Макушкин Олег. Иллюзион

   — А у вас существует сетевое сообщество? Частные информационные ресурсы, принадлежащие отдельным владельцам? Или государство является монополистом в этой области?
   Глаза Авессалома сузились, а улыбка исчезла с его губ.
   — То, что вы называете сетевым сообществом, — не более чем кучка хакеров, с которыми мы успешно боремся, — сказал он. — Надеюсь, вы знаете, что любой контакт с хакерами, а тем паче пособничество информационным преступлениям, является уголовно наказуемым деянием?
   — Все ясно, — сказал Странник. — Государство держит в своих руках контроль над наиболее важным ресурсом — информацией. И с его помощью управляет обществом информационно зависимых людей, проповедуя просветление через познание и ограничивая доступ к информации в зависимости от социального статуса. Я правильно излагаю?
   — Мне трудно судить, откуда вы набрались подобной ереси, — брезгливо поморщился администратор. — Ваш уровень доступа, безусловно, недостаточен для того, чтобы читать книги по социологии и строить самостоятельные выводы. Скорее всего вы общались с кем-то из так называемых «проповедников», ведущих антиобщественную деятельность. Я буду вынужден тщательным образом вас проверить.
   — Валяйте! — сказал Странник дерзко в приступе какой-то отчаянной радости. — Вы ничего не добьетесь. Я чист как размагниченная дискета. И я говорю то, что думаю, а не то, что от кого-то услышал. Ваше общество фальшивых улыбок опутано цепями тоталитаризма. Кто там у вас во главе? Какой-нибудь Большой Брат? Например, этот Отец Мефодий, который утверждает, что существует всего сто двадцать один способ стать счастливым, а не сто двадцать тысяч, как мне представляется? Или Второй Исполнитель, который читает свои нудные лекции с экранов в тысячах лекционных залов перед зевающими с тоски людьми?
   Авессалом быстро оглянулся. На мгновение его лицо приобрело растерянный вид, но тут же затвердело, как воск оплавившейся свечи.
   — Ваши слова асоциальны. Я прошу вас замолчать. Я также прошу вас оставаться на месте, пока я проверю ваш статус и уровень допуска.
   — А это можно сделать с обычного терминала? — спросил Странник. — Не бойтесь, я не стану подсматривать ваш пароль.
   — Вы этого и не сможете сделать, — пожал плечами администратор. — Пароль, как вы выразились, это совокупность биометрических характеристик, уникальных для каждого из нас. А терминал для выхода в сеть мне не нужен — я полностью контролирую интернальный поток информации.
   Его глаза посмотрели мимо Странника — и снова сфокусировались на нем.
   — Оставайтесь на месте, — сказал администратор. — В ближайшее время появится представитель службы надзора.
   — Фу, как пошло! — скривился Странник. — Пара едких реплик — и уже служба надзора на горизонте. И как вы тут живете, на этом празднике сердец? Наверняка практикуете реверансы с учетом цветовой дифференциации штанов. Нет, мне тут однозначно не нравится. Я пошел.
   Рука Авессалома легла на локоть Странника раньше, чем тот успел сделать хоть шаг.
   — Я же прошу вас, настоятельно прошу подождать, — вкрадчиво сказал администратор. — Неужели не понятно?
   — Понятно, — сказал Странник и смахнул руку со своего локтя.
   Авессалом повернул голову, скользнул взглядом по затылкам сидящих в библиотеке людей — и посетители беспорядочной толпой потекли к выходу, побросав работу. На всех мониторах появилась надпись: «Сервер временно недоступен». Администратор внимательно посмотрел на Странника.
   — Вам следовало бы знать, — сказал он с расстановкой, — что в своем сегменте сети локальный администратор практически всесилен. И что администраторами не становятся без предварительной всесторонней подготовки.
   Он мягко взял Странника за руку, и тот вдруг почувствовал острую боль в локте и согнулся едва ли не пополам, пытаясь от этой боли убежать. Откуда-то сквозь туман бессилия и страха скользнула возвышенная, умиротворяющая картина — выложенный квадратами цветного мрамора просторный зал с высокими сводами, снопы света, льющегося сквозь ажурные решетки на высоких стрельчатых окнах, яркие переливчатые витражи и играющие красками росписи на потолке. И прямоугольник гладко выбритых голов, десятки рук, синхронно рассекающих воздух, десятки ног, утаптывающих шлифованные плиты пола ступнями в мягких сандалиях. Клирики церкви Информационного Просвещения, всезнающие и всемогущие администраторы локальных общественных сетей — правящая каста кибердзенской иерархии.
