Мансуров Дмитрий. Орден мраморной Горгоны

   Профессор пожал плечами: начальство не занималось поисками крайнего. Доставалось сразу всем без разбора полетов и сортировки на правых и левых.
   – Вам ничего не грозит, – заметил он.
   – Неправда: нам грозит советник по технике безопасности, – уточнил стражник. – Он с виновных по три шкуры снимет!
   Профессор вздохнул.
   – Да, вообще-то, вы правы… – сказал он. – Но во дворце еще шесть лестниц. Переживем.
   – А нашу зарплату точно не вычтут в счет восстановления дворца? – спросил стражник. Он заметно волновался, испытав за одно утро столько эмоций, сколько в обычное время переживал за несколько лет. А кто бы не волновался, если б лестницы пропали в его смену, а некий бывший студент пытался его же придушить? Не задалась смена, что уж говорить!
   – Между прочим, – добавил профессор, – сегодня я завершил важный эксперимент, и нам положена премия. Ее и отдадим.
   – Хорошо использование… – буркнул первый стражник. – Но премия только вам положена: мы и здесь ни к селу, ни к городу.
   Напарник стражника заметил:
   – Слушай, никогда бы не думал, что ты настолько слабонервный.
   Стражник удивился.
   – С чего ты взял? – спросил он. – Я не слабонервный, а, наоборот, сильно нервный!
   – Ну да, я и вижу…
   Стражник запнулся и непонимающе посмотрел на коллегу в ожидании пояснений. Но тут до него дошло, что именно он произнес.
   – Э-э-э… нет! – протянул стражник. – В смысле, нервы у меня сильные. Но я имею право волноваться: у нас не каждый день лестницы рассыпаются песком!
   – Не спорю, – кивнул напарник. – Кофе пойдем пить? Время-то к обеду подходит. Еще три часа – и опа, прозевали! Или тебе чего покрепче налить?
   – Объединю кофе с «чего покрепче», – решил стражник. – Так надежнее: начальство не докопается.
   Профессор еще раз заглянул в дыру и задумчиво пробормотал:
   – Интересно, на какую глубину ушла эта жидкость?..
   Он встал – хрустнули колени – и объявил:
   – Сейчас я напишу первому советнику объяснительную о случившемся, и завтра же строители начнут восстанавливать лестницу. Вас упоминать не стану, коли просите, а насчет уменьшения зарплаты не беспокойтесь – там и так уменьшать нечего.
   – Да уж… вот тут вы стопроцентно правы, – согласился стражник. – Не ценят нас, ох, как не ценят… А ведь не будь нас – придворные давно бы все разворовали.
   Стражники вернулись на свой этаж освобождать из заточения Фармавира и приносить ему свои глубочайшие извинения, а профессор с Баррагином – в несколько видоизмененную лабораторию. Песок уже улегся красным покрывалом на оборудовании и мебели, и кабинет выглядел так, словно его забросили лет двести назад, только паутины не хватало для полноты картины. Но это кабинет внизу. От лаборатории Гризлинса остались только потолок и стены. Полы полностью рассыпались, увеличив высоту кабинета с нижнего этажа вдвое. И основательно разрушенные воздуховоды оказались почти полностью забитыми песком.
   – М-да, – произнес профессор, представив, где лежал бы сейчас, если бы не успел перебраться на лестницу. – На этом история вряд ли закончится.
   – Как пить дать, сократят нас из-за ликвидации рабочего места, – предсказал Баррагин дальнейшее развитие событий.
   – Меня не сократят, – не согласился профессор, – пенсионеров не сокращают, их с почестями провожают на заслуженный отдых. Да и тебе тоже ничего не грозит. Разве что работу по созданию антигоргоновского оружия придется начинать заново.
   – Ерунда, – отмахнулся Баррагин. – Я еще ничего толком не успел сделать. Вот Фармавир – его отчеты рассыпались песком.
   – Фармавир и Альтарес тоже всего лишь лаборанты, – продолжал профессор, – а лаборантов не увольняют.
   – Стало быть, – уточнил Баррагин, – нашему карьерному росту ничто не угрожает?
   – Именно так, – подтвердил профессор. – Ведь пенсия – это вершина карьеры: там платят деньги просто так, не принуждая работать. Уверен на сто процентов – в понедельник меня непременно повысят. Прямо с утра. Со свистом.
   – Жаль.
   – Почему? – возразил Гризлинс. – Ведь ты займешь мое место, как подающий наибольшие надежды. Я лично буду настаивать на твоей кандидатуре.
   – Погодите спешить на пенсию, профессор, – сказал Баррагин. – У вас еще столько планов по улучшению жизни, а дворец отстроить – руки всегда найдутся.
   – Будущее покажет, – сказал профессор. – Рабочий день закончен. Дождемся Фармавира и пойдем домой. Можешь его обрадовать: эти выходные он может спать хоть до отвращения.
   – Придется написать при выходе, почему мы уходим раньше положенного времени, – напомнил Баррагин. – Выходной выходным, но…
   – А так и напишем, – ухмыльнулся профессор. – Ушли домой в связи с исчезновением рабочего места. И катись оно лесом!

* * *

   Сказать, что Баратулорн вознегодовал, увидев разрушения во дворце – значительно погрешить против истины. Перевести его гнев в кинетическую энергию – разрушения оказались бы куда сильнее, нежели от растворителя. Но поскольку король, принимая решение о приеме молодых людей на работу, заранее подготовился к неизбежным неприятностям, свойственным во время создания совершенно новых технологий, строго наказывать подающую надежды молодежь Баратулорн не стал. К радости лаборантов, слова до сих пор никого физически не калечили, весь гнев вышел из первого советника в первые минуты безопасно для виновников происшествия. Разве что в ушах еще звенело с полчаса.
   Виновников вызвали на ковер утром в понедельник и основательно пропесочили. Первый советник, несмотря на приказ короля, настоял на весьма эмоциональной, но местами конструктивной критике. Фармавиру досталось чуть меньше, а Альтарес и вовсе отсутствовал. Вместо него пришел управдворцом и сообщил, что сын заболел и лежит дома с температурой. Благодаря этому заявлению Баратулорн позабыл о большей части гневной речи и в который раз высказал управдворцом все, что думает о подросшем поколении в целом, и его представителе Альтаресе в частности.
   – Воспаление хитрости? – громко спросил Баррагин в ответ на фразу управдворцом о болезни сына.
   – Излом мозговой извилины, – высказал свою версию Фармавир. – Второй степени тяжести.
   Управдворцом сжал кулак и показал его лаборантам. Баратулорн, наоборот, выказал уважение словам лаборантов, пару раз поаплодировав им и обменявшись убийственными взглядами с управдворцом.
   – В таком случае, – угрожающе сказал первый советник, – вместо сына за все хорошее ответит его родитель. Я хотел уволить Альтареса, но теперь придется уволить Бумкаста.
   – Минуту! – запротестовал ошарашенный подобным поворотом дела управдворцом. – А вдруг выяснится, что я – не родитель Альтареса, а всего лишь его воспитатель? Как ты после этого станешь смотреть мне в глаза?
   – У тебя обоснованные подозрения?
   – Нет, но кто знает, какие тайны хранятся в шкафу моей жены? – спросил Бумкаст. – И, смею заметить, стопроцентно настоящий родитель – это жена, моего в этом деле немного. Я только запустил процесс, – управдворцом поднял вверх указательный палец. – Теоретически я, что еще нужно доказать.
   – Этого хватит, чтобы признать тебя виновным, – заверил его первый советник. – Независимо от всего ранее сказанного, родитель – не тот, кто родил и сбежал, а тот, кто родил и воспитал, в крайнем случае, просто воспитал. И зная твое умение выгораживаться и переводить стрелки на невиновных и непричастных, я уверен – Альтарес именно твой сын, на все сто процентов. Поэтому – ты уволен!
   – Требую генетической экспертизы! – воззвал управдворцом к совести первого советника.
   – Ты опять перечитал фантазийных книжек о далеком будущем? – укоризненно спросил тот. – Хватит с меня этих выдумок. Современные технологии не могут создать оборудование, которое позволит определить родство людей по наличию якобы существующих генов. Пиши заявление об увольнении и относи его королю. Как он решит, так и будет.
   – Он меня не уволит.
   – Тогда и переживать нечего, – отрезал первый советник. – Но минимальную порцию неприятностей ты все же получишь.
   Взбешенный Бумкаст направился к выходу из кабинета и замер около дверей. Он хотел оглушительно хлопнуть дверью на прощание, но как управдворцом, понимал, что сильный удар способен причинить вред двери и дверному косяку – подотчетным объектам, а потому застыл, не зная, как поступить. Три секунды на размышление, и выход был найден. Управдворцом подложил к косяку сложенный вшестеро носовой платок и с силой хлопнул дверью. Та резко, но тихо захлопнулась, управдворцом с трудом приоткрыл ее, забрал платок и, напоследок просунув голову в кабинет и вместо двери издав громкое:
   – Бах!!! – ушел.
   – Неординарная личность, – прокомментировал профессор.
   – Других не держим, – ответил первый советник. – Но это не повод стабильно устраивать черт знает что во дворце. Итак, разлюбезные мои господа-фантазеры, мы выговорились…
   – Это вы выговорились, – уточнил Баррагин.
   – Сути не меняет, – ответил первый советник. – Теперь перейдем от эмоций непосредственно к делу. Скажу сразу, я крайне удивился, войдя во дворец и увидев на территории, отведенной под лестничный пролет, гору красного песка и несколько странных дыр и углублений в стене, а так же свисающий сверху канат с узелками, как я понимаю, служащий исполняющим обязанности пропавшей лестницы. Поэтому назрел вопрос: что это было, и зачем вы это сделали?
   – Почему именно мы?! – Фармавир сделал вид, что обиделся.
   – Остальным ума не хватит, – то ли похвалил, то ли отругал Баратулорн.
   Профессор Гризлинс сделал шаг вперед и вытянул руки по сторонам, не давая Баррагину и Фармавиру сделать то же самое.
   – Как руководитель проекта, я беру всю ответственность за произошедшее на себя, – сказал он. – Последняя операция привела к неожиданному результату: вместо очистителя мы получили растворитель, превращающий входящие с ним в контакт предметы в красный песок. Природа данного явлении мне непонятна, поэтому воздержусь от объяснений, как это произошло.
   – Опять с магией напутали? – спросил первый советник. Помимо разговора с подчиненными, он попутно читал новые приказы и указы короля и рассортировывал их по кучкам. – Учтите, король всячески вас поддерживает, но если в один прекрасный день он вернется с охоты и вместо дворца обнаружит развалины, вас от казни спасет разве что гибель под обломками здания.
   – А что делать, если магия – предмет новый и малоизученный? – спросил профессор. – Мы только-только делаем первые шаги в ее освоении.
   – Говорил я королю: постройте лабораторию в безлюдном месте! – воскликнул первый советник. – Но нет! Видите ли, в безлюдных местах шастают вражеские шпионы, и там их никто вовремя не заметит. Безобразие!
   – Готов понести заслуженно наказание и уволиться к чертям собачьим, – предложил профессор. Первый советник вытянул в его сторону фигу.
   – А вот это видел? – воскликнул он. – Так просто ты не отделаешься! После того, что ты сотворил с дворцом, ты обязан работать, не покладая рук, даже из могилы! Поэтому – срочно все восстановить, разрешаю использовать магические средства.
   – Как бы хуже не стало… – опасаясь, сказал профессор.
   – Семь бед – один ответ, – философски заметил первый советник. – Ступайте и восстанавливайте!
   Перед Баррагином прошли не самые приятные фантазии на тему строительства. Камни, раствор, пыль, грязь, дикая усталость, ехидный смех Альтареса…
   «Пусть только попробует хихикнуть! – сердито подумал Баррагин. – Сразу булыжником по физиономии схлопочет!»
   – Я слишком стар для строительных работ, – сказал профессор.
   – Вот и используйте магию для этой цели, – подсказал первый советник. – Мое указание таково: создайте заклинание, способное намертво скреплять песок так же быстро, как ваш растворитель разрушил здание. Срок – неделя. Не справитесь – палач с удовольствием проверит на ваших шеях остроту своего топора. Вопросы есть?
   – Никак нет! – воскликнули Баррагин и Фармавир. – Разрешите идти?
   – Выметайтесь, – разрешил первый советник. – И не забывайте: с каждым днем ваша ответственность за происходящее в лаборатории повышается. Со временем я планирую сделать профессора Гризлинса советником по производству, и вам придется самостоятельно решать поставленные задачи и выкарабкиваться из созданных своими же руками проблем. Привыкайте, у вас ровно три месяца.
   – Значит, увольнение нам не грозит? – вырвалось у Фармавира.
   – Я бы не надеялся настолько сильно, – признался Баратулорн. – Увольнение висит мечом над всеми нами, включая короля. Причем, королю в случае чего светит вполне реальный меч и голова с плеч. Работайте, но помните – белый пушистый зверь в отличие от дамы с косой наносит ущерба меньше, но приходит чаще, и надо быть морально к этому готовым. Разговор окончен, идите работать.
   Троица вышла из кабинета и дружно с облегчением выдохнула.
   – Кажись, обошлось, – сказал Фармавир.
   – Пошли создавать укрепитель, – сказал профессор. – Сдается мне, сейчас без магии мы точно не обойдемся.
   – Никогда не любил заклинания, – признался Баррагин. – Я привык создавать вещи своими руками, а когда что-то новое появляется из-за того, что я произнес несколько непонятных слов – это выбивает у меня почву из-под ног. Ощущение такое, что скажи я сейчас первые попавшиеся слова, то в результате получу их материальный аналог. Это то же самое, что по-настоящему убить фразой «вонзил острый нож». Разве я не прав?
   Коллеги по работе помолчали, раздумывая над ответом. У каждого были свои опасения насчет работы с новомодной наукой «колдовство», но в целом боязнь Баррагина оказалась самой распространенной среди жителей королевства.
   – Зато представь, – отыскал подходящий ответ Фармавир. – Раньше ты говорил слово «халва», а слаще во рту не становилось, а теперь ситуация может кардинально измениться!
   Баррагин только хмыкнул в ответ и ничего не сказал.

* * *

   Благодаря королю лаборатория осталась в том же месте, но в силу произошедших ранее событий переехала на этаж ниже. Работавшие там придворные получили взамен кабинет в другой части дворца и радовались переселению, словно малые дети. Баррагин их хорошо понимал: работа под лабораторий, которая способна не только взорваться, но и преподнести немало других неприятных сюрпризов, не придавала оптимизма никому из работавших на нижних этажах дворца.
   Первый день работы на новом месте пришлось полностью посвятить генеральной уборке. Начался процесс с того, что Баррагин по привычке зашел в лабораторию через старый вход и нежданно для себя сиганул с высоты трех с половиной метров в кучу песка. После этого недавняя авария вспомнилась от и до, но было поздно: падение состоялось.
   Через двадцать минут Баррагин стоял на деревянной приставной лестнице и с остервенением прибивал длинными гвоздями «старую» входную дверь к дверному косяку. Теперь через нее в лабораторию мог войти разве что человек с тараном вместо ключа. Пару раз у Баррагина промелькнула мысль оставить все, как было, чтобы Альтарес, вошедший по старой памяти через этот вход, совершил тот же кульбит, что и Баррагин, но желание быстро пропало. Во-первых, управдворцом наверняка сообщил отпрыску о произошедших изменениях в планировке здания, а во-вторых, помимо Альтареса в лабораторию могли зайти и другие люди. Например, тот же первый советник или король собственной персоной. Увидеть, как король упадет со «второго» этажа на первый – это многого стоит, но, к сожалению, хвастаться увиденным останется недолго, до начала ближайшего трудового дня у королевского палача.
   Фармавир с утра приступил к прочистке воздуховодов от накопившегося в них песка. Наружная белая стена дворца под ними становилась красной, но Фармавир этого еще не видел. Он вычистил воздуховоды, взялся за метелку и от всей души с приличным взмахом провел ей по засыпанным песком полам. Красная пыль взметнулась в воздух плотным облаком. Уборка временно замерла, а Фармавир услышал о себе немало интересного от бросивших все дела и побежавших к выходу профессора и Баррагина. Пыль довольно быстро улеглась, но никто не возвращался в лабораторию минимум полчаса: ругались с Фармавиром и думали, как избежать вторичного появления пылевой микробури. В результате конструктивного диалога, под суровыми взглядами коллег, Фармавир стал аккуратно поддевать песок детской песочной лопаткой и высыпать его в ведро. Наполненное ведро он подносил к воздуховоду и высыпал песок на улицу, где красной становилась уже не только стена дворца, но и заботливо постриженные садовниками кусты и трава в королевском саду.
   Профессор смахивал со шкафов тонкий слой пыли, раскладывал документацию по полкам новых шкафов и снова сдувал с нее оседающую пыль. Баррагин забил последний гвоздь в дверь и с чувством выполненного долга спустился на пол.
   – Вам не кажется, что прибирать лучше всего при помощи заклинаний? – спросил он у профессора.
   – Не знаю, не пробовал, – признался профессор. – Предпочитаю потратить чуть больше времени на беззаклинательную уборку, зато точно буду знать, что выброшенная кучка мусора непременно окажется в мусорной яме, а не устроит вокруг нас веселый хоровод. Магические штуки пока еще мало изучены и таят в себе немало сюрпризов. Когда-нибудь мы овладеем ими в должной мере, но до этого еще жить и жить.
   – Волков бояться – в лес не ходить, – возразил Фармавир.
   – Согласен, – сказал профессор, – но не в наших силах сейчас обуздать магические силы и использовать ровно столько волшебной энергии, сколько требуется на самом деле. Вполне вероятно, что твоя пословица при использовании магии прозвучит иначе: волков бояться – леса уничтожить.
   – Я все же рискнул бы, – сказал Фармавир.
   – Тогда тебе и флаг в руки! – ответил профессор. – Пользуйся, обучайся. Только прошу: будь крайне осторожен.
   – Иначе вы меня снова пропесочите?
   – Боюсь, в случае чего некому будет тебя песочить, – высказал свои опасения профессор и протянул Фармавиру снятый со шкафа толстенный том правил создания и использования заклинаний. Новенькая книга вышла ограниченным тиражом совсем недавно и еще до выхода оказалась сверхсекретной. Книга толщиной в десять сантиметров, шириной с полметра и длиной сантиметров в девяносто не могла не вызвать восхищения. Фармавир увидел, то профессор краснеет от натуги, и поспешил перехватить книгу до того, как профессор ее выронит.
   – Сколько она весит? – ужаснулся он, едва не уронив том себе на ногу.
   – Килограммов сорок, не меньше, – ответил профессор.
   – А мне говорили, что для работы в библиотеке больших физических сил не требуется… – пробормотал Фармавир.
   – Это классическая шутка, понятная каждому библиотекарю, – ответил профессор. – И скажи спасибо, что при создании книги уже использовались магические технологии. Иначе она весила бы все девяносто килограммов и была бы совершенно неподъемной. Теперь отнеси ее на свой стол, напиши свою фамилию на корешке и поставь подпись. Книга станет твоей именной официально и навсегда.
   – А… разве мне разрешено? – отозвался шокированный Фармавир. – Ведь книга для людей, досконально проверенных Орденом Защитников Короля… кому попало пользоваться магией не разрешают!
   Профессор достал из сумки свернутый в рулон лист пергамента.
   – На Бадабумов произвело впечатление упоминание о хранимых твоей семьей коврах-самолетах. Человек из семьи, которая веками сохраняла тайну и ни словом о ней не обмолвилась, умеет держать язык за зубами. Именно таким людям и доверяют пользоваться магией. И согласно этому указу ты официально вступаешь во владение книгой заклинаний.
   Баррагин хихикнул:
   – И если что, все будут знать, кто отныне является ответственным за разного рода необъяснимые явления.
   Фармавир бережно открыл том и перелистал страницы. К его огромному изумлению, заполненной оказалась от силы пятая часть книги. Большая часть страниц оказалась белоснежна чиста.
   – И здесь брак? – изумился он. – Неужели они не могли сразу проверить, что и как отпечаталось?
   – Ничего не брак, – сказал профессор. – Это место для записи твоих личных заклинаний, которые ты создашь. Потому книга и должна быть именной. Магия – штука такая, что многие заклинания тебе придется создавать самостоятельно и записывать их в книгу. И по делам твоим в будущем потомки оценят твои старания.
   – А если не оценят? – испугался Фармавир.
   – Значит, предадут забвению, – пожал плечами профессор. – Обыденное дело.
   – Варвары.
   – Не скажи, – не согласился профессор. – Много лично ты помнишь королей и то, чем они прославились? Уверен, что не больше четырех-пяти. Да или нет?
   Фармавир подумал.
   – Пожалуй, вы правы… – чем больше времени проходило с момента жизни какого-нибудь короля, тем меньше сведений о нем оставалось. Где-то в летописях хранились полные данные о каждом из правителей, но в людской памяти информации стиралась, смешивалась, и то, что делали несколько человек, приписывалось одному, а что делал один, и вовсе забывалось и кардинально перевиралось.
   – Страусовые яйца, – сказал Баррагин.
   Фармавир и профессор уставились на него в полном недоумении. Баррагин стоял у окна и смотрел вдаль.
   – Страшно себе представить, какое воспоминание о королях привело тебя к упоминанию о страусовых яйцах… – прокомментировал профессор.
   Фармавир оказался попроще и всего лишь поинтересовался:
   – Разве яйца страусовые, а не страусиные?
   – Нет, не страусиные.
   – А в чем отличие?
   – Страусовые яйца откладывают самки, а страусиные всю жизнь неотделимы от самцов.
   – Грубовато, но правдиво, – подметил профессор.
   – Ага… вот оно как, значит… – сказал Фармавир.
   – Ты сомневался?
   – Я был не в курсе.
   – Рад, что теперь ты в числе избранных, которые знают, кому что принадлежит, – сказал профессор. – Вопрос в том, к чему это упоминание?
   – Что? – опомнился Баррагин. – А, нет, ни к чему… Только что увидел, как во дворец въехала телега со страусовыми яйцами, – разъяснил он, – и вдруг понял, что еще ни разу в жизни не видел живых страусов.
   – И не надо их видеть, – сказал профессор. – Страусы – они как верблюды, только в мире птиц.
   – В смысле?! – не поняли студенты. – Как птицы могут быть похожи на зверей?
   – Не знаю, так в книге написано, – ответил профессор. – А правду авторы написали или обманули несколько поколений, это мне неведомо. Знаю только, что страусы такие же вредные, и готовы наподдать лапой или крепко клюнуть. Еще знаю, что они прячут голову в землю при испуге, и ушлые поселенцы используют это свойство страусов при посадке картофеля. Выводят в поле двадцать страусов и каждую минуту их пугают. Страусы ныряют головой в почву, их успокаивают, головы вынимают и кладут туда картофелину. Страусы делают шаг вперед, их снова пугают. И далее процесс продолжается до тех пор, пока не будет посажена вся картошка.
   – Озвереть, какие птички, – прокомментировал Фармавир. – Эти страусы – настоящие земляные дятлы.
   – Похоже, похоже, – согласился профессор. – Но при этом двухметрового роста.
   – А питаются они, случаем, не кротами?
   – Спроси у того, кто привез страусовые яйца, – предложил профессор. – Он хоть что-то, но должен знать лучше меня.
   – В следующий раз, – отмахнулся Баррагин. – Сейчас меня больше заботит поскорее здесь прибраться. Устроим сеанс очищающей магии?
   – Честно говоря, – сказал профессор, – я староват для изучения этой науки, но вы вполне можете засесть за тем дальним столиком и отыскать или составить заклинание основательной уборки помещения. А я уж как-нибудь по старинке, веником.
   – Я с удовольствием использую магию! – сказал Фармавир, высыпая на улицу очередное ведро мусора. – А то уже замучился возиться с песочком. Честное слово, даже в детстве с песком столько времени не проводил, как сейчас.
   – Тогда и флаг, точнее, книгу тебе в руки! – довольным голосом сказал Гризлинс. – Приступайте, парни, а я пока пройдусь, подышу свежим воздухом.
   Фармавир и Баррагин уселись за дальним столом, вокруг которого уже не осталось песка, и открыли книгу. Обложка тоже оказалась тяжеловатой, килограммов пять. Создатели книги не пожалели тонкого листа металла, вложив его под кожаный переплет. Фармавир тихо присвистнул, прочитав первый абзац на первой странице. Мелкими буковками авторы книги предупреждали о том, что переписывать книгу от руки запрещено – это отрицательно сказывается на качестве заклинаний, поскольку левые переписчики могут случайно пропустить несколько букв, слов или даже строчек. После этого говорить о действенности заклинаний не имеет смысла. В лучшем случае заклинания перестанут действовать вообще, в худшем усложнят ситуацию.
   – «Вызов спасателей обойдется вам в круглую сумму», – прочитал Фармавир.
   – Прямо так и написано? – удивился Баррагин.
   – Слово в слово.
   – Вот ведь жадные личности, – сказал Баррагин. – Но ничего. Мы все сделаем так, как надо.
   – Уже сделали разок, – со вздохом ответил профессор, надевая прогулочный пиджак.
   – Первый блин комом! – отпарировал Баррагин. – Мы экспериментаторы или так, на экскурсию зашли?
   Профессор хитро улыбнулся и кивнул.
   – За дело, парни! – воскликнул он. – Двум смертям не бывать, а одной не миновать!