Манн Генрих. Голова (Империя - 3)

   - Такого условия у нас не было! - воскликнул Терра. - Что вы здесь делаете?
   - Народ требует гарантий, - ответил белокурый румяный "народ", покачиваясь на каблуках.
   - В чем?
   - В том, что наши денежки не пойдут прахом. А вы тоже из этой компании?
   - Какой компании?
   - Да из еврейской шайки, которая выманивает у людей деньги.
   - Вы свои, по-видимому, поместили в "Главное агентство по устройству жизни"? Вас надо выручить.
   - Довольно народ терпел от вас, - заявил "народ" и удалился.
   Приемная еще не успела наполниться после обеда, но слышно было, как Зейферт уговаривает какую-то незримую толпу. Терра увидел его, еще более затравленного, за перегородкой, которая служила ему плохой защитой от нападений существа женского пола.
   - Ради бога, фрейлейн Альма! - молил он. - Не могу же я взять алименты из кассы. А больше неоткуда.
   - Да, из кассы, - неумолимо требовала дама. - И поживее, не то худо будет. - И тут же, без промедления, крикнув "отец", она попыталась приступом взять загородку, причем ее забрызганная грязью горжетка полетела вперед. В это время появился дядюшка Ланге; "народ" и Элиас поддерживали его, так как он был близок к обмороку.
   - Альма, дитя мое, - хныкал он, - угомонись ты, ведь я, старый человек, место потеряю. - Но, так как она и не думала молчать, дух возмущения сообщился и ему.
   - Нужно ж вам это было, господин Зейферт! - заворчал он. - Ну, посмотрите, что вы натворили. Теперь она просто пойдет на панель, даже не в кафе!
   Зейферт стоял понурившись и запустив обе руки в волосы, "народ" развлекался, Элиас приветливо посматривал на всех. Терра возвысил голос:
   - Фрейлейн, не согласитесь ли вы на сей раз получить требуемую сумму от меня?
   - Ну, конечно, дружок, - ответила она и хотела сунуть ему свою визитную карточку. Он отступил, приняв строгий вид.
   - Я не думал вас оскорблять, фрейлейн. Могу я просить вас о том же?
   - Ну, конечно, - повторила она с удивлением и хотела уйти. Но теперь, переменив позицию, против нее ополчился отец и выпроводил ее за дверь, осыпая родительскими проклятиями. Когда он вернулся, совершенно разбитый, сослуживцы встретили его словами:
   - Дядюшка Ланге, Альма исправится.
   - Это вы всегда говорите, - вздохнул отец и, еле волоча ноги, потащился к себе в темную каморку.
   - Зейферт, вы, я вижу, тоже неудачник, - заметил Терра, оставшись наедине с кассиром.
   - Мне достаточно взглянуть на девушку, как у нее уже готов ребенок, - с убитым видом сказал Зейферт.
   Терра конфиденциально перегнулся над загородкой.
   - Для человека, невинно пострадавшего, как вы, я не хочу сказать, что оправдал бы, но мог бы оправдать временный заем в кассе.
   Зейферт уже снова запустил пальцы в волосы.
   - Не хватало мне еще этого!
   - И что сталось бы тогда с "Главным агентством по устройству жизни"? добавил Терра. - Ведь господин Морхен себя не обижает.
   Зейферт перестал метаться.
   - Это вы тоже успели пронюхать? - Он принес из несгораемого шкафа целую пачку бумажек. - Вместо денег у меня хранятся только его расписки. Для себя-то он берет по двадцать марок, а для директора тысячи. Куда это все девается?
   - Будем надеяться, что наш директор помещает их в блестящие предприятия.
   - На это можно только надеяться.
   - Я составил себе о нем совершенно ясное представление, - сказал Терра. - Я считаю его гением спекуляции.
   - Да, выкручиваться он мастер. А утешать здесь людей приходится мне.
   - Собачья жизнь, нечего сказать, - поддержал его Терра.