   Странник распрямился. Одним мгновенным слитным движением, осуществленным с помощью концентрированной силы, текучей гибкости и филигранно отточенной техники, он обратил реальность в ее зеркальное отражение, сместив сущности в неизменной функции отношений, и поменялся позицией с обладателем оранжевых штанов, убежденном в своем всесилии. Одно-единственное движение, извлеченное телом, мышцами и суставами из укрытой сумраком отстранившегося сознания памяти, полной неясных секретов, — и уже не Странник, а администратор стоит, пригнувшись к полу, с вывернутой в захвате рукой.
   Сколько бы лет ни было Авессалому, большую их часть он провел в тренировках тела и духа, ибо сумел среагировать на контратаку Странника быстрее, чем собственное сознание администратора захлебнулось волной ошеломления от неожиданной смены ролей. Словно завернутый в тряпицу апельсин, который упал и катится по полу, разматывая обмотку, Авессалом кувырнулся через голову, перекатился колобком возле Странника и оказался на ногах, оставив в руках у правдоискателя свою просторную рубаху-балахон цвета недозрелого лимона. И лишь после того, как ноги и руки заняли привычную позицию боевой стойки техно-дзюцу, по лицу администратора, начиная с глаз, заскользила тень недоумения и настороженности.
   Но Странник и сам был удивлен. Он не знал, что проснулось в глубинах его памяти, заставив тело сработать как боевой автомат, молниеносно и эффективно. Не знал, но ощущал в себе силу, способную противостоять боевому искусству клирика, неосознанную и бесконтрольную, но надежно защищающую от любой физической атаки. И поэтому чувствовал себя в безопасности.
   Авессалом не стал тратить время на разговоры, разведку словами и обмен угрозами. Он бросился в бой, соединив, как учили наставники техно-дзен, тело и душу в единую неделимую струю однополярных зарядов, воплощенное намерение и одухотворенную силу, в поток прямой и чистый, как оптоволокно, быстрый, как кондуктор из сверхпроводников, точный, как лазерный целеуказатель. Только отрешившись от ненужных мыслей и эмоций, можно сохранить информационный массив в чистоте, и только управление лишенной искажений информацией позволит осуществить намерение превзойти противника. Конечно, в том случае, если информационное поле последнего не свободно от посторонних возмущений.
   Поле Странника было свободно не только от возмущений, но и от информации. Он ожидал, что знание само придет к нему, а этого не случилось. И когда кулаки администратора врубились в грудь Странника, словно отбойные молотки, взбивающие в крошащееся месиво асфальтовую ткань дороги, а удар ноги в брюшину едва не выбил внутренности сквозь диафрагму прямо к горлу, новорожденный пользователь локальной библиотеки осознал свое бессилие пред гневом системного администратора. Осознал и ужаснулся.
   Упав на бок и откатившись в сторону, Странник спасся от окончательного разгрома, но и без этого он чувствовал себя как комар, попавший в вентилятор системного блока, или как файл, нарезанный в хаотичную россыпь блоков тотальной фрагментацией файловой системы жесткого диска. Лишь случайно Страннику удалось коснуться своего противника в момент, когда тот наносил удары, — рука скользнула по левому бицепсу Авессалома, а колено чуть задело голень в неудачной попытке защититься от удара.
   И ещё лежа на полу, Странник понял, что его информационные массивы пополнены свежими данными. Сознание не имело доступа к лишенным идентификации файлам, но двигательные центры гитовы были исполнить инструкции, поступающие из обновленных блоков памяти. Странник не стал препятствовать этому, даже не задумавшись о том, каким образом в его мышечную память проникли навыки профессионального бойца.
