Страница:
– Яга, как не стыдно! – укоризненно сказал Ор Лисс, хотя глаза его сверкали от приподнятого настроения. – Пожилая женщина, и так ругаетесь в присутствии лаборантов. У них же неокрепшая психика!
– Спишут на звуковые возмущения, проецированные уставшим мозгом на зрительные нервы, – отмахнулась Яга. – Главное, что метелка не успела сломать клетку, иначе пришлось бы вам доказывать, что галлюцинации обладают возможностью изменять реальность.
Григорий рыскал по многочисленным внутренним карманам костюма. Используя стол ученого в качестве площадки для складывания обнаруженных предметов, он выложил на него приличных размеров горку из побрякушек разной степени полезности и протянул Яге карманное зеркальце, заключенное в прозрачный янтарный корпус.
– Держите.
– Зачем это? – удивилась Яга. – У меня свое зеркало есть.
Ор Лисс посмотрел на зеркало, словно под слоем серебра была спрятана магическая термоядерная бомба.
– Присоединяюсь к вопросу, – добавил он.
Григорий расплылся в улыбке: вроде умные люди, а все равно ищут какой-то подвох. Привыкли к неожиданностям настолько, что ожидают их там, где ими и не пахнет.
– Это зеркаласька – зеркальце для разговоров, – объяснил он, – удобная штука, чтобы вести беседы.
– Ну, дожили! – прервала Григория Яга. – Чтобы я вела задушевные разговоры с зеркалами?! За кого ты меня принимаешь? Я многолетняя, но не пожилая, и нечего думать, что я…
Маг приподнял указательный палец, требуя минуты внимания. Яга замолчала. Ор Лисс осмотрел зеркало, не нашел в нем ничего опасного и положил зеркальце на стол до дальнейших разъяснений.
– Это не простое зеркало, – пояснил маг. – Смотрите сами.
В его руках зеркальце засветилось после того, как Григорий провел по стеклу ладонью, и на нем появилась плоская физиономия с широкой улыбкой.
– Когда понадоблюсь, вы прикажете этому зеркалу вызвать меня, оно свяжется с моим зеркалом. И где бы я ни находился, вы всегда сумеете задать мне парочку вопросов.
– Звучит интригующе, – признался ученый. – А мне зеркало?
– Вам-то оно зачем? – удивился маг. – Вы же не признаете волшебные вещи.
– Кто сказал? – удивился Ор Лисс. – В мире магии очень даже признаю. Я возражаю исключительно против слияния магии и науки – это взрывоопасно.
– Вы – хитрая бестия, Ор.
– Ничего подобного. Просто я обожаю экзотические сувениры.
Динамик щелкнул, и механик объявил:
– Катер готов!
Прощание с новыми друзьями заняло у мага не более пяти минут, две из которых он стоял над могилой бедняги Горыныча. Трехголового змея Григорий особенно жалел: добрый и симпатичный зверь, в меру хулиганистый. И настолько трагически погибнуть в расцвете лет…
– За что, спрашивается? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил маг. Вопрос остался без ответа. Правич сумел бы рассказать, что к чему, но находился слишком далеко от места событий и в данный момент занимался собственным спасением. – Я прикажу поставить возле дворца памятник дракону – Горыныч мне очень нравился. Мог бы даже восстановить сделанную им запись на стене, но, к сожалению, слово не самое удачное, а в городе полно детей, да и перед гостями как-то неловко.
Плавно покачиваясь, из ангара вылетела летающая тарелка. Огромный с близкого расстояния катер темно-синего со стальным оттенком цвета остановился перед магом, половинки дверей вошли в корпус, и Григорий шустро взбежал по выдвижной лесенке.
– В общем, друзья, решите отправиться в гости – заезжайте, не раздумывая! – сказал он напоследок. – Ужас, как хочется увидеть битву Ивана-царевича на финальных играх ковровых сражений, так что буду искать средство его спасения до его же последнего вздоха! Обещаю!
Створки двери сомкнулись, тарелка взлетела над крышей ангара, медленно повернулась вокруг своей оси, помигала лампочками и взмыла к небу.
Летающая тарелка достигла королевства в половине второго ночи. Позднее время прибытия мага вполне устраивало: Григорий не горел желанием показывать подданным, на чем вернулся домой, поскольку умные люди сразу догадаются, что летающую тарелку создал неземной разум.
Иначе говоря, они решат, что ее создали боги, из чего последует вывод: маг был на небесах и разговаривал с богами о житье-бытье. Теоретически, это возвысит его в глазах народа, но придворные любопытны и замучают вопросами на тему «Как там живется, и почему здесь не так, как там?». Плести в ответ с три короба маг боялся пуще огня: не хватит ни фантазии, ни памяти, а завираться, находясь на высокопоставленной должности, себе дороже. И отвечать на вопросы о яблоках тоже ни к чему. Расскажешь о проклятии молодильных яблок, так народ с перепугу от обычных шарахаться начнет. Вот и получается, что ночь – лучшее время для возвращения.
Григорий приказал пилоту остановиться у границы: к катеру устремились ковры-самолеты со стражниками. Если продолжить путь, не предупредив о том, что в воздушное пространство королевства влетел свой, то стражи в лепешку разобьются, но уничтожат тарелку или погибнут сами. Второе произойдет быстрее: о боевой мощи тарелки маг знал не понаслышке.
Григорий приказал пилоту открыть выход, придерживаясь за поручни, высунулся из катера и приветственно помахал подлетевшим стражникам рукой.
– Это я, господа, маг Григорий! Провожу испытания летающей суповой тарелки! – прокричал он, чтобы его услышало как можно больше военных. – Не стреляйте и не тараньте ее! Обещаю, что в случае успешных испытаний вы будете летать на таких тарелках уже через тридцать лет, в противном случае, я уйду со своего поста!
В его словах не было обмана. Маг совершенно не желал занимать свою должность до семидесяти с лишним лет и намеревался уйти на пенсию уже лет через шесть, чтобы полностью переключиться на свободные исследования магических ритуалов и заклинаний, не отвлекаясь на всякие мелочи вроде королевских указаний.
Стражники убедились, что перед ними настоящий маг, когда Григорий показал им свой медальон. В свете волшебных ламп медальон засиял синим призрачным светом, и убедившиеся в подлинности предъявленного свидетельства стражники расступились перед катером. Летающая тарелка мигнула бортовыми огоньками и моментально превратилась в крохотную точку у горизонта.
Военные дождались, когда светящаяся точка исчезнет, и заговорили между собой:
– Делать мне больше нечего, как в суповых тарелках летать, – поделился своими соображениями первый. – Еще громадной поварешкой по лбу достанется, или не в свою тарелку сядешь…
– Угу… – поддакнул второй. – Лучше ковров еще ничего не придумали.
– Зато скорость какая! – возразил третий. – От такой и я не отказался бы.
– И как ты будешь ловить нарушителей при таких гонках? – отпарировал еще один стражник. – Размажешь по земле этой громадиной, и что потом?
– Потом? Кому нужно твое «потом»? Присыплю мокрое место песочком, да полечу дальше – и всего делов. А с чего вдруг ты озаботился сохранностью жизни нарушителей закона? Решил сойти на темную дорожку?
– С какой стати?! Я хотел сказать: всех убьем – работы не останется. Мы же профессионалы: ловим не для того, чтобы убить, а чтобы подержать взаперти и отпустить.
– А это идея, – раздался голос из темноты. – Айда нарушителей порядка ловить, в небо уносить и на волю отпускать. Время к трем – самый пик для работы ночных грабителей.
И ковры разлетелись по закрепленным за стражниками местам.
Вопреки предположениям Григория, король Агат не спал. В полном одиночестве он сидел на троне и смотрел на световое шоу, разыгравшееся в верхней части тронного зала. Играли лирическую музыку парящие в воздухе скрипки, и горевшие разноцветными огнями свечи летали по залу в ритме вальса. Когда маг вошел в тронный зал, огоньки заколыхались, и король опустил голову.
– Королевский маг Григорий! – возвестил памятник-камердинер, стукнув об пол тяжелым посохом.
– Уже?! Шустро слетал! – обрадовался король, – Рад тебя видеть, Григорий! Принес яблоки? Давай их скорее! Только вымыть не забудь: не хочу начинать молодость, просиживая с больным животом, сам знаешь где.
Маг отрицательно покачал головой.
– Сожалею, ваше величество, но яблок нет, – ответил он.
– Успели сорвать до вашего приезда? – король раздосадовано стукнул кулаком по подлокотнику трона. – Я так и знал. Так и знал, что мы не успеем.
– Не совсем, ваше величество, – Григорий бросил быстрый взгляд по сторонам в поисках притаившихся в темных углах стражников короля, никого не увидел и приступил к сверхсекретному докладу.
Агат молча выслушал его речь о путешествии и оказался того же мнения о разглашении судьбы северного города, что и маг: о трагедии никому ни слова. Слишком необычными были причины молчания горожан.
– Но я обещал рассказать людям, что случилось с городом, и ты поставил меня в затруднительное положение, – задумчиво сказал король.
– А на что классический метод: красочно соврать или недоговорить? – напомнил Григорий. – Пусть разнесется по свету легенда о том, что жители города заболели и умерли от обычной болезни – немало народу погибает из-за эпидемий.
Агат в глубокой задумчивости заходил вокруг трона. О мечтах насчет продления жизни и возвращении молодости, похоже, придется забыть.
– Завтра устрою по поводу несбывшихся надежд маленький траур, – король взмахнул рукой, и свечки выстроились ровными рядами, а скрипки заиграли трагическую музыку. Минуту с потолка лился душераздирающий скрипичный плач, и когда из глаза короля выкатилась одинокая слезинка, он приказал скрипкам замолчать. – Так и знал, что от своей судьбы не убегу, придется прожить столько, сколько дано.
– Все мы смертны, – философски заметил Григорий, – да и не потеряли мы ничего, хотя и не приобрели.
– Не все: некто Кащей живет и здравствует не одну сотню лет, и хоть бы что с ним сделалось.
– У него золота много, – уточнил Григорий. – Богатые – они такие, им все можно. Не то, что нам.
– И что с того, что он богат, а у меня в казне жалкие пятнадцать тонн золота? – возразил король. – От смерти не откупишься, это не под силу даже богатым.
– Я не знаю, как ему удалось.
– Значит, выясни при случае, в чем секрет, – приказал король, и маг мысленно упомянул кузькину мать. – Насчет города поступим так, как ты предложил. А чтобы никто не вздумал сунуться туда лично, объявим, что горожан уничтожила страшная болезнь, до сих пор свирепствующая среди лесных жителей тех мест. Пиши приказ!
Маг хлопнул в ладоши, и перед королем появились пергаментный лист и гусиное перо-самописец.
– А за царевича обидно, – признался Агат, продиктовав приказ. – Знания о молодильных яблоках дались ему слишком высокой ценой.
– Если вы не против, ваше величество, – сказал маг, – я отправлюсь в архив на поиски заклинаний или средства, способного ему помочь.
– Вместе пойдем, – объявил король: трагедия попавшего в беду Ивана потрясла Агата до глубины души – Не думал, что когда-нибудь расскажу об этом, но, похоже, пришло время приоткрыть кое-какие дворцовые тайны. Пора показать тебе то, о чем никто не знает.
– У нас есть секретное лекарство от всех болезней? – изумился Григорий.
– Если бы! – вздохнул король. – Я никого бы тогда за яблоками не посылал, а принимал это средство три раза в день после еды. Короче, есть у меня секретная библиотека. Маг, служивший моему пра-пра-пра… четыре, пять, шесть… пра-прадеду, завещал хранить старинные свитки и дневники подальше от людских глаз.
– А почему я о них ничего не знаю? – изумился Григорий. – Как же так?
– Ты тоже человек, – ухмыльнулся Агат. – И весьма глазастый. Прошедшие годы я присматривался к тебе, и теперь ты получил допуск. В дневниках, которые я покажу, записаны истории древнего мира и появления магии на планете, – он ткнул пальцами в две желтые свечи, и они полетели перед ним, освещая путь. Маг не стал повторять жест короля, и просто подхватил ближайшую свечку. – Нашим предкам достались колдовские формулы повышенного воздействия, использовать которые запрещено: слишком могущественные силы там применяются. Чуть что не так – разнесет планету по камешку. Но если среди формул есть заклинание, способное вернуть царевичу здоровье, то мы им воспользуемся. Один раз.
Маг озадаченно притих: примерно то же самое он слышал от Ор Лисса насчет изучения наук. Такое чувство, что никто в умственные способности людей не верит, даже они сами.
Внезапно до него дошел полный смысл сказанного королем.
– Досталось?! – переспросил он. – Я не ослышался? От кого?
Король остановился около ряда встроенных в стену подсвечников и через один повернул их в левую сторону на девяносто градусов. Остановился возле одиннадцатого, вытянул его на себя, повернул вправо, досчитал до трех и повернул в противоположную сторону. Прямоугольная часть стены отъехала вглубь, открывая невидимый ранее проход в секретный коридор.
– Идем! Сейчас все узнаешь.
– Ничего себе, замки-задвижки! – потрясенный Григорий бросил последний взгляд на светильники, одновременно возвращавшиеся к прежнему положению, и шагнул следом за королем. Проход закрылся, и маг увидел, что с этой стороны к выдвижной части стены прикреплены две металлические трубы, из которых выдвигались трубы поменьше. С их помощью стена и двигалась с места на место.
Король уверенно шагал по коридору, словно бывал здесь каждый день. Всюду царила необычайная чистота, и Григорий заподозрил, что в тайну существования коридора посвящен не только Агат, но и дворцовые уборщицы. Появились мысли насчет того, что король использует-таки могущественные заклинания в личных целях, ведь каждый правитель считает, что ему все по силам, но Григорий не решился развить тему: не время для подобных подозрений, да и к чему они? Король на то и король, чтобы не отчитываться перед подчиненными.
Агат остановился напротив металлической двери с надписью «Архив» и отомкнул ее снятым с шеи ключиком. Отворил, и в глаза Григорию ударил мягкий свет от длинной электрической лампы.
– Эти лампы создали люди со звезд! – пояснил Агат. – Я использую инопланетные технологии, но их уровень несравнимо выше нашего, и ввести более-менее похожие стандарты на приборы в королевстве удастся лет через шестьсот, не раньше.
– Но ведь… – растерялся маг, – Я только что от них, пришельцы ничего не говорили о…
Агат отрицательно покачал головой.
– Не эти пришельцы. Они не первые, раньше были другие, – пояснил он, – которые и научили нас магии. Вот ответ на твой вопрос. Проходи, Григорий. Твоя полка справа, моя слева. Столики вон там. Читаем и ищем.
До утра король и маг пересматривали старинные фолианты в поисках средства спасения царевича.
А ровно в пять сорок утра маг дозвонился до Яги по карманному зеркальцу, объяснил, что к чему, и та бросилась на поиски Мартина.
Глава 3
– Спишут на звуковые возмущения, проецированные уставшим мозгом на зрительные нервы, – отмахнулась Яга. – Главное, что метелка не успела сломать клетку, иначе пришлось бы вам доказывать, что галлюцинации обладают возможностью изменять реальность.
Григорий рыскал по многочисленным внутренним карманам костюма. Используя стол ученого в качестве площадки для складывания обнаруженных предметов, он выложил на него приличных размеров горку из побрякушек разной степени полезности и протянул Яге карманное зеркальце, заключенное в прозрачный янтарный корпус.
– Держите.
– Зачем это? – удивилась Яга. – У меня свое зеркало есть.
Ор Лисс посмотрел на зеркало, словно под слоем серебра была спрятана магическая термоядерная бомба.
– Присоединяюсь к вопросу, – добавил он.
Григорий расплылся в улыбке: вроде умные люди, а все равно ищут какой-то подвох. Привыкли к неожиданностям настолько, что ожидают их там, где ими и не пахнет.
– Это зеркаласька – зеркальце для разговоров, – объяснил он, – удобная штука, чтобы вести беседы.
– Ну, дожили! – прервала Григория Яга. – Чтобы я вела задушевные разговоры с зеркалами?! За кого ты меня принимаешь? Я многолетняя, но не пожилая, и нечего думать, что я…
Маг приподнял указательный палец, требуя минуты внимания. Яга замолчала. Ор Лисс осмотрел зеркало, не нашел в нем ничего опасного и положил зеркальце на стол до дальнейших разъяснений.
– Это не простое зеркало, – пояснил маг. – Смотрите сами.
В его руках зеркальце засветилось после того, как Григорий провел по стеклу ладонью, и на нем появилась плоская физиономия с широкой улыбкой.
– Когда понадоблюсь, вы прикажете этому зеркалу вызвать меня, оно свяжется с моим зеркалом. И где бы я ни находился, вы всегда сумеете задать мне парочку вопросов.
– Звучит интригующе, – признался ученый. – А мне зеркало?
– Вам-то оно зачем? – удивился маг. – Вы же не признаете волшебные вещи.
– Кто сказал? – удивился Ор Лисс. – В мире магии очень даже признаю. Я возражаю исключительно против слияния магии и науки – это взрывоопасно.
– Вы – хитрая бестия, Ор.
– Ничего подобного. Просто я обожаю экзотические сувениры.
Динамик щелкнул, и механик объявил:
– Катер готов!
Прощание с новыми друзьями заняло у мага не более пяти минут, две из которых он стоял над могилой бедняги Горыныча. Трехголового змея Григорий особенно жалел: добрый и симпатичный зверь, в меру хулиганистый. И настолько трагически погибнуть в расцвете лет…
– За что, спрашивается? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил маг. Вопрос остался без ответа. Правич сумел бы рассказать, что к чему, но находился слишком далеко от места событий и в данный момент занимался собственным спасением. – Я прикажу поставить возле дворца памятник дракону – Горыныч мне очень нравился. Мог бы даже восстановить сделанную им запись на стене, но, к сожалению, слово не самое удачное, а в городе полно детей, да и перед гостями как-то неловко.
Плавно покачиваясь, из ангара вылетела летающая тарелка. Огромный с близкого расстояния катер темно-синего со стальным оттенком цвета остановился перед магом, половинки дверей вошли в корпус, и Григорий шустро взбежал по выдвижной лесенке.
– В общем, друзья, решите отправиться в гости – заезжайте, не раздумывая! – сказал он напоследок. – Ужас, как хочется увидеть битву Ивана-царевича на финальных играх ковровых сражений, так что буду искать средство его спасения до его же последнего вздоха! Обещаю!
Створки двери сомкнулись, тарелка взлетела над крышей ангара, медленно повернулась вокруг своей оси, помигала лампочками и взмыла к небу.
Летающая тарелка достигла королевства в половине второго ночи. Позднее время прибытия мага вполне устраивало: Григорий не горел желанием показывать подданным, на чем вернулся домой, поскольку умные люди сразу догадаются, что летающую тарелку создал неземной разум.
Иначе говоря, они решат, что ее создали боги, из чего последует вывод: маг был на небесах и разговаривал с богами о житье-бытье. Теоретически, это возвысит его в глазах народа, но придворные любопытны и замучают вопросами на тему «Как там живется, и почему здесь не так, как там?». Плести в ответ с три короба маг боялся пуще огня: не хватит ни фантазии, ни памяти, а завираться, находясь на высокопоставленной должности, себе дороже. И отвечать на вопросы о яблоках тоже ни к чему. Расскажешь о проклятии молодильных яблок, так народ с перепугу от обычных шарахаться начнет. Вот и получается, что ночь – лучшее время для возвращения.
Григорий приказал пилоту остановиться у границы: к катеру устремились ковры-самолеты со стражниками. Если продолжить путь, не предупредив о том, что в воздушное пространство королевства влетел свой, то стражи в лепешку разобьются, но уничтожат тарелку или погибнут сами. Второе произойдет быстрее: о боевой мощи тарелки маг знал не понаслышке.
Григорий приказал пилоту открыть выход, придерживаясь за поручни, высунулся из катера и приветственно помахал подлетевшим стражникам рукой.
– Это я, господа, маг Григорий! Провожу испытания летающей суповой тарелки! – прокричал он, чтобы его услышало как можно больше военных. – Не стреляйте и не тараньте ее! Обещаю, что в случае успешных испытаний вы будете летать на таких тарелках уже через тридцать лет, в противном случае, я уйду со своего поста!
В его словах не было обмана. Маг совершенно не желал занимать свою должность до семидесяти с лишним лет и намеревался уйти на пенсию уже лет через шесть, чтобы полностью переключиться на свободные исследования магических ритуалов и заклинаний, не отвлекаясь на всякие мелочи вроде королевских указаний.
Стражники убедились, что перед ними настоящий маг, когда Григорий показал им свой медальон. В свете волшебных ламп медальон засиял синим призрачным светом, и убедившиеся в подлинности предъявленного свидетельства стражники расступились перед катером. Летающая тарелка мигнула бортовыми огоньками и моментально превратилась в крохотную точку у горизонта.
Военные дождались, когда светящаяся точка исчезнет, и заговорили между собой:
– Делать мне больше нечего, как в суповых тарелках летать, – поделился своими соображениями первый. – Еще громадной поварешкой по лбу достанется, или не в свою тарелку сядешь…
– Угу… – поддакнул второй. – Лучше ковров еще ничего не придумали.
– Зато скорость какая! – возразил третий. – От такой и я не отказался бы.
– И как ты будешь ловить нарушителей при таких гонках? – отпарировал еще один стражник. – Размажешь по земле этой громадиной, и что потом?
– Потом? Кому нужно твое «потом»? Присыплю мокрое место песочком, да полечу дальше – и всего делов. А с чего вдруг ты озаботился сохранностью жизни нарушителей закона? Решил сойти на темную дорожку?
– С какой стати?! Я хотел сказать: всех убьем – работы не останется. Мы же профессионалы: ловим не для того, чтобы убить, а чтобы подержать взаперти и отпустить.
– А это идея, – раздался голос из темноты. – Айда нарушителей порядка ловить, в небо уносить и на волю отпускать. Время к трем – самый пик для работы ночных грабителей.
И ковры разлетелись по закрепленным за стражниками местам.
Вопреки предположениям Григория, король Агат не спал. В полном одиночестве он сидел на троне и смотрел на световое шоу, разыгравшееся в верхней части тронного зала. Играли лирическую музыку парящие в воздухе скрипки, и горевшие разноцветными огнями свечи летали по залу в ритме вальса. Когда маг вошел в тронный зал, огоньки заколыхались, и король опустил голову.
– Королевский маг Григорий! – возвестил памятник-камердинер, стукнув об пол тяжелым посохом.
– Уже?! Шустро слетал! – обрадовался король, – Рад тебя видеть, Григорий! Принес яблоки? Давай их скорее! Только вымыть не забудь: не хочу начинать молодость, просиживая с больным животом, сам знаешь где.
Маг отрицательно покачал головой.
– Сожалею, ваше величество, но яблок нет, – ответил он.
– Успели сорвать до вашего приезда? – король раздосадовано стукнул кулаком по подлокотнику трона. – Я так и знал. Так и знал, что мы не успеем.
– Не совсем, ваше величество, – Григорий бросил быстрый взгляд по сторонам в поисках притаившихся в темных углах стражников короля, никого не увидел и приступил к сверхсекретному докладу.
Агат молча выслушал его речь о путешествии и оказался того же мнения о разглашении судьбы северного города, что и маг: о трагедии никому ни слова. Слишком необычными были причины молчания горожан.
– Но я обещал рассказать людям, что случилось с городом, и ты поставил меня в затруднительное положение, – задумчиво сказал король.
– А на что классический метод: красочно соврать или недоговорить? – напомнил Григорий. – Пусть разнесется по свету легенда о том, что жители города заболели и умерли от обычной болезни – немало народу погибает из-за эпидемий.
Агат в глубокой задумчивости заходил вокруг трона. О мечтах насчет продления жизни и возвращении молодости, похоже, придется забыть.
– Завтра устрою по поводу несбывшихся надежд маленький траур, – король взмахнул рукой, и свечки выстроились ровными рядами, а скрипки заиграли трагическую музыку. Минуту с потолка лился душераздирающий скрипичный плач, и когда из глаза короля выкатилась одинокая слезинка, он приказал скрипкам замолчать. – Так и знал, что от своей судьбы не убегу, придется прожить столько, сколько дано.
– Все мы смертны, – философски заметил Григорий, – да и не потеряли мы ничего, хотя и не приобрели.
– Не все: некто Кащей живет и здравствует не одну сотню лет, и хоть бы что с ним сделалось.
– У него золота много, – уточнил Григорий. – Богатые – они такие, им все можно. Не то, что нам.
– И что с того, что он богат, а у меня в казне жалкие пятнадцать тонн золота? – возразил король. – От смерти не откупишься, это не под силу даже богатым.
– Я не знаю, как ему удалось.
– Значит, выясни при случае, в чем секрет, – приказал король, и маг мысленно упомянул кузькину мать. – Насчет города поступим так, как ты предложил. А чтобы никто не вздумал сунуться туда лично, объявим, что горожан уничтожила страшная болезнь, до сих пор свирепствующая среди лесных жителей тех мест. Пиши приказ!
Маг хлопнул в ладоши, и перед королем появились пергаментный лист и гусиное перо-самописец.
– А за царевича обидно, – признался Агат, продиктовав приказ. – Знания о молодильных яблоках дались ему слишком высокой ценой.
– Если вы не против, ваше величество, – сказал маг, – я отправлюсь в архив на поиски заклинаний или средства, способного ему помочь.
– Вместе пойдем, – объявил король: трагедия попавшего в беду Ивана потрясла Агата до глубины души – Не думал, что когда-нибудь расскажу об этом, но, похоже, пришло время приоткрыть кое-какие дворцовые тайны. Пора показать тебе то, о чем никто не знает.
– У нас есть секретное лекарство от всех болезней? – изумился Григорий.
– Если бы! – вздохнул король. – Я никого бы тогда за яблоками не посылал, а принимал это средство три раза в день после еды. Короче, есть у меня секретная библиотека. Маг, служивший моему пра-пра-пра… четыре, пять, шесть… пра-прадеду, завещал хранить старинные свитки и дневники подальше от людских глаз.
– А почему я о них ничего не знаю? – изумился Григорий. – Как же так?
– Ты тоже человек, – ухмыльнулся Агат. – И весьма глазастый. Прошедшие годы я присматривался к тебе, и теперь ты получил допуск. В дневниках, которые я покажу, записаны истории древнего мира и появления магии на планете, – он ткнул пальцами в две желтые свечи, и они полетели перед ним, освещая путь. Маг не стал повторять жест короля, и просто подхватил ближайшую свечку. – Нашим предкам достались колдовские формулы повышенного воздействия, использовать которые запрещено: слишком могущественные силы там применяются. Чуть что не так – разнесет планету по камешку. Но если среди формул есть заклинание, способное вернуть царевичу здоровье, то мы им воспользуемся. Один раз.
Маг озадаченно притих: примерно то же самое он слышал от Ор Лисса насчет изучения наук. Такое чувство, что никто в умственные способности людей не верит, даже они сами.
Внезапно до него дошел полный смысл сказанного королем.
– Досталось?! – переспросил он. – Я не ослышался? От кого?
Король остановился около ряда встроенных в стену подсвечников и через один повернул их в левую сторону на девяносто градусов. Остановился возле одиннадцатого, вытянул его на себя, повернул вправо, досчитал до трех и повернул в противоположную сторону. Прямоугольная часть стены отъехала вглубь, открывая невидимый ранее проход в секретный коридор.
– Идем! Сейчас все узнаешь.
– Ничего себе, замки-задвижки! – потрясенный Григорий бросил последний взгляд на светильники, одновременно возвращавшиеся к прежнему положению, и шагнул следом за королем. Проход закрылся, и маг увидел, что с этой стороны к выдвижной части стены прикреплены две металлические трубы, из которых выдвигались трубы поменьше. С их помощью стена и двигалась с места на место.
Король уверенно шагал по коридору, словно бывал здесь каждый день. Всюду царила необычайная чистота, и Григорий заподозрил, что в тайну существования коридора посвящен не только Агат, но и дворцовые уборщицы. Появились мысли насчет того, что король использует-таки могущественные заклинания в личных целях, ведь каждый правитель считает, что ему все по силам, но Григорий не решился развить тему: не время для подобных подозрений, да и к чему они? Король на то и король, чтобы не отчитываться перед подчиненными.
Агат остановился напротив металлической двери с надписью «Архив» и отомкнул ее снятым с шеи ключиком. Отворил, и в глаза Григорию ударил мягкий свет от длинной электрической лампы.
– Эти лампы создали люди со звезд! – пояснил Агат. – Я использую инопланетные технологии, но их уровень несравнимо выше нашего, и ввести более-менее похожие стандарты на приборы в королевстве удастся лет через шестьсот, не раньше.
– Но ведь… – растерялся маг, – Я только что от них, пришельцы ничего не говорили о…
Агат отрицательно покачал головой.
– Не эти пришельцы. Они не первые, раньше были другие, – пояснил он, – которые и научили нас магии. Вот ответ на твой вопрос. Проходи, Григорий. Твоя полка справа, моя слева. Столики вон там. Читаем и ищем.
До утра король и маг пересматривали старинные фолианты в поисках средства спасения царевича.
А ровно в пять сорок утра маг дозвонился до Яги по карманному зеркальцу, объяснил, что к чему, и та бросилась на поиски Мартина.
Глава 3
Мартин медленно шагал по пустующему коридору инопланетного исследовательского центра и раздумывал о мрачном будущем друзей. Хотя история с его и Анютиным похищением окончилась спасением пленников, но цена оказалась слишком высока: царевич Иван заразился яблочными бактериями, и жить ему осталось не больше семи дней: лекарства от вырабатываемого бактериями яда не существовало. Но это только часть проблемы: в беду попала Анюта.
Скоро пришельцы проверят ее на наличие бактерий из молодильных яблок. Не ровен час, найдут хоть одну – Анюта обречена. Она переживет царевича, потому что заразилась позже, но от силы на день-два. И все из-за того, что влепила пощечину съевшему яблоко Правичу.
Тоскливо на душе. Муторно. Обидно: Мартин был готов пойти на все ради спасения друзей, но все, что ему оставалось – это страдать от невозможности исправить положение и видеть, как умирают лучшие друзья.
Первым делом врачи проверили его состояние, и не стали обманывать и говорить, что Мартин полностью здоров, но он оказался единственным из троицы незараженным бактериями. Ему ввели лекарства лазерной иголкой под кожу, и объяснили, что после желательного недельного карантина, во время которого нельзя есть продукты из огромного списка, куда не вошли разве что рыба, вареная без соли и специй, и аналогичного приготовления картошка, его организм полностью справится с накопившимися болячками.
– Это не лечение – это тебя голодом решили заморить! – тайком поделилась своими домыслами относительно разрешенной еды жизнерадостная кукла Юлька. – При таком питании ты окажешься на том свете одновременно с царевичем.
– Не дождутся, не переживай! – Проходивший мимо них пришелец ткнул себя пальцем в грудь и пояснил: – Я сам сидел на этой диете три месяца после того как мы провели уборку на чердаке впервые за двадцать лет, и я заработал аллергию на пыль. Врач запретил есть все жареное, соленое, кислое и сладкое, зато разрешил употреблять местную вареную рыбу, картошку без специй и сухой диетический паек космонавтов: им не привыкать к аллергии.
– Почему?
– Нет на свете такой планеты, где никто из нас не попадал бы под воздействие агрессивной среды. Так что, ничего с тобой не случится, парень. Будешь жить до ста лет, не меньше!
«А смысл?» – мрачно подумал Мартин: теперь, когда царевич и Анюта при смерти, практически нет стимула жить дальше. Кроме них у Мартина не было настоящих друзей, а без Анюты мир и вовсе станет черно-белым.
С каждой секундой приближался момент их смерти, и Мартин как никогда ранее хотел заставить время остановиться. Он с тоской смотрел на спящих друзей и понимал, что заканчивается самое лучшее время в его жизни.
Прожить еще восемьдесят лет, чтобы каждый день вспоминать, какой катастрофой завершилась поездка за яблоками, и проклинать себя за то, что не уговорил Анюту купить домик на деньги царевича?…
«Надо было оставаться твердым, и тогда Анюта жила бы сейчас в собственном доме и ожидала моего возвращения. А теперь она сама уходит на тот свет коротким семидневным путем, и ничто не в силах ее остановить!»
Он дошел до комнат, отведенных Ивану и Анюте. От остальных помещений комнаты отличались тем, что на входе поставили тяжелые металлические двери, а в коридорные стены встроили окна с непробиваемым тонированным стеклом, через которое при большом желании можно было разглядеть, что происходит внутри.
Анюта еще не проснулась, но скоро встанет: ученые с минуты на минуту собирались прийти к ней и взять кровь на анализ, чтобы вынести вердикт относительно здоровья пациентки. По галактическому неписаному правилу медицинских работников, они начинали рабочий день в пять утра, и ради мести за подобное самоиздевательство заставляли больных вставать в это же время.
Иван, насчет диагноза которого не было никаких сомнений, мог спать хоть до посинения, но ему мешала наслаждаться последними днями жизни неугомонная кукла Юлька. Иван ради спасения друзей смирился с собственной смертью еще до передачи яблока похитителям, и произвел обмен с ледяным спокойствием, но запаниковал, узнав, что Юлька собирается попеременно наведываться в гости к нему и Анюте.
Предусмотрительно назвав свое желание не выпускать куклу из комнаты Анюты последним и, следовательно, обязательным к выполнению, царевич добавил, что девушке поддержка куклы нужна как никогда ранее, а он спокойно доживет оставшиеся дни и без вредных игрушек.
Пришельцы не возражали: им было намного проще оставить куклу только в комнате Анюты, но заупрямилась сама Юлька. Кукла оказалась неумолимой: она объявила, что в случае непредвиденного ухудшения здоровья больных отреагирует на него быстрее всех, и потребовала встроить в стены кабинетов два сквозных холодильника с охлаждением до абсолютного минимума и приставить к ним тележки. Требования Ивана оказались слабее напора куклы, и пришельцы согласились с Юлькой, лишь бы не слышать её гневных отповедей и возмущенных тирад в свой адрес.
– И какой садист придумал эту куклу? – сквозь зубы цедил Иван каждый раз, когда самодвижущаяся тележка с лежавшей на ней замороженной Юлькой выезжала из холодильника, а комнатная температура в считанные секунды падала почти на десять градусов. – Б-р-р-р!
Холодильник уничтожал смертоносные бактерии, но при частом хождении Юльки туда и обратно понижал температуру в комнате настолько, что царевичу приходилось постоянно шевелиться, чтобы не замерзнуть. Стандартное отопление поддерживало температуру в двадцать градусов, но явно не было рассчитано на борьбу с внезапным похолоданием, и реагировало на него до невозможности медленно.
Прошлым вечером Иван написал отцу, царю Александру, прощальное письмо, в котором кратко изложил случившееся и объяснил, почему не может вернуться домой. Добавил, что вины Мартина в произошедшем нет, и пусть никто не говорит, что слуга ставил свою жизнь превыше всего.
Написав письмо, Иван протянул свернутое в трубочку и запечатанное послание кукле, уже открывшей дверцу холодильника и сидевшей на тележке.
– Юлька, не тяни! – воскликнул он: из холодильника вытекал ледяной воздух, и ноги царевича жутко замерзли.
– Ой-ой, какие мы неженки! Неделю жить осталось, а все туда же, всё с претензиями, – словно про себя проговорила кукла, положив письмо перед собой.
– Юлька, я ведь не выдержу и когда-нибудь тебя стукну! – пригрозил царевич. – Честно.
– Что?! – взвизгнула кукла. Свернутое в рулон письмо покатилось по тележке и не упало на пол по чистой случайности. – Иван-царевич, ты не джентльмен!
– Но кому-то придется делать грязную работу и периодически выбивать из тебя пыль и дурь, – заметил царевич, но Юлька уже вкатила тележку в холодильник и закрыла дверцу. Царевич выпрямился и посмотрел на Мартина. – Так, на чем мы остановились?
Встроенные в окна с обеих сторон плоские переговорные устройства позволяли Ивану разговаривать с посетителями, не опасаясь заразить их бактериями.
– На твоем последнем желании! – напомнил Мартин. – Ты хотел, чтобы куклу не пускали к тебе, ни под каким предлогом. Скажу сразу: загадывай новое последнее желание, это не сбылось.
– Тогда сделаем так. Мое финальное желание состоит в том, чтобы ты отвез письмо во дворец, – перезагадал Иван.
– Я выполню его! – кивнул Мартин. – А оно точно последнее?
– Не уверен, – признался царевич, – но его выполнение достойно завершит твою карьеру слуги. Я написал, чтобы отец отпустил тебя на заслуженную пенсию и выделил в вечное владение деревеньку, в которой ты родился. Думаю, это хорошая награда за твой труд и то, что в детстве ты спас меня от собак.
Мартин тяжело вздохнул: от собак Ивана спасти сумел, а от яблок – нет.
– Без Анюты я не буду чувствовать себя счастливым, – ответил он, – Если она умрет, я отправлюсь по белу свету, и личная деревенька мне ни к чему.
Дверца открылась, в коридор выехала тележка. Замороженная до космического холода кукла покрылась инеем, в коридоре стало заметно прохладнее. С Юльки и письма на пол потекли струйки белого тумана. Когда они дотянулись до Мартина, он ощутил дикий холод и понял, почему Иван так злится во время каждого Юлькиного перехода.
Через несколько минут кукла оттаяла и скосила взгляд на Мартина.
– Ну, что вы обо мне болтали за глаза, пока я мужественно леденела и превращалась в памятник самой себе? – прорычала она. – И не смотри на меня невинными глазами. Я знаю: когда вы оба так стоите, то обязательно замышляете что-нибудь катастрофическое. Мартин, ты чего застыл? Замерз, что ли? Хватай письмо и вези его в три-девятое царство! Последнюю волю царевича слышал? Исполняй!
– Юлька! В отличие от Ивана я тебя не просто стукну, а пробью тобой по футбольным воротам! – Пригрозил Мартин.
– Тихо-тихо, спортсмен! – укоризненно ответила Юлька. – Бедную куклу всякому под силу обидеть, а вот ты кого посильнее попробуй одолеть! И вообще, ты тут с таким постным лицом стоишь, что зеленая тоска покажется настоящим праздником жизни! Ивану жить всего ничего, и ты хочешь, чтобы он до последнего момента жизни видел твою мрачную физию? Не стыдно?
– И не такое видел, – вступился за слугу Иван.
– А ты вообще помолчи, не с тобой разговор, – сердито отрезала кукла, – Учти, Мартин, насчет царевича не скажу, его дело, но чтобы при Анюте постоянно улыбался, иначе подпрыгну и в глаз дам! Ты меня знаешь!
– Хочешь, чтобы она меня идиотом считала? – возмутился Мартин. Он подхватил письмо и положил его во внутренний карман желтого костюма – пришельцы подарили на память спецодежду.
– Если будешь вот так скалиться, – кукла состроила потешную физиономию, сведя глаза к носу и растянув улыбку до ушей, – то да, посчитает. А если нормально улыбаться, то нет.
Царевичу вспомнились ежедневные уроки по этикету, которые он посещал последние двенадцать лет. Сухая старушка, съевшая на обучении не одну собаку и не меньше сотни учеников, вбивала правила поведения так, что они снились по ночам в самых жутких кошмарах. Даже царь ходил перед ней на цыпочках и в ее присутствии заранее просчитывал каждый жест, чтобы не дай бог, ошибиться в какой мелочи.
Вспоминать об ужасах культуры перед сном Ивану хотелось меньше всего, поэтому он посмотрел на часы с кукушкой и полусонно пробормотал:
– Смотри-ка, Мартин, дело к ночи. Пойду я, высплюсь за прошлые недели недосыпа. Юлька, а ты перестань шуметь, не то последних пришельцев распугаешь. И не холодить воздух ежечасными переходами туда-сюда, а то замучился в одеяло кутаться!
Скоро пришельцы проверят ее на наличие бактерий из молодильных яблок. Не ровен час, найдут хоть одну – Анюта обречена. Она переживет царевича, потому что заразилась позже, но от силы на день-два. И все из-за того, что влепила пощечину съевшему яблоко Правичу.
Тоскливо на душе. Муторно. Обидно: Мартин был готов пойти на все ради спасения друзей, но все, что ему оставалось – это страдать от невозможности исправить положение и видеть, как умирают лучшие друзья.
Первым делом врачи проверили его состояние, и не стали обманывать и говорить, что Мартин полностью здоров, но он оказался единственным из троицы незараженным бактериями. Ему ввели лекарства лазерной иголкой под кожу, и объяснили, что после желательного недельного карантина, во время которого нельзя есть продукты из огромного списка, куда не вошли разве что рыба, вареная без соли и специй, и аналогичного приготовления картошка, его организм полностью справится с накопившимися болячками.
– Это не лечение – это тебя голодом решили заморить! – тайком поделилась своими домыслами относительно разрешенной еды жизнерадостная кукла Юлька. – При таком питании ты окажешься на том свете одновременно с царевичем.
– Не дождутся, не переживай! – Проходивший мимо них пришелец ткнул себя пальцем в грудь и пояснил: – Я сам сидел на этой диете три месяца после того как мы провели уборку на чердаке впервые за двадцать лет, и я заработал аллергию на пыль. Врач запретил есть все жареное, соленое, кислое и сладкое, зато разрешил употреблять местную вареную рыбу, картошку без специй и сухой диетический паек космонавтов: им не привыкать к аллергии.
– Почему?
– Нет на свете такой планеты, где никто из нас не попадал бы под воздействие агрессивной среды. Так что, ничего с тобой не случится, парень. Будешь жить до ста лет, не меньше!
«А смысл?» – мрачно подумал Мартин: теперь, когда царевич и Анюта при смерти, практически нет стимула жить дальше. Кроме них у Мартина не было настоящих друзей, а без Анюты мир и вовсе станет черно-белым.
С каждой секундой приближался момент их смерти, и Мартин как никогда ранее хотел заставить время остановиться. Он с тоской смотрел на спящих друзей и понимал, что заканчивается самое лучшее время в его жизни.
Прожить еще восемьдесят лет, чтобы каждый день вспоминать, какой катастрофой завершилась поездка за яблоками, и проклинать себя за то, что не уговорил Анюту купить домик на деньги царевича?…
«Надо было оставаться твердым, и тогда Анюта жила бы сейчас в собственном доме и ожидала моего возвращения. А теперь она сама уходит на тот свет коротким семидневным путем, и ничто не в силах ее остановить!»
Он дошел до комнат, отведенных Ивану и Анюте. От остальных помещений комнаты отличались тем, что на входе поставили тяжелые металлические двери, а в коридорные стены встроили окна с непробиваемым тонированным стеклом, через которое при большом желании можно было разглядеть, что происходит внутри.
Анюта еще не проснулась, но скоро встанет: ученые с минуты на минуту собирались прийти к ней и взять кровь на анализ, чтобы вынести вердикт относительно здоровья пациентки. По галактическому неписаному правилу медицинских работников, они начинали рабочий день в пять утра, и ради мести за подобное самоиздевательство заставляли больных вставать в это же время.
Иван, насчет диагноза которого не было никаких сомнений, мог спать хоть до посинения, но ему мешала наслаждаться последними днями жизни неугомонная кукла Юлька. Иван ради спасения друзей смирился с собственной смертью еще до передачи яблока похитителям, и произвел обмен с ледяным спокойствием, но запаниковал, узнав, что Юлька собирается попеременно наведываться в гости к нему и Анюте.
Предусмотрительно назвав свое желание не выпускать куклу из комнаты Анюты последним и, следовательно, обязательным к выполнению, царевич добавил, что девушке поддержка куклы нужна как никогда ранее, а он спокойно доживет оставшиеся дни и без вредных игрушек.
Пришельцы не возражали: им было намного проще оставить куклу только в комнате Анюты, но заупрямилась сама Юлька. Кукла оказалась неумолимой: она объявила, что в случае непредвиденного ухудшения здоровья больных отреагирует на него быстрее всех, и потребовала встроить в стены кабинетов два сквозных холодильника с охлаждением до абсолютного минимума и приставить к ним тележки. Требования Ивана оказались слабее напора куклы, и пришельцы согласились с Юлькой, лишь бы не слышать её гневных отповедей и возмущенных тирад в свой адрес.
– И какой садист придумал эту куклу? – сквозь зубы цедил Иван каждый раз, когда самодвижущаяся тележка с лежавшей на ней замороженной Юлькой выезжала из холодильника, а комнатная температура в считанные секунды падала почти на десять градусов. – Б-р-р-р!
Холодильник уничтожал смертоносные бактерии, но при частом хождении Юльки туда и обратно понижал температуру в комнате настолько, что царевичу приходилось постоянно шевелиться, чтобы не замерзнуть. Стандартное отопление поддерживало температуру в двадцать градусов, но явно не было рассчитано на борьбу с внезапным похолоданием, и реагировало на него до невозможности медленно.
Прошлым вечером Иван написал отцу, царю Александру, прощальное письмо, в котором кратко изложил случившееся и объяснил, почему не может вернуться домой. Добавил, что вины Мартина в произошедшем нет, и пусть никто не говорит, что слуга ставил свою жизнь превыше всего.
Написав письмо, Иван протянул свернутое в трубочку и запечатанное послание кукле, уже открывшей дверцу холодильника и сидевшей на тележке.
– Юлька, не тяни! – воскликнул он: из холодильника вытекал ледяной воздух, и ноги царевича жутко замерзли.
– Ой-ой, какие мы неженки! Неделю жить осталось, а все туда же, всё с претензиями, – словно про себя проговорила кукла, положив письмо перед собой.
– Юлька, я ведь не выдержу и когда-нибудь тебя стукну! – пригрозил царевич. – Честно.
– Что?! – взвизгнула кукла. Свернутое в рулон письмо покатилось по тележке и не упало на пол по чистой случайности. – Иван-царевич, ты не джентльмен!
– Но кому-то придется делать грязную работу и периодически выбивать из тебя пыль и дурь, – заметил царевич, но Юлька уже вкатила тележку в холодильник и закрыла дверцу. Царевич выпрямился и посмотрел на Мартина. – Так, на чем мы остановились?
Встроенные в окна с обеих сторон плоские переговорные устройства позволяли Ивану разговаривать с посетителями, не опасаясь заразить их бактериями.
– На твоем последнем желании! – напомнил Мартин. – Ты хотел, чтобы куклу не пускали к тебе, ни под каким предлогом. Скажу сразу: загадывай новое последнее желание, это не сбылось.
– Тогда сделаем так. Мое финальное желание состоит в том, чтобы ты отвез письмо во дворец, – перезагадал Иван.
– Я выполню его! – кивнул Мартин. – А оно точно последнее?
– Не уверен, – признался царевич, – но его выполнение достойно завершит твою карьеру слуги. Я написал, чтобы отец отпустил тебя на заслуженную пенсию и выделил в вечное владение деревеньку, в которой ты родился. Думаю, это хорошая награда за твой труд и то, что в детстве ты спас меня от собак.
Мартин тяжело вздохнул: от собак Ивана спасти сумел, а от яблок – нет.
– Без Анюты я не буду чувствовать себя счастливым, – ответил он, – Если она умрет, я отправлюсь по белу свету, и личная деревенька мне ни к чему.
Дверца открылась, в коридор выехала тележка. Замороженная до космического холода кукла покрылась инеем, в коридоре стало заметно прохладнее. С Юльки и письма на пол потекли струйки белого тумана. Когда они дотянулись до Мартина, он ощутил дикий холод и понял, почему Иван так злится во время каждого Юлькиного перехода.
Через несколько минут кукла оттаяла и скосила взгляд на Мартина.
– Ну, что вы обо мне болтали за глаза, пока я мужественно леденела и превращалась в памятник самой себе? – прорычала она. – И не смотри на меня невинными глазами. Я знаю: когда вы оба так стоите, то обязательно замышляете что-нибудь катастрофическое. Мартин, ты чего застыл? Замерз, что ли? Хватай письмо и вези его в три-девятое царство! Последнюю волю царевича слышал? Исполняй!
– Юлька! В отличие от Ивана я тебя не просто стукну, а пробью тобой по футбольным воротам! – Пригрозил Мартин.
– Тихо-тихо, спортсмен! – укоризненно ответила Юлька. – Бедную куклу всякому под силу обидеть, а вот ты кого посильнее попробуй одолеть! И вообще, ты тут с таким постным лицом стоишь, что зеленая тоска покажется настоящим праздником жизни! Ивану жить всего ничего, и ты хочешь, чтобы он до последнего момента жизни видел твою мрачную физию? Не стыдно?
– И не такое видел, – вступился за слугу Иван.
– А ты вообще помолчи, не с тобой разговор, – сердито отрезала кукла, – Учти, Мартин, насчет царевича не скажу, его дело, но чтобы при Анюте постоянно улыбался, иначе подпрыгну и в глаз дам! Ты меня знаешь!
– Хочешь, чтобы она меня идиотом считала? – возмутился Мартин. Он подхватил письмо и положил его во внутренний карман желтого костюма – пришельцы подарили на память спецодежду.
– Если будешь вот так скалиться, – кукла состроила потешную физиономию, сведя глаза к носу и растянув улыбку до ушей, – то да, посчитает. А если нормально улыбаться, то нет.
Царевичу вспомнились ежедневные уроки по этикету, которые он посещал последние двенадцать лет. Сухая старушка, съевшая на обучении не одну собаку и не меньше сотни учеников, вбивала правила поведения так, что они снились по ночам в самых жутких кошмарах. Даже царь ходил перед ней на цыпочках и в ее присутствии заранее просчитывал каждый жест, чтобы не дай бог, ошибиться в какой мелочи.
Вспоминать об ужасах культуры перед сном Ивану хотелось меньше всего, поэтому он посмотрел на часы с кукушкой и полусонно пробормотал:
– Смотри-ка, Мартин, дело к ночи. Пойду я, высплюсь за прошлые недели недосыпа. Юлька, а ты перестань шуметь, не то последних пришельцев распугаешь. И не холодить воздух ежечасными переходами туда-сюда, а то замучился в одеяло кутаться!