Алистер МакГрат
Понимание Троицы
Предисловие
Августин справедливо заметил, что «если Бога можно понять, то это не Бог». Ни один человеческий ум никогда не мог до конца постичь Бога, но мы должны, по крайней мере, попытаться понять, что такое Бог. Христианское понимание Бога, приведшее к учению о Троице, является очень глубоким и объемным, и надо сразу же предупредить читателя, что, в лучшем случае, эта книга может только поверхностно коснуться этого вопроса. Но она написана с надеждой, что может быть полезной тем, кто столкнулся с трудностями в размышлениях Боге, и особенно в учении о Троице. Я надеюсь, что она, по крайней мере, прольет свет на эти вопросы и, возможно, даже заставит читателя больше над ними задуматься. Читатель, который счел более полезной мою предыдущую книгу, «Понимание Иисуса», может сделать правильный вывод, что настоящая книга поможет ему в дальнейшем как понять свою собственную веру, так и объяснить ее другим. Если она сможет выполнить хоть одну из этих задач, то я достигну своей цели.
Слишком часто книги, касающиеся учения о Троице, предполагают, что их читатели уже знают, почему они признают это учение, так что остается только его объяснить. Настоящая книга написана с надеждой, что лучшим способом понять, о чем идет речь в этом учении, является попытка прежде всего понять, почему христиане признают его. Книга начинается с обсуждения, почему мы знаем, говорим и думаем о Боге, и показывает, что идея триединства Бога предполагается даже на этой стадии. С каждой страницы этой книги становится все более ясным, что учение о Троице — это просто последнее слово верующего о Боге, Которого он знает, любит и Которому поклоняется.
Алистер МакГрат
Слишком часто книги, касающиеся учения о Троице, предполагают, что их читатели уже знают, почему они признают это учение, так что остается только его объяснить. Настоящая книга написана с надеждой, что лучшим способом понять, о чем идет речь в этом учении, является попытка прежде всего понять, почему христиане признают его. Книга начинается с обсуждения, почему мы знаем, говорим и думаем о Боге, и показывает, что идея триединства Бога предполагается даже на этой стадии. С каждой страницы этой книги становится все более ясным, что учение о Троице — это просто последнее слово верующего о Боге, Которого он знает, любит и Которому поклоняется.
Алистер МакГрат
1 Бог и его критика
Как-то известная лондонская газета напечатала некролог о знаменитом политике. В то же утро редактору позвонил сам этот человек и с возмущением обрушился на незадачливого редактора: «Только что я прочел собственный некролог в Вашей газете». «Понимаю, — последовал ответ, — а могу я узнать, откуда Вы звоните?» Также всем известна знаменитая телеграмма Марка Твена, посланная из Европы в «Ассошиейтэд пресс»: «Слухи о моей смерти несколько преувеличены». В 1960-е годы появилось множество статей и книг, заявлявших, что «Бог умер». Если оглянуться назад, на те годы, то может создаться впечатление, что эта смерть была событием, выдуманным средствами массовой информации. Сила средств массовой информации (как прессы, так и телевидения) изменять события, а не только сообщать о них, уже стала легендой.
Например, одному известному редактору газеты приписывают слова, сказанные им своим сотрудникам: «Подготовьте материал о войне на Кубе». «Но на Кубе нет никакой войны», — ответили изумленные сотрудники. «Ничего, — парировал редактор, — мы можем быстро изменить ситуацию». Рекламируя книгу Джона Робинсона «Быть честным перед Богом», газета «Санди Обзервер» заявила: «С нашим представлением о Боге пора покончить». Книга Робинсона была не более чем путаным описанием того, что, по его мнению, говорят некоторые современные богословы, но «Обзервер» хотел покончить с этим представлением так, как будто само существование христианства зависело от него. Подобная ситуация была когда «Тайм Мэгэзин», а за ним «Нью-Йоркер» и «Нью-Йорк Таймс», подыскивая подходящий заголовок в своих религиозных разделах для описания идей нескольких возмущенных богословов, использовал первый попавшийся под руку штамп и заявил о существовании школы «Смерть Бога». Любопытная американская публика была втянута в напряженную, изнурительную дискуссию о пути, по которому пойдет богословие «после смерти Бога».
Однако эти сообщения о смерти Бога оказались «несколько преувеличены» и теперь считается, что дебаты по поводу «смерти Бога» говорят нам намного больше о североамериканском и европейском обществах 1960-х годов, чем о Боге. Лозунг «Бог умер», так хорошо известный тем, кто жил 1960-е годы, на самом деле означает, что «я больше не считаю Бога личной реальностью», либо же что «общество, в котором я живу, больше не нуждается в Боге». Но если этот критерий определяет, жив Бог или нет, то распространение христианства после этого времени несомненно показывает, что Бог более чем жив. Разговоры о том, что мир вступил в век, который больше не нуждается в Боге, выглядят странными и неуместными в наши дни здравого реализма, столь сильно отличающегося от оптимизма 60-х. Мы много слышали от школы «Смерть Бога», что «современный человек» не может понять значения слова «Бог». Но кто этот современный человек»? Слишком часто он представляется нам, как Оксфордский преподаватель, рассуждающий в своем кабинете за стаканом вина о бессмысленности слов — тот, кто никогда лично не познал Бога, а просто читал о Нем в книгах. Для того же, кто лично познал живого Бога, крайне трудно думать о Нем как о «мертвом».
На заре Просвещения XVIII в. «некролог» о Боге часто сочинялся теми, кто считал, что они уже окончательно избавились от Бога. Но подобно мальчику, который часто кричал — «волки», чем вызывал у окружающих лишь скептическое недоверие, так и нам следует более скептически относиться к этим заявлениям о смерти Бога. «Что? Бог опять умер?», — можем мы спросить. В ответ нас заверят, что на этот раз Он действительно умер, и снова допустят ошибку — и так до следующего раза. Создается впечатление, что Бог находится в своего рода коме, так что Его смерть — это только вопрос времени, но на самом деле Он проявляет все признаки жизни. По сути дела признаки эти означают то, что некролог школы «Смерть Бога» был уже написан и напечатан, тогда как отнюдь не умерший Бог продолжает волновать и пробуждать к жизни новое поколение верующих.
