Что касается адвентистского вероучения, то в нем закону Божьему отводится огромная роль. В данном докладе, позволю себе упомянуть лишь об одной из функций Декалога, которая способствует формированию подлинной духовности.
Широки натуры русские,
Нашей правды идеал
Не влезает в формы узкие
Юридических начал
Согласно апостольским словам, закон является своеобразным зеркалом (Иак. 1:22–25). Благодаря закону можно увидеть, чем мы причиняем боль Богу и ближнему. Посредством заповеди Господь лишает сна нашу совесть. Вот что об этом пишет Иоанн Дамаскин (VIII в.): «Итак, закон Божий, входя в наш ум, привлекает его к себе и возбуждает нашу совесть» [163]. Действительно, посмотрим на вторую заповедь: «Не сотвори себе кумира…», и сразу видим то, что является смыслом нашей жизни, чему мы отдаем все время и силы. А точнее, чему мы принадлежим — будь то идея, работа, творчество, или какая–либо вещь. А за всем этим подчас не замечаем самого главного — человека рядом с собой.
Десятая заповедь напомнит нам о грехе, который буквально разъедает нашу душу. Это зависть. И здесь хотелось бы вскользь упомянуть три основных этапа развития этого греха, которые издревле опознаются в церковной традиции: «У него есть, а у меня нет». Второй этап: «А почему это у него есть, а у меня нет?!». Наконец, самая страшная мысль: «Раз у меня этого нет, пусть и у него не будет». Французский публицист Андре Моруа в своих наставлениях «Открытое письмо молодому человеку о науке жить» описывает это тягостное чувство зависти: «Если вам постоянно будет сопутствовать удача, то, сколь бы заслуженной она ни была, у вас появятся враги. Почему? Потому что найдутся люди, которых вы будете раздражать самим фактом своего существования. Невозможно нравиться всем. Успех восстановит против вас людей, которые мечтали о той же должности, добивались аплодисментов той же публики. Кроме того, успех развяжет вам язык, и вы неизбежно наговорите много лишнего; вы будете искренне высказывать свое мнение о людях, которые терпеть не могут искренности… Из пустяковой сплетни может родиться смертельная ненависть. Множество людей получают величайшее наслаждение, принося другим огорчения и ссоря их. Если вы сами еще не нажили себе врагов, эти люди вам помогут» [164].
Может случиться и так, что я, христианин, окажусь вором, нарушая восьмую заповедь. Причем не обязательно «совершать тайное хищение чужого имущества», ведь красть можно и хорошее настроение, доброе имя, чужую мысль, чужую любовь, чужое время, а значит и саму жизнь. Если я редкий гость в собственной семье, тогда Господь обличит меня через четвертую заповедь и призовет выделить хотя бы один день для семьи и Церкви.
А вот как звучит девятая заповедь: «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего». Прочтешь, и сразу же перед глазами предстает тот поток лжи, который ежедневно мы выливаем на ближних и дальних. А ведь постоянная ложь может со временем перерасти и более опасную греховную болезнь, болезнь которая называется «неспособность любить». В произведении «Братья Карамазовы», Старец Зосима говорил Федору Карамазову: «Главное самому себе не лгите. Лгущий самому себе до того доходит, что уже никакой правды ни в себе, ни кругом не различает, а стало быть, входит в неуважение и к себе и к другим. Не уважая же никого, перестаетлюбить… Лгущий самому себе еще и обидеться может. Ведь обидеться иногда очень приятно, не так ли? И ведь знает человек, что никто не обидел его, а что сам себе он обиду навыдумал и налгал для красы… из горошинки — гору сделал. И знает это все человек, а все–таки первый обижается — а затем доходит и до вражды истинной» [165]. Несомненно, Закон Божий играет важную роль в нашей духовной жизни. Зная Закон, незачем лукавить, строя собственные слащаво–этические системы поведения, чтобы оправдывать ими свои недостойные поступки. Господь всегда поставит правильный диагноз нашему духовному состоянию. Важно научиться не только слушать, но и слышать голос Божий в каждой из заповедей Декалога. Необходима решимость не только говорить правду, но и слышать ее о себе самом… Напомню всем нам, замечательный диалог из романа Федора Достоевского «Подросток»:
— Э, полноте, говорите дело. Я хочу знать, что именно мне делать и как мне жить?
— Что тебе делать, мой милый? Будь честен, никогда не лги, не пожелай дому ближнего своего, одним словом прочти все десять заповедей: там все это на века написано.
