Страница:
Эти три категории считались удобным обобщением всего, что сделал Иисус Христос, чтобы искупить Свой народ. Иисус является Пророком (Мк.21.11; Лк.7.16), Священником (Евр.2.17; 3.1) и Царем (Мф.21.5; 27.11), соединившим в одном Своем лице три великих служения Ветхого Завета. Иисус есть Пророк, Который, подобно Моисею, видел Бога «лицом к лицу» (Втор.34.10); Он есть Царь, Который, подобно Давиду, установил Свое господство над народом Божиим (2Цар.7.12-16); Он есть Священник, Который очищает Свой народ от их грехов. Таким образом три дара, принесенные Иисусу волхвами (Мф.2.1-12), понимались как отражение этих трех функций.
Что же, тогда, понимается под словами, что Иисус есть «пророк, священник и царь?» Разве это три индивидуума, называемые Иисусом Христом? Конечно, нет! Это значит, что один индивидуум, Иисус Христос, Который принимает на Себя функции этих трех великих ветхозаветных служений. Эту идею можно изложить более точно, если употребить библейские модели Бога, о которых мы говорили выше. Когда мы говорим, что Иисус Христос является «Пророком, Священником и Царем», мы в сущности говорим о тех главных моделях, чтобы показать всю важность для нас Иисуса. Если взять только одну или две из этих моделей, то это приведет к неполному и неправильному пониманию Иисуса Христа.
Например, если Иисуса Христа считать Пророком, но не Священником или Царем, то Его идентичность и важность умаляются до религиозного учителя. Если считать Его Пророком и Царем, но не Священником, то Он становится авторитетным религиозным учителем, Который властвует над теми, кого Он учит, но Он не искупает. Только соединив все эти три модели, можно получить подлинно христианское понимание идентичности и значения Иисуса Христа: Он Тот, Кто искупает Свой народ, Кто наставляет его и Кто царствует над ним.
А теперь возвратимся к понятию Бога как «Отца, Сына и Святого Духа». И здесь три главных модели помогут правильно выразить всю глубину христианского опыта и понимания Бога. Ни одна из этих картин, образов или моделей, в отдельности, а только все эти три модели вместе могут правильно выразить и сохранить христианское понимание Бога.
Первая модель — это модель трансцендентного Бога, Который находится вне мира как его источник и Творец. Вторая — это модель человеческого лица Бога в образе Иисуса Христа; третья — это модель имманентного Бога, Который присутствует и активно действует во всем Своем творении. Учение о Троице утверждает, что эти модели вместе определяют существенное христианское понимание Бога, Который воскресил Иисуса Христа из мертвых. Ни одна из них в отдельности не может передать богатства христианского понимания Бога.
Здесь надо указать на различие, которое надо сделать, чтобы избежать признания в Иисусе Христе одного лица. Это различие между реальным Богом и путем, которым Он действует и открывает Себя в истории. В Священном Писании особое внимание уделяется пути, которым Бог действует в истории, как например, в сотворении, искуплении и ниспослании Святого Духа в день Пятидесятницы. У случайного читателя может создаться впечатление, что Бог является Отцом в этот момент времени (например, при сотворении) и Сыном в тот момент времени (например, на Голгофском кресте). Иными словами, может создаться впечатление, что Бог является Отцом до рождения Иисуса, Сыном до Пятидесятницы, а потом Святым Духом. Учение о Троице фактически утверждает, что все действия Бога отражают извечное самооткровение Бога в истории: Он есть Отец, Сын и Святой Дух в одно и тоже время. Можно подчеркивать в одних Его действиях, что Он Отец, в других — что Он Сын, но Он всегда действует как Троица. Так, даже при сотворении мы находим, что Он действует как Отец, Слово и Святой Дух (Быт.1.1-3).
Если бы Бог был просто «Отцом», то мы должны были бы считать Его далеким по месту и времени Творцом этого мира, Который непосредственно не участвует в его делах. Он бы управлял этим миром с неба, подобно генералу, командующего своими передовыми войсками из далекого бомбоубежища. Но христиане знают, что Бог совсем не такой. Если бы Бог был просто «Сыном», то мы должны были бы считать Его идентичным Иисусу Христу: Иисус есть Бог, и Бог есть Иисус. Все от Бога сосредоточено в Иисусе, подобно миллиардам кварт в пинтовой кружке. Но христиане знают, что Бог совсем не то. Иисус Христос не обращался к Себе, когда молился. И Новый Завет особо подчеркивает это различие между Отцом и Сыном: Бога-Отца и Иисуса Христа нельзя отождествлять. Если бы Бог был просто Святым Духом, то мы должны были бы считать Его частью мира природы, участвующим в естественном процессе, или таким, каким Его представляют идеалистические философы XIX в. Но христиане знают, что Бог совсем не то. Он не является частью естественного процесса, а находится над ним и в нем.
Итак мы должны признать необходимость соединить эти три модели или представления о Боге в одно целое, если хотим правильно понять христианский концепт Бога, каждая из этих моделей является отправной точкой, а две другие добавляют перспективу и глубину этого понимания. Говорить о Боге как Отце, это значит говорить об одномерном Боге; говорить о Боге как Отце и Сыне — это значит говорить о двухмерном Боге; но говорить о Боге как Отце, Сыне и Святом Духе — это значит говорить о трехмерном Боге, Боге, Которого мы встречаем в реальном мире. Отец, Сын и Святой Дух являются главными строительными блоками христианского понимания Бога.
Конечно, было бы проще, если бы мы могли описать Бога при помощи одной из этих моделей. К сожалению, христиане должны принимать Бога таким, как Он есть, а не каким бы им хотелось, чтобы Он был. Наши интеллектуальные схемы должны приложить большие усилия, чтобы вместить в себя Бога, подобно старым мехам, которые должны вместить в себя молодое вино. Мы уже показали, как трудно выразить словами Бога. Если человеческие слова не могут до конца описать аромат кофе, если применить здесь знаменитую аналогию Уиттгенштейна, то насколько труднее им описать Бога! Те, кто говорит о «нелогичности» учения о Троице, по-видимому, исходят из предположения, что если чего-то нельзя понять, то именно потому оно неверно. Они кричат: «Противоречие!» и надеются что все откажутся от того, что представляется в том или ином смысле противоречивым. Но реальность не такова.
