МакКенна Джульет Энн. Клятва воина

   – Королеву Безлунных Ночей следует чтить подобающим образом, дабы она вняла твоим молитвам, – презрительно отрезал эльетимм. – Она должна иметь приверженцев в каждом владении.
   Я задышал медленно и ровно, боясь пропустить хоть слово. Я никогда не слышал об этой Королеве, да и как часто вы видите пустое небо без всякого следа и той, и другой луны? Может, раз в горсть лет.
   – Я буду путешествовать, я буду распространять твое учение. Я выполнила твое приказание, не так ли? Я велела Гар купить для Ляо этого раба… – Голос Каески звенел от истерики и был резко оборван пощечиной.
   Какую власть имел над ней этот колдун, что посмел ударить жену воеводы и тут же не лишился руки от меча ее личного раба?
   С мучительной осторожностью я подобрался к углу, потом лег ничком и тихонько пополз к двери, после чего посмотрел в щель между нижними планками. Каеска и эльетимм сидели на подушках лицом друг к другу. На низком столике между ними стояла курильница, под которой трепетала свеча. Но листья в курильнице предназначались не для отпугивания насекомых. Случайный порыв ветра принес дым в мою сторону, и я узнал острый, соблазнительный запах тлеющих листьев тассина. Я затаил дыхание, и не только от дыма. Жевать орехи тассина – это одно; это привычка, которую трудно превозмочь, но, кроме притупления чувств и окрашивания зубов, орехи не причинят вам большого вреда, во всяком случае, при умеренном употреблении. Однако дым – совсем другое дело; любой присягнувший, кто начал его вдыхать, скоро останется с лескарским ломаным грошом вместо своего обычного вознаграждения. Никто не станет доверять воину, который в любой момент может повернуть клинок на воображаемых трехголовых чудищ.
   Глаза у Каески стали темными и остекленевшими, ее сложный макияж размазался. Пот выступил на лбу, и женщина стерла его неуклюжим жестом, не обращая внимания на струйку крови в уголке рта.
   – Покажи мне моего сына, – взмолилась она хриплым шепотом.
   Эльетимм покачал головой, кривя губы в жестоком удовлетворении. Он сидел со скрещенными ногами, прямой, раздетый до пояса, но на шее его блестела золотая цепь. Странные темные символы покрывали его бледную кожу на груди и руках до самых кистей. Очевидно, их нарисовали. Я хорошо помнил, что раньше на его ладонях ничего не было. Даже в тусклом свете свечи я видел, что глаза колдуна остаются ясными и острыми. Он совсем не цепенел от дыма, и я удивился: как такое возможно? Я надышался уже достаточно, чтобы наслаждаться легкой головой и экзотическими снами, поэтому прижал лицо к полу и старался изо всех сил дышать неглубоко. Кто этот человек, и что он делает здесь со своим проклятым колдовством?
   – Прошу тебя… – Каеска униженно протянула дрожащие руки.
   – Если я сделаю это, ты должна сделать что-то взамен. Королева Безлунных Ночей во всем требует равновесия.
   Он притворялся, что раздумывает, но я видел этого человека насквозь с его фальшивым колебанием. Он точно знал, чего хочет.
   – Все что угодно. – Глаза у Каески стали уже широкими и пустыми, рот безвольно приоткрылся, но она по-прежнему смотрела на эльетимма так, будто он держит ключи Сэдрина к дверям в Иной мир.
   – Тот раб женщины Ляо, – Ледяной островитянин наклонился вперед, в глазах его читалась одна цель, – он и ему подобные – враги моей Королевы. Мне нужно уничтожить его силы, чтобы ты родила. Обменяй его на что-нибудь. Если он будет твоим, то мы, уезжая, возьмем его с собой, и я расправлюсь с ним как следует.
   – Когда родится ребенок, Мали станет Первой женой. – Каеска озабоченно наморщила лоб, соображая с явным трудом. – Это будет ее дело – совершать такие обмены.
