Манкелль Хеннинг. Убийца без лица

   – Потом я у тебя почищу, – сказал он лошади и потрепал ее по холке.
   – Зачем они держали лошадь? – поинтересовался Валландер.
   – Для старого крестьянина пустое стойло – хуже покойницкой, – сказал Нюстрём. – Она была у них вместо товарища.
   Курт Валландер подумал, что он с таким же успехом может задать свои вопросы прямо здесь, в конюшне.
   – Вы сегодня сторожили усадьбу, – сказал он. – Вам страшно, я могу это понять. И вы наверняка думали, почему убили именно их. Наверняка ведь задавали себе вопрос: почему их? Почему не нас?
   – Денег у них не было, – сказал Нюстрём. – И особых ценностей тоже. Во всяком случае, ничего не пропало. Я так и сказал давешнему полицейскому. Он попросил, чтоб я дом осмотрел. Ежели чего может и не хватает, так это старых стенных часов.
   – Ежели чего?
   – А может, кто из дочек взял. Всего не упомнишь.
   – Значит, денег не было, – сказал Валландер. – Нет денег – нет врагов.
   Тут его осенило:
   – А вы? Вы-то сами храните деньги дома? Может, они просто перепутали дом?
   – Все наши деньги в банке, – сказал Нюстрём. – И у нас тоже нет никаких врагов.
   Они вернулись в дом и выпили кофе. Курт Валландер заметил, что у женщины красные глаза. Она воспользовалась их отсутствием, чтобы поплакать.
   – Ничего необычного не замечали в последнее время? – спросил он. – Никакие незнакомцы их не навещали?
   Старики переглянулись и отрицательно покачали головами.
   – Когда вы говорили с ними в последний раз?
   – Позавчера мы пили кофе, – сказала Хан на, – как обычно. Мы уже сорок лет вместе пьем кофе. Каждый день. Пили…
   – Они не казались встревоженными? Обеспокоенными чем-то?
   – Юханнес был простужен, – сказала Ханна. – А так – все, как всегда.
   Безнадежно, подумал Курт Валландер. Он не знал, что еще спросить. Каждый их ответ был как захлопывающаяся перед носом дверь.
   – У них не было знакомых иностранцев?
   Старик удивленно поднял брови:
   – Иностранцев?
   – Ну, нешведов.
   – Несколько лет назад у них жили в палатке какие-то датчане, – вспомнил старик. – На празднике середины лета.
   Курт Валландер посмотрел на часы: уже полвосьмого. Если он не хочет опоздать на встречу с Рюдбергом, надо ехать.
   – Попробуйте еще повспоминать, – сказал он. – Подумайте. Все, что вы ни вспомните, может принести пользу расследованию.
   – У меня на дробовик лицензия, – сказал Нюстрём, провожая его к машине. – И я в вас не целился. Хотел только напугать.
   – Это вам удалось, – сказал Валландер. – Но я думаю, вы можете спать по ночам спокойно. Грабители сюда не вернутся.
   – А вы смогли бы? – спросил Нюстрём. – Вы смогли бы спать, если бы ваших соседей зарезали, как на бойне?
   Поскольку Курт Валландер не знал, что ответить, то предпочел промолчать. Поблагодарил за кофе, сел в машину и поехал.
   Черт знает что, думал он. Ни следа, ни зацепки, ничего. Только этот Рюдбергов узел и слово «иностранный». Двое стариков, никакой антикварной мебели, никаких денег в кубышке, убиты так, будто это не просто ограбление, а убийство из ненависти или из мести.
   Что-то должно быть, размышлял он. Что-то должно быть необычное в этих двух стариках.
   Если бы лошади умели говорить!
   Эта лошадь… Что-то его беспокоило, хоть он и не мог понять что. Но он был достаточно опытен, чтобы не оставлять свое беспокойство без внимания. Что-то там не то с этой лошадью.
   Без четырех минут восемь он затормозил у здания полиции в Истаде. Казалось, ветер еще усилился, теперь он налетал порывами. Хотя, похоже, стало немного теплее.
   Только бы не пошел снег, в который раз подумал он. Эбба была на месте. Он кивнул ей:
   – Рюдберг пришел?
   – Он у себя, – сказала Эбба. – Уже начали звонить. И телевидение, и радио, и газеты. И шеф полиции из Мальмё.