Современная наука признает фундаментальную таинственность реальности, и в лучшем случае мы можем надеяться частично понять или представить себе, какова она на самом деле. Просто потому, что мы можем только частично понять, что из себя представляют вещи, неизбежно возникает то или иное противоречие. Приведем пример природы света. До начала XX в. было ясно, что свет ведет себя очень странно, иногда, как волна, а иногда, как частица. «Противоречие!», восклицали ученые, «это совершенно две разные вещи». Но благодаря развитию квантовой теории, оказалось, что это противоречие выражало трудность понимания истинной природы света. Иными словами, оно возникло не из-за света, а из-за наших трудностей понять что есть свет. Теперь возвратимся к моделям Бога. Природа света такова, что надо использовать две противоречащие модели для объяснения его поведения. Одной модели было не достаточно, и тогда использовали две — модель «волны» и модель «частицы». Трудность возникла в связи с тем, как мы «изображаем» или воспринимаем свет, а не в связи с самой природой света. Так и с учением о Троице. Как и свет, Бога очень трудно «изобразить». Трудность возникает просто в связи с тем, как мы думаем о Боге. И где необходимы были две противоречащие модели света, чтобы объяснить его поведение (до развития квантовой теории), то для объяснения, как христиане встречают и узнают Бога, потребовалось три «противоречащие» модели.
Пойдем немного дальше. Большинство из нас знает, что такое свет без необходимости думать о волнах, частицах или квантовой теории. Свет — это то, что нам нужно, чтобы видеть, выполнять свои повседневные дела, читать и писать. Он исходит от солнца и, в меньшей степени, от луны. Мы получаем его от включения электрической лампочки или дневного искусственного света. Если бы мы были физиками, то могли бы представить себе его более детально и вникнуть во все его сложности, т. е., начать говорить о волнах, частицах и квантовой теории. Но нам нет необходимости это делать, чтобы использовать свет или узнать его, когда видим его.
Так и большинству из нас, кто знает, что такое Бог, нет необходимости думать о Троице. Бог сотворил мир и нас. Он есть «Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа». Он воскресил Иисуса Христа из мертвых. Он стучится в дверь нашей жизни, смиренно прося впустить Его. Ему мы поклоняемся и Его мы почитаем и Ему мы молимся и т.д. А если бы мы были богословами, то могли бы размышлять о Нем более детально, что привело бы к учению о Троице, и тогда бы мы начали говорить об Отце, Сыне и Святом Духе. Но нам не надо делать этого, чтобы встретить и узнать Его, как и не надо нам быть исследователями природы света, чтобы включить автомобильные фары. Не учение о Троице лежит в основе христианской веры, а живой Бог, Которого мы встречаем через Иисуса Христа силою Святого Духа, — Бог, Который есть Троица.
Итак, как же нам соединить эти три модели Бога в одно целое? Может быть, потому что я ирландец, одним из самых почитаемых мною людей является св. Патрик, покровитель Ирландии. Он провел аналогию связи между Богом и Троицей с трилистником, несколько похожим на клевер и люцерну. Все три части листа составляют основную часть этого листа, но сам лист больше своих частей. По этой аналогии Бог является листом, а три его части отдельными лицами Троицы. Такую же аналогию можно провести с треугольником, имеющим три стороны, с семьей, состоящей из двух родителей и их ребенка. Отдельные лица Троицы — Отец, Сын и Святой Дух — соединяются, создавая одно целое, в котором они, трансцендентно, создают более высокое целое. Так, когда мы думаем о Боге, мы не думаем о трех отдельных богах, а думаем о Едином Боге, Которого узнаем и встречаем в трех лицах одновременно.
Приведем еще одну аналогию. Представьте себе реку, может быть, большую, как Нил или Миссисипи, когда она впадает в море, может быть, через широкое устье. Вы хотите увидеть ее истоки и узнать, где они находятся. Предположим, что у вас есть маленькая лодка, которую вы вводите в устье и начинаете плыть вверх, чтобы проследить течение реки до ее истоков, подобно великим экспедициям прошлого века, которые отправились на поиски истоков Нила. Вы начинаете с того места, в котором река впадает в море, и плывете по ходу ее течения, пока, наконец, (может быть очень нескоро!) не понимаете, что в большое озеро, в которое вы только что вошли, не впадают и из него не вытекают никакие другие реки. Вы проследили путь реки до ее истоков.
Что же из всего этого следует? Первое это то, что устье, течение и источник, все они являются частями одной и той же реки. Все вместе они составляют эту реку и отсутствие одной из них немыслимо. Река должна иметь устье, течение и источник, из которого она вытекает, или озеро. Богослов XIX в. Ансельм Кентерберийский использовал эту аналогию реки Нила для объяснения Троицы.
Однако второе более важно. Мы начали искать источник реки в том месте, где она встречается с морем, где ее течение, или поток, впадает в море. И именно это место позволило нам попасть в течение самого потока. И именно течение направляло нас к источнику и явилось местом, где лодка могла безопасно плыть. И наконец мы достигаем источника, здесь конец нашему путешествию. Разве вы не видите, что сама река — от устья до источника — направляла наш путь и явилась средством достижения нашей цели? В каждой точке нашего путешествия сама река помогала нам в наших поисках, указывая нам направление и предоставляя средство передвижения. Хотя целью нашего путешествия был источник реки, каждая точка на этой реке — будь то устье или ее течение — исходила из того же источника. Мы уже встретились с водой этого источника, когда вошли в устье реки. Может быть, не сразу поняли, что это была вода из источника реки, но несомненным остается, что это была та же самая вода.
