в тот момент, когда хозяин постучал в дверь, он снова обрел способность двигаться. Из комнаты донесся приглушенный голос.
– Миссис Адаме, вас спрашивает один джентльмен! – громко заговорил трактирщик. – Он говорит, что доводится вам родственником, мэм.
Дэвид подумал – как глупо предупреждать о том, в чем она и сама скоро убедится. Ему уже порядком надоела болтовня, а узкий и тесный коридор чем-то походил на склеп. Оттолкнув трактирщика с дороги, он в ожидании грузно привалился к двери. Чем, черт побери, она там занимается? Он подумал – а не спросить ли хозяина, есть ли там окно, в которое она, может быть, сейчас вылезает? Но во рту у него так пересохло, что он передумал о чем-либо спрашивать и решил подождать еще чуть-чуть.
– Он, должно быть, ошибается, – ответила женщина по ту сторону двери. – У меня в Лондоне нет никаких родственников… да и мой муж вряд ли будет доволен, если узнает, что я вынуждена была открыть дверь незнакомцу в столь поздний час…
– Гвинет, – Дэвид все-таки выговорил ее имя, – это ты?
Снова наступила пауза. Затем с другой стороны двери торопливо подняли задвижку. Дверь, о которую он опирался, внезапно поддалась, и Дэвид, еле держась на ногах, ввалился внутрь комнаты.
Гвинет попыталась отскочить в сторону, но Дэвид схватил ее в охапку, и они вместе грохнулись на твердый пол, причем Гвинет оказалась сверху.
– Дэвид? Ты не ушибся? – Соскользнув с него, она принялась ощупывать его грудь, лицо и зарылась руками в его волосы. В ее голосе слышалась тревога.
Каким-то образом ему удалось ухватить ее за кисть. Дэвид очень боялся, что она убежит от него.
– Вижу, капитан говорил правду, будто знает вас, мэм, – фыркая от смеха, сказал трактирщик. Пятясь задом и кланяясь, он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
Она высвободила руку и снова склонилась над ним.
– Что ты здесь делаешь? – Она нежно погладила его лицо. – Ты же был в Ирландии, и это последнее, что я слышала о тебе.
Дэвид моргнул, надеясь сфокусировать взгляд на Гвинет. Нет, у нее не было по-модному высокой прически. Она не нуждалась в столь причудливом оформлении. Ее локоны словно огоньки мерцали при свете свечей. Он приподнялся, чтобы потрогать ее волосы. Они были мягкими, пушистыми, такими, какими им и полагалось быть. По своему обыкновению он накрутил один локон вокруг пальца и сильно дернул. Она не вскрикнула и даже не охнула. Вместо этого ее пальцы ласково освободили локон. Дэвид нежно смотрел на ее лицо, особенно на ее губы. Да, та девочка, которую он помнил, уже стала женщиной.
– Ты не поможешь мне, Дэвид? Привстань-ка. Просунув руку под его плечи, Гвинет попыталась его поднять. Но Дэвид продолжал смотреть на нее, на этот раз пристально рассматривая жилку, пульсировавшую на выточенной будто из слоновой кости шее. Кожа ее казалась мягкой и нежной. Большие зеленые глаза своим цветом напоминали холмы Эйлдона. От нее исходил запах лаванды и свежести – столь редкий для Лондона. Глядя на нее и по мере сил помогая ей, он облокотился на локоть.
– Кто такой этот чертов Адаме?
– Не волнуйся. – Она склонилась, чтобы помочь ему встать. – Кажется, ты слишком много выпил сегодня. Мне хотелось бы, чтобы ты спустился вниз и нанял карету или портшез. Уверена, что твои родные даже не догадываются о том, что ты вернулся домой. И почему ты не в форме?