Но что же мы имеем в виду, когда говорим о Боге? Среди многих людей, — особенно с более философским мышлением, существует тенденция говорить о Боге, как о своего рода понятии. Но гораздо правильнее думать о Боге, как о Том, Кого мы знаем по личному опыту и Кого лично встречаем. Бог — это не идея, о которой можно спорить в дискуссионных клубах. Он — живая реальность, которая становится частью нашего опыта и преобразует его. Наше познание Бога — это то, о чем мы можем говорить с другими, а наша встреча с Ним — это то, что мы можем пытаться выразить словами, но за нашими идеями и словами лежит великая реальность Самого Бога.
Например, предположим, что вы были с Наполеоном Бонапартом, когда он начал свои триумфальные «100 дней» во Франции после побега с острова Эльбы, куда был сослан. Из всего, что мы знаем об этом периоде современной французской истории видно, что Наполеон оказывал сильное влияние на всех, с кем он встречался. Возможно, что он оказал бы такое же влияние и на вас. И если вы попытаетесь выразить это влияние, эту встречу словами, то, подобно столь многим биографам, вы будете постоянно чувствовать, что не можете полностью описать все величие этой фигуры. Несмотря на все ваши попытки, вы всегда будете мучительно осознавать, что не способны точно описать, что вы испытали от соприкосновения с реальной личностью Наполеона. Слова не могут этого ни выразить, ни полностью передать. Но если предположить, что потом вы встречаете человека, который также был с Наполеоном в эти богатые событиями «100 дней», и можете поделиться друг с другом своими впечатлениями. Вам уже не надо описывать все то, что вы пережили от встречи с этой личностью. Вы можете поделиться пересказом тех событий, помогая этим самым друг другу лучше понять, что происходило в то время. Теперь уже слова могут выразить ваше впечатление, чего они не могли сделать сначала.
То же самое происходит и с важным жизненным опытом, который действительно имеет большое значение и который изменяет людей. Вы можете обменяться впечатлениями с другими людьми, но описать его очень трудно. Помню, как я однажды спросил своего старшего товарища, что он чувствовал, находясь в Лондоне во время бомбежки во Вторую Мировую войну. После нескольких попыток описать это чувство он сдался и сказал: «Это бесполезно. Если вы сами не пережили всего этого, вы не сможете понять, что это такое». Это же можно сказать и о встрече, и познании Бога. Их очень сложно описать, но ими легко поделиться с теми, кто испытал их на своем собственном опыте. Именно потому так трудно говорить о Боге. Христиане считают, что описать свое познание Бога друзьям, которые не являются христианами, трудно потому, что у них нет с ними общих точек соприкосновения, общего фундамента, на котором можно строить.
Это напоминает ситуацию, когда вас приглашают на вечеринку, где вы вынуждены разговаривать с незнакомыми вам людьми. Разговор сначала не клеился и каждый старался придумать о чем бы поговорить. Потом оказалось, что вы оба хорошо знаете одного и того же человека, и внезапно разговор становится намного легче. Каждый из вас видит его в ином свете, и то, что говорит о нем другой, связано с тем, что вы уже знаете об этом человеке. Это даже помогает вам лучше понять или узнать его.
Подобным образом, когда христиане говорят о Боге, они обсуждают не идею или понятие, а неожиданную встречу с Ним, опыт, который они пережили. Это как бы разговор об общем друге. Даже если их опыт и несколько отличается, то нет сомнения, что они говорят об одном и том же опыте, одной и той же встрече, и то, что говорит один, может помочь другому глубже понять, что такое Бог.
Мы постараемся объяснить, что имеем здесь в виду. Когда мы говорим, что «чувствуем присутствие Бога», это не значит, что то, что мы сейчас чувствуем, — это Бог. Мы говорим о возможности чувствовать присутствие Бога, а не о необходимости отождествлять наши чувства с Богом. Либеральное богословие имеет тенденцию не только обнаруживать Бога, но и определять Его в выражениях нашего чувства Его присутствия. Так, богослов XIX в. Шлейермахер говорил о Боге, как об источнике «чувства абсолютной зависимости», тогда как известный американский либерал Пауль Тиллих говорит о Нем, как об «опыте безусловного». Недавно один нью-йоркский богослов сказал, что его ощущение «энергии, которой нет названия», когда он вышел из ванны, было чувством присутствия Бога (а не, конечно же, высокого качества нью-йоркской воды).
Как может и как смеет этот богослов отождествлять Бога со своим ощущением при выходе из ванны? Говоря это, он и подобные ему, делают существование Бога фактически зависимым от сиюминутного чувства и личного суждения. И когда такие либеральные богословы не ощущают этой «энергии, которая не имеет названия», при выходе из ванны, они начинают писать о «смерти Бога» или «чувстве отсутствия Бога», в то время как они должны были бы писать об абсолютной несостоятельности либерального богословия говорить о том, что такое Бог! Потому что существование Бога известно и не зависит от нашего чувства Его присутствия. Псалом 41 — это глубоко трогательное описание уверенности псалмопевца в существовании Бога, даже если он не всегда и не везде чувствует Его присутствие. Священное Писание утверждает, что Бог встречает нас и мы чувствуем эту встречу, а не то, что наш повседневный опыт определяет, что такое Бог. Наш опыт встречи Бога — это также и не личный, а общий опыт, наш и других людей. Их опыт подтверждает и расширяет наш опыт. Для ясности приведем один пример.