Подобным образом и с учением о Троице. Оно утверждает, что даже когда мы начинаем искать Бога, именно Бог помогает нам найти Его. Именно Бог ставит нас на правильный путь, направляет нас и дает нам необходимое средство, чтобы найти его. Бог с самого начала и до конца участвует в наших поисках Его, нашей встрече с Ним. Может быть, мы не до конца узнаем, кто Он и что Он делает, но несомненным остается, что Он участвует в этом процессе. Бог является как целью, так и средством, которым мы находим Его. Мы приходим к Отцу через Сына силою Святого Духа. На каждой стадии Бог уже там. И именно такое понимание учения о Троице предохраняет нас от признания ложных представлений о Боге.
И в заключение надо сказать, что очень трудно найти аналогию учения о Троице — просто потому, что оно единственное в своем роде. Действительно, нет ничего, что могло бы дать правильное представление о Троице хотя мы надеемся, что пролили какой-то свет на нее, подходя к ней с разных сторон. Раньше мы говорили об опасности смешивания описания Бога с реальностью Бога. Всегда есть опасность впасть в то же заблуждение относительно Троицы, смешивая описание Ее (как лист трилистника или реки) с самой Троицей, отвергая, может быть, Троицу потому, что нас не убеждают приводимые аналогии с ней. И, может быть, надо еще раз подчеркнуть таинственность Бога, но не для того, чтобы охладить интерес к размышлениям о Нем, а просто чтобы показать, что мы никогда не сможем адекватно Его описать.
В этой книге мы пытались раскрыть христианское понимание Бога: как мы говорим и думаем о Боге, идею «личного Бога» и, наконец, учение о Троице. Несомненно, что о них можно еще много сказать, и бесспорно намного лучше. Однако, подходя к концу, нам надо сделать обобщение великих тем, рассмотренных в этой книге.
10 Всесильное имя Троицы
Что же, тогда, понимается под словами, что Иисус есть «пророк, священник и царь?» Разве это три индивидуума, называемые Иисусом Христом? Конечно, нет! Это значит, что один индивидуум, Иисус Христос, Который принимает на Себя функции этих трех великих ветхозаветных служений. Эту идею можно изложить более точно, если употребить библейские модели Бога, о которых мы говорили выше. Когда мы говорим, что Иисус Христос является «Пророком, Священником и Царем», мы в сущности говорим о тех главных моделях, чтобы показать всю важность для нас Иисуса. Если взять только одну или две из этих моделей, то это приведет к неполному и неправильному пониманию Иисуса Христа.
Например, если Иисуса Христа считать Пророком, но не Священником или Царем, то Его идентичность и важность умаляются до религиозного учителя. Если считать Его Пророком и Царем, но не Священником, то Он становится авторитетным религиозным учителем, Который властвует над теми, кого Он учит, но Он не искупает. Только соединив все эти три модели, можно получить подлинно христианское понимание идентичности и значения Иисуса Христа: Он Тот, Кто искупает Свой народ, Кто наставляет его и Кто царствует над ним.
А теперь возвратимся к понятию Бога как «Отца, Сына и Святого Духа». И здесь три главных модели помогут правильно выразить всю глубину христианского опыта и понимания Бога. Ни одна из этих картин, образов или моделей, в отдельности, а только все эти три модели вместе могут правильно выразить и сохранить христианское понимание Бога.
Первая модель — это модель трансцендентного Бога, Который находится вне мира как его источник и Творец. Вторая — это модель человеческого лица Бога в образе Иисуса Христа; третья — это модель имманентного Бога, Который присутствует и активно действует во всем Своем творении. Учение о Троице утверждает, что эти модели вместе определяют существенное христианское понимание Бога, Который воскресил Иисуса Христа из мертвых. Ни одна из них в отдельности не может передать богатства христианского понимания Бога.
Здесь надо указать на различие, которое надо сделать, чтобы избежать признания в Иисусе Христе одного лица. Это различие между реальным Богом и путем, которым Он действует и открывает Себя в истории. В Священном Писании особое внимание уделяется пути, которым Бог действует в истории, как например, в сотворении, искуплении и ниспослании Святого Духа в день Пятидесятницы. У случайного читателя может создаться впечатление, что Бог является Отцом в этот момент времени (например, при сотворении) и Сыном в тот момент времени (например, на Голгофском кресте). Иными словами, может создаться впечатление, что Бог является Отцом до рождения Иисуса, Сыном до Пятидесятницы, а потом Святым Духом. Учение о Троице фактически утверждает, что все действия Бога отражают извечное самооткровение Бога в истории: Он есть Отец, Сын и Святой Дух в одно и тоже время. Можно подчеркивать в одних Его действиях, что Он Отец, в других — что Он Сын, но Он всегда действует как Троица. Так, даже при сотворении мы находим, что Он действует как Отец, Слово и Святой Дух (Быт.1.1-3).
Если бы Бог был просто «Отцом», то мы должны были бы считать Его далеким по месту и времени Творцом этого мира, Который непосредственно не участвует в его делах. Он бы управлял этим миром с неба, подобно генералу, командующего своими передовыми войсками из далекого бомбоубежища. Но христиане знают, что Бог совсем не такой. Если бы Бог был просто «Сыном», то мы должны были бы считать Его идентичным Иисусу Христу: Иисус есть Бог, и Бог есть Иисус. Все от Бога сосредоточено в Иисусе, подобно миллиардам кварт в пинтовой кружке. Но христиане знают, что Бог совсем не то. Иисус Христос не обращался к Себе, когда молился. И Новый Завет особо подчеркивает это различие между Отцом и Сыном: Бога-Отца и Иисуса Христа нельзя отождествлять. Если бы Бог был просто Святым Духом, то мы должны были бы считать Его частью мира природы, участвующим в естественном процессе, или таким, каким Его представляют идеалистические философы XIX в. Но христиане знают, что Бог совсем не то. Он не является частью естественного процесса, а находится над ним и в нем.