— Полноте, полноте, все это так старо и притом — одни слова, а нужно дело.
— Ну, уж если очень одолеет скука, постарайтесь полюбить кого–нибудь…
— Вы только смеетесь! И притом, что я один–то сделаю с вашими десятью заповедями?
— А ты их исполни, несмотря на все твои вопросы и сомненья, и будешь великим человеком» [166].
Согласитесь, говорить о заповедях Божиих «проще», чем следовать им. Да, сложно быть Христоподобными и являть это не только на словах, но, главным образом, собственной жизнью. Наверное, поэтому часто приходиться слышать: «ну я уж точно никогда этого не смогу, да и кому вообще это возможно?!» На что Церковь отвечает евангельскими словами: «невозможное человекам, возможно Богу» (Лук. 18:27). В одиночку мы не способны вырасти в меру подлинного величия человека, тщетно пытаясь достичь «возраста Христова». Да, собственными силами это невозможно, а вот вместе с Господом вполне осуществимо.
Но все вышесказанное будет мертво, без четвертого и самого главного критерия — Христова дара любви.
VI
Всем нам хорошо знакомы апостольские слова: «Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь» (1 Ин. 4:8). Это та черта характера Христова, которая приводит в недоумение наш разум. Такую любовь человечеству не надо. Неба на земле, нам не нужно. И вот такую земную «нормальность» разрушил Господь. Произошло вторжение Вечности во время. Причем с одной единственной целью — спасти нас. Спасти — от черствости, равнодушия, от внутренней неудовлетворенности собой и окружающим миром. Спасти от разочарования в ближнем и в Боге. Наконец, спасти от смерти. «Христос принял образ простого служителя, — пишет Елена Уайт, — и принес Себя в жертву, будучи одновременно и священником и жертвой… Он принял нашу смерть, чтобы мы приняли Его жизнь… Своей жизнью и смертью Христос восстановил то, что было разрушено грехом. Приняв человеческую природу, Спаситель сочетался с человечеством вечными и неразрывными узами… Во Христе земная и небесная семьи породнились»
[167].
В одном древнем церковном песнопении говорится о том, что ради нашего спасения «родился Младенец, Который есть Вечный Бог» [168]. Родился Бог… И теперь, по справедливому замечанию Елены Уайт: «Небо сокрыто в человечестве, а человечество заключено в недрах бесконечной Любви» [169]. Это очень глубоко. Хотелось только еще раз обратить ваше внимание на четвертый критерий адвентистской духовности — любовь. Именно любовь является той планкой, которая никогда не будет слишком низкой или чересчур высокой. Никогда зрелому христианину не будет «тесно» внутри духовного пространства Церкви, равно как и духовный младенец не ощутит себя задавленным огромностью Божией Любви. В одной из своих публичных лекций, диакон Андрей Кураев сказал замечательную вещь: «Евангелие — это то, что дается на вырост». А расти нам предстоит до бесконечности Христовой. «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:48), — вот перспектива, для нашего духовного роста.
Однажды встретившись с Господом, человек навсегда оказывается раненным Его Любовью [170]. Кроме того, христианин свою любовь обращает не только на самого себя и Бога, но и учится по–настоящему любить ближнего. «Любовь, — замечает Сидорова, — это познание, радостное ощущение себя в другом, другого в себе» [171].Если обратиться к происхождению слова «религия», то можно увидеть что одна из этимологических версий слова производное от латинского religio «обратная связь» [172]. Поэтому, по мнению диакона Андрея Кураева: «христианская религия есть обмен любовью» [173].
Более того в христианстве не существует любви «просто к Богу». Евангелие призывает нас любить Бога, в нашем ближнем (1 Ин. 2:9–11). Слова Христовы о любви к Богу и ближнему неразрывны. «Отсюда очевидно, — заключает Джордан Омэнн, — что невозможна ни подлинная христианская духовность, ни подлинная христианская любовь, основанная исключительно на любви к Богу или исключительно на любви к человеку; в объятиях любви должны находиться оба эти объекта» [174]. «Возлюби Бога всем сердцем своим и ближнего как самого себя», — вот итог духовного пути каждого из нас. Потому что любовь — это «одновременно и скрытый двигатель нашей жизни, и цель ее» [175].