   – Сделай это до рождения ребенка, – категорично потребовал эльетимм. – Если нужно, я сегодня же покончу с этим мусором. Раздави еще несколько ягод на его деснах, и он даже не проснется.
   Он ткнул ногой в то, что я принял за груду подушек и покрывал. На самом деле это был Ирит; он слабо застонал, откатившись от пинка прямо к двери. Сквозь щель я разглядел его лицо, налитые кровью приоткрытые глаза и струйку темной слюны, сочащуюся по подбородку.
   – Шек будет недоволен, – заныла Каеска. – Одно дело – наказать раба, и совсем другое – травить его тахном.
   Мерзавцы, ублюдки, гады. Я сжал кулаки, едва сдерживая отвращение. Гнев не поможет Ириту, ничто ему теперь не поможет, но мне нужно услышать как можно больше, чтобы убедительно изложить Ляо план заговора и по возможности использовать это для моих собственных целей.
   – Если ты поклянешься совершить обмен, я снова покажу тебе твоего сына. – Теперь голос Ледяного островитянина был сладок и приманчив, как мед.
   – Клянусь, – дрожащим шепотом ответила Каеска, не сводя глаз с голубых струек, поднимающихся из курильницы. Наркотик уже смешал ее чувства; в голове и душе ее царил полный хаос.
   Эльетимм начал тихое скандирование, и волосы у меня на затылке встали дыбом, как у собаки, учуявшей ненавистный запах. Странные слова и ритмы вторили словам и ритмам мелких заклинаний Керрита, но в голосе этого человека звучала уверенность и подлинная, неоспоримая сила. Непрошеное воспоминание о плене на тех Далеких, бесплодных островах повергло меня в дрожь: похожие заклинания раздавались в моих ушах, когда я лежал парализованный, голый, связанный по рукам и ногам. Только позже обнаружилось, что те путы никогда не существовали. Такое ощущение создал внутри моей головы человек, которого мы называли Ледышкой.
   Дым из курильницы начал свиваться кольцами и странно густеть. Он восставал четко вверх наперекор вечернему бризу, а потом закрутился в вихре. Не прерывая скандирования, эльетимм положил на стол что-то маленькое. Оно блеснуло, когда пламя свечи вспыхнуло до неземной яркости, и стало видно, что это – старинная пряжка от пояса, выполненная в истинно тормалинском стиле. В ней было что-то неуловимо знакомое, но я, хоть убей, не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь ее видел.
   Вихрь внезапно исчез, и появился слабый контур лица, сотворенный из дыма и света. Это было совсем не похоже на магию Шива или Вилтреда. Как только дым тассина заколыхался над моей головой, я, хоть и старался дышать мелкими вздохами, ощутил колдовство, парящее вокруг моего ума, любопытные пальцы ощупывали края моего разума. К счастью для меня, эльетимм был целиком поглощен Каеской, и это ощущение исчезло прежде, чем я как-то выдал себя. Меж тем участилось дыхание у Каески, как у женщины, испытывающей муки страсти, и я догадался, что это колдовство каким-то непостижимым образом питается ее страхами и желаниями. Лицо ее стало более ясным и отчетливым. Я нахмурился и едва не потер глаза, чтобы стереть с них дымную пелену, но в последний миг удержал руку, вспомнив о смертельной опасности даже слабейшего шума. Это лицо было не более алдабрешским, чем та пряжка – сделанной на Островах. Сквозь клубы дыма я видел юные черты, вероятно, мальчишки, но, возможно, и девочки на грани зрелости. Волосы были рыжеватые, песочные, и веснушки усеивали бледную кожу. Когда высота скандирования изменилась, неземное видение открыло глаза. Даже на таком расстоянии было видно, что они бледные – голубые или зеленые. Глаза Каески жадно, безумно приковались к этому образу, и дышала она тихими, животными вдохами.
   – Сын мой, мой и Шека, – прошептала женщина, – наследник владения и мое будущее.
   Возможно, дым притуплял мое сознание, но я разводил достаточно собак, чтобы не сомневаться, что Каеска и воевода не произведут на свет ребенка с лицом, типичным для жителя с бремилейнских холмов, даже если она каждую вторую ночь будет ловить старого барана в свои сети и рожать ребенка каждое Летнее Солнцестояние. Не знаю почему, но внезапно я почувствовал убежденность, что Каеска видит совсем не то, что вижу я.
   – И ты родишь его в должный сезон. Твои права Первой жены будут восстановлены, и ты возвысишься над женщинами других владений, когда твоя торговля с моим народом принесет вам металлы и лес, чтобы и дальше укреплять могущество Шек Кула. Тебе больше не придется иметь дело с ворами и дикарями материка, а только с островным народом, как твой собственный, народом, который понимает ценность красоты и чести в торговле. Ты дашь своему мужу влиятельный союз, поставишь его первым среди воевод, когда Острова найдут друзей, которые будут защищать их от грабежей пиратов и мошенников с материка.
   Эльетимм наклонился вперед, устремив взор на Каеску.
   – И твой сын унаследует все это. Он будет расти и процветать, а ребенок твоей соперницы заболеет и умрет, но только пока Королева получает должное и ты беспрекословно подчиняешься ее жрецу.
   То есть ему. Я медленно покачал головой, не сводя глаз с Каески. Когда видение растворилось в грязных клубах дыма, уносимых прочь ночным ветром, жадный свет исчез из ее глаз, и она в отчаянии схватила пальцами последние струйки.
   – Прояви достоинство.
   Жрец произнес отрывистый приказ, и свеча потухла, последний усик дыма, свиваясь, исчез в темноте. Колдун встал, глядя на Каеску; она растянулась поперек стола, ее плечи сотрясались в безмолвных рыданиях. Усмехнувшись, эльетимм решительно направился к дальней двери, и как только он вышел из комнаты, я тотчас вернулся к своему тюфяку под дверью Ляо. Но прежде довелось приложить немало усилий, чтобы идти бесшумно, ибо я все еще находился под влиянием дыма, которого не мог избежать. С радостью положив голову на мягкий прохладный хлопок, я закрыл глаза. Пол качался подо мной, то опускаясь, то вздымаясь, и запах наркотика продолжал дразнить меня.

Поселение Кель Ар'Айен, Осеннее Равноденствие, Первый год колонии

   Темар целеустремленно шагал по людной рыночной площади. Его так и распирало от гордости: тут и там в сгущающихся сумерках желтела свежая каменная кладка. Это ли не предметное доказательство его успеха в разыскании тех каменоломен! Вокруг танцевальной площадки мрак сдерживался светом факелов и жаровен, а самые решительные уже выстраивались для круговых плясок. Эсквайр с удивлением заметил, что некоторые ремесленники и торговцы, размечавшие эти первые границы их нового поселения, все же нашли время установить необычного размера полубочки и мятые котлы. Все в ярких цветах, эти импровизированные сады маскировали убогость деревянных домишек, приютивших колонистов в их первое лето, и создавали атмосферу праздника.
   По меркам Д'Алсенненов это было, конечно, примитивное торжество, но, судя по шуму, который уже разносился эхом по широкому устью, колонисты навсегда запомнят этот праздник, хотя сейчас им, возможно, чего-то не хватало. Темар кивал проходящим мимо людям, махал полузабытым лицам из плавания и надеялся, что теплая улыбка заменит им деньги, которые он обычно раздавал на улицах в такие дни года. Сегодня вечером он нес богатство, предназначавшееся только для одного человека.
   Темар остановился у ворот усадьбы Ден Ренниона и глубоко вдохнул, затем посмотрел, не выбились ли волосы из заколки, и с сожалением потрогал потертости на камзоле. Но тут же решительно вздернул подбородок. Не он один будет носить прошлогодний наряд, не так ли?
   – Темар!
   Вдруг кто-то чувствительно хлопнул его по спине, и юноша едва не растянулся на разбитой дороге.
   – Держись, я тебя поймал!
   – Вахил, ты идиот!
   Темар сбросил руку, спасшую его от падения, одернул рубаху и торопливо проверил карман.
   – Входи! – Довольный, Вахил постучал по светлому дереву ворот рукояткой ножа. – Всем не терпится тебя увидеть.
   Сторож открыл ворота, и Вахил промчался мимо него с веселым приветствием, что немало удивило Темара.
   – Да благословит тебя Дрианон, – неловко пробормотал он этому человеку, когда проходил мимо него.
   – И тебя, эсквайр! – Сторож приветливо поднял пивную кружку.
   Свернув в сторону от входа, Темар с любопытством посмотрел на изменения, происшедшие за те полтора сезона, которые он отсутствовал. Усадьба все еще была окружена частоколом вместо приличной каменной стены, но сады начали обретать форму. Среди тонких фруктовых деревьев, редко посаженных вдоль идущей к дому аллеи, светились фонари, и виноградные лозы пытались смягчить грубое дерево ограды. Правильной формы клумбы ждали своих растений, но слабый запах уже поднимался от кустиков мяты, тимьяна и таволги. Темар изумился мимоходом, откуда взялась галька, хрустящая под ногами на дорожках, а вскоре ему припомнилась груда балласта внизу, у пристани.
   – Ваш управляющий не сидел без дела! – заметил он с одобрением.
   Вахил покачал головой.
   – Это все матушкина работа. Идем выпьем! – Он энергично зашагал к довольно тощей беседке из вьющихся лиан с поразительно алыми цветами, где на столе стояло вино. – Вернее, матушкина и Джейса, привратника. – Он махнул рукой в сторону ворот.
   – С каких это пор ты на короткой ноге со слугами? – Темар сам налил себе в кубок золотистого вина, так как никаких слуг, обязанных это делать, не было видно.
   Вахил остановился, пожал плечами и потянулся за графином красного.
   – Даже не знаю. Просто как-то глупо казалось соблюдать эту официальность. Здесь все по-другому, ты не находишь?
   Темар кивнул, отпивая вино, и немного зажмурился от его молодой резкости.
   – Думаю, да. Когда мы ходили вверх по реке, все были равны, каждый просто делал свое дело. Ты застал меня врасплох, вот и все.
   – Мы были слишком заняты, пока распахали достаточно земли, сеяли и убирали урожай, чтобы беспокоиться, те ли люди сидят за нижним концом стола. – Вахил на миг помрачнел. – После гибели в море тех кораблей нам каждого пришлось усадить за работу.
   – Нам? – Темар недоуменно поднял брови.
   – Именно.
   Вахил не отвел глаз от насмешливого взгляда Д'Алсеннена и произнес с чувством:
   – Нам есть, чем гордиться, и мы можем спокойно ждать зимы.
   – А что именно делал ты? – спросил Темар с ударением на последнем слове.
   Вахил отступил на шаг и согнулся в расточительном поклоне.
   – Я имею честь представлять Секретаря на Первом Совете Кель Ар'Айена. О, прости! – обратился он к проходящему мимо мужчине, которого едва не облил вином. – Да, Темар, дай мне пару часов, и я покажу тебе списки всего, что было посажено, собрано, ощипано и зарезано с тех пор, как мы высадились здесь.
   – Вахил Ден Реннион, первый щеголь в публичном доме, считает бобы? Поверить не могу! – Темар засмеялся.
   – Не ты один. – Мессир Ден Реннион появился у плеча Темара; нотка гордости слышалась в его голосе, когда он посмотрел на сына. Однако ее сменила более суровая. – Ты опоздал, Вахил. Твоя мать спрашивала, где ты.
   Вахил поклонился и ловко ушел от ответа.
   – Пойду извинюсь.
   Он стремительно ушел, а отец, тихо вздохнув, проводил его взглядом.
   – Идем, Темар, – поспешно пригласил его мессир, отбросив беспокойство. – Здесь есть люди, которые очень хотят услышать от тебя новости.
   Эсквайр снова прощупал через камзол карман своей рубахи.
   – А барышня Тор Приминаль здесь? – обратился он к спине мессира и вспомнил, что Ден Реннион изрядно глуховат.
   Темар пожал плечами и покорно отправился к группе беседующих мужчин.
   – Д'Алсеннен! – Один шагнул вперед, приветствуя Темара легким поклоном. – Рад тебя видеть.
   – Капитан Гретист, – широко улыбнулся Темар, – как «Орел»?
   – В безопасности на берегу. К счастью, те камни не причинили нам особого вреда.
   – Допустим. Но если тот большой водопад непроходим, то мы не сможем использовать реку, чтобы добраться в глубь страны. – Худой мужчина с усталыми глазами скрестил руки на этом окончательном утверждении.
   – Я слышал, на ремонт «Орла» потребуется целый сезон, чтобы он вновь стал годным для плавания. – Высокий человек с залысинами опустил крючковатый нос в кубок и сделал долгий глоток.
   Гретист подмигнул Темару.
   – А что морякам делать зимой? Вокруг пока еще нет борделей, не так ли? Мне будет нетрудно засадить парней за работу и не давать роздыху, пока все не проконопатят и не осмолят, если им негде будет смягчать жесткую веревку.
   – Весной мы пошлем экспедиции вдоль побережий, мастер Дессмар, – серьезно сказал Ден Реннион худому. – Карты мессира Ден Феллэмиона, составленные во время его предыдущих плаваний, показывают несколько устьев, заслуживающих разведки. Пройдет несколько сезонов, прежде чем люди будут готовы самостоятельно плыть отсюда, и к тому времени мы уже сможем предложить им судоходные реки и хорошие участки.
   Дессмар кивнул, поджав губы.
   – Возможно, они найдут остатки кораблей, рассеянных тем ужасным штормом.
   Высокий продолжал, словно никто больше не говорил.
   – Это, конечно, приятно, что «Орла» можно починить, но больше половины судов, которые достигли этой земли, сейчас нужно вытаскивать на берег и чистить. Значительное число тросов и парусов нуждаются в починке, а материалы строго ограниченны. Страшно подумать, в каком состоянии будут шпангоуты к следующей весне.
   – Найти подходящий лес для корабельных плотников и было одной из задач экспедиции Д'Алсеннена, мастер Саттлер, – как бы между прочим сообщил мессир, но Темар заметил в его глазах расчетливый огонек.
   – Действительно, – сказал юноша, – мы нашли великолепные участки зрелого строевого леса, верно, мастер Гретист?
   – Мы начнем рубить, когда закончится сезон роста и подлесок увянет, – подтвердил моряк. – Я уже велел тем, кого можно было снять с рудников, выкапывать док, а за зиму мы заложим киль и начнем работы.
   – Видишь, мастер Саттлер, новые суда будут сновать у нас вдоль побережий и по рекам задолго до того, как нынешний флот отслужит свое. – Ден Реннион одобрительно кивнул Темару. – А крупные суда все еще в хорошем состоянии.
   – Понадобятся только океанские корабли, если у нас будет что-то стоящее для отправки домой, – нетерпеливо вмешался в разговор мужчина с красным лицом. – Итак, эсквайр, что представляют собой эти рудники? Если мы хотим заинтересовать этой затеей больше людей, нам жизненно важно доказать, что она – не просто несвоевременное истощение ресурсов Империи.
   – Мы нашли значительные поверхностные залежи меди в долинах вокруг притоков главной реки, мастер Дарин, – сообщил Темар. – Несколько человек с гидестанским опытом совершили короткую вылазку на плато и думают, там наверняка есть и олово.
   – Новости заслуживают внимания, но они не заставят говорить весь Тормейл. – Краснолицый задумчиво посмотрел в свой кубок.
   – Да ладно тебе, Сони, еще слишком рано, – ободрил Ден Реннион мастера Дарина, фамильярно хлопнув его по плечу. – Кто знает, что Темар и его люди найдут за следующим холмом, когда придет весна?
   – Хорошо бы получить сведения о качестве этой руды… – промолвил мастер Дарин.
   – Первоначальные пробы многообещающие. – Помолчав немного, нерешительно сказал Темар. – Боюсь, я в этом мало что смыслю, но горняки выглядели очень довольными.
   Он подумал, стоит ли показать этим людям то, что лежит в кармане его рубахи, и решил не показывать. Гуиналь должна увидеть это первой.
   – Так мы сможем весной послать на родину слитки? – требовательно вопросил Дарин. – Чтобы вдохновить вторую флотилию, новых поселенцев?
   – Я в этом уверен, – ответил Темар. – К тому времени у нас будут отличные новости.
   – Вот подождите и увидите. – Мессир Ден Реннион широко улыбнулся. – Мы снабдим ремесленников там, дома, всеми материалами, какие они только пожелают, пока наши поселения здесь множатся, а их товары найдут широкий спрос среди наших людей, Нашим парням дома вскоре больше не нужно будет тратить никаких усилий, чтобы продавать их мятежным каладрийцам…
   – Пусть это будет не золото и серебро; Империя довольно скоро может стать благодарной за медь и олово, – заявил мастер Саттлер. – Перед нашим отъездом дела в Гидесте шли все хуже и хуже, не так ли? Его Императорскую Бесполезность могли уже выгнать обратно за Далаз.
   – Племянница Ден Феллэмиона получала для тебя какие-нибудь известия в последнее время? – обернулся Сони к Ден Ренниону. – Это, конечно, хорошо, когда радом есть владеющие Высшим Искусством, но что-то я не заметил, чтобы она очень себя утруждала.
   – Барышня Тор Приминаль была занята. Она искала растения и травы, дабы пополнить запасы и найти замену лекарствам. – Темар поймал себя на том, что говорит слишком быстро и решительно.
   Мессир Ден Реннион спокойно подхватил, желая сгладить неловкость:
   – Вы знаете мою свояченицу, Авилу? Она привезла с собой старое наставление по домоводству своей бабки, и женщины пытались справиться со своим новым положением на другой стороне океана с помощью любимого аптекаря.
   – Вечно эти дамы первым делом заботятся о собственных удобствах! – усмехнулся мастер Саттлер, поднимая свой крючковатый нос.
   Темар засмеялся вместе со всеми, но вспомнил слова Гуиналь и подумал: что запели бы эти люди, если б оказались без мыла для белья, без пижмы для отпугивания вшей и моли из их платьев, без лавровых листьев, не допускающих долгоносиков в муку? Мастер Дессмар начал расспрашивать Гретиста об условиях плавания по реке, а Темар между тем схватил мессира Ден Ренниона за локоть.
   – Гуиналь здесь?
   Юноша надеялся, что выглядит не слишком нетерпеливым.
   – Думаю, да. – Ден Реннион задумчиво посмотрел на Темара. – Авила сказала мне, будто они встретили твою экспедицию в одном из своих путешествий за травами в постлето. Она беспокоилась, что ты слишком задержался, из-за того что провожал их обратно к судам.
   Темар глянул на толпу, опасаясь, что румянец может выдать его.
   – Мне не хотелось отвечать перед Ден Феллэмионом за исчезновение его любимой племянницы.
   – Ну конечно. – Мессир Ден Реннион наклонил голову. – Кажется, она была с моей женой, когда я видел ее последний раз.
   – Тогда пойду, засвидетельствую свое почтение. – Темар изумился, увидев, что Ден Реннион усмехается.
   – Ступай, мой мальчик. Да, и скажи моей жене, что было бы неплохо для нее провести некоторое время с госпожой Дарин.
   Темар кивнул и быстро пошел через сад к новому каменному особняку, встающему из лесов.
   – Эсквайр Д'Алсеннен, не так ли? Доброго вам праздника!
   Деликатное прикосновение к его руке заставило Темара остановиться. Обернувшись, он увидел смутно знакомое и, несомненно, хорошенькое лицо; оно улыбалось ему. Золотистые волосы были уложены кольцом, старинные драгоценности украшали грудь и плечи, открытые гораздо больше, чем Д'Алсеннен привык видеть на тормалинских дамах.
   – Да благословит вас Дрианон. – Темар низко поклонился, отчаянно пытаясь вспомнить имя этой женщины, а когда выпрямился, на его губах играла улыбка. – Мейринн, верно?
   – Верно, а я буду звать тебя Темаром, да? – кокетливо молвила она.
   У нее были барвинковые глаза, изящный носик и полные, покрашенные в алый цвет губы. Эта дама явно не жалела косметики, заметил юноша.
   – Темар, вот ты где! – Вахил приблизился к нему. – Моя матушка желает поговорить с тобой. Извините нас, госпожа Саттлер. – Он схватил друга за локоть и, небрежно поклонившись даме, потащил его за собой.
   Темар стряхнул руку Вахила, ему было скорее смешно, нежели досадно.
   – Как это старому Саттлеру удается прятать свой нож в такую шкатулку?
   – Мейринн дала ему ключ в обмен на несколько ступенек по общественной лестнице. – Вахил чуть ли не бежал к дому. – Она находилась на «Песне Тростника», двухмачтовом, который разбился на барах, а ее муж утонул. Кажется, он был дубильщиком с земель Д'Истрака, но Мейринн помалкивает теперь о своем происхождении, став женой купца. Держись от нее подальше, Темар, она присматривается к перспективным женихам – на случай, если старик Саттлер не переживет зиму.
   – Не беспокойся, я бы не клюнул на нее, даже если б нашел голой в своей постели, – засмеялся Темар. – Я нутром чую неприятности. К тому же ты не единственный, кто остепенился.
   – Рад это слышать, – улыбнулся Вахил. – Здесь все совсем не так, как дома, здесь все на глазах друг у друга.
   Поднявшись по лестнице, они вошли в дом. От повисшего в воздухе дыма щипало глаза и Д'Алсеннен заморгал.
   – Разумеется, этот центральный очаг временный, в дальнейшем будут строиться камины. – Госпожа Ден Реннион показывала толпе любопытных гостий костяк своего нового имения. – Каменщик уверен, что они смогут продолжать работы даже в постосень: климат здесь гораздо мягче, нежели дома.
   – Да благословит вас Дрианон. – Темар начал отвешивать поклоны, когда хозяйка повернулась к нему, но госпожа Ден Реннион схватила его за плечи и нежно поцеловала, к немалому смущению юноши.
   – Темар, дорогой мой, как я рада тебя видеть. Когда ты приехал?
   – Нынче после полудня. Пришлось ждать отлива, чтобы спуститься по реке.
   Отступив на шаг, Темар обвел взглядом дам и восхищенно раскинул руки.
   – Вы все такие элегантные в этих новомодных платьях, что я испытываю неловкость. Простите великодушно!
   Несколько женщин покраснели и захихикали. Госпожа Ден Реннион пригладила облегающий лиф серого платья с узкой юбкой; вырез у платья был более пристойный, чем у Мейринн, но все равно значительно ниже, чем диктовала тормейлская мода перед отплытием флотилии.
   – У Эльсир обнаружился настоящий талант к шитью, – объяснила она с едва заметной улыбкой, украсившей ямочкой одну щеку, – как только она поняла, что должна получать по два платья с каждого отреза, дабы не лишиться привычного разнообразия в своем гардеробе.