Итак мы должны признать необходимость соединить эти три модели или представления о Боге в одно целое, если хотим правильно понять христианский концепт Бога, каждая из этих моделей является отправной точкой, а две другие добавляют перспективу и глубину этого понимания. Говорить о Боге как Отце, это значит говорить об одномерном Боге; говорить о Боге как Отце и Сыне — это значит говорить о двухмерном Боге; но говорить о Боге как Отце, Сыне и Святом Духе — это значит говорить о трехмерном Боге, Боге, Которого мы встречаем в реальном мире. Отец, Сын и Святой Дух являются главными строительными блоками христианского понимания Бога.
Конечно, было бы проще, если бы мы могли описать Бога при помощи одной из этих моделей. К сожалению, христиане должны принимать Бога таким, как Он есть, а не каким бы им хотелось, чтобы Он был. Наши интеллектуальные схемы должны приложить большие усилия, чтобы вместить в себя Бога, подобно старым мехам, которые должны вместить в себя молодое вино. Мы уже показали, как трудно выразить словами Бога. Если человеческие слова не могут до конца описать аромат кофе, если применить здесь знаменитую аналогию Уиттгенштейна, то насколько труднее им описать Бога! Те, кто говорит о «нелогичности» учения о Троице, по-видимому, исходят из предположения, что если чего-то нельзя понять, то именно потому оно неверно. Они кричат: «Противоречие!» и надеются что все откажутся от того, что представляется в том или ином смысле противоречивым. Но реальность не такова.
Современная наука признает фундаментальную таинственность реальности, и в лучшем случае мы можем надеяться частично понять или представить себе, какова она на самом деле. Просто потому, что мы можем только частично понять, что из себя представляют вещи, неизбежно возникает то или иное противоречие. Приведем пример природы света. До начала XX в. было ясно, что свет ведет себя очень странно, иногда, как волна, а иногда, как частица. «Противоречие!», восклицали ученые, «это совершенно две разные вещи». Но благодаря развитию квантовой теории, оказалось, что это противоречие выражало трудность понимания истинной природы света. Иными словами, оно возникло не из-за света, а из-за наших трудностей понять что есть свет. Теперь возвратимся к моделям Бога. Природа света такова, что надо использовать две противоречащие модели для объяснения его поведения. Одной модели было не достаточно, и тогда использовали две — модель «волны» и модель «частицы». Трудность возникла в связи с тем, как мы «изображаем» или воспринимаем свет, а не в связи с самой природой света. Так и с учением о Троице. Как и свет, Бога очень трудно «изобразить». Трудность возникает просто в связи с тем, как мы думаем о Боге. И где необходимы были две противоречащие модели света, чтобы объяснить его поведение (до развития квантовой теории), то для объяснения, как христиане встречают и узнают Бога, потребовалось три «противоречащие» модели.
Пойдем немного дальше. Большинство из нас знает, что такое свет без необходимости думать о волнах, частицах или квантовой теории. Свет — это то, что нам нужно, чтобы видеть, выполнять свои повседневные дела, читать и писать. Он исходит от солнца и, в меньшей степени, от луны. Мы получаем его от включения электрической лампочки или дневного искусственного света. Если бы мы были физиками, то могли бы представить себе его более детально и вникнуть во все его сложности, т. е., начать говорить о волнах, частицах и квантовой теории. Но нам нет необходимости это делать, чтобы использовать свет или узнать его, когда видим его.
Так и большинству из нас, кто знает, что такое Бог, нет необходимости думать о Троице. Бог сотворил мир и нас. Он есть «Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа». Он воскресил Иисуса Христа из мертвых. Он стучится в дверь нашей жизни, смиренно прося впустить Его. Ему мы поклоняемся и Его мы почитаем и Ему мы молимся и т.д. А если бы мы были богословами, то могли бы размышлять о Нем более детально, что привело бы к учению о Троице, и тогда бы мы начали говорить об Отце, Сыне и Святом Духе. Но нам не надо делать этого, чтобы встретить и узнать Его, как и не надо нам быть исследователями природы света, чтобы включить автомобильные фары. Не учение о Троице лежит в основе христианской веры, а живой Бог, Которого мы встречаем через Иисуса Христа силою Святого Духа, — Бог, Который есть Троица.
Итак, как же нам соединить эти три модели Бога в одно целое? Может быть, потому что я ирландец, одним из самых почитаемых мною людей является св. Патрик, покровитель Ирландии. Он провел аналогию связи между Богом и Троицей с трилистником, несколько похожим на клевер и люцерну. Все три части листа составляют основную часть этого листа, но сам лист больше своих частей. По этой аналогии Бог является листом, а три его части отдельными лицами Троицы. Такую же аналогию можно провести с треугольником, имеющим три стороны, с семьей, состоящей из двух родителей и их ребенка. Отдельные лица Троицы — Отец, Сын и Святой Дух — соединяются, создавая одно целое, в котором они, трансцендентно, создают более высокое целое. Так, когда мы думаем о Боге, мы не думаем о трех отдельных богах, а думаем о Едином Боге, Которого узнаем и встречаем в трех лицах одновременно.
Приведем еще одну аналогию. Представьте себе реку, может быть, большую, как Нил или Миссисипи, когда она впадает в море, может быть, через широкое устье. Вы хотите увидеть ее истоки и узнать, где они находятся. Предположим, что у вас есть маленькая лодка, которую вы вводите в устье и начинаете плыть вверх, чтобы проследить течение реки до ее истоков, подобно великим экспедициям прошлого века, которые отправились на поиски истоков Нила. Вы начинаете с того места, в котором река впадает в море, и плывете по ходу ее течения, пока, наконец, (может быть очень нескоро!) не понимаете, что в большое озеро, в которое вы только что вошли, не впадают и из него не вытекают никакие другие реки. Вы проследили путь реки до ее истоков.
Что же из всего этого следует? Первое это то, что устье, течение и источник, все они являются частями одной и той же реки. Все вместе они составляют эту реку и отсутствие одной из них немыслимо. Река должна иметь устье, течение и источник, из которого она вытекает, или озеро. Богослов XIX в. Ансельм Кентерберийский использовал эту аналогию реки Нила для объяснения Троицы.
