Маринина Александра Борисовна. Воющие псы одиночества

   - Вера предпочитала не говорить о своей семье, но, кажется, у нее там были брат и сестра, каждый со своими семьями.
   - Вот видишь! - торжествующе, воскликнула Ольга Васильевна. - Ты сможешь их разыскать? Надо найти их, поговорить с ними, потом с Диночкой, и я уверена, это будет хорошим решением проблемы.
   Ах, если бы все было так просто! Аля была благодарна матери за советы и вообще за ее готовность вникать в проблему и обсуждать ее, но отчего-то казалось, что никакие специалисты по актерскому мастерству и вновь обретенные родственники делу не помогут. Чем больше Элеонора говорила о своей племяннице, тем сильнее крепло в ней убеждение в том, что девушка психически больна. А уж о том, что жить под одной крышей с психически больным не только страшно, но и опасно, Аля знала не понаслышке. Много лет назад, когда она была во втором браке, к ним приехали родственники мужа, супруги, привезшие в Москву психически больного сына для консультаций с медицинскими светилами. За тот месяц, что они прожили в одной квартире, Аля прощалась с жизнью не меньше десяти раз,и примерно столько же раз с ужасом думала, что потеряет мужа. Юноша оказался буйным, причем в буйство впадал с непредсказуемой, периодичностью, а в периоды просветления был тихим и даже вменяемым.
   Боже мой, а вдруг Дина тоже в один прекрасный день схватится за нож или за что-нибудь тяжелое? Или все это глупости, и ничего этого нет, никакого сумасшествия, никакого безумия, никакой патологии? Просто ей, Аде, кажется черт знает что, потому что очень уж ей не нравятся Динкины страшные глаза, когда та утверждает, что ее тетка пришла домой с черными мыслями и тяжелыми чувствами? Может, у девушки все в порядке, а вот у самой Элеоноры Николаевны рыльце в пушку?
   И снова в груди забился маленький прохладный металлический шарик, грозя в считаные минуты разрастись в ледяную чугунную гирю, с треском разламывающую ребра.
   - Что ты, Эленька?
   Мать уже убирала со стола и внезапно остановилась прямо напротив дочери, пристально глядя на нее прищуренными глазами. Господи, неужели так заметно?
   - Ничего, мам, все в порядке. За Динку переживаю.
   - Надо не переживать попусту, а делать что-нибудь. Поговори с Андрюшей, все-таки это его дочь, хоть и не родная, но он ее вырастил. И обсудите то, что я предлагаю. Примите решение. Делайте что-нибудь, а не сидите сиднем, - строго произнесла Ольга Васильевна.
   Да, мама вся в этом. За всю жизнь Элеонора ни разу не видела мать впавшей в депрессию или опустившей руки, разнюнившейся и погруженной в страдания. Она всегда что-то делала. Она всегда шла вперед. Аля вспомнила, как через полгода после смерти отца, восемь лет назад, Ольга Васильевна как-то в разговоре сказала:
   - Ты не представляешь, какая я счастливая!
   Алю это поразило и даже возмутило, и то был один из немногих случаев, когда она посмела упрекнуть мать:
   - Как ты можешь так говорить, ведь папа умер совсем недавно! Как ты можешь быть счастливой! Ведь ты его так любила.
   Ольга Васильевна улыбнулась легко и светло.
   - Из двоих супругов почти всегда один уходит раньше, другой позже. Если бы первой ушла я, ты представляешь, что было бы с папой? Он бы с ума сошел от горя, он не смог бы жить один, страдал бы, горевал, опустился бы. Разве это хорошо? Мужчины хуже справляются с горем, мы, женщины, более крепкие в этом смысле. И я счастлива, что папе не пришлось пережить то, что переживаю сейчас я. Потому что я справлюсь. А он не справился бы.