   - Сегодня Морхен потребовал у меня семьдесят тысяч, - чуть слышно прошептал кассир.
   - Вы послали его к черту?
   - После обеда он придет опять.
   - Дайте ему достойный отпор.
   - Тогда он донесет директору, что я беру из кассы деньги и даю ему взаймы. Он вертит стариком как вздумается.
   - Мы сами так с ним расправимся, как ему, при всем его хитроумии, и не снилось, - заявил Терра с такой непреложной уверенностью, что Зейферт, ни о чем больше не спрашивая, просто потряс ему руку. Но появившаяся публика снова бурно атаковала кассира.
   В приемной скопилось много народа, и настроение, царившее там, ясно говорило, что люди пришли за своими деньгами и беспокоятся, что пришли напрасно. Терра понимал, что малейший толчок вызовет стихийное возмущение этих людей против того, кто систематически уносит их деньги, и таким образом избавит директора от его злого гения. С каждым часом директор казался ему все более достойным доверия.
   Не входя к себе в кабинет, он снова спустился на улицу, так как приближался момент выхода "Локальпрессе". Редактор биржевого отдела почуял, что статья сулит сенсацию, и хотел напечатать ее сейчас же, в вечернем выпуске. Бодро шагал Терра по Фридрихштрассе. Меньше суток он в Берлине - и уже чувствует себя во всеоружии. В быстром мелькании толпы он не различал отдельных лиц, но ощущал каждого из прохожих, как и разогретую их шагами торцовую мостовую. Надо действовать и приступом взять успех. Кругом нищета, роскошь, мошенничество, и все они уравнены в правах взаимной борьбой. Торговые дома пропускают столько покупателей, сколько могут, и эксплуатируют своих служащих, тоже как только могут. Борьба разрастается, невзирая на тебя и твои терзания. Возьми ж ее в свои руки, сделайся ее вожаком.
   Получив у первого разносчика газету, он развернул ее, словно в чаду, но, пробегая столбцы при свете газовых фонарей, быстро отрезвился: в отделе торговли не было ничего. Все же он нашел свою статью, напечатанную в виде фельетона; он прочел ее у подъезда "Главного агентства". Господи, как она искорежена, скомкана! Редактор с присущей ему проницательностью вычеркнул все, что могло пойти на пользу "Главному агентству": допущение на биржу последних акций, а также деятельность "Главного агентства по устройству жизни" в интересах оперы, написанной высокой особой. Правда, литературно-музыкальная оценка произведения частично сохранилась.
   Терра поднялся по ступенькам с сознанием: "Первая неудача! Но второе дело стоит двух. В атаку на Морхена!" Пробравшись через толпу к своей двери, он решительно распахнул ее - и так же быстро снова закрыл со словами: "Прошу прощения". Он увидел даму с фиалками в объятиях какого-то господина, но отнюдь не директора. Господин поддерживал ее за талию, а она откинула голову и весь стан так, что его лицо приходилось над ее лицом. Эта картинная поза не оставляла сомнения в том, кто она. Хотя ее наполовину скрывала фигура мужчины и она еще не успела поднять глаза, но как было не узнать в ней женщину с той стороны!
   Они отодвинулись друг от друга, однако без излишней поспешности. Женщина с той стороны кивнула Терра так, будто лишь вчера назначила ему свидание.
   - Как вам жилось это время? - спросила она по-приятельски.
   - Великолепно, - ответил он ей в тон. - Иначе и не может житься заведующему отделом рекламы.
   - А наше дело? Ведь у нас всех троих, по-моему, одно общее дело, заметила она своему партнеру.
   - Да ну! - воскликнул Терра, искренно удивленный. А у того лицо совсем вытянулось. Он был еще выше женщины с той стороны, казался непомерно широкоплечим и каким-то деревянным, физиономия у него была бульдожья, с глазами навыкате, коротким носом и с обвисшими, несмотря на молодость, щеками.
   - Дело? Мне ничего неизвестно, - громким, но пискливым голосом произнес великан.
   Княгиня Лили сказала презрительно:
   - Оставьте при себе дипломатические ухищрения, господин фон Толлебен. Господин Терра - заместитель господина фон Прасса. Вы можете ошеломить его полной откровенностью, в духе вашего бывшего начальника. Господин фон Толлебен состоит в министерстве иностранных дел, - пояснила она, обращаясь к Терра.
   Только теперь Терра заметил, что этот человек, когда у него на голове останется еще меньше волос, а брови станут еще кустистее, будет как две капли воды похож на Бисмарка. Сделав это открытие, он поклонился, как подобало заведующему отделом рекламы, словно отдавая себя в полное распоряжение клиента. Здесь речь несомненно шла о высочайшей опере. Но, увы, фон Толлебен, неприступный по-прежнему, с таким презрением воззрился на Терра, будто перед ним была по меньшей мере побежденная Дания{100}. Терра внутренне вскипел.
   - Я вполне в курсе дела, - раболепно заверил он, приложив руку к сердцу.
   - В интересах господина фон Прасса будем надеяться, что это не так, нелюбезно возразил фон Толлебен.
   "Скотина!" - всей своей закипевшей кровью ощутил Терра. Он склонился еще ниже сначала перед ним, затем перед ней.
   - Княгиня! - обратился он подчеркнуто-почтительно к женщине с той стороны. - Имею честь доложить вашей светлости, что я ради успеха высочайшей оперы трудился целый день до полного изнеможения, - проговорил он, запинаясь.
   - Как? Что такое? - пропищал фистулой Бисмарк.
   - До полного изнеможения.
   - Высочайшая опера вас совершенно не касается, поняли?
   - Ваше доверие, господин барон, обязывает, - ответил Терра и протянул фон Толлебену газету с литературно-музыкальным дифирамбом.
   - Вы мне неприятны, - сказал Бисмарк с той же пресловутой прямотой. Враги обменялись взглядом, который был яснее всяких слов.
   В то время как фон Толлебен подошел к лампе, чтобы прочесть статью, княгиня неслышно приблизилась к Терра.
   - Государственная тайна, мой друг, - прошептала она беззвучным движением губ. - Высочайшая опера создана здесь, на месте, она существует только для того, - произнесла она с полуусмешкой, взглянув на Толлебена, кто в нее верит.
   Терра безмолвно и очень ловко скривил в гримасу рот и все лицо. Женщина с той стороны засмеялась своим звонким, равнодушным смехом. Дипломат подозрительно покосился на них и поспешил подойти ближе.
   - Бойкое перо, - сказал он почти вежливо, обращаясь к Терра. Музыкальную тему божественной благодати я охотно просмотрел бы в партитуре. Нет ли ее случайно при вас?
   - К моему величайшему сожалению, она в кабинете у господина фон Прасса.
   Тогда дипломат потребовал, чтобы Терра принес ее, а Терра очень учтиво предложил ему самому попытаться это сделать. Фон Толлебен, в самом деле, попробовал открыть обитую войлоком дверь или же докричаться, чтобы ее открыли изнутри. Но у него не хватило голоса, и высочайшая опера осталась недоступной. Свою досаду он выместил на Терра.
   - Сударь! Вы бессовестный обманщик, - сказал он откровенно.
   Терра ответил холодно и корректно:
   - Я забочусь о делах моей фирмы. Если бы я предоставил вам партитуру, возможно, вас, господин барон, осенила бы гениальная мысль захватить ее с собой.
   - Дерзкий мальчишка! Мы с вами еще посчитаемся в другом месте.
   - Например, у меня, - сказала княгиня примирительно. Она не может уйти с бароном, у нее есть маленькое дельце к этому заведующему отделом рекламы. Закрывая дверь, барон бросил на них пытливый взгляд из-под отечных век.
   Терра отошел к письменному столу и принялся вертеть большой разрезной нож. Княгиня удобно уселась по другую сторону стола.
   - Итак, мы встретились, - сказала она и спокойно ему улыбнулась.
   Он ничего не ответил; тогда она сняла перчатку и протянула ему через стол руку.
   - Я мог присягнуть тогда, что наутро вы исчезнете. Я не спал, и все-таки вы сбежали, - с усилием выговорил он.
   - Все еще сердитесь? - спросила она.
   Он злобно засмеялся.
   - Я не желаю самому отъявленному злодею того состояния духа, в каком я, невинная жертва, вашими стараниями шатался по миру все эти годы.
   - Я охотно сохраняю старые привязанности, конечно, по обоюдному желанию.
   - Авантюристка! - И лицо его исказилось злобой.
   - Того, что вы под этим подразумеваете, не существует вовсе. - Она презрительно скривила рот. - Условия жизни делают нас такими, призванием это не бывает.
   Она встала. Она была высокого роста, лицо очень белое с темными бровями; прежняя покачивающаяся походка и голос, который он теперь назвал бы пустым. Но все же сердце его судорожно сжималось, когда он слышал этот голос.
   - А вы действительно производите самое невинное впечатление, - сказал он насмешливо. - Как будто вы с тех пор вели себя примернейшим образом.
   - Неужели вы все еще думаете, что у женщин моего типа нет другой цели, как губить гимназистов?
   - Разумеется, есть, сударыня. Волосы у вас пожелтели, в вашей программе теперь другой номер - княгиня Лили на туго натянутой проволоке. Той дамы, которую я знал, уже нет на свете, а потому прошу вас ни минуты не сомневаться, что я не стану болтать.
   - Меня совсем не интересует этот Бисмарк; он в долгу как в шелку.
   - Так, значит, вас интересует директор?
   - Да, вот кто, - подхватила она. - Как вы полагаете, вернул бы он меня в варьете и сделал бы звездой первой величины, если бы я не была тем, что есть? Он не предается сантиментам, и его мне незачем обманывать. - И через плечо, небрежно: - Иначе я, конечно, не собиралась бы за него замуж.
   Терра стоял неподвижно. Вдруг он направился к ней и протянул руку.
   - С этого вам следовало начать.
   - Я знала, что в конце концов мы поймем друг друга.
   - Чего мы здесь ищем? - сказал он резко. - Успеха. У вашей светлости, по-видимому, имеются основания душой и телом быть преданной "Агентству по устройству жизни".
   - Мы оба держимся им, - сказала она, и лица обоих приняли сосредоточенное выражение. Терра подвинул ей кресло, а свой стул поставил напротив. Положив руки на колени, он начал вполголоса:
   - Сначала этот человек показался мне плохим мистификатором, затем несколько лучшим. Но в конце концов я дошел, бог весть почему, чуть ли не до восхищения. А чего он стоит в действительности?
   - Он человек огромных возможностей, - ответила она, тоже вполголоса. Во-первых, он хочет жениться на мне. А на это способен либо незрелый юнец...
   - Благодарю, - ввернул Терра.
   - ...либо, - закончила она, - человек, которого уже ничем не проймешь.
   - Во-вторых, - подхватил Терра, - он так окрыляет души, которые входят с ним в соприкосновение, что недостатка в больших деньгах у него не будет никогда. Ради его несуществующей оперы я сегодня обломал себе все ногти, как будто хотел собственноручно проложить себе путь к вечному блаженству.
   - А я, - она ударила его по колену, - устрою так, что наш Бисмарк будет больше уверен в существовании высочайшей оперы, чем в существовании ее державного творца.
   - После этого "Главное агентство по устройству жизни" может спокойно рассматривать устройство жизни как свою единоличную монополию, даже если опера никогда не будет написана. Но есть шанс, - добавил Терра, - что наша реклама вытянет оперу из ее творца. Всякий, кого назвали гением, спешит оправдать это звание.
   Взглянув друг на друга, они засмеялись счастливым смехом.
   - Право же, в нашу единственную ночь любви у нас не было так радостно на душе, - заметил Терра, и она ничего не возразила. Он перестал смеяться. Но на этот прекрасный мир падает одна тень - Морхен.
   - Да, - ответила она, - он и меня беспокоит.
   - Какие отношения у фон Прасса с Морхеном? - шепотом спросил Терра.
   - Даже мне не удается выведать это у него, - шепотом ответила она. - Я знаю одно: зависимость от Морхена гложет его больше, чем деньги, каких он ему стоит.
   - Я постараюсь разузнать больше, - пообещал Терра и предложил: Вскружите голову этому негодяю. Он постоянный посетитель кафе "Националь". Она задумалась. - Хорошо бы заполучить какие-нибудь улики против него.
   Стеклянная дверь чуть задребезжала; взглядом они сказали друг другу, что их подслушивают. Вдруг лицо княгини изобразило задорный вызов, как на сцене. Поняв ее намерение, Терра поднес руку к сердцу и что-то залепетал.
   Он сохранил эту позу до момента, пока дверь открылась и появился Морхен.
   Морхен щурился еще хитрее, чем обычно. Мимоходом он поклонился в сторону княгини, слегка погрозил пальцем Терра и собрался уже воткнуть ключ в обитую войлоком дверь.
   - Господин Морхен! - воскликнула княгиня мелодичным голосом.
   - Такому зову противостоять нельзя, - сказал он деловитым тоном и подошел к ней.
   Она указала ему на стул, с которого встал Терра.
   - Директор занят, - промолвила она и откинула голову, соблазняя его своим белым лицом, как земным раем. - Вы можете все сказать мне.
   Морхен заржал; казалось, он смеется над ней.
   - Здесь творятся забавные дела, - заявил он. - Поверите ли вы, касса пуста!
   Она поморщилась.
   - Мой милый, кого вы думаете провести?
   Но он вынул ордер директора и стал уверять, что ему отказались выплатить семьдесят тысяч.
   Она заявила, не задумываясь:
   - Я тоже не намерена терять свое состояние. У меня все, до последнего гроша, помещено в "Главное агентство". Я докажу вам свое доверие. Вот... Она стала тянуть из-под шубки жемчуг, блестевший у нее на шее, нитка становилась все длиннее. Она бросила ее в услужливо подставленные руки Морхена. - Расплатитесь ею!
   Морхен немедленно поднялся, он сразу стал серьезен. Низко поклонившись, он собрался уйти. Она подождала, пока он дойдет до двери.
   - Который час? - бросила она звонко в тишину и посмотрела на свой браслет. - Четверть седьмого. Если вы до семи не вернетесь, мне придется предположить, что я никогда в жизни больше не увижу вас.
   - И вас бы это очень огорчило? - насмешливо сказал Морхен.
   - Но как мне быть? - ответила она. - Не могу же я оставить своего будущего мужа в беде.
   Захихикав, Морхен исчез.
   - Я достаточно ясно намекнула, что ему пора бежать, - остальное в ваших руках.
   - А если директор не вынесет такого удара?
   - Этого не бойтесь, - сказала она, после чего и он перестал сомневаться.
   Она ушла. Он энергично зашагал по комнате, дымя папиросой и рисуя себе победоносное завершение дня: директор "Главного агентства по устройству жизни" избавлен от своего злого гения, он сам - Терра - компаньон, власть завоевана в один день... Время приближалось к семи; он вошел в приемную, там стоял шум и гул.
   Зейферт прыгал по своей клетке как заведенный. Увидев Терра, он зашептал:
   - Немыслимо с ними справиться, семьдесят тысяч скоро придут к концу, деньги рвут у меня из рук.
   - Терпение, - успокаивал его Терра уверенным тоном.
   В толпе он наткнулся на Куршмида, разделявшего общее беспокойство. Ходили темные слухи, и шли они из недр самого предприятия.
   - Уж не вы ли будоражите тут всех? - спросил он Терра, но Терра ничего не понял.
   Еще не старый, но обросший бородой человек, который держался подле Куршмида, тоже проявлял сильное волнение.
   - Господин Гуммель и его друзья вложили сюда капитал общества "Всемирный переворот", - пояснил Куршмид.
   - Всемирный переворот может свершиться, здесь к нему готовы, - сказал громко Терра и огляделся. Вдруг он заметил Элиаса.
   Элиас стоял у двери комнаты, где помещалась касса, он следил за Терра смиренно-недоверчивым взглядом и, увидев, что тот его заметил, пошел навстречу.
   - Ну? - осведомился Терра. - Где он?
   - Неужели сбежал? - в свою очередь спросил Элиас. - Этого я от него не ожидал. - Он был искренно удивлен.
   - Вы, значит, не следили за ним, - грозно произнес Терра.
   Элиас же - хладнокровно:
   - Разве это нужно, господин комиссар? Я и так знаю, что делает Морхен. Он играет.
   Терра не сразу вник в смысл этих слов. Значит, Морхен играл по поручению директора на деньги "Главного агентства". С выигрыша он получал проценты, проигрыш его не касался. Тайна открывалась так просто.
   - Я выследил его, - объяснил Элиас. - Тогда он стал мне давать время от времени по десять марок. Ну что ж, я и держал язык за зубами.
   - Банк, где лежат ваши сбережения, скоро лопнет, - прорычал Терра.
   Элиас шарахнулся.
   Зейферт, который разрывался на части, в отчаянии подозвал Терра. Тот вместо него подошел к рупору, Оттуда раздался голос директора:
   - Неужели Морхен до сих пор не вернулся?
   - Господина Морхена здесь не было, - сказал Терра, подражая голосу кассира. - И касса пуста.
   Директор, громко и уверенно:
   - Значит, он придет сейчас. Именно сегодня должно закончиться одно грандиозное дело.
   Терра взволнованно, голосом Зейферта:
   - Господин директор, господин Морхен пришел. Одну минуту! - Затем, предпослав утробный смешок, сказал, подражая голосу Морхена: - Господин директор, не повезло.
   - Все потеряно?
   - Не волнуйтесь, господин директор. Для себя я выиграл.
   - Негодяй, ты меня ограбил!
   - Это вы говорите мне? - прозвучал обиженный голос Морхена. - Вот вы какой, господин директор! Семьдесят тысяч вы прощаете, а мои пятьсот марок разорили вас. Я ухожу в частную жизнь. Всего хорошего, господин директор.
   И Терра больше не отвечал ни слова, сколько ни звал директор своего Морхена.
   - Что вам угодно, господин директор? - спросил он, наконец, собственным голосом.
   - Я разгадал вас, - ответил сейчас же директор. - Вы пролезли ко мне, чтобы шпионить. Я тоже велел следить за вами. Где Морхен?
   - У него есть основания больше не показываться, - пояснил Терра и прибавил, что жалеть о Морхене не стоит. Отныне "Главное агентство по устройству жизни" может работать на здоровой основе. Но директор не поддавался уговорам.
   - Вы отказываетесь вернуть мне Морхена? - упорно твердил он. - Без Морхена ничего не выйдет. Вы отказываетесь... - Голос смолк. Затем вдруг сухой треск. Терра отпрянул и огляделся.
   Положение было критическое. Загородка, защищающая кассу, лежала сломанная на полу, и в нарастающем шуме преобладал крик: "Полицию!" Терра, которого окружила толпа, требуя сведений, пытался все свалить на плутовство одного из служащих; самому предприятию, по его словам, не угрожало никакой опасности. При этом он с дрожью в сердце оглядывался, ища лазейки. Что там случилось с директором?..
   "Народ" вывел его из тяжелого положения, - он так вопил, что привлек к себе общее внимание.
   - Проклятая еврейская шайка! - кричал он. - Довольно уж народ терпел от вас!
   Все поддержали его: вкладчики, спекулянты, актеры, зрители и заблудившиеся мечтатели.
   Глубоко потрясенному поэту Гуммелю пришлось усомниться в мировом перевороте из-за отказа "Главного агентства по устройству жизни" от платежей. Только Элиас являл собой оазис беспечности.
   - Чего надрывается этот парень? - спрашивал он, показывая большим пальцем через плечо на шумевший "народ". - Вольно ж ему было всему верить!
   Терра энергично протиснулся в комнату. Он и сам верил в директора, верил настолько, что не принял никаких мер предосторожности и таким образом ускорил катастрофу!.. В темную каморку вторглись беснующиеся дикари, а между тем дядюшка Ланге, глухим воем выражавший скорбь о потере столь тяжко заработанных грошей своей дочери Альмы, орудовал топором. Рама обитой войлоком двери затрещала, наконец дверь поддалась и толпа ввалилась в комнату. Но взятая с бою тайна оказалась иной, чем все ожидали. При виде комнаты с бутафорией вместо книг, с люком, с пустыми стенами вместо несгораемых касс, наполненных награбленным добром, многим стало смешно. Но, заглянув за один из бутафорских книжных шкафов, люди перестали смеяться. Безмолвно толпились они, обмениваясь вполголоса краткими соображениями, а затем дружно удалились.
   Терра закрыл дверь и для безопасности припер ее самыми тяжелыми креслами. Только тогда он прошел за створку. Директор сидел в кресле у письменного стола, навалившись на один из локотников. Правая рука с револьвером свешивалась вниз; казалось, что она хочет потихоньку засунуть оружие под ковер. Голова склонилась набок и упиралась подбородком в плечо; таким образом, некогда пламенный, а теперь стеклянный взгляд директора приходился, как обычно, на уровне рук посетителей. Казалось, ему по-прежнему важнее всего, что они принесли.
   - Несчастный шарлатан, - заговорил Терра, - больше ждать нечего. Все это было лишь плодом твоего шарлатанства, плодом нашего общего шарлатанства. Чем сильнее я и мне подобные верили в существующий социальный строй, тем несокрушимее казался и ты. Временами чувствовалось, что в делах не все ладно, но никто не задавался вопросом, совместимы ли миражи с делами. Ты жертва всеобщей потребности в несбыточном. Те, кто ее удовлетворяет, гибнут, не дождавшись признательности. Мир праху твоему! - заключил он, услышав шаги.
   Из люка появилась княгиня Лили.
   - Я не любопытна, - заявила она, когда Терра хотел провести ее за бутафорскую стену. - Кроме того, я боюсь новых разочарований.
   - Он совсем не страшен.
   - У него было все, чего я тщетно искала в мужчинах.
   - Неправда, - сказал Терра в приливе ревности. - У него не было будущности.
   - Смерть - единственное, чего нельзя простить. - С этими словами она повернулась к выходу. У самой лестницы она, однако, остановилась и схватилась за перила, у нее дрожали колени. - И я собиралась за него замуж. - Она содрогнулась. - А как раз теперь мне было бы особенно некстати попасть впросак.
   - Мое восхищение растет с часу на час, - как я понимаю, вы у нового поворота жизненного пути.
   Она вдруг протянула ему руку.
   - Я должна быть благодарна вам, Клаудиус.
   - А я несказанно поражен, что вы еще помните мое имя, - произнес он смиренно.
   - Мне сообщили, какую деятельность вы развили сегодня, чтобы вызвать здесь взрыв.
   - В этом вы мне ни на йоту не уступали, ваша светлость. Вы пожертвовали даже своими жемчугами.
   - Деньги не имеют значения там, где речь идет о более важном, ответила она горделиво. И торжественно, почти с нежностью: - Вы, милый друг, уберегли меня от такого скандала, который никак не может быть на пользу женщине. Этого я не забуду никогда. Рассчитывайте на меня. Я приду вам на помощь при любых обстоятельствах. Клянусь в этом памятью покойного, закончила она и стала спускаться впереди Терра по ступенькам.