   – Попридержи их еще чуть-чуть, – попросил Курт Валландер. – Я должен сначала поговорить с Рюдбергом.
   Прежде чем идти к Рюдбергу, он зашел к себе и повесил куртку.
   Кабинет Рюдберга был в том же коридоре, что и его. Он постучал в дверь и услышал в ответ невнятное бурчание.
   Когда он вошел, Рюдберг стоял и смотрел в окно. Вид у него был невыспавшийся.
   – Привет, – сказал Валландер. – Принести кофе?
   – С удовольствием. Только без сахара. Я с этим завязал.
   Валландер взял в столовой две пластмассовые кружки с кофе и направился к Рюдбергу.
   Но у дверей он остановился.
   Как же все-таки быть, подумал он. Что делать? Держать в секрете ее последние слова в так называемых интересах следствия? Или все открыть прессе? Как быть?
   Не знаю я, как быть, подумал Валландер с раздражением и толкнул дверь ногой.
   Рюдберг уже сидел за столом и расчесывал редкие волосы. Курт Валландер опустился в продавленное кресло для посетителей.
   – Закажи новое кресло, – посоветовал он.
   – Денег не дают, – коротко сказал Рюдберг и сунул расческу в ящик стола.
   Курт Валландер поставил кофе на пол рядом с креслом.
   – Я сегодня проснулся ни свет ни заря, – сказал он мрачно. – Поехал еще разок поговорить с Нюстрёмом. Старик сидел в засаде и встретил меня залпом из дробовика.
   Рюдберг показал на щеку и вопросительно посмотрел на Курта.
   – Нет, – сказал Курт, – это не дробь. Я бросился на землю. Где стоял, там и бросился. Говорит, у него есть лицензия, черт его знает.
   – Что-нибудь новое сказали?
   – Ничего. Ничего. Ни денег, ничего не было. Если они не врут, понятно.
   – С чего бы им врать?
   – И в самом деле, с чего бы?..
   Рюдберг отхлебнул кофе и скривился:
   – А знаешь, что у полицейских рак желудка бывает чаще, чем у других людей?
   – Не знал.
   – Так вот знай. Я думаю, это из-за бесчисленных чашек скверного кофе.
   – Без кофе ничего не раскроешь. За чашкой кофе только и можно что-нибудь придумать.
   – Как сейчас, например?
   Валландер покачал головой.
   – У нас что, есть с чего начать? Нет. Ничего нет.
   – Ты слишком нетерпелив, Курт. – Рюдберг смотрел на него, потирая нос. – Ты меня прости, что я говорю, как старый ментор. Но в этом случае мы должны полагаться только на терпение.
   Они еще раз обсудили ситуацию. Техники-криминалисты снимают отпечатки пальцев и пробивают по центральному дактилоскопическому регистру. Ханссон собирает информацию о всех раскрытых случаях подобных ограблений – где сейчас преступники, кого освободили за недостатком улик, кто сидит в тюрьме. Контакт с жителями Ленарпа надо продолжить, может быть, что-то даст разосланный опросник. И Рюдберг, и Валландер следовали традициям истадской полиции – вести дело настойчиво, методично и скрупулезно, рано или поздно что-нибудь да выплывет. Какой-то след, ниточка, зацепка. Только терпение. Методичная работа и терпение. Умение ждать.
   – Мотив? – настаивал Валландер. – Если это, конечно, не деньги. Или слухи о деньгах. Что тогда? Удавка… Ты ведь думаешь то же, что и я. Это двойное убийство продиктовано ненавистью или местью или тем и другим.
   – Давай подумаем. Представь себе двух грабителей, которым отчаянно нужны деньги. И они уверены, что у Лёвгренов есть кубышка. Представь, что деньги им нужны до зарезу, а уважения к человеческой жизни у них никакого. Тут недалеко и до пыток.
   – Почему это – до зарезу? – удивился Валландер.
   – Ты знаешь не хуже моего. Есть наркотики, вызывающие такую зависимость, что человек готов на все.
   Да, это он знал, и не только знал, но и видел собственными глазами. Насилия в стране становилось все больше, и почти всегда за этим стояла наркоторговля или наркозависимость. Бог пока милует Истад – такие преступления случаются здесь достаточно редко, но Валландер не строил иллюзий насчет того, что их это не коснется.
   Тихих уголков уже не осталось. И Ленарп тому доказательство.
   Он сел поудобнее.
   – Что будем делать?
   – Это ты – начальник, – улыбнулся Рюдберг.
   – Я хочу знать твое мнение.
   Рюдберг поднялся, подошел к окну, пальцем пощупал землю в цветочном горшке. Земля была сухая.
   – Если хочешь знать мое мнение, ты его узнаешь. Но ты должен понимать, что я далеко не на сто процентов уверен. Во-первых, с чего бы мы ни начали, все равно поднимется переполох. Но все же, я думаю, разумнее потянуть несколько дней. У нас куча такого, в чем надо разобраться.
   – Например?
   – Были у Лёвгренов знакомые иностранцы?
   – Я спрашивал об этом сегодня. Возможно, некие датчане.
   – Вот видишь.
   – Вряд ли это они. Те просто ставили палатку на земле Лёвгренов, когда приезжали на праздник середины лета.
   – А почему не они? Во всяком случае, это тоже надо проверить. И есть же еще люди, не только соседи. Насколько я понял, у Лёвгренов большая родня.
   Курт Валландер подумал, что Рюдберг прав. И в самом деле есть причины, по которым лучше не спешить с разглашением предсмертных слов старушки Лёвгрен. Поиски убийц иностранного происхождения надо пока вести негласно – в интересах следствия.
   – А что мы вообще знаем об иностранцах, совершивших преступления в Швеции? – спросил он. – Есть какой-нибудь реестр?
   – Реестры есть на все, – кивнул Рюдберг. – Посади кого-нибудь за компьютер, пусть зайдет в центральную базу данных, может, что и найдем.
   Курт Валландер поднялся. Рюдберг смотрел на него с удивлением.
   – Ты ничего не спрашиваешь об удавке? – поинтересовался он.
   – Прости, забыл.
   – Так вот, в Лимхамне есть старый парусный мастер, который знает все об узлах. Я читал о нем в прошлом году в газете. Я думаю, стоит потратить время и найти его. Не обязательно это что-то нам даст. Но все-таки…
   – Я хочу, чтобы ты был на совещании, – перебил его Валландер. – Потом можешь ехать в Лимхамн.
   В десять часов все были в кабинете Курта Валландера.
   Разговор был очень коротким. Валландер передал слова умирающей женщины и подчеркнул, что эти сведения пока не должны разглашаться. Никто не возражал.
   Мартинссон уселся за компьютер искать преступников-иностранцев. Несколько полицейских поехали в Ленарп продолжать расспросы. Валландер попросил Сведберга присмотреться к польской семье, по-видимому, находившейся в Швеции нелегально. Он хотел узнать, почему они выбрали именно Ленарп. Без четверти одиннадцать Рюдберг уехал в Лимхамн искать парусного мастера.
   Оставшись один, Валландер уставился на прикнопленную к стене карту. Откуда прибыли эти убийцы? И куда потом скрылись?
   Потом он сел за стол и сообщил Эббе, что готов отвечать на звонки. Больше часа он разговаривал с журналистами. Но девушка с местного радио так и не позвонила. В четверть первого в дверь постучал Нурен.
   – А ты разве не в Ленарпе? – удивился Курт.
   – Был в Ленарпе. Но есть одна штука, которая не дает мне покоя. – Вымокший до нитки Нурен присел на краешек стула. Снаружи лил дождь – температура была уже плюсовая. – Может быть, это все не имеет никакого значения, – сказал Нурен. – Но я все время об этом думаю.
   – Обычно почти все имеет значение, – сказал Валландер.
   – Ты помнишь лошадь?
   – Конечно, помню.
   – Ты просил меня дать ей сена.
   – И воды.
   – Сена и воды. Но я этого не сделал.
   Курт Валландер посмотрел на него с удивлением:
   – Почему?
   – Не надо было. У нее уже были и сено, и вода.
   Курт Валландер помолчал немного.
   – Продолжай, – сказал он. – У тебя, похоже, есть какие-то идеи.
   Нурен пожал плечами.
   – Когда я был мальчишкой, у нас была лошадь, – сказал он. – Когда ей давали сено, она съедала все подчистую. Я только хочу сказать, что кто-то уже дал ей сена. Самое большее за час до нашего приезда.
   Валландер потянулся к телефону.
   – Если ты собираешься звонить Нюстрёму, то незачем.
   Рука Валландера повисла в воздухе.
   – Я говорил с ним перед тем, как сюда ехать. Он не давал лошади корм.
   – Мертвецы тоже не кормят лошадей, – сказал Курт Валландер. – Кто же мог это сделать?
   Нурен поднялся со стула.
   – Странно, – произнес он задумчиво. – Они пытают и забивают насмерть одного, душат другую, а потом идут на конюшню кормить лошадь. Что за логика?
   – Логики никакой, – согласился Валландер.
   – А может, это ничего и не значит.
   – Или наоборот. Молодец, что пришел и рассказал.
   Нурен попрощался и вышел.
   Валландер задумался. Интуиция его не подвела – с лошадью и правда что-то было не так. Зазвонил телефон.
   Еще какой-то журналист жаждал с ним поговорить.
   Без четверти час он вышел из управления полиции. Он решил навестить старого друга, которого не видел уже много-много лет.

5

   Курт Валландер свернул с трассы Е-14 у дорожного указателя «Развалины крепости Шернсунд». Проехав немного, он остановил машину и вышел по малой нужде. Сквозь свист ветра слышался рев реактивных двигателей на аэродроме Стуруп. Прежде чем сесть в машину, счистил глину с башмаков. Погода менялась очень быстро, на термометре было уже плюс пять. По небу мчались рваные облака.
   Сразу за развалинами гравийная дорога разделилась, и он поехал налево. Он никогда здесь раньше не бывал, но почему-то знал, что едет правильно. В памяти всплыло описание, полученное десять лет назад. Причем в малейших деталях. Наверное, у него мозги особым образом запрограммированы на дороги и вообще на топографию.
   Примерно через километр покрытие стало совсем скверным. Он медленно переваливал через ухабы и удивлялся, как здесь могут ездить большие машины.
   Дорога внезапно закончилась крутым спуском и уперлась в усадьбу с длинным рядом пристроенных друг к другу конюшен. Валландер въехал во двор и остановился. Когда он вышел из машины, стая ворон подняла дикий крик.
   Усадьба выглядела заброшенной. Дверь конюшни хлопала на ветру. На какую-то секунду он даже решил, что не туда приехал.
   Полное запустение, подумал он.
   Символ сконской зимы – орущие черные птицы. И глина, прилипающая к подметкам.
   Вдруг в дверях конюшни показалась молодая светловолосая девушка. Чем-то она напоминала Линду. Те же волосы, та же тонкая фигурка, такая же нервная походка. Он внимательно наблюдал за ней.
   Она взялась за приставную лестницу, увидела Валландера и вытерла руки о серые жокейские галифе.
   – Добрый день, – сказал Курт. – Я разыскиваю Стена Видена. Это здесь?
   – Вы что, из полиции? – спросила девушка.
   – Да, – сказал Валландер удивленно. – А откуда вы знаете?
   – По голосу слышно. – Девушка опять ухватилась за лестницу.
   – А он дома?
   – Вы мне не поможете с лестницей? – попросила девушка.
   Валландер увидел, что одна из планок лестницы зацепилась за доску внутренней обшивки, взялся за лестницу и, покачав, высвободил.
   – Спасибо, – сказала девушка. – Стен у себя в конторе. – Она показала на красный кирпичный дом неподалеку.
   – А вы здесь работаете? – спросил Курт Валландер.
   – Да. – Она быстро полезла наверх. – А теперь отойдите-ка в сторонку!
   Судя по тому, как она ловко сбрасывала сверху большие тюки сена, руки у нее были сильные.
   Валландер пошел к конторе. И только собрался постучать в толстую дверь, как из-за угла появился мужчина.
   Он не видел Стена Видена лет десять. Тот мало изменился. Те же вьющиеся волосы, то же худое лицо, красная сыпь на подбородке.
   – Вот так сюрприз! – Стен издал нервный смешок. – Я-то думал, пришли подковать лошадей. А это ты. Сколько лет, сколько зим!
   – Одиннадцать, – сказал Курт Валландер, подумав. – Лето семьдесят девятого.
   – Лето рухнувших надежд, – сказал Стен Виден. – Пошли выпьем кофе?