Однако второе более важно. Мы начали искать источник реки в том месте, где она встречается с морем, где ее течение, или поток, впадает в море. И именно это место позволило нам попасть в течение самого потока. И именно течение направляло нас к источнику и явилось местом, где лодка могла безопасно плыть. И наконец мы достигаем источника, здесь конец нашему путешествию. Разве вы не видите, что сама река — от устья до источника — направляла наш путь и явилась средством достижения нашей цели? В каждой точке нашего путешествия сама река помогала нам в наших поисках, указывая нам направление и предоставляя средство передвижения. Хотя целью нашего путешествия был источник реки, каждая точка на этой реке — будь то устье или ее течение — исходила из того же источника. Мы уже встретились с водой этого источника, когда вошли в устье реки. Может быть, не сразу поняли, что это была вода из источника реки, но несомненным остается, что это была та же самая вода.
Подобным образом и с учением о Троице. Оно утверждает, что даже когда мы начинаем искать Бога, именно Бог помогает нам найти Его. Именно Бог ставит нас на правильный путь, направляет нас и дает нам необходимое средство, чтобы найти его. Бог с самого начала и до конца участвует в наших поисках Его, нашей встрече с Ним. Может быть, мы не до конца узнаем, кто Он и что Он делает, но несомненным остается, что Он участвует в этом процессе. Бог является как целью, так и средством, которым мы находим Его. Мы приходим к Отцу через Сына силою Святого Духа. На каждой стадии Бог уже там. И именно такое понимание учения о Троице предохраняет нас от признания ложных представлений о Боге.
И в заключение надо сказать, что очень трудно найти аналогию учения о Троице — просто потому, что оно единственное в своем роде. Действительно, нет ничего, что могло бы дать правильное представление о Троице хотя мы надеемся, что пролили какой-то свет на нее, подходя к ней с разных сторон. Раньше мы говорили об опасности смешивания описания Бога с реальностью Бога. Всегда есть опасность впасть в то же заблуждение относительно Троицы, смешивая описание Ее (как лист трилистника или реки) с самой Троицей, отвергая, может быть, Троицу потому, что нас не убеждают приводимые аналогии с ней. И, может быть, надо еще раз подчеркнуть таинственность Бога, но не для того, чтобы охладить интерес к размышлениям о Нем, а просто чтобы показать, что мы никогда не сможем адекватно Его описать.
В этой книге мы пытались раскрыть христианское понимание Бога: как мы говорим и думаем о Боге, идею «личного Бога» и, наконец, учение о Троице. Несомненно, что о них можно еще много сказать, и бесспорно намного лучше. Однако, подходя к концу, нам надо сделать обобщение великих тем, рассмотренных в этой книге.
10 Всесильное имя Троицы
Однажды моя жена и я решили купить сыну какое-нибудь домашнее животное. Мы долго думали и наконец наш выбор пал на кроликов. С начала мы купили небольшую книжечку о кроликах. Оно оказалась очень полезной. В ней описывались разные породы кроликов, о которых мы никогда не слышали, включая фламандских. Читая об этих огромных кроликах, я обратил внимание на одну фразу: «Осторожно: эти кролики слишком большие для детей». И далее книга рекомендовала в качестве идеальных животных для детей карликовых кроликов, которые умещаются на ладони.
Разве не так мы часто думаем о Боге? Мы пытаемся сделать из Него то, с чем мы можем справиться, чем можем управлять, тогда как на самом деле Бог есть Бог, и мы не можем управлять Им. Так, Лютер однажды сказал: «Это Бог управляет нами, а не мы управляем Им!» Мы же пытаемся относиться к Нему, как к чему-то, что мы можем приучить.
В каком-то смысле и учение о Троице построено на нашем предположении, что мы можем вместить Бога в наши упрощенные системы. Но Бог не вмещается на ладони, так чтобы мы могли удержать Его под своим контролем! Подобно дикому западному ветру в «Оде» Шелли, Он — неуправляем. Очень много философов рассматривали Бога как своего рода биологический экспериментальный экземпляр, который можно положить под микроскоп и изучать его как нам удобно и в условиях, которые мы выберем.
Мы уже говорили в этой книге, что богослов это не геолог, изучающий камни, или палеонтолог, исследующий ископаемые, — им надо пойти и найти свои камни и ископаемые. Богослова же можно скорее сравнить с исследователем редких бабочек. Ему надо найти и поймать свои экземпляры. В противоположность камням и ископаемым, бабочки очень быстрые и отнюдь не хотят быть пойманными! Богослов должен признать, что инициатива находится в руках Бога. Мы можем видеть намеки или слышать разговоры о существовании и природе Бога из окружающего нам мира, но полное самооткровение Бога происходит так, как Он этого хочет. Иными словами, Бог предстает перед нами особым образом, и мы должны принять Его таким как Он есть, и именно там, где Он открывается нам. Как мы сказали выше, Бог — это не идея, о которых мы можем рассуждать в университетских аудиториях, Он есть живой Бог, Который сотворил мир и нас и Который упорно отказывается лечь на наши богословские анатомические столы.
Учение о Троице является ответом христианской Церкви с первых веков ее существования, когда она приняла и старалась осмыслить самооткровение Божие. Всем нравятся простые религии, и всегда есть соблазн сделать христианскую религию как можно проще для понимания. Но всегда существует предел для упрощения чего-то сложного. Постарайтесь представить себе нечто очень сложное, вам хорошо известное, и подумайте, как объяснить его самым простым образом кому-либо другому. Вы почти несомненно сверх упростите свое объяснение и, может быть, подумаете: «Это совсем не то, о чем я говорю, но если я буду говорить иначе, вы просто не ничего не поймете». Гораздо легче думать о Боге в простых выражениях, как предположим, о великом властелине вселенной, далеко отстоящем от этого мира. Но это уже не просто сверх упрощение христианского понимания Бога, а серьезное искажение его. Действительно простые проблемы были фактически придуманы людьми.
