Мансуров Дмитрий. Орден мраморной Горгоны

   Король пообещал щедро наградить моряка хотя бы золотом, но тот наотрез отказался брать в дар предлагаемые драгоценности, земли и замки. Удивленному королю он признался, что будет абсолютно счастлив, если король позволит ему прожить в этой роскошно обставленной комнате, наверное, специально созданной для самых важных гостей королевства, до самой смерти.
   Желание матроса было выполнено.
 
   В хранилище знаний король отправился не в лучшем расположении духа: теперь он точно знал ответ на свой вопрос, но все же хотел выяснить, когда и как на острове появились Горгоны.
   – И когда вы успели столько написать, Константин? – ужаснулся Корбул Третий, разглядывая бесчисленные полки с тысячами толстенных книг. – И, главное, о чем? Подробнейшая история королевства занимает всего четыре тома, я сам видел! О чем остальные тысячи томов?!
   – Там разъяснения и примечания к четырехтомнику, – объяснил один из летописцев хранилища, Константин Правич, добровольно вызвавшийся оказать королю необходимую помощь. Он предусмотрительно умолчал о том, что в якобы бесконечном хранилище находятся два огромнейших зеркала, стоящие друг напротив друга и зрительно увеличивающие размеры помещения до бесконечности – отражения отражений становились все тусклее, постепенно уходя в полную тьму. Иллюзия огромного пространства подкреплялась тем, что зеркала не доходили до пола на два метра, и вошедшие не могли видеть свое отражение. В реальности книг было намного меньше, чем виделось, но отыскать нужную информацию все равно было непросто.
   – Но я вижу и другие книги…
   – Конечно, Ваше Величество, здесь хранятся не только записи о прошлом королевства. Согласно повелению короля Корбула Первого мы собираем книги со всего мира, – с гордостью ответил Правич. – Дело в том, что в соседних королевствах полно графоманов, целые королевства специализируются на выпуске книг, и литература оттуда идет бесчисленным потоком… Но не беспокойтесь, Ваше Величество! – воскликнул Правич, увидев, как лицо короля исказилось от ярости: Корбул решил, что задание не выполнено. – Мои помощники обнаружили записи о событиях на Пинайском острове.
   – Так, читайте же скорее! – потребовал король. – Не тяните кота за хвост!
   – Одну минуту, – попросил Правич. – Текст на чужом языке, я буду переводить по предложению и пересказывать на нашем.
   Некогда, гласили легенды, остров был полон жизни, и его плодородные земли давали немыслимо большие урожаи. Люди жили счастливо и не знали никаких забот, кроме банальных повседневных: временами их заедал быт, но эта неприятность считалась самой страшной из существующих. А затем, как это всегда бывает в легендах, на смену белой полосе пришла черная. На острове появились существа, называвшие себя Горгонами. Они атаковали людей и превращали их в статуи. Горгоны быстро уничтожили небольшое население острова и заняли для проживания дворец местного короля. Считанные единицы сумели спастись. Они рассказали, что отныне это место проклято, и советовали никогда больше не приближаться к острову.
   – Дата, в переводе на наше летоисчисление, – сказал Правич, – показывает, что описанные события произошли примерно девятьсот лет назад. Казалось бы, какое нам дело до событий столь далеких дней – Горгоны могли тысячи раз умереть за это время, – но вот обрывочные записи пятисотлетней давности: на остров приплыла команда, как и Вы, Ваше Величество, мечтавшая присоединить остров к территории королевства. Им повезло: Горгоны оставили их в живых, но за это потребовали ежегодно отправлять на остров самых красивых молодых людей королевства для жертвоприношений. После этого никто из правителей больше не решался отправиться на остров. Ваше Величество, не пренебрегайте событиями прошлого… от Горгон нет спасения, они живучи, и не стоит их тревожить… Как бы нам всем хуже не вышло…
   Озадаченный король призадумался: матрос говорил то же самое, разве что про откупные в виде молодежи не упоминал.
   – Нашел! – воскликнул молодой летописец. – Есть еще одно упоминание о Горгонах, их можно победить!
   – Каким образом? – сразу же спросил король.
   – Я не знаю, – стушевался летописец. – Здесь написано только то, что их можно победить. Четыреста лет назад на острове что-то случилось, после чего Горгоны перестали требовать жертвоприношения от людей. С тех пор про Горгон ничего не было слышно, они живут на острове и убивают только тех, кто к ним приплывает.
   – Вот как? – удивился король. – Крайне любопытно… Что это за книга?
   – Сборник легенд, – ответил летописец.
   – Ты забрал книгу с моего стола? – возмутился Правич. – Кто разрешил тебе копаться в чужих вещах?
   – Но я проходил мимо и увидел упоминание о Горгоне.
   – Ты слишком глазаст, но не там, где надо, – сурово сказал Правич. – Я изучал эту книгу, чтобы найти и переписать все упоминания о Горгонах, а ты предлагаешь Его Величеству одну единственную заметку!
   Летописец сделал шаг назад, не понимая, что он сделал не так.
   Король попытался разгладить ситуацию.
   – Константин, – сказал он. – Молодой человек старался выполнить мой указ. Не обвиняй его, он еще не знает всех тонкостей вашей работы. Как только отыщешь все сведения о Горгонах, жду тебя во дворце с докладом.
   – Будет сделано, Ваше Величество, – Правич поклонился и вернулся в хранилище. Испуганный летописец семенил следом, прижимая к груди толстенную книгу.
   Король посмотрел на первого советника.
   – Ничья, – сказал он. – Горгоны на самом деле существуют, но их можно победить.
   – Мы не знаем, как это сделать, – возразил Баратулорн.
   – Не проблема, – ответил король. – Есть у меня одна идея на этот счет. Пиши указ, и отправь его с глашатаем, пусть немедленно зачитает народу!
   Два стражника незамедлительно сняли со спин складные столик и стул, и установили их перед советником. Третий стражник оставил на стол чернильницу и гусиное перо. Король начал диктовать текст, в котором кратко описывалось случившееся с экспедицией на остров, описывался способ, каким Горгоны превращали людей в камни, и звучало предложение, сулившее немалую выгоду сообразительным счастливчикам.
   Ровно в полдень глашатай зачитал указ на городской площади.

* * *

   После исчезновения брата надежды на получение приличной территории островных земель в награду пошли прахом. Баррагин в ярости от смерти брата вообразил перед собой Горгону, схватил ее за горло и начал отчаянно душить. Горгона теребила его за плечи, но Баррагин не выпускал ее шею из цепких ладоней, пока у Горгоны не закатились глаза, а тело не обмякло. Только после этого видение пропало, а увлекшийся студент обнаружил себя изо всех сил сжимающим предплечье бородача, с большим интересом наблюдающего за происходящим. Фармавир тряс Баррагина за плечи, пытаясь вернуть его из мира фантазий в реальность.
   – Друг, – наконец, сказал бородач. – Не знаю, что я тебе плохого сделал, но ты долго намерен сжимать и трясти мою руку?
   – У него брат был в пропавшей экспедиции, – пояснил Фармавир, опасаясь, что бородач потеряет терпение и угомонит студента крепким ударом по лбу.
   – Это я понимаю и сочувствую, – отозвался бородач. – Но моя рука к этому делу никоим образом не причастна. И, кстати говоря, другие части тела тоже не при делах… не смотри на них так… кровожадно.
   Баррагин застыл и с большим трудом заставил себя разжать ладони.
   – Извините, – пробормотал он. – Я не хотел.
   – Это ты скажешь матери своего первенца, – хихикнул бородач. – Но вряд ли она тебе поверит, вспоминая, с каким азартом и удовольствием ты делал то, что не хотел.
   – Но я на самом деле… – растерялся Баррагин.
   – Успокойся, верю, – отозвался бородач. – Гибель ближайших родственников кого угодно выбьет из колеи.
   – Тише вы! – зашикали на разговаривающих. Троица замолчала, и вовремя: глашатай показал толпе свернутый в свиток лист пергамента, сорвал с него нитку с оттиском королевской печати на воске, развернул свиток и произнес:
   – В связи со случившимся король Корбул Третий издал указ!
   На площади повисла мертвая тишина. Стражники держали толпу в поле зрения, готовые в любой момент защитить глашатая от покушения. Предосторожность относилась к категории «перестраховка», но никогда не являлась лишней: среди горожан изредка встречались противники короля, способные нанести ненавистному самодержцу любые удары, включая самые бессмысленные и беспощадные.
   Развернув пергамент, глашатай окинул толпу внимательным взглядом: все ли готовы внимать важному королевскому слову?
   – Вылитый профессор на лекции, – поежившись от набежавшего прохладного ветерка, прошептал Фармавир. – Того и гляди, вызовет к доске и заставит наизусть повторить прозвучавший текст.
   Мрачный Баррагин все же растянул рот в улыбке: сравнение оказалось точным. Для полноты картины не хватало разве что доски за спиной глашатая.
   – Скажи спасибо, что он не принимает зачет у каждого горожанина на тему указа, – Баррагин указал на стражников. – Вон экзаменационная комиссия только и ждет, как бы двоечникам незачет поставить в глаз.
   Глашатай прочитал вводную часть – стандартный текст о регалиях и званиях короля, и минуты через три приступил собственно к оглашению самого указа.
   «Как сообщалось ранее, единственный чудом выживший моряк поведал нам о том, почему остров являлся запретным и до сих пор не присоединен к нашему королевству. На острове живут загадочные существа – Горгоны, по виду напоминающие женщин, но гораздо более злые и опасные…»
   – Никто замуж не брал! – выкрикнули из толпы.
   – К сожалению, шанса расспросить Горгон о житье-бытье не представилось, – ответил глашатай. – Но у вас есть возможность отправиться на остров и лично спросить об этом какую-нибудь Горгону или даже предложить ей руку и сердце. Главное, не смотреть ей в глаза, а то будете стоять, как камень, и слова вымолвить не сумеете.
   Раздались редкие смешки.
   Глашатай сделал короткую паузу и продолжил чтение указа. Эту часть текста король не сразу решился написать. Он сомневался, стоит ли подробно описывать Горгон, ведь спасенный моряк решил навсегда остаться в подземелье, счастливый оттого, что никогда больше не увидит небо над головой и не станет с нарастающим страхом смотреть на каждую пролетающую мимо пичужку. Король боялся, что часть горожан превратится в невротиков, постоянно поглядывающих на небеса и готовых в любую секунду юркнуть в укрытие. Жизнь в королевстве превратится в умопомрачительное зрелище… Но ничего не поделать, все же люди должны знать правду о том, что способны натворить Горгоны. И король написал все.
   – Самое страшное, что Горгона превращает людей в камень в считанные секунды, когда смотрит им прямо в глаза, поэтому первыми гибнут бесстрашные люди, безбоязненно смотрящие в глаза опасности, – проговорил глашатай, и тишина на площади стала абсолютной. Казалось, люди перестали дышать. Глашатай поспешил продолжить чтение указа, пока народ не стал валиться на землю без сознания, ранее такие случаи бывали. – Но есть способ спастись и защититься в битве с Горгонами. Один человек сумел это сделать! А теперь самое главное: каждый из вас может прославиться в веках и получить в пожизненное владение пятую часть острова, если предложит надежный способ победить Горгон и при этом не окаменеть. Пиррова победа нам ни к чему.
   – Кто такой Пирр? – прошептал Фармавир, обращаясь к другу. Баррагин посмотрел на него с изумлением.
   – Ты, похоже, проспал весь курс истории, – заметил он. – Это же легендарный Керк Пирр, правитель мифических земель, в которых все живое сражалось против горстки людей. Там смертоносных зверей водилось – хоть поедом ешь.
   – Но он же победил?
   – Победил, но после этого из людей в живых осталось – раз, два и обчелся. Завоеванные территории остались безлюдными на сотни лет. Некому было там жить, и некому было там управлять. Поэтому и называется – «Пиррова победа».
   – Вот это я понимаю, идти до конца, – восхищенно сказал Фармавир. – Упрямства им не занимать.
   – Такими бы руками, да города строить, а не страны разорять, – Баррагин перехватил пристальный взгляд стражника и толкнул Фармавира локтем. – Не шуми, за нами следят.
   – Где?
   – Неважно. Стой и слушай, – Баррагин напрягся, увидев, что стражник пробирается к ним сквозь толпу, – хватай лепешку и делай вид, что жуешь, иначе решат, что мы тихо переговариваемся на посторонние темы, и тогда нам точно каюк.
   – Чавк-чавк, – раздалось в ответ, и вынырнувший секундой позже из толпы стражник увидел, как два студента с заразительно голодными взглядами отрывают от лепешек маленькие кусочки и жуют их, не переставая слушать глашатая.
   – Во время прослушивания королевского указа есть запрещено! – строго произнес стражник, отобрал надкусанные лепешки и, не в силах преодолеть заражение аппетитом через взгляды студентов, сунул одну лепешку в рот и в три секунды зажевал.
   – Вот проглот… – пробормотал Баррагин.
   – Что?! – переспросил стражник сердито.
   – А вам, значит, можно есть?! – возмутился Фармавир.
   – Я не ем, я ликвидирую посторонний предмет, – ответил стражник.
   – Мы тоже их ликвидируем! – ответил Баррагин. – Первая помощь страже в ликвидации запрещенного – наша прямая обязанность как законопослушных граждан королевства!
   – Хвалю за помощь, – стражник сменил гнев на милость, – но позвольте подобными делами заниматься профессионалам. У нас больше опыта. Или дождитесь окончания речи, и уничтожайте лепешки, сколько влезет в желудок.
   – Хорошая идея, так и сделаем, – согласился Фармавир.
   Стражник одобрительно кивнул, сунул в рот вторую лепешку, повернулся и направился к своему месту. Баррагин и Фармавир переглянулись и вздохнули. Но делать нечего: стражник мог и в тюрьму отправить, а так ограничился обычной и незначительной экспроприацией еды в свою пользу.
   – Похоже, он тоже голодный.
   – Они всегда голодные. Говорят, сытые стражники добродушнее.
   – Вот ведь издевательство… У нас хоть кто-то сытым бывает?
   – Нет! – ответил бородач. – У нас бывают либо голодные, либо зажравшиеся, золотой середины я не встречал.
   Дальнейшую речь глашатая пришлось выслушать под недовольное бурчание желудков, требующих продолжения едва начавшегося и сразу же завершившегося банкета.
   – …Предложившему наилучшую идею будет оказана великая честь воспользоваться королевской лабораторией во дворце, лучшее финансирование и всяческая поддержка…, – объявил глашатай, и глаза Баррагина загорелись от радости: нежданно-негаданно появился повод отомстить за гибель брата. И пусть он был на двенадцать лет старше, и давно жил своей жизнью, но все же слова глашатая основательно подняли настроение, и Баррагин толкнул Фармавира локтем в бок.
   – Друг, считай, что с завтрашнего дня мы с тобой переезжаем во дворец, – прошептал он. Фармавир открыл было рот, чтобы громко и недоверчиво переспросить, но вовремя прикусил язык и всего лишь приподнял брови, выказывая неподдельное изумление. – Есть одна идея, позже расскажу.
   Баррагин быстро осмотрелся. Никого из студентов поблизости не было, в основном присутствовали торговый и рабочий люд. Это давало Баррагину надежду на то, что он успеет высказать свою идею одним из первых среди людей науки.
   «Студентов вряд ли отпустят с лекций, чтобы они могли поделиться идеями, стало быть, время в запасе есть» – подумал он. Торговцы и рабочие могли предложить немало интересного, но хитростью и коварством, столь необходимым в данной ситуации, вряд ли обладал хоть кто-то из них. Идея Баррагина, появившаяся практически моментально, чистая импровизация, одновременно была и проста и немыслимо сложна.
   Глашатай объявил, куда следует идти рассказывать о своих гениальных идеях, свернул пергамент и ушел с трибуны. Речь завершилась, теперь не стоило терять времени. Баррагин не знал, сколько человек прямо сейчас отправится предлагать свои услуги, но надеялся, что среди присутствующих нет ученых: они могли предложить нестандартное решение проблемы, а чем больше конкуренции, тем меньше шансов, что власти прислушаются именно к идее обычного студента.
   «Торговцы привыкли работать с деньгами и товаром, – думал Баррагин, – и могут предложить разве что массовое шапкозакидательство Горгон, а привычные к кулачным боям ремесленники наверняка предложат идти стенкой на стенку, чтобы победить Горгон количеством. И то и другое превратило бы в статуи немыслимое количество человек и обернулось бы катастрофическим поражением короля. О присоединении острова к королевству после подобного не стоит и мечтать сотню или даже тысячу лет… Если бы только знать, насколько живучи эти Горгоны, и сколько их там живет? Те ли это сестры, напавшие на остров, или потомки захватчиков? Откуда они вообще появились, есть ли у них свой предводитель, или они действуют сами по себе?»
   Количество вопросов увеличивалось, ответов требовалось все больше и больше. Баррагин решил во что бы то ни стало прорваться во дворец и занять лабораторию, надеясь, что его способ победить Горгон окажется самым оригинальным при отсутствии таких же хитрых, как и он сам, однокурсников.
   Фармавир с наслаждением впился в последнюю лепешку зубами и откусил приличный кусок.
   – В последний раз лепешки ешь, – сказал Баррагин. Фармавир подавился и закашлялся.
   – В каком смысле, последний? Типун тебе на язык, придурок!
   – Во дворце еда получше будет, – мечтательно сказал Баррагин.
   – Мы туда еще не попали, – ответил Фармавир. – А я не люблю говорить «гоп», пока не перепрыгну.
   Баррагин не стал спорить, тем более, что друг был полностью прав. Но дворцовая лаборатория стояла перед его мысленным взором, как наяву. Баррагин даже ощущал запахи лаборатории, как наяву слышал звуки кипения жидкостей в колбах и приглушенные голоса химиков, бормочущих под нос мысли по поводу происходящих реакций. Единственным, что портило появившуюся перед глазами картину – ее нереальность. Баррагин покачал головой, выныривая из грез наяву: не хватало только наделать еще каких-нибудь глупостей, увлекшись очередными фантазиями. Способность моментально уходить во внутренний мир поражала и восхищала кого угодно, но для самого Баррагина казалась не особо сильным, но проклятием.
   До указанного глашатаем места оказалось недалеко, от силы минут десять пешего хода мимо университета. Как прилежному студенту, Баррагину полагалось повернуть в сторону родного учебного заведения, но желание отомстить за гибель брата и заняться настоящим делом с большими ставками оказалось настолько великим, что Баррагин приготовился к неизбежному отчислению, не в силах отказаться от появившегося шанса свершить великие дела.
   Несмотря на возраст, торговцы шагали впереди быстрее студентов. Баррагин и Фармавир слышали обрывки их разговоров: торговцы нюхом чуяли, что перед ними замаячили огромные прибыли, и ради последних были готовы разорвать любого конкурента на куски. Прямо так болтали и уже присматривались к слабым местам собеседников, прикидывая способ быстрее вывести конкурента из строя. Насчет идей они особо не заморачивались, полагая, что многолетний опыт в торговле и способность заговорить зубы самому упорному и недоверчивому покупателю поможет им убедить приемную комиссию принять именно их план действий.
   Почему королю потребовалось выслушивать идеи у неподготовленных людей, Баррагин понять не мог. В его представлении столь серьезное дело, как уничтожение Горгон, требовало основательно продуманных действий. Король, казалось, поступает излишне легкомысленно, собираясь выслушать совершенно «сырые» идеи, но указывать на недостатки подобного метода Баррагин не собирался совершенно. В конце концов, подумал он, его собственная идея появилась спонтанно, но казалась вполне логичной и действенной. А начни он думать над усовершенствованиями перед тем, как поделиться идеей с общественностью, как окажется, что точно такую же идею, пусть и неказистую, придумали и воплотили другие.
   В здании напротив дворца располагался небольшой стадион, созданный специально для короля Корбула Третьего. Остальные жители города, включая высокопоставленных вельмож, обычно отправлялись трясти упитанными телесами в парк, располагавшийся в противоположной части города, но сегодня ворота королевского стадиона были открыты для всех желающих.
   Перед входом стояли четыре стражника, обыскивающих входящих и указывающих, куда пройти желающим высказать свои идеи по поводу королевского указа.
   Сорок человек сели в левом углу стадиона, правую часть заняла экспертная комиссия, знаменитая королевская тройка Ба-Да-Бум. Первый советник Баратулорн, второй советник Дарковист и королевский управдворцом Бумкаст сидели на обычных деревянных стульях, готовые выслушать идеи толпы и вынести суровый, но справедливый вердикт. К их досаде, торговцы больше пытались взять быка за рога нахрапом, а не логически обоснованными идеями. В ответ звучали стандартные фразы отказа, и после восемнадцатой выслушанной идеи комиссия откровенно затосковала. Второй советник то ли делал вид, что дремал, то ли притворялся, что бодрствовал, а управдворцом просто думал о чем-то своем. Единственным членом комиссии, не потерявшим боевой задор, остался первый советник. С каждой высказанной идеей Баратулорн воодушевлялся все больше и больше, и его вердикты с каждым разом становились все многословнее и разнообразнее. К середине встречи с желающими заработать на идеях первый советник отдувался за всю комиссию. Не желая в который раз выслушивать одно и то же, и в силу того, что сборище становилось все более унылым, он хохмил вовсю, развлекая сам себя.
   Торговец коврами по вызову комиссии подошел к ней уверенным шагом, запрыгнул на массивный стул, заставив последний жалобно скрипнуть, и улыбнулся всеми двадцатью зубами: торговля торговлей, а разбираться с черными налоговыми органами приходилось лично, и чаще всего во время переговоров страдали именно зубы.
   – Мой план прост, как три монеты, и гениален, как узор на продаваемых мною коврах, – громко объявил он. – Между прочим, запомните: третий ряд, второе место – и за сущие монеты вы получите немыслимой красоты и тончайшей ручной работы гобелен или ковер.
   Первый и второй советники хмыкнули – второй сквозь сон. Управдворцом посмотрел на торговца с плохо скрываемым презрением, но тот привык и не к такому, потому что давно понял: чтобы продать что-нибудь нужное и особенно ненужное, надо рекламировать себя везде, даже среди бродяг или в безжизненной пустыне. Рано или поздно, но о тебе заговорят. Неважно, хорошо или плохо. Главное, чтобы ты стал у всех на слуху. Тогда народ потянется посмотреть, и что-нибудь, да купит.
   К недовольству торговца, перед ним оказались не обычные горожане, а люди, съевшие в куда более глобальных делах целую стаю собак.
   – Дорогой вы наш изобретатель, – задушевным голосом проговорил первый советник, – мы быстро убиваем злейших врагов, но зверски мучаем в застенках подземелий разносчиков назойливой рекламы.
   – И тогда живые завидуют мертвым, – вполголоса добавил управдворцом, второй советник угрожающе всхрапнул, и торговец быстро сменил тему. Сидевшие в левом углу стадиона слушатели раздосадовано забормотали нелестные слова: идея торговца прорекламировать первым людям королевства свою торговую точку пришлась им по душе, но из-за топорно проведенной рекламной акции прочим уже ничего с рекламой собственных товаров не светило.
   – Теперь этот гад окажется первым и последним человеком, сумевшим прорекламировать свое рабочее место на королевском стадионе, – пробормотал Фармавир. – Войдет в легенду, гад ползучий.
   – В мусорный ящик он войдет, – мрачно проговорил торговец, сидевший слева от студента. Не особо скрывая ярость, он размеренно постукивал по каменным ступенькам стадиона тростью с трехсотграммовым изумрудным набалдашником. – Вместе со своим торговым местом.
   Остальные торговцы одобрительно закивали головами, и участь хитреца была решена. Но он об этом еще не знал и уверенно рассыпался перед приемной комиссией словесным потоком.
   – Мы наберем три сотни моряков и снабдим их зеркалами! – вдохновенно увещевал он. Несомненно, сегодняшняя речь была вершиной его способностей очковтирательства. – Когда Горгона подлетит к нам, мы направим на нее все имеющиеся в наличии зеркала и сожжем ее, или, на худой конец, ослепим.
   В толпе загомонили: на первый взгляд, идея торговца показалась простой и в то же время действенной.
   – Он прав: что можно противопоставить сотням зеркал, отражающим ослепительное полуденное солнце? – спросил сосед слева от Баррагина. – Недаром говорят, что в древности один ученый подобным методом испепелил вражеский флот. Пока враги подплывали и готовились поразить стены города, горожане выставили зеркала и превратили корабли противника в кучку неплохих кострищ. Говорили даже, что море вскипело, и всплывших кверху брюхом рыбок можно было есть.
   – А вот это вряд ли, – заметил Баррагин. – Чтобы вскипятить море, нужно жечь корабли тысячами.