   Через гараж они прошли в здание из красного кирпича. Сильно пахло масляной краской. В полумраке виднелся ржавый комбайн. Стен Виден открыл еще одну дверь. Из-под ног выскочила кошка. Они вошли в комнату – странную смесь жилья и конторы. У стены стояла незастеленная постель с несвежим бельем. Телевизор, видео, микроволновая печь на столе. В старом кресле свалена одежда. Огромный письменный стол. Стен Виден налил кофе из термоса, стоявшего рядом с факсом в широкой оконной нише.
   А ведь он мечтал петь в опере, подумал Валландер. И вспомнил, как они оба в конце семидесятых мечтали о будущем – как оказалось, недостижимом. Курт Валландер мечтал стать импресарио, а тенор Стена Видена должен был звучать на всех оперных подмостках мира.
   Курт служил тогда в полиции. Он и сейчас служит в полиции.
   А когда Стен Виден понял, что голос не так уж хорош, то занялся пришедшей в полный упадок конюшней для скаковых лошадей, доставшейся ему от отца. Их дружба не выдержала общих разочарований. И вот прошло одиннадцать лет. Хотя живут они всего-то в пятидесяти километрах друг от друга.
   – А ты малость разжирел, – заметил Стен, снимая со стула ворох газет.
   – Зато ты все такой же, – сказал Курт с удивившим его самого раздражением.
   – Лошадники толстыми не бывают, – засмеялся Стен своим нервным смехом. – У всех тонкие кости и тощие кошельки. Кроме таких, как Хан или Штрассер. Те могут себе позволить.
   – Как дела? – спросил Курт, усаживаясь.
   – Ни шатко ни валко. Не могу сказать, что достиг больших успехов, но и не прогорел. Всегда есть неплохая лошадь в стойле. Сейчас получил нескольких двухлеток, так что дело крутится. Но, по правде сказать… – Он, не закончив фразы, сунул руку в ящик стола и достал оттуда ополовиненную бутылку виски. – Хочешь?
   Курт Валландер покачал головой.
   – Полицейскому не стоит попадаться пьяным за рулем, – сказал он. – Хотя такое случается.
   – Ну что ж, за твое здоровье, – сказал Стен и отпил прямо из горлышка.
   Он достал из мятой пачки сигарету и долго искал среди бумаг зажигалку.
   – Как Мона? – спросил он. – Линда, отец? И твоя сестра, как ее, Черстин?
   – Кристина.
   – Ну конечно, Кристина. У меня плохая память, ты же знаешь.
   – Мелодии ты никогда не забывал.
   – Разве?
   Он сделал еще глоток из бутылки. Курт заметил, что его что-то мучает. Может быть, не следовало сюда приезжать? Может, Стен вовсе не хочет вспоминать прошлое?
   – Мы с Моной развелись, – сказал он. – Линда живет сама по себе, а отец, как всегда, пишет свои картины. Но, похоже, начинает впадать в маразм. Что с ним делать, ума не приложу.
   – А ты знаешь, что я женился? – спросил Стен. Похоже, он даже не слышал, что сказал ему Курт.
   – Нет, конечно.
   – Когда отец понял, что ему уже не под силу тянуть лямку, он передал эту чертову конюшню мне, а сам запил по-черному. До этого он хоть как-то соображал, сколько может в себя влить. Я понял, что мне одному не справиться с ним и с его собутыльниками, и женился на девушке, она работала здесь же в конюшне. Потому, наверное, что она ловко управлялась с отцом. Она с ним обращалась как со старым конем. Пусть делает все что хочет, но до определенных границ. Мыла его из шланга. Но, когда отец умер, я заметил, что от нее пахнет так же, как от него, и развелся.
   Он опять выпил. Курт Валландер заметил, что Виден начинает пьянеть.
   – Каждый день думаю, не продать ли эту конюшню. Думаю, миллион за нее возьму. После раздачи долгов останется тысяч четыреста, куплю кемпер и поеду куда глаза глядят. Будет у меня дом на колесах.
   – Куда поедешь?
   – В том-то и дело. Не знаю. Нет такого места, куда бы мне хотелось поехать.
   Курту Валландеру стало очень грустно. Хотя Стен Виден внешне почти не изменился за последний десяток лет, это был другой человек. Тусклый, без выражения, надтреснутый голос, голос отчаявшегося человека. А десять лет назад это был веселый парень, желанный гость на вечеринках.
   Девушка, спросившая, не из полиции ли он, ехала верхом мимо окна.
   – Кто это? – спросил Курт Валландер. – Она сразу угадала, что я из полиции.
   – Ее зовут Луиза. Она уж точно чует полицейских за версту. С двенадцати лет по приютам для малолетних преступников. Я у нее вроде опекуна. С лошадьми она – лучшего желать нельзя. Но полицейских ненавидит. Утверждает, что какой-то полицейский ее изнасиловал.
   Он выпил еще и мотнул головой в сторону незастеленной кровати.
   – Иногда она спит со мной. По крайней мере, у меня такое чувство, что именно она спит со мной, а не наоборот. Это ведь не наказуемо?
   – С чего бы? Она ведь не малолетка.
   – Ей девятнадцать. Но ведь я опекун, мне же не положено спать с ней, а?
   Курт почувствовал, что Виден становится агрессивным. Внезапно он пожалел, что приехал.
   Хоть он и старался убедить себя, что сделал это исключительно в интересах следствия, в глубине души Валландер знал, что просто хотел дать себе передышку, поговорить о Моне, услышать слова утешения.
   – Я хотел поговорить о лошадях, – сказал он. – Ты, может быть, читал о двойном убийстве в Ленарпе?
   – Я не читаю газет, – хмыкнул Стен Виден. – Только программы скачек, и все. Меня не касается, что там у вас происходит.
   – Убиты двое стариков, – продолжал Курт. – У них была лошадь.
   – Лошадь тоже убили?
   – Нет, лошадь не убили. Мало этого, убийцы, похоже, задали ей корма перед тем, как исчезнуть. Вот я и хотел тебя спросить: как быстро лошадь может управиться с охапкой сена?
   Стен сделал еще глоток и взял новую сигарету.
   – Шутишь? Ты хочешь сказать, что приехал сюда узнать, как быстро едят лошади?
   – Я хотел тебя попросить съездить со мной и посмотреть на эту лошадь, – довольно резко произнес Валландер. Он начинал злиться.
   – У меня нет времени, – сказал Стен. – Сейчас приедет кузнец, и мне надо еще сделать шестнадцать уколов витамина.
   – А завтра?
   Глаза у Стена блеснули.
   – А мне заплатят? – спросил он.
   – Заплатят.
   – Посмотрим, – сказал Стен и записал номер на клочке грязной бумаги. – Позвони мне с утра.
   Они вышли во двор. Ветер не стихал. Девушка по-прежнему была в седле.
   – Красивое животное, – сказал Курт.
   – Королева Маскарада. В жизни никогда ничего не выиграет. Ее хозяйка – богатая вдова мэра Треллеборга. Я честно советовал продать ее какой-нибудь школе верховой езды, но она упорно считает, что у кобылы есть шансы. Нет у нее никаких шансов.
   Они дошли до машины.
   – Знаешь, как умер мой отец? – внезапно спросил Свен Виден.
   – Нет.
   – Поперся однажды на развалины крепости. Он любил там выпивать. Дело было ночью, осень… Свалился в крепостной ров и утонул. Там все заросло водорослями, ни черта не видно. Кепочка всплыла. Кепка с надписью: «Да здравствует жизнь!» Реклама какой-то фирмы, занимающейся секс-туризмом в Бангкоке.
   – Ладно, приятно было повидаться, – сказал Курт Валландер, усаживаясь за руль. – Завтра позвоню.
   – Как знаешь. – Стен Виден развернулся и пошел к конюшне.
   В зеркало заднего вида Валландер видел, как тот стоит и о чем-то говорит с девушкой на лошади.
   Зачем я приезжал, снова подумал он.
   Когда-то мы были друзьями. У нас была мечта. Когда мечта лопнула, не осталось ничего. Наверное, мы оба очень любили оперу. Или это тоже нам только казалось?
   Он ехал очень быстро. Надо было дать выход раздражению.
   Когда он затормозил у выезда на шоссе, зазвонил телефон. Связь была скверная, но он разобрал, что это Ханссон.
   – Езжай сюда! – кричал Ханссон. – Ты меня слышишь?!
   – Что случилось? Что – там – случилось? – Курт старался говорить громко и раздельно.
   – Тут сидит фермер из Хагестада и говорит, что знает, кто их убил.
   Валландер почувствовал, как забилось сердце.
   – Кто?! – закричал он. – Кто?!
   Связь прервалась. Шорох и треск.
   – Проклятье, – буркнул он себе под нос.
   И помчался в Истад. Слишком быстро, упрекнул он себя. Если дежурит Нурен или Петерс, ему не поздоровится.
   На спуске к центру мотор начал чихать. Кончился бензин.
   Значит, датчик топлива не сработал – лампочка не загорелась.
   Он чудом дотянул до бензоколонки напротив больницы. Подошел к автомату и обнаружил, что у него нет при себе денег. Пришлось идти в слесарную мастерскую в том же здании и просить взаймы двадцатку у хозяина. Тот знал его, Валландер несколько лет назад расследовал взлом в их фирме.
   Оставив машину на стоянке, Валландер бросился в управление. Эбба попыталась что-то ему сказать, но он только нетерпеливо отмахнулся.
   Дверь в кабинет Ханссона оказалась открыта, и он вошел без стука. Там было пусто.
   В коридоре Валландер наткнулся на Мартинссона. Тот шел ему навстречу с ворохом компьютерных распечаток.
   – Вот кого я ищу, – сказал Мартинссон. – Я накопал кое-что интересное. Черт знает, может, это были финны.
   – Когда ничего не известно, мы считаем, что виноваты финны, – буркнул Валландер. – Сейчас мне некогда. Ты Ханссона не видел?
   – По-моему, он не выходил из кабинета.
   – Тогда объяви розыск. Его там нет.
   Он заглянул в столовую, но и там никого не было, кроме девушки из канцелярии. Она готовила себе омлет.
   Куда его черт понес, подумал Валландер и заглянул в свой кабинет.
   Там тоже было пусто. Тогда он позвонил Эббе.
   – Ты не знаешь, где Ханссон? – спросил он.
   – Если бы ты не пролетел мимо как сумасшедший, я бы тебе сразу сказала, – ответила Эбба. – Он пошел в Фёренингсбанк.
   – Что ему там делать? Он был один или с кем-то?
   – С кем-то. Но я не знаю, кто это.
   Валландер бросил трубку. Что задумал Ханссон?
   Он позвонил Эббе еще раз:
   – Можешь его отыскать?
   – В банке?
   – Если он там, то в банке.
   Он очень редко просил Эббу кого-нибудь для него разыскать. Никак не мог привыкнуть к мысли, что у него есть секретарь. Если ему было что-то надо, он старался сделать это сам. Так привык с молодости. Только богачи и зазнайки гоняют других, чтобы те за них бегали. Что, трудно открыть телефонный справочник и поднять трубку? Валландеру казалось, что это непростительная лень.
   Его размышления прервал телефонный звонок. Звонил Ханссон из Фёренингсбанка.
   – Я думал, успею до того, как ты приедешь, – сказал он. – Тебе, наверное, интересно, что я здесь делаю?
   – А ты как думаешь?
   – Мы хотим проверить банковский счет Лёвгрена.
   – Кто – мы?
   – Его зовут Хердин. Но ты поговоришь с ним сам, мы будем через полчасика.
   Они вернулись через час с четвертью. Хердин был ростом под два метра, жилистый и сухой, и, пожимая ему руку, Курт Валландер почувствовал, что тот очень силен.
   – Мы немножко задержались, – сказал Ханссон, – зато сходили не впустую. Послушай, что говорит Хердин. И что мы обнаружили в банке.
   Хердин сел на стул. Даже сидя он был огромного роста.
   Похоже, ради похода в полицию он оделся в свой самый парадный наряд – выношенный костюм и рубашку с махрящимся воротом.
   – Лучше будет, если мы начнем с самого начала, – сказал Курт Валландер и достал блокнот.
   Хердин с удивлением посмотрел на Ханссона:
   – Что, опять все сначала?
   – Так будет лучше, – сказал Ханссон.
   – Это длинная история, – засомневался Хердин.
   – Давайте начнем с того, как вас зовут, – предложил Валландер.
   – Ларс Хердин. У меня ферма в Хагерстаде, двадцать гектаров. Выращиваю бычков, но последнее время дело идет все хуже.
   – У меня есть все его данные, – вставил Ханссон. Похоже, он торопился на бега.
   – Если я правильно понимаю, вы пришли к нам, потому что у вас есть факты, касающиеся убийства супругов Лёвгрен. – Валландер поймал себя на излишней официальности. Надо бы попроще, подумал он.