   Он взлетел с пола, разметав полы одежды фасона «пижама белая для упражнений по достижению дуального счастья» в воздухе, застывшем липким студнем от дискретных в своей скорости движений тела. Он устремился к оранжевопорточному администратору вихрем антивирусной процедуры, заметившей в области системных данных полиморфный вирусный модуль, — жестко и напролом. Он налетел порывом рвущего занавески с окон и кактусы из горшков урагана, вызванного десятисантиметровым падением столбика давления. Он ударил.
   Странник нападал; Авессалом защищался. С каждым движением удары становились точнее, быстрее, внезапнее; с каждым мгновением схватки вырисовывалось все яснее равенство сил. Если вначале Странник действовал как полный задора ученик, не овладевший еще мастерством концентрации усилий, то спустя два десятка комбинаций он сравнялся с администратором в умении предсказать и упредить намерение противника. Только выверенные до автоматизма исполнения приемы и натасканная в сотнях спаррингов интуиция могли обеспечить тот уровень взаимопроникновения, когда удары парируются до их нанесения, а каждое движение, будучи выполненным с феноменальной скоростью, все равно запаздывает против контрвыпада.
   Они сражались так, будто читали мысли друг друга.
   Мониторы информатория скользили вдоль стен тонкими фресками жидкокристаллических дисплеев; высокий потолок собирал под свои своды колебания воздуха, несущие скрип и шуршание подошв, взмахи и тугие удары кулаков, шипящие выдохи бойцов и бесшумные, но физически ощутимые импульсы их воли, не уступавшие один другому в скорости, прямоте и твердости. И чем дольше длился бой, тем яснее слышал и видел Странник и другое: потоки цветущего преломленными красками света, струящиеся сквозь витражи стрельчатых окон; спокойные и проникнутые мудростью лет лица на иконах; тонкий звон колокольчика дисканта, вплетенного в ясный, как звук акустической волны, бегущей по кристаллу горного хрусталя, хор возвышенных мужских голосов.
   Странник будто ощущал себя присутствующим на занятии адептов дзен-кибернетики: и столпы света, и готические своды храма, и хорал ангельски чистых безупречных голосов — все это он чувствовал сам глазами, ушами, кожей администратора Авессалома.
   Они разошлись через минуту после начала боя, когда упакованные в череду безостановочного движения сто с лишним боевых приемов истощили запасы кислорода в крови и наполнили жгучей ломотой перенапряженные мышцы. Силы бойцов оказались равны; бессмысленно было пытаться превзойти друг друга, и каждый это понимал.
   Странник вспомнил, как в одном из движений ему удалось коснуться затылка противника — пальцы лишь скользнули по гладкой, как яйцо, голове Авессалома, не сумев за что-либо уцепиться, и только бугорок на затылке вызвал вспышку в тактильных ощущениях своей неестественной фактурой. «Затылочный разъем для программных модулей, как у того парня-хакера, — подумал Странник. — Так вот почему администратору не приходится садиться за монитор, чтобы получить информацию. Радиомодем в голове, плюс внешняя память, плюс кремниевый сопроцессор — дзен остается дзеном, но и приставка „кибер = „ образовалась не просто так. А говорил как красиво — «контролирую интернальный поток информации“ — я не сразу и сообразил, что он имеет в виду“.
   — Я не могу не отметить твою великолепную подготовку, — сказал, с трудом усмиряя частое дыхание, Авессалом. — До сегодняшнего дня я был абсолютно убежден, что подобный уровень может быть достигнут только адептом техно-дзюцу. Это значит, что ты один из клириков нашей церкви. Но среди клириков не бывает отступников — это аксиома, обусловленная методами нашей подготовки. Откуда ты появился и кто ты такой?
   — Хотел бы я знать ответ на этот вопрос, — задумчиво ответил Странник. — На данный момент поиск ответа практически составляет смысл моей жизни. Но знаешь, я удивлен. Удивлен тем, что вы, клирики, остаетесь больше буддистами, чем кибердемонами, какими вам следовало бы быть согласно вашему статусу. Я бы не удивился, встретив в лице администратора недалекого и простого, как программа на бейсике, сторожевого пса, напичканного боевыми имплантатами.