В одном древнем церковном песнопении говорится о том, что ради нашего спасения «родился Младенец, Который есть Вечный Бог» [168]. Родился Бог… И теперь, по справедливому замечанию Елены Уайт: «Небо сокрыто в человечестве, а человечество заключено в недрах бесконечной Любви» [169]. Это очень глубоко. Хотелось только еще раз обратить ваше внимание на четвертый критерий адвентистской духовности — любовь. Именно любовь является той планкой, которая никогда не будет слишком низкой или чересчур высокой. Никогда зрелому христианину не будет «тесно» внутри духовного пространства Церкви, равно как и духовный младенец не ощутит себя задавленным огромностью Божией Любви. В одной из своих публичных лекций, диакон Андрей Кураев сказал замечательную вещь: «Евангелие — это то, что дается на вырост». А расти нам предстоит до бесконечности Христовой. «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:48), — вот перспектива, для нашего духовного роста.
Однажды встретившись с Господом, человек навсегда оказывается раненным Его Любовью [170]. Кроме того, христианин свою любовь обращает не только на самого себя и Бога, но и учится по–настоящему любить ближнего. «Любовь, — замечает Сидорова, — это познание, радостное ощущение себя в другом, другого в себе» [171].Если обратиться к происхождению слова «религия», то можно увидеть что одна из этимологических версий слова производное от латинского religio «обратная связь» [172]. Поэтому, по мнению диакона Андрея Кураева: «христианская религия есть обмен любовью» [173].
Более того в христианстве не существует любви «просто к Богу». Евангелие призывает нас любить Бога, в нашем ближнем (1 Ин. 2:9–11). Слова Христовы о любви к Богу и ближнему неразрывны. «Отсюда очевидно, — заключает Джордан Омэнн, — что невозможна ни подлинная христианская духовность, ни подлинная христианская любовь, основанная исключительно на любви к Богу или исключительно на любви к человеку; в объятиях любви должны находиться оба эти объекта» [174]. «Возлюби Бога всем сердцем своим и ближнего как самого себя», — вот итог духовного пути каждого из нас. Потому что любовь — это «одновременно и скрытый двигатель нашей жизни, и цель ее» [175].
VII
Подведем итог. Во–первых, сущность адвентистской духовности, можно выразить следующим образом:
Источником подлинной духовности является только Бог.
Духовность — это процесс непрекращающегося диалога человека и Бога.
Ступив на духовный путь, человек обретает самого себя. В нем вновь воскресает образ и подобие Божие.
Во–вторых, все четыре названных критерия адвентистской духовности: покаяние, смирение, послушание Закону Божьему и любовь — берут свое начало в Боге, и очистив нас, вновь возвращаются к Нему. Возвращаются в повседневном явлении нашей жизнью образа и подобия Божия. Возвращаются в молитвенной благодарности. Возвращаются через ближних, которые, однажды увидев нашу жизнь, захотели изменить свою. Ведь «духовность, как прививка, облагораживает, освящает, обожествляет все земное» [176]. И дай Бог,чтобы это было не мечтою, изложенной на бумаге, а реальным осуществлением в жизни каждого из нас…
Хочется завершить доклад следующими словами Достоевского: «Господа, неужели независимость мысли, хотя бы и самая малая, столь тяжела для вас? Блажен, кто имеет идеал красоты, хотя бы даже ошибочный! Но я в свой идеал верую. Я только не так изложил его, неумело, азбучно. Через десять лет, конечно, изложил бы лучше. А это сберегу на память» [177].
Источником подлинной духовности является только Бог.
Духовность — это процесс непрекращающегося диалога человека и Бога.
Ступив на духовный путь, человек обретает самого себя. В нем вновь воскресает образ и подобие Божие.
Во–вторых, все четыре названных критерия адвентистской духовности: покаяние, смирение, послушание Закону Божьему и любовь — берут свое начало в Боге, и очистив нас, вновь возвращаются к Нему. Возвращаются в повседневном явлении нашей жизнью образа и подобия Божия. Возвращаются в молитвенной благодарности. Возвращаются через ближних, которые, однажды увидев нашу жизнь, захотели изменить свою. Ведь «духовность, как прививка, облагораживает, освящает, обожествляет все земное» [176]. И дай Бог,чтобы это было не мечтою, изложенной на бумаге, а реальным осуществлением в жизни каждого из нас…
Хочется завершить доклад следующими словами Достоевского: «Господа, неужели независимость мысли, хотя бы и самая малая, столь тяжела для вас? Блажен, кто имеет идеал красоты, хотя бы даже ошибочный! Но я в свой идеал верую. Я только не так изложил его, неумело, азбучно. Через десять лет, конечно, изложил бы лучше. А это сберегу на память» [177].