   Домой Аля ехала в третьем часу ночи. Она не смотрела через автомобильное стекло на ночной город, который так любила. Она думала о том, как бы ей научиться быть такой, как мать. Уметь видеть счастье даже в беде. Но какое счастье можно найти в том, что происходит с Диной? И какое счастье в том, что происходит с ней самой?
 

Глава 3

   Как и у всех, ну, почти у всех девушек ее возраста, у Лили Стасовой была своя тайна. Девичьи тайны бывают, маленькими, большими или страшными. Лилина тайна была вовсе и не страшной, а маленькой и даже немножко смешной, но она все равно была и выступала в роли далеко не последнего аргумента в момент напряженных раздумий на тему: быть ли напуганной убийством студентки с соседнего потока и сидеть дома или все-таки ходить в институт на занятия.
   У тайны не было имени, но было условное название «Этот в костюме». Лиля была девушкой наблюдательной и давно уже заметила, что мужчины в хорошо сшитых и ладно сидящих костюмах встречаются в метро крайне редко, даже можно сказать, что и не встречаются вовсе. Они ездят на машинах. А те, которые в метро и троллейбусе, те все больше в джемперах и куртках, а если в костюмах, то в каких-то не таких. Этот же, ставший ее маленькой тайной, был не просто в костюме, а еще и в роскошном кашемировом пальто, расстегнутом и позволяющем обозреть не только шелковый шарф от Кензо, но и ослепительную сорочку, и галстук от Версаче, и жилет. Конечно, о том, как сидит на его фигуре костюм-тройка, можно было только догадываться, но судя по идеально отглаженным брюкам, сверкающим ботинкам и безупречной стрижке, на таком мужчине костюм не мог сидеть плохо просто по определению.
   Тайна появилась у Лили примерно неделю назад, когда она, ожидая поезда, впервые заметила мужчину в кашемировом пальто на платформе метро. Наверное, она не смогла скрыть свой заинтересованный взгляд, и мужчина его перехватил, потому что слегка улыбнулся. Ей стала неловко, она прошла дальше вдоль платформы и отвернулась, ругая себя за несдержанность. Лиле казалось, что она отошла от мужчины достаточно далеко, поэтому девушка страшно удивилась, когда села в поезд и через несколько секунд увидела его в том же вагоне. Он стоял неподалеку и читал какие-то бумаги.
   На «Чистых Прудах» ей нужно было делать пересадку. Лиля стала протискиваться к выходу, и кто знает, сознательно или нет, но выбрала она именно ту дверь, путь к которой лежал мимо того мужчины. Когда она поравнялась с ним, он не оторвал глаз от своих бумаг, однако же в тот момент, когда двери открылись и пассажиры стали вываливаться из вагона, она быстро обернулась и поймала его взгляд и ту же едва заметную улыбку. Он все-таки, посмотрел на нее. Или ей вслед?
   Лилю охватило смущение, которое, впрочем, прошло уже минут через пять, а еще через пятнадцать она и думать забыла о красивом пассажире в дорогом пальто. А на следующее утро снова увидела его на платформе в метро. Она замедлила шаг и постаралась рассмотреть незнакомца как можно подробнее. Вот тогда и отметила она и отутюженные брюки, и сверкающие ботинки, и стрижку, и лицо, которое ей ужасно понравилось, и даже цвет глаз. Самый, надо сказать, обыкновенный цвет, серо-голубой, ничего выдающегося. Лиля снова прошла мимо него. А он снова улыбнулся ей и легонько кивнул, словно приветствовал старую знакомую. Девушка решила не выпендриваться и улыбнулась в ответ. И снова они ехали в одном вагоне, и он читал свои бумаги, а Лиля - конспект по истории, и снова она обернулась при выходе на платформу, и снова поймала его улыбку и взгляд. Она приподняла руку и сделала едва заметное движение пальцами, мол, пока, до завтра. А он еще раз улыбнулся и кивнул.