Христиане же отвечают Богу, открывшему Себя в Священном Писании, в христианском опыте и в жизни, смерти и воскресении Иисуса Христа. Если бы христиане придумали идею Бога, то они, конечно же, могли бы сильно упростить ее, но дело в том, что они не придумали ее. Они не управляют ни Богом, ни путем Его самооткровения. Это то, что «дается», что уже существует даже до того, как они начинают размышлять об этом. В XI в. Ансельм Кентерберийский выразил это в формуле «вера, ищущая понимания». Иными словами, сначала приходит вера, а потом мы должны стараться понять ее.
Представьте себе, что вы внезапно увидели айсберг, плывущий по направлению к вам. В каком-то смысле встреча с самооткровением Бога подобна встрече с айсбергом. Он уже существует, и когда мы встречаемся с ним, мы можем выяснить, какой он. Но мы не можем утверждать, каким он должен быть; мы должны принять его таким, как он есть. Также мы не можем придумать то, что уже существует независимо от нас. Образ Бога, который мы придумываем, это не более чем идол, и поэтому столь важно было для новозаветных писателей, что Иисус — это Богом данный образ Бога (1Кол.1.15) Иными словами, мы уполномочены Богом использовать этот Его образ. Это образ, который был дан нам Богом, а не придуман или построен нами.
Когда мы размышляем о Боге, мы можем сделать две вещи. Мы можем придумать образ Бога, заявляя каким Бог должен быть в свете сказанного о Нем в истории, либо мы можем принять Бога таким, каким Он Сам открыл Себя. Трудность первого пути в том, что он не реалистичен. Если посмотреть на идеи, которые люди имели в истории, то они действительно ничего не имеют между собой общего. Западная философия ставила акцент на идее Бога, которая иногда называется «классическим теизмом», но это не имеет ничего общего с идеей Бога индуизма, буддизма или африканских племенных религий.
Слишком уж часто западные философы исходили из предположения, что они точно знают, что такое Бог, исходя их своих представлений о вселенной и чтению платоновских диалогов, и потому они могут говорить обо всем, что говорят другие о Боге. Они как бы имеют доступ к своего рода непогрешимому источнику знания о Боге, который позволяет им критиковать всех, чьи взгляды не сходятся с их взглядами, как «философски наивные». Однако Бог всегда оказывался загадкой для человеческого ума. Все человеческие утверждения о Боге, будь то христианского верующего или профессионального философа, основываются на вере. И это одна из причин, почему самооткровение Бога является такой благой вестью.
Против тенденции людей придумывать или строить свои собственные идеи Бога и затем превозносить их (что является идолопоклонством) или заявлять, что они достойны признания (что является рационализмом), мы можем выдвинуть волнующее и глубоко проникновенное христианское понимание, что Бог взял инициативу в Свои руки, когда открыл Себя нам. Кто и что такое Бог — это вопросы, на которые Бог решил Сам ответить и сказать свое последнее слово. Христианские мыслители, таким образом, пытаются говорить о Боге как о том, Который Сам открыл Себя в Священном Писании, особенно в его свидетельстве об Иисусе Христе. И они имеют полное право не признать критику тех, кто считает их «философски наивными». В конце концов, философы, которые даже не могут прийти к общему мнению относительно существования Бога, не имеют какого-то личного и непогрешимого источника, которого не могут иметь другие.
Для некоторых современных критиков совершенно очевидно, что учение о Троице основывается на ряде вопиющих ошибок, включая (если назвать самые очевидные) математическую путаницу и философскую неискушенность. Некоторые из этих критиков, по-видимому, думают, что какой-то первохристианский собор сформировал свое понимание Бога и, будучи не в состоянии прийти к единому мнению относительно количества частей, из которых состоит Бог, остановились на числе между одним и десятью и решили, что число три будет самым разумным компромиссом. Подобно белой королеве из «Зазеркалья» Льюса Кэролла, которая верила в шесть невозможных вещей каждый день перед завтраком, они получали определенное удовольствие от абсурдности своих идей. По мнению этих критиков христианское понимание Бога, будучи как раз одной из таких вещей, умаляло Бога и, потому, было решено несколько увеличить число частей, составляющих Бога, чтобы подчеркнуть Его величие и превосходство над другими богами. Первохристиане, конечно же, были очень примитивными людьми, а как показали последние научные открытия, примитивные люди могли считать только до трех. Иными словами, они понимали «три», как мы понимаем «бесконечность», так что утверждение, что «Бог триедин» на самом деле означало, что «Бог бесконечен». Так появилась идея триединства Бога как выражение бесконечного превосходства христианского Бога над другими богами.
Но наука продвинулась вперед после 1890-х годов! Было обнаружено, что примитивные люди умели считать гораздо дальше, чем до трех. И, во всяком случае, стало совершенно ясно, что учение о Троице не имеет никакого отношения к математике, а было попыткой выразить полноту и богатство христианского опыта и понимания Бога. Оно пытается понять тайну Бога в форме слов, чтобы выразить всю глубину ее понимания в формуле. Оно является «твердой пищей для философии, но молоком для веры» (Джон Донн). Для христианского опыта познания Бога учение о Троице это то, что грамматика для поэзии; оно устанавливает структуру, рамки, которые позволяют нам понять то, что далеко превосходит их. Оно являются скелетом, поддерживающим плоть христианского опыта. Христианский опыт познания Бога уже существовал задолго до того, как было сформулировано учение о Троице, но это учение поясняет этот опыт и помогает нам понять, что мы познаем. Оно толкует наш опыт познания Бога как опыт познания Бога. Оно устраняет неадекватные и ошибочные идеи Бога, которые стоят на Его пути. Подобно прокапыванию канала для более свободного течения потока, учение о Троице прокапывает каналы в наших умах, устраняя препятствия (как околохристианские идеи Бога), которые встают на пути Бога, когда Он идет на встречу к нам.
