Мария Свешникова
БИМАЙН
Тариф на безлимитное счастье

   Другу из Бронкса посвящается!

   Роман-подарок одному верному и трепетному другу, который заставил улыбаться и жить, когда многое потеряло для меня смысл, когда в темноте проблем я начала зарываться в циничном песке собственных вин, он откопал меня. Друг, который не дает возможности флиртовать! Друг, который не дает возможности сомневаться! Друг из Бронкса, помни, если что – я сбегу к тебе даже с собственной свадьбы! Твое плечо всегда будет самым теплым погодным явлением по шкале Фаренгейта!
   Нежно прошепчу на ушко «merci» великим прототипам своих героев, моей любимой Анне Рощиной, Ирине Ибрагимовой, мужчинам моих суровых солнечных будней и не только, а также Николаю Алешину, человеку, сравнимому с телефоном Nokia, ибо «connecting people»…
   И еще добавлю, что перехожу на тариф «личное счастье», и, судя по авансовому платежу, который я внесла, тариф этот для меня безлимитный на долгое время! Конец, гламурчегу!
Маша Свешникова
   Все друзья пропиарены, совпадения проплачены, читатель закодирован на хорошее настроение.

Часть первая
В домашней сети 

   Извлечение прибыли – конечная цель всякого бизнеса. Цель человеческой жизни – извлечение счастья.
Статья в журнале Vogue 

 

1. На яркой стороне MSK

   Baby, I’m not always there when you call, but I’m always on time
   And I gave you my all, now baby be mine!
© Ja Rule feat. Ashanti 

   Из наблюдений ретрансляторов чувств, то есть спецкамер обыкновенных.
   Москва. 1 октября 2006 года. Новый Арбат, 42. Black October. 03:48 a.m.
   Я смотрю на его голубую майку, на странную улыбку. И уже вижу себя, составляющую список женщин, с которыми он спал, его друзей, которые делают ставки – на какой минуте знакомства он меня трахнет. Наперед уверена, что его будет раздражать, когда я для профилактики перестану отвечать на его звонки. Я вижу, как он строит из себя заядлого циника, а потом тихо пьет чай у меня на диване. Я четко осознаю все fuckты, обстоятельства и иже с ними. Но они мне чертовски нравятся своей простотой.
   Естественно, он обслужил пол-Москвы. Чертовски нанюхан. Безбожно рад мимолетной встрече. Курит Parliament Lights и честно верит, что через три минуты я упаду перед его немного пьяным очарованием и уже почти улетучившимся Very Irresistible Givenchy.
   Одним словом, мой клиент! Наконец-таки!
   – Вадик!
   Шире, шире взгляд. Это не блядство, а широта восприятия.
   Я больше свободная, чем одинокая женщина. Алек Романович полгода назад уехал работать в Киев, оставив наши отношения со странным продолжением под еще более странным названием «Дружба». Слово для нас явно новое.
   Но мы, партизаны, прорвемся!
   Вадик тоже прорывался!
   – Слушай, а я тебя точно знаю. Не поверишь откуда, помнишь ту злосчастную тусовку антигламур или стоп-пафос?
   Помню я ее с трудом. Помню похмелье и как я снимала надоевшие колготки в такси.
   – Нет.
   Глазки ясные. И невинны, как у девственницы перед непорочным зачатием.
   Тили-тили-трали-вали. Тьфу ты, телефон звонит.
   – Привет, милая девушка! Как там Москва?
   – Алек, у тебя есть одна странная привычка звонить мне ну очень не вовремя.
   – Наверное, ты сейчас где-нибудь тусуешься, сейчас пытаешься выбрать того, кто импонирует твоим чакрам… – На этом слове он пустил в ход ироничный хохот… Тот еще смешок, на самом деле.
   – Я тебе перезвоню!
   Предательски в тему играл Sean Paul – give it up to me!
   Вадик стоял прямо. Смотрел прямо. И был довольно яростно улыбчив.
   – А я помню – ты залетела с какой-то инфантильной подругой, вы схватили еще пару людей и отправились восвояси.
   – Да?
   – Угу. Ты уже с сумкой? Домой собираешься?
   – Вроде того. Только что смотрели «Черную орхидею». Но подруга ускакала по касательной, чтобы добраться до дома перед мужем.
   – То есть ты не стесняешься одиноко проводить ночь?
   – Да при чем тут одиноко?
   Мы сидели с редактором одного из глянцевых изданий, обсуждая, могу ли я для них пописать, дабы улучшить свое материальное положение.
   – При том! Я, как практически южный человек, не могу допустить, чтобы особи женского пола проводили ночи в одиночестве.
   – О как! Еврей, что ли?
   И снова тили-тили-телефон.
   SMS от Романовича: «Трубки не кидай. Не говори, что не читала. Встреть меня во Внуково. Я прилетаю через 3 часа»!
   Так и началась новая история. История, в которой мне был дан друзьями ник Изя.
   Easy come – easy go! Изя пришла – Изя пошла дальше.
   И я пошла по касательной, пожав Вадику руку, чтобы потом, чуть позже, естественно скатиться на душещипательную.
   Мне двадцать один. И я знаю точно: он позвонит. На что же ему еще Nokia 8800 Sirocco Edition?

2. Прямой номер прямым рей.com

   Flames to dust…
   Lovers to friends…
   Why do all good things come to an end…
© Nelly Furtado 

   А через три часа другие камеры видеонаблюдения фиксировали мой изнуренный ночью взгляд, взгляд, угловато скользящий по таблоидам. Я ждала Алека. Вот стояла в аэропорту одна-одинешенька. Слушала голос аудионавигатора. И вспоминала нашу с Романовичем историю.
   Дружбы между мужчиной и женщиной не существует. Это факт. Но почему целое население земного мячика так настойчиво пытается это опровергнуть? Хотя о каком доверии мы говорим. Но кто вот, например, мне поверит, что мы с Романовичем теперь друзья? Смешно, но тоже факт.
   Он появился. С огромной дорожной сумкой и в кепке. Я явно не уследила за траекторией движения сюжетных перипетий блокбастера «Романович-2: оно возвращается».
   Алек встал как вкопанный. Я тоже кое-что скрыла. Брюнетка. И с челкой чуть выше бровей.
   – А ведь прошло всего полгода!
   Мы стояли и обнимались. И старый позабытый Armani Aqua di Gio снова окутал меня своей притягательностью. Забил нос, проник в мозг. И видимо, отпустил давно нажатый стоп-кран.
   Все-таки дьявол действительно носит Prada. И этот дьявол почему-то ехал ко мне домой.
   – Мы сейчас закинем вещи и поедем кутить! Маша, я не был в Москве полгода. Это как полгода на отвратительном диетическом питании!
   Алек был взрывоопасен. Его разрывало от нехватки города, духоты, мусора, взяточничества ГИБДД, дорожной пыли и перманентного спирта в крови.
   – Сделай мне минет!
   – Конечно, дорогой, только я за рулем!
   Мы разыгрывали анекдот. И нам было смешно. Смешно после пережитого и заеденного встречными обидами в тылу перекрестных упреков ехать в одной машине, когда уже не было швабр и других условных. Были мы. Две довольные жизнью единицы.
   – Слушай, а чего нового открылось за последнее время?
   – «Мята» открылась.
   Решение отмечать приезд Романовича пришло само собой! Без долгих размышлений, это точно! Ключи от машины положены на подоконник, и уже через пару минут правая рука Алека под углом девяносто градусов относительно асфальта, и вот отчаявшийся заработать свой миллион абхазец лениво катает свои пару сотен. Мы с Алеком молчали всю дорогу – каждый улыбался своему виду из окна и видению ситуации, а также изучению отражений затылков в грязных стеклах пропахшей бензином «Волги»!
   Мой был вырублен на пятой стопке текилы, Романовича заштормило на седьмой. А дальше наши тела продолжали свое особенное существование.
   – Так чего нового произошло? Давай рассказывай.
   – ВВП не удвоился. Ленинградка провалилась. Обвала рубля не было. А в остальном месячные приходят регулярно. Смену акцизных марок еле пережили. А ты как там в Киеве? Не порыжел? Оранжевые трусы носить не начал?
   – Да ничего. У них там много хороших продакшнов – а фотографов нет. Так что работал на рекламе. Платили неплохо. По восемьсот уехов за съемочный день и двести еще ассистенты. Девок нормальных там не было. Так что я полгода без секса.
   – Взаимно!
   – Неужели за эти полгода никого не встретила?
   Встретила, конечно, однако правильный ответ:
   – Нет.
   Я самое слабое звено этого разговора. Потому что нет той фишки, которую можно положить на игровой стол. Я лузер этого полугодового затишья. Однако за рулем. Трусь о каждую попу при парковке. Хотя для человека, считавшего, что автокаско – мотоциклетный шлем, все идет неплохо, очень даже.

3. Не опять, а снова

   И этот город останется также загадочно любим…
© МТ «Такие девчонки»

   Мы сидели на веранде в «Мяте». И поражались то ли действию хитеров, то ли реакции организма на алкоголь.
   По идее Алек не пьет. Однако понятие идеологии было неуместно сегодня вечером.
   Мы заказали такси. Пока расплачивались по счету, кажется, перепутали пятисот– и тысячерублевые бумажки, оставив раз в пять больше.
   И как-то оно так сложилось, что рука соскользнула, голова опустилась на плечо, лица не вовремя обернулись друг к другу. И дружба полетела ко всем чертям.
   По радио в такси играла глупая песенка про то, что любовь одна, только меняются имена.
   У нас даже имена были константами.
   И движения. Снова стандартный путь к подъезду, снова непреодолимое желание секса. Научно не доказано, но, как я считаю, это все Armani. Новая консьержка с ее вопросительным взглядом.
   Тугие джинсы, заправленные в сапоги. Неизменный запах кожи. И текилы. Ремонт в подъезде и новые лифты, с зеркалами и поручнями. Стальные кнопки, где есть только одна ключевая – стоп. Выключающийся свет. Страх, что кто-то вызовет лифт.
   Нет, ну в лифте… Это как-то заезжено.
   Мы и заездили всю квартиру. Да простит нас бабушкино пианино. Однако на нем оказалось неудобно. Пить все-таки надо меньше.
   Странное чувство, что в жизни ничего не меняется. Так, цвет волос и телефоны, только не номера, а аппараты. Ведь каждому субъекту РФ присвоен свой номер. И свой клан. Я как в некотором смысле бисексуальное существо приняла приставку Би(лайн).
   Одним словом, еще не до конца определилась, кто я, пока все чаще ищу корни в уравнении «кому отдаться, кому податься». И снова получилось не одним словом, как обещала. Очередная загогулина женской логики. Авось и та принесет свои плоды.

4. «Привет семье, пока себе». Тариф не самый выгодный

   I never return to love somebody
   now all that I need is all I see in you
   and only you
   and if you get lost I’ll always find you
   you’re all that I need your heart will keep you true, my only you!
© Deepest Blue «Give it away»

   А поутру мы проснулись.
   Да, двое, может быть, и ложно, что друзей! Проснулись в одной постели, деля подушку, перетягивая одеяло и дыша друг на друга перегаром.
   Проснулись часов в двенадцать.
   – Попить есть что-нибудь? – Алек, не открывая глаз, мучился заспанным похмельем.
   – Холодильник на кухне.
   Меня томило. Я была не в состоянии даже пошевелить кончиком мизинца.
   Мне было грустно. Пятница казалась островком надежды со вкусом соли и лимона. Для Алека сначала работой, душным перелетом. Потом текилой. А потом мы и не помнили.
   Романович дошел до холодильника. Сел и оценил, что больше похоже на сок – трехдневной давности спаржа или тан.
   Сделал одну чашку чая. Не ухаживая за дамой. Выпил, не охлаждая. И снова вернулся в постель.
 
   Так мы прожили почти неделю. Причины его проживания я не знала.
   Мы даже не спились.
   Ночевали вместе, смотрели фильмы. И ездили завтракать в другой город, когда было желание.
   Секса не было. Мы дружили.
 
   – Слушай, а может, хватит бухать, давай спортом займемся! Ты только представь себе: упругие ягодицы, изгибы талии, – людьми станем!
   – Людьми не вопрос. А что касательно изгибов, тут подумать нужно, – просопела я и снова принялась за утренний субботний сон.
   Не секс, так хоть высплюсь.
   Алек сел за компьютер и начал подбирать спортклуб. Тот, что был бы удобен нам обоим. «Нам обоим» переводится как Алеку, ведь я была скорее прилагательным, чем существительным.
   – Слушай, я нашел «Оранж» в 1-м Зачатьевском переулке. Одевайся, поехали.
   Я определенно не хотела вставать. Всячески косила и косячила.
   – Ну же, девочка моя, сделай пару телодвижений.
   – Не фамильярничай, сегодня суббота.
   – Маш, – он заразился бешеным хохотом. – А почему ты спишь в одном носке? Это новая мода такая?
   – Иди в жопу!
   – Да не вопрос.
   Я проснулась. Может, даже была приятно раздражена.
   – Вот скажи мне – ты мне муж, что ли? – набросилась я на Романовича.
   – А ты себя для мужа бережешь?
   – Сделай мне чай.
   – А ты мне минет!
   – