Вы когда-нибудь слышали что-либо более циничное и глупое одновременно?
Но удивляться-то нечему, ведь там, где побеждает «американская демократия», побеждает и рабство, неважно, в открытой ли форме и нагло-циничной или в завуалированной и хитрой.
20 мая 1856 года президент США налаживает «официальную дипломатию» с новым правительством Никарагуа, радуясь тому, что снова нашелся один из славных сынов американской нации, который наверняка поможет «возродить» страну, лежащую близ южных рубежей США.
Погубила же Уокера неумеренная жадность. Захватив с помощью банальной наглости власть в этой маленькой стране, ввязавшись в противоборство двух спорящих фракций, чуть позже он, уже являясь «главой государства», ввязывается в «финансовый спор» теперь уже американских интриганов, действовавших на территории Никарагуа. Два работника транспортной компании Корнелиуса Вандербильта захотели завладеть всем имуществом компании, находившимся в Никарагуа. Взамен за оформление подложных документов они пообещали «президенту» страны много разных щедрот [26]. Но хозяин компании сумел помешать расхищению своего имущества и даже пожаловался на него в правительство. Позиции Уокера оказались ослаблены, и очень некстати, ведь в это время против американского ставленника начинает войну Коалиция государств Центральной Америки под руководством Коста-Рики. Уокер, однако, сумел продержаться до 1 мая 1857 года, а потом, несмотря на все свои преступления против народа захваченной страны, был вывезен в США, где начал планировать свои дальнейшие геройства во славу свободы и конечно же для того, чтоб «разумному обществу продвигаться решительно вперед».
Звездно-полосатая родина вдохновила Уокера на новые подвиги во имя продвижения ее свобод и интересов, и в августе 1860 года он высадился в Гондурасе, где поначалу все у него шло неплохо, он грабил, убивал, ну то есть «продвигал американские интересы», сумел захватить контроль над городом Трухильо, но в этот момент вмешались соперничавшие с американцами англичане, которые подогнали флот, заблокировали американцев с моря и, схватив Уокера, передали его законным властям Гондураса, которые поспешили расстрелять международного преступника, несущего агрессию «интересов» США в Центральную Америку.
Так подробно остановиться на этом эпизоде я решил потому, пожалуй, что он очень характерно подчеркивает ту близость, в которой находились (и продолжают находиться) пиратское начало в американской экспансии и официально-политическое (которое в советских исследованиях называли империалистическим). Тот самый американский империализм не только никогда не порывал с былым духом пиратства, с которого начиналась «свободная нация США», он не только не перестал пользоваться методами банальной преступной шайки, он их даже еще более «усовершенствовал», бережно сохраняя дух каперов и приватиров. Официальная завоевательная политика и вылазки криминальных элементов оставались переплетены, тесно связаны, и даже в конце ХIХ века обычный преступник мог выступить от имени США, а вашингтонский режим с готовностью поддерживал эти действия, спешил придать им легитимность, законность. При изучении исторических источников порой трудно отличить рейд штатовской военной машины от пиратского нападения «самодеятельных» американцев на ту или иную страну. И хотя это, конечно, не новость для истории, ведь и британская колониальная империя, и испанская начинались примерно с того же самого, но всякий раз поражает степень цинизма американцев, действовавших уже в весьма просвещенный век, тяжесть наносимого ими урона, количество разрушений и убийств, ну и, конечно, извечное желание возродить рабство под разговоры о свободе и демократии. Даже в двадцатом веке, когда об узаконенном рабстве, казалось бы, пора уже было и позабыть, отучаясь от животной тяги к примитивному доминированию, находилось немало славных сынов звездно-полосатой державы, которые стремились отгородить себе пространство для рабовладения. К примеру, в 1970-х годах американский миллиардер Дэниэл Кейт Людвиг, осуществлявший так называемый проект «Жари» – гигантскую, но скрытую от посторонних глаз промышленную зону в густых лесах бразильской Амазонии, создал некое подобие государства, в котором намеревался стать властелином. Промышленник использовал богатства сельвы, пытаясь превратить регион, пятую часть земель которого выкупил в собственность, в рабовладельческий штат, давая отчет лишь вашингтонским покровителям, но поплевывая на бразильские законы. Так вот, на территории, протянувшейся по северному берегу Амазонки и ее притоку Жари, любитель американских свобод создал свой рай одного лица, нещадно эксплуатируя людей, имевших неосторожность быть завербованными на работы в этом глухом краю. Билет для попавших в сети заманчивой рекламы о выгодной работе, как правило, был в один конец, ведь люди, оказавшиеся в границах «каторжного государства» и возмущенные своим новым, бесправным статусом, не имели возможности покинуть владения мистера Дэниэла, который завел свою собственную сеть тюрем и карательных учреждений. Работать же он заставлял по четырнадцать часов в сутки, давал не более одного выходного в месяц. Рабское закабаление происходило следующим образом: заработок был очень маленьким, но из него же вычитались «штрафы» за каждую «провинность», а также плата за питание и жилье. Очень скоро подавляющее большинство работников были превращены в должников фирмы и потому не могли ее оставить, а те, кто пытался-таки это сделать, арестовывались. Детальные подробности пребывания миллиардера в Бразилии еще более мерзки, не буду вас ими утомлять, они описаны в книге «Проект Жари – американское вторжение», ставшей результатом расследования, когда история наконец всплыла на поверхность.
Бразильское общество узнало об очаге рабства в своей стране, разразился скандал, но «предприимчивому» господину, разумеется, ничего за это не было, не получил он не только смертной казни или пожизненного заключения, но и тюремного срока, благополучно вернувшись в США. Бразильцы были рады уже тому, что «тихая оккупация» кончилась, а более сорока тысяч рабов-батраков были отпущены на свободу.
А ведь дело-то происходило не в описываемом на предыдущих страницах этой главы девятнадцатом веке, а уже ближе к концу двадцатого… хотя именно в этом веке американцы и сумели уничтожать и подавлять максимальное число людей, делая это с особым размахом, невиданным прежде.
Но вернемся, однако, в девятнадцатый век. Во второй его половине продолжается все более и более активное проникновение американцев в Тихоокеанский регион, они предпринимают первую (и неудачную) попытку захвата Гавайских островов, а затем лезут в Японию, желая опередить или хотя бы пристроиться в хвост начавшим проникновение в эту страну Англии и Франции.
В Стране восходящего солнца у американцев и их соперников были те же самые интересы, что и в Латинской Америке, то есть они стремились и японцам навязать кабальные договора, расположить в их гаванях свои военные эскадры с многотысячными контингентами военных, открыть бордели для своих матросов и военных, то есть продолжать насиловать своим «политическим влиянием» все новые регионы мира.
О характере проникновения в японские дела, пожалуй, нужно рассказать чуть подробнее.
Глава 4
Но удивляться-то нечему, ведь там, где побеждает «американская демократия», побеждает и рабство, неважно, в открытой ли форме и нагло-циничной или в завуалированной и хитрой.
20 мая 1856 года президент США налаживает «официальную дипломатию» с новым правительством Никарагуа, радуясь тому, что снова нашелся один из славных сынов американской нации, который наверняка поможет «возродить» страну, лежащую близ южных рубежей США.
Погубила же Уокера неумеренная жадность. Захватив с помощью банальной наглости власть в этой маленькой стране, ввязавшись в противоборство двух спорящих фракций, чуть позже он, уже являясь «главой государства», ввязывается в «финансовый спор» теперь уже американских интриганов, действовавших на территории Никарагуа. Два работника транспортной компании Корнелиуса Вандербильта захотели завладеть всем имуществом компании, находившимся в Никарагуа. Взамен за оформление подложных документов они пообещали «президенту» страны много разных щедрот [26]. Но хозяин компании сумел помешать расхищению своего имущества и даже пожаловался на него в правительство. Позиции Уокера оказались ослаблены, и очень некстати, ведь в это время против американского ставленника начинает войну Коалиция государств Центральной Америки под руководством Коста-Рики. Уокер, однако, сумел продержаться до 1 мая 1857 года, а потом, несмотря на все свои преступления против народа захваченной страны, был вывезен в США, где начал планировать свои дальнейшие геройства во славу свободы и конечно же для того, чтоб «разумному обществу продвигаться решительно вперед».
Звездно-полосатая родина вдохновила Уокера на новые подвиги во имя продвижения ее свобод и интересов, и в августе 1860 года он высадился в Гондурасе, где поначалу все у него шло неплохо, он грабил, убивал, ну то есть «продвигал американские интересы», сумел захватить контроль над городом Трухильо, но в этот момент вмешались соперничавшие с американцами англичане, которые подогнали флот, заблокировали американцев с моря и, схватив Уокера, передали его законным властям Гондураса, которые поспешили расстрелять международного преступника, несущего агрессию «интересов» США в Центральную Америку.
Так подробно остановиться на этом эпизоде я решил потому, пожалуй, что он очень характерно подчеркивает ту близость, в которой находились (и продолжают находиться) пиратское начало в американской экспансии и официально-политическое (которое в советских исследованиях называли империалистическим). Тот самый американский империализм не только никогда не порывал с былым духом пиратства, с которого начиналась «свободная нация США», он не только не перестал пользоваться методами банальной преступной шайки, он их даже еще более «усовершенствовал», бережно сохраняя дух каперов и приватиров. Официальная завоевательная политика и вылазки криминальных элементов оставались переплетены, тесно связаны, и даже в конце ХIХ века обычный преступник мог выступить от имени США, а вашингтонский режим с готовностью поддерживал эти действия, спешил придать им легитимность, законность. При изучении исторических источников порой трудно отличить рейд штатовской военной машины от пиратского нападения «самодеятельных» американцев на ту или иную страну. И хотя это, конечно, не новость для истории, ведь и британская колониальная империя, и испанская начинались примерно с того же самого, но всякий раз поражает степень цинизма американцев, действовавших уже в весьма просвещенный век, тяжесть наносимого ими урона, количество разрушений и убийств, ну и, конечно, извечное желание возродить рабство под разговоры о свободе и демократии. Даже в двадцатом веке, когда об узаконенном рабстве, казалось бы, пора уже было и позабыть, отучаясь от животной тяги к примитивному доминированию, находилось немало славных сынов звездно-полосатой державы, которые стремились отгородить себе пространство для рабовладения. К примеру, в 1970-х годах американский миллиардер Дэниэл Кейт Людвиг, осуществлявший так называемый проект «Жари» – гигантскую, но скрытую от посторонних глаз промышленную зону в густых лесах бразильской Амазонии, создал некое подобие государства, в котором намеревался стать властелином. Промышленник использовал богатства сельвы, пытаясь превратить регион, пятую часть земель которого выкупил в собственность, в рабовладельческий штат, давая отчет лишь вашингтонским покровителям, но поплевывая на бразильские законы. Так вот, на территории, протянувшейся по северному берегу Амазонки и ее притоку Жари, любитель американских свобод создал свой рай одного лица, нещадно эксплуатируя людей, имевших неосторожность быть завербованными на работы в этом глухом краю. Билет для попавших в сети заманчивой рекламы о выгодной работе, как правило, был в один конец, ведь люди, оказавшиеся в границах «каторжного государства» и возмущенные своим новым, бесправным статусом, не имели возможности покинуть владения мистера Дэниэла, который завел свою собственную сеть тюрем и карательных учреждений. Работать же он заставлял по четырнадцать часов в сутки, давал не более одного выходного в месяц. Рабское закабаление происходило следующим образом: заработок был очень маленьким, но из него же вычитались «штрафы» за каждую «провинность», а также плата за питание и жилье. Очень скоро подавляющее большинство работников были превращены в должников фирмы и потому не могли ее оставить, а те, кто пытался-таки это сделать, арестовывались. Детальные подробности пребывания миллиардера в Бразилии еще более мерзки, не буду вас ими утомлять, они описаны в книге «Проект Жари – американское вторжение», ставшей результатом расследования, когда история наконец всплыла на поверхность.
Бразильское общество узнало об очаге рабства в своей стране, разразился скандал, но «предприимчивому» господину, разумеется, ничего за это не было, не получил он не только смертной казни или пожизненного заключения, но и тюремного срока, благополучно вернувшись в США. Бразильцы были рады уже тому, что «тихая оккупация» кончилась, а более сорока тысяч рабов-батраков были отпущены на свободу.
А ведь дело-то происходило не в описываемом на предыдущих страницах этой главы девятнадцатом веке, а уже ближе к концу двадцатого… хотя именно в этом веке американцы и сумели уничтожать и подавлять максимальное число людей, делая это с особым размахом, невиданным прежде.
Но вернемся, однако, в девятнадцатый век. Во второй его половине продолжается все более и более активное проникновение американцев в Тихоокеанский регион, они предпринимают первую (и неудачную) попытку захвата Гавайских островов, а затем лезут в Японию, желая опередить или хотя бы пристроиться в хвост начавшим проникновение в эту страну Англии и Франции.
В Стране восходящего солнца у американцев и их соперников были те же самые интересы, что и в Латинской Америке, то есть они стремились и японцам навязать кабальные договора, расположить в их гаванях свои военные эскадры с многотысячными контингентами военных, открыть бордели для своих матросов и военных, то есть продолжать насиловать своим «политическим влиянием» все новые регионы мира.
О характере проникновения в японские дела, пожалуй, нужно рассказать чуть подробнее.
Глава 4
Дальнейшее проникновение в Тихоокеанский регион и Латинскую Америку
Навязывая японцам условия торговых и военно-политических соглашений, англичане и американцы практически насильно заставили Японию отказаться от доктрины самоизоляции, которой эта страна придерживалась прежде, живя так, как ей хотелось, не вмешиваясь в дела соседей. Вторгшись в мирок японского общества, англоязычные горлохваты совершили такую работу, которая поломала многое в душе японца и вызвала со временем такие процессы, которые отозвались потом кошмарными следствиями. Вживив в психологический код японцев новый ген, новую программу, европеизированные «цивилизаторы» выпустили из бутылки того джинна, которого трогать было нельзя.
До проникновения европейцев Япония была совершенно автономной системой, где сохранялась древняя языческая религия, витала архаичность средневековых порядков, полностью отсутствовала индустрия, не было ни одного сколько-нибудь крупного промышленного предприятия. До середины девятнадцатого века Япония, несмотря на древность своей истории, оставалась нацией-ребенком, по уровню технического развития она далеко отставала от той же России, где уже были и железные дороги и фабрики, не говоря уж о странах Европы, где было много чего еще. И народ-ребенок вдруг оказался подвергнут резкой перестройке сознания, ему, во-первых, продемонстрировали, насколько он отстает от «цивилизованного мира», во-вторых, он понял, что, не включившись в новую матрицу, он будет затоптан, его превратят в обычную колонию, коренное население которой либо обречено на уничтожение, либо влачит униженное и жалкое существование. И произошло это в тот момент, когда американское правительство послало к берегам Японии военную эскадру под руководством М. Перри, который, угрожая применением военной силы, и заставил японцев заключить Ансэйские договора.
И тогда японцы, имевшие свои уникальные черты эгоистического, обостренного национализма, вдруг резко рванули, они буквально сменили сущность прежней жизни на новую, за считаные десятилетия завели у себя индустриальную промышленность, создали мощный военный флот, переняли многие черты европейской хитрости и, главное, ступили на путь соперничества с европейскими игроками, закреплявшими свое влияние в регионе. Точно так же как подросток, подвергнувшись стрессу, способен быстро наращивать темп своего роста под воздействием гормона, вызывающего неестественную акселерацию, так и японское общество, пребывавшее прежде в уникальной ситуации цивилизационного детства, рвануло вдруг, приняв подражательную модель развития.
Япония была разгерметизирована, естественный ход ее развития оказался денатурирован, и, как показала дальнейшая история, это явилось роковым поворотом в ее истории, поскольку европейское влияние явилось тем, чем может стать домогательство взрослого мужчины, растлившего самолюбивого подростка с нестабильной психикой, жизнь которого после этого превратилась в попытку преодоления чудовищного стресса и вызвала жажду причинять ответное насилие столь же неестественного характера.
В послевоенный период, когда мир с ошеломленным удивлением подводил нерадостные итоги свершившихся событий, в которых страны «оси» отличились немыслимыми зверствами, оказалось, что японцы творили на оккупированных ими территориях ничуть не менее кошмарные казни и пытки, чем гитлеровцы, а общее число уничтоженных китайцев превышает количество убитых и замученных немцами русских, поляков, сербов и прочих восточноевропейских народов, вместе взятых. Американцы не могли простить японцам нападения на Перл-Харбор (хотя сами американцы незадолго до этого творили на Гавайях тоже весьма кровавые дела). Японцы удивили мир своей неистовой жесткостью, казавшейся многим животной, почти необъяснимой и шокирующей своими масштабами. И хотя американцы-то, пожалуй, и не уступили им по циничности, сбросив на мирные города атомные бомбы, но тем не менее мир вынужден был содрогнуться, глядя на кадры кинохроники, запечатлевшей зверства японских карателей, будто это были и не люди вовсе, а машины безжалостного убийства.
Сейчас, да и ранее, для многих людей европейской культуры, не знакомых с нюансами американо-британского влияния на Страну восходящего солнца, она казалась краем, населенным милыми, чрезвычайно сдержанными людьми, каждый из которых, как в рамочке, пребывал в ограничениях своего этикета. И вдруг такое! Немыслимые военные преступления, миллионы зверски убитых, подвергнутых чудовищным мучениям.
На самом же деле вся эта взрывная агрессия была результатом не столько аномалии развития японской нации, сколько следствием американского и английского психологического воздействия на нее (помимо политического и военного).
Японская нация, в прямом и банальном смысле, оказалась тем подростком, которому дали в руки автомат. А подросток почти всегда более жесток, чем взрослый человек, способность сдержать нахлынувший раж агрессии у него развита гораздо хуже, чем у повзрослевшего существа; известно ведь, что в тюрьмах, где содержатся малолетки, уровень насилия гораздо более высок, подростки чаще идут на то, чтоб садистски «сломать», унизить кого-то, самоутвердившись. И вашингтонский американизм, который сам являлся чем-то вроде незрелой, циничной подростковости, заразил японцев этим состоянием личности. Вот Япония и покатилась с горы, и стоило ей лишь попробовать сладость агрессии, раскручивание японского милитаристского маховика уже невозможно было остановить, японское общество двигалось к тому, что и привело к кошмарному и бесславному для него финалу. Японский подросток в конце концов бросил серьезный вызов и заокеанскому обидчику – американскому «дяде Сэму», некогда растлившему девственность его самоизоляции и аскетизма.
Но рассмотреть этот тонкий нюанс философской стороны политических процессов, происходивших в девятнадцатом веке, стоит для того лишь, чтоб показать, что преступления японцев, совершенные по отношению к китайцам и другим народам Азии, которых Япония уже почти победила в сороковых (и совсем бы победила, коль не вмешались бы США и СССР), имеют одной из причин вмешательство англоамериканцев, ведь именно они «научили плохому» японский народ, имевший до того момента совсем иную систему приоритетов и целеполаганий, в которой не было места захватнической войне. И если бы не вторглись они в Японию в середине девятнадцатого века, если бы не заставили ее расстаться с политикой самоизоляции, развитие японской нации шло бы по совершенно иному сценарию, да и судьбы соседних с нею народов вершились бы иначе.
Пожалуй, можно назвать разрушение прежней матрицы японского сознания одним из серьезных и тяжких преступлений американизма (хотя, разумеется, совершили это деяние не одни американцы, но они в первую очередь повинны в этом), точно так же как чудовищным преступлением является и разрушение англичанами исторического уклада жизни Индии и других стран, где корявый английский язык оставил свои письмена.
Злая ирония судьбы состоит в том, что, распалив агонию агрессивной военной страсти «японского подростка», американцы (поначалу называвшие японцев «азиатскими янки» за быстрые успехи Страны восходящего солнца в развитии промышленности) очень скоро примутся истово демонизировать, ненавидеть японцев вообще, всех японцев поголовно, даже тех, которые успели стать американскими гражданами и ни сном ни духом ни в чем повинны не были и не могли быть. Во время Второй мировой войны вашингтонский режим даже заточит японцев, живших в его штатах, в специальные концентрационные лагеря, депортировав каждого из них, в том числе детей-сирот, в эти зоны. Но подробнее об этом позже, в отдельной главе, которая будет посвящена депортациям народов в США. Сейчас же вернемся к хронологии американских войн, продолжавшихся непрерывной чередой в девятнадцатом веке.
В 1861 году в США началась Гражданская война, перед которой американские вояки успели испортить жизнь еще нескольким странам, захотевшим было избавиться от колониального гнета прежних хозяев, но попали в лапы нового, еще более циничного хозяина – звездно-полосатого монстра.
Так, во второй половине 1850-х годов янки успевают дважды провести карательные рейды против Никарагуа, добраться до Уругвая, начав хозяйничать и в нем, устроить бойню в японском форте Таку. Но и этого мало, они добрались аж до Анголы (Юго-Западная Африка) и там отметились!
По поводу Гражданской войны Севера и Юга существует много мифов, романтизированных американской пропагандой и литературой. И едва ли не главной из причин ее возникновения называют благородную борьбу северян за права негров и прочие свободы, отсутствие которых позорило «молодую демократию». И хотя течение аболиционизма действительно играло свою роль в контексте данных событий, но куда более значимыми были приземленные факторы, корыстные, мелочные и банальные вещи. Среди главных побудительных мотивов конфликта были «экономические причины» и борьба северных властных кланов с южными, вернее, желание северян навязать свою волю южанам. Предлог же борьбы за отмену рабства был чрезвычайно выигрышным, верным и способствующим успеху в «информационной войне».
Однако наиболее любопытным фактом является то, что генерал Улисс Симпсон Грант, знаменитый полководец северян, названный героем и спасителем нации, владел рабами вплоть до самой отмены рабства, а Роберт Эдвард Ли – главнокомандующий армии Юга – не имел рабов.
Однако это не самый примечательный момент из тех, на которые стоит обратить внимание, куда более интересен вопрос террора во время сей замечательной кампании.
Нам, наследникам советской страны, в девяностых годах все уши прожужжали о «красном терроре», о революционных казнях и прочих «кровавых делах», укоряя нашу страну этим, заявляя, что в нормальных странах все этому ужасаются, что нормальных людей оторопь берет от одной мысли, что такие гады, как советские коммунисты, на свете существовали! В свете этой пропаганды возникала мысль, что уж в американской-то Гражданской войне было сплошное благородство напополам с соблюдением прав человека.
Но что же такое делается, когда на самом-то деле все без исключения, историки, хоть сколь-нибудь подробно описывающие ход Гражданской войны в США и ее нюансы, утверждают, что события эти были отмечены такими жестокостями и зверствами, что кровь холодеет! Упомянутый «герой», физиономия которого красуется на одной из долларовых банкнот и поныне, то бишь Улисс Симпсон Грант, удивляет исследователей своим пренебрежением к жизням солдат. Грант вел войну на истощение, используя людские ресурсы в качестве пушечного мяса. Любопытно, что те самые пресловутые заградотряды, о которых нам столько бранных слов сказано, применялись Грантом без стеснения: отступающих солдат гнали назад, а тех, кто отказывался возвращаться, – расстреливали.
Генерал Грант абсолютно не считался с людскими потерями. Потеряв 18 000 человек в сражении в Глуши, он продолжал наступление, и в битве у Спотсильвейни потерял еще 18 000. Через пару недель в лобовых атаках на укрепленные позиции южан при Колд-Харборе он погубил еще 13 000 человек. И выражение «завалил трупами» подходит здесь как нельзя лучше, подходит идеально, это именно тот случай.
Но самым шокирующим фактом является, разумеется, не аспект военной борьбы, ведь было бы еще полбеды, коль генерал Грант был бы жесток и циничен лишь на поле боя; к сожалению, еще более бесчеловечно он поступал с мирным населением. Грант устраивал зверские, массовые расправы над пленными, над теми людьми, которых считал приверженными идеям Юга.
Улисс Симпсон Грант довел технологию массовых казней до технологического совершенства: он ставил людей рядами, по десять–двенадцать человек, и отдавал приказ расстреливать их картечью, приводили следующих и следующих, так уничтожали огромные массы людей. Тем не менее ни слезного раскаяния, ни укоризны никто не явил миру, никто не рвет на себе волосы, призывая каяться за Гранта. И по прошествии многих лет после этой Гражданской войны никто не собирается подвергать ее такой ревизии, сделать которую подбивали нас в отношении революционных событий и Гражданской войны, подсовывая нам в конце восьмидесятых и в девяностых годах ХХ века ложные жупелы, применяя ловкие психологические приемы.
Генерал Улисс Симпсон Грант, несмотря на весь свой садизм и жестокость, после этой войны дважды становился президентом США (хотя результаты его деятельности на этом посту оцениваются многими историками как провальные), потом, после выхода в отставку, пробовал стать коммерсантом (но прогорел), а поскольку привык жить небедно, получал потом деньги из особого фонда.
В конце концов был объявлен героем, стал объектом культа, портрет его попал на банкноты, а тело его поместили в Мавзолей. Да-да, тело его покоится в Мавзолее, оно до сих пор там находится, и никто не призывает его оттуда выволочь, а Мавзолей снести. Это нам такую «идейку» подбрасывают, чтоб мы своего деятеля Гражданской войны, собравшего страну из кусков и спасшего от катастрофы, осудили, опорочили и из Мавзолея выволокли, а своего-то они не трогают, уж его-то, если захотеть, можно разоблачать и разоблачать!
Мавзолей Улисса Симпсона Гранта находится не где-нибудь, а на Манхэттене, его здание многим кажется безвкусным (поскольку является не весьма талантливой копией античного мавзолея в Галикарнасе). И лежит себе этот Симпсон, жену к нему рядом положили, когда умерла, и никто его преступником не называет, хотя и помимо художеств, творимых им на войне, много чего за ним водилось.
Американские же рабы людьми не считались, а были приравнены к вещам, к скоту, потому никакого сравнения с крепостным правом быть не может. Но мало того, когда в России и крепостничество-то было уже отменено, в США все продолжалась война, в которой значительная часть американского общества боролась с оружием в руках за сохранение рабства.
Кстати, определенную роль в победе аболиционизма и в том, что война между Севером и Югом не сгубила еще больше жизней, не затянулась надолго, сыграло и то, что российский император Александр II послал к берегам Америки две эскадры, причем расчет был не на то, что русские военные примут участие в боях, а на то, что их присутствие охладит пыл англичан, которые намеревались вступить в войну (англичане рассматривали возможность начать действия и на стороне рабовладельческих штатов, главным для англичан было – вновь навязать свою колониальную волю). Расчет русского царя оправдался, ведь к данному моменту Россия, как никогда, усилила свой флот (хотя усиление и переоснащение русского флота и стало результатом неудач Крымской войны). Но так или иначе, во время знаковой войны между Севером и Югом Россия очень четко обозначила свое присутствие, охладила претензии Англии, перебросив часть военных кораблей в Тихий океан, часть – в Атлантику, постаралась сделать то, что могла, для смягчения жестокостей, вытеснения циничных мерзостей рабства и прекращения прочей дикой политики, которую продвигали те люди, которые в недавнем прошлом определяли многое и в общей политике США.
Но, к сожалению, Россия не всемогуща, она прилагала и прилагает немало сил для того, чтоб справедливости в этом мире было больше, и порой эти усилия приносят успех, но мир слишком огромен и подчас слишком жесток, а люди, раз за разом захватывающие власть в разных странах этого мира, и кланы, стоящие за властными фигурами, слишком эгоистичны. Вот и в отношении США Россия сделала все что могла, способствуя отмене рабства и чудовищных правоустановлений, сопутствовавших ему, но американское общество сумело обновиться лишь настолько, насколько сумело, слишком уж невелик был ресурс человечности и порядочности у «нации», выросшей из пиратского притона.
Сам по себе характер вмешательства России нельзя назвать решающим в этой войне, но он довольно показателен, ведь если та же вашингтонская держава, периодически производившая вмешательства в дела других государств (и до своей Гражданской войны, и после), как правило, делала это с целью сохранения рабства, вернее, строя, который предполагал рабство в комплексе установлений, выгодных для жесткого доминирования над той или иной территорией, то Россия преследовала совсем иные цели, характер ее внешней политики был совершенно инаков. Можно привести примеры, когда, освобождая тот или иной регион (к примеру, Болгарию от турецкого ига), Россия не приобретала прямых и ощутимых выгод (ведь стоило России освободить болгар, Англия и Германия тут же постарались подмять под себя болгарское правительство, спровоцировать его антироссийскую политику), но для русских были более важны гуманистические идеалы, продвижение не банального примата своей системы, а расширение ареала справедливости, истинной свободы в этом мире. А для США и Англии как в прошлом, так и сейчас, первой и главной целью являлось и является утверждение своего примата над тем или иным субъектом в мире, захват его воли, эксплуатация, выкачивание ресурсов и прибыли из его человеческого и природного потенциала. До повсеместной отмены рабства и колониальных отношений американцы и англичане действовали методами открытого порабощения, когда же времена изменились, они стали маскировать свои стратегии, «припудривать» их, но цели-то остаются прежними. Достаточно лишь взглянуть на то, как вел себя Советский Союз, к примеру, в Африке и что он давал странам, расширяя свою зону влияния, и что творят нынче американцы, вытеснившие русских и подмявшие под себя многие регионы Африканского континента.
До проникновения европейцев Япония была совершенно автономной системой, где сохранялась древняя языческая религия, витала архаичность средневековых порядков, полностью отсутствовала индустрия, не было ни одного сколько-нибудь крупного промышленного предприятия. До середины девятнадцатого века Япония, несмотря на древность своей истории, оставалась нацией-ребенком, по уровню технического развития она далеко отставала от той же России, где уже были и железные дороги и фабрики, не говоря уж о странах Европы, где было много чего еще. И народ-ребенок вдруг оказался подвергнут резкой перестройке сознания, ему, во-первых, продемонстрировали, насколько он отстает от «цивилизованного мира», во-вторых, он понял, что, не включившись в новую матрицу, он будет затоптан, его превратят в обычную колонию, коренное население которой либо обречено на уничтожение, либо влачит униженное и жалкое существование. И произошло это в тот момент, когда американское правительство послало к берегам Японии военную эскадру под руководством М. Перри, который, угрожая применением военной силы, и заставил японцев заключить Ансэйские договора.
И тогда японцы, имевшие свои уникальные черты эгоистического, обостренного национализма, вдруг резко рванули, они буквально сменили сущность прежней жизни на новую, за считаные десятилетия завели у себя индустриальную промышленность, создали мощный военный флот, переняли многие черты европейской хитрости и, главное, ступили на путь соперничества с европейскими игроками, закреплявшими свое влияние в регионе. Точно так же как подросток, подвергнувшись стрессу, способен быстро наращивать темп своего роста под воздействием гормона, вызывающего неестественную акселерацию, так и японское общество, пребывавшее прежде в уникальной ситуации цивилизационного детства, рвануло вдруг, приняв подражательную модель развития.
Япония была разгерметизирована, естественный ход ее развития оказался денатурирован, и, как показала дальнейшая история, это явилось роковым поворотом в ее истории, поскольку европейское влияние явилось тем, чем может стать домогательство взрослого мужчины, растлившего самолюбивого подростка с нестабильной психикой, жизнь которого после этого превратилась в попытку преодоления чудовищного стресса и вызвала жажду причинять ответное насилие столь же неестественного характера.
В послевоенный период, когда мир с ошеломленным удивлением подводил нерадостные итоги свершившихся событий, в которых страны «оси» отличились немыслимыми зверствами, оказалось, что японцы творили на оккупированных ими территориях ничуть не менее кошмарные казни и пытки, чем гитлеровцы, а общее число уничтоженных китайцев превышает количество убитых и замученных немцами русских, поляков, сербов и прочих восточноевропейских народов, вместе взятых. Американцы не могли простить японцам нападения на Перл-Харбор (хотя сами американцы незадолго до этого творили на Гавайях тоже весьма кровавые дела). Японцы удивили мир своей неистовой жесткостью, казавшейся многим животной, почти необъяснимой и шокирующей своими масштабами. И хотя американцы-то, пожалуй, и не уступили им по циничности, сбросив на мирные города атомные бомбы, но тем не менее мир вынужден был содрогнуться, глядя на кадры кинохроники, запечатлевшей зверства японских карателей, будто это были и не люди вовсе, а машины безжалостного убийства.
Сейчас, да и ранее, для многих людей европейской культуры, не знакомых с нюансами американо-британского влияния на Страну восходящего солнца, она казалась краем, населенным милыми, чрезвычайно сдержанными людьми, каждый из которых, как в рамочке, пребывал в ограничениях своего этикета. И вдруг такое! Немыслимые военные преступления, миллионы зверски убитых, подвергнутых чудовищным мучениям.
На самом же деле вся эта взрывная агрессия была результатом не столько аномалии развития японской нации, сколько следствием американского и английского психологического воздействия на нее (помимо политического и военного).
Японская нация, в прямом и банальном смысле, оказалась тем подростком, которому дали в руки автомат. А подросток почти всегда более жесток, чем взрослый человек, способность сдержать нахлынувший раж агрессии у него развита гораздо хуже, чем у повзрослевшего существа; известно ведь, что в тюрьмах, где содержатся малолетки, уровень насилия гораздо более высок, подростки чаще идут на то, чтоб садистски «сломать», унизить кого-то, самоутвердившись. И вашингтонский американизм, который сам являлся чем-то вроде незрелой, циничной подростковости, заразил японцев этим состоянием личности. Вот Япония и покатилась с горы, и стоило ей лишь попробовать сладость агрессии, раскручивание японского милитаристского маховика уже невозможно было остановить, японское общество двигалось к тому, что и привело к кошмарному и бесславному для него финалу. Японский подросток в конце концов бросил серьезный вызов и заокеанскому обидчику – американскому «дяде Сэму», некогда растлившему девственность его самоизоляции и аскетизма.
Но рассмотреть этот тонкий нюанс философской стороны политических процессов, происходивших в девятнадцатом веке, стоит для того лишь, чтоб показать, что преступления японцев, совершенные по отношению к китайцам и другим народам Азии, которых Япония уже почти победила в сороковых (и совсем бы победила, коль не вмешались бы США и СССР), имеют одной из причин вмешательство англоамериканцев, ведь именно они «научили плохому» японский народ, имевший до того момента совсем иную систему приоритетов и целеполаганий, в которой не было места захватнической войне. И если бы не вторглись они в Японию в середине девятнадцатого века, если бы не заставили ее расстаться с политикой самоизоляции, развитие японской нации шло бы по совершенно иному сценарию, да и судьбы соседних с нею народов вершились бы иначе.
Пожалуй, можно назвать разрушение прежней матрицы японского сознания одним из серьезных и тяжких преступлений американизма (хотя, разумеется, совершили это деяние не одни американцы, но они в первую очередь повинны в этом), точно так же как чудовищным преступлением является и разрушение англичанами исторического уклада жизни Индии и других стран, где корявый английский язык оставил свои письмена.
Злая ирония судьбы состоит в том, что, распалив агонию агрессивной военной страсти «японского подростка», американцы (поначалу называвшие японцев «азиатскими янки» за быстрые успехи Страны восходящего солнца в развитии промышленности) очень скоро примутся истово демонизировать, ненавидеть японцев вообще, всех японцев поголовно, даже тех, которые успели стать американскими гражданами и ни сном ни духом ни в чем повинны не были и не могли быть. Во время Второй мировой войны вашингтонский режим даже заточит японцев, живших в его штатах, в специальные концентрационные лагеря, депортировав каждого из них, в том числе детей-сирот, в эти зоны. Но подробнее об этом позже, в отдельной главе, которая будет посвящена депортациям народов в США. Сейчас же вернемся к хронологии американских войн, продолжавшихся непрерывной чередой в девятнадцатом веке.
В 1861 году в США началась Гражданская война, перед которой американские вояки успели испортить жизнь еще нескольким странам, захотевшим было избавиться от колониального гнета прежних хозяев, но попали в лапы нового, еще более циничного хозяина – звездно-полосатого монстра.
Так, во второй половине 1850-х годов янки успевают дважды провести карательные рейды против Никарагуа, добраться до Уругвая, начав хозяйничать и в нем, устроить бойню в японском форте Таку. Но и этого мало, они добрались аж до Анголы (Юго-Западная Африка) и там отметились!
По поводу Гражданской войны Севера и Юга существует много мифов, романтизированных американской пропагандой и литературой. И едва ли не главной из причин ее возникновения называют благородную борьбу северян за права негров и прочие свободы, отсутствие которых позорило «молодую демократию». И хотя течение аболиционизма действительно играло свою роль в контексте данных событий, но куда более значимыми были приземленные факторы, корыстные, мелочные и банальные вещи. Среди главных побудительных мотивов конфликта были «экономические причины» и борьба северных властных кланов с южными, вернее, желание северян навязать свою волю южанам. Предлог же борьбы за отмену рабства был чрезвычайно выигрышным, верным и способствующим успеху в «информационной войне».
Однако наиболее любопытным фактом является то, что генерал Улисс Симпсон Грант, знаменитый полководец северян, названный героем и спасителем нации, владел рабами вплоть до самой отмены рабства, а Роберт Эдвард Ли – главнокомандующий армии Юга – не имел рабов.
Однако это не самый примечательный момент из тех, на которые стоит обратить внимание, куда более интересен вопрос террора во время сей замечательной кампании.
Нам, наследникам советской страны, в девяностых годах все уши прожужжали о «красном терроре», о революционных казнях и прочих «кровавых делах», укоряя нашу страну этим, заявляя, что в нормальных странах все этому ужасаются, что нормальных людей оторопь берет от одной мысли, что такие гады, как советские коммунисты, на свете существовали! В свете этой пропаганды возникала мысль, что уж в американской-то Гражданской войне было сплошное благородство напополам с соблюдением прав человека.
Но что же такое делается, когда на самом-то деле все без исключения, историки, хоть сколь-нибудь подробно описывающие ход Гражданской войны в США и ее нюансы, утверждают, что события эти были отмечены такими жестокостями и зверствами, что кровь холодеет! Упомянутый «герой», физиономия которого красуется на одной из долларовых банкнот и поныне, то бишь Улисс Симпсон Грант, удивляет исследователей своим пренебрежением к жизням солдат. Грант вел войну на истощение, используя людские ресурсы в качестве пушечного мяса. Любопытно, что те самые пресловутые заградотряды, о которых нам столько бранных слов сказано, применялись Грантом без стеснения: отступающих солдат гнали назад, а тех, кто отказывался возвращаться, – расстреливали.
Генерал Грант абсолютно не считался с людскими потерями. Потеряв 18 000 человек в сражении в Глуши, он продолжал наступление, и в битве у Спотсильвейни потерял еще 18 000. Через пару недель в лобовых атаках на укрепленные позиции южан при Колд-Харборе он погубил еще 13 000 человек. И выражение «завалил трупами» подходит здесь как нельзя лучше, подходит идеально, это именно тот случай.
Но самым шокирующим фактом является, разумеется, не аспект военной борьбы, ведь было бы еще полбеды, коль генерал Грант был бы жесток и циничен лишь на поле боя; к сожалению, еще более бесчеловечно он поступал с мирным населением. Грант устраивал зверские, массовые расправы над пленными, над теми людьми, которых считал приверженными идеям Юга.
Улисс Симпсон Грант довел технологию массовых казней до технологического совершенства: он ставил людей рядами, по десять–двенадцать человек, и отдавал приказ расстреливать их картечью, приводили следующих и следующих, так уничтожали огромные массы людей. Тем не менее ни слезного раскаяния, ни укоризны никто не явил миру, никто не рвет на себе волосы, призывая каяться за Гранта. И по прошествии многих лет после этой Гражданской войны никто не собирается подвергать ее такой ревизии, сделать которую подбивали нас в отношении революционных событий и Гражданской войны, подсовывая нам в конце восьмидесятых и в девяностых годах ХХ века ложные жупелы, применяя ловкие психологические приемы.
Генерал Улисс Симпсон Грант, несмотря на весь свой садизм и жестокость, после этой войны дважды становился президентом США (хотя результаты его деятельности на этом посту оцениваются многими историками как провальные), потом, после выхода в отставку, пробовал стать коммерсантом (но прогорел), а поскольку привык жить небедно, получал потом деньги из особого фонда.
В конце концов был объявлен героем, стал объектом культа, портрет его попал на банкноты, а тело его поместили в Мавзолей. Да-да, тело его покоится в Мавзолее, оно до сих пор там находится, и никто не призывает его оттуда выволочь, а Мавзолей снести. Это нам такую «идейку» подбрасывают, чтоб мы своего деятеля Гражданской войны, собравшего страну из кусков и спасшего от катастрофы, осудили, опорочили и из Мавзолея выволокли, а своего-то они не трогают, уж его-то, если захотеть, можно разоблачать и разоблачать!
Мавзолей Улисса Симпсона Гранта находится не где-нибудь, а на Манхэттене, его здание многим кажется безвкусным (поскольку является не весьма талантливой копией античного мавзолея в Галикарнасе). И лежит себе этот Симпсон, жену к нему рядом положили, когда умерла, и никто его преступником не называет, хотя и помимо художеств, творимых им на войне, много чего за ним водилось.
* * *
По окончании Гражданской войны было отменено наконец американское рабство, что, конечно, замечательно, если не принимать в расчет, что в большинстве стран оно было изжито на полтысячелетия раньше, а где-то, как в России например, вообще никогда не существовало, а то пресловутое крепостное право, которым нас все попрекают, длилось всего около двухсот лет, причем в конце этого срока в крепостной зависимости оставалось уже менее трети населения страны, а в начале вышеуказанного срока крепостное право было довольно условным, затрагивающим в первую очередь вопрос имущественных отношений, а не межличностных. Каждый человек в России имел права личности, крепостное право лишь на определенном этапе существенно ограничивало их, но не отменяло! Крепостной крестьянин считался человеком, имел пускай и очень трудный, но легальный путь выхода из крепостной зависимости, к тому же почти каждый мог воспользоваться переездом в Астрахань и ее окрестности (откуда беглых не возвращали по закону Петра Первого) или в Сибирь (хотя, понятное дело, в Астрахани теплей).Американские же рабы людьми не считались, а были приравнены к вещам, к скоту, потому никакого сравнения с крепостным правом быть не может. Но мало того, когда в России и крепостничество-то было уже отменено, в США все продолжалась война, в которой значительная часть американского общества боролась с оружием в руках за сохранение рабства.
Кстати, определенную роль в победе аболиционизма и в том, что война между Севером и Югом не сгубила еще больше жизней, не затянулась надолго, сыграло и то, что российский император Александр II послал к берегам Америки две эскадры, причем расчет был не на то, что русские военные примут участие в боях, а на то, что их присутствие охладит пыл англичан, которые намеревались вступить в войну (англичане рассматривали возможность начать действия и на стороне рабовладельческих штатов, главным для англичан было – вновь навязать свою колониальную волю). Расчет русского царя оправдался, ведь к данному моменту Россия, как никогда, усилила свой флот (хотя усиление и переоснащение русского флота и стало результатом неудач Крымской войны). Но так или иначе, во время знаковой войны между Севером и Югом Россия очень четко обозначила свое присутствие, охладила претензии Англии, перебросив часть военных кораблей в Тихий океан, часть – в Атлантику, постаралась сделать то, что могла, для смягчения жестокостей, вытеснения циничных мерзостей рабства и прекращения прочей дикой политики, которую продвигали те люди, которые в недавнем прошлом определяли многое и в общей политике США.
Но, к сожалению, Россия не всемогуща, она прилагала и прилагает немало сил для того, чтоб справедливости в этом мире было больше, и порой эти усилия приносят успех, но мир слишком огромен и подчас слишком жесток, а люди, раз за разом захватывающие власть в разных странах этого мира, и кланы, стоящие за властными фигурами, слишком эгоистичны. Вот и в отношении США Россия сделала все что могла, способствуя отмене рабства и чудовищных правоустановлений, сопутствовавших ему, но американское общество сумело обновиться лишь настолько, насколько сумело, слишком уж невелик был ресурс человечности и порядочности у «нации», выросшей из пиратского притона.
Сам по себе характер вмешательства России нельзя назвать решающим в этой войне, но он довольно показателен, ведь если та же вашингтонская держава, периодически производившая вмешательства в дела других государств (и до своей Гражданской войны, и после), как правило, делала это с целью сохранения рабства, вернее, строя, который предполагал рабство в комплексе установлений, выгодных для жесткого доминирования над той или иной территорией, то Россия преследовала совсем иные цели, характер ее внешней политики был совершенно инаков. Можно привести примеры, когда, освобождая тот или иной регион (к примеру, Болгарию от турецкого ига), Россия не приобретала прямых и ощутимых выгод (ведь стоило России освободить болгар, Англия и Германия тут же постарались подмять под себя болгарское правительство, спровоцировать его антироссийскую политику), но для русских были более важны гуманистические идеалы, продвижение не банального примата своей системы, а расширение ареала справедливости, истинной свободы в этом мире. А для США и Англии как в прошлом, так и сейчас, первой и главной целью являлось и является утверждение своего примата над тем или иным субъектом в мире, захват его воли, эксплуатация, выкачивание ресурсов и прибыли из его человеческого и природного потенциала. До повсеместной отмены рабства и колониальных отношений американцы и англичане действовали методами открытого порабощения, когда же времена изменились, они стали маскировать свои стратегии, «припудривать» их, но цели-то остаются прежними. Достаточно лишь взглянуть на то, как вел себя Советский Союз, к примеру, в Африке и что он давал странам, расширяя свою зону влияния, и что творят нынче американцы, вытеснившие русских и подмявшие под себя многие регионы Африканского континента.