Таким образом, учение о Троице является последним христианским словом об Боге. Мы не начинаем с него, а мы кончаем им. Когда вы пытаетесь объяснить кому-то христианскую религию, последнее о чем вы будете говорить, это будет о Троице. Вы начнете говорить об Иисусе Христе, о Его смерти на кресте и воскресении, либо же будете говорить о возможности встречи или опыте познания Бога здесь и теперь. Но даже если вы начинаете говорить о Боге таким образом, вы говорите о Нем в рамках, установленных учением о Троице. Можно сказать, что учение о Троице скрыто присутствует в вашем разговоре о Боге, а богословы только объясняют, то что уже существует. Учение о Троице не было придумано — оно было не раскрыто до определенного времени. Оно подразумевается в христианском размышлении о Боге, и богословы только делают его ясным. Это подобно составлению карты, которая показывает все черты местности, позволяя тем самым установить, как они связаны между собой. Эти связи уже есть; карта просто помогает нам яснее показать их.
Какова же, тогда, важность учения о Троице? Как-то Луи Армстронга спросили, что такое джаз. «Если вы спрашиваете, что это такое, то никогда не узнаете!», ответил он. И люди часто спрашивают, кто или что такое Бог и надеются получить более ясный ответ. Учение о Боге это резюме христианского ответа на вопрос, кто или что такое Бог. Оно подобно краткому изложению истории, рассказу о нашем искуплении через смерть и воскресение Иисуса Христа. Оно выделяет главные моменты в этой истории, рассказывая о нашем сотворении, нашем искуплении и нашем возрождении. Но это рассказ об одном и том же Боге, Который сошел с неба, чтобы встретить Свое творение, где оно есть, чтобы возвратить его к Себе. Это краткое изложение необходимости для нас Бога, того, что Бог делает для нас. Это заявление, что тот же Бог, Который таким чудесным образом сотворил нас, действовал даже более чудесным образом, чтобы искупить нас.
Разве не так мы часто думаем о Боге? Мы пытаемся сделать из Него то, с чем мы можем справиться, чем можем управлять, тогда как на самом деле Бог есть Бог, и мы не можем управлять Им. Так, Лютер однажды сказал: «Это Бог управляет нами, а не мы управляем Им!» Мы же пытаемся относиться к Нему, как к чему-то, что мы можем приучить.
В каком-то смысле и учение о Троице построено на нашем предположении, что мы можем вместить Бога в наши упрощенные системы. Но Бог не вмещается на ладони, так чтобы мы могли удержать Его под своим контролем! Подобно дикому западному ветру в «Оде» Шелли, Он — неуправляем. Очень много философов рассматривали Бога как своего рода биологический экспериментальный экземпляр, который можно положить под микроскоп и изучать его как нам удобно и в условиях, которые мы выберем.
Мы уже говорили в этой книге, что богослов это не геолог, изучающий камни, или палеонтолог, исследующий ископаемые, — им надо пойти и найти свои камни и ископаемые. Богослова же можно скорее сравнить с исследователем редких бабочек. Ему надо найти и поймать свои экземпляры. В противоположность камням и ископаемым, бабочки очень быстрые и отнюдь не хотят быть пойманными! Богослов должен признать, что инициатива находится в руках Бога. Мы можем видеть намеки или слышать разговоры о существовании и природе Бога из окружающего нам мира, но полное самооткровение Бога происходит так, как Он этого хочет. Иными словами, Бог предстает перед нами особым образом, и мы должны принять Его таким как Он есть, и именно там, где Он открывается нам. Как мы сказали выше, Бог — это не идея, о которых мы можем рассуждать в университетских аудиториях, Он есть живой Бог, Который сотворил мир и нас и Который упорно отказывается лечь на наши богословские анатомические столы.
Учение о Троице является ответом христианской Церкви с первых веков ее существования, когда она приняла и старалась осмыслить самооткровение Божие. Всем нравятся простые религии, и всегда есть соблазн сделать христианскую религию как можно проще для понимания. Но всегда существует предел для упрощения чего-то сложного. Постарайтесь представить себе нечто очень сложное, вам хорошо известное, и подумайте, как объяснить его самым простым образом кому-либо другому. Вы почти несомненно сверх упростите свое объяснение и, может быть, подумаете: «Это совсем не то, о чем я говорю, но если я буду говорить иначе, вы просто не ничего не поймете». Гораздо легче думать о Боге в простых выражениях, как предположим, о великом властелине вселенной, далеко отстоящем от этого мира. Но это уже не просто сверх упрощение христианского понимания Бога, а серьезное искажение его. Действительно простые проблемы были фактически придуманы людьми.
Христиане же отвечают Богу, открывшему Себя в Священном Писании, в христианском опыте и в жизни, смерти и воскресении Иисуса Христа. Если бы христиане придумали идею Бога, то они, конечно же, могли бы сильно упростить ее, но дело в том, что они не придумали ее. Они не управляют ни Богом, ни путем Его самооткровения. Это то, что «дается», что уже существует даже до того, как они начинают размышлять об этом. В XI в. Ансельм Кентерберийский выразил это в формуле «вера, ищущая понимания». Иными словами, сначала приходит вера, а потом мы должны стараться понять ее.
Представьте себе, что вы внезапно увидели айсберг, плывущий по направлению к вам. В каком-то смысле встреча с самооткровением Бога подобна встрече с айсбергом. Он уже существует, и когда мы встречаемся с ним, мы можем выяснить, какой он. Но мы не можем утверждать, каким он должен быть; мы должны принять его таким, как он есть. Также мы не можем придумать то, что уже существует независимо от нас. Образ Бога, который мы придумываем, это не более чем идол, и поэтому столь важно было для новозаветных писателей, что Иисус — это Богом данный образ Бога (1Кол.1.15) Иными словами, мы уполномочены Богом использовать этот Его образ. Это образ, который был дан нам Богом, а не придуман или построен нами.
Когда мы размышляем о Боге, мы можем сделать две вещи. Мы можем придумать образ Бога, заявляя каким Бог должен быть в свете сказанного о Нем в истории, либо мы можем принять Бога таким, каким Он Сам открыл Себя. Трудность первого пути в том, что он не реалистичен. Если посмотреть на идеи, которые люди имели в истории, то они действительно ничего не имеют между собой общего. Западная философия ставила акцент на идее Бога, которая иногда называется «классическим теизмом», но это не имеет ничего общего с идеей Бога индуизма, буддизма или африканских племенных религий.