Вспоминаю, как однажды я читал книгу о британской научной разведке во время Второй мировой войны. Это была очень увлекательная книга, и мне было интересно читать ее. Хотя я почти ничего не знал о поставленных на карту научных принципах, я понимал, о чем идет речь, и многое почерпнул из этой книги. В одном месте автор пишет, что ему пришлось лететь самолетом из одной части Англии в другую, чтобы присутствовать на особом заседании, и я внезапно начал читать эту книгу более внимательно, так как увидел, что знаю пилота этого самолета. После войны он начал преподавать в Оксфорде, и я знал его как очаровательного, но несколько легкомысленного преподавателя. Автор описал несколько безрассудных выходок этого пилота, и я, помнится, подумал: «Он все еще такой же!» Я обратил внимание на два момента. Во-первых, книга вдруг стала мне более интересной, потому что в ней говорилось о человеке, которого я знал. Во-вторых, то, что в ней описывалось, как подтвердило, так и расширило то, что я уже знал об этом пилоте: оно соответствовало моим знаниям о нем и дополняло их.
Во многих отношениях этот маленький эпизод является иллюстрацией к тому, как христиане думают о Боге. Читая Библию, они встречаются с Тем, Кого они знают, Кто предстает с ее страниц как живая реальность их опыта. И то, что они читают, расширяет и развивает их знание Бога. Надо заметить, что христиане всегда говорили о познании, не просто о знанииБога. Мы можем много знать о ком-то, но еще не знать лично его самого, как и можем знать кого-то, но при этом мало знать о нем. Я могу открыть Британскую энциклопедию и очень многое узнать о какой-нибудь исторической личности, например, о Наполеоне или Вашингтоне, но это еще не значит, что я знаю их лично. Многим из нас приходилось встречаться на вечеринке с человеком, которого мы знали, но о котором знали очень мало. Еще более удивительно, как мало мужей действительно знают своих жен! Я постоянно замечаю этот парадоксальный факт.
Можно указать на два основных пути познания человека. Во-первых, нам могут много рассказать о нем, так что при встрече с ним мы уже точно знаем, что он собою представляет. Во-вторых, мы можем встретить человека, о котором ничего или мало что знаем, но вскоре обнаруживаем, что можем иметь с ним близкие отношения. По мере развития наших отношений мы все больше узнаем его. Подобное происходит и в наших отношениях с Богом. Многие люди много знают о Боге. Они могут читать Библию и говорить о Нем с другими людьми, которые глубоко и реально почувствовали присутствие Бога. Но пока это только их личные чувства, им еще надо встретить Бога. И потом, когда эта встреча произошла, и они точно знают, что именно случилось, — с этого момента они могут вступить в связь с Богом. «Познание» означает встречу и знание кого-то, знание о Боге и знание Бога соединяются, как фактическое знание и встреча, вместе и составляют наше познание Бога и связь с Ним.
Или же мы можем встретить Бога и все же не вполне осознать, что произошло. Помню, когда я был ребенком, мне рассказали о Золушке, которая пришла тайно на бал к Принцу, и там они влюбились друг в друга. Хотя Принц не знал, кто она, в этом нет никакого противоречия: влюбленность зависит не от полного знания предмета любви, а от того, что вы чувствуете к нему. И очень часто то же происходит с Богом. Мы встречаем Его, иногда совершенно неожиданно, и возникает связь с Ним. И, как это часто бывает, «вера захватывает, ей не учатся». После этой первой встречи мы затем начинаем больше узнавать о Боге.
Вернемся еще раз к сказке о Золушке. После того как Принц влюбился в нее, он, несмотря на то, что она убежала с бала в полночь, решил больше узнать о ней, например, кем она была в действительности. Ему надо было узнать имя этой девушки. Такого рода чувство подробно описывается как в Ветхом, как и Новом Завете. Самуил услышал зов Господа, но не понял, что это было (1Цар.3.1—18). Ему надо было сказать, что это Господь говорил с ним. Савл Тарсянин пережил чудесное событие на пути в Дамаск (Деян.9.1-6), но ему надо было сказать, Кого он встретил на этой дороге: «Я Иисус, Которого ты гонишь» (Деян.9.5). Многие пережили встречу с кем-то или с чем-то, и они сами знают, что это была реальная встреча, но все же им надо узнать, что это был никто иной, как живой Бог. И тогда они захотят больше узнать о Нем. Об этом нельзя забывать, когда выдвигаются бесконечные и в значительной мере бесполезные аргументы в пользу существования Бога. Как и в случае довольно утомительной игры в шахматы, некоторые из этих аргументов обычно заканчиваются неизменным матом, тупиком. Во всяком случае важно понять, что есть разница между построением абсолютного аргумента в пользу существования Бога и уверенностью, что Бог существует. Многие великие философы с мировым именем считают, что существование Бога можно легко доказать, но в конечном счете, существование Бога не зависит от этих аргументов. Уверенность, что Бог существует, может быть следствием целого ряда факторов, — таких как личный религиозный опыт, чтение Священного Писания, размышления о воскресении, — из которых решающим является только один.
В конечном счете, христианская вера в Бога не зависит ни от какого аргумента, она зависит от опыта. Конечно же, это не значит, что нельзя привести аргументов в пользу существования Бога. Многие считают, что надо раньше доказать, что Бог существует, прежде чем принимать Его всерьез. Так как большинство аргументов в пользу существования Бога обычно заканчиваются «неизменным матом», то как атеисты, так и христиане в равной степени стоят на позиции веры. Здесь надо подчеркнуть этот момент, так как его часто упускают из виду. Атеист именно верит, что Бога нет, и эта его позиция является вопросом веры, а не факта. Он не может доказать, что Бог не существует, как и христианин не может доказать, что Он существует: обе эти позиции — это позиции веры. Любая философия жизни, которая основывается на вере, что Бога нет (как марксизм во всех его формах), является в той же мере вопросом веры, как и само христианство.
Остановимся на этом вопросе подробнее. Как мы увидим дальше, одной из причин, почему христиане верят в Бога, является их уверенность в самооткровении Божием, и прежде всего в Иисусе Христе. Эта основа веры в Бога является дополнением к любому аргументу, который, возможно и может доказать существование Бога. Но позиция атеистов основана исключительно на таких аргументах. Однако, если Бога нет, то возможность этого несуществующего Бога, активно показывающего Свое несуществование, — это что-то маловероятное. Атеизм, по сути дела, является не более «научным», чем христианская вера, несмотря на попытки атеистов убедить нас в обратном. В наш век атеисты использовали целый ряд аргументов, пытаясь дискредитировать христианство. Но ни один из них не является убедительным, хотя некоторые достаточно важны с точки зрения своего влияния. Дальше мы рассмотрим два основных аргумента в пользу атеизма, которые сегодня часто выдвигаются.
Например, одному известному редактору газеты приписывают слова, сказанные им своим сотрудникам: «Подготовьте материал о войне на Кубе». «Но на Кубе нет никакой войны», — ответили изумленные сотрудники. «Ничего, — парировал редактор, — мы можем быстро изменить ситуацию». Рекламируя книгу Джона Робинсона «Быть честным перед Богом», газета «Санди Обзервер» заявила: «С нашим представлением о Боге пора покончить». Книга Робинсона была не более чем путаным описанием того, что, по его мнению, говорят некоторые современные богословы, но «Обзервер» хотел покончить с этим представлением так, как будто само существование христианства зависело от него. Подобная ситуация была когда «Тайм Мэгэзин», а за ним «Нью-Йоркер» и «Нью-Йорк Таймс», подыскивая подходящий заголовок в своих религиозных разделах для описания идей нескольких возмущенных богословов, использовал первый попавшийся под руку штамп и заявил о существовании школы «Смерть Бога». Любопытная американская публика была втянута в напряженную, изнурительную дискуссию о пути, по которому пойдет богословие «после смерти Бога».
Однако эти сообщения о смерти Бога оказались «несколько преувеличены» и теперь считается, что дебаты по поводу «смерти Бога» говорят нам намного больше о североамериканском и европейском обществах 1960-х годов, чем о Боге. Лозунг «Бог умер», так хорошо известный тем, кто жил 1960-е годы, на самом деле означает, что «я больше не считаю Бога личной реальностью», либо же что «общество, в котором я живу, больше не нуждается в Боге». Но если этот критерий определяет, жив Бог или нет, то распространение христианства после этого времени несомненно показывает, что Бог более чем жив. Разговоры о том, что мир вступил в век, который больше не нуждается в Боге, выглядят странными и неуместными в наши дни здравого реализма, столь сильно отличающегося от оптимизма 60-х. Мы много слышали от школы «Смерть Бога», что «современный человек» не может понять значения слова «Бог». Но кто этот современный человек»? Слишком часто он представляется нам, как Оксфордский преподаватель, рассуждающий в своем кабинете за стаканом вина о бессмысленности слов — тот, кто никогда лично не познал Бога, а просто читал о Нем в книгах. Для того же, кто лично познал живого Бога, крайне трудно думать о Нем как о «мертвом».
На заре Просвещения XVIII в. «некролог» о Боге часто сочинялся теми, кто считал, что они уже окончательно избавились от Бога. Но подобно мальчику, который часто кричал — «волки», чем вызывал у окружающих лишь скептическое недоверие, так и нам следует более скептически относиться к этим заявлениям о смерти Бога. «Что? Бог опять умер?», — можем мы спросить. В ответ нас заверят, что на этот раз Он действительно умер, и снова допустят ошибку — и так до следующего раза. Создается впечатление, что Бог находится в своего рода коме, так что Его смерть — это только вопрос времени, но на самом деле Он проявляет все признаки жизни. По сути дела признаки эти означают то, что некролог школы «Смерть Бога» был уже написан и напечатан, тогда как отнюдь не умерший Бог продолжает волновать и пробуждать к жизни новое поколение верующих.
Но что же мы имеем в виду, когда говорим о Боге? Среди многих людей, — особенно с более философским мышлением, существует тенденция говорить о Боге, как о своего рода понятии. Но гораздо правильнее думать о Боге, как о Том, Кого мы знаем по личному опыту и Кого лично встречаем. Бог — это не идея, о которой можно спорить в дискуссионных клубах. Он — живая реальность, которая становится частью нашего опыта и преобразует его. Наше познание Бога — это то, о чем мы можем говорить с другими, а наша встреча с Ним — это то, что мы можем пытаться выразить словами, но за нашими идеями и словами лежит великая реальность Самого Бога.
Например, предположим, что вы были с Наполеоном Бонапартом, когда он начал свои триумфальные «100 дней» во Франции после побега с острова Эльбы, куда был сослан. Из всего, что мы знаем об этом периоде современной французской истории видно, что Наполеон оказывал сильное влияние на всех, с кем он встречался. Возможно, что он оказал бы такое же влияние и на вас. И если вы попытаетесь выразить это влияние, эту встречу словами, то, подобно столь многим биографам, вы будете постоянно чувствовать, что не можете полностью описать все величие этой фигуры. Несмотря на все ваши попытки, вы всегда будете мучительно осознавать, что не способны точно описать, что вы испытали от соприкосновения с реальной личностью Наполеона. Слова не могут этого ни выразить, ни полностью передать. Но если предположить, что потом вы встречаете человека, который также был с Наполеоном в эти богатые событиями «100 дней», и можете поделиться друг с другом своими впечатлениями. Вам уже не надо описывать все то, что вы пережили от встречи с этой личностью. Вы можете поделиться пересказом тех событий, помогая этим самым друг другу лучше понять, что происходило в то время. Теперь уже слова могут выразить ваше впечатление, чего они не могли сделать сначала.
То же самое происходит и с важным жизненным опытом, который действительно имеет большое значение и который изменяет людей. Вы можете обменяться впечатлениями с другими людьми, но описать его очень трудно. Помню, как я однажды спросил своего старшего товарища, что он чувствовал, находясь в Лондоне во время бомбежки во Вторую Мировую войну. После нескольких попыток описать это чувство он сдался и сказал: «Это бесполезно. Если вы сами не пережили всего этого, вы не сможете понять, что это такое». Это же можно сказать и о встрече, и познании Бога. Их очень сложно описать, но ими легко поделиться с теми, кто испытал их на своем собственном опыте. Именно потому так трудно говорить о Боге. Христиане считают, что описать свое познание Бога друзьям, которые не являются христианами, трудно потому, что у них нет с ними общих точек соприкосновения, общего фундамента, на котором можно строить.
Это напоминает ситуацию, когда вас приглашают на вечеринку, где вы вынуждены разговаривать с незнакомыми вам людьми. Разговор сначала не клеился и каждый старался придумать о чем бы поговорить. Потом оказалось, что вы оба хорошо знаете одного и того же человека, и внезапно разговор становится намного легче. Каждый из вас видит его в ином свете, и то, что говорит о нем другой, связано с тем, что вы уже знаете об этом человеке. Это даже помогает вам лучше понять или узнать его.
Подобным образом, когда христиане говорят о Боге, они обсуждают не идею или понятие, а неожиданную встречу с Ним, опыт, который они пережили. Это как бы разговор об общем друге. Даже если их опыт и несколько отличается, то нет сомнения, что они говорят об одном и том же опыте, одной и той же встрече, и то, что говорит один, может помочь другому глубже понять, что такое Бог.
Мы постараемся объяснить, что имеем здесь в виду. Когда мы говорим, что «чувствуем присутствие Бога», это не значит, что то, что мы сейчас чувствуем, — это Бог. Мы говорим о возможности чувствовать присутствие Бога, а не о необходимости отождествлять наши чувства с Богом. Либеральное богословие имеет тенденцию не только обнаруживать Бога, но и определять Его в выражениях нашего чувства Его присутствия. Так, богослов XIX в. Шлейермахер говорил о Боге, как об источнике «чувства абсолютной зависимости», тогда как известный американский либерал Пауль Тиллих говорит о Нем, как об «опыте безусловного». Недавно один нью-йоркский богослов сказал, что его ощущение «энергии, которой нет названия», когда он вышел из ванны, было чувством присутствия Бога (а не, конечно же, высокого качества нью-йоркской воды).
Как может и как смеет этот богослов отождествлять Бога со своим ощущением при выходе из ванны? Говоря это, он и подобные ему, делают существование Бога фактически зависимым от сиюминутного чувства и личного суждения. И когда такие либеральные богословы не ощущают этой «энергии, которая не имеет названия», при выходе из ванны, они начинают писать о «смерти Бога» или «чувстве отсутствия Бога», в то время как они должны были бы писать об абсолютной несостоятельности либерального богословия говорить о том, что такое Бог! Потому что существование Бога известно и не зависит от нашего чувства Его присутствия. Псалом 41 — это глубоко трогательное описание уверенности псалмопевца в существовании Бога, даже если он не всегда и не везде чувствует Его присутствие. Священное Писание утверждает, что Бог встречает нас и мы чувствуем эту встречу, а не то, что наш повседневный опыт определяет, что такое Бог. Наш опыт встречи Бога — это также и не личный, а общий опыт, наш и других людей. Их опыт подтверждает и расширяет наш опыт. Для ясности приведем один пример.
Вспоминаю, как однажды я читал книгу о британской научной разведке во время Второй мировой войны. Это была очень увлекательная книга, и мне было интересно читать ее. Хотя я почти ничего не знал о поставленных на карту научных принципах, я понимал, о чем идет речь, и многое почерпнул из этой книги. В одном месте автор пишет, что ему пришлось лететь самолетом из одной части Англии в другую, чтобы присутствовать на особом заседании, и я внезапно начал читать эту книгу более внимательно, так как увидел, что знаю пилота этого самолета. После войны он начал преподавать в Оксфорде, и я знал его как очаровательного, но несколько легкомысленного преподавателя. Автор описал несколько безрассудных выходок этого пилота, и я, помнится, подумал: «Он все еще такой же!» Я обратил внимание на два момента. Во-первых, книга вдруг стала мне более интересной, потому что в ней говорилось о человеке, которого я знал. Во-вторых, то, что в ней описывалось, как подтвердило, так и расширило то, что я уже знал об этом пилоте: оно соответствовало моим знаниям о нем и дополняло их.
Во многих отношениях этот маленький эпизод является иллюстрацией к тому, как христиане думают о Боге. Читая Библию, они встречаются с Тем, Кого они знают, Кто предстает с ее страниц как живая реальность их опыта. И то, что они читают, расширяет и развивает их знание Бога. Надо заметить, что христиане всегда говорили о познании, не просто о знанииБога. Мы можем много знать о ком-то, но еще не знать лично его самого, как и можем знать кого-то, но при этом мало знать о нем. Я могу открыть Британскую энциклопедию и очень многое узнать о какой-нибудь исторической личности, например, о Наполеоне или Вашингтоне, но это еще не значит, что я знаю их лично. Многим из нас приходилось встречаться на вечеринке с человеком, которого мы знали, но о котором знали очень мало. Еще более удивительно, как мало мужей действительно знают своих жен! Я постоянно замечаю этот парадоксальный факт.
Можно указать на два основных пути познания человека. Во-первых, нам могут много рассказать о нем, так что при встрече с ним мы уже точно знаем, что он собою представляет. Во-вторых, мы можем встретить человека, о котором ничего или мало что знаем, но вскоре обнаруживаем, что можем иметь с ним близкие отношения. По мере развития наших отношений мы все больше узнаем его. Подобное происходит и в наших отношениях с Богом. Многие люди много знают о Боге. Они могут читать Библию и говорить о Нем с другими людьми, которые глубоко и реально почувствовали присутствие Бога. Но пока это только их личные чувства, им еще надо встретить Бога. И потом, когда эта встреча произошла, и они точно знают, что именно случилось, — с этого момента они могут вступить в связь с Богом. «Познание» означает встречу и знание кого-то, знание о Боге и знание Бога соединяются, как фактическое знание и встреча, вместе и составляют наше познание Бога и связь с Ним.
Или же мы можем встретить Бога и все же не вполне осознать, что произошло. Помню, когда я был ребенком, мне рассказали о Золушке, которая пришла тайно на бал к Принцу, и там они влюбились друг в друга. Хотя Принц не знал, кто она, в этом нет никакого противоречия: влюбленность зависит не от полного знания предмета любви, а от того, что вы чувствуете к нему. И очень часто то же происходит с Богом. Мы встречаем Его, иногда совершенно неожиданно, и возникает связь с Ним. И, как это часто бывает, «вера захватывает, ей не учатся». После этой первой встречи мы затем начинаем больше узнавать о Боге.
Вернемся еще раз к сказке о Золушке. После того как Принц влюбился в нее, он, несмотря на то, что она убежала с бала в полночь, решил больше узнать о ней, например, кем она была в действительности. Ему надо было узнать имя этой девушки. Такого рода чувство подробно описывается как в Ветхом, как и Новом Завете. Самуил услышал зов Господа, но не понял, что это было (1Цар.3.1—18). Ему надо было сказать, что это Господь говорил с ним. Савл Тарсянин пережил чудесное событие на пути в Дамаск (Деян.9.1-6), но ему надо было сказать, Кого он встретил на этой дороге: «Я Иисус, Которого ты гонишь» (Деян.9.5). Многие пережили встречу с кем-то или с чем-то, и они сами знают, что это была реальная встреча, но все же им надо узнать, что это был никто иной, как живой Бог. И тогда они захотят больше узнать о Нем. Об этом нельзя забывать, когда выдвигаются бесконечные и в значительной мере бесполезные аргументы в пользу существования Бога. Как и в случае довольно утомительной игры в шахматы, некоторые из этих аргументов обычно заканчиваются неизменным матом, тупиком. Во всяком случае важно понять, что есть разница между построением абсолютного аргумента в пользу существования Бога и уверенностью, что Бог существует. Многие великие философы с мировым именем считают, что существование Бога можно легко доказать, но в конечном счете, существование Бога не зависит от этих аргументов. Уверенность, что Бог существует, может быть следствием целого ряда факторов, — таких как личный религиозный опыт, чтение Священного Писания, размышления о воскресении, — из которых решающим является только один.
В конечном счете, христианская вера в Бога не зависит ни от какого аргумента, она зависит от опыта. Конечно же, это не значит, что нельзя привести аргументов в пользу существования Бога. Многие считают, что надо раньше доказать, что Бог существует, прежде чем принимать Его всерьез. Так как большинство аргументов в пользу существования Бога обычно заканчиваются «неизменным матом», то как атеисты, так и христиане в равной степени стоят на позиции веры. Здесь надо подчеркнуть этот момент, так как его часто упускают из виду. Атеист именно верит, что Бога нет, и эта его позиция является вопросом веры, а не факта. Он не может доказать, что Бог не существует, как и христианин не может доказать, что Он существует: обе эти позиции — это позиции веры. Любая философия жизни, которая основывается на вере, что Бога нет (как марксизм во всех его формах), является в той же мере вопросом веры, как и само христианство.
Остановимся на этом вопросе подробнее. Как мы увидим дальше, одной из причин, почему христиане верят в Бога, является их уверенность в самооткровении Божием, и прежде всего в Иисусе Христе. Эта основа веры в Бога является дополнением к любому аргументу, который, возможно и может доказать существование Бога. Но позиция атеистов основана исключительно на таких аргументах. Однако, если Бога нет, то возможность этого несуществующего Бога, активно показывающего Свое несуществование, — это что-то маловероятное. Атеизм, по сути дела, является не более «научным», чем христианская вера, несмотря на попытки атеистов убедить нас в обратном. В наш век атеисты использовали целый ряд аргументов, пытаясь дискредитировать христианство. Но ни один из них не является убедительным, хотя некоторые достаточно важны с точки зрения своего влияния. Дальше мы рассмотрим два основных аргумента в пользу атеизма, которые сегодня часто выдвигаются.
1. БОГ — ПРОЕКЦИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ИДЕАЛОВ
Эта идея особенно связана с мыслителем начала XIX в. Людвигом Фейербахом, который, как известно, оказал влияние на Карла Маркса. Согласно Фейербаху, «Бог», по существу, — проекция человеческих идеалов и желаний на воображаемую плоскость. Иными словами, мы «проектируем» наши желания: иметь вечную жизнь, смысл жизни, любовь и так далее до бесконечности, и называем воображаемый результат «Богом». На самом же деле Бог не существует, существуем мы. Если применить технический гегелианский язык, который Фейербах употребил для развития этой темы, то «Бог» — это объективация наших собственных желаний и устремлений. Таким образом, если истинное христианство всегда утверждало, что «Бог есть любовь» (1Ин.4.8), то Фейербах утверждает, что «любовь есть Бог», понимая под этим, что человеческий идеал любви объективируется в идее Бога.
Развивая эту идею, Фейербах утверждает, что атеизм является единственным путем освобождения людей от заблуждения. Если мы только представим себе, что Бога нет, то поймем, что мы сами являемся Богом, потому что наши идеалы и желания мы принимаем за Бога. На этом основании Фейербах утверждает, что атеизм — это реальная основа гуманизма. И чтобы по достоинству оценить человеческую природу, надо отвергнуть существование Бога.
Этот аргумент оказал довольно сильное влияние на определенные круги в XIX-XX вв. Например, отрицание Зигмундом Фрейдом религии как своего рода «исполнения желаний» — это просто психологическая адаптация идей Фейербаха. Но эта точка зрения ставит серьезные проблемы, самой очевидной из которых является следующее: как может Фейербах доказать правильность своего мнения о том, как мы думаем о Боге? По существу же, Фейербах утверждает, что мы выдумали Бога, потому что Он нам нужен. Но это только гипотеза, предположение, которое, по самой своей природе, не может быть показано. Предположение, что «Бог существует потому, что христиане хотят этого», столь же нелогично, как и предположение, что «Бог не существует потому, что атеисты не хотят этого». Это не доказательство, а просто утверждение, что Бог не существует.
Вторая проблема, которая заслуживает внимания, заключается в том, что аргумент Фейербаха в пользу атеизма, по-видимому, основывается на довольно элементарной логической ошибке. Аргумент Фейербаха, как уже много раз отмечалось, звучит так:
(1) Ничто не существует, или не нуждается в существовании, именно потому, что мы хотим, чтобы оно существовало.
(2) Мы хотим, чтобы Бог существовал.
(3) Следовательно, Бог не существует.
Но это совсем не вывод из предпосылок, а прекрасный пример «непоследовательности». Вещи не существуют именно потому, что мы этого хотим. Но из того, что мы желаем их существования, отнюдь не следует, что они не существуют! И единственно правильным выводом будет только то, что существование Бога не может быть доказано просто потому, что мы хотим, чтобы Он существовал.
И далее, совершенно абсурдно думать, что существование Бога можно считать просто утешением в жизни, чем-то, что облегчает нам переносить тяготы жизни. Священное Писание не раз повторяет, что Бог предъявляет к нам большие требования. Он даже требует предать Ему наши жизни! Тот исторический факт, что было много христианских мучеников, которые знали, что Бог призвал их умереть за Него, показывает несостоятельность этого аргумента. Этот Бог отнюдь не конфетка, о которой мы могли бы мечтать. Как мы показали выше, такая же нелогичность может привести к следующем аргументу:
(1) Ничто не существует, не нуждается в существовании, только потому, что мы не хотим, чтобы оно существовало.
(2) Атеисты не хотят, чтобы Бог существовал.
(3) Следовательно, Бог существует.
Желание — это самая ненадежная основа для решения о существовании или несуществовании Бога.
Аргумент Фрейда просто добавляет психологическую теорию к «теории проекции», которую он слепо считает правильной. Однако, как и Фейербах, Фрейд может только принять за гипотезу предположение, что религия — это иллюзия, основанная на незрелости, но эта гипотеза требует доказательства. Религиозные идеи, по Фрейду, являются исполнением самых старых, самых сильных и самых глубоких желаний человечества, но это не значит, что религия обман. Идея того, что мы хотим, чтобы что-то существовало, отнюдь не позволяет сделать вывод, что оно существует. И здесь, конечно, христианское богословие сказало самое важное слово: мы сотворены по образу Божию (Быт. 1.26-27), так что надо ожидать своего рода соответствия между нашими желаниями и реальностью Бога. Фрейд, конечно, не услышал этого христианского утверждения: исторически его атеизм сложился до того, как он развил свою психологическую теорию религии, чтобы поддержать свое отвержение христианства. Он как бы отказался от христианства не из-за своей психологии, а потому, что его психология позволила ему оправдать свое отвержение христианства. Но и логика, и богословие позволяют христианину отнестись к его отвержению Бога точно с тем же неуважением, которое он раньше проявил к христианству.
И, наконец, остановимся на более прагматичном вопросе. Фейербах писал в начале XIX в., когда оптимизм в отношении человеческой природы и потенциала был очень велик. Позже, в этом веке, развитие эволюционной теории укрепило этот оптимизм. Для Фейербаха человек сам является Богом, и атеизм дает ему средство освободиться от ложного Бога христианства. Но Фейербах не предвидел ужасов Второй Мировой войны, Освенцима, истребления человеком человека в таких масштабах и с такой силой, о которых раньше даже нельзя было помыслить. Этот, более века продолжающийся, опыт человека, ставшего «богом», показывает, что он просто не в состоянии нести ответственности, возложенной на него Богом. «Освободившись» от единого Бога, мы оказались порабощенными другим, более низким богом значительно более сомнительного нравственного характера. Этот прагматический результат подтверждает слабость теории атеизма Фейербаха, показывая ее реальные последствия.
Что же остается от этого атеистического аргумента в пользу несуществования Бога? Очень мало. Едва ли можно ожидать, чтобы христиане отказывались от своей веры только из-за недоказанного и недоказуемого предположения, которое построено на элементарной логической ошибке и пренебрегает христианским пониманием сущности Бога и нас самих. Атеистический аргумент не доказывает несуществования Бога, как и не делают это аргументы в пользу существования Бога. Это в лучшем случае, только умозрительное наблюдение. Неверие в Бога на основании этого аргумента требует такой же веры в то, что Он существует на основании аргумента, построенного на предположении. Но фактическое значение Фейербаха заключается во влиянии, которое он оказал на атеизм Карла Маркса.
Развивая эту идею, Фейербах утверждает, что атеизм является единственным путем освобождения людей от заблуждения. Если мы только представим себе, что Бога нет, то поймем, что мы сами являемся Богом, потому что наши идеалы и желания мы принимаем за Бога. На этом основании Фейербах утверждает, что атеизм — это реальная основа гуманизма. И чтобы по достоинству оценить человеческую природу, надо отвергнуть существование Бога.
Этот аргумент оказал довольно сильное влияние на определенные круги в XIX-XX вв. Например, отрицание Зигмундом Фрейдом религии как своего рода «исполнения желаний» — это просто психологическая адаптация идей Фейербаха. Но эта точка зрения ставит серьезные проблемы, самой очевидной из которых является следующее: как может Фейербах доказать правильность своего мнения о том, как мы думаем о Боге? По существу же, Фейербах утверждает, что мы выдумали Бога, потому что Он нам нужен. Но это только гипотеза, предположение, которое, по самой своей природе, не может быть показано. Предположение, что «Бог существует потому, что христиане хотят этого», столь же нелогично, как и предположение, что «Бог не существует потому, что атеисты не хотят этого». Это не доказательство, а просто утверждение, что Бог не существует.
Вторая проблема, которая заслуживает внимания, заключается в том, что аргумент Фейербаха в пользу атеизма, по-видимому, основывается на довольно элементарной логической ошибке. Аргумент Фейербаха, как уже много раз отмечалось, звучит так:
(1) Ничто не существует, или не нуждается в существовании, именно потому, что мы хотим, чтобы оно существовало.
(2) Мы хотим, чтобы Бог существовал.
(3) Следовательно, Бог не существует.
Но это совсем не вывод из предпосылок, а прекрасный пример «непоследовательности». Вещи не существуют именно потому, что мы этого хотим. Но из того, что мы желаем их существования, отнюдь не следует, что они не существуют! И единственно правильным выводом будет только то, что существование Бога не может быть доказано просто потому, что мы хотим, чтобы Он существовал.
И далее, совершенно абсурдно думать, что существование Бога можно считать просто утешением в жизни, чем-то, что облегчает нам переносить тяготы жизни. Священное Писание не раз повторяет, что Бог предъявляет к нам большие требования. Он даже требует предать Ему наши жизни! Тот исторический факт, что было много христианских мучеников, которые знали, что Бог призвал их умереть за Него, показывает несостоятельность этого аргумента. Этот Бог отнюдь не конфетка, о которой мы могли бы мечтать. Как мы показали выше, такая же нелогичность может привести к следующем аргументу:
(1) Ничто не существует, не нуждается в существовании, только потому, что мы не хотим, чтобы оно существовало.
(2) Атеисты не хотят, чтобы Бог существовал.
(3) Следовательно, Бог существует.
Желание — это самая ненадежная основа для решения о существовании или несуществовании Бога.
Аргумент Фрейда просто добавляет психологическую теорию к «теории проекции», которую он слепо считает правильной. Однако, как и Фейербах, Фрейд может только принять за гипотезу предположение, что религия — это иллюзия, основанная на незрелости, но эта гипотеза требует доказательства. Религиозные идеи, по Фрейду, являются исполнением самых старых, самых сильных и самых глубоких желаний человечества, но это не значит, что религия обман. Идея того, что мы хотим, чтобы что-то существовало, отнюдь не позволяет сделать вывод, что оно существует. И здесь, конечно, христианское богословие сказало самое важное слово: мы сотворены по образу Божию (Быт. 1.26-27), так что надо ожидать своего рода соответствия между нашими желаниями и реальностью Бога. Фрейд, конечно, не услышал этого христианского утверждения: исторически его атеизм сложился до того, как он развил свою психологическую теорию религии, чтобы поддержать свое отвержение христианства. Он как бы отказался от христианства не из-за своей психологии, а потому, что его психология позволила ему оправдать свое отвержение христианства. Но и логика, и богословие позволяют христианину отнестись к его отвержению Бога точно с тем же неуважением, которое он раньше проявил к христианству.
И, наконец, остановимся на более прагматичном вопросе. Фейербах писал в начале XIX в., когда оптимизм в отношении человеческой природы и потенциала был очень велик. Позже, в этом веке, развитие эволюционной теории укрепило этот оптимизм. Для Фейербаха человек сам является Богом, и атеизм дает ему средство освободиться от ложного Бога христианства. Но Фейербах не предвидел ужасов Второй Мировой войны, Освенцима, истребления человеком человека в таких масштабах и с такой силой, о которых раньше даже нельзя было помыслить. Этот, более века продолжающийся, опыт человека, ставшего «богом», показывает, что он просто не в состоянии нести ответственности, возложенной на него Богом. «Освободившись» от единого Бога, мы оказались порабощенными другим, более низким богом значительно более сомнительного нравственного характера. Этот прагматический результат подтверждает слабость теории атеизма Фейербаха, показывая ее реальные последствия.
Что же остается от этого атеистического аргумента в пользу несуществования Бога? Очень мало. Едва ли можно ожидать, чтобы христиане отказывались от своей веры только из-за недоказанного и недоказуемого предположения, которое построено на элементарной логической ошибке и пренебрегает христианским пониманием сущности Бога и нас самих. Атеистический аргумент не доказывает несуществования Бога, как и не делают это аргументы в пользу существования Бога. Это в лучшем случае, только умозрительное наблюдение. Неверие в Бога на основании этого аргумента требует такой же веры в то, что Он существует на основании аргумента, построенного на предположении. Но фактическое значение Фейербаха заключается во влиянии, которое он оказал на атеизм Карла Маркса.
2. БОГ — ОПИУМ ДЛЯ НАРОДА
Критика Карлом Марксом христианства оказала большое влияние как на секулярную, так и христианскую мысль на Западе, но и сама она была подвергнута сильной критике. Выше мы показали, что в представлении Фейербаха «Бог» — это исполнение наших желаний и идеалов. Маркс развил эту идею в несколько другом направлении: наши религиозные идеи, такие как Бог — являются результатом нашей социальной и экономической ситуации. Иными словами, именно природа самого общества — ее социальная и экономическая система, которая поддерживает его, — определяет наше представление о Боге и т.д.