МакКенна Джульет Энн. Клятва воина

   – В твоей семье течет кровь равнин, да, Ран? – спросил он с полуулыбкой.
   – Трудно сказать. – Черные глаза Рана были непроницаемы. – Знаю только, что мы – пастухи и всегда ими были.
   – И все же для чего жители равнин использовали эти места? – Темар встал и медленно повернулся кругом, разглядывая земляные стены.
   – Для переговоров и обрядов, брачных да погребальных, – пожал плечами Ран. – Умиротворяли духов.
   Он показал на растрепанные перья, воткнутые в ряд слева от входа.
   – Так благодарят небесных орлов за взятие падали.
   С минуту эсквайр смотрел на оголенные концы птичьих перьев, затем, решительно отбросив назойливую тревогу, вернулся к насущным делам.
   – Когда, по-твоему, жгли этот костер?
   – Дня три-четыре назад.
   – Тогда беспокоиться не о чем. Но остальным скажем, что нашли недавний след налетчиков, чтобы не расслаблялись.
   Вскочив в седло, юноша направился обратно к фургонам, растянувшимся теперь на добрые пол-лиги.
   Этот нескончаемый день и следующий прошли без всяких событий. Первоначальное возбуждение Темара от того, что наконец-то они тронулись в путь, неизбежно убывало, особенно когда он понял, сколь частый и долгий отдых требуется волам. Стремительно теряя энтузиазм, юноша с обидой заключил, что его роль командира так называемой стражи придумана Лачальдом лишь затем, чтобы он, Темар, не путался под ногами.
   – При таких темпах Ден Феллэмион отплывет прежде, чем мы дотащимся до Астовых болот, – пожаловался Темар тем вечером толстяку, встав перед ним со скрещенными руками.
   – Съезди-ка погляди, не вышли ли стада к броду. – Лачальд взял у жены миску тушеных овощей, заправленных крупой. – Спасибо, моя дорогая.
   Эсквайр шепотом выругался и зашагал к лошади. Глядя ему вслед, толстяк покачал головой.
   – Капитан? – Ран отставил свою миску.
   – Ешь, – буркнул юноша, рывком повернув голову упирающегося животного.
   Дымы многочисленных навозных костров свивались в безбрежной пустоте неба, когда Темар ехал мимо фургонов и стреноженных волов, с тупым довольством щиплющих траву. Юноша в раздражении поджал губы. Солнце еще не коснулось горизонта, а они уже остановились на ночлег. Въехав на вершину холмистой гряды, он увидел серебристую ленту реки, петлявшую среди зелени. Стада переходили брод, шлепая по замутненной воде.
   – Неужто так трудно выполнить даже самый простой приказ? – кипятился эсквайр, срывая досаду на боках несчастной лошади.
   – Ты что делаешь? – крикнул он пастуху на другом берегу. – Лачальд же сказал, что мы перейдем реку все вместе, завтра!
   – Поди скажи это коровам. – Пастух, очевидно, не узнал Темара. – Они начали переходить…
   Его заглушили настойчивые вопли и мычание пасущегося скота.
   – Вот болваны! – выругался эсквайр и галопом поскакал по воде в поисках людей, которые должны были охранять скот.
   Свернув в небольшую ложбину, юноша сразу наткнулся на них – перепуганные, они сидели вокруг костра, жарили на вертеле грубо нарезанные куски мяса.
   – Поднимайте свои задницы и вытаскивайте мечи! – зарычал он, угрожая ближнему малому плоской стороной клинка.
   Перебивая друг друга, стражники начали наперебой оправдываться, пока Темар не заставил их замолчать непристойной солдатской бранью.
   – Живее!
   Он первый выехал из речного оврага и увидел группу оборванцев, отрезающих часть встревоженного стада. Темар закричал, но, углядев стражников, налетчики растворились в сгущающейся тьме и ложбинах пастбища. Юноша только открыл рот, чтобы разделать под орех свой никчемный отряд, когда с другой стороны стада послышались крики о помощи.
   – Мерзавцы! – выругался он, не веря своим ушам, и стал прокладывать дорогу через толкущихся животных.
   Охрана бросилась следом, но все напрасно, только зря разогнали всю скотину. Налетчиков и след простыл, и лишь один, получивший дубиной по голове, лежал, окруженный испуганными животными. Теперь среди них поднималась настоящая паника, и люди Темара закружили вокруг стада, чтобы вновь согнать его и как-то успокоить.
   – Сколько мы потеряли? – напустился Темар на пастуха.
   – Не знаю, что угнано, а что разбежалось… – беспомощно залепетал пастух.
   Не удовлетворенный ответом, эсквайр грозно насупился. В сером вечернем небе затрубил рог Рана. Даже не взглянув, есть ли кто с ним, Темар галопом поскакал обратно к броду. От вереницы неподвижных фургонов неслись крики и вопли. Оранжевое пламя вспыхнуло в сумерках – это горящая головня вылетела из темноты и разогнала стайку визжащих женщин. Мелькнув силуэтом на фоне костра, пролетел всадник, на всем скаку хватая вертел с половиной туши. Неистовый лай из-за фургона вдруг затих, а плач испуганного ребенка превратился в пронзительный визг. Рука Темара потянулась к метательным ножам, но юноша вовремя одумался. В такой неразберихе легко попасть в друга вместо врага. В этот самый момент кучка серых фигур украдкой проскользнула вокруг костра. Заметив, где они остановились, Темар завертел головой, пока не углядел Рана, легким галопом скачущего вдоль колонны в поисках стражников. Выехав навстречу, эсквайр схватил его лошадь под уздцы и без всяких извинений потащил в промежуток между двумя повозками.
   – Они выжидают за головным фургоном. Возьми несколько человек и поезжай кругом, чтобы отогнать их.
   Не нуждаясь в дальнейших указаниях, Ран ускакал, а Темар галопом помчался в другую сторону, к позиции Лачальда. Чья-то повозка стояла брошенная, задние дверцы раскачивались, мешки и бочонки вывалились на дорогу, пока ее испуганный возница в спешке тащил семью под защиту Лачальда.
   Когда юноша пронесся мимо, маленькая фигура выскочила из-под осей и исчезла в ночи, жадно прижимая к груди свою безымянную добычу.
   – Вы целы? – крикнул Темар, с облегчением увидев коляску Лачальда в кругу с двумя фургонами и людей, что держались поблизости с обнаженными мечами.
   – Возьми кого сможешь и скачи к реке! – проревел Лачальд. – Мы слишком растянулись.
   Темар круто повернул лошадь и указал на прыщеватого юношу.
   – Дуй к голове вереницы, вели им запрягать волов и двигаться к броду. Постой! – раздраженно крикнул он, когда малый уже убегал. – Скажи, чтобы действовали группами, не разделялись.
   Отворачиваясь, эсквайр уловил какое-то движение: некие темные фигуры обходили коляску Лачальда.
   – Пошла! – Он вонзил шпоры в кровоточащие бока лошади и с яростью налетел на оборванца, не вовремя сброшенного с седла норовистым конем. Темар успел полоснуть бандита по спине, но дальше мог только наблюдать да ругаться, когда грабитель, усмирив коня, исчез, проглоченный спасительною тьмой. Все в Темаре протестовало, требуя идти за разбойником, но юноша сумел сдержать себя.
   – Оставайтесь здесь, отгоняйте их, но не выходите за свет костра, – приказал он кучке запоздало подъехавших вооруженных мужчин.
   Он начал еще один объезд колонны и наконец заставил своих стражников работать эффективными группами, каждая защищала свою часть фургонов от изматывающих налетов. Сам Темар с маленьким отрядом поскакал защищать брод. Когда повозки сдвинулись в оборонительный круг, нападения прекратились, но юноша оставался начеку, пока небо на востоке не заалело. А как только восходящее солнце озарило пустые со всех сторон пастбища, Темар, дрожа от навалившейся усталости, отправился на поиски Лачальда.
   – Каковы потери? – спросил он, жадно глядя на котелок с овсянкой, булькающей над костром Риэль.
   – Убитых нет, есть несколько раненых, но легко, – отрывисто промолвил Лачальд. – Кое-что из еды и припасов похищено, еще больше рассыпано или испорчено.
   Темар с облегчением вздохнул.
   – Нам повезло.
   – Ты хочешь сказать, тебе повезло. Если б налетчики захотели, они бы искромсали нас в лапшу, – беспощадно осадил его Лачальд. – Ты командуешь охраной, а в ней царил полный кавардак.
   Люди стали оборачиваться на повышенный голос толстяка, а юноша стоял с открытым ртом, неспособный опровергнуть это обвинение.
   – Я думал, ты должен высылать разведчиков! Какие приказания ты отдал на случай нападения? Почему сразу не сообщил мне, что скот перешел реку? Ты знаешь, куда добрались лошади и овцы? Пойди и выясни!
   Темар не произнес ни слова, повернулся кругом и, избегая любопытных взглядов, нашел свежую лошадь. Вонзив в нее шпоры, юноша мигом ускакал, на этот раз благодарный вечному далазорскому ветру, который остудил его щеки, пылающие от унижения.

Речная дорога от Прозайнской Пущи до Южного Вариса, Восточная Каладрия, 13-е поствесны

   Настало утро, но вывести караван на дорогу оказалось не так-то просто. Пока разместили по фургонам раненых и изменили порядок следования с учетом поредевшей охраны, солнце уже поднялось высоко над деревьями. Владелец мулов, лысоватый коротышка, едва не подрался с надменным типом в дорогих сапогах, теперь совершенно грязных и исшарканных. Как я понял, это торговый посредник, и он волнуется из-за задержек, которые могут дорого стоить им в Релшазе. В конце концов вмешался Найл, чтобы помирить скандалистов. Его хмурый взгляд удержал их от дальнейших споров. Я с интересом наблюдал за перепалкой, но отвернулся, когда Найл заметил, что я смотрю. По какой-то причине капитану это не понравилось, и он всю дорогу косился на меня, проверяя время от времени, не делся ли я куда. К концу дня мне это стало надоедать.
   Либо по лесу разошелся слух, либо мы прикончили единственную группу бандитов, но остальную Пущу караван одолел без помех. Солнце садилось за западные холмы, и тени деревьев протянулись через дорогу, когда впереди показался «Парящий Орел». Это было добротное, с пристройками здание из местного камня и кирпича, окруженное широкими загонами и конюшнями из крепкого просмоленного дерева. За ним лежало скромное озерко, а на другой его стороне раскинулся сам Южный Варне – типичный каладрийский городок с опрятными фермочками и аккуратными мастерскими, сияющими свежей побелкой. Лампы в домах гасли, местные жители ложились спать вместе с солнцем.
   Подкованные копыта зацокали по булыжникам, нагруженные повозки с грохотом вкатили в арку конюшенного двора, и Найл с владельцем мулов зычно призывали слуг. Посредник спешился с кислой миной на худощавом лице и, оставив свою лошадь мальчишке, зашагал, не оглядываясь, к передней двери. Через минуту оттуда донесся его властный голос, требующий его постоянную спальню и горячую ванну. Появились конюхи и подсобили вновь прибывшим разгрузить вьючных животных, а также развести их, ржущих и фыркающих, по конюшням.
   – Я помогу Хэлис с багажом и поставлю шарабан. Ливак, вы с Шивом найдите кого-нибудь, чтобы позаботился о лошадях. Вилтред, отыщи трактирщика или кто тут распоряжается и добудь нам комнаты, пока их все не разобрали.
   Старый маг, явно не привыкший получать приказы, укоризненно глянул на меня, но безропотно заковылял к главной двери. Это меня обрадовало, я не собирался всю дорогу нянчиться с его самомнением, как с протекающей лодкой.
   Я спешился и зевнул. Нет, это просто смешно – легкая дневная поездка в ясную погоду не должна так утомлять меня. Одна надежда, что хороший сон в удобной постели вернет мне силы.
   – Если найдется свободный конюх или скотник, попробуем узнать, не видели ли они каких-нибудь необычных путешественников. – Шив оглядел конюшенный двор.
   – Подмогнуть вам, судари? – Сутулый старик, весь пропахший лошадьми, подошел бочком из соседнего хлева. – Вам, дамочки, самим не обойтиться, – изрек он и с плохо скрываемым любопытством уставился на ногу Хэлис.
   – Нет, обойдемся, – с понятной резкостью возразила бывшая наемница.
   – Думаю, мы справимся, если вы нужны в другом месте, – смягчил я ее слова вежливым кивком. При таком наплыве постояльцев было важно, чтобы с нашими животными хорошо обращались.
   Конюх прислонился к косяку и заискивающе улыбнулся, обнажив редкие желтые зубы.
   – Да покудова нигде не нужон. А вы, стал быть, едете на юг?
   Ливак повернулась к нему – очаровательная простота с широкими, доверчивыми глазами и лучезарной улыбкой.
   – Да, в Релшаз, – ответила она с хорошо рассчитанным придыханием. – У дедули там инвестиции, и оба наших дяди тоже вложили туда деньги, поэтому наши кузены поехали с нами.
   Я поймал взгляд Шива, давая ему понять, что надо предупредить Вилтреда об этой новой цепочке родства, и быстро отвернулся, чтобы мы оба смогли сохранить бесстрастное лицо.
   Глаза старого сплетника загорелись.
   – И че за дело у вас тама?
   Он уже представлял себе все самые заманчивые возможности – пряности, шелка, драгоценные камни, бронзу. Релшаз – главный порт восточной Каладрии, и большинство алдабрешцев торгуют там же.
   – Фураж. – Ливак даже меня едва не провела своим энтузиазмом. – Ячмень, овес и все такое. Видишь ли, корма слишком объемисты, возить их невыгодно, но зерно – совсем другое дело. Если правильно выбрать время, можно получить изрядную прибыль, переправляя его в Архипелаг.
   – О-о. – Старый конюх заметно потерял интерес.
   – Ага, если только алдабрешцы сами не начнут ввозить его, – кисло вставила Хэлис. – Я слышала, одна группа вынюхивала что-то под Требином. Ты не видал их на этой дороге? Человек шесть, все в черном и держатся особняком?
   Я мысленно отдал крону находчивости Хэлис, но старик с искренним неведением покачал головой. Сам не знаю, что я почувствовал – облегчение или разочарование.
   Я протянул серебряную марку.
   – Присмотри, чтобы все лошади были поставлены и сбруя почищена.
   – Счас кликну мальца.
   Конюх немного разочарованно взял монету и, ссутулясь, пошел прочь, резким свистом подзывая двух парней, лениво разбрасывающих для мулов тюк соломы.
   – Ливак, может, в следующий раз заранее договоримся, какую балладу ты будешь петь? – Голос Шива звучал приглушенно, ибо маг наклонился к своему коню, чтобы ослабить подпругу.
   – А ты что собирался делать? Стоять тут с хитрым видом, дабы он навоображал себе невесть что? – Качая головой, Ливак повела животных к конюшням.
   – Здесь не о чем спорить. – Шив пошел за ней, твердо решив настоять на своем.
   Я разгрузил сиденье шарабана и потянулся вниз за багажом.
   – Ничего страшного не случилось. Надо лишь обрадовать Вилтреда, что он только что стал дедом.
   Засунув меч под клапан моей сумки, я передал ее Хэлис, а сам нагнулся за сумкой Вилтреда.
   Хэлис с завистью присвистнула. Я обернулся – она восхищенно разглядывала изящное тиснение ножен.
   – Может, и мне стоит присягнуть какому-нибудь тормалинскому патрону, если после этого я буду носить на своем поясе фамильную вещь некоего принца?
   Я не собирался отвергать ее первое дружеское обращение за целый день и протянул ей меч.
   Хэлис повертела им туда-сюда и улыбнулась, ощутив его превосходный баланс. Выдвинула немного клинок и осмотрела блестящую сталь.
   – Это не фамильный меч Д'Олбриотов, это добыча от сумасшедшего старого мага, которого Вилтред когда-то знавал, – объяснил я.
   – Это тот самый меч Азазира? – Некрасивое лицо наемницы осветилось любопытством. – То-то Вилтред так жаждет догнать воров. Ты не в курсе, что именно у него украли? Пара таких мечей потянула бы на приличный слиток золота.
   – Давай спросим его, – любезно предложил я и снова зевнул во весь рот. – Зубы Даста, надеюсь, здесь найдутся чистые постели! Кажется, я с Солнцестояния толком не спал.
   – Не ты один, – резко заметила Хэлис, когда мы пошли искать остальных.
   Вилтред обнаружился в уютной пивной. Старик говорил с полногрудой девицей в белоснежном переднике и с лоснящимися волосами. Служанка ничуть не возражала против его покровительственной манеры, лишь бы та сопровождалась надежной монетой.
   – А, вот и вы все наконец-то. Ну-с, я снял нам три спальни, одну для девочек, а ты, Райшед, переночуешь с Шивом. Ужин вот-вот будет готов, мы как раз успеем умыться.
   Если Вилтред и дальше будет так обращаться с нами, то никто не усомнится, что мы – его внуки. По крайней мере до тех пор, пока Ливак не обольет его супом или чем-нибудь похлеще.
   – Ваши комнаты – с видом на озеро, – сообщила служанка, соблазнительно улыбаясь Шиву. – А грелки я принесу позже.
   Хорошо бы мне вместо грелки согреть простыни для Ливак, но надежды на это было мало. Я вздохнул. А ведь тогда бы я точно спал крепко.
   Вслед за Вилтредом мы гуськом поднялись по лестнице – ну прямо как благонравные потомки – и набились в его комнату.
   – Думаю, нам всем не мешало бы знать, что забрали у тебя эти Ледяные Люди, – начал я разговор.
   – В таких трактирах часто торгуют краденым, – вставила Ливак. – Если мне кто-то предложит кольцо за две марки, которое должно стоить десять, то хотелось бы знать, не твое ли оно.
   – Это хороший вопрос, – согласился Шив.
   – Так что вы с Азазиром свистнули у эльетиммов? – без обиняков спросила Хэлис.
   Старый маг оскорбился за то, что его посчитали вором, но смолчал и с минуту разглаживал перед своего линялого бархатного камзола.
   – Было четыре меча, две рапиры для ношения при дворе и два палаша. Еще два парадных кинжала, кольцо с ключами, несколько простых золотых колец-печаток, жемчужное ожерелье, несколько кубков и пивных кружек с фамильными гербами, дощечка для записей дворянина, чернильница…
   Я поднял руку.
   – Пока хватит, да, Ливак? Пошли есть.
   Мы насладились великолепным ужином из десяти блюд и немного задержались за отличным портером. Я принял ванну, с удовольствием сбрил отросшую за несколько дней щетину и все равно оказался в кровати прежде, чем донесся слабый бой полночных курантов из Южного Вариса. Спал я плохо, только не могу сказать отчего: то ли из-за нескончаемого храпа Шива, то ли от досады при мысли о Ливак, спящей по другую сторону оштукатуренной стены.
   Разбудил меня грохот повозок во дворе. Одеваясь, я открыл ставни, чтобы вдохнуть свежего воздуха.
   – А я бы не прочь дать той рыжей пару оборотов на вертеле.
   Одинокий голос из группы конюхов, лениво бросающих руны, прозвучал во время той непредсказуемой паузы, которая возникает как бы специально для непристойных замечаний. Я повернул голову вправо и увидел Ливак, облокотившуюся на подоконник.
   – Идем завтракать? – засмеялся я. – Или хочешь поймать его на слове?
   – Нечего ухмыляться, – проворчала женщина, отступив от окна, но ей не удалось сохранить бесстрастный вид. – Рано или поздно я обязательно пройду по Великому Западному тракту и обыщу тот проклятущий лес, пока не найду кого-нибудь, кто скажет мне, действительно ли Лесной народ так ненасытен в постели, как утверждает молва, – прибавила она, когда мы спускались по лестнице. – Представляешь, каково жить с такой репутацией? Просто ужас один!
   – Ну, не скажи. Ты могла бы узнать что-то полезное, если та компания будет больше следить за пуговицами на твоем корсаже, чем за тем, что они говорят.
   – Это было бы не в первый раз, – с бесстыжей улыбкой призналась Ливак.
   Мы сидели в пивной, уплетая свежий хлеб, лучшим из тех, что я ел со дня отъезда из дома, с вареньем, которое моя мать постыдилась бы дать свиньям, и наблюдали за проезжающими. После завтрака мы вышли позагорать на скамье перед конюшенным двором и развлекались, угадывая, откуда и куда держат путь все эти экипажи и вьючные животные. Немного погодя с юга прикатила целая толпа местных купцов и независимых торговцев. Один из них, в фургоне с релшазскими колесами, высадил у ворот темноволосую девицу в открытом платье, а сам направился к конюшням. В конце концов, езда ради езды – обычная сделка, ни больше ни меньше, стало быть, эта девица как раз того сорта, что я ищу. Меж тем она, не оглядываясь, пошла к задней двери трактира, и я решительно встал.
   – Думаю, пора заняться расспросами.
   Если мы охотимся, то самое время заняться поисками следа. Ливак понимающе кивнула и ослабила немного ворот сорочки, изображая из себя распутницу с большими глазами и крошечными мозгами.
   – А я поболтаю с возчиками, что приехали нынче утром. Она неторопливо удалилась, заманчиво покачивая бедрами.
   Я пошел вокруг трактира к кухонной двери. На цепи у столба сидела собака; я опасливо покосился на нее и тут же скорчил гримасу – с задворок воняло помойкой. Из-за угла донеслись голоса, и я остановился в надежде, что собака не станет возражать, хотя она следила за мной навострив уши.
   – Я буду работать за остатки еды и хлеба, пока не смогу уехать отсюда.
   Меня восхитило отсутствие просительных ноток в голосе девицы с повозки.
   – Мы не нанимаем, – с презрением отрубила служанка, которая нас обслуживала.
   – Я не ищу постоянного места, просто немного еды в обмен на то, чтобы на денек-другой облегчить тебе работу. По мне, этот дом выглядит порядком набитым.
   Молодец, девица, подумал я, не упрашивает, а делает разумное предложение.
   – Ну ладно. Можешь помочь нам сегодня вечером, но спать будешь в конюшнях.
   Послышались быстрые шаги по кухонным плитам, затем шарканье каблуков, когда служанка, что-то вспомнив, повернула назад.
   – Занимайся своими делами во дворе, я не хочу, чтобы ты докучала посетителям в пивной. А вздумаешь красть, пошлю в Варне за Стражей, чтобы выпороли тебя на рыночной площади.
   Я прислонился к бочке для дождевой воды, ожидая, когда темноволосая девица выйдет из-за угла.
   – Ты едешь на север? – Смерив меня взглядом, она остановилась в двух шагах от бочки.
   Я покачал головой.
   – На юг и интересуюсь дорогой.
   Засунув большие пальцы за пояс, я колыхнул висящий на нем кошелек. Монеты тихо звякнули.
   – И что тебя интересует? – насторожилась девица.
   Оно и понятно. Эти смазчицы осей или упряжечные медяшки, называйте их как хотите, живут опасной жизнью, один Дастеннин знает, каковы бывают награды. Девица имела обычную нечистокровную наружность, была излишне худа и лицом старовата для своих лет.
   – Меня зовут Райшед. – Я протянул руку.
   – Ларрель. – Она держала свои руки оборонительно скрещенными.
   – Я ищу горсть мужчин, путешествующих вместе, все в черных мундирах и с соломенными волосами. Мы думаем, они на дороге к югу отсюда.
   – И что это стоит?
   По глазам девицы я понял – она их видела.
   – Смотря что ты можешь сказать мне? – Я тоже скрестил руки и небрежно улыбнулся.
   – Их было шестеро, все шли пешком, один в длинном плаще и налегке, остальные нагружены, будто конники, потерявшие лошадей.
   По ее ответной улыбке стало ясно: она не дура и, что важнее всего, не лгунья, по крайней мере в этом вопросе. Я полез в кошелек.
   – Марка за название ближайшей деревни и марка за то, когда это было.
   – Тормалинские марки, не каладрийские, – предупредила она, – пять пенни в марке, не четыре, я, знаешь ли, не такая тупица.
   – Договорились, – пожал я плечами; два лишних медяка ничего для меня не значат, но обеспечат этой бродяжке вожделенную горячую еду.
   – Они были в половине дневного пути к югу от Армангара, позавчера.
   Ларрель протянула руку, и я отдал деньги.
   – Спасибо.
   Удивление вспыхнуло в глазах девицы, когда она засовывала деньги в кошелек на талии. Проводив ее взглядом, я нашел кость в мусорной куче, бросил ее собаке, а сам отправился на кухню поболтать с тамошним персоналом в перерыве между завтраком и полуденной суетой. Увы, никто из них не видел даже полированной заклепки с эльетиммского мундира. Хотя что в этом странного? Ледяные Люди не походили на тех путешественников, что каждый вечер останавливаются в ближайшем трактире побалагурить за элем. Размышляя, я пошел искать остальных.
   Во дворе трактира было поразительно тихо, но откуда-то из-за конюшен доносился нарастающий шум голосов. Я направился туда. У ограды пустого загона толпились местные вперемежку с заезжим людом. Шив увидел меня и помахал.
   – Ну, узнал что-нибудь о черных мундирах? – Маг облокотился на жердь и рукой пригладил волосы.
   Я передал ему услышанное и огляделся по сторонам.
   – А где Вилтред?
   – Отдыхает в своей комнате.
   Двое местных перелезли через ограду, один нес на плече две полированные палки длиной с руку, другой помахивал связкой надутых пузырей.
   – При таком гомоне он не очень-то поспит. – От усталости в моем тоне проскользнула насмешка.
   – Он же старик, измученный и больной, – мягко попенял мне Шив. – Будь снисходительнее, ему осталась всего горсть лет до третьего праздника поколения.
   Я изумленно воззрился на мага, пытаясь вспомнить, знал ли я еще кого-нибудь такого же старого. Придется нам сделать для Вилтреда скидку, раз он несет в своем кошельке целых семьдесят лет. Дядя мессира Д'Олбриота, бывший до него сьером, примерно этого возраста, но я вынужден был признать, что он вряд ли способен усидеть на лошади, не говоря уж о том, чтобы ехать куда-то день за днем.
   В обоих концах поля мужики связывали рамы для подвешивания пузыря.
   – Они готовят бей-башку, да? Это такая грубая игра, как я слышал?
   – Бывает и грубой, – хмыкнул Шив. – Если кто-нибудь из игроков захочет свести с кем-то счеты на поле.
   У ворот загона собирались две команды. Побродив немного взад и вперед, игроки разбились на местных торговцев и фермеров с одной стороны и стражников и возчиков с дарийского каравана – с другой. Обе команды проходили на поле и выстраивались друг против друга. По четырнадцать участников в каждой – таково было число, на котором наконец все сошлись.