Слишком уж часто западные философы исходили из предположения, что они точно знают, что такое Бог, исходя их своих представлений о вселенной и чтению платоновских диалогов, и потому они могут говорить обо всем, что говорят другие о Боге. Они как бы имеют доступ к своего рода непогрешимому источнику знания о Боге, который позволяет им критиковать всех, чьи взгляды не сходятся с их взглядами, как «философски наивные». Однако Бог всегда оказывался загадкой для человеческого ума. Все человеческие утверждения о Боге, будь то христианского верующего или профессионального философа, основываются на вере. И это одна из причин, почему самооткровение Бога является такой благой вестью.
Против тенденции людей придумывать или строить свои собственные идеи Бога и затем превозносить их (что является идолопоклонством) или заявлять, что они достойны признания (что является рационализмом), мы можем выдвинуть волнующее и глубоко проникновенное христианское понимание, что Бог взял инициативу в Свои руки, когда открыл Себя нам. Кто и что такое Бог — это вопросы, на которые Бог решил Сам ответить и сказать свое последнее слово. Христианские мыслители, таким образом, пытаются говорить о Боге как о том, Который Сам открыл Себя в Священном Писании, особенно в его свидетельстве об Иисусе Христе. И они имеют полное право не признать критику тех, кто считает их «философски наивными». В конце концов, философы, которые даже не могут прийти к общему мнению относительно существования Бога, не имеют какого-то личного и непогрешимого источника, которого не могут иметь другие.
Для некоторых современных критиков совершенно очевидно, что учение о Троице основывается на ряде вопиющих ошибок, включая (если назвать самые очевидные) математическую путаницу и философскую неискушенность. Некоторые из этих критиков, по-видимому, думают, что какой-то первохристианский собор сформировал свое понимание Бога и, будучи не в состоянии прийти к единому мнению относительно количества частей, из которых состоит Бог, остановились на числе между одним и десятью и решили, что число три будет самым разумным компромиссом. Подобно белой королеве из «Зазеркалья» Льюса Кэролла, которая верила в шесть невозможных вещей каждый день перед завтраком, они получали определенное удовольствие от абсурдности своих идей. По мнению этих критиков христианское понимание Бога, будучи как раз одной из таких вещей, умаляло Бога и, потому, было решено несколько увеличить число частей, составляющих Бога, чтобы подчеркнуть Его величие и превосходство над другими богами. Первохристиане, конечно же, были очень примитивными людьми, а как показали последние научные открытия, примитивные люди могли считать только до трех. Иными словами, они понимали «три», как мы понимаем «бесконечность», так что утверждение, что «Бог триедин» на самом деле означало, что «Бог бесконечен». Так появилась идея триединства Бога как выражение бесконечного превосходства христианского Бога над другими богами.
Но наука продвинулась вперед после 1890-х годов! Было обнаружено, что примитивные люди умели считать гораздо дальше, чем до трех. И, во всяком случае, стало совершенно ясно, что учение о Троице не имеет никакого отношения к математике, а было попыткой выразить полноту и богатство христианского опыта и понимания Бога. Оно пытается понять тайну Бога в форме слов, чтобы выразить всю глубину ее понимания в формуле. Оно является «твердой пищей для философии, но молоком для веры» (Джон Донн). Для христианского опыта познания Бога учение о Троице это то, что грамматика для поэзии; оно устанавливает структуру, рамки, которые позволяют нам понять то, что далеко превосходит их. Оно являются скелетом, поддерживающим плоть христианского опыта. Христианский опыт познания Бога уже существовал задолго до того, как было сформулировано учение о Троице, но это учение поясняет этот опыт и помогает нам понять, что мы познаем. Оно толкует наш опыт познания Бога как опыт познания Бога. Оно устраняет неадекватные и ошибочные идеи Бога, которые стоят на Его пути. Подобно прокапыванию канала для более свободного течения потока, учение о Троице прокапывает каналы в наших умах, устраняя препятствия (как околохристианские идеи Бога), которые встают на пути Бога, когда Он идет на встречу к нам.
Таким образом, учение о Троице является последним христианским словом об Боге. Мы не начинаем с него, а мы кончаем им. Когда вы пытаетесь объяснить кому-то христианскую религию, последнее о чем вы будете говорить, это будет о Троице. Вы начнете говорить об Иисусе Христе, о Его смерти на кресте и воскресении, либо же будете говорить о возможности встречи или опыте познания Бога здесь и теперь. Но даже если вы начинаете говорить о Боге таким образом, вы говорите о Нем в рамках, установленных учением о Троице. Можно сказать, что учение о Троице скрыто присутствует в вашем разговоре о Боге, а богословы только объясняют, то что уже существует. Учение о Троице не было придумано — оно было не раскрыто до определенного времени. Оно подразумевается в христианском размышлении о Боге, и богословы только делают его ясным. Это подобно составлению карты, которая показывает все черты местности, позволяя тем самым установить, как они связаны между собой. Эти связи уже есть; карта просто помогает нам яснее показать их.
Какова же, тогда, важность учения о Троице? Как-то Луи Армстронга спросили, что такое джаз. «Если вы спрашиваете, что это такое, то никогда не узнаете!», ответил он. И люди часто спрашивают, кто или что такое Бог и надеются получить более ясный ответ. Учение о Боге это резюме христианского ответа на вопрос, кто или что такое Бог. Оно подобно краткому изложению истории, рассказу о нашем искуплении через смерть и воскресение Иисуса Христа. Оно выделяет главные моменты в этой истории, рассказывая о нашем сотворении, нашем искуплении и нашем возрождении. Но это рассказ об одном и том же Боге, Который сошел с неба, чтобы встретить Свое творение, где оно есть, чтобы возвратить его к Себе. Это краткое изложение необходимости для нас Бога, того, что Бог делает для нас. Это заявление, что тот же Бог, Который таким чудесным образом сотворил нас, действовал даже более чудесным образом, чтобы искупить нас.