   Назавтра все повторилось. Они по-прежнему не разговаривали друг с другом, мужчина не делал ни малейшей попытки познакомиться с ней, но улыбался и кивал, а Лиля в ответ тоже улыбалась и махала пальчиками. И было в этом что-то невероятно волнующее и пронзительное, такое, от чего дух захватывало куда больше, чем от поцелуев с однокурсником, в которого Лиля влюбилась перед самым Новым годом, а через месяц остыла.
   А потом случились выходные. Мужчина в пальто и костюме не выходил у Лили из головы, и больше всего на свете на протяжении двух суток ее интересовал вопрос, появится он в понедельник в метро или нет? Она была девушкой рассудительной и понимала, что такой мужчина не может ездить в метро всегда. Скорее всего, у него машина в ремонте, или водитель внезапно заболел, или ему по каким-то причинам нужно успеть доехать, минуя утренние пробки, а всем известно, что на метро получается куда быстрее. Или еще какие-то обстоятельства сложились таким образом, что он не ездит на машине. Но это временно, и весь вопрос в том, насколько долгим окажется этот «временный» период. Иными словами, сколько еще раз сможет Лиля пережить эти необыкновенные мгновения, позволяющие ей почувствовать себя героиней романтического кино и дающие почву для стыдливых, робких, а порой и отчаянно смелых мечтаний. Ну так, совсем чуть-чуть, пять минуточек перед сном. Она же взрослая рассудительная девушка, к тому же правильно воспитанная мамой и папой, и прекрасно понимает, что между ней, юной студенткой, и этим дорогим и очень деловым мужчиной, к тому же порядочно старше ее, не может быть ничего общего. Сколько ему лет? Наверное, тридцать пять или около того. И конечно же, есть жена и дети. Просто невозможно представить, чтобы у такого мужчины не было жены или хотя бы постоянной женщины. Он весь воплощенная серьезность и добропорядочность. Успешный бизнесмен и отличный семьянин. И своей случайной молоденькой попутчице он улыбается исключительно из вежливости, как это принято, например, в Европе: улыбаются всем подряд, а уж тем, кого однажды видел - обязательно.
   Самые худшие ожидания оправдались, в понедельник его не было. Лиля пропустила один поезд, потом второй, третий, надеясь, что он все-таки появится. Но он не появился, зато она опоздала на первую пару и получила нагоняй от куратора курса. Как назло, именно в тот день злыдня-кураторша стояла у дверей в лекционный зал и отлавливала опоздавших. Однако долго расстраиваться девушке не пришлось: в понедельник весь институт только и говорил об убийстве студентки с первого потока, Наташи Кузиной. И точно так же, как совсем недавно Лилин отец, все вспоминали громкое барнаульское дело и пересказывали друг другу, кто что помнил из газетных публикаций, додумывая на ходу и расцвечивая собственные воспоминания жуткими подробностями. В институт приехала милиция, кого-то то и дело вызывали с занятий, вероятно, искали тех, с кем так или иначе общалась погибшая девушка. О мужчине в пальто, или, как Лиля называла его про себя, об «этом в костюме», она на некоторое время позабыла, пытаясь решить, стоит ли рассказывать милиционерам об инциденте в кафе. С одной стороны, очень похоже, что тот псих и был убийцей, во всяком случае, вид у него был какой-то патологический. Но с другой стороны, никто ее не вызывает и не спрашивает… Может бытъ, оперативники уже и так знают достаточно, а она со своими добровольными показаниями вызовет у них только смех. И потом, кто-то из милиционеров может оказаться папиным знакомым, и тогда папа уже через пять минут будет знать о ее приключении и запретит ходить в институт и вообще выходить из дому. А как же «этот в костюме»? Может быть, тот факт, что его сегодня не было в метро, еще ни о чем не говорит, и завтра или через несколько дней он снова появится? А Лили не будет… И тогда он решит, что она больше не ездит в это время по этой ветке и он потерял ее навсегда. Может быть, он действительно всего один раз был вынужден поехать на метро, но, увидев девушку, стал ездить каждый день, чтобы встретиться с ней… Глупо, конечно, но чего в жизни не бывает. И если она долго не будет появляться, он тоже перестанет ездить. Фу, как в дешевом сериале! Лиля изо всех сил уговаривала себя не впадать в сопливый романтизм, опомниться и перестать мечтать о несбыточном. Так только в плохом кино бывает, чтобы красавец-миллионер случайно оказался в гуще простого народа и вдруг нашел среди толпы свою избранницу и начал предпринимать шаги, чтобы познакомиться с ней. В жизни так не бывает, это во-первых. И во-вторых, даже если и бывает, то уж она никак не тянет на долгожданную избранницу такого мужчины. И лицо не так чтобы очень, и фигурой не вышла. Во всяком случае, именно это ей всю жизнь внушала мама. Но те секунды безмолвного общения, обмена взглядами и улыбками были так томительно сладки, что отказаться от них невозможно…
   За этими раздумьями день пролетел незаметно. На следующее утро, во вторник, шестого апреля, Лиля взяла себя в руки и, спускаясь по лестнице в метро на станции «Сокольники», твердо сказала себе, что, если «этого в костюме» снова не окажется на платформе, она не станет ждать ни одной минуты, не пропустит ни одного поезда, а поедет в институт. Не нужны ей ни опоздания, ни разборки с куратором курса. И «этот в костюме» ей тоже не нужен. Надо выбросить его из головы и забыть.
   Сказано - сделано. Незнакомца на платформе, конечно же, не оказалось, и Лиля мужественно села в первый же поезд. И в тот момент, когда двери закрылись и вагон качнулся, собираясь набрать скорость и нырнуть в тоннель, она увидела, как «этот в костюме» быстро спускается по лестнице. Сердечко Лилино замерло, потом подпрыгнуло куда-то в горло, потом упало вниз, а щеки запылали. Значит, он не исчез, он по-прежнему ездит в метро! Ну почему, почему она такая дура, почему дала себе это идиотское слово не пропускать поезд?! И не просто дала, но еще и выполнила.
   На всякий случай Лиля вышла на «Красносельской» с намерением сесть в следующий поезд, в котором наверняка будет ехать «этот в костюме». Народу, конечно, много, утреннее время, и вряд ли ей удастся увидеть, в каком он вагоне, но можно рассчитывать на то, что он сядет, как и в предыдущие дни, в четвертый вагон. Поезд подошел, Лиля вошла в вагон, но его не увидела. То ли он стоял так, что его заслонял кто-то из пассажиров, то ли сел в другой вагон. Девушку охватило отчаяние.
   Следующая станция - «Комсомольская», три вокзала и пересадка на Кольцевую линию, много народу выйдет, но еще больше войдет, и тогда отыскать незнакомца не останется никаких шансов. После «Комсомольской» вагоны будут забиты битком. Одно дело точно знать, где стоит интересующий тебя человек, и совсем другое - искать его в час пик по всему составу. Затея бесперспективная и бессмысленная.
   «А вдруг он вообще не едет в этом поезде? - мелькнула мысль. - Может, он, так же, как я вчера, стоит на платформе на «Сокольниках» и ждет меня?»
   Но подобные глупости Лиля тут же в головке своей пресекла. Да, он мне нравится, с присущим ей хладнокровием констатировала девушка, но это совершенно не означает, что я нравлюсь ему и что он вообще обо мне помнит. Завтра она поступит умнее. Завтра у нее первая пара - семинар по немецкому, она сегодня подойдет на кафедру иностранных языков, разыщет преподавателя и договорится с ним. Либо он разрешит ей опоздать, либо вообще согласится, чтобы Лиля сдала тему в другое время, может быть, даже сегодня, она готова, язык она знает хорошо. В любом случае, она сегодня сделает все необходимое, чтобы завтра прийти чуть раньше и иметь возможность стоять на платформе до тех пор, пока не появится «этот в костюме».
   Вот такая маленькая смешная тайна была у Лили Стасовой, и тайна эта никак не позволяла ей отсиживаться дома, пока милиционеры будут искать маньяка, убивающего студенток. Однако же Лиля была не только дочерью сотрудника милиции, пусть и бывшего, но и постоянно общалась с женой отца и их друзьями, которые почти сплошь были следователями или оперативниками, поэтому отдавала себе отчет в том, что ее недавняя история с неприятным типом в кафе может иметь отношение к чему-то более серьезному. Ведь случилась она всего за несколько часов до того, как была убита Наташа Кузина с первого потокам, и в том же районе, и главное - тоже оказалась привязанной к ночному клубу. Конечно, связи никакой может и не быть, и тот псих хотел повести ее в какой-то другой клуб, и вовсе он не собирался никого убивать, он обыкновенный наркоман, который всего-навсего вознамерился «раскрутить на бабки» девицу, имеющую денежки. Может быть, и так. Но ведь может быть и не так. И нужно, наверное, все-таки рассказать об этом эпизоде следователю. Или не рассказывать? И как сделать так, чтобы папа не узнал и не запер ее дома? Тетя Настя Каменская сказала, что есть психи, которые убирают свидетелей, а тот тип из кафе видел, что она читает учебник, и вполне может догадаться, что Лиля учится где-то неподалеку. А неподалеку от кафе только один институт - ее. Она сама-то не боится, но папе ведь не объяснишь, прикажет сидеть дома, еще и охрану приставит, Лиля даже пикнуть не посмеет, ее воспитали в безусловном послушании родителям.
   Уже заканчивалась третья пара - семинар по экономике, когда дверь аудитории распахнулась и вошла ненавистная кураторша в сопровождении двух мужчин. Лиля чуть не подпрыгнула: один из них был симпатичным стройным блондином в модной куртке, а другой - дядей Юрой Коротковым, папиным другом. Совсем недавно, пару месяцев назад, Лиля вместе с отцом и тетей Таней была на его свадьбе. Дядя Юра женился на Ирине Савенич, известной актрисе, про которую мама сказала, что это «девочка с большим потенциалом». И это мама, которая известна всему свету как самый язвительный кинокритик и от которой доброго слова не допросишься, во всяком случае, мало кому из актеров и режиссеров удавалось услышать из ее уст похвалу в свой адрес. Правда, мама тут же добавила, что Ирина совершает большую глупость, выходя замуж за милиционера, и собственная мамина жизнь, испорченная Лилиным отцом-оперативником, - яркий тому пример.
   - Никто не расходится после звонка, - металлическим голосом начала вещать кураторша, - с вами хотят побеседовать сотрудники милиции по поводу убийства Кузиной. Все остаются на местах и отвечают на вопросы столько, сколько нужно.
   Никто не возражал. Все-таки в аудитории сидели будущие юристы, они понимали, что дело серьезное. Старичок-доцент, проводивший семинарское занятие, засуетился, начал торопливо складывать в портфель свои бумажки и посеменил к двери. До звонка оставалось две минуты.
   - Не буду вам мешать, - пробормотал он, обращаясь не то к кураторше, не то к милиционерам, - мы практически закончили.
   Когда дверь за ним закрылась, Коротков выступил чуть вперед.
   - Господа студенты! - начал он, откашлявшись. - Позвольте представиться. Меня зовут Юрием Викторовичем, фамилия моя Коротков, я работаю на Петровке в отделе по раскрытию убийств. Рядом со мной мой коллега Максим Иванович Заточный, он - старший оперуполномоченный из окружного управления внутренних дел. Все вы знаете о трагическом происшествии с вашей однокурсницей Наташей Кузиной. Она училась на другом потоке, и мы уже подробно поговорили со всеми, с кем она посещала лекции и семинары. Теперь нам нужно побеседовать с вами. Мы понимаем, что вы общались с ней меньше, может быть, многие из вас вообще не знали ее и даже не представляют, как она выглядит. Но тех, кто ее хоть немного знал, или видел в день убийства, или просто хотел бы что-то нам сообщиться попрошу задержаться и ответить на наши вопросы. Есть среди вас такие?
   Поднялось шесть или семь рук. Лиля тоже, поколебавшись, подняла руку. Наташу Кузину она не знала, но решила поговорить с Коротковым.
   Впрочем, поговорить с симпатичным блондином по имени Максим Иванович она бы тоже не возражала. От отца и его друзей она частенько прежде слышала имя Ивана Алексеевича Заточного, и как-то в их разговоре мелькнула фраза о том, что его сын тоже работает в милиции. Скорее всего, этот блондин - его сын. Как бы угадать, с кем легче договориться, с дядей Юрой или с молодым Заточным?
   Коротков медленно обвел глазами тех студентов, которые сидели с поднятыми руками, заметил Лилю, она поняла это по его чуть дрогнувшему лицу, но ничего не сказал.
   - Спасибо. Все остальные могут быть свободны. Пока, - добавил он загадочное слово.
   Полтора десятка студентов с шумом похватали портфели и сумки и покинули аудиторию. Семь человек остались.
   - Ну что ж,- вздохнул Коротков, - начнем, помолясь. Работать будем так: я займу стол преподавателя, поставим сюда стульчик, один из вас сядет рядом со мной, и мы тихонько поговорим. Максим Иванович займет самый дальний стол, второй человек сядет к нему. Повторяю, разговариваем тихо и друг другу не мешаем. Остальные пятеро пока ждут и потом подходят к нам по очереди. Это может занять много времени, поэтому заранее приношу извинения. Пожалуйста, прошу вас, первые двое. Один человек ко мне, второй - к Максиму Ивановичу.
   Лиля хотела было рвануть к симпатяге Заточному, потому что решила, что, во-первых, с молодым парнем договориться легче, он наверняка еще не забыл собственных проблем с родителями, а во-вторых, он слишком молод для того, чтобы папа знал его лично, поэтому опасность утечки информации к строгому родителю все-таки поменьше. Она уже встала и сделала шаг из-за стола, но ее опередила Светка Мигунова, обожавшая худощавых блондинов. Лиля решила подождать, но выглядела она как-то глупо, ведь встала уже, так что ж теперь, снова садиться? Она поймала приглашающий взгляд Короткова и нехотя двинулась в его сторону.
   - Здравствуйте, дядя Юра.
   - Привет, - улыбнулся он. - Я вообще-то знал, что ты здесь учишься, но не ожидал, что попаду именно в твою группу. Сейчас во всех группах работают наши сотрудники. Надо же, как мне повезло! Как дела-то у тебя?
   - Все хорошо, дядя Юра. А у вас?
   - Да спасибо, не жалуюсь. Ну, Елизавета Владиславовна, выкладывай, что знаешь.
   - Дядя Юра, - она набрала в грудь побольше воздуха, - я могу вступить с вами в преступный сговор?
   - Это в какой же?
   - Я вам расскажу одну историю, которая может иметь отношение к делу, а может и не иметь. А вы за это не скажете папе.
   - О чем не скажу? - не понял Коротков. -
   - Ни о чем. Ни о чем не скажете. Не скажете, что я к вам подходила. Что рассказывала эту историю. Вообще ничего. Можно так сделать?
   - Слушай, - шепотом возмутился Коротков, - да ты никак торгуешься со мной?
   Лиля округлила глаза и сделала невинное лицо.
   - Да вы что, дядя Юра! Как можно? Я предлагаю товар. Вы или берете его, или нет. Если нет, я найду другого покупателя.
   Коротков прищурился и посмотрел на нее с нескрываемым подозрением.
   - Что-то больно знакомые слова ты произносишь. Где-то я их уже слышал.
   - Ага, - подтвердила Лиля, - от тети Насти Каменской, Она часто так говорит. Я у нее научилась.
   - Ты бы у тети Насти-то чему-нибудь хорошему поучилась, а не этой вот… торговле, с позволенья сказать, - строго прошипел он. - У тети Насти твоей масса достоинств, ты вот с них бы пример брала, а не с ее языка поганого. Мала еще со мной торговаться. Давай выкладывай.
   - Нет,- твердо ответила она. - Пока не дадите слово, что папе не скажете, ничего выкладывать не буду.
   - А куда ты денешься? - с любопытством спросил Коротков. - Я ведь теперь знаю, что у тебя есть для меня какие-то сведения, так куда ты от меня денешься?
   - А я к Максиму Ивановичу пойду, - Лиля улыбнулась. - И с ним договорюсь.
   - Ерунда, он мне все расскажет.
   - Не-а. Я так договорюсь, что он вам не расскажет.
   - Лилька, запомни, ни одно честное слово, данное свидетелю, не перевешивает интересов дела. Особенно если это дело - поимка убийцы. Что бы ты ни наплела Заточному, как только мы выйдем из этой аудитории, я буду знать, что ты ему сказала. Поэтому не льсти себя глупыми надеждами. А если хочешь, чтобы я отнесся к твоей просьбе с пониманием, лучше объясни мне по-человечески, почему я не должен ничего говорить твоему отцу.
   Лиля с горечью поняла, что все ее расчеты провалились. Ей-то казалось, что она сможет договориться, но то, что сказал дядя Юра, звучало так… взросло, что ли. Серьезно. «Ни одно честное слово, данное свидетелю, не перевешивает интересов дела». Ей это даже в голову не приходило. Почему-то представлялось, что все гораздо проще.
   - Дядя Юра, вы же знаете папу. Он может запретить мне ходить в институт, пока преступника не поймают. А у меня личная жизнь. Понимаете?
   - Понимаю, - очень серьезно кивнул Коротков. - И кто он? Сокурсник? Или на стороне нашла?
   - Сокурсник, - соврала Лиля, не моргнув глазом, вовремя сообразив, что для встреч с сокурсником нужно посещать институт.
   Она подробно поведала свою эпопею с настырным типом в кафе и поделилась своими соображениями и подозрениями. Коротков ничего не записывал, зато включил диктофон.
   - Внешность запомнила? Сможешь описать?
   - Запросто.
   - Адрес кафе еще раз скажи, четко и чуть погромче. И перечисли приметы того парня как можно подробнее.
   Лиля послушно повторила адрес и описала приставалу. Его лицо до сих пор стояло у нее перед глазами.
   - Дядя Юра, - умоляюще произнесла она, когда диктофон выключили, - вы понимаете, что папа сделает, если узнает про эту историю? Он меня из дома не выпустит, я же могу быть свидетелем. А вдруг этот тип начнет меня искать?
   - Так и в самом деле, а вдруг начнет? Лилька, я все понимаю насчет личной жизни, она у меня самого всегда была бурной, и я с уважением отношусь к чужим романам. Но к чужой безопасности я отношусь с еще большим уважением. Я, конечно, не трепло базарное, и отцу я ничего не скажу, раз уж ты так просишь. Но я бы тоже советовал тебе затаиться и рядом с институтом не мелькать. Любовь любовью, но жизнь - она, знаешь ли, как-то дороже.
   - Дядя Юра, - пролепетала она, чувствуя, что сейчас расплачется.
   Ничего не помогло, он все-таки расскажет папе и посоветует ему запереть дочь дома.
   - Ну что «дядя Юра, дядя Юра»? Давай думать, как выходить из положения. То, что ты рассказала, может оказаться очень важным. И нужно позаботиться о твоей безопасности.
   - Дядя Юра, я вам даю честное слово, что никуда от института дальше чем на десять метров не отойду. Из дома - сюда, отсюда - домой. Никаких кафе, никаких забегаловок. Я буду после занятий вызывать такси прямо к институту, и он не сможет меня выследить, даже если очень захочет.