Страница:
Станислав Валентинович взглянул на часы:
– Только полпервого. Подбросить тебя домой? У меня еще встреча. Весь день с тобой нянчиться некогда. Не забудь, в пять часов ты должен быть на месте.
– Помню, помню. – Я захлопнул за собой дверцу и побежал в подъезд.
Дома я достал недопитое пиво, еще раз посмотрел на свою обновку в зеркало, отметил, что под такой смокинг пиво пить не солидно, переоделся и стал ждать «часа икс».
Чтобы определить время, я взглянул на дисплей телефона и опять-таки для себя отметил, что к чему-то четырехколесному и оригинальному в список покупок нужно добавить наручные часы – несолидно носить смокинг и определять время по телефону.
Было ровно пять, когда я открыл парадную дверь школы.
– Куда это ты направился?! – остановил меня возглас охранника из фанерной будочки у входа.
Я на секунду замешкался, размышляя, не ошибся ли адресом, но тут же вспомнил, что корпоратив проходит в школьном здании.
– Не подскажите, где у вас здесь спортивный зал? – ответил я вопросом на вопрос.
– Может, и подскажу. Пригласительный покажи сначала.
– Пригласительный? Мне никто ничего такого не давал, – удивился я.
– Начинается… – недовольно проворчал охранник. – Паспорт показывай.
Я подошел к окошку его будки и, наконец, рассмотрел его – огромный детина с пустым и абсолютно тупым выражением лица. Такие лица носят упрямые, глупые люди, которые упиваются даже малым кусочком власти.
– Я паспорт с собой не взял. Никифор Злобин меня зовут, может, посмотрите в списке приглашенных?
– Извини, парень, без паспорта и смотреть не буду, откуда я могу знать, что ты – это ты?
– А кто еще будет сюда тащиться?
Охранник отрицательно покачал головой, показывая, что на уговоры он не ведется. Я попробовал представить его распорядок дня – вот он с утра просыпается, делает себе завтрак из одиннадцати-двенадцати яиц, моется, бреется, идет на работу, вечером его ждет тренажерный зал, раз в месяц, когда он получает зарплату, он встречается с друзьями и рассказывает им о своем здоровом образе жизни. И так изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц, из года в год… И он счастлив.
Вся моя злость прошла, я улыбнулся и достал телефон, собираясь звонить Станиславу Валентиновичу.
– Вадим, пропусти его, – услышал я знакомый голос.
– Да, но… – попробовал возразить охранник, которого, как оказалось, звали Вадим.
– И никаких «но» – без этого мальчика у нас не выйдет полноценного вечера. Ведь правда, Ник?
– Наверное, – ответил я Юн Вен, которая, по своей привычке, подошла ко мне почти вплотную.
Она была в очередном блестящем синем платье с о-о-о-очень глубоким вырезом.
– Ну, Вадик, не будь злюкой, нас все ждут, – сказала Юн Вен мне в лицо, и я почувствовал запах шампанского.
Я повернулся к охраннику:
– Так что, будем считать, что моя личность идентифицирована?
– Проходи, – сказал он, словно только что проиграл сражение.
Юн Вен взяла меня под руку:
– Пойдем скорее, Станислав Валентинович уже начинает волноваться. А смокинг тебе идет, – добавила она после небольшой паузы.
Мы прошли по школьному коридору, который свернул вправо, и уткнулись в дверь.
– Не откроешь девушке?
– С огромным удовольствием, – ответил я и не соврал: я действительно был рад, что мне удалось высвободить руку.
Открыв дверь, я услышал звуки музыки – играл саксофон, ему аккомпанировало фортепиано. Я пропустил Юн Вен, затем вошел сам и осмотрелся.
В дальнем правом углу зала расположилась небольшая сцена, на которой и играли музыканты; по левую сторону от сцены стояли круглые столики и кресла; слева от меня, перед столиками, находился бар и что-то вроде шатра, из которого иногда выбегали официантки с подносами; по правую же руку от меня было свободное пространство, оставленное под танцплощадку. Кругом суетились мужчины в смокингах и фраках и женщины в вечерних платьях. Юн Вен указала мне на бар, где стоял Станислав Валентинович и разговаривал с незнакомым человеком в коричневом пиджаке. Мы подошли к ним.
– Ник, рад тебя видеть, а я уж думал, что ты не придешь. – Станислав Валентинович расплылся в фальшивой улыбке. – Познакомьтесь – это Геннадий, ну а это, – Станислав Валентинович указал на меня, – тот самый Ник.
– Геннадий Львович Крылов, но можно просто Гена. – Мужчина протянул мне руку и постарался улыбнуться.
– Ник. – Я ответил на рукопожатие.
Выглядел Гена странно: на смуглом лице недельная щетина, разлохмаченные волосы прилипли к потному лбу, резкие движения, бегающие глаза.
– Мы как раз разговаривали о насекомых. Скажи, Ник, как ты к ним относишься? – спросил он меня.
– К кому? – не понял я.
– К насекомым – к жучкам там, паучкам? – Гена, произнося каждое слово, жестикулировал руками. – И к тараканам? – Последнее слово он выделил особой интонацией.
Я пожал плечами, меня больше занимало, куда это подевалась Юн Вен.
– Давить их надо, – продолжил Гена, – давить, травить, уничтожать! А то знаешь, они, бывает, залезают туда, куда им не стоит залезать. Особенно тараканы!
– Геннадий! – строго сказал Станислав Валентинович.
– Извините, мне надо выйти. – Гена толкнул меня и выбежал из зала.
Я удивленно посмотрел на Станислава Валентиновича, но тот сказал как ни в чем не бывало:
– Пойдем, я тебя познакомлю с остальными.
Он двинулся к столикам, я пошел за ним.
– Сейчас я тебя представлю основным инвесторам, и если они когда-нибудь захотят с тобой поговорить, не смей отказывать. К остальным можешь относиться как хочешь, мне наплевать.
– А Гена?..
– Геннадий Львович в числе тех самых инвесторов, хотя последнее время он ведет себя довольно-таки странно.
Станислав Валентинович остановился и посмотрел мне в глаза:
– А сейчас веди себя очень почтительно, понял меня?
Я кивнул.
– Пойдем. – Он двинулся в направлении двоих мужчин.
Один из этих двоих был долговязым парнем в строгом костюме, второй – седой старик в смокинге, с тростью в руке и затемненных очках.
– Сергей Никитович, здравствуйте, рад вас видеть! – Станислав Валентинович подошел к пожилому и обнял его, не обратив на молодого внимания.
– Привет, привет… – пробурчал Сергей Никитович, отстранив Станислава Валентиновича от себя.
Сергей Никитович поправил смокинг:
– Ну! – сказал он молодому человеку.
Тот только собрался открыть рот, как его перебили:
– Ну!! – вновь крикнул Сергей Никитович и ударил своего спутника тростью по ноге. – За что я тебе деньги плачу?! Чтобы ты был моими глазами – вот за что! Давай описывай!
Молодой человек тут же принял серьезный вид и заговорил:
– Перед вами стоят двое мужчин: первый – это Станислав Валентинович, он одет…
– Ну, это мне не интересно, – перебил его Сергей Никитович и махнул рукой, – давай сразу про второго.
– Второй – молодой парень, светлые волосы, короткая стрижка, голубые глаза, одет в черный смокинг с бабочкой.
– Это все не то! – прикрикнул Сергей Никитович. – Мне нутро его нужно! Что про него можно сказать как про человека?
Мне стало не по себе: не каждый день меня вот так вот описывают.
– Ну, – начал парень, – в его глазах читается отрешенность и усталость.
– Вот как? – сказал Сергей Никитович удовлетворенно. – Сергей Никитович, – представился он и протянул мне руку.
Я был не согласен с таким описанием, но возражать не стал. И где это он увидел усталость?
– Ник. – Я пожал руку.
– Какой к черту Ник?! – вновь повысил голос Сергей Никитович. – Мне имя твое интересно, а не идиотская кличка.
– Никифор, – промямлил я растерянно.
– Никифор, – недовольно повторил Сергей Никитович. – Ну, давай, рассказывай, что ты вообще думаешь?
– Не понимаю?..
– Не понимает он! Стас, ты специально привел ко мне этого идиота, чтобы меня позлить? – обратился Сергей Никитович к Станиславу Валентиновичу.
– Извините, Сергей Никитович, он еще не проинструктирован как подобает.
– Так иди и инструктируй, что стоишь?
Станислав Валентинович взял меня под руку:
– Пойдем.
Когда мы отошли, я услышал, как Станислав Валентинович шепотом про себя сказал: «Старый мудак».
– Стасик, Стасик! Неужели ты пройдешь мимо меня и даже не поздороваешься? – окликнули Станислава Валентиновича, когда мы проходили мимо столиков.
– Ну что ты, Митенька, я как раз тебя и ищу, – слащаво отозвался Станислав Валентинович.
– Вот и прекрасно, прошу к моему столу.
Станислав Валентинович взглядом мне показал: мол, «пошли», и мы направились к столику, за которым сидел лысый толстый мужчина.
Мужчина ел, на тарелке у него лежала огромная жареная куриная тушка. Подбородок и руки Мити были в жиру, капли жира виднелись и на расстегнутой на три верхние пуговицы белой рубашке.
– А кто это с тобой, неужели тот самый «доктор»? – спросил Митя, стараясь хоть как-то вытереть руки бумажной салфеткой.
Я удивленно посмотрел на Станислава Валентиновича, ожидая, что он на это ответит, но он сделал вид, будто не услышал.
– Знакомься, это Никифор, наш администратор, – сказал он Мите, указывая на меня.
Митя взглянул на Станислава Валентиновича, на меня, кивнул и улыбнулся, протягивая мне свою перепачканную жиром руку.
– Дмитрий Владимирович Орлов, но можешь называть меня Амеба – тебе можно.
Митя взглянул на Станислава Валентиновича с вызовом и громко рассмеялся.
– Ник, – представился я, пожимая руку. – Может, лучше – Митя?
– Зачем же, пусть будет Амеба, это, по мнению некоторых, кстати, находящихся сейчас в этом зале, мне настолько близко, что я, глядишь, и действительно сменю свое имя. – Митя вновь рассмеялся, схватил руками курицу и откусил большой кусок.
– Мы, наверное, не будем тебе мешать трапезничать, – заговорил Станислав Валентинович, – сам понимаешь, Ник человек новый, надо успеть его со всеми познакомить.
– Ага, только ты, – заговорил Митя, жуя и показывая пальцем на меня, – когда освободишься, подойди. Разговор с тобой будет.
Я кивнул, и мы вышли из-за стола. Пока Станислав Валентинович вел меня на очередные смотрины, все, что мне хотелось, так это поскорее уйти из этого места.
– Как ты? – неожиданно поинтересовался Станислав Валентинович.
– Да как-то… – честно признался я. – Кто они все?
– Я тебе уже говорил, инвесторы. Это только сначала их поведение кажется странным. Скоро привыкнешь. Ну все, вон там стоит последняя нужная для тебя парочка, пошли!
Мы подошли к худощавому парню с впалыми щеками, хищным взглядом и длинным носом и пожилой даме в нарядном платье. Они, приветливо улыбаясь, смотрели на нас.
– А я начала думать, что ты забудешь показать мне нашего героя, – лукаво обратилась дама к Станиславу Валентиновичу.
– Ну что вы, Лидия Павловна, как бы смог я. – Станислав Валентинович улыбнулся каким-то новым видом улыбки, которой я еще не видел. Мне даже подумалось, что у него для каждого человека имеется свой арсенал улыбок.
– И как же зовут этого прекрасного юношу? – Лидия Павловна с интересом изучала меня.
– Никифор, – ответил за меня Станислав Валентинович.
– Никифор… Как мило. – Она протянула мне руку для поцелуя. Мне очень хотелось прикинуться, вроде я не понимаю, что она имеет в виду; но я напоролся на косой взгляд Станислава Валентиновича и уразумел, что такого непонимания никто не оценит.
Как только я прикоснулся губами к ее руке, я почувствовал тонкий запах духов – «шанель» номер пять – это единственные духи, запах которых я узнаю среди тысячи запахов. Девушка в легком платьице улыбается мне…
– Так значит вот ты какой, – сказал худощавый и посмотрел на меня. Вот честное слово, именно так должны смотреть стервятники на свою добычу. Мне стало не по себе …
Вдруг мы услышали громкий смех и какой-то грохот, все наше внимание захватило это событие. Мы пошли на звук и обнаружили, что изрядно подвыпившие гости из разряда тех, на которых Станислав Валентинович разрешил мне наплевать – естественно, в фигуральном смысле, – нашли баскетбольный мяч и по очереди бросают его в баскетбольное кольцо. Когда мы подошли, «игроки» как раз пытались разбиться на две команды – хоть я баскетбол не люблю, но чтобы избавиться от компании Станислава Валентиновича, я самочинно напросился в одну из команд…
21.10
30.10
Ноябрь
07.11
– Только полпервого. Подбросить тебя домой? У меня еще встреча. Весь день с тобой нянчиться некогда. Не забудь, в пять часов ты должен быть на месте.
– Помню, помню. – Я захлопнул за собой дверцу и побежал в подъезд.
Дома я достал недопитое пиво, еще раз посмотрел на свою обновку в зеркало, отметил, что под такой смокинг пиво пить не солидно, переоделся и стал ждать «часа икс».
* * *
Чтобы добраться до школы, мне понадобилось сделать две пересадки – сначала до центра на автобусе, затем пару остановок в метро. Люди в общественном транспорте и на улицах смотрели на меня, как на театрального актера, который забыл снять грим и костюм. В следующий раз надо взять такси, или, на худой конец, купить что-нибудь четырехколесное, дешевое, но оригинальное и на ходу.Чтобы определить время, я взглянул на дисплей телефона и опять-таки для себя отметил, что к чему-то четырехколесному и оригинальному в список покупок нужно добавить наручные часы – несолидно носить смокинг и определять время по телефону.
Было ровно пять, когда я открыл парадную дверь школы.
– Куда это ты направился?! – остановил меня возглас охранника из фанерной будочки у входа.
Я на секунду замешкался, размышляя, не ошибся ли адресом, но тут же вспомнил, что корпоратив проходит в школьном здании.
– Не подскажите, где у вас здесь спортивный зал? – ответил я вопросом на вопрос.
– Может, и подскажу. Пригласительный покажи сначала.
– Пригласительный? Мне никто ничего такого не давал, – удивился я.
– Начинается… – недовольно проворчал охранник. – Паспорт показывай.
Я подошел к окошку его будки и, наконец, рассмотрел его – огромный детина с пустым и абсолютно тупым выражением лица. Такие лица носят упрямые, глупые люди, которые упиваются даже малым кусочком власти.
– Я паспорт с собой не взял. Никифор Злобин меня зовут, может, посмотрите в списке приглашенных?
– Извини, парень, без паспорта и смотреть не буду, откуда я могу знать, что ты – это ты?
– А кто еще будет сюда тащиться?
Охранник отрицательно покачал головой, показывая, что на уговоры он не ведется. Я попробовал представить его распорядок дня – вот он с утра просыпается, делает себе завтрак из одиннадцати-двенадцати яиц, моется, бреется, идет на работу, вечером его ждет тренажерный зал, раз в месяц, когда он получает зарплату, он встречается с друзьями и рассказывает им о своем здоровом образе жизни. И так изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц, из года в год… И он счастлив.
Вся моя злость прошла, я улыбнулся и достал телефон, собираясь звонить Станиславу Валентиновичу.
– Вадим, пропусти его, – услышал я знакомый голос.
– Да, но… – попробовал возразить охранник, которого, как оказалось, звали Вадим.
– И никаких «но» – без этого мальчика у нас не выйдет полноценного вечера. Ведь правда, Ник?
– Наверное, – ответил я Юн Вен, которая, по своей привычке, подошла ко мне почти вплотную.
Она была в очередном блестящем синем платье с о-о-о-очень глубоким вырезом.
– Ну, Вадик, не будь злюкой, нас все ждут, – сказала Юн Вен мне в лицо, и я почувствовал запах шампанского.
Я повернулся к охраннику:
– Так что, будем считать, что моя личность идентифицирована?
– Проходи, – сказал он, словно только что проиграл сражение.
Юн Вен взяла меня под руку:
– Пойдем скорее, Станислав Валентинович уже начинает волноваться. А смокинг тебе идет, – добавила она после небольшой паузы.
Мы прошли по школьному коридору, который свернул вправо, и уткнулись в дверь.
– Не откроешь девушке?
– С огромным удовольствием, – ответил я и не соврал: я действительно был рад, что мне удалось высвободить руку.
Открыв дверь, я услышал звуки музыки – играл саксофон, ему аккомпанировало фортепиано. Я пропустил Юн Вен, затем вошел сам и осмотрелся.
В дальнем правом углу зала расположилась небольшая сцена, на которой и играли музыканты; по левую сторону от сцены стояли круглые столики и кресла; слева от меня, перед столиками, находился бар и что-то вроде шатра, из которого иногда выбегали официантки с подносами; по правую же руку от меня было свободное пространство, оставленное под танцплощадку. Кругом суетились мужчины в смокингах и фраках и женщины в вечерних платьях. Юн Вен указала мне на бар, где стоял Станислав Валентинович и разговаривал с незнакомым человеком в коричневом пиджаке. Мы подошли к ним.
– Ник, рад тебя видеть, а я уж думал, что ты не придешь. – Станислав Валентинович расплылся в фальшивой улыбке. – Познакомьтесь – это Геннадий, ну а это, – Станислав Валентинович указал на меня, – тот самый Ник.
– Геннадий Львович Крылов, но можно просто Гена. – Мужчина протянул мне руку и постарался улыбнуться.
– Ник. – Я ответил на рукопожатие.
Выглядел Гена странно: на смуглом лице недельная щетина, разлохмаченные волосы прилипли к потному лбу, резкие движения, бегающие глаза.
– Мы как раз разговаривали о насекомых. Скажи, Ник, как ты к ним относишься? – спросил он меня.
– К кому? – не понял я.
– К насекомым – к жучкам там, паучкам? – Гена, произнося каждое слово, жестикулировал руками. – И к тараканам? – Последнее слово он выделил особой интонацией.
Я пожал плечами, меня больше занимало, куда это подевалась Юн Вен.
– Давить их надо, – продолжил Гена, – давить, травить, уничтожать! А то знаешь, они, бывает, залезают туда, куда им не стоит залезать. Особенно тараканы!
– Геннадий! – строго сказал Станислав Валентинович.
– Извините, мне надо выйти. – Гена толкнул меня и выбежал из зала.
Я удивленно посмотрел на Станислава Валентиновича, но тот сказал как ни в чем не бывало:
– Пойдем, я тебя познакомлю с остальными.
Он двинулся к столикам, я пошел за ним.
– Сейчас я тебя представлю основным инвесторам, и если они когда-нибудь захотят с тобой поговорить, не смей отказывать. К остальным можешь относиться как хочешь, мне наплевать.
– А Гена?..
– Геннадий Львович в числе тех самых инвесторов, хотя последнее время он ведет себя довольно-таки странно.
Станислав Валентинович остановился и посмотрел мне в глаза:
– А сейчас веди себя очень почтительно, понял меня?
Я кивнул.
– Пойдем. – Он двинулся в направлении двоих мужчин.
Один из этих двоих был долговязым парнем в строгом костюме, второй – седой старик в смокинге, с тростью в руке и затемненных очках.
– Сергей Никитович, здравствуйте, рад вас видеть! – Станислав Валентинович подошел к пожилому и обнял его, не обратив на молодого внимания.
– Привет, привет… – пробурчал Сергей Никитович, отстранив Станислава Валентиновича от себя.
Сергей Никитович поправил смокинг:
– Ну! – сказал он молодому человеку.
Тот только собрался открыть рот, как его перебили:
– Ну!! – вновь крикнул Сергей Никитович и ударил своего спутника тростью по ноге. – За что я тебе деньги плачу?! Чтобы ты был моими глазами – вот за что! Давай описывай!
Молодой человек тут же принял серьезный вид и заговорил:
– Перед вами стоят двое мужчин: первый – это Станислав Валентинович, он одет…
– Ну, это мне не интересно, – перебил его Сергей Никитович и махнул рукой, – давай сразу про второго.
– Второй – молодой парень, светлые волосы, короткая стрижка, голубые глаза, одет в черный смокинг с бабочкой.
– Это все не то! – прикрикнул Сергей Никитович. – Мне нутро его нужно! Что про него можно сказать как про человека?
Мне стало не по себе: не каждый день меня вот так вот описывают.
– Ну, – начал парень, – в его глазах читается отрешенность и усталость.
– Вот как? – сказал Сергей Никитович удовлетворенно. – Сергей Никитович, – представился он и протянул мне руку.
Я был не согласен с таким описанием, но возражать не стал. И где это он увидел усталость?
– Ник. – Я пожал руку.
– Какой к черту Ник?! – вновь повысил голос Сергей Никитович. – Мне имя твое интересно, а не идиотская кличка.
– Никифор, – промямлил я растерянно.
– Никифор, – недовольно повторил Сергей Никитович. – Ну, давай, рассказывай, что ты вообще думаешь?
– Не понимаю?..
– Не понимает он! Стас, ты специально привел ко мне этого идиота, чтобы меня позлить? – обратился Сергей Никитович к Станиславу Валентиновичу.
– Извините, Сергей Никитович, он еще не проинструктирован как подобает.
– Так иди и инструктируй, что стоишь?
Станислав Валентинович взял меня под руку:
– Пойдем.
Когда мы отошли, я услышал, как Станислав Валентинович шепотом про себя сказал: «Старый мудак».
– Стасик, Стасик! Неужели ты пройдешь мимо меня и даже не поздороваешься? – окликнули Станислава Валентиновича, когда мы проходили мимо столиков.
– Ну что ты, Митенька, я как раз тебя и ищу, – слащаво отозвался Станислав Валентинович.
– Вот и прекрасно, прошу к моему столу.
Станислав Валентинович взглядом мне показал: мол, «пошли», и мы направились к столику, за которым сидел лысый толстый мужчина.
Мужчина ел, на тарелке у него лежала огромная жареная куриная тушка. Подбородок и руки Мити были в жиру, капли жира виднелись и на расстегнутой на три верхние пуговицы белой рубашке.
– А кто это с тобой, неужели тот самый «доктор»? – спросил Митя, стараясь хоть как-то вытереть руки бумажной салфеткой.
Я удивленно посмотрел на Станислава Валентиновича, ожидая, что он на это ответит, но он сделал вид, будто не услышал.
– Знакомься, это Никифор, наш администратор, – сказал он Мите, указывая на меня.
Митя взглянул на Станислава Валентиновича, на меня, кивнул и улыбнулся, протягивая мне свою перепачканную жиром руку.
– Дмитрий Владимирович Орлов, но можешь называть меня Амеба – тебе можно.
Митя взглянул на Станислава Валентиновича с вызовом и громко рассмеялся.
– Ник, – представился я, пожимая руку. – Может, лучше – Митя?
– Зачем же, пусть будет Амеба, это, по мнению некоторых, кстати, находящихся сейчас в этом зале, мне настолько близко, что я, глядишь, и действительно сменю свое имя. – Митя вновь рассмеялся, схватил руками курицу и откусил большой кусок.
– Мы, наверное, не будем тебе мешать трапезничать, – заговорил Станислав Валентинович, – сам понимаешь, Ник человек новый, надо успеть его со всеми познакомить.
– Ага, только ты, – заговорил Митя, жуя и показывая пальцем на меня, – когда освободишься, подойди. Разговор с тобой будет.
Я кивнул, и мы вышли из-за стола. Пока Станислав Валентинович вел меня на очередные смотрины, все, что мне хотелось, так это поскорее уйти из этого места.
– Как ты? – неожиданно поинтересовался Станислав Валентинович.
– Да как-то… – честно признался я. – Кто они все?
– Я тебе уже говорил, инвесторы. Это только сначала их поведение кажется странным. Скоро привыкнешь. Ну все, вон там стоит последняя нужная для тебя парочка, пошли!
Мы подошли к худощавому парню с впалыми щеками, хищным взглядом и длинным носом и пожилой даме в нарядном платье. Они, приветливо улыбаясь, смотрели на нас.
– А я начала думать, что ты забудешь показать мне нашего героя, – лукаво обратилась дама к Станиславу Валентиновичу.
– Ну что вы, Лидия Павловна, как бы смог я. – Станислав Валентинович улыбнулся каким-то новым видом улыбки, которой я еще не видел. Мне даже подумалось, что у него для каждого человека имеется свой арсенал улыбок.
– И как же зовут этого прекрасного юношу? – Лидия Павловна с интересом изучала меня.
– Никифор, – ответил за меня Станислав Валентинович.
– Никифор… Как мило. – Она протянула мне руку для поцелуя. Мне очень хотелось прикинуться, вроде я не понимаю, что она имеет в виду; но я напоролся на косой взгляд Станислава Валентиновича и уразумел, что такого непонимания никто не оценит.
Как только я прикоснулся губами к ее руке, я почувствовал тонкий запах духов – «шанель» номер пять – это единственные духи, запах которых я узнаю среди тысячи запахов. Девушка в легком платьице улыбается мне…
– Так значит вот ты какой, – сказал худощавый и посмотрел на меня. Вот честное слово, именно так должны смотреть стервятники на свою добычу. Мне стало не по себе …
Вдруг мы услышали громкий смех и какой-то грохот, все наше внимание захватило это событие. Мы пошли на звук и обнаружили, что изрядно подвыпившие гости из разряда тех, на которых Станислав Валентинович разрешил мне наплевать – естественно, в фигуральном смысле, – нашли баскетбольный мяч и по очереди бросают его в баскетбольное кольцо. Когда мы подошли, «игроки» как раз пытались разбиться на две команды – хоть я баскетбол не люблю, но чтобы избавиться от компании Станислава Валентиновича, я самочинно напросился в одну из команд…
21.10
Среда
(Книга Империи)
«Император удобно устроился на большом валуне и протянул окоченевшие руки к костру. Его ученики заняли места напротив Императора, усевшись на бревно, которое течением прибило к берегу и которое они своевременно приволокли к месту, где был разбит лагерь. Младший Брат Императора, его любимый ученик, достал из походной сумки рисовые лепешки и передал уставшим путешественникам – Императору, Старшему Брату, Слуге Правой Руки, Слуге Левой Руки и только после этого угостился сам. Воцарилось молчание, нарушаемое журчанием воды в стремительной реке, стрекотом цикад и работой жующих челюстей. Наконец, Император заговорил:
– Слышите ли вы, ученики мои, песню реки?
– Слышим, Учитель, – в унисон отвечали ему преданные ученики.
– Слышите ли вы пение цикад вдалеке? – продолжал вопрошать Император.
– О да, Учитель.
– Видите ли вы талый снег у того камня? – Великий Император указал рукой на большой камень на одной из возвышенностей.
– Видим, Учитель, – ответили ученики, всмотревшись.
– Ощущаете ли вы тепло, которое щедро дарит нам пламя?
– Ощущаем, Учитель.
Молчание воцарилось в лагере. Была слышна лишь бурная река да цикады вдалеке.
– А скажите же мне, ученики мои, гармонично ли то, что вы видите, слышите и ощущаете? – Вновь продолжил Император.
– Гармонично, Учитель, – ответили ему, чуть помедлив, ученики.
Улыбнулся тогда Император…
– Верно, а теперь скажите, ученики мои, был бы мир так же гармоничен, не будь меня в нем?
Затруднились с ответом ученики.
Император тогда вновь улыбнулся и продолжил:
– Так знайте, ученики мои, без меня мир утратит гармонию – не слышали бы вы божественного пения цикад, не ощущали бы тепло пламени. Чтобы мир обрел форму, чтобы стал гармоничен – для всего этого ему нужен Император Цы. Без меня, без вашего Императора, не было бы для кого петь цикадам, кого согревать пламенем, не было бы даже вас, ибо вы существуете только от того, что существую я, который вас отражает. Это я приношу гармонию!
Громкий смех прокатился по округе – то смеялся Старший Брат Императора:
– Пиздец, понесло тебя, Цы, – произнес он сквозь хохот, – совсем ты ебнулся, по ходу.
Молчал Император, продолжал его Старший Брат:
– Ты на время хоть посмотри! Давно уже за полночь! – Старший Брат указал на свои электронные наручные часы…»
– Так я же в обеденное время, – чуть рассеянно пробормотал вырванный из иллюзорного мира книги Егор своему начальнику.
– Да шучу я, шучу, не напрягайся. – Начальник улыбнулся и дружелюбно похлопал Егора по плечу.
Егор уже почти полтора месяца работал на новой должности – ему выделили тесный кабинет, заваленный различными документами, судя по датам – скопившимися за пятьдесят лет, и велели упорядочить все эти бумаги так, чтобы он смог по запросу незамедлительно найти необходимую. Егор начал было протестовать, что он отнюдь не архиватор какой-нибудь, а дипломированный магистр, но его заверили, что эта работа только на первое время, а все эти документы могут ему понадобиться в дальнейшем, поэтому необходимо, чтобы он безупречно разбирался в них.
Начальником Егора был один из двух людей, которые вели его последнее интервью. Тот самый тип, отвесивший Егору подзатыльник, который он никак не мог забыть. Тип, в общем-то, был неплохим мужиком, его звали Филипп Васильевич Кусов. «Зови меня просто Василич – когда меня называют по отчеству, я забываю, какую должность занимаю, и это благоприятным способом воздействует на мой способ общения с собеседником», – представился он после интервью Егору.
– Как служба, Егорушка – осваиваешься помаленьку? – все так же улыбаясь, спросил Василич.
– Только если помаленьку, – пробормотал Егор, закрывая книгу и откладывая ее на стол.
– А что так? Да не волнуйся, освоишься еще. Чего читаешь-то? – Василич указал на книгу.
– «Император Цы», – ответил Егор коротко и посмотрел на Василича, пытаясь уловить, знает он об этой книге или нет.
Лицо Василича в момент сделалось каменным, сменив интонацию, он сказал:
– Аккуратнее с этой книгой, Егор. Я бы на твоем месте отложил ее на потом или совсем забросил чтение. Откуда вообще она у тебя взялась?
Растерявшись от такой реакции, Егор пожал плечами.
– Дело, конечно, твое, Егорушка, но я бы на твоем месте к совету прислушался. – Василич вернулся к своей манере разговора. – Отдохнуть-то хочется?
– Отдыхаю я дома.
– Вот за это ты мне и нравишься, Егорушка – за твою резкость. Из тебя выйдет отличный кадр, Егорушка. – Василич рассмеялся. – Я не про рабочее время, говорю, что ты. Впрочем, очень скоро ты уже не будешь разделять время на работу и досуг… Скоро ты вообще не будешь делить время. Помнишь школу, где ты сочинение писал? Приходи туда в субботу седьмого, много полезных людей встретить можно будет. К пяти подходи. Вот, возьми пригласительный.
Василич достал из внутреннего кармана пиджака и протянул Егору черную лакированную карточку, на обратной стороне которой было напечатано полное имя Егора, адрес и время мероприятия.
– Много полезных людей, значит? – повторил Егор, крутя в руках пригласительный.
– Много, Егорушка, много. Поверь мне, это твой билет в новую жизнь.
Егор сухо взглянул на Василича и промолчал.
– Так тебя ждать?
– Разумеется.
– Ну, вот и славно. Что же, не буду тебе мешать. Работай! – сказал Василич, встрепенувшись и взглянув на часы.
– Василич! – Егор окликнул начальника, когда тот уже был в дверях.
Василич оглянулся.
– Когда я начну работать по-настоящему?
– Скоро, Егорушка, скоро.
Начальник вышел, а Егор попытался унять дрожь в руках – ему показалось, что лицо Василича на секунду изменилось – щеки впали, лобовая кость как-то особенно выделилась… И глаза… Егор вытер вспотевшие руки о брюки, пытаясь успокоить себя тем, что ему это просто показалось, но эти глаза надолго отпечатались в его памяти.
«Император удобно устроился на большом валуне и протянул окоченевшие руки к костру. Его ученики заняли места напротив Императора, усевшись на бревно, которое течением прибило к берегу и которое они своевременно приволокли к месту, где был разбит лагерь. Младший Брат Императора, его любимый ученик, достал из походной сумки рисовые лепешки и передал уставшим путешественникам – Императору, Старшему Брату, Слуге Правой Руки, Слуге Левой Руки и только после этого угостился сам. Воцарилось молчание, нарушаемое журчанием воды в стремительной реке, стрекотом цикад и работой жующих челюстей. Наконец, Император заговорил:
– Слышите ли вы, ученики мои, песню реки?
– Слышим, Учитель, – в унисон отвечали ему преданные ученики.
– Слышите ли вы пение цикад вдалеке? – продолжал вопрошать Император.
– О да, Учитель.
– Видите ли вы талый снег у того камня? – Великий Император указал рукой на большой камень на одной из возвышенностей.
– Видим, Учитель, – ответили ученики, всмотревшись.
– Ощущаете ли вы тепло, которое щедро дарит нам пламя?
– Ощущаем, Учитель.
Молчание воцарилось в лагере. Была слышна лишь бурная река да цикады вдалеке.
– А скажите же мне, ученики мои, гармонично ли то, что вы видите, слышите и ощущаете? – Вновь продолжил Император.
– Гармонично, Учитель, – ответили ему, чуть помедлив, ученики.
Улыбнулся тогда Император…
– Верно, а теперь скажите, ученики мои, был бы мир так же гармоничен, не будь меня в нем?
Затруднились с ответом ученики.
Император тогда вновь улыбнулся и продолжил:
– Так знайте, ученики мои, без меня мир утратит гармонию – не слышали бы вы божественного пения цикад, не ощущали бы тепло пламени. Чтобы мир обрел форму, чтобы стал гармоничен – для всего этого ему нужен Император Цы. Без меня, без вашего Императора, не было бы для кого петь цикадам, кого согревать пламенем, не было бы даже вас, ибо вы существуете только от того, что существую я, который вас отражает. Это я приношу гармонию!
Громкий смех прокатился по округе – то смеялся Старший Брат Императора:
– Пиздец, понесло тебя, Цы, – произнес он сквозь хохот, – совсем ты ебнулся, по ходу.
Молчал Император, продолжал его Старший Брат:
– Ты на время хоть посмотри! Давно уже за полночь! – Старший Брат указал на свои электронные наручные часы…»
* * *
– Как работается тебе, Егорушка? Смотрю, книжки на рабочем месте читаешь…– Так я же в обеденное время, – чуть рассеянно пробормотал вырванный из иллюзорного мира книги Егор своему начальнику.
– Да шучу я, шучу, не напрягайся. – Начальник улыбнулся и дружелюбно похлопал Егора по плечу.
Егор уже почти полтора месяца работал на новой должности – ему выделили тесный кабинет, заваленный различными документами, судя по датам – скопившимися за пятьдесят лет, и велели упорядочить все эти бумаги так, чтобы он смог по запросу незамедлительно найти необходимую. Егор начал было протестовать, что он отнюдь не архиватор какой-нибудь, а дипломированный магистр, но его заверили, что эта работа только на первое время, а все эти документы могут ему понадобиться в дальнейшем, поэтому необходимо, чтобы он безупречно разбирался в них.
Начальником Егора был один из двух людей, которые вели его последнее интервью. Тот самый тип, отвесивший Егору подзатыльник, который он никак не мог забыть. Тип, в общем-то, был неплохим мужиком, его звали Филипп Васильевич Кусов. «Зови меня просто Василич – когда меня называют по отчеству, я забываю, какую должность занимаю, и это благоприятным способом воздействует на мой способ общения с собеседником», – представился он после интервью Егору.
– Как служба, Егорушка – осваиваешься помаленьку? – все так же улыбаясь, спросил Василич.
– Только если помаленьку, – пробормотал Егор, закрывая книгу и откладывая ее на стол.
– А что так? Да не волнуйся, освоишься еще. Чего читаешь-то? – Василич указал на книгу.
– «Император Цы», – ответил Егор коротко и посмотрел на Василича, пытаясь уловить, знает он об этой книге или нет.
Лицо Василича в момент сделалось каменным, сменив интонацию, он сказал:
– Аккуратнее с этой книгой, Егор. Я бы на твоем месте отложил ее на потом или совсем забросил чтение. Откуда вообще она у тебя взялась?
Растерявшись от такой реакции, Егор пожал плечами.
– Дело, конечно, твое, Егорушка, но я бы на твоем месте к совету прислушался. – Василич вернулся к своей манере разговора. – Отдохнуть-то хочется?
– Отдыхаю я дома.
– Вот за это ты мне и нравишься, Егорушка – за твою резкость. Из тебя выйдет отличный кадр, Егорушка. – Василич рассмеялся. – Я не про рабочее время, говорю, что ты. Впрочем, очень скоро ты уже не будешь разделять время на работу и досуг… Скоро ты вообще не будешь делить время. Помнишь школу, где ты сочинение писал? Приходи туда в субботу седьмого, много полезных людей встретить можно будет. К пяти подходи. Вот, возьми пригласительный.
Василич достал из внутреннего кармана пиджака и протянул Егору черную лакированную карточку, на обратной стороне которой было напечатано полное имя Егора, адрес и время мероприятия.
– Много полезных людей, значит? – повторил Егор, крутя в руках пригласительный.
– Много, Егорушка, много. Поверь мне, это твой билет в новую жизнь.
Егор сухо взглянул на Василича и промолчал.
– Так тебя ждать?
– Разумеется.
– Ну, вот и славно. Что же, не буду тебе мешать. Работай! – сказал Василич, встрепенувшись и взглянув на часы.
– Василич! – Егор окликнул начальника, когда тот уже был в дверях.
Василич оглянулся.
– Когда я начну работать по-настоящему?
– Скоро, Егорушка, скоро.
Начальник вышел, а Егор попытался унять дрожь в руках – ему показалось, что лицо Василича на секунду изменилось – щеки впали, лобовая кость как-то особенно выделилась… И глаза… Егор вытер вспотевшие руки о брюки, пытаясь успокоить себя тем, что ему это просто показалось, но эти глаза надолго отпечатались в его памяти.
30.10
Пятница
Пустые пивные бутылки, подгоняемые ветром, со звоном врезались в бордюр куба или сталкивались друг с другом. От сильного ливня мой дождевик мало спасал, и я, весь промокший, трясясь от холода, старался хоть как-то спасти от дождя насквозь промокшую бумагу блокнота, а ветер постоянно сдувал с головы капюшон…
«МЫ НЕ ПРОДУКТ БОЛЬШОГО ВЗРЫВА…» – гласила появившаяся на табло пять минут назад надпись, и с тех пор табло экрана все еще продолжало крутиться, словно оказываясь не в силах выплюнуть очередную порцию бреда.
Бутылка подкатилась к моим ногам, я хотел спрятать блокнот и заняться собиранием мусора, как табло остановилось:
«…МЫ И ЕСТЬ БОЛЬШОЙ ВЗРЫВ!»
Я как мог внес окончание надписи в промокший блокнот, а когда вновь поднял глаза на табло, оно было пустым. Почувствовав облегчение, я запрятал записи, вновь поднял слетевший капюшон и побежал собирать разбросанные ветром бутылки. Но только я сложил пустую тару в пакет, тут же, третий раз за день, вновь почувствовал дрожь под ногами. Видимо, бесконечный осенний ливень у Генератора вызывал хандру, так как вновь явившаяся надпись утверждала: «БОГ ОДИНОК!»
Не успел я достать блокнот, чтобы внести эту спорную заметку, как табло выдало: «МИР БОЛЕН!»
К моему удивлению, и дождь, и ветер разом стихли. Я огляделся по сторонам, на момент взглянул на полностью облетевший дуб, поставил пакет с мусором под ноги, достал блокнот и записал только что «сказанное» Генератором. Затем посмотрел на недавно приобретенные механические часы – без пятнадцати минут пять. Пятнадцать минут до окончания последнего рабочего дня на неделе.
Если рассуждать, допуская некую мистику (а по-другому я рассуждать не мог) – закончившийся дождь и моментально стихший ветер означают окончание монолога куба. Стало быть – можно собираться домой, осталось только позвонить и доложить о случившемся Станиславу Валентиновичу.
Я достал телефон и хотел было набрать номер, как взглянул на табло куба и увидел там новую надпись: «ЛЮБИМЫЙ ЦВЕТ – ФИОЛЕТ».
– Наш кубик дал о себе знать.
– Что?! Давай не по телефону! Ты где сейчас?
– Домой собираюсь.
– У тебя и встретимся, во сколько мне подъехать?
– Мне же добираться часа два, давай к половине восьмого.
По-моему, как-то так выглядел наш со Станиславом Валентиновичем телефонный разговор. Потом он прервал связь – точно я не помню, мои мысли уже начали предательски путаться.
…Вот он уже, не сняв обуви, топчется по моей квартире с моим блокнотом в руках, оставляя за собой мокрые грязные следы.
– Что же ты наследил так? Убирать кто будет? – отправляя в себя порцию виски с колой, спросил я.
Станислав Валентинович, отвлекшись от записок, стал меня пристально рассматривать, но так и оставил мою реплику без комментария.
– Забыл предложить тебе выпить… – проявил я любезность.
Он не среагировал, подошел к окну.
– Как знаешь… – Я пожал плечами. – А как ты считаешь, что все эти фразы могут значить?
Станислав Валентинович только презрительно фыркнул.
– А я вот все думаю: «бог одинок», «мир болен»… Может, Генератор ваш – это бомба какая? Бомба замедленного действия, вот он собирает, копит энергию, а потом ка-а-ак ебнет! – Я громко рассмеялся. – И все! ТАДАМ! Больной мир – здоров!
Станислав Валентинович подошел ко мне вплотную и сказал прямо в лицо:
– Посмотри, на кого ты похож – тряпка, пьяница, ничем не интересующийся кусок дерьма! Если бы Генератор не выбрал тебя – что бы ты делал? А что ты делаешь сейчас?!
Я демонстративно, не сводя с него глаз, вытер рукой лицо и допил остатки пойла. Честно говоря, меня очень тешила такая вот бурная реакция.
– Бесполезно. – Он отвернулся и вновь подошел к окну. – Все бесполезно. Скажи, чего ты хочешь добиться в жизни?
– Покоя, – признался я, разбавляя новую порцию.
– Так и стремись к своему покою! Квартиру себе обустрой! Приди к какой-нибудь стабильности! Учиться закончи! – проговорил он тихо и отрешенно.
– Ага, – согласился я, отпивая.
– Девушку себе хорошую найди… – Он засунул записи себе во внутренний карман и направился к входной двери.
– Подожди! – окликнул я его. – «Кошельки» наши, инвесторы, много тебе отстегнут за эти записки?
Он, ничего не ответив, вышел, хлопнув за собой дверью. Я хотел вытереть полы, но так как передвигался уже с трудом, отложил эту затею на завтра.
«МЫ НЕ ПРОДУКТ БОЛЬШОГО ВЗРЫВА…» – гласила появившаяся на табло пять минут назад надпись, и с тех пор табло экрана все еще продолжало крутиться, словно оказываясь не в силах выплюнуть очередную порцию бреда.
Бутылка подкатилась к моим ногам, я хотел спрятать блокнот и заняться собиранием мусора, как табло остановилось:
«…МЫ И ЕСТЬ БОЛЬШОЙ ВЗРЫВ!»
Я как мог внес окончание надписи в промокший блокнот, а когда вновь поднял глаза на табло, оно было пустым. Почувствовав облегчение, я запрятал записи, вновь поднял слетевший капюшон и побежал собирать разбросанные ветром бутылки. Но только я сложил пустую тару в пакет, тут же, третий раз за день, вновь почувствовал дрожь под ногами. Видимо, бесконечный осенний ливень у Генератора вызывал хандру, так как вновь явившаяся надпись утверждала: «БОГ ОДИНОК!»
Не успел я достать блокнот, чтобы внести эту спорную заметку, как табло выдало: «МИР БОЛЕН!»
К моему удивлению, и дождь, и ветер разом стихли. Я огляделся по сторонам, на момент взглянул на полностью облетевший дуб, поставил пакет с мусором под ноги, достал блокнот и записал только что «сказанное» Генератором. Затем посмотрел на недавно приобретенные механические часы – без пятнадцати минут пять. Пятнадцать минут до окончания последнего рабочего дня на неделе.
Если рассуждать, допуская некую мистику (а по-другому я рассуждать не мог) – закончившийся дождь и моментально стихший ветер означают окончание монолога куба. Стало быть – можно собираться домой, осталось только позвонить и доложить о случившемся Станиславу Валентиновичу.
Я достал телефон и хотел было набрать номер, как взглянул на табло куба и увидел там новую надпись: «ЛЮБИМЫЙ ЦВЕТ – ФИОЛЕТ».
* * *
– Да, Ник, слушаю тебя.– Наш кубик дал о себе знать.
– Что?! Давай не по телефону! Ты где сейчас?
– Домой собираюсь.
– У тебя и встретимся, во сколько мне подъехать?
– Мне же добираться часа два, давай к половине восьмого.
По-моему, как-то так выглядел наш со Станиславом Валентиновичем телефонный разговор. Потом он прервал связь – точно я не помню, мои мысли уже начали предательски путаться.
…Вот он уже, не сняв обуви, топчется по моей квартире с моим блокнотом в руках, оставляя за собой мокрые грязные следы.
– Что же ты наследил так? Убирать кто будет? – отправляя в себя порцию виски с колой, спросил я.
Станислав Валентинович, отвлекшись от записок, стал меня пристально рассматривать, но так и оставил мою реплику без комментария.
– Забыл предложить тебе выпить… – проявил я любезность.
Он не среагировал, подошел к окну.
– Как знаешь… – Я пожал плечами. – А как ты считаешь, что все эти фразы могут значить?
Станислав Валентинович только презрительно фыркнул.
– А я вот все думаю: «бог одинок», «мир болен»… Может, Генератор ваш – это бомба какая? Бомба замедленного действия, вот он собирает, копит энергию, а потом ка-а-ак ебнет! – Я громко рассмеялся. – И все! ТАДАМ! Больной мир – здоров!
Станислав Валентинович подошел ко мне вплотную и сказал прямо в лицо:
– Посмотри, на кого ты похож – тряпка, пьяница, ничем не интересующийся кусок дерьма! Если бы Генератор не выбрал тебя – что бы ты делал? А что ты делаешь сейчас?!
Я демонстративно, не сводя с него глаз, вытер рукой лицо и допил остатки пойла. Честно говоря, меня очень тешила такая вот бурная реакция.
– Бесполезно. – Он отвернулся и вновь подошел к окну. – Все бесполезно. Скажи, чего ты хочешь добиться в жизни?
– Покоя, – признался я, разбавляя новую порцию.
– Так и стремись к своему покою! Квартиру себе обустрой! Приди к какой-нибудь стабильности! Учиться закончи! – проговорил он тихо и отрешенно.
– Ага, – согласился я, отпивая.
– Девушку себе хорошую найди… – Он засунул записи себе во внутренний карман и направился к входной двери.
– Подожди! – окликнул я его. – «Кошельки» наши, инвесторы, много тебе отстегнут за эти записки?
Он, ничего не ответив, вышел, хлопнув за собой дверью. Я хотел вытереть полы, но так как передвигался уже с трудом, отложил эту затею на завтра.
Ноябрь
07.11
Суббота
Егор проснулся в восемь утра. Как всегда, выпил стакан апельсинового сока, затем провел утреннюю пробежку (пять километров), принял душ, позавтракал, просмотрел новости (он уже долгое время хотел оформить подписку на ежедневную газету, но пока обходился новостными порталами). Затем отутюжил белоснежную рубашку, подготовил один из костюмов и вышел прогуляться в парке.
И вот часы показывают семнадцать ноль-ноль, и Егор входит в дверь школы – Василичу или кому-то из коллег он звонить не стал, не видел необходимости, был уверен, что сам во всем разберется.
– Извиняюсь, а вы куда направились? – окликнул Егора охранник, которого он сперва не заметил.
Егор достал из внутреннего кармана пальто пригласительный и вручил охраннику, тот удовлетворенно кивнул и вернул карточку.
– Куда? – спросил Егор.
– Не понял?
– Идти куда?
– А, понял… Гардероб здесь за углом, а потом до упора направо и…
– Я так и думал, – оборвал Егор, снимая пальто.
Сдав верхнюю одежду, он отправился по коридору в спортзал, в котором когда-то проходил отбор. Войдя в зал, Егор улыбнулся – атмосфера, царившая внутри, ему была по нраву. Он осмотрелся по сторонам, прихватил бокал с шампанским у пробегающего мимо официанта и для начала направился к сцене, на которой выступала какая-то группа. Певец по-английски пел, что забил ходить в церковь, а с Богом общается посредством шоколадной конфеты…
– Рад тебя здесь видеть, Егор.
Егор оглянулся на окликнувший голос и узнал Николая – человека, который вместе с Василичем принимал его на работу. По служебным делам Егор с ним не пересекался, поэтому ничего, кроме имени, об этом человеке он не знал.
– И я рад увидеть знакомое лицо. – Он пожал протянутую руку.
И вот часы показывают семнадцать ноль-ноль, и Егор входит в дверь школы – Василичу или кому-то из коллег он звонить не стал, не видел необходимости, был уверен, что сам во всем разберется.
– Извиняюсь, а вы куда направились? – окликнул Егора охранник, которого он сперва не заметил.
Егор достал из внутреннего кармана пальто пригласительный и вручил охраннику, тот удовлетворенно кивнул и вернул карточку.
– Куда? – спросил Егор.
– Не понял?
– Идти куда?
– А, понял… Гардероб здесь за углом, а потом до упора направо и…
– Я так и думал, – оборвал Егор, снимая пальто.
Сдав верхнюю одежду, он отправился по коридору в спортзал, в котором когда-то проходил отбор. Войдя в зал, Егор улыбнулся – атмосфера, царившая внутри, ему была по нраву. Он осмотрелся по сторонам, прихватил бокал с шампанским у пробегающего мимо официанта и для начала направился к сцене, на которой выступала какая-то группа. Певец по-английски пел, что забил ходить в церковь, а с Богом общается посредством шоколадной конфеты…
– Рад тебя здесь видеть, Егор.
Егор оглянулся на окликнувший голос и узнал Николая – человека, который вместе с Василичем принимал его на работу. По служебным делам Егор с ним не пересекался, поэтому ничего, кроме имени, об этом человеке он не знал.
– И я рад увидеть знакомое лицо. – Он пожал протянутую руку.