   — Сторожевого пса легче обмануть, — чуть усмехнулся Авессалом. — К тому же неограниченный доступ к информации порождает соблазны, которых можно избежать, только владея в совершенстве философией дзен. Администратор должен сохранять хладнокровие и беспристрастие среди моря подконтрольной информации. Но разговор сейчас не об этом. Я проанализировал наш бой и пришел к выводу, что ты способен на дистанционный перехват информации. Я не ощущаю в тебе кремниевых чипов; глупо предполагать, что ты раскроешь свой секрет, но я спрошу: каким образом ты это делаешь?
   — Я и сам не знаю этого, — засмеялся Странник. — Перехват не дистанционный, а скорее через физический контакт, и никакие чипы здесь ни при чем. Полагаю, что это врожденная способность. Я изучал приемы, просто прикасаясь к тебе, мгновенно усваивая информацию. Видишь, я совершенно откровенен перед тобой. Как думаешь, это слишком опрометчиво с моей стороны?
   — Думаю, да, — медленно ответил Авессалом, внимательно глядя на Странника. — Отсчет твоего времени начался четыре минуты назад, еще до начала схватки, а в твоем положении каждая минута может стать роковой. Твой пеленг взяли Артификсы, которых я вызвал одновременно с тем, как послал запрос по твоему происхождению в Центральный Информаторий. Если они найдут тебя раньше, чем администратор в Цинфе обработает запрос, — ты умрешь. Только санкция Первого Исполнителя может отменить вызов аннигиляторной команды.
   — То есть ты сделал то, что положено по инструкции, и умываешь руки? — усмехнулся Странник. — И мне придется играть роль дичи и уходить от погони, пока ваша бюрократия раскручивает свои заржавевшие шестеренки?
   — Полчаса, не больше, — сказал Авессалом. — Но Артификсы найдут тебя раньше. Вот уж настоящие цепные псы. А я... выполняю свой долг.
   — Я понимаю, — криво улыбнулся Странник. — И тянешь время, заговаривая мне зубы.
   Авессалом глубоко вдохнул, будто хотел возразить, но промолчал. Вместо этого шагнул к Страннику и протянул руку:
   — Клирик первой ступени — как я — смог бы уйти от Артификсов.
   Странник посмотрел на администратора, на его раскрытую ладонь. И протянул руку в ответ. Лавина информации окатила Странника, завитками водоворотов взвихряясь где-то в уголках сознания. Авессалом передал ему достаточное количество данных, чтобы заполнить дисковые накопители целого сетевото сегмента. Наверное, он отдал все, что было вложено в клирика за годы тренировок. Мягко убрал свою руку из вспотевшей ладони Странника и отступил в сторону.
   — Дорогу в Цинф ты найдешь легко. До выхода из сегмента я буду вести тебя указателями. Торопись, не теряй времени.
   Молча, не тратя слов, Странник вышел из библиотеки и зашагал по наклонно идущему вниз коридору к выходу из здания локального сегмента, а затем побежал. В руке его остался смятый и влажный древесный лист.
 
   \Tranquilium
 
   • Openfile 'tranquility.net'
   • Warning: this is property of Necrosoft Corporation
   • Executionmortallyaborted
 
   Улицы города счастливых байтов немногим отличались от локальных сегментов — те же коридоры и залы, только более просторные, с прозрачными потолками из тонированного стекла в десятки метров высотой, опирающимися на железные фермы; с потоками людей, чинно направляющихся в разные стороны по эскалаторным дорожкам. Стекло, сталь и шлифованный камень, информационные жидкокристаллические табло и расклеенные на сотнях квадратных метров экраны из оптической пленки, демонстрирующие научно-популярные и информационно-просветительные видеоролики; торжество модерна, рационализма и высоких технологий — и множество людей, несущих улыбки на окаменевших лицах.
   И среди сотен дежурных застывших физиономий встречаются то и дело детские восторженные или девичьи умиленные, или стариковские, полные внутренней, просачивающейся наружу лишь в лучиках морщинок вокруг глаз радости — эти лица и захватывают сильнее всего, и ранят сердце как алмазные иглы на гранях подшипника. Не будь их, можно было бы со спокойным презрением отречься от мира запрограммированных людей. Но они есть — неподдельно счастливые, безмятежные — а в катакомбах подземных туннелей есть другие, обездоленные и озлобленные, а на электрических столах аннигиляторских цехов умирают третьи, не сумевшие скрыть следы хакерского входа в сеть или попавшиеся на покупке контрабандных имплантатов.
   Этот мир был подобен другим человеческим мирам — несчастье и мучения одних перемежались со счастьем и невинностью других, и этот диссонанс заставлял Странника морщиться как от зубной боли, шагая по транспортным лентам, ведущим к центру города. Он ломал голову над этической дилеммой киберобщества, забывая о собственных проблемах, — либо смерть от рук неумолимых Артификсов, либо арест в Цинфе и расследование касты администраторов, которые в лучшем случае изолируют его для наблюдений за феноменом человека, прошедшего Точку Схождения.
   «Как разрешить противоречия этого мира? — думал Странник, переставляя ноги в том направлении, куда вели его электронные указатели. — Как сделать всех счастливыми? Всех вместе? Не какое-то усредненное одинаковое для всех счастье, доступное большинству, в комплекте с гонением, которому подвергается меньшая часть, а разнообразное счастье, каждому по потребностям? Возможно ли это в принципе? Если запрограммировать общественную структуру с самого верха и обеспечить идеальное управление — можно ли тогда осчастливить все население? Или человеческая природа настолько многообразна, что решение подобной задачи невозможно в силу взаимоисключающих условий?»
   Он вошел в большой зал, служивший, судя по всему, парком или сквером для прогулок, — выложенные шуршащей галькой узкие дорожки извивались среди залитых расплавленным кварцем прогалин, на которых росли гигантские, в рост человека, одуванчики с изгибающимися стеблями из хромированных металлических трубок и пушистыми белыми головами из пучков стекловолокна. Собственно, это были и не одуванчики вовсе, а какое-то порождение декоративно-техногенного искусства, вполне заменившее в урбанистически рафинированном мегаполисе живую природу, которая выродилась в музейный раритет или стала безликим набором байтов электронной библиотеки.
   Странник шагал по дорожкам, стараясь держаться направления на видневшийся вдалеке указатель Цинфа. Он заметил, что дышит как-то по-особенному и что утробная боль отбитых кулаками администратора органов почти стихла, — наверное, это было частью знания, которое он получил от Авессалома. А еще он заметил, что в сквере заметно тише, чем в других секторах города, и почти нет электронных экранов, а те, что есть, показывают лишь переливчатый цветной фон.
   Он бы не удивился, услышав псевдомузыку живой природы — пение птиц, жужжание пчел, шорох мышей в траве, звучащую из динамиков, укрытых за свисающими с купола, бликующего отблесками солнца, гирляндами из отрезков металла и начиненной активными диодами светопленки. Но вместо этого он услышал, дойдя до небольшой площадки в центре парка, усиленный громкоговорителем голос, чей бесполый металлический тембр пробуждал воспоминания о наполненных запахом сырости подземельях, где шаги гулко отражаются от стен, а ржавые трубы сочатся канализационной жижей.
   — Гражданин, остановитесь! Вы нарушили законы Транквиль-сити и подлежите наказанию! За ваши преступные деяния, направленные против общества, определена мера пресечения: аннигиляция. Сдайтесь представителям власти, и вы сможете воспользоваться всеми правами осужденного, включая право на предсмертный смех. В случае сопротивления вы будете уничтожены на месте. Гражданин, не пытайтесь бежать! Зона оцеплена. Сдавайтесь!
   «А я всего лишь сказал пару ласковых слов админу, — подумал с грустью Странник. — А со мной как с убийцей каким-нибудь. Несправедливо». Он оглянулся, инстинктивно присев, чтобы спрятаться среди псевдоодуванчиков, — по периметру парка мелькали фигуры в черном, и кто-то уже пробирался по дорожкам.
   Оперативно сработали, да и с умом — не стали брать среди толпы, дождались, пока он выйдет в безлюдное место, хотя вели, наверное, давно, может быть, от самого первого сектора. А до Цинфа близко, уже даже видна сквозь прозрачные стенки купола высокая коническая башня с огромными ЖК-экранами на верхних ярусах. Странник скрипнул зубами. Неужели ему не удастся задать вопросы Первому Исполнителю, неужели так вот глупо и бессмысленно придется погибнуть, не узнав ответов? Или он все-таки сумеет вырваться и уйти из объятий смерти навстречу знанию, просветлению, счастью? Адепт техно-дзюцу уровня администратора Авессалома сумел бы...
   Странник подошел к ближайшему растению и чиркнул ладонью, как ножом, по стеблю, вспарывая воздух и разрубая трубку из металлизированного пластика. Подхватил срубленный стебель и окунул его пушистое соцветие в жидкий кварц, мгновенно твердеющий на воздухе, — но раньше, чем расплав застыл, Странник сыпанул на растение галькой, подобранной с дорожки. Камешки держались еле-еле, готовые отвалиться в любой момент. Странник еще раз оглянулся.
   Шестеро Артификсов приближались полукругом, неторопливые черные фигуры, скрывшие лица за серебристо блестящими забралами шлемов, отражающих белые шарики одуванчиков и голубое небо над куполом, с обманчиво-неподвижными смарт-пулеметами на прикрепленных к поясу подвесках — электронные прицелы готовы были в любой момент зафиксировать цель и не выпускать ее в пределах поля шириной в тридцать градусов, позволяя превратить любое живое существо в мясной фарш. Они приближались с трех сторон — с четвертой чуть запоздали. Это было похоже на Артификсов — их отличала циничная небрежность, свойственная, наверное, самой смерти, которая знает, что жертва рано или поздно попадет под удар наточенного до синевы лезвия косы.
   Странник улыбнулся — смерть предоставляла ему шанс, пусть и один из тысячи. Шанс почти невероятный, но Странник оказался у той черты, когда, чтобы выжить, нужно отбросить все сомнения и страхи — ты либо веришь в то, что можешь совершить невозможное, либо ложишься и задираешь лапки. И он представил себе, как выходит из сквера, отряхивая пылинки с белой пижамы, а десяток Артификсов и сотня полицейских остаются позади, бессильные и побежденные. «Так и будет!» — подумал Странник.
   В момент, когда шлемы боевиков показались среди одуванчиков, Странник перехватил стебель срубленного растения двумя руками, левую, державшую ближе к соцветию, отвел за левое бедро, а правую, сжимавшую противоположный конец стебля, поднял к подбородку; голову он опустил так, чтобы исподлобья видеть врагов, а ноги вдавил босыми подошвами (тапочки он скинул у входа в сквер) в колкий гравий, перенеся вес тела на носки. Он глубоко вздохнул и очистил свои мысли. Все остальное должен был сделать дух кибер-дзен, вселенный в него Авессаломом.
   Артификсы начали появляться среди стеблей, поводя из стороны в сторону прицелами пулеметов, и тогда Странник рванулся с места, стремительным, почти бесшумным шагом скользя над дорожкой, а не по ней. Его руки молниеносно поменялись местами — левая взлетела вверх и вперед, а правая отскочила к бедру; головка одуванчика облегченно встрепенулась, освобождаясь от налипшего гравия, который дождем каменных брызг осыпался на головы Артификсов, дробно стуча по полиуглеродной броне; продолжая движение, Странник вскинул правую руку на уровень виска, зажав уже не весь стебель, а его прямой фрагмент — чтобы соединяющим пространство на уровне квантового перехода стремительным броском вогнать серебристую стрелу в лопнувшее, как молочная пленка под уколом соломинки для коктейля, забрало крайнего из противников.
   И пока Артификс падал, задрав пронзенную в чакре голову и подогнув колени, пока взлетали фонтанами камней исполосованные очередями пулеметов дорожки, по которым ступал Странник, пока прицелы оружия искали среди колеблющихся стеблей скользящую белую фигуру, едва различимую в искусственном ландшафте, — за сотню метров от этого места в симфоническом сегменте играл оркестр, извлекая из натурального дерева и конского волоса чистые, нежные звуки, и акустически безупречно настроенная скрипка тонкими и волнующими трелями вызывала слезы на глазах слушателей. Последний аккорд, погасший в шепоте взволнованных голосов, почти остановил время — звук перестал быть волной, равномерно распространяющейся во всех направлениях, а остался под сводами консерватории, словно часть интерьера, остановившийся, замерший в бесконечности. Наконец зал взорвался аплодисментами, маэстро склонился с улыбкой на губах, а Странник добежал.