«Воистину: азиаты все стали подобны египтянам, а египтяне – подобны чужеземцам, выкинутым на дорогу. …Маленькие дети говорят: „О если бы отец не дал бы мне жизнь!“ Воистину: дети знатных разбиваются об стены. Дети любимые кинуты… Хнум скорбит из-за бессилия своего. …
…Те, которые были одеты в тонкое полотно, они избиваются палками…Зерно гибнет на всех путях. Люди лишены платья, мази и масла. Все говорят: „Нет ничего. Закром разрушен. Страж его повержен на землю. Это несчастие для сердца моего. Я подавлен совершенно. …Дети вельмож выгнаны на улицу“».
Так плакал старый жрец Ипувер, сетуя о страданиях родной страны. Причиной этих бедствий стали явившиеся из пустыни завоеватели – цари-пастухи, или гиксосы. Эти сильные, дикие и грозные люди пришли из пустыни – Красной земли, принадлежащей отверженному богу Сету. Они скакали верхом на дотоле невиданных египтянами животных – гривастых, издающих ржанье, бьющих копытами. Волосы этих дикарей были ярко-рыжего цвета – цвета Сета. Карой небесной казались они египтянам.
Быстро, почти не встретив сопротивления, овладели они Египтом: централизованная власть в стране к тому времени сильно ослабела, а разрозненные княжества-номы не могли противостоять врагу. Многие местные царьки были свергнуты, а те, что сохранили власть, вынуждены были платить «пастухам» дань.
«Смотрите: приступили люди к мятежу против царского урея… Столица, она разрушена в один час. …Все стремятся разжечь гражданскую войну. Нет возможности сопротивляться. Страна связана шайками грабителей.
Смотрите: благородные женщины находятся на шеду-баржах (в публичных домах. – М.Б.)…тот, который спал без жены из-за бедности, он находит теперь благородных женщин», – продолжает свой плач Ипувер, описывая жалкую судьбу Египта.
Даже Фивы – один из крупнейших городов Египта – были поделены пополам на Южный и Северный город. В Южном городе сохранялась власть египетского фараона Секененра, север принадлежал захватчику Апопи. Он избрал своим богом Сета и старался всячески унизить коренное население; «вся земля платила ему дань своими продуктами в полном объеме, так же как и всеми прекрасными вещами».
«Желанием царя Апопи было нанести обиду царю Секененра – правителю южного города». Поводом послужили громкие звуки, издаваемые бегемотами, живущими в фиванском пруду. «Существует пруд гиппопотамов в южном городе: и эти гиппопотамы не дают сну прийти к нам ни днем, ни ночью», – заявил Апопи и потребовал убрать бегемотов.
Сказка обрывается на полуслове. Продолжение нам известно из археологии: между гиксосами и египтянами началась война. Секененра погиб в бою. Ныне его мумия со следами страшных ударов меча находится в Каирском музее. Сохранилась она плохо: по всему видно, что прошло много времени, прежде чем мертвый фараон попал в руки бальзамировщиков.
«…огонь поднялся высоко; пламя его исходит от врагов страны. Смотрите: свершились дела, которые никогда, казалось, не могли бы свершиться. Царь захвачен бедными людьми. …погребенный соколом[7], он лежит на простых носилках…», – говорит о его смерти Ипувер.
Сын Секенера Камос продолжил борьбу. Но через три года погиб и он: небогатый саркофаг с его телом был найден в середине XIX века. Мумия его сохранилась так плохо, что лица, нашедшие ее, даже не потрудились сберечь останки, что, конечно, было с их стороны совсем некрасиво по отношению к доблестному защитнику страны.
Дальнейшую борьбу повел брат Камоса – Яхмос. Он действовал намного успешнее: жрецы даже провозгласили его богом, и египтяне до последних времен своей истории сохранили культ этого царя-освободителя. Таким было начало Нового царства – периода небывалого расцвета Египта.
Гиксосы, как это ни парадоксально, вдохнули новые силы в ослабевшую страну. Они познакомили Египет с колесом и лошадьми – до этого жители Та-Кемет не знали ни того ни другого. До их завоевания египтяне жили узкими общинами и заключали браки внутри этих общим. Кроме того, не существовал запрет на сожительство со своими же даже очень близкими родственниками: братья часто женились на сестрах. Все это приводило к ослаблению нации и к вырождению. Гиксосы же, беря в жены египтянок, принесли новые здоровые гены. Эти же гены изменили внешность египтян: у фараонов Восемнадцатой – Двадцатой династий часто встречаются рыжие волосы, светлые глаза и носы с горбинкой.
Воинственный и жестокий красавец Сети I, мудрый и энергичный Рамзее II, удивительная Хатшепсут и ее пасынок Тутмос III – все они почитались как великие фараоны, сделавшие Египет империей, мировой державой.
Египет Нового царства – империя
Хатшепсут
Верховный бог, фараон Эхнатон и его две царицы. Конец династии
…Те, которые были одеты в тонкое полотно, они избиваются палками…Зерно гибнет на всех путях. Люди лишены платья, мази и масла. Все говорят: „Нет ничего. Закром разрушен. Страж его повержен на землю. Это несчастие для сердца моего. Я подавлен совершенно. …Дети вельмож выгнаны на улицу“».
Так плакал старый жрец Ипувер, сетуя о страданиях родной страны. Причиной этих бедствий стали явившиеся из пустыни завоеватели – цари-пастухи, или гиксосы. Эти сильные, дикие и грозные люди пришли из пустыни – Красной земли, принадлежащей отверженному богу Сету. Они скакали верхом на дотоле невиданных египтянами животных – гривастых, издающих ржанье, бьющих копытами. Волосы этих дикарей были ярко-рыжего цвета – цвета Сета. Карой небесной казались они египтянам.
Быстро, почти не встретив сопротивления, овладели они Египтом: централизованная власть в стране к тому времени сильно ослабела, а разрозненные княжества-номы не могли противостоять врагу. Многие местные царьки были свергнуты, а те, что сохранили власть, вынуждены были платить «пастухам» дань.
«Смотрите: приступили люди к мятежу против царского урея… Столица, она разрушена в один час. …Все стремятся разжечь гражданскую войну. Нет возможности сопротивляться. Страна связана шайками грабителей.
Смотрите: благородные женщины находятся на шеду-баржах (в публичных домах. – М.Б.)…тот, который спал без жены из-за бедности, он находит теперь благородных женщин», – продолжает свой плач Ипувер, описывая жалкую судьбу Египта.
Даже Фивы – один из крупнейших городов Египта – были поделены пополам на Южный и Северный город. В Южном городе сохранялась власть египетского фараона Секененра, север принадлежал захватчику Апопи. Он избрал своим богом Сета и старался всячески унизить коренное население; «вся земля платила ему дань своими продуктами в полном объеме, так же как и всеми прекрасными вещами».
«Желанием царя Апопи было нанести обиду царю Секененра – правителю южного города». Поводом послужили громкие звуки, издаваемые бегемотами, живущими в фиванском пруду. «Существует пруд гиппопотамов в южном городе: и эти гиппопотамы не дают сну прийти к нам ни днем, ни ночью», – заявил Апопи и потребовал убрать бегемотов.
Сказка обрывается на полуслове. Продолжение нам известно из археологии: между гиксосами и египтянами началась война. Секененра погиб в бою. Ныне его мумия со следами страшных ударов меча находится в Каирском музее. Сохранилась она плохо: по всему видно, что прошло много времени, прежде чем мертвый фараон попал в руки бальзамировщиков.
«…огонь поднялся высоко; пламя его исходит от врагов страны. Смотрите: свершились дела, которые никогда, казалось, не могли бы свершиться. Царь захвачен бедными людьми. …погребенный соколом[7], он лежит на простых носилках…», – говорит о его смерти Ипувер.
Сын Секенера Камос продолжил борьбу. Но через три года погиб и он: небогатый саркофаг с его телом был найден в середине XIX века. Мумия его сохранилась так плохо, что лица, нашедшие ее, даже не потрудились сберечь останки, что, конечно, было с их стороны совсем некрасиво по отношению к доблестному защитнику страны.
Дальнейшую борьбу повел брат Камоса – Яхмос. Он действовал намного успешнее: жрецы даже провозгласили его богом, и египтяне до последних времен своей истории сохранили культ этого царя-освободителя. Таким было начало Нового царства – периода небывалого расцвета Египта.
Гиксосы, как это ни парадоксально, вдохнули новые силы в ослабевшую страну. Они познакомили Египет с колесом и лошадьми – до этого жители Та-Кемет не знали ни того ни другого. До их завоевания египтяне жили узкими общинами и заключали браки внутри этих общим. Кроме того, не существовал запрет на сожительство со своими же даже очень близкими родственниками: братья часто женились на сестрах. Все это приводило к ослаблению нации и к вырождению. Гиксосы же, беря в жены египтянок, принесли новые здоровые гены. Эти же гены изменили внешность египтян: у фараонов Восемнадцатой – Двадцатой династий часто встречаются рыжие волосы, светлые глаза и носы с горбинкой.
Воинственный и жестокий красавец Сети I, мудрый и энергичный Рамзее II, удивительная Хатшепсут и ее пасынок Тутмос III – все они почитались как великие фараоны, сделавшие Египет империей, мировой державой.
Египет Нового царства – империя
«Около древних стовратых Фив берега Нила раздаются вширь. Горные цепи, как бы сопровождающие справа и слева воды этой могучей реки, приобретают здесь более резкие очертания; одинокие, почти остроконечные вершины, четко рисуясь на голубом фоне неба, высоко вздымаются над пологими склонами многоцветных известковых гор, где нет ни пальм, ни хотя бы невзрачной растительности. Каменистые расселины и ущелья врезаются в глубь этих гор, а за ними лежат безжизненные песчаные просторы, грозящие гибелью всему живому, усеянные камнями, где порой попадаются лишь утесы да голые бесплодные холмы.
К востоку по ту сторону гор эта пустыня тянется вплоть до Красного моря, а на западе она беспредельна, как вечность. Здесь, по верованиям египтян, начиналось царство смерти.
Между этими двумя горными кряжами, которые, словно крепостные стены, отражают яростный натиск песчаных бурь, стремительно налетающих из пустыни, величаво течет полноводный Нил, несущий прохладу и плодородие, породивший многие миллионы живых существ и в то же время служивший им колыбелью. По обоим его берегам широко раскинулись поля, чернеющие плодородной землей, а в водах его снуют всевозможные твари, одетые чешуей или панцирем. На зеркальной глади его плавают цветы лотоса, а в прибрежных зарослях папирусов гнездится бесчисленное множество водяной дичи. Между прозрачными водами Нила и мрачными горами лежат поля, отливающие изумрудной зеленью молодых посевов и сверкающие, как чистое золото, когда приближается пора жатвы. Вокруг колодцев и водяных колес высятся раскидистые сикоморы, отбрасывающие широкую и густую тень, а рядом с ними – заботливо взращенные финиковые пальмы, образуя приветливые, тенистые рощи… В XIV веке до нашей эры…человеческие руки соорудили в Фивах высокие каменные дамбы и плотины – непреодолимые преграды для выходящей из берегов реки, чтобы защитить улицы и площади, храмы и дворцы города от наводнений. Широкие, плотно запираемые каналы пролегли от дамб в глубь города, а более мелкие, разветвляясь, несли воду в сады Фив», – так замечательно, словно видел все собственными глазами, описал столицу Египта Нового царства Георг Эбере – прекрасный ученый и талантливый романист.
К востоку по ту сторону гор эта пустыня тянется вплоть до Красного моря, а на западе она беспредельна, как вечность. Здесь, по верованиям египтян, начиналось царство смерти.
Между этими двумя горными кряжами, которые, словно крепостные стены, отражают яростный натиск песчаных бурь, стремительно налетающих из пустыни, величаво течет полноводный Нил, несущий прохладу и плодородие, породивший многие миллионы живых существ и в то же время служивший им колыбелью. По обоим его берегам широко раскинулись поля, чернеющие плодородной землей, а в водах его снуют всевозможные твари, одетые чешуей или панцирем. На зеркальной глади его плавают цветы лотоса, а в прибрежных зарослях папирусов гнездится бесчисленное множество водяной дичи. Между прозрачными водами Нила и мрачными горами лежат поля, отливающие изумрудной зеленью молодых посевов и сверкающие, как чистое золото, когда приближается пора жатвы. Вокруг колодцев и водяных колес высятся раскидистые сикоморы, отбрасывающие широкую и густую тень, а рядом с ними – заботливо взращенные финиковые пальмы, образуя приветливые, тенистые рощи… В XIV веке до нашей эры…человеческие руки соорудили в Фивах высокие каменные дамбы и плотины – непреодолимые преграды для выходящей из берегов реки, чтобы защитить улицы и площади, храмы и дворцы города от наводнений. Широкие, плотно запираемые каналы пролегли от дамб в глубь города, а более мелкие, разветвляясь, несли воду в сады Фив», – так замечательно, словно видел все собственными глазами, описал столицу Египта Нового царства Георг Эбере – прекрасный ученый и талантливый романист.
Хатшепсут
Мернейт, Нитокрис и Нефрусебек приходили к власти в трудные для Египта времена. Трон доставался им почти принудительно, так как не было наследника мужского пола или этот наследник был слишком мал. Однако в XIV веке до н. э. Египтом правила женщина, которая подобно ассирийской Семирамиде намеренно захватила власть, свергнув с престола своего мужа. Именно при ней страна достигла наивысшего расцвета. Звали ту царицу Хатшепсут, что значит «Находящаяся впереди благородных дам».
Она была дочерью третьего фараона XVIII династии Тутмоса I и царицы Яхмес. Еще юной девушкой Хатшепсут стала «Супругой Бога» – верховной жрицей бога Амона, а потом ее выдали замуж – по обычаю египтян – за ее сводного брата, Тутмоса II, сына Тутмоса от наложницы. Тут надо сразу отметить, что имя «Тутмос» было обычным для фараонов Восемнадцатой династии: отца, мужа и пасынка Хатшепсут звали одинаково, и это даже породило путаницу в датировке.
Мужа молодая царица не любила и не уважала. Она была намного умнее и сильнее характером, нежели он и, по мнению многих ученых, фактически правила за него. Ее супруг не отличался ни особым умом, ни крепким здоровьем и умер после неполных четырех лет царствования, оставив Хатшепсут дочь по имени Нефрура. Как прежде ее мать, девочка носила титул «Супруги Бога». Кроме нее у Тутмоса от наложниц были сын, тоже Тутмос, и дочь Меритра. Этого Тутмоса и объявили фараоном после смерти отца, а Хатшепсут считалась при нем всего лишь регентшей. Но она недолго мирилась с таким положением дел!
Во время церемонии в храме верховного фиванского бога Амона жрецы, несшие тяжелую барку со статуей бога, внезапно устали и, чтобы передохнуть, опустились на колени прямо возле царицы. Случайно это произошло или было подстроено, мы не можем сказать, но честолюбивая царица тут же во всеуслышанье объявила этот эпизод знамением: сам Амон преклонил перед ней колени, избрав ее божественным правителем Египта.
Маленький Тутмос III был отправлен на воспитание в храм, а Хатшепсут объявлена фараоном под «хоровым», то есть царским именем именем Мааткара Хенеметамон.
Чтобы обосновать захват престола, Хатшепсут придумала целый миф о своем рождении, назвав себя дочерью Амона-Ра, который якобы вошел в спальню ее матери в образе ее мужа-фараона. Эта история была запечатлена в виде барельефов и текстов на стенах храма в Дейр-эль-Бахри, построенном визирем Сенмутом – фаворитом царицы.
На первом рельефе бог Амон произносит речь перед собранием остальных богов, рассказывая о том, что он полюбил царицу Египта, которая должна родить нового царя – девочку Хатшепсут. Далее рассказывается о том, какой замечательной правительницей должна стать Хатшепсут: «Буду я защитой плоти ее… Будет сооружать она храмы ваши, освятит она дома ваши… сделает постоянными она приношения ваши, сделает процветающими она алтари ваши. Тот, кто будет чтить ее, истинно, будет он жить… Тот, кто скажет худое в отношении имени величества ее, сделаю я, что умрет он тотчас».
Боги, само собой, обрадовались, услышав это, и пообещали любить и охранять Хатшепсут. Бог Хнум вылепил ее тело, прекраснейшее на Земле, его жена Хекет наделила младенца жизненной силой, бог Тот наделил мудростью, богиня Хатор – женским очарованием… Знакомый сюжет, не правда ли?
Один из рельефов изображает царицу на последнем месяце беременности, в то время как бог Хнум и богиня Хекет готовятся принимать у нее роды. На следующем богиня Хатор протягивает младенца счастливому отцу – Амону: «Явился бог этот великолепный, чтобы увидеть дочь его, любимую им, царя Верхнего и Нижнего Египта Мааткара, да живет она. После того как родилась она, была истинно, сладостность сердца его велика весьма…»
Вне всякого сомнения, что такая девочка должна была быть необыкновенным ребенком:
«Образ ее божествен, характер ее божествен, делает она вещь всякую, как Бог, просветленность ее, как у Бога».
И конечно же в надписях утверждалось, что ее земной отец – старый фараон Тутмос I именно ее считал своим наследником и именно ей передал власть над Египтом.
Но существовала одна трудность: фараон считался воплощением Гора на Земле. А Гор – бог мужского пола. Как женщина Хатшепсут могла воплощать мужское божество, самые ученые жрецы так и не смогли до конца обосновать. Да и сама Хатшепсут не желала полностью отказываться от женской роли. Она называла себя прекраснейшей из женщин и отказалась от одного из царских титулов – «Могучий бык».
Поэтому ее изображали то одетой по-мужски, с накладной бородкой, которую носили фараоны, в короне Нижнего и Верхнего Египта со священным уреем; то в виде стройной красавицы в обтягивающем платье, что было уже неприкрытой лестью: под конец жизни царица сильно располнела и страдала от артрита.
Ее дочь Нефруру так же часто изображали с накладной бородкой и локоном юности, как принца. Видимо, в ее лице Хатшепсут готовила себе наследницу; отношения с пасынком Тутмосом складывались не лучшим образом.
Желая достичь компромисса, Хатшепсут поженила Тутмоса и Нефруру, но судьба готовила ей удар: Нефрура умерла совсем молодой, не успев родить наследника. Женой Тутмоса стала вторая принцесса – Меритра.
Воспитателем Нефруры был Сенмут, фаворит Хатшепсут. Человек он был умный, талантливый, образованный, но незнатный и к тому же – провинциал. Многие готовы считать Сенмута ее любовником. Однако доказательств этому не так много, самым веским является изображение Сенмута, обращающегося с молитвой к своей госпоже в образе богини любви Хатор. В ее храмах и даже в ее гробнице сохранились и более интимные портреты визиря, например очень реалистичный рисунок углем, на котором Сенмут изобразил себя вразрез с каноном, не скрыв ни полных щек, ни двойного подбородка.
Правление Хатшепсут было весьма полезным для Египта: она вела немного войн, зато много строила и приводила в порядок хозяйство страны, еще не полностью оправившееся от последствий набегов царей-пастухов.
Царица не только восстановила разрушенные завоевателями-гиксосами храмы, но и создала много новых. «Я восстановила то, что лежало в развалинах. Я воздвигла то, что оставалось неоконченным, с тех пор как азиаты были в Аваре, в Северной Стране, и среди них варвары, низвергая то, что было сделано, когда они правили в неведении Ра», – писала Хатшепсут о своих деяниях.
Самыми красивыми считаются святилище Амона в Карнаке, прозванное Красным (оно знаменито гигантскими обелисками) и уже упоминавшийся храм в Дейр-эль-Бахри к западу от Фив, носивший название Джесер Джесеру – «Священнейший из священных». Архитектор Сенмут строил его целых девять лет! Здесь были алтари Амона и других богов, а также самой Хатшепсут и ее обожествленного отца. Храм состоял из трех террас, украшенных колоннами из белого известняка. К первой из террас вела длинная широкая аллея, по обеим сторонам которой стояли сфинксы с лицом Хатшепсут. Перед самим храмом был разбит сад с прудами, окруженными миртовыми и другими экзотическими деревьями.
На стенах храма сохранилось много рельефов, среди которых – рассказ об удивительной экспедиции в далекую страну Пунт, снаряженной Хатшепсут на девятом году правления.
Надо заметить, что согласно принятой идеологии, Египет считался царем над соседними странами. Власть над ними была вручена Египту богами, и любое сопротивление его воле расценивалось как святотатство. Фараоны вели войны с соседями, стремясь упрочить верховенство. Но экспедиция Хатшепсут была не военным походом! Ее уникальность состояла в том, что отправляя в дальнюю даль корабли, царица преследовала исследовательские и торговые цели.
Где именно находилась таинственная страна Пунт, «родина благовоний», многократно упоминаемая древними авторами, современные ученые могут лишь предполагать. Скорее всего, это побережье Восточной Африки в районе Африканского Рога – полуострова Сомали. Эту местность называли также Та-Нечер – «Земля Бога».
Пунт являлся основным экспортером миррового дерева, благовоний и различных косметических средств, что было весьма важно для привыкших к роскоши египтян. Однако контакты с Пунтом были прерваны из-за завоевания гиксосов, и с тех пор египтянки вынуждены были довольствоваться лишь местными, далеко не столь изысканными ароматами. Вне всякого сомнения, красивая женщина, ставшая царем Египта, не могла мириться с таким безобразием и отправила в Пунт пять кораблей с более чем двумястами матросов. Командовал экспедицией вельможа Нехси.
Он справился с задачей! Почти без потерь корабли достигли берегов Пунта и вернулись назад. Примечательно, что местные жители уже успели забыть о существовании Египта и долго не могли понять, откуда и зачем к ним явились эти светлокожие люди. Но затем египтянам все же удалось достигнуть взаимопонимания, среди жрецов Пунта отыскались те, кто слышал о прошлых выгодных торговых связях, испуг и недоверие были преодолены и началась торговля. Египтяне закупили в Пунте древесину черного дерева, мирровое дерево (не только древесину, но и саженцы в горшках), разнообразные благовония, в том числе ладан, черную краску для глаз, слоновую кость, ручных обезьян, золото, рабов и шкуры неведомых египтянам животных. Рельефы храма в Дейр эль-Бахри представляют все подробности этой кампании. Художники детально изобразили флот Хатшепсут, особенности ландшафта Пунта с лесами благовонных деревьев, экзотическими животными и домами на сваях. Также на стенах храма есть сцена признания правителями Пунта формальной власти Хатшепсут. Эта сцена получила большую популярность у иллюстраторов в первую очередь из-за непомерной, чудовищной по сегодняшним меркам полноты африканской царицы.
Хатшепсут умерла около 1468 г. до н. э, процарствовав 22 года или чуть меньше – 21 год и 9 месяцев. Поскольку она еще далеко не достигла преклонного возраста, выдвигались версии как естественной кончины, так и насильственной смерти царицы. Ее любимец Сенмут то ли умер, то ли попал в опалу примерно за год или за два до кончины своей госпожи. Весьма вероятно, что он вынужден был покинуть Фивы: обе его гробницы оказались пустыми и не похоже, чтобы там вообще когда-нибудь кого-то хоронили. Его место занял кто-то другой – молодой человек, даже имени которого не сохранилось: он сумел вызвать к себе столь жгучую ненависть, что все иероглифы с его именем были старательно соскоблены.
С памятью самой Хатшепсут тоже обошлись без уважения: взошедший на престол Тутмос III приказал обложить кирпичом и скрыть от людских глаз возведенные ею обелиски, со стен храмов сбивались ее изображения, сфинксы были убраны с аллеи перед храмом и закопаны поблизости, даже само имя Хатшепсут было исключено из официальных храмовых списков фараонов Египта. Гробница великой царицы была найдена опустошенной, и долго время считалось, что ее мумия была уничтожена.
Однако это оказалось не так! Друзья Хатшепсут сумели спасти от осквернения ее тело и скрыли его в небольшой гробнице, выстроенной для кормилицы великой царицы. Там ее нашли в 1906 году и привезли в Каир. Более ста лет тело великой царицы хранилось в Египетском музее неопознанным под номером KV60, правильная идентификация состоялась лишь в 2007 году благодаря генетической экспертизе. Выводы анализа ДНК подтвердило рентгеновское сканирование, показавшее, что у мумии недостает одного зуба. Но именно этот зуб хранился в том же музее в маленькой деревянной шкатулке с изображением картуша Хатшепсут!
Это же сканирование показало, что на момент смерти царице было приблизительно 50 лет, и скончалась она от тяжелой болезни: у нее были диабет и рак.
Она была дочерью третьего фараона XVIII династии Тутмоса I и царицы Яхмес. Еще юной девушкой Хатшепсут стала «Супругой Бога» – верховной жрицей бога Амона, а потом ее выдали замуж – по обычаю египтян – за ее сводного брата, Тутмоса II, сына Тутмоса от наложницы. Тут надо сразу отметить, что имя «Тутмос» было обычным для фараонов Восемнадцатой династии: отца, мужа и пасынка Хатшепсут звали одинаково, и это даже породило путаницу в датировке.
Мужа молодая царица не любила и не уважала. Она была намного умнее и сильнее характером, нежели он и, по мнению многих ученых, фактически правила за него. Ее супруг не отличался ни особым умом, ни крепким здоровьем и умер после неполных четырех лет царствования, оставив Хатшепсут дочь по имени Нефрура. Как прежде ее мать, девочка носила титул «Супруги Бога». Кроме нее у Тутмоса от наложниц были сын, тоже Тутмос, и дочь Меритра. Этого Тутмоса и объявили фараоном после смерти отца, а Хатшепсут считалась при нем всего лишь регентшей. Но она недолго мирилась с таким положением дел!
Во время церемонии в храме верховного фиванского бога Амона жрецы, несшие тяжелую барку со статуей бога, внезапно устали и, чтобы передохнуть, опустились на колени прямо возле царицы. Случайно это произошло или было подстроено, мы не можем сказать, но честолюбивая царица тут же во всеуслышанье объявила этот эпизод знамением: сам Амон преклонил перед ней колени, избрав ее божественным правителем Египта.
Маленький Тутмос III был отправлен на воспитание в храм, а Хатшепсут объявлена фараоном под «хоровым», то есть царским именем именем Мааткара Хенеметамон.
Чтобы обосновать захват престола, Хатшепсут придумала целый миф о своем рождении, назвав себя дочерью Амона-Ра, который якобы вошел в спальню ее матери в образе ее мужа-фараона. Эта история была запечатлена в виде барельефов и текстов на стенах храма в Дейр-эль-Бахри, построенном визирем Сенмутом – фаворитом царицы.
На первом рельефе бог Амон произносит речь перед собранием остальных богов, рассказывая о том, что он полюбил царицу Египта, которая должна родить нового царя – девочку Хатшепсут. Далее рассказывается о том, какой замечательной правительницей должна стать Хатшепсут: «Буду я защитой плоти ее… Будет сооружать она храмы ваши, освятит она дома ваши… сделает постоянными она приношения ваши, сделает процветающими она алтари ваши. Тот, кто будет чтить ее, истинно, будет он жить… Тот, кто скажет худое в отношении имени величества ее, сделаю я, что умрет он тотчас».
Боги, само собой, обрадовались, услышав это, и пообещали любить и охранять Хатшепсут. Бог Хнум вылепил ее тело, прекраснейшее на Земле, его жена Хекет наделила младенца жизненной силой, бог Тот наделил мудростью, богиня Хатор – женским очарованием… Знакомый сюжет, не правда ли?
Один из рельефов изображает царицу на последнем месяце беременности, в то время как бог Хнум и богиня Хекет готовятся принимать у нее роды. На следующем богиня Хатор протягивает младенца счастливому отцу – Амону: «Явился бог этот великолепный, чтобы увидеть дочь его, любимую им, царя Верхнего и Нижнего Египта Мааткара, да живет она. После того как родилась она, была истинно, сладостность сердца его велика весьма…»
Вне всякого сомнения, что такая девочка должна была быть необыкновенным ребенком:
«Образ ее божествен, характер ее божествен, делает она вещь всякую, как Бог, просветленность ее, как у Бога».
И конечно же в надписях утверждалось, что ее земной отец – старый фараон Тутмос I именно ее считал своим наследником и именно ей передал власть над Египтом.
Но существовала одна трудность: фараон считался воплощением Гора на Земле. А Гор – бог мужского пола. Как женщина Хатшепсут могла воплощать мужское божество, самые ученые жрецы так и не смогли до конца обосновать. Да и сама Хатшепсут не желала полностью отказываться от женской роли. Она называла себя прекраснейшей из женщин и отказалась от одного из царских титулов – «Могучий бык».
Поэтому ее изображали то одетой по-мужски, с накладной бородкой, которую носили фараоны, в короне Нижнего и Верхнего Египта со священным уреем; то в виде стройной красавицы в обтягивающем платье, что было уже неприкрытой лестью: под конец жизни царица сильно располнела и страдала от артрита.
Ее дочь Нефруру так же часто изображали с накладной бородкой и локоном юности, как принца. Видимо, в ее лице Хатшепсут готовила себе наследницу; отношения с пасынком Тутмосом складывались не лучшим образом.
Желая достичь компромисса, Хатшепсут поженила Тутмоса и Нефруру, но судьба готовила ей удар: Нефрура умерла совсем молодой, не успев родить наследника. Женой Тутмоса стала вторая принцесса – Меритра.
Воспитателем Нефруры был Сенмут, фаворит Хатшепсут. Человек он был умный, талантливый, образованный, но незнатный и к тому же – провинциал. Многие готовы считать Сенмута ее любовником. Однако доказательств этому не так много, самым веским является изображение Сенмута, обращающегося с молитвой к своей госпоже в образе богини любви Хатор. В ее храмах и даже в ее гробнице сохранились и более интимные портреты визиря, например очень реалистичный рисунок углем, на котором Сенмут изобразил себя вразрез с каноном, не скрыв ни полных щек, ни двойного подбородка.
Правление Хатшепсут было весьма полезным для Египта: она вела немного войн, зато много строила и приводила в порядок хозяйство страны, еще не полностью оправившееся от последствий набегов царей-пастухов.
Царица не только восстановила разрушенные завоевателями-гиксосами храмы, но и создала много новых. «Я восстановила то, что лежало в развалинах. Я воздвигла то, что оставалось неоконченным, с тех пор как азиаты были в Аваре, в Северной Стране, и среди них варвары, низвергая то, что было сделано, когда они правили в неведении Ра», – писала Хатшепсут о своих деяниях.
Самыми красивыми считаются святилище Амона в Карнаке, прозванное Красным (оно знаменито гигантскими обелисками) и уже упоминавшийся храм в Дейр-эль-Бахри к западу от Фив, носивший название Джесер Джесеру – «Священнейший из священных». Архитектор Сенмут строил его целых девять лет! Здесь были алтари Амона и других богов, а также самой Хатшепсут и ее обожествленного отца. Храм состоял из трех террас, украшенных колоннами из белого известняка. К первой из террас вела длинная широкая аллея, по обеим сторонам которой стояли сфинксы с лицом Хатшепсут. Перед самим храмом был разбит сад с прудами, окруженными миртовыми и другими экзотическими деревьями.
На стенах храма сохранилось много рельефов, среди которых – рассказ об удивительной экспедиции в далекую страну Пунт, снаряженной Хатшепсут на девятом году правления.
Надо заметить, что согласно принятой идеологии, Египет считался царем над соседними странами. Власть над ними была вручена Египту богами, и любое сопротивление его воле расценивалось как святотатство. Фараоны вели войны с соседями, стремясь упрочить верховенство. Но экспедиция Хатшепсут была не военным походом! Ее уникальность состояла в том, что отправляя в дальнюю даль корабли, царица преследовала исследовательские и торговые цели.
Где именно находилась таинственная страна Пунт, «родина благовоний», многократно упоминаемая древними авторами, современные ученые могут лишь предполагать. Скорее всего, это побережье Восточной Африки в районе Африканского Рога – полуострова Сомали. Эту местность называли также Та-Нечер – «Земля Бога».
Пунт являлся основным экспортером миррового дерева, благовоний и различных косметических средств, что было весьма важно для привыкших к роскоши египтян. Однако контакты с Пунтом были прерваны из-за завоевания гиксосов, и с тех пор египтянки вынуждены были довольствоваться лишь местными, далеко не столь изысканными ароматами. Вне всякого сомнения, красивая женщина, ставшая царем Египта, не могла мириться с таким безобразием и отправила в Пунт пять кораблей с более чем двумястами матросов. Командовал экспедицией вельможа Нехси.
Он справился с задачей! Почти без потерь корабли достигли берегов Пунта и вернулись назад. Примечательно, что местные жители уже успели забыть о существовании Египта и долго не могли понять, откуда и зачем к ним явились эти светлокожие люди. Но затем египтянам все же удалось достигнуть взаимопонимания, среди жрецов Пунта отыскались те, кто слышал о прошлых выгодных торговых связях, испуг и недоверие были преодолены и началась торговля. Египтяне закупили в Пунте древесину черного дерева, мирровое дерево (не только древесину, но и саженцы в горшках), разнообразные благовония, в том числе ладан, черную краску для глаз, слоновую кость, ручных обезьян, золото, рабов и шкуры неведомых египтянам животных. Рельефы храма в Дейр эль-Бахри представляют все подробности этой кампании. Художники детально изобразили флот Хатшепсут, особенности ландшафта Пунта с лесами благовонных деревьев, экзотическими животными и домами на сваях. Также на стенах храма есть сцена признания правителями Пунта формальной власти Хатшепсут. Эта сцена получила большую популярность у иллюстраторов в первую очередь из-за непомерной, чудовищной по сегодняшним меркам полноты африканской царицы.
Хатшепсут умерла около 1468 г. до н. э, процарствовав 22 года или чуть меньше – 21 год и 9 месяцев. Поскольку она еще далеко не достигла преклонного возраста, выдвигались версии как естественной кончины, так и насильственной смерти царицы. Ее любимец Сенмут то ли умер, то ли попал в опалу примерно за год или за два до кончины своей госпожи. Весьма вероятно, что он вынужден был покинуть Фивы: обе его гробницы оказались пустыми и не похоже, чтобы там вообще когда-нибудь кого-то хоронили. Его место занял кто-то другой – молодой человек, даже имени которого не сохранилось: он сумел вызвать к себе столь жгучую ненависть, что все иероглифы с его именем были старательно соскоблены.
С памятью самой Хатшепсут тоже обошлись без уважения: взошедший на престол Тутмос III приказал обложить кирпичом и скрыть от людских глаз возведенные ею обелиски, со стен храмов сбивались ее изображения, сфинксы были убраны с аллеи перед храмом и закопаны поблизости, даже само имя Хатшепсут было исключено из официальных храмовых списков фараонов Египта. Гробница великой царицы была найдена опустошенной, и долго время считалось, что ее мумия была уничтожена.
Однако это оказалось не так! Друзья Хатшепсут сумели спасти от осквернения ее тело и скрыли его в небольшой гробнице, выстроенной для кормилицы великой царицы. Там ее нашли в 1906 году и привезли в Каир. Более ста лет тело великой царицы хранилось в Египетском музее неопознанным под номером KV60, правильная идентификация состоялась лишь в 2007 году благодаря генетической экспертизе. Выводы анализа ДНК подтвердило рентгеновское сканирование, показавшее, что у мумии недостает одного зуба. Но именно этот зуб хранился в том же музее в маленькой деревянной шкатулке с изображением картуша Хатшепсут!
Это же сканирование показало, что на момент смерти царице было приблизительно 50 лет, и скончалась она от тяжелой болезни: у нее были диабет и рак.
Верховный бог, фараон Эхнатон и его две царицы. Конец династии
Тысячелетия стоял Египет, и правили им боги – мудрые, коварные, всесильные… Возносились к небу обелиски, поражали пышностью и богатством убранства храмы, жрецы воскуривали богам благовония и восхваляли их в гимнах. Могущество жреческого сословия было сравнимо с властью самого фараона – живого бога. При принятии решений повелитель Египта должен был обязательно прислушиваться к оракулу и советоваться с «Великим Ясновидцем» – верховным жрецом.
Все это казалось незыблемым и неизменным. Но однажды произошло невероятное: в храмы пришли люди с молотками и зубилами и принялись уродовать древние изображения, скалывать со стен имена богов. Не гиксосы-завоеватели, нет – это были посланцы самого царя!
Звали этого вероотступника Эхнатон.
Фараон-еретик, фараон-реформатор, фараон-мессия… Как его только ни называли! Эхнатона сравнивали с Буддой и с Гитлером, обвиняли в тирании и слабоумии, объявляли мудрецом и гением. Пожалуй, нет другой столь неоднозначной и непонятной фигуры в Древнем мире. Фараоны-еретики жили и до него: мы знаем о тех, кто пытался отринуть культ Гора, заменив его культом Сета. Но Эхнатон пошел намного дальше, осуществив своего рода «культурную революцию»: он «умертвил» обоих верховных богов, а вместе с ними – весь огромный пантеон многочисленных божеств, владевших Египтом уже несколько тысяч лет. Их всех этот реформатор объявил несуществующими, заменив единым солнечным богом – Атоном. Невиданный масштаб!
Так каким же был этот неординарный человек, живший три с половиной тысячи лет назад?
При рождении ему дали имя Аменхотеп – в честь отца, деда и еще многих фараонов Восемнадцатой династии. Будущий реформатор был сыном Аменхотепа III и его замечательной супруги по имени Тийя. Эта женщина – незнатного происхождения – отличалась необыкновенным умом и деятельным характером. Тийя стала советчицей и соправителем своего мужа, с ее мнением считались цари сопредельных с Египтом стран, и даже после смерти Аменхотепа она еще долгое время принимала участие в государственных делах.
У царя и царицы было два сына: Тутмос – здоровый и крепкий и Аменхотеп-Эхнатон – слабый настолько, что родители даже и не надеялись, что он выживет, делая ставку на Тутмоса.
Но судьба распорядилась иначе: здоровый Тутмос неожиданно заболел и умер (чума была частым гостем в Египте), а хилый Аменхотеп, хоть и выглядел нескладным, дожил до совершеннолетия и вступил на отцовский престол.
Судя по изображениям, он был сутулым и некрасивым, с узкими плечами и по-женски широкими бедрами, переходившими в тонкие слабые ноги. Однако лицо его светилось умом, он легко схватывал знания и любил шутку. По мнению современных исследователей, Эхнатон (он же – Аменхотеп IV) страдал целым рядом наследственных заболеваний, симптомами которых явились характерные изменения во внешности (странная вытянутая форма черепа и женоподобное сложение), а также, весьма вероятно, что и отклонения в психике. Нет, великий реформатор древности ни в коем случае не был умственно отсталым, а вот шизофренией и эпилепсией он страдать мог!
Дело в том, что фараоны в Египте, сохраняя чистоту крови, предпочитали близкородственные браки, которые ныне были бы определены как инцест: Хатшепсут была замужем за своим сводным братом. Ее пасынок Тутмос женился на своих сестрах. Аменхотеп III был женат на двух своих дочерях. Восемнадцатая династия, к которой принадлежал Эхнатон, правила уже давно, и таких родственных браков насчитывался не один десяток. В результате наступило вырождение.
Впрочем, порой можно встретить и обратное утверждение, что никаких болезней на самом деле не было, и фараон-реформатор был совершенно здоров. Мол, все дело в особенностях религии египтян: по их верованиям, фараон был отцом и матерью всего живого, вот его и изображали обоеполым: с редуцированными половыми органами и выдающейся по-женски грудью. Подтверждает эту точку зрения то, что люди с описанными недугами обычно бесплодны, а у Эхнатона было, по меньшей мере, шесть дочерей от Нефертити и, судя по всему, дети обоего пола от других жен.
Но, как уже говорилось, какими бы болезнями ни страдал Аменхотеп IV, умственной отсталости среди них не было, и образование он получил по тем временам прекрасное. Его учителем стал жрец, которого по странной случайности звали так же, как царя, – Аменхотеп (обычно к его имени добавляют «сын Хапу»). Он был, пожалуй, самой значительной личностью того времени: архитектором, философом, управленцем, врачом… Именно он считается автором знаменитых «колоссов Мемнона» – огромной величины статуй при заупокойном храме Аменхотепа III. Как и древнейший Имхотеп, этот жрец был обожествлен, и в его честь возводились заупокойные храмы, куда стекались люди в надежде исцелиться от болезней. Безусловно, такой учитель мог достойно воспитать подрастающего принца. Он привил ему любовь к истории страны и заинтересовал философией. Идеалом для учителя и ученика стало Древнее царство, отстоящее от них на полторы тысячи лет. Жрец считал, что именно в руинах пирамид скрыт секрет истиной мудрости. Мечтая построить идеальное общество, два Аменхотепа бродили по развалинам старых некрополей, изучая тексты пирамид и храмовые надписи. Именно там наследник престола и почерпнул понятие о боге Атоне, сущность которого была наиболее близка к современному понятию единого бога. Изображался он в виде солнечного диска.
Старый жрец умер еще до воцарения своего ученика, но юный Аменхотеп не забыл его наставничество. Почти шесть лет после коронации он обдумывал свои нововведения, прежде чем приступить к их осуществлению. И руководило им не безумное желание, не поиск «вечной истины» – нет, основной удар был направлен против не в меру возомнившего о себе жречества. Излишнее почитание Амона-Ра, Осириса, Гора и других богов снижало значимость фигуры фараона. А ведь фараон считался живым богом и ему, так же, как и богам небесным, воздвигались храмы и адресовались молитвы. Но, в отличие от Исиды, Хатор и Нефтиды, реальные фараоны были далеко не безгрешны: они возводили себе дворцы и пирамиды, в то время как народ голодал и бедствовал. Их надсмотрщики хлестали бичами крестьян, согнанных на царские работы, сборщики податей отбирали у тех же крестьян последнее зерно… Словом, поводов для недовольства было предостаточно. Поэтому все чаще молитвы обращались к Амону-Ра, а не к Аменхотепу. Божественность фараона ставилась под сомнение, а значит, подрывались идеологические основы царской власти. Поэтому фараон и ударил по своему главному врагу – богу Амону, отвергнув само его существование. Теперь богом считался Атон, единый и непостижимый, а его сыном, земным воплощением и посредником между Атоном и людьми – фараон Эхнатон. Именно ему и следовало возносить молитвы. Только ему – и более никому. Именно тогда царь переменил имя (прежнее, переводившееся как «Амон доволен», не годилось). Вот он и назвал себя Эхнатоном, то есть «Угодным Атону».
Реформу сопровождал чудовищный вандализм: за годы царствования Эхнатона были уничтожены сотни и тысячи древних изображений, и даже при письме было запрещено использовать иероглифы, обозначающие традиционных богов. Спустя три с половиной тысячи лет трудно определить, каким был масштаб репрессий среди жречества и той части населения, что не желала отрекаться от привычного культа, но сколотые изображения на барельефах, разбитые статуи, намеренно испорченные тексты, приведенные в негодность храмы говорят о многом.
Сохранилась гробница одного из верных поклонников Амона, в самом дальнем углу которой был высечен на стене текст молитвы репрессированному богу.
…
«Мое сердце тоскует по возможности видеть тебя, о владыка персиковых деревьев, когда шею твою украшают венками из цветов! Ты даруешь насыщение без вкушения пищи, опьянение без пития. Мое сердце стремится увидеть тебя, о радость моего сердца, Амон, защитник сирот! Ты – отец того, кто лишился матери, супруг вдовы».
«О, сколь сладостно произносить твое имя: оно – как вкус жизни, как одежда для нагого, как аромат цветущей ветви во время летней жары (…), как глоток воздуха для того, кто побывал в темнице. Обратись к нам вновь, о владыка полноты времени! Ты был здесь, когда еще ничего не возникло, и ты будешь здесь, когда „им“ придет конец…»
Это «им» египтологи склонны расшифровывать как указание на врагов Амона – солнцепоклонников.
Противодействие населения, особенно знати и жрецов, было огромным. В какой-то момент, не в силах справиться с ним, Эхнатон решил покинуть Фивы и выстроить новую столицу, которую назвал Ахетатон – «Горизонт Атона». Фараон отчетливо понимал, что хоть подданные и поклоняются ему, словно богу, как оно издавна полагалось, но ни любви, ни понимания от своего народа он так и не добился. «Каждое око глядит на Тебя, горний Атон! Но постиг и познал Тебя в целом свете один Эхнатон», – печально замечает он в сочиненном им самим гимне Атону. Но тут великий фараон лукавил: была рядом с ним женщина, понимавшая и поддерживавшая все его начинания. Наверное, если бы не она, то ненависть подданных к нему самому была бы еще сильнее. Словно само Солнце послало ему ее – прекрасную, нежную, обаятельную, добрую – царицу Нефертити.
К сожалению, нам доподлинно неизвестно, каким было ее происхождение. В имени, переводящемся как «Прекрасная пришла», многие ученые видят намек на то, что царица была иностранкой, возможно, одной из тех принцесс, которых цари сопредельных, подчиненных Египту стран присылали в гарем фараона. Часто ее идентифицируют с митанийкой Тадухеппой, выданной еще за отца Эхнатона, престарелого Аменхотепа III. Историки склонны усматривать романтическую любовную историю: юный принц влюбился в наложницу отца, она ответила на его чувство, и старый фараон милостиво поженил молодых людей.
Вторая версия связана с вельможей по имени Эйя. Он был премного любим фараоном и его женой, а одна из его дочерей порой именуется «сестрой царицы». Противоречит этой версии то, что жену Эйи, Тэйю, именуют не матерью, а кормилицей Нефертити. Возможно, настоящая мать Прекрасной умерла при родах, а вторая супруга отца выкормила младенца, но может быть, что Тэйя действительно являлась всего лишь кормилицей, и, следовательно, ее родная дочь считалась молочной сестрой царицы.
В течение долгих лет придворные художники и скульпторы изображали счастье царственной четы: вот они вместе совершают возлияние Солнцу, вот они вдвоем на колеснице, вот у себя дома, окруженные дочерьми… Фараону, согласно его же собственному приказу, не льстили, изображали все как есть: коротковатые полные ноги, низкий толстый зад, выступающий живот. Не льстили и царице – но той лесть была и не нужна: напротив, не каждый из художников был способен передать всю ее живую прелесть. Длинноногая, очень стройная с тонким, правильным, одухотворенным лицом, Нефертити была подобна небожительнице. Она не обладала острым умом и деловой хваткой матери Эхнатона Тийи, мало участвовала в делах, плохо разбиралась в политике. Ее сила заключалась в ином: мягким словом и ласковым прикосновением она умела успокоить царя, обуздать его смятенные чувства, внести ясность в мысли, помочь принять решение. Одно плохо: шесть дочерей родила Нефертити Эхнатону – но ни одного сына.
Все это казалось незыблемым и неизменным. Но однажды произошло невероятное: в храмы пришли люди с молотками и зубилами и принялись уродовать древние изображения, скалывать со стен имена богов. Не гиксосы-завоеватели, нет – это были посланцы самого царя!
Звали этого вероотступника Эхнатон.
Фараон-еретик, фараон-реформатор, фараон-мессия… Как его только ни называли! Эхнатона сравнивали с Буддой и с Гитлером, обвиняли в тирании и слабоумии, объявляли мудрецом и гением. Пожалуй, нет другой столь неоднозначной и непонятной фигуры в Древнем мире. Фараоны-еретики жили и до него: мы знаем о тех, кто пытался отринуть культ Гора, заменив его культом Сета. Но Эхнатон пошел намного дальше, осуществив своего рода «культурную революцию»: он «умертвил» обоих верховных богов, а вместе с ними – весь огромный пантеон многочисленных божеств, владевших Египтом уже несколько тысяч лет. Их всех этот реформатор объявил несуществующими, заменив единым солнечным богом – Атоном. Невиданный масштаб!
Так каким же был этот неординарный человек, живший три с половиной тысячи лет назад?
При рождении ему дали имя Аменхотеп – в честь отца, деда и еще многих фараонов Восемнадцатой династии. Будущий реформатор был сыном Аменхотепа III и его замечательной супруги по имени Тийя. Эта женщина – незнатного происхождения – отличалась необыкновенным умом и деятельным характером. Тийя стала советчицей и соправителем своего мужа, с ее мнением считались цари сопредельных с Египтом стран, и даже после смерти Аменхотепа она еще долгое время принимала участие в государственных делах.
У царя и царицы было два сына: Тутмос – здоровый и крепкий и Аменхотеп-Эхнатон – слабый настолько, что родители даже и не надеялись, что он выживет, делая ставку на Тутмоса.
Но судьба распорядилась иначе: здоровый Тутмос неожиданно заболел и умер (чума была частым гостем в Египте), а хилый Аменхотеп, хоть и выглядел нескладным, дожил до совершеннолетия и вступил на отцовский престол.
Судя по изображениям, он был сутулым и некрасивым, с узкими плечами и по-женски широкими бедрами, переходившими в тонкие слабые ноги. Однако лицо его светилось умом, он легко схватывал знания и любил шутку. По мнению современных исследователей, Эхнатон (он же – Аменхотеп IV) страдал целым рядом наследственных заболеваний, симптомами которых явились характерные изменения во внешности (странная вытянутая форма черепа и женоподобное сложение), а также, весьма вероятно, что и отклонения в психике. Нет, великий реформатор древности ни в коем случае не был умственно отсталым, а вот шизофренией и эпилепсией он страдать мог!
Дело в том, что фараоны в Египте, сохраняя чистоту крови, предпочитали близкородственные браки, которые ныне были бы определены как инцест: Хатшепсут была замужем за своим сводным братом. Ее пасынок Тутмос женился на своих сестрах. Аменхотеп III был женат на двух своих дочерях. Восемнадцатая династия, к которой принадлежал Эхнатон, правила уже давно, и таких родственных браков насчитывался не один десяток. В результате наступило вырождение.
Впрочем, порой можно встретить и обратное утверждение, что никаких болезней на самом деле не было, и фараон-реформатор был совершенно здоров. Мол, все дело в особенностях религии египтян: по их верованиям, фараон был отцом и матерью всего живого, вот его и изображали обоеполым: с редуцированными половыми органами и выдающейся по-женски грудью. Подтверждает эту точку зрения то, что люди с описанными недугами обычно бесплодны, а у Эхнатона было, по меньшей мере, шесть дочерей от Нефертити и, судя по всему, дети обоего пола от других жен.
Но, как уже говорилось, какими бы болезнями ни страдал Аменхотеп IV, умственной отсталости среди них не было, и образование он получил по тем временам прекрасное. Его учителем стал жрец, которого по странной случайности звали так же, как царя, – Аменхотеп (обычно к его имени добавляют «сын Хапу»). Он был, пожалуй, самой значительной личностью того времени: архитектором, философом, управленцем, врачом… Именно он считается автором знаменитых «колоссов Мемнона» – огромной величины статуй при заупокойном храме Аменхотепа III. Как и древнейший Имхотеп, этот жрец был обожествлен, и в его честь возводились заупокойные храмы, куда стекались люди в надежде исцелиться от болезней. Безусловно, такой учитель мог достойно воспитать подрастающего принца. Он привил ему любовь к истории страны и заинтересовал философией. Идеалом для учителя и ученика стало Древнее царство, отстоящее от них на полторы тысячи лет. Жрец считал, что именно в руинах пирамид скрыт секрет истиной мудрости. Мечтая построить идеальное общество, два Аменхотепа бродили по развалинам старых некрополей, изучая тексты пирамид и храмовые надписи. Именно там наследник престола и почерпнул понятие о боге Атоне, сущность которого была наиболее близка к современному понятию единого бога. Изображался он в виде солнечного диска.
Старый жрец умер еще до воцарения своего ученика, но юный Аменхотеп не забыл его наставничество. Почти шесть лет после коронации он обдумывал свои нововведения, прежде чем приступить к их осуществлению. И руководило им не безумное желание, не поиск «вечной истины» – нет, основной удар был направлен против не в меру возомнившего о себе жречества. Излишнее почитание Амона-Ра, Осириса, Гора и других богов снижало значимость фигуры фараона. А ведь фараон считался живым богом и ему, так же, как и богам небесным, воздвигались храмы и адресовались молитвы. Но, в отличие от Исиды, Хатор и Нефтиды, реальные фараоны были далеко не безгрешны: они возводили себе дворцы и пирамиды, в то время как народ голодал и бедствовал. Их надсмотрщики хлестали бичами крестьян, согнанных на царские работы, сборщики податей отбирали у тех же крестьян последнее зерно… Словом, поводов для недовольства было предостаточно. Поэтому все чаще молитвы обращались к Амону-Ра, а не к Аменхотепу. Божественность фараона ставилась под сомнение, а значит, подрывались идеологические основы царской власти. Поэтому фараон и ударил по своему главному врагу – богу Амону, отвергнув само его существование. Теперь богом считался Атон, единый и непостижимый, а его сыном, земным воплощением и посредником между Атоном и людьми – фараон Эхнатон. Именно ему и следовало возносить молитвы. Только ему – и более никому. Именно тогда царь переменил имя (прежнее, переводившееся как «Амон доволен», не годилось). Вот он и назвал себя Эхнатоном, то есть «Угодным Атону».
Реформу сопровождал чудовищный вандализм: за годы царствования Эхнатона были уничтожены сотни и тысячи древних изображений, и даже при письме было запрещено использовать иероглифы, обозначающие традиционных богов. Спустя три с половиной тысячи лет трудно определить, каким был масштаб репрессий среди жречества и той части населения, что не желала отрекаться от привычного культа, но сколотые изображения на барельефах, разбитые статуи, намеренно испорченные тексты, приведенные в негодность храмы говорят о многом.
Сохранилась гробница одного из верных поклонников Амона, в самом дальнем углу которой был высечен на стене текст молитвы репрессированному богу.
…
«Мое сердце тоскует по возможности видеть тебя, о владыка персиковых деревьев, когда шею твою украшают венками из цветов! Ты даруешь насыщение без вкушения пищи, опьянение без пития. Мое сердце стремится увидеть тебя, о радость моего сердца, Амон, защитник сирот! Ты – отец того, кто лишился матери, супруг вдовы».
«О, сколь сладостно произносить твое имя: оно – как вкус жизни, как одежда для нагого, как аромат цветущей ветви во время летней жары (…), как глоток воздуха для того, кто побывал в темнице. Обратись к нам вновь, о владыка полноты времени! Ты был здесь, когда еще ничего не возникло, и ты будешь здесь, когда „им“ придет конец…»
Это «им» египтологи склонны расшифровывать как указание на врагов Амона – солнцепоклонников.
Противодействие населения, особенно знати и жрецов, было огромным. В какой-то момент, не в силах справиться с ним, Эхнатон решил покинуть Фивы и выстроить новую столицу, которую назвал Ахетатон – «Горизонт Атона». Фараон отчетливо понимал, что хоть подданные и поклоняются ему, словно богу, как оно издавна полагалось, но ни любви, ни понимания от своего народа он так и не добился. «Каждое око глядит на Тебя, горний Атон! Но постиг и познал Тебя в целом свете один Эхнатон», – печально замечает он в сочиненном им самим гимне Атону. Но тут великий фараон лукавил: была рядом с ним женщина, понимавшая и поддерживавшая все его начинания. Наверное, если бы не она, то ненависть подданных к нему самому была бы еще сильнее. Словно само Солнце послало ему ее – прекрасную, нежную, обаятельную, добрую – царицу Нефертити.
К сожалению, нам доподлинно неизвестно, каким было ее происхождение. В имени, переводящемся как «Прекрасная пришла», многие ученые видят намек на то, что царица была иностранкой, возможно, одной из тех принцесс, которых цари сопредельных, подчиненных Египту стран присылали в гарем фараона. Часто ее идентифицируют с митанийкой Тадухеппой, выданной еще за отца Эхнатона, престарелого Аменхотепа III. Историки склонны усматривать романтическую любовную историю: юный принц влюбился в наложницу отца, она ответила на его чувство, и старый фараон милостиво поженил молодых людей.
Вторая версия связана с вельможей по имени Эйя. Он был премного любим фараоном и его женой, а одна из его дочерей порой именуется «сестрой царицы». Противоречит этой версии то, что жену Эйи, Тэйю, именуют не матерью, а кормилицей Нефертити. Возможно, настоящая мать Прекрасной умерла при родах, а вторая супруга отца выкормила младенца, но может быть, что Тэйя действительно являлась всего лишь кормилицей, и, следовательно, ее родная дочь считалась молочной сестрой царицы.
В течение долгих лет придворные художники и скульпторы изображали счастье царственной четы: вот они вместе совершают возлияние Солнцу, вот они вдвоем на колеснице, вот у себя дома, окруженные дочерьми… Фараону, согласно его же собственному приказу, не льстили, изображали все как есть: коротковатые полные ноги, низкий толстый зад, выступающий живот. Не льстили и царице – но той лесть была и не нужна: напротив, не каждый из художников был способен передать всю ее живую прелесть. Длинноногая, очень стройная с тонким, правильным, одухотворенным лицом, Нефертити была подобна небожительнице. Она не обладала острым умом и деловой хваткой матери Эхнатона Тийи, мало участвовала в делах, плохо разбиралась в политике. Ее сила заключалась в ином: мягким словом и ласковым прикосновением она умела успокоить царя, обуздать его смятенные чувства, внести ясность в мысли, помочь принять решение. Одно плохо: шесть дочерей родила Нефертити Эхнатону – но ни одного сына.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента