Страница:
– Адлерхейм? – В голосе Митчелла больше не чувствовалось непримиримости. Вполне разумно было предположить, что он стал директором ЦРУ совсем не благодаря знакомству двоюродного брата его тетки со стенографисткой из машинописного бюро ЦРУ. – Что это за место?
– Я его знаю, – раздался голос Барроу. – Находится в Сьерра-Неваде. Его еще называют «капризом фон Штрайхера», если не ошибаюсь.
– Да. Мне кажется, именно там мы и найдем Моро. Вы не возражаете, если я закурю?
Никто не возражал. Никто, похоже, даже не услышал его слов. Все были заняты: кто-то, закрыв глаза, вглядывался в свой внутренний мир, кто-то изучал лежащие перед ним бумаги, кто-то уставился в бесконечность. Райдер успел выкурить почти всю сигарету, прежде чем вновь заговорил Барроу:
– А это мысль, мистер Райдер. Мне представляется, что вы ничего не упустили из виду. – Он старался не смотреть на Митчелла. – Как вы считаете, Сассун?
– Я услышал вполне достаточно и, думаю, не выставлю себя дураком, если скажу, что ваши стрелки вас не обманывают, мистер Райдер, – с улыбкой ответил Сассун, впервые за все это время подавший голос.
– В том числе и та, о которой вы еще не знаете. В зашифрованной записке, которую оставила моя жена, когда ее похитили, она пишет о том, что Моро упоминал о свежем воздухе и о местечке, где они не промочат ноги. То есть о горах. В горах базируется группа мусульман, причем совершенно открыто, что вполне характерно для самоуверенного и наглого Моро. Называется она «Храм Аллаха» или что-то в этом роде. Полиция официально защищает ее неприкосновенность – факт, говорящий об извращенном чувстве юмора у Моро. Адлерхейм находится неподалеку от Бейкерсфилда, с которым у Левинтера были телефонные контакты. У них наверняка имеется и вертолет, о чем мы скоро узнаем. Вы скажете, что все это только предположения, и к тому же уж слишком очевидные. Таким очевидным фактам умный следователь не придал бы особого значения. А я, дурак, хватаюсь за них, и как раз этого Моро от нас, по-видимому, не ожидает.
– Вы случайно не знакомы с Моро? – спросил Барроу.
– К счастью, нет.
– Однако в его психологии вы разобрались неплохо. Остается только надеяться, что ваши выводы верны.
Паркер вполголоса заметил:
– Вообще-то он прекрасно разбирается в людях. И это не просто слова. Сержанту Райдеру удалось засадить за решетку больше преступников, чем любому другому детективу в нашем штате.
– Будем надеяться, удача не изменит ему и на сей раз. У вас все, мистер Райдер?
– Да. Только две мелочи. Во-первых, когда все закончится, вам придется выписать наградные документы на мою жену. Если бы она не заметила, что у преступника на глазу черная повязка, и не почувствовала, что что-то не так с его руками, мы бы до сих пор бродили в потемках. Мы даже сейчас не совсем уверены, права она или нет. И во-вторых, есть кое-что забавное и не относящееся к делу, но касающееся своеобразного чувства юмора у Моро. Кто-нибудь из вас знает, почему фон Штрайхер построил Адлерхейм высоко в горах?
Никто не ответил.
– Готов спорить, что Моро это знал. Фон Штрайхер смертельно боялся приливной волны.
На какое-то мгновение все лишились дара речи. Наконец Барроу встрепенулся и дважды нажал на кнопку звонка. Дверь открылась, и в комнату вошли две девушки.
– Нам нужно выпить, – сказал Барроу.
Девушки подошли к одной из стен комнаты и отодвинули в сторону скользящую деревянную панель.
Несколько минут спустя Барроу поставил стакан на стол.
– На самом деле я вовсе не хотел пить. Мне просто надо было время, чтобы подумать. Но ни передышка, ни виски мне не помогли.
– Займемся напрямую Адлерхеймом? – Судя по тону голоса, Митчелл решил на время отказаться от своей агрессивности.
– Нет, – решительно покачал головой Райдер. – Я уверен, что прав. Не мог ошибиться. В любом случае, я меньше всего думаю о доказательствах и законности, но меня заботит кое-что другое. Это физический фактор. Штурмовать замок нельзя. Я уже говорил вам, что он неприступен. Если Моро действительно находится там, то замок охраняется не хуже Форт-Нокса[12]. Если мы устроим штурм и нам окажут вооруженное сопротивление, то мы убедимся, что он там, и что тогда? Использовать танки или артиллерию в горах нельзя. Прибегнуть к самолетам с ракетами и бомбами? Лучше не придумаешь, если учесть тридцать пять мегатонн водородных бомб, которые там находятся.
– Вот это был бы взрыв! – воскликнул Митчелл. Теперь он вел себя почти как нормальный человек. – Да еще какой взрыв! Сколько будет погибших? Десятки тысяч? Сотни? Миллионы? Радиоактивные осадки выпадут во всех западных штатах. Да, скорее всего, миллионы.
– Не говоря уже об образовании дыры в озоновом слое, – заметил Райдер.
– А это что еще такое?
– Не важно.
– Как бы то ни было, это предложение отпадает, – сказал Барроу. – Только главнокомандующий может дать разрешение на подобный штурм. И чем бы он ни руководствовался, политическим цинизмом или любовью к человечеству, ни один президент не решится войти в историю в качестве человека, ответственного за гибель миллионов своих сограждан.
– Это лишь часть проблемы, – возразил Райдер. – Боюсь, мы упускаем из виду самое главное: бомбы настроены на определенную радиоволну, и Моро может нажать на кнопку в любую минуту. Если бомбы уже подготовлены к взрыву, а это вполне допустимо, ему остается только нажать на кнопку. Даже если он сидит на этих бомбах, он все равно завершит задуманное. Это будет превосходный способ отомстить американцам за военную помощь и предоставление миллионов долларов правительству Маркоса в его борьбе с мусульманами. Для исламистов жизни американцев ничего не значат, как, впрочем, и свои собственные. Когда объявлена священная война, они ничего не теряют – врата рая для них широко раскрыты.
Наступила длинная пауза. Наконец Сассун сказал:
– Что-то здесь похолодало. Никто не желает виски, бурбона или чего-то еще?
Похоже, все заметили, что температура понизилась. Последовала еще одна пауза, более длинная. Митчелл спросил чуть ли не жалобным голосом:
– И как же нам добраться до этих атомных бомб?
– Вы до них не доберетесь, – ответил Райдер. – У меня было достаточно времени подумать об этом. Бомбы под постоянной охраной и наблюдением. Стоит подойти к одной из них – и она взорвется прямо у вас перед глазами, а я бы не хотел, чтобы у меня перед глазами взорвалась бомба в три с половиной мегатонны. – Он закурил очередную сигарету. – Впрочем, не знаю. По крайней мере, тогда ни о чем не надо будет волноваться. В распыленном состоянии я все равно не смог бы ничего сделать. Забудем пока о бомбах. Нам нужно добраться до кнопки раньше, чем Моро нажмет до нее.
– То есть проникнуть туда? – спросил Барроу.
– А что же еще?
– Как?
– Воспользовавшись его самоуверенностью и колоссальной самонадеянностью.
– Но как?
– Как? – Райдер проявил первые признаки раздражения. – Вы, кажется, забыли, что я занимаюсь этим делом неофициально.
– Что касается меня – а во всех Соединенных Штатах я действительно единственный, кого это касается, – то отныне вы зачислены в штат ФБР как полномочный и высокооплачиваемый сотрудник.
– Что ж, огромное вам спасибо.
– Так как?
– Господи, если бы я только знал!
Наступила гробовая тишина. Барроу медленно повернулся в сторону Митчелла.
– Ну, что будем делать?
– С ФБР всегда так! – прорычал Митчелл, не обращаясь ни к кому персонально. – Всегда стремятся подставить нам подножку. Я как раз хотел задать вам тот же вопрос.
– Кажется, я знаю, что мне делать. – Райдер поднялся, отодвинув стул назад. – Майор Данн, надеюсь, вы не забыли, что обещали подбросить меня до Паса-дины?
В дверь постучали, и в зал вошла девушка с конвертом в руке.
– Кто здесь майор Данн? – спросила она.
Данн протянул руку, взял конверт, достал из него листок бумаги и прочитал написанное, затем посмотрел на Райдера.
– Котабато, – произнес он.
Райдер вновь пододвинул стул к столу и сел. Данн передал письмо Барроу, который, ознакомившись с его содержанием, передал Митчеллу. Дождавшись, пока тот закончит читать, он вновь взял письмо и вслух прочитал его.
– Письмо из Манилы, от начальника полиции. Подписано также генералом Сельва, с которым я хорошо знаком. Тут сказано: «Описание человека по фамилии Моро полностью совпадает с внешностью хорошо известного нам разыскиваемого преступника. Подтверждаем, что у него сильно повреждены руки и потерян один глаз. Эти ранения получены во время попытки одной из групп заговорщиков, состоящей из трех человек, взорвать загородную резиденцию президента. Второй участник группы, человек огромных размеров, известный как Дюбуа, не пострадал. Третьему члену группы, невысокому человеку, отстрелило руку».
Он сделал паузу и посмотрел на Райдера, который заметил:
– Мир тесен. Снова наш огромный друг. А третий, вероятно, тот тип с протезом, что участвовал в похищении моей дочери в Сан-Диего.
– Очень похоже. «Подлинное имя Моро – Амарак. Осведомители подтверждают наше предположение, что он находится в вашей стране. Вынужденная эмиграция. За его голову обещан миллион долларов. Уроженец местечка Котабато, центра исламских мятежников Минданао. Амарак – глава НОДМ, то есть Национального освободительного движения Моро».
Глава 11
– Я его знаю, – раздался голос Барроу. – Находится в Сьерра-Неваде. Его еще называют «капризом фон Штрайхера», если не ошибаюсь.
– Да. Мне кажется, именно там мы и найдем Моро. Вы не возражаете, если я закурю?
Никто не возражал. Никто, похоже, даже не услышал его слов. Все были заняты: кто-то, закрыв глаза, вглядывался в свой внутренний мир, кто-то изучал лежащие перед ним бумаги, кто-то уставился в бесконечность. Райдер успел выкурить почти всю сигарету, прежде чем вновь заговорил Барроу:
– А это мысль, мистер Райдер. Мне представляется, что вы ничего не упустили из виду. – Он старался не смотреть на Митчелла. – Как вы считаете, Сассун?
– Я услышал вполне достаточно и, думаю, не выставлю себя дураком, если скажу, что ваши стрелки вас не обманывают, мистер Райдер, – с улыбкой ответил Сассун, впервые за все это время подавший голос.
– В том числе и та, о которой вы еще не знаете. В зашифрованной записке, которую оставила моя жена, когда ее похитили, она пишет о том, что Моро упоминал о свежем воздухе и о местечке, где они не промочат ноги. То есть о горах. В горах базируется группа мусульман, причем совершенно открыто, что вполне характерно для самоуверенного и наглого Моро. Называется она «Храм Аллаха» или что-то в этом роде. Полиция официально защищает ее неприкосновенность – факт, говорящий об извращенном чувстве юмора у Моро. Адлерхейм находится неподалеку от Бейкерсфилда, с которым у Левинтера были телефонные контакты. У них наверняка имеется и вертолет, о чем мы скоро узнаем. Вы скажете, что все это только предположения, и к тому же уж слишком очевидные. Таким очевидным фактам умный следователь не придал бы особого значения. А я, дурак, хватаюсь за них, и как раз этого Моро от нас, по-видимому, не ожидает.
– Вы случайно не знакомы с Моро? – спросил Барроу.
– К счастью, нет.
– Однако в его психологии вы разобрались неплохо. Остается только надеяться, что ваши выводы верны.
Паркер вполголоса заметил:
– Вообще-то он прекрасно разбирается в людях. И это не просто слова. Сержанту Райдеру удалось засадить за решетку больше преступников, чем любому другому детективу в нашем штате.
– Будем надеяться, удача не изменит ему и на сей раз. У вас все, мистер Райдер?
– Да. Только две мелочи. Во-первых, когда все закончится, вам придется выписать наградные документы на мою жену. Если бы она не заметила, что у преступника на глазу черная повязка, и не почувствовала, что что-то не так с его руками, мы бы до сих пор бродили в потемках. Мы даже сейчас не совсем уверены, права она или нет. И во-вторых, есть кое-что забавное и не относящееся к делу, но касающееся своеобразного чувства юмора у Моро. Кто-нибудь из вас знает, почему фон Штрайхер построил Адлерхейм высоко в горах?
Никто не ответил.
– Готов спорить, что Моро это знал. Фон Штрайхер смертельно боялся приливной волны.
На какое-то мгновение все лишились дара речи. Наконец Барроу встрепенулся и дважды нажал на кнопку звонка. Дверь открылась, и в комнату вошли две девушки.
– Нам нужно выпить, – сказал Барроу.
Девушки подошли к одной из стен комнаты и отодвинули в сторону скользящую деревянную панель.
Несколько минут спустя Барроу поставил стакан на стол.
– На самом деле я вовсе не хотел пить. Мне просто надо было время, чтобы подумать. Но ни передышка, ни виски мне не помогли.
– Займемся напрямую Адлерхеймом? – Судя по тону голоса, Митчелл решил на время отказаться от своей агрессивности.
– Нет, – решительно покачал головой Райдер. – Я уверен, что прав. Не мог ошибиться. В любом случае, я меньше всего думаю о доказательствах и законности, но меня заботит кое-что другое. Это физический фактор. Штурмовать замок нельзя. Я уже говорил вам, что он неприступен. Если Моро действительно находится там, то замок охраняется не хуже Форт-Нокса[12]. Если мы устроим штурм и нам окажут вооруженное сопротивление, то мы убедимся, что он там, и что тогда? Использовать танки или артиллерию в горах нельзя. Прибегнуть к самолетам с ракетами и бомбами? Лучше не придумаешь, если учесть тридцать пять мегатонн водородных бомб, которые там находятся.
– Вот это был бы взрыв! – воскликнул Митчелл. Теперь он вел себя почти как нормальный человек. – Да еще какой взрыв! Сколько будет погибших? Десятки тысяч? Сотни? Миллионы? Радиоактивные осадки выпадут во всех западных штатах. Да, скорее всего, миллионы.
– Не говоря уже об образовании дыры в озоновом слое, – заметил Райдер.
– А это что еще такое?
– Не важно.
– Как бы то ни было, это предложение отпадает, – сказал Барроу. – Только главнокомандующий может дать разрешение на подобный штурм. И чем бы он ни руководствовался, политическим цинизмом или любовью к человечеству, ни один президент не решится войти в историю в качестве человека, ответственного за гибель миллионов своих сограждан.
– Это лишь часть проблемы, – возразил Райдер. – Боюсь, мы упускаем из виду самое главное: бомбы настроены на определенную радиоволну, и Моро может нажать на кнопку в любую минуту. Если бомбы уже подготовлены к взрыву, а это вполне допустимо, ему остается только нажать на кнопку. Даже если он сидит на этих бомбах, он все равно завершит задуманное. Это будет превосходный способ отомстить американцам за военную помощь и предоставление миллионов долларов правительству Маркоса в его борьбе с мусульманами. Для исламистов жизни американцев ничего не значат, как, впрочем, и свои собственные. Когда объявлена священная война, они ничего не теряют – врата рая для них широко раскрыты.
Наступила длинная пауза. Наконец Сассун сказал:
– Что-то здесь похолодало. Никто не желает виски, бурбона или чего-то еще?
Похоже, все заметили, что температура понизилась. Последовала еще одна пауза, более длинная. Митчелл спросил чуть ли не жалобным голосом:
– И как же нам добраться до этих атомных бомб?
– Вы до них не доберетесь, – ответил Райдер. – У меня было достаточно времени подумать об этом. Бомбы под постоянной охраной и наблюдением. Стоит подойти к одной из них – и она взорвется прямо у вас перед глазами, а я бы не хотел, чтобы у меня перед глазами взорвалась бомба в три с половиной мегатонны. – Он закурил очередную сигарету. – Впрочем, не знаю. По крайней мере, тогда ни о чем не надо будет волноваться. В распыленном состоянии я все равно не смог бы ничего сделать. Забудем пока о бомбах. Нам нужно добраться до кнопки раньше, чем Моро нажмет до нее.
– То есть проникнуть туда? – спросил Барроу.
– А что же еще?
– Как?
– Воспользовавшись его самоуверенностью и колоссальной самонадеянностью.
– Но как?
– Как? – Райдер проявил первые признаки раздражения. – Вы, кажется, забыли, что я занимаюсь этим делом неофициально.
– Что касается меня – а во всех Соединенных Штатах я действительно единственный, кого это касается, – то отныне вы зачислены в штат ФБР как полномочный и высокооплачиваемый сотрудник.
– Что ж, огромное вам спасибо.
– Так как?
– Господи, если бы я только знал!
Наступила гробовая тишина. Барроу медленно повернулся в сторону Митчелла.
– Ну, что будем делать?
– С ФБР всегда так! – прорычал Митчелл, не обращаясь ни к кому персонально. – Всегда стремятся подставить нам подножку. Я как раз хотел задать вам тот же вопрос.
– Кажется, я знаю, что мне делать. – Райдер поднялся, отодвинув стул назад. – Майор Данн, надеюсь, вы не забыли, что обещали подбросить меня до Паса-дины?
В дверь постучали, и в зал вошла девушка с конвертом в руке.
– Кто здесь майор Данн? – спросила она.
Данн протянул руку, взял конверт, достал из него листок бумаги и прочитал написанное, затем посмотрел на Райдера.
– Котабато, – произнес он.
Райдер вновь пододвинул стул к столу и сел. Данн передал письмо Барроу, который, ознакомившись с его содержанием, передал Митчеллу. Дождавшись, пока тот закончит читать, он вновь взял письмо и вслух прочитал его.
– Письмо из Манилы, от начальника полиции. Подписано также генералом Сельва, с которым я хорошо знаком. Тут сказано: «Описание человека по фамилии Моро полностью совпадает с внешностью хорошо известного нам разыскиваемого преступника. Подтверждаем, что у него сильно повреждены руки и потерян один глаз. Эти ранения получены во время попытки одной из групп заговорщиков, состоящей из трех человек, взорвать загородную резиденцию президента. Второй участник группы, человек огромных размеров, известный как Дюбуа, не пострадал. Третьему члену группы, невысокому человеку, отстрелило руку».
Он сделал паузу и посмотрел на Райдера, который заметил:
– Мир тесен. Снова наш огромный друг. А третий, вероятно, тот тип с протезом, что участвовал в похищении моей дочери в Сан-Диего.
– Очень похоже. «Подлинное имя Моро – Амарак. Осведомители подтверждают наше предположение, что он находится в вашей стране. Вынужденная эмиграция. За его голову обещан миллион долларов. Уроженец местечка Котабато, центра исламских мятежников Минданао. Амарак – глава НОДМ, то есть Национального освободительного движения Моро».
Глава 11
– Иногда просто теряешь веру в людей, – пожаловался профессор Алек Бенсон. – Мы здесь находимся в тридцати километрах от океана, а они все-таки продолжают упорно идти на восток – ведь если машина движется со скоростью два километра в час, то она все равно что идет. Приливная волна угрожает им здесь в той же мере, как если бы они жили в Колорадо, но они не остановятся, пока не разобьют лагерь на вершине гор Сан-Габриель.
Он отвернулся от окна, взял указку и нажал на кнопку. На стене осветилась большая карта Калифорнии.
– Ну а теперь, господа, о нашей Программе предотвращения землетрясений, или, как мы обычно говорим, ППЗ. Где мы выбрали места для бурения и почему – это в принципе один и тот же вопрос. Как я объяснял во время нашей последней встречи, существует теория, согласно которой с помощью жидкости, закачанной в определенные участки разломов, можно уменьшить трение между тектоническими плитами, и таким образом они будут скользить относительно друг друга с минимальным напряжением, вызвав несколько слабых толчков через небольшие промежутки времени, что позволит избежать мощных землетрясений, происходящих через значительные временные интервалы. Если коэффициент трения бесконтрольно растет до тех пор, пока горизонтальное давление не становится недопустимым, то что-то происходит и одна из плит дергается вперед примерно на семь метров по отношению к другой. И тогда мы имеем сильное землетрясение. Наша единственная задача и, возможно, единственная надежда – постепенно уменьшать коэффициент трения.
Он постучал указкой по карте.
– Начнем снизу, с юга. Здесь мы начали бурить первую нашу скважину, одну из так называемых скважин закачки. Находится она в долине Импириал, точнее, между Импириал и Эль-Сентро, где в 1915 году было землетрясение мощностью 6,3 балла по шкале Рихтера, другое достаточно крупное, силой 7,6 балла, произошло в 1940 году, и еще одно незначительное отмечено в 1966 году. Это единственная часть разлома Сан-Андреас, проходящая вдоль американо-мексиканской границы.
Он передвинул указку.
– А вот здесь мы сделали скважину около города Хемет. Тут, в районе ущелья Кайон, было очень мощное землетрясение в 1899 году, но, к сожалению, о нем нет никаких сейсмологических данных. Другое произошло в 1918 году, мощностью 6,8 балла, в той же самой трещине. Именно тут проходит разлом Сан-Хасинто. Третья скважина расположена ближе всего к нам, в районе Сан-Бернардино. Последнее землетрясение мощностью всего 6 баллов было зарегистрировано семьдесят лет назад. У нас есть сильное предчувствие, что дремлющее здесь землетрясение вот-вот проснется; но, возможно, это потому, что мы живем слишком близко к этой чертовой штуке.
– Каковы последствия таких землетрясений, если они происходят? – спросил Барроу. – Я имею в виду крупные землетрясения.
– Любой из этих трех районов принесет жителям Сан-Диего немало неприятностей. Что же касается второго и третьего районов, то здесь прямая угроза для Лос-Анджелеса. – Он вновь передвинул указку. – Следующая скважина – в разломе, где ничего не происходило до 1971 года. Тогда отмечались толчки мощностью 6,6 балла в долине Сан-Фернандо. Мы надеемся, что уменьшение давления в этом районе в какой-то степени может снять напряжение в разломе Ньюпорт-Инглвуд, который, как вам известно, проходит прямо под Лос-Анджелесом, где в 1933 году было землетрясение силой 6,3 балла. Я говорю «мы надеемся», потому что точно ничего утверждать нельзя. Мы, например, даже не знаем, каким образом разломы связаны между собой, и вообще, связаны ли они. Нам очень многое не известно, и поэтому зачастую мы в своих действиях руководствуемся только догадками. Одно несомненно: землетрясение, происходившее в этом районе, существенно сказалось на Лос-Анджелесе. В конце концов, округ Силмар, наиболее сильно пострадавший во время землетрясения, находится в границах Лос-Анджелеса.
Указка вновь передвинулась.
– Ущелье Тиджон. Оно у нас вызывает сильные опасения. Здесь давно уже не наблюдалось никакой сейсмической активности. Последнее землетрясение отмечено сто двадцать лет назад. Самое сильное землетрясение в истории Южной Калифорнии, хотя оно не было таким разрушительным, как землетрясение 1873 года в долине Оуэнса, – кстати, крупнейшее во всей истории Калифорнии. Мы отделены узким ущельем, поэтому долина Оуэнса не относится к Южной Калифорнии. Но сильный толчок в этом районе невольно заставит жителей Лос-Анджелеса призадуматься. Лично я, если бы узнал о возможности подобного толчка заранее, поспешил бы покинуть город. Ущелье Тиджон располагается на разломе Сан-Андреас. Поблизости отсюда, в районе Фрейзиер-Парка и Форт-Тиджона, пересекаются разломы Сан-Андреас и Гарлок. В районе Гарлока, насколько известно, крупных землетрясений не наблюдалось. Последние небольшие толчки могли быть вызваны нашим другом Моро, хотя не исключено, что он не имеет к этому никакого отношения. Во всяком случае, никаких толчков там мы не ожидали. Но и в Сан-Фернандо в 1971 году тоже никто не ожидал землетрясения.
Указка передвинулась дальше.
– А здесь у нас, дайте-ка подумать, шестая скважина. Находится она на разломе «Белый волк». Именно здесь...
Его прервал телефонный звонок. Трубку взял один из его помощников и оглядел присутствующих:
– Кто из вас майор Данн?
Данн взял трубку, выслушал, поблагодарил звонившего и повесил ее.
– В Адлерхейме самый настоящий транспортный парк. У них не один, а целых два вертолета, два грузовика без опознавательных знаков и джип. – Он с улыбкой посмотрел на Райдера, – Вот вам еще две стрелки на заметку, сержант.
Райдер кивнул. Если он и испытывал удовлетворение, то никак этого не показал, скорее всего потому, что Данн лишь подтвердил то, в чем Райдер и без того был убежден.
– Что это за стрелки? – спросил Бенсон.
– Обычная проверка в ходе расследования, профессор.
– Ах так. Ну хорошо. Как я понимаю, не моего ума дело. Так о чем я говорил? Да, о разломе «Белый волк». Мощность 7,7 балла, 1952 год, крупнейшее землетрясение в Калифорнии после 1857 года. Эпицентр был где-то между Эрвином и Техачапи... – Он сделал паузу и посмотрел на Райдера. – Вы нахмурились, сержант, и довольно сильно, должен заметить.
– Ничего страшного, профессор. Просто мелькнула одна мысль. Прошу вас, продолжайте.
– Так вот, очень каверзный район, хотя это только подозрения. Что бы ни случилось в районе «Белого волка», это может сказаться на разломах Гарлок и Сан-Андреас в ущелье Тиджон. Но мы опять-таки ничего не знаем. Может существовать какая-то связь между разломами, проходящими через острова Санта-Инес, Меса и Ченел. Весьма привлекательный район в смысле землетрясений. Сведения о них имеются чуть ли не с начала XIX века, причем самое крупное было в Ломпоке в 1927 году. Впрочем, все данные очень приблизительные. Одно не вызывает сомнений: мало-мальски крупные толчки в районе Санта-Инес вызовут серьезные разрушения в Лос-Анджелесе. – Бенсон покачал головой, неизменная улыбка исчезла с его лица. – Бедный старый Лос-Анджелес! Вокруг него, можно сказать, сплошные центры землетрясений, не говоря уже о том, что он сам был в эпицентре одного из них. Во время нашей последней встречи я говорил вам о мощных, чудовищных землетрясениях. Если подобное землетрясение затронет Сан-Хасинто, Сан-Бернардино, Сан-Фернандо, «Белого волка», ущелье Тиджон или остров Санта-Инес, я уж не говорю о Лонг-Биче в Лос-Анджелесе, то западное полушарие недосчитается одного крупного города. Если наша цивилизация исчезнет и возникнет другая, то она будет говорить о Лос-Анджелесе точно так же, как мы об Атлантиде.
Барроу заметил:
– Вы сегодня, кажется, склонны шутить, профессор.
– Увы, происходящие вокруг меня события и люди, постоянно задающие мне вопросы, невольно навевают печаль, вы уж меня простите. Далее, вот здесь, в центральной части разлома Сан-Андреас, мы проводим очень интересное бурение. Это между Чоламе и Паркфилдом. В том месте прямо-таки чувствуется влияние Сан-Андреаса. Очень активная область. Постоянно идут сотрясения почвы, хотя, как ни странно, мощные землетрясения в этом районе никогда не фиксировались. Было, правда, где-то в 80-х годах одно достаточно крупное, немного западнее, близ города Сан-Луис-Обиспо. Но оно могло быть вызвано не только Сан-Андреасом, но и разломом Насимиенто, проходящим параллельно Сан-Андреасу, к западу от него. – Бенсон невесело улыбнулся. – Если эпицентр сильного землетрясения окажется в одном из этих разломов, атомная станция в заливе Моро окажется на дне моря. Далее на север мы пробурили скважину между Холлистером и городом Сан-Хуан-Баутиста, расположенным в нескольких милях к западу. Это еще один «дремлющий» район, лежащий чуть южнее Хейвордского разлома, ответвления которого от залива Сан-Франциско идут прямо на восток и проходят вблизи Хейворда, Окленда, Беркли и Ричмонда, а затем ныряют под залив Сан-Пабло. В Беркли разлом пролегает прямо под университетским футбольным полем – вряд ли это понравится тысячам постоянных болельщиков. Вдоль данного разлома произошло два крупных землетрясения – в 1835 и 1868 годах. А вот в 1906 году здесь было не просто крупное, а огромное, по мнению жителей Сан-Франциско, землетрясение с эпицентром в районе озера Темескал. Вот тут мы и решили пробурить нашу девятую скважину. Десятую скважину заложили у Орехового ручья в разломе Калаверас, который идет параллельно Хейворду. Мы с большим подозрением относимся к этому разлому по одной простой причине – нам о нем вообще ничего не известно.
Барроу сказал:
– Таким образом, получается десять скважин. Вы несколько минут говорили о нашем бедном старом Лос-Анджелесе, а как насчет нашего бедного старого Сан-Франциско?
– Его придется бросить на съедение волкам. Сан-Франциско и в геологическом, и в сейсмическом плане – город, которому суждено умереть. Откровенно говоря, мы боимся там вообще к чему-либо прикасаться. В районе Лос-Анджелеса было семь, можно сказать, исторических землетрясений, о которых есть информация. В районе залива Сан-Франциско их было шестнадцать, но мы понятия не имеем о том, где произойдет очередное, по всей видимости чудовищное. Было предложение – откровенно признаюсь, с ним выступил я – сделать скважину около озера Серсвиль, которое находится рядом со Стэнфордским университетом. В этом районе в 1906 году произошло весьма сильное землетрясение, и, что более важно, там же проходит ответвление разлома Пиларситос от Сан-Андреаса. Пиларситос, тянущийся в Тихий океан на расстояние шести миль от Сан-Андреаса, является на самом деле прародителем разлома Сан-Андреас, проходившего здесь несколько миллионов лет назад. Ну, как бы то ни было, землетрясение 1906 года коснулось главным образом незаселенных холмистых местностей. С того времени бездумные земельные собственники понастроили вдоль разломов множество городов. Даже представить невозможно, какими могут быть последствия землетрясения силой, скажем, 8 баллов в этом районе. Я предложил пробурить скважину рядом с Менло-Парком, но мое предложение натолкнулось на сопротивление со стороны определенных кругов, и идея была загублена на корню.
– Определенных кругов, говорите? – спросил Барроу.
– Да, – со вздохом ответил Бенсон. – В 1966 году здесь был основан Национальный геологический научно-исследовательский центр. Боюсь, землетрясения для них – больная тема.
– Насчет этих скважин, – вступил в разговор Райдер. – Какого диаметра буры использовались?
Бенсон посмотрел на него пристальным взглядом и еще раз вздохнул:
– Это должно было стать первым вопросом. Именно поэтому вы здесь, верно?
– Ну так как?
– Можно применять буры любого размера. Конечно, в пределах разумного. В Антарктиде, например, чтобы пробурить ледовый шельф, пользуются бурами диаметром тридцать сантиметров. Мы же используем буры меньшего диаметра. Двенадцать – пятнадцать сантиметров, точно не знаю. Выяснить это не составит труда. Как я понимаю, вы считаете, что скважины, пробуренные в рамках ППЗ, оказались своего рода палкой о двух концах? Разрушительный эффект приливной волны все-таки ограничен, зато это район землетрясений, так почему бы не использовать потенциальные силы природы и не вызвать мощное землетрясение, использовав для этой цели бурильные площадки ППЗ? Я угадал?
– Это возможно? – спросил Барроу.
– Более чем.
– А если учитывать... – Барроу замолчал. – Десять бомб, десять площадок. Знаменательное совпадение. Неужели так и произойдет?
– Давайте поговорим о чем-нибудь другом, хорошо?
– А если все-таки?
– Столько неизвестных факторов...
– Сделайте теоретическое предположение, профессор.
– Прощай, Калифорния! Вот что я могу предположить. Во всяком случае, значительная часть Калифорнии и половина населения в придачу. Либо она опустится на дно Тихого океана, либо просто будет разрушена серией чудовищных землетрясений – именно этого можно добиться, если взорвать в разломах водородные бомбы. Прибавьте к этому радиацию, которой не бывает ни при подземных, ни при подводных землетрясениях. Да, идея немедленного отъезда на восток внезапно становится необыкновенно заманчивой.
– Вам придется идти пешком, – заметил Сассун. – На дорогах скопление машин, аэропорты в осаде. Авиалинии выслали все самолеты, какие оказались в наличии, но это вряд ли помогло: они забили все воздушное пространство, ожидая возможности приземлиться, а когда самолет наконец приземляется, на каждое место находится сотня желающих.
– Завтра все может измениться к лучшему. Не в природе человека постоянно пребывать в паническом состоянии.
– И не в природе самолетов взлетать из-под семиметрового слоя воды, а именно на такой глубине может завтра оказаться аэропорт.
Телефон снова зазвонил. На сей раз трубку поднял сам Сассун. Выслушав и поблагодарив звонившего, он положил трубку.
– Две новости, – объявил он. – Во-первых, в Адлерхейме действительно есть радиотелефон. Все совершенно законно. На почте не знают ни имени, ни адреса человека, отвечающего на телефонные звонки. Во-вторых, в Адлерхейме находится очень крупный мужчина. – Он посмотрел на Райдера. – Похоже, вы оказались правы не только в этом, но и в том, что они потрясающе самоуверенны. Он даже не потрудился сменить свое имя – Дюбуа.
– Значит, все сходится, – произнес Райдер, не выразив никакого удивления или радости. – Моро похитил двадцать шесть бурильщиков и инженеров – короче, специалистов по нефтедобыче. Предположим, шесть из них привлечены к работам в самом Адлерхейме. Значит, на каждую буровую вышку приходится по два человека, которые работают под дулом пистолета, – Моро требовались опытные люди для того, чтобы опустить эти чертовы атомные штуковины. Думаю, нет необходимости беспокоить Комиссию по атомной энергии, чтобы выяснить размеры бомбы, разработанной профессором Аахеном. Какой бы снаряд ни был сконструирован, его диаметр не должен быть больше тринадцати сантиметров. Скажите, – обратился он к Бенсону, – а бурильные команды во время уик-эндов работают на вышках?
Он отвернулся от окна, взял указку и нажал на кнопку. На стене осветилась большая карта Калифорнии.
– Ну а теперь, господа, о нашей Программе предотвращения землетрясений, или, как мы обычно говорим, ППЗ. Где мы выбрали места для бурения и почему – это в принципе один и тот же вопрос. Как я объяснял во время нашей последней встречи, существует теория, согласно которой с помощью жидкости, закачанной в определенные участки разломов, можно уменьшить трение между тектоническими плитами, и таким образом они будут скользить относительно друг друга с минимальным напряжением, вызвав несколько слабых толчков через небольшие промежутки времени, что позволит избежать мощных землетрясений, происходящих через значительные временные интервалы. Если коэффициент трения бесконтрольно растет до тех пор, пока горизонтальное давление не становится недопустимым, то что-то происходит и одна из плит дергается вперед примерно на семь метров по отношению к другой. И тогда мы имеем сильное землетрясение. Наша единственная задача и, возможно, единственная надежда – постепенно уменьшать коэффициент трения.
Он постучал указкой по карте.
– Начнем снизу, с юга. Здесь мы начали бурить первую нашу скважину, одну из так называемых скважин закачки. Находится она в долине Импириал, точнее, между Импириал и Эль-Сентро, где в 1915 году было землетрясение мощностью 6,3 балла по шкале Рихтера, другое достаточно крупное, силой 7,6 балла, произошло в 1940 году, и еще одно незначительное отмечено в 1966 году. Это единственная часть разлома Сан-Андреас, проходящая вдоль американо-мексиканской границы.
Он передвинул указку.
– А вот здесь мы сделали скважину около города Хемет. Тут, в районе ущелья Кайон, было очень мощное землетрясение в 1899 году, но, к сожалению, о нем нет никаких сейсмологических данных. Другое произошло в 1918 году, мощностью 6,8 балла, в той же самой трещине. Именно тут проходит разлом Сан-Хасинто. Третья скважина расположена ближе всего к нам, в районе Сан-Бернардино. Последнее землетрясение мощностью всего 6 баллов было зарегистрировано семьдесят лет назад. У нас есть сильное предчувствие, что дремлющее здесь землетрясение вот-вот проснется; но, возможно, это потому, что мы живем слишком близко к этой чертовой штуке.
– Каковы последствия таких землетрясений, если они происходят? – спросил Барроу. – Я имею в виду крупные землетрясения.
– Любой из этих трех районов принесет жителям Сан-Диего немало неприятностей. Что же касается второго и третьего районов, то здесь прямая угроза для Лос-Анджелеса. – Он вновь передвинул указку. – Следующая скважина – в разломе, где ничего не происходило до 1971 года. Тогда отмечались толчки мощностью 6,6 балла в долине Сан-Фернандо. Мы надеемся, что уменьшение давления в этом районе в какой-то степени может снять напряжение в разломе Ньюпорт-Инглвуд, который, как вам известно, проходит прямо под Лос-Анджелесом, где в 1933 году было землетрясение силой 6,3 балла. Я говорю «мы надеемся», потому что точно ничего утверждать нельзя. Мы, например, даже не знаем, каким образом разломы связаны между собой, и вообще, связаны ли они. Нам очень многое не известно, и поэтому зачастую мы в своих действиях руководствуемся только догадками. Одно несомненно: землетрясение, происходившее в этом районе, существенно сказалось на Лос-Анджелесе. В конце концов, округ Силмар, наиболее сильно пострадавший во время землетрясения, находится в границах Лос-Анджелеса.
Указка вновь передвинулась.
– Ущелье Тиджон. Оно у нас вызывает сильные опасения. Здесь давно уже не наблюдалось никакой сейсмической активности. Последнее землетрясение отмечено сто двадцать лет назад. Самое сильное землетрясение в истории Южной Калифорнии, хотя оно не было таким разрушительным, как землетрясение 1873 года в долине Оуэнса, – кстати, крупнейшее во всей истории Калифорнии. Мы отделены узким ущельем, поэтому долина Оуэнса не относится к Южной Калифорнии. Но сильный толчок в этом районе невольно заставит жителей Лос-Анджелеса призадуматься. Лично я, если бы узнал о возможности подобного толчка заранее, поспешил бы покинуть город. Ущелье Тиджон располагается на разломе Сан-Андреас. Поблизости отсюда, в районе Фрейзиер-Парка и Форт-Тиджона, пересекаются разломы Сан-Андреас и Гарлок. В районе Гарлока, насколько известно, крупных землетрясений не наблюдалось. Последние небольшие толчки могли быть вызваны нашим другом Моро, хотя не исключено, что он не имеет к этому никакого отношения. Во всяком случае, никаких толчков там мы не ожидали. Но и в Сан-Фернандо в 1971 году тоже никто не ожидал землетрясения.
Указка передвинулась дальше.
– А здесь у нас, дайте-ка подумать, шестая скважина. Находится она на разломе «Белый волк». Именно здесь...
Его прервал телефонный звонок. Трубку взял один из его помощников и оглядел присутствующих:
– Кто из вас майор Данн?
Данн взял трубку, выслушал, поблагодарил звонившего и повесил ее.
– В Адлерхейме самый настоящий транспортный парк. У них не один, а целых два вертолета, два грузовика без опознавательных знаков и джип. – Он с улыбкой посмотрел на Райдера, – Вот вам еще две стрелки на заметку, сержант.
Райдер кивнул. Если он и испытывал удовлетворение, то никак этого не показал, скорее всего потому, что Данн лишь подтвердил то, в чем Райдер и без того был убежден.
– Что это за стрелки? – спросил Бенсон.
– Обычная проверка в ходе расследования, профессор.
– Ах так. Ну хорошо. Как я понимаю, не моего ума дело. Так о чем я говорил? Да, о разломе «Белый волк». Мощность 7,7 балла, 1952 год, крупнейшее землетрясение в Калифорнии после 1857 года. Эпицентр был где-то между Эрвином и Техачапи... – Он сделал паузу и посмотрел на Райдера. – Вы нахмурились, сержант, и довольно сильно, должен заметить.
– Ничего страшного, профессор. Просто мелькнула одна мысль. Прошу вас, продолжайте.
– Так вот, очень каверзный район, хотя это только подозрения. Что бы ни случилось в районе «Белого волка», это может сказаться на разломах Гарлок и Сан-Андреас в ущелье Тиджон. Но мы опять-таки ничего не знаем. Может существовать какая-то связь между разломами, проходящими через острова Санта-Инес, Меса и Ченел. Весьма привлекательный район в смысле землетрясений. Сведения о них имеются чуть ли не с начала XIX века, причем самое крупное было в Ломпоке в 1927 году. Впрочем, все данные очень приблизительные. Одно не вызывает сомнений: мало-мальски крупные толчки в районе Санта-Инес вызовут серьезные разрушения в Лос-Анджелесе. – Бенсон покачал головой, неизменная улыбка исчезла с его лица. – Бедный старый Лос-Анджелес! Вокруг него, можно сказать, сплошные центры землетрясений, не говоря уже о том, что он сам был в эпицентре одного из них. Во время нашей последней встречи я говорил вам о мощных, чудовищных землетрясениях. Если подобное землетрясение затронет Сан-Хасинто, Сан-Бернардино, Сан-Фернандо, «Белого волка», ущелье Тиджон или остров Санта-Инес, я уж не говорю о Лонг-Биче в Лос-Анджелесе, то западное полушарие недосчитается одного крупного города. Если наша цивилизация исчезнет и возникнет другая, то она будет говорить о Лос-Анджелесе точно так же, как мы об Атлантиде.
Барроу заметил:
– Вы сегодня, кажется, склонны шутить, профессор.
– Увы, происходящие вокруг меня события и люди, постоянно задающие мне вопросы, невольно навевают печаль, вы уж меня простите. Далее, вот здесь, в центральной части разлома Сан-Андреас, мы проводим очень интересное бурение. Это между Чоламе и Паркфилдом. В том месте прямо-таки чувствуется влияние Сан-Андреаса. Очень активная область. Постоянно идут сотрясения почвы, хотя, как ни странно, мощные землетрясения в этом районе никогда не фиксировались. Было, правда, где-то в 80-х годах одно достаточно крупное, немного западнее, близ города Сан-Луис-Обиспо. Но оно могло быть вызвано не только Сан-Андреасом, но и разломом Насимиенто, проходящим параллельно Сан-Андреасу, к западу от него. – Бенсон невесело улыбнулся. – Если эпицентр сильного землетрясения окажется в одном из этих разломов, атомная станция в заливе Моро окажется на дне моря. Далее на север мы пробурили скважину между Холлистером и городом Сан-Хуан-Баутиста, расположенным в нескольких милях к западу. Это еще один «дремлющий» район, лежащий чуть южнее Хейвордского разлома, ответвления которого от залива Сан-Франциско идут прямо на восток и проходят вблизи Хейворда, Окленда, Беркли и Ричмонда, а затем ныряют под залив Сан-Пабло. В Беркли разлом пролегает прямо под университетским футбольным полем – вряд ли это понравится тысячам постоянных болельщиков. Вдоль данного разлома произошло два крупных землетрясения – в 1835 и 1868 годах. А вот в 1906 году здесь было не просто крупное, а огромное, по мнению жителей Сан-Франциско, землетрясение с эпицентром в районе озера Темескал. Вот тут мы и решили пробурить нашу девятую скважину. Десятую скважину заложили у Орехового ручья в разломе Калаверас, который идет параллельно Хейворду. Мы с большим подозрением относимся к этому разлому по одной простой причине – нам о нем вообще ничего не известно.
Барроу сказал:
– Таким образом, получается десять скважин. Вы несколько минут говорили о нашем бедном старом Лос-Анджелесе, а как насчет нашего бедного старого Сан-Франциско?
– Его придется бросить на съедение волкам. Сан-Франциско и в геологическом, и в сейсмическом плане – город, которому суждено умереть. Откровенно говоря, мы боимся там вообще к чему-либо прикасаться. В районе Лос-Анджелеса было семь, можно сказать, исторических землетрясений, о которых есть информация. В районе залива Сан-Франциско их было шестнадцать, но мы понятия не имеем о том, где произойдет очередное, по всей видимости чудовищное. Было предложение – откровенно признаюсь, с ним выступил я – сделать скважину около озера Серсвиль, которое находится рядом со Стэнфордским университетом. В этом районе в 1906 году произошло весьма сильное землетрясение, и, что более важно, там же проходит ответвление разлома Пиларситос от Сан-Андреаса. Пиларситос, тянущийся в Тихий океан на расстояние шести миль от Сан-Андреаса, является на самом деле прародителем разлома Сан-Андреас, проходившего здесь несколько миллионов лет назад. Ну, как бы то ни было, землетрясение 1906 года коснулось главным образом незаселенных холмистых местностей. С того времени бездумные земельные собственники понастроили вдоль разломов множество городов. Даже представить невозможно, какими могут быть последствия землетрясения силой, скажем, 8 баллов в этом районе. Я предложил пробурить скважину рядом с Менло-Парком, но мое предложение натолкнулось на сопротивление со стороны определенных кругов, и идея была загублена на корню.
– Определенных кругов, говорите? – спросил Барроу.
– Да, – со вздохом ответил Бенсон. – В 1966 году здесь был основан Национальный геологический научно-исследовательский центр. Боюсь, землетрясения для них – больная тема.
– Насчет этих скважин, – вступил в разговор Райдер. – Какого диаметра буры использовались?
Бенсон посмотрел на него пристальным взглядом и еще раз вздохнул:
– Это должно было стать первым вопросом. Именно поэтому вы здесь, верно?
– Ну так как?
– Можно применять буры любого размера. Конечно, в пределах разумного. В Антарктиде, например, чтобы пробурить ледовый шельф, пользуются бурами диаметром тридцать сантиметров. Мы же используем буры меньшего диаметра. Двенадцать – пятнадцать сантиметров, точно не знаю. Выяснить это не составит труда. Как я понимаю, вы считаете, что скважины, пробуренные в рамках ППЗ, оказались своего рода палкой о двух концах? Разрушительный эффект приливной волны все-таки ограничен, зато это район землетрясений, так почему бы не использовать потенциальные силы природы и не вызвать мощное землетрясение, использовав для этой цели бурильные площадки ППЗ? Я угадал?
– Это возможно? – спросил Барроу.
– Более чем.
– А если учитывать... – Барроу замолчал. – Десять бомб, десять площадок. Знаменательное совпадение. Неужели так и произойдет?
– Давайте поговорим о чем-нибудь другом, хорошо?
– А если все-таки?
– Столько неизвестных факторов...
– Сделайте теоретическое предположение, профессор.
– Прощай, Калифорния! Вот что я могу предположить. Во всяком случае, значительная часть Калифорнии и половина населения в придачу. Либо она опустится на дно Тихого океана, либо просто будет разрушена серией чудовищных землетрясений – именно этого можно добиться, если взорвать в разломах водородные бомбы. Прибавьте к этому радиацию, которой не бывает ни при подземных, ни при подводных землетрясениях. Да, идея немедленного отъезда на восток внезапно становится необыкновенно заманчивой.
– Вам придется идти пешком, – заметил Сассун. – На дорогах скопление машин, аэропорты в осаде. Авиалинии выслали все самолеты, какие оказались в наличии, но это вряд ли помогло: они забили все воздушное пространство, ожидая возможности приземлиться, а когда самолет наконец приземляется, на каждое место находится сотня желающих.
– Завтра все может измениться к лучшему. Не в природе человека постоянно пребывать в паническом состоянии.
– И не в природе самолетов взлетать из-под семиметрового слоя воды, а именно на такой глубине может завтра оказаться аэропорт.
Телефон снова зазвонил. На сей раз трубку поднял сам Сассун. Выслушав и поблагодарив звонившего, он положил трубку.
– Две новости, – объявил он. – Во-первых, в Адлерхейме действительно есть радиотелефон. Все совершенно законно. На почте не знают ни имени, ни адреса человека, отвечающего на телефонные звонки. Во-вторых, в Адлерхейме находится очень крупный мужчина. – Он посмотрел на Райдера. – Похоже, вы оказались правы не только в этом, но и в том, что они потрясающе самоуверенны. Он даже не потрудился сменить свое имя – Дюбуа.
– Значит, все сходится, – произнес Райдер, не выразив никакого удивления или радости. – Моро похитил двадцать шесть бурильщиков и инженеров – короче, специалистов по нефтедобыче. Предположим, шесть из них привлечены к работам в самом Адлерхейме. Значит, на каждую буровую вышку приходится по два человека, которые работают под дулом пистолета, – Моро требовались опытные люди для того, чтобы опустить эти чертовы атомные штуковины. Думаю, нет необходимости беспокоить Комиссию по атомной энергии, чтобы выяснить размеры бомбы, разработанной профессором Аахеном. Какой бы снаряд ни был сконструирован, его диаметр не должен быть больше тринадцати сантиметров. Скажите, – обратился он к Бенсону, – а бурильные команды во время уик-эндов работают на вышках?