Страница:
Но ее раздражение перешло в ужас, когда она поближе рассмотрела его руку.
Она выглядела так, словно кто-то старательно ободрал его ладонь наждачной бумагой. Акулья кожа по своей текстуре была как наждак.
Все было бы ничего, если бы в центре ладони не виднелся глубокий порез, доходивший до большого пальца.
– О нет, – прошептала она.
– Что-то не так? – спросила Ширли, прищурившись. У Джози упало сердце Она смотрела на Хьюстона, забывшегося судорожным сном.
– Судя по всему, у него повреждены сухожилия и средний нерв на руке.
– Но это заживет, верно?
Джози кивнула, отдернув руку, у нее все сжалось внутри от страха за Хьюстона.
– Да, но очень велика вероятность, что он не сможет полностью владеть большим и указательным пальцами.
Для обычного человека это небольшое неудобство. Для хирурга же означает конец его карьеры.
Глава 8
Глава 9
Она выглядела так, словно кто-то старательно ободрал его ладонь наждачной бумагой. Акулья кожа по своей текстуре была как наждак.
Все было бы ничего, если бы в центре ладони не виднелся глубокий порез, доходивший до большого пальца.
– О нет, – прошептала она.
– Что-то не так? – спросила Ширли, прищурившись. У Джози упало сердце Она смотрела на Хьюстона, забывшегося судорожным сном.
– Судя по всему, у него повреждены сухожилия и средний нерв на руке.
– Но это заживет, верно?
Джози кивнула, отдернув руку, у нее все сжалось внутри от страха за Хьюстона.
– Да, но очень велика вероятность, что он не сможет полностью владеть большим и указательным пальцами.
Для обычного человека это небольшое неудобство. Для хирурга же означает конец его карьеры.
Глава 8
На какое-то мгновение Джози замерла, безмолвно глядя на руку Хьюстона.
Возможно, она ошибалась. Впервые за время работы врачом ей хотелось, чтобы ее диагноз не подтвердился.
Она возобновила осмотр. Но ее мнение осталось прежним.
Не только сухожилие большого пальца было порвано. Порез распространился дальше настолько, что два сухожилия указательного пальца могли пострадать также, вместе со средним нервом.
– Ширли, пошли кого-нибудь за доктором Уильямсом, ладно? Доктору Хейзу потребуется операция. – Доктор Уильямс был травматолог, специализирующийся на хирургии рук. Джози частенько с ним встречалась. – Я пока наложу ему лангету на большой и указательный пальцы, а потом приедет доктор Уильямс и посмотрит сам. – Джози работала споро, ее руки действовали механически, а мысли неслись галопом.
Что она скажет Хьюстону?
Он ни разу не шевельнулся, пока она накладывала и забинтовывала шину. Она осмотрела свою работу, затем потерла ему руку льдом, чтобы стимулировать приток крови к поврежденному месту. Ширли отправилась на поиски доктора Уильямса, так что Джози осталась одна с Хьюстоном.
Ее глаза блуждали по его лицу, казавшемуся особенно бледным на фоне иссиня-черных волос. Рот у него был приоткрыт, дыхание неровное, характерное для больных, напичканных лекарствами.
Бессознательно она протянула руку и откинула волосы, закрывавшие глаза. Лоб был горячий и влажный.
– Доктор Эдкинс! – Ширли уже вернулась в комнату.
Джози так резко отдернула руку, что снова задела поднос с инструментами. Она явно не способна на разумные поступки, когда Хьюстон рядом. Бодрствуя или во сне, он неизменно оказывал на нее самое унизительное воздействие.
– Да? – Она прокашлялась и постаралась, чтобы в голосе звучали профессиональные нотки.
– С вами все в порядке? – Ширли коснулась ее руки. Джози издала нервный смешок.
– Я подозреваю, вы слышали все, что он говорил? – Ширли кивнула:
– Простите, но это так. Все до единого слова. Но мой рот будет на замке, если вы это имеете в виду.
Вот черт!
– Спасибо, Ширли.
Она стояла и смотрела, не желая оставлять его.
– Все обойдется, доктор Эдкинс. Он крепкий мужик.
– Я знаю. – Джози заставила себя отступить на шаг, как в физическом, так и в эмоциональном плане. – Доктор Уильямс едет сюда?
– Он немного задержится. Доктор сейчас один дома с детьми, которые подхватили ветрянку. Жена отправилась в супермаркет. Он позвонил ей, чтобы она возвращалась, но все равно сможет быть здесь не раньше, чем минут через сорок.
Джози стянула перчатки, сняла халат и швырнула их в бак с бельем.
– Впрочем, это не так срочно, поскольку доктору Хейзу операция предстоит только через два дня. Правда, я рассчитывала, что доктор Уильямс посмотрит его немедленно.
Но только осмотр здесь не поможет. Сухожилия руки расположены очень близко от поверхности кожи, а потому весьма уязвимы и подвержены именно таким ранениям, как у Хьюстона. Только срочная операция могла бы как-то исправить положение. А Джози знала, что вкупе с утратой чувствительности поврежденного нерва полное восстановление функции поврежденного органа очень проблематично.
Более вероятны ограниченная подвижность кисти и пожизненные проблемы с артритом и воспалением. При худшем сценарии большой и указательный пальцы вообще не будут сгибаться.
Очень нехорошая новость для человека вроде Хьюстона, любившего свое дело и привыкшего все держать под контролем.
Бросив последний взгляд на неподвижную фигуру, она вышла из комнаты. В холле она вдруг остановилась и схватилась за живот. Она почувствовала себя так, словно вместе с халатом она выбросила в бак всю свою выдержку и силу воли, хотя с полным правом могла сказать, что там она оказалась на высоте и все сделала правильно. Она компетентно обработала раны на ногах, а руку подготовила для дальнейшего осмотра доктором Уильямсом.
Так почему же у нее внутри словно все оборвалось? Ее чувства к Хьюстону были весьма смутными и неоднозначны. Но как бы то ни было, этот человек, блестящий хирург, может оказаться неспособным продолжать оперировать. Дрожь сотрясла ее тело. Она попыталась взять себя в руки.
В приемном покое собрался обычный набор плачущих детишек, бабушек, дедушек и прочих членов семьи. Какая-то женщина средних лет обливалась слезами. Джози надеялась, что они пришли в отделение сердечных болезней, которым заведовал доктор Мэтьюз.
Были также двое мужчин возраста Хьюстона в футболках, плавках и кедах. Она подошла к ним:
– Вы не к доктору Хейзу?
– Да. – Высокий блондин быстро поднялся. – Как он там?
– Его жизни ничто не угрожает. – У обоих на лицах можно было прочесть облегчение. Она продолжила: – Он потерял много крови, но раны на ноге оказались не столь серьезными, как могли бы. Артерии не рассечены, и больших мышечных повреждений нет.
Она на мгновение замолкла, затем все же решилась изложить краткую версию раны на руке, хотя Хьюстон имел право услышать о ней первым.
– Ему, вероятно, потребуется хирургическое вмешательство на руке, но это будет стандартная операция, которую он должен перенести без проблем.
Это было правдой. Операция предстояла обычная, хотя и достаточно сложная, и сама процедура не подвергала опасности жизнь Хьюстона. Она не стала уточнять детали.
– Слава Богу. – Мужчина запустил пальцы в светлые курчавые волосы. – Кстати, меня зовут Кристиан Дрейк, я шурин Хьюстона. Я был недалеко от него в воде, но не заметил, как это произошло. А когда я увидел его на берегу, он был весь в крови. – Кристиан поежился. Он показал пальцем на своего темноволосого товарища: – Это Деннис Мэдсен.
– Рада видеть вас обоих. Я доктор Эдкинс. – Джози обернулась на шум в дверях.
Высокая брюнетка с отчаянным криком ворвалась в комнату и бросилась к ним, разразившись потоком слез.
Джози испуганно сделала шаг назад, а Кристиан, схватив женщину в объятия, принялся утешать ее:
– Ш-ш-ш! Кори, все в порядке. Хьюстон скоро поправится. – Деннис бросил на Джози удрученный взгляд:
– Это жена Кристиана. Сестра Хьюстона.
– Ты уверен, что он в порядке? – спросила женщина, заливаясь слезами. – Господи, это так ужасно!
– Спроси доктора, если не веришь мне. – Кристиан указал жестом на Джози: – Кори, это доктор Эдкинс.
Джози улыбнулась, стараясь не замечать, что на Кори был лифчик от бикини, крошечные шортики и пляжные резиновые шлепки. Она была высокая и стройная, с золотисто-бронзовой кожей, а распущенные темные волосы волной ниспадали на спину. Рядом с ней Джози чувствовала себя бледным пухлым эльфом.
– Хьюстон действительно скоро поправится? – взволнованно переспросила Кори.
Она заставила себя улыбнуться:
– С ним будет все в порядке, он поправится. Хотя некоторое время ему придется воздерживаться от серфинга.
– Спасибо, доктор, – сказала Кори сквозь слезы и добавила, указав пальцем на мужа: – А ты вообще забудь о серфинге, Кристиан.
– Кори, не надо так бурно реагировать.
Джози устало пригладила волосы, чувствуя почти детскую неловкость от встречи с его друзьями и сестрой. Ей вдруг пришло в голову, что действительно есть серьезные резоны, чтобы не вступать в близкие отношения с сотрудниками. Она не могла смотреть на все со стороны, не в силах была остановить поток мыслей. Как бы посмотрели на нее его друзья, если бы она заявила, что провела ночь с Хьюстоном? Точнее, почти ночь.
Пожалуй, они бы ей не поверили, подумала она уныла. Скорее всего она была не его типом женщины.
– Хьюстон сейчас спит и не готов для визитов. Мы собираемся назначить ему операцию, но я не знаю когда. Вам лучше сейчас уйти и отдохнуть до вечера. Оставьте номер дежурной сиделке, и мы позвоним вам, когда он проснется.
Ответив еще на несколько вопросов и пережив новый взрыв слез Кори, ничего не знавшей о необходимости операции, Джози наконец смогла вернуться в третью травматологию. Доктор Уильямс в джинсах и спортивной майке спускался в холл. Она остановила его:
– Доктор Уильямс. – Он кивнул:
– Доктор Эдкинс.
Он почесал подбородок и покрутил головой, весь его вид выдавал напряженность. Обычно доктор Уильямс был оживлен и разговорчив. Увидев его столь серьезным, она испытала некоторое замешательство и засомневалась, так ли уж было необходимо вызывать его из дома.
– Простите, что пришлось вытащить вас сюда в ваш выходной. – Похоже, что половина ее работы в качестве ординатора заключалась в том, чтобы правильно интерпретировать и угадывать настроение штатных докторов больницы.
Он пожал плечами:
– Неделька выдалась сумасшедшая. У детей ветрянка, а это значит, что последние шесть дней жена привязана к дому, что испортило ее настроение и сделало раздражительной. Наконец она выбралась в супермаркет, поскольку в доме не оставалось еды, кроме разве что кетчупа. И тут мне пришлось вызвать ее обратно, прежде чем она добралась до хлеба и молочных продуктов. – Он закатил глаза. – Она была не слишком довольна. Так что сам я рад, что сбежал от ее гнева.
Доктор Уильямс был образцовым семьянином и все свой выходные ревностно посвящал общению с детьми. Но в данном случае Джози лишь могла посочувствовать его жене. Сидеть днями напролет с детьми и не иметь молока, чтобы сварить им кашу, – да, пикником это не назовешь.
– Знаете, а вы могли бы заскочить на обратном пути в круглосуточный магазин и прикупить там хлеба и молока. Это наверняка помогло бы вам заслужить ее прощение.
– Блестящая мысль. Мне бы это ни за что не пришло в голову. Может, она будет столь благодарна, что даже постирает мне что-нибудь из белья. Она была так занята с детьми, а они у нас очень непоседливые, что я уже три дня подряд ношу одни носки.
Джози с трудом подавила желание взглянуть на его ноги. Тут доктор Уильямс остановился у палаты Хьюстона и произнес уже сугубо профессиональным тоном:
– Так что мы здесь имеем?
Сознавая, что их от Хьюстона отделяет лишь тонкая занавеска, она прошептала:
– Разрезан нерв.
Доктор Уильямс покачал головой с серьезным и озабоченным выражением лица, которое она никогда прежде не видела у него.
– Не это хотелось бы мне услышать. – Он указал пальцем в сторону занавески, – Он еще не знает?
– Нет. – Она прикусила губу, представив себе его реакцию на такую новость.
Он решительно отодвинул занавеску:
– Ладно, от того, что мы будем тянуть время, легче не станет. Мы ведь справимся с этим, верно?
Хьюстон услышал голоса шептавшихся за занавеской. Нога ужасно разболелась, а рука совсем онемела. Он потряс головой, чтобы чуть развеяться.
Он осмотрелся. Это травмопункт. Правильно. У него была схватка с акулой, целый раунд. И он проиграл. Столкновение, удар, укус, затем он кое-как добрался до берега. Это он помнил ясно.
Все, что было потом, вспоминалось как в тумане. Он лежал на спине, глядя на Джози, зеленые глаза которой внимательно осматривали его ногу.
А затем ничего. По-видимому, ему ввели болеутоляющее, которое обычно вызывало в нем ощущение, словно по нему проехал каток. Он был в высшей степени восприимчив к лекарствам и с трудом переносил даже обычный аспирин.
Майк Уильямс вошел в его закуток:
– Привет, Хейз. Я слышал, ты попал в передрягу, так что решил сам прийти посмотреть.
Хьюстон выдавил из себя улыбку:
– Хорошенькая передряга, когда на тебя из волны сваливается акула.
Майк хмыкнул и сдернул простыню с его ног. Джози склонилась над ним вместе с доктором. Хьюстон вдруг сообразил, что на нем не было ничего, кроме больничного халата, который задрался почти до пояса. Если они отдернут простыню еще чуть-чуть, он предстанет перед ними во всей красе.
У него и без того было сейчас достаточно проблем. Не хватало лишь добавить к их списку несвоевременно восставший член. Ему снилась Джози, когда он дремал или был почти в бессознательном состоянии под воздействием лекарств. Она была с ним в постели, а ее губы проделывали совершенно восхитительные штучки с его членом.
Хьюстона вовсе не радовало, что Джози могла возбудить его, не прилагая особых усилий, даже когда он был под наркозом и без сознания.
А еще он не любил лежать на спине. И как это пациенты выносят такое? У него было ощущение, словно он лежал на столе в морге.
– Хватит таращить глаза на меня, лучше помогите мне встать с этой кровати.
Он перевернулся на живот, стараясь, чтобы простыня совсем не сползла, и потянулся к кнопке, чтобы поднять спинку кровати. И тут, к величайшему удивлению, обнаружил, что рука у него прибинтована к шине. Она была также обложена льдом, который от его движения свалился ему на колени.
– Что за чертовшина! Убери же с меня этот лед!
Он имел в виду Майка. Не Джози. Но она рванулась первой, опередив его мысли, и вот уже ее руки оказались у него на талии, снимая пакет со льдом. Точнее, они оказались ниже пояса, у колен. От его голого тела ее пальцы отделяла лишь тонкая ткань халата.
Если это не было унизительно, то он не знал, как еще такое можно назвать. Джози выглядела холодной и отчужденной, типичный образцовый невозмутимый доктор. Он должен был испытывать благодарность, однако ее спокойствие перед его наготой вызвало у него раздражение. Ведь еще накануне Хьюстон ласкал ее между ног, а сейчас она смотрела на него с профессиональным равнодушием.
– Может, выдадите мне еще одно одеяло? – резко бросил он.
Майк и Джози обменялись взглядами.
– Что?
– А ведь верно говорят, – заметил Майк. – Доктора – худшие из больных. Ты можешь перестать ворчать хоть на минуту, чтобы я посмотрел твою ногу?
Джози накинула на него еще одно одеяло, укрыв до колен, мягко подоткнув одеяло у талии. Она так близко склонялась над ним, что он ощутил легкий аромат ее духов.
Он отвернулся от нее, втайне довольный, что она успела так нежно погладить его.
– Так что с моей ногой? И почему у меня рука забинтована и в шине?
Его голова еще с трудом работала из-за болеутоляющего, ему трудно было собрать мысли воедино. Он вспоминал, что ободрал руку о жесткую акулью спину, но это не требовало наложения лубка или шины.
Джози откашлялась.
– С ногой все в порядке. Восемь ран по два дюйма каждая, которые я сама зашила, и множество царапин и ссадин. С ними у тебя не должно быть проблем, они быстро заживут. Несколько дней не вставай на эту ногу, ну и соответствующие упражнения, сам знаешь. Где-то через неделю швы мы снимем.
Хьюстон откинул голову, чтобы прямо взглянуть на нее. Слова Джози звучали успокаивающе, она говорила именно то, что ему хотелось услышать, и все-таки что-то в ней было неестественно, ненатурально. Что-то было не так, и ему хотелось узнать, что именно.
– Да, я нашла сувенир для тебя. – Она повернулась и взяла со стола акулий зуб. – Это из твоей ноги.
Он сдержался и даже не вздрогнул. Словно ему хотелось снова вспомнить, как на него надвигается акулья пасть, как ее зубы впиваются в его тело.
– Кстати, что именно ты дала мне? Я абсолютно ничего не помню. Я ведь очень восприимчив к болеутоляющим.
По какой-то необъяснимой причине она покраснела.
– Диаморфин.
Ужасное подозрение нахлынуло на него, то самое, что могло объяснить очевидный дискомфорт Джози.
– Может, я сказал что-нибудь необычное, когда был под наркозом?
Краска на ее яйце стала ярче.
О Господи! Значит, он что-то сказал. Он попытался собраться с мыслями, привести в порядок мозги и вспомнить. Бесполезно. Полный провал в памяти.
– Нет, не думаю, – сказала она, стараясь не встретиться с ним взглядом.
Это не успокоило его. Хотя он не мог себе представить, что такого он мог наболтать. Разве что он кончил на ней или что-нибудь подобное. Ведь именно об этом он только и думал. А может, он попросил ее отсосать его. Дьявольщина!..
Но у него не оставалось времени для раскаяния и сожалений. Майк осматривал его руку. И ему очень не нравилось выражение его лица.
– И что там с моей рукой? Я думал, просто оцарапал ее.
Майк, не сказав ни слова, вновь прибинтовал снятую раньше шину. Затем поднял голову и твердо встретил его взгляд.
У Хьюстона все оборвалось внутри.
– Майк! Что, в конце концов, здесь происходит?
– У тебя повреждены «флексор полларис лонгус» и средний нерв. Без операции не обойтись.
Однажды, когда он был еще мальчишкой, отец грубо толкнул его. Падая, он ударился о край кофейного столика, выдохнул весь воздух из легких и остался лежать, ошеломленный и совершенно сбитый с толку. Именно так он почувствовал себя сейчас.
Он слышал слова Майка. И знал, что они означали.
Он не мог поверить в это.
– Ты уверен? – Он приподнялся на локте и воззрился на свою руку.
Он нетерпеливо попробовал пошевелить каждым пальцем и согнуть их. Ни большой, ни указательный не двигались.
– О Господи! – Хьюстон попытался сорвать повязку левой рукой, как будто, если он увидит рану своими глазами, это как-то сможет изменить реальность.
Ту самую реальность, что подавляла его. Пальцы не двигались. Но если он не мог шевелить ими, как, черт побери, он будет оперировать?
Майк положил руку ему на грудь:
– Не бери в голову, успокойся. Мы быстренько запихнем тебя в операционную и залатаем наилучшим образом.
Хьюстон перестал дергать бинты на шине и только сейчас понял, почему пациенты иногда смотрели на него с такой ненавистью. Разумный и успокаивающий голос Майка вызывал в нем страстное желание дать ему в морду.
Как не брать этого в голову, если рушится вся его жизнь?
Тут он встретил взгляд Джози, и то, что он увидел в нем, было в тысячу раз хуже. Ее зеленые глаза были полны сострадания и… жалости.
Его локоть сдвинулся, и Хьюстон тяжело опустился на постель, совершенно ошеломленный и подавленный.
Сейчас было хуже. Для человека, который требовал, чтобы жизнь подчинялась ему, это было полным крахом.
И он взмолился про себя, чтобы Джози ушла из комнаты. Ее жалость доставляла ему больше мук, чем поврежденные пальцы.
Возможно, она ошибалась. Впервые за время работы врачом ей хотелось, чтобы ее диагноз не подтвердился.
Она возобновила осмотр. Но ее мнение осталось прежним.
Не только сухожилие большого пальца было порвано. Порез распространился дальше настолько, что два сухожилия указательного пальца могли пострадать также, вместе со средним нервом.
– Ширли, пошли кого-нибудь за доктором Уильямсом, ладно? Доктору Хейзу потребуется операция. – Доктор Уильямс был травматолог, специализирующийся на хирургии рук. Джози частенько с ним встречалась. – Я пока наложу ему лангету на большой и указательный пальцы, а потом приедет доктор Уильямс и посмотрит сам. – Джози работала споро, ее руки действовали механически, а мысли неслись галопом.
Что она скажет Хьюстону?
Он ни разу не шевельнулся, пока она накладывала и забинтовывала шину. Она осмотрела свою работу, затем потерла ему руку льдом, чтобы стимулировать приток крови к поврежденному месту. Ширли отправилась на поиски доктора Уильямса, так что Джози осталась одна с Хьюстоном.
Ее глаза блуждали по его лицу, казавшемуся особенно бледным на фоне иссиня-черных волос. Рот у него был приоткрыт, дыхание неровное, характерное для больных, напичканных лекарствами.
Бессознательно она протянула руку и откинула волосы, закрывавшие глаза. Лоб был горячий и влажный.
– Доктор Эдкинс! – Ширли уже вернулась в комнату.
Джози так резко отдернула руку, что снова задела поднос с инструментами. Она явно не способна на разумные поступки, когда Хьюстон рядом. Бодрствуя или во сне, он неизменно оказывал на нее самое унизительное воздействие.
– Да? – Она прокашлялась и постаралась, чтобы в голосе звучали профессиональные нотки.
– С вами все в порядке? – Ширли коснулась ее руки. Джози издала нервный смешок.
– Я подозреваю, вы слышали все, что он говорил? – Ширли кивнула:
– Простите, но это так. Все до единого слова. Но мой рот будет на замке, если вы это имеете в виду.
Вот черт!
– Спасибо, Ширли.
Она стояла и смотрела, не желая оставлять его.
– Все обойдется, доктор Эдкинс. Он крепкий мужик.
– Я знаю. – Джози заставила себя отступить на шаг, как в физическом, так и в эмоциональном плане. – Доктор Уильямс едет сюда?
– Он немного задержится. Доктор сейчас один дома с детьми, которые подхватили ветрянку. Жена отправилась в супермаркет. Он позвонил ей, чтобы она возвращалась, но все равно сможет быть здесь не раньше, чем минут через сорок.
Джози стянула перчатки, сняла халат и швырнула их в бак с бельем.
– Впрочем, это не так срочно, поскольку доктору Хейзу операция предстоит только через два дня. Правда, я рассчитывала, что доктор Уильямс посмотрит его немедленно.
Но только осмотр здесь не поможет. Сухожилия руки расположены очень близко от поверхности кожи, а потому весьма уязвимы и подвержены именно таким ранениям, как у Хьюстона. Только срочная операция могла бы как-то исправить положение. А Джози знала, что вкупе с утратой чувствительности поврежденного нерва полное восстановление функции поврежденного органа очень проблематично.
Более вероятны ограниченная подвижность кисти и пожизненные проблемы с артритом и воспалением. При худшем сценарии большой и указательный пальцы вообще не будут сгибаться.
Очень нехорошая новость для человека вроде Хьюстона, любившего свое дело и привыкшего все держать под контролем.
Бросив последний взгляд на неподвижную фигуру, она вышла из комнаты. В холле она вдруг остановилась и схватилась за живот. Она почувствовала себя так, словно вместе с халатом она выбросила в бак всю свою выдержку и силу воли, хотя с полным правом могла сказать, что там она оказалась на высоте и все сделала правильно. Она компетентно обработала раны на ногах, а руку подготовила для дальнейшего осмотра доктором Уильямсом.
Так почему же у нее внутри словно все оборвалось? Ее чувства к Хьюстону были весьма смутными и неоднозначны. Но как бы то ни было, этот человек, блестящий хирург, может оказаться неспособным продолжать оперировать. Дрожь сотрясла ее тело. Она попыталась взять себя в руки.
В приемном покое собрался обычный набор плачущих детишек, бабушек, дедушек и прочих членов семьи. Какая-то женщина средних лет обливалась слезами. Джози надеялась, что они пришли в отделение сердечных болезней, которым заведовал доктор Мэтьюз.
Были также двое мужчин возраста Хьюстона в футболках, плавках и кедах. Она подошла к ним:
– Вы не к доктору Хейзу?
– Да. – Высокий блондин быстро поднялся. – Как он там?
– Его жизни ничто не угрожает. – У обоих на лицах можно было прочесть облегчение. Она продолжила: – Он потерял много крови, но раны на ноге оказались не столь серьезными, как могли бы. Артерии не рассечены, и больших мышечных повреждений нет.
Она на мгновение замолкла, затем все же решилась изложить краткую версию раны на руке, хотя Хьюстон имел право услышать о ней первым.
– Ему, вероятно, потребуется хирургическое вмешательство на руке, но это будет стандартная операция, которую он должен перенести без проблем.
Это было правдой. Операция предстояла обычная, хотя и достаточно сложная, и сама процедура не подвергала опасности жизнь Хьюстона. Она не стала уточнять детали.
– Слава Богу. – Мужчина запустил пальцы в светлые курчавые волосы. – Кстати, меня зовут Кристиан Дрейк, я шурин Хьюстона. Я был недалеко от него в воде, но не заметил, как это произошло. А когда я увидел его на берегу, он был весь в крови. – Кристиан поежился. Он показал пальцем на своего темноволосого товарища: – Это Деннис Мэдсен.
– Рада видеть вас обоих. Я доктор Эдкинс. – Джози обернулась на шум в дверях.
Высокая брюнетка с отчаянным криком ворвалась в комнату и бросилась к ним, разразившись потоком слез.
Джози испуганно сделала шаг назад, а Кристиан, схватив женщину в объятия, принялся утешать ее:
– Ш-ш-ш! Кори, все в порядке. Хьюстон скоро поправится. – Деннис бросил на Джози удрученный взгляд:
– Это жена Кристиана. Сестра Хьюстона.
– Ты уверен, что он в порядке? – спросила женщина, заливаясь слезами. – Господи, это так ужасно!
– Спроси доктора, если не веришь мне. – Кристиан указал жестом на Джози: – Кори, это доктор Эдкинс.
Джози улыбнулась, стараясь не замечать, что на Кори был лифчик от бикини, крошечные шортики и пляжные резиновые шлепки. Она была высокая и стройная, с золотисто-бронзовой кожей, а распущенные темные волосы волной ниспадали на спину. Рядом с ней Джози чувствовала себя бледным пухлым эльфом.
– Хьюстон действительно скоро поправится? – взволнованно переспросила Кори.
Она заставила себя улыбнуться:
– С ним будет все в порядке, он поправится. Хотя некоторое время ему придется воздерживаться от серфинга.
– Спасибо, доктор, – сказала Кори сквозь слезы и добавила, указав пальцем на мужа: – А ты вообще забудь о серфинге, Кристиан.
– Кори, не надо так бурно реагировать.
Джози устало пригладила волосы, чувствуя почти детскую неловкость от встречи с его друзьями и сестрой. Ей вдруг пришло в голову, что действительно есть серьезные резоны, чтобы не вступать в близкие отношения с сотрудниками. Она не могла смотреть на все со стороны, не в силах была остановить поток мыслей. Как бы посмотрели на нее его друзья, если бы она заявила, что провела ночь с Хьюстоном? Точнее, почти ночь.
Пожалуй, они бы ей не поверили, подумала она уныла. Скорее всего она была не его типом женщины.
– Хьюстон сейчас спит и не готов для визитов. Мы собираемся назначить ему операцию, но я не знаю когда. Вам лучше сейчас уйти и отдохнуть до вечера. Оставьте номер дежурной сиделке, и мы позвоним вам, когда он проснется.
Ответив еще на несколько вопросов и пережив новый взрыв слез Кори, ничего не знавшей о необходимости операции, Джози наконец смогла вернуться в третью травматологию. Доктор Уильямс в джинсах и спортивной майке спускался в холл. Она остановила его:
– Доктор Уильямс. – Он кивнул:
– Доктор Эдкинс.
Он почесал подбородок и покрутил головой, весь его вид выдавал напряженность. Обычно доктор Уильямс был оживлен и разговорчив. Увидев его столь серьезным, она испытала некоторое замешательство и засомневалась, так ли уж было необходимо вызывать его из дома.
– Простите, что пришлось вытащить вас сюда в ваш выходной. – Похоже, что половина ее работы в качестве ординатора заключалась в том, чтобы правильно интерпретировать и угадывать настроение штатных докторов больницы.
Он пожал плечами:
– Неделька выдалась сумасшедшая. У детей ветрянка, а это значит, что последние шесть дней жена привязана к дому, что испортило ее настроение и сделало раздражительной. Наконец она выбралась в супермаркет, поскольку в доме не оставалось еды, кроме разве что кетчупа. И тут мне пришлось вызвать ее обратно, прежде чем она добралась до хлеба и молочных продуктов. – Он закатил глаза. – Она была не слишком довольна. Так что сам я рад, что сбежал от ее гнева.
Доктор Уильямс был образцовым семьянином и все свой выходные ревностно посвящал общению с детьми. Но в данном случае Джози лишь могла посочувствовать его жене. Сидеть днями напролет с детьми и не иметь молока, чтобы сварить им кашу, – да, пикником это не назовешь.
– Знаете, а вы могли бы заскочить на обратном пути в круглосуточный магазин и прикупить там хлеба и молока. Это наверняка помогло бы вам заслужить ее прощение.
– Блестящая мысль. Мне бы это ни за что не пришло в голову. Может, она будет столь благодарна, что даже постирает мне что-нибудь из белья. Она была так занята с детьми, а они у нас очень непоседливые, что я уже три дня подряд ношу одни носки.
Джози с трудом подавила желание взглянуть на его ноги. Тут доктор Уильямс остановился у палаты Хьюстона и произнес уже сугубо профессиональным тоном:
– Так что мы здесь имеем?
Сознавая, что их от Хьюстона отделяет лишь тонкая занавеска, она прошептала:
– Разрезан нерв.
Доктор Уильямс покачал головой с серьезным и озабоченным выражением лица, которое она никогда прежде не видела у него.
– Не это хотелось бы мне услышать. – Он указал пальцем в сторону занавески, – Он еще не знает?
– Нет. – Она прикусила губу, представив себе его реакцию на такую новость.
Он решительно отодвинул занавеску:
– Ладно, от того, что мы будем тянуть время, легче не станет. Мы ведь справимся с этим, верно?
Хьюстон услышал голоса шептавшихся за занавеской. Нога ужасно разболелась, а рука совсем онемела. Он потряс головой, чтобы чуть развеяться.
Он осмотрелся. Это травмопункт. Правильно. У него была схватка с акулой, целый раунд. И он проиграл. Столкновение, удар, укус, затем он кое-как добрался до берега. Это он помнил ясно.
Все, что было потом, вспоминалось как в тумане. Он лежал на спине, глядя на Джози, зеленые глаза которой внимательно осматривали его ногу.
А затем ничего. По-видимому, ему ввели болеутоляющее, которое обычно вызывало в нем ощущение, словно по нему проехал каток. Он был в высшей степени восприимчив к лекарствам и с трудом переносил даже обычный аспирин.
Майк Уильямс вошел в его закуток:
– Привет, Хейз. Я слышал, ты попал в передрягу, так что решил сам прийти посмотреть.
Хьюстон выдавил из себя улыбку:
– Хорошенькая передряга, когда на тебя из волны сваливается акула.
Майк хмыкнул и сдернул простыню с его ног. Джози склонилась над ним вместе с доктором. Хьюстон вдруг сообразил, что на нем не было ничего, кроме больничного халата, который задрался почти до пояса. Если они отдернут простыню еще чуть-чуть, он предстанет перед ними во всей красе.
У него и без того было сейчас достаточно проблем. Не хватало лишь добавить к их списку несвоевременно восставший член. Ему снилась Джози, когда он дремал или был почти в бессознательном состоянии под воздействием лекарств. Она была с ним в постели, а ее губы проделывали совершенно восхитительные штучки с его членом.
Хьюстона вовсе не радовало, что Джози могла возбудить его, не прилагая особых усилий, даже когда он был под наркозом и без сознания.
А еще он не любил лежать на спине. И как это пациенты выносят такое? У него было ощущение, словно он лежал на столе в морге.
– Хватит таращить глаза на меня, лучше помогите мне встать с этой кровати.
Он перевернулся на живот, стараясь, чтобы простыня совсем не сползла, и потянулся к кнопке, чтобы поднять спинку кровати. И тут, к величайшему удивлению, обнаружил, что рука у него прибинтована к шине. Она была также обложена льдом, который от его движения свалился ему на колени.
– Что за чертовшина! Убери же с меня этот лед!
Он имел в виду Майка. Не Джози. Но она рванулась первой, опередив его мысли, и вот уже ее руки оказались у него на талии, снимая пакет со льдом. Точнее, они оказались ниже пояса, у колен. От его голого тела ее пальцы отделяла лишь тонкая ткань халата.
Если это не было унизительно, то он не знал, как еще такое можно назвать. Джози выглядела холодной и отчужденной, типичный образцовый невозмутимый доктор. Он должен был испытывать благодарность, однако ее спокойствие перед его наготой вызвало у него раздражение. Ведь еще накануне Хьюстон ласкал ее между ног, а сейчас она смотрела на него с профессиональным равнодушием.
– Может, выдадите мне еще одно одеяло? – резко бросил он.
Майк и Джози обменялись взглядами.
– Что?
– А ведь верно говорят, – заметил Майк. – Доктора – худшие из больных. Ты можешь перестать ворчать хоть на минуту, чтобы я посмотрел твою ногу?
Джози накинула на него еще одно одеяло, укрыв до колен, мягко подоткнув одеяло у талии. Она так близко склонялась над ним, что он ощутил легкий аромат ее духов.
Он отвернулся от нее, втайне довольный, что она успела так нежно погладить его.
– Так что с моей ногой? И почему у меня рука забинтована и в шине?
Его голова еще с трудом работала из-за болеутоляющего, ему трудно было собрать мысли воедино. Он вспоминал, что ободрал руку о жесткую акулью спину, но это не требовало наложения лубка или шины.
Джози откашлялась.
– С ногой все в порядке. Восемь ран по два дюйма каждая, которые я сама зашила, и множество царапин и ссадин. С ними у тебя не должно быть проблем, они быстро заживут. Несколько дней не вставай на эту ногу, ну и соответствующие упражнения, сам знаешь. Где-то через неделю швы мы снимем.
Хьюстон откинул голову, чтобы прямо взглянуть на нее. Слова Джози звучали успокаивающе, она говорила именно то, что ему хотелось услышать, и все-таки что-то в ней было неестественно, ненатурально. Что-то было не так, и ему хотелось узнать, что именно.
– Да, я нашла сувенир для тебя. – Она повернулась и взяла со стола акулий зуб. – Это из твоей ноги.
Он сдержался и даже не вздрогнул. Словно ему хотелось снова вспомнить, как на него надвигается акулья пасть, как ее зубы впиваются в его тело.
– Кстати, что именно ты дала мне? Я абсолютно ничего не помню. Я ведь очень восприимчив к болеутоляющим.
По какой-то необъяснимой причине она покраснела.
– Диаморфин.
Ужасное подозрение нахлынуло на него, то самое, что могло объяснить очевидный дискомфорт Джози.
– Может, я сказал что-нибудь необычное, когда был под наркозом?
Краска на ее яйце стала ярче.
О Господи! Значит, он что-то сказал. Он попытался собраться с мыслями, привести в порядок мозги и вспомнить. Бесполезно. Полный провал в памяти.
– Нет, не думаю, – сказала она, стараясь не встретиться с ним взглядом.
Это не успокоило его. Хотя он не мог себе представить, что такого он мог наболтать. Разве что он кончил на ней или что-нибудь подобное. Ведь именно об этом он только и думал. А может, он попросил ее отсосать его. Дьявольщина!..
Но у него не оставалось времени для раскаяния и сожалений. Майк осматривал его руку. И ему очень не нравилось выражение его лица.
– И что там с моей рукой? Я думал, просто оцарапал ее.
Майк, не сказав ни слова, вновь прибинтовал снятую раньше шину. Затем поднял голову и твердо встретил его взгляд.
У Хьюстона все оборвалось внутри.
– Майк! Что, в конце концов, здесь происходит?
– У тебя повреждены «флексор полларис лонгус» и средний нерв. Без операции не обойтись.
Однажды, когда он был еще мальчишкой, отец грубо толкнул его. Падая, он ударился о край кофейного столика, выдохнул весь воздух из легких и остался лежать, ошеломленный и совершенно сбитый с толку. Именно так он почувствовал себя сейчас.
Он слышал слова Майка. И знал, что они означали.
Он не мог поверить в это.
– Ты уверен? – Он приподнялся на локте и воззрился на свою руку.
Он нетерпеливо попробовал пошевелить каждым пальцем и согнуть их. Ни большой, ни указательный не двигались.
– О Господи! – Хьюстон попытался сорвать повязку левой рукой, как будто, если он увидит рану своими глазами, это как-то сможет изменить реальность.
Ту самую реальность, что подавляла его. Пальцы не двигались. Но если он не мог шевелить ими, как, черт побери, он будет оперировать?
Майк положил руку ему на грудь:
– Не бери в голову, успокойся. Мы быстренько запихнем тебя в операционную и залатаем наилучшим образом.
Хьюстон перестал дергать бинты на шине и только сейчас понял, почему пациенты иногда смотрели на него с такой ненавистью. Разумный и успокаивающий голос Майка вызывал в нем страстное желание дать ему в морду.
Как не брать этого в голову, если рушится вся его жизнь?
Тут он встретил взгляд Джози, и то, что он увидел в нем, было в тысячу раз хуже. Ее зеленые глаза были полны сострадания и… жалости.
Его локоть сдвинулся, и Хьюстон тяжело опустился на постель, совершенно ошеломленный и подавленный.
Сейчас было хуже. Для человека, который требовал, чтобы жизнь подчинялась ему, это было полным крахом.
И он взмолился про себя, чтобы Джози ушла из комнаты. Ее жалость доставляла ему больше мук, чем поврежденные пальцы.
Глава 9
Спустя три дня Джози сидела в машине и набирала номер мобильника Сары.
– Я этого не вынесу. Он совсем не ценит, что я торчу у его постели в ожидании, когда он поправится.
– Джози, ты была последней женщиной, с которой он спал. Просто жестоко с твоей стороны, если ты не станешь наблюдать его. И вообще, его же укусила акула, черт возьми!
– Я пошлю ему открытку, что-нибудь вроде: «Желаю скорейшего выздоровления от акульего укуса». И подпись: «Ваша сотрудница на одну ночь».
– Это же просто хамство! – ужаснулась Сара. Но Джози была настроена решительно.
– Отлично. Тогда он сам скажет, чтобы я убиралась.
– Что ж, в этом случае ты либо уйдешь, либо останешься и заставишь его захотеть, чтобы у него заработали все части тела.
– Что ты имеешь в виду? – Ведь она отлично знала, что все части тела, за исключением руки, у нет отлично действовали.
– Он питает слабость к тебе, а ты – к нему.
– Ну и? – Должны были последовать очередные мудрые советы.
– Ты можешь отказаться от него, позволить ему выбросить тебя из головы или же будешь бороться за него. Заставить его захотеть от тебя большего.
Как, оказывается, все просто.
– Он ничего не желает от меня. – Ни секса, ни разговоров, ни встреч наедине. Вообще ничего.
Лишь под воздействием диаморфина он признался, что если он и будет с женщиной, то именно с ней.
– И все же имеет смысл попытаться.
Джози включила кондиционер посильнее, направив себе под мышки, и взвесила все сказанное. Возможно, Сара права и стоило попробовать. Любому известно, что под влиянием наркотиков или алкоголя человека тянет на откровенность, ему хочется исповедаться, излить душу, он выдает свои самые сокровенные мысли. Возможно, Хьюстон действительно думал так, как говорил. Так почему бы не удержать его интерес?
Ведь ей очень хотелось вновь испытать жар его тела, впервые оказаться в его постели, поскольку в ту субботу они занимались этим не в спальне.
Именно так получилось с медицинским институтом. Никто не ожидал от нее, что она станет доктором, разве что отец. Но она сама приняла решение и упорствовала в его выполнении. И это сработало. Ей нравилось ухаживать за больными. И она хотела заполучить Хьюстона. Хотя бы еще на один раз. Она уже большая девочка во всех отношениях и сможет достойно уйти, когда все закончится, накопив достаточно горючего, чтобы поддерживать жаркие мечты и сны в ближайшие лет двадцать, хотя бы до климакса.
Что ж, она даст ему рассмотреть себя поближе. Она высморкалась и попыталась пригладить непослушные волосы. Волнуясь по поводу того, что заявится без предупреждения, Джози отправилась в ближайший торговый центр и купила джинсовую юбку, чтобы выглядеть опрятной и цивильной. Да и он заявил, что хотел бы видеть на ней юбку. Он намекнул, что трусики не обязательны, а одна из трех приглянувшихся ей юбок, едва прикрывающих зад, показалась ей очень неплохой.
Майка была ей тесновата, она плотно облегала ее, пожалуй, даже слишком. Возможно, это окажет определенное терапевтическое воздействие на него. Поспособствует его выздоровлению, вернет пламя в жилы.
Новости после операции Хьюстона оказались вполне ожидаемыми. Оба главных приводящих сухожилия указательного пальца были порваны, так же как сухожилие и ответвления среднего нерва большого пальца. Доктор Уильямc подтягивал сухожилия из предплечья, куда они оттянулись после укуса, и заново сшивал их. Он сшил также нервы под микроскопом.
Но это еще было не все, что касалось ее. Ведь она была другом, и этим все сказано. Хьюстону нужно отвлечься, и, если это включало оральный секс, разве она сможет сказать «нет»?
Выйдя из машины и направляясь к подъезду, она пыталась представить себе, каково ему сейчас, но не могла. Если бы она потеряла способность владеть правой рукой, медицина вряд ли долго оплакивала бы потерю. С Хьюстоном все обстояло иначе. Он был блестящий хирург и любил это дело.
Он должен был чувствовать разочарование, ярость, испуг. Страдать.
Но помогать выздоравливающим бальным было одной из ее специальностей, в которой она преуспела и находила удовольствие и удовлетворение. Она могла помочь Хьюстону поправиться, ухаживать за ним, быть ему другом. И организовать ему несколько оргазмов. Если он, конечно, позволит ей.
Она нажала на звонок.
Женщина лет пятидесяти, высокая и худощавая, открыла дверь. На губах у нее появилась любезная улыбка.
– Чем могу служить?
На это она не рассчитывала. Джози как-то не задумывалась о том, что вряд ли его оставят одного, ведь только накануне он покинул стены больницы.
– Здравствуйте, – произнесла она неуверенно, потирая затылок. – Я Джози Эдкинс, коллега Хьюстона. Я хотела узнать, как у него дела.
Дверь растворилась пошире, и вежливый интерес сменился неподдельным удовольствием.
– Проходите, проходите. Мне так приятно видеть вас, Джози. Я Франческа Хейз, мать Хьюстона. Он сейчас в гостиной, смотрит телевизор, и я уверена, будет рад видеть вас.
Джози могла бы оспорить это, но предпочла просто кивнуть.
Мать Хьюстона говорила с едва заметным итальянским акцентом, лицо светилось доброжелательной улыбкой. Она чуть склонилась вперед и прошептала:
– Он не очень хорошо себя чувствует из-за раны и рычит на всех как медведь.
Джози могла хорошо себе представить настроение Хьюстона, когда оказалось, что он зависит от других. Она вошла в дом и проследовала за его матерью в холл.
– Вот черт!
Они обе услышали, как выругался Хьюстон, а кожаный диван заскрипел, когда он попытался перевернуться.
Джози застыла в тревоге, но его мать невозмутимо поинтересовалась:
– Что там у тебя случилось?
– Да я уронил этот хренов пульт от телевизора и не могу его подобрать.
Ну да, медведь – это еще мягко сказано. Франческа оглянулась на нее и с извиняющимся видом пожала плечами:
– Хьюстон, выбирай выражения. У нас гость.
– Деннис и раньше слышал, как я ругаюсь.
Джози остановилась в конце холла и осмотрелась вокруг Хьюстон сидел на краю кушетки, вытянув ноги перед собой. Рана на ноге была замотана, а правая рука на лангете полностью забинтована и перевязана. На нем были свободные серо-зеленые шорты и белая майка.
У нее пересохло во рту. Он выглядел превосходно, очень мужественным и разозленным, когда, нагнувшись над краем кушетки, пытался дотянуться до пульта, осторожно сохраняя равновесие.
– Я этого не вынесу. Он совсем не ценит, что я торчу у его постели в ожидании, когда он поправится.
– Джози, ты была последней женщиной, с которой он спал. Просто жестоко с твоей стороны, если ты не станешь наблюдать его. И вообще, его же укусила акула, черт возьми!
– Я пошлю ему открытку, что-нибудь вроде: «Желаю скорейшего выздоровления от акульего укуса». И подпись: «Ваша сотрудница на одну ночь».
– Это же просто хамство! – ужаснулась Сара. Но Джози была настроена решительно.
– Отлично. Тогда он сам скажет, чтобы я убиралась.
– Что ж, в этом случае ты либо уйдешь, либо останешься и заставишь его захотеть, чтобы у него заработали все части тела.
– Что ты имеешь в виду? – Ведь она отлично знала, что все части тела, за исключением руки, у нет отлично действовали.
– Он питает слабость к тебе, а ты – к нему.
– Ну и? – Должны были последовать очередные мудрые советы.
– Ты можешь отказаться от него, позволить ему выбросить тебя из головы или же будешь бороться за него. Заставить его захотеть от тебя большего.
Как, оказывается, все просто.
– Он ничего не желает от меня. – Ни секса, ни разговоров, ни встреч наедине. Вообще ничего.
Лишь под воздействием диаморфина он признался, что если он и будет с женщиной, то именно с ней.
– И все же имеет смысл попытаться.
Джози включила кондиционер посильнее, направив себе под мышки, и взвесила все сказанное. Возможно, Сара права и стоило попробовать. Любому известно, что под влиянием наркотиков или алкоголя человека тянет на откровенность, ему хочется исповедаться, излить душу, он выдает свои самые сокровенные мысли. Возможно, Хьюстон действительно думал так, как говорил. Так почему бы не удержать его интерес?
Ведь ей очень хотелось вновь испытать жар его тела, впервые оказаться в его постели, поскольку в ту субботу они занимались этим не в спальне.
Именно так получилось с медицинским институтом. Никто не ожидал от нее, что она станет доктором, разве что отец. Но она сама приняла решение и упорствовала в его выполнении. И это сработало. Ей нравилось ухаживать за больными. И она хотела заполучить Хьюстона. Хотя бы еще на один раз. Она уже большая девочка во всех отношениях и сможет достойно уйти, когда все закончится, накопив достаточно горючего, чтобы поддерживать жаркие мечты и сны в ближайшие лет двадцать, хотя бы до климакса.
Что ж, она даст ему рассмотреть себя поближе. Она высморкалась и попыталась пригладить непослушные волосы. Волнуясь по поводу того, что заявится без предупреждения, Джози отправилась в ближайший торговый центр и купила джинсовую юбку, чтобы выглядеть опрятной и цивильной. Да и он заявил, что хотел бы видеть на ней юбку. Он намекнул, что трусики не обязательны, а одна из трех приглянувшихся ей юбок, едва прикрывающих зад, показалась ей очень неплохой.
Майка была ей тесновата, она плотно облегала ее, пожалуй, даже слишком. Возможно, это окажет определенное терапевтическое воздействие на него. Поспособствует его выздоровлению, вернет пламя в жилы.
Новости после операции Хьюстона оказались вполне ожидаемыми. Оба главных приводящих сухожилия указательного пальца были порваны, так же как сухожилие и ответвления среднего нерва большого пальца. Доктор Уильямc подтягивал сухожилия из предплечья, куда они оттянулись после укуса, и заново сшивал их. Он сшил также нервы под микроскопом.
Но это еще было не все, что касалось ее. Ведь она была другом, и этим все сказано. Хьюстону нужно отвлечься, и, если это включало оральный секс, разве она сможет сказать «нет»?
Выйдя из машины и направляясь к подъезду, она пыталась представить себе, каково ему сейчас, но не могла. Если бы она потеряла способность владеть правой рукой, медицина вряд ли долго оплакивала бы потерю. С Хьюстоном все обстояло иначе. Он был блестящий хирург и любил это дело.
Он должен был чувствовать разочарование, ярость, испуг. Страдать.
Но помогать выздоравливающим бальным было одной из ее специальностей, в которой она преуспела и находила удовольствие и удовлетворение. Она могла помочь Хьюстону поправиться, ухаживать за ним, быть ему другом. И организовать ему несколько оргазмов. Если он, конечно, позволит ей.
Она нажала на звонок.
Женщина лет пятидесяти, высокая и худощавая, открыла дверь. На губах у нее появилась любезная улыбка.
– Чем могу служить?
На это она не рассчитывала. Джози как-то не задумывалась о том, что вряд ли его оставят одного, ведь только накануне он покинул стены больницы.
– Здравствуйте, – произнесла она неуверенно, потирая затылок. – Я Джози Эдкинс, коллега Хьюстона. Я хотела узнать, как у него дела.
Дверь растворилась пошире, и вежливый интерес сменился неподдельным удовольствием.
– Проходите, проходите. Мне так приятно видеть вас, Джози. Я Франческа Хейз, мать Хьюстона. Он сейчас в гостиной, смотрит телевизор, и я уверена, будет рад видеть вас.
Джози могла бы оспорить это, но предпочла просто кивнуть.
Мать Хьюстона говорила с едва заметным итальянским акцентом, лицо светилось доброжелательной улыбкой. Она чуть склонилась вперед и прошептала:
– Он не очень хорошо себя чувствует из-за раны и рычит на всех как медведь.
Джози могла хорошо себе представить настроение Хьюстона, когда оказалось, что он зависит от других. Она вошла в дом и проследовала за его матерью в холл.
– Вот черт!
Они обе услышали, как выругался Хьюстон, а кожаный диван заскрипел, когда он попытался перевернуться.
Джози застыла в тревоге, но его мать невозмутимо поинтересовалась:
– Что там у тебя случилось?
– Да я уронил этот хренов пульт от телевизора и не могу его подобрать.
Ну да, медведь – это еще мягко сказано. Франческа оглянулась на нее и с извиняющимся видом пожала плечами:
– Хьюстон, выбирай выражения. У нас гость.
– Деннис и раньше слышал, как я ругаюсь.
Джози остановилась в конце холла и осмотрелась вокруг Хьюстон сидел на краю кушетки, вытянув ноги перед собой. Рана на ноге была замотана, а правая рука на лангете полностью забинтована и перевязана. На нем были свободные серо-зеленые шорты и белая майка.
У нее пересохло во рту. Он выглядел превосходно, очень мужественным и разозленным, когда, нагнувшись над краем кушетки, пытался дотянуться до пульта, осторожно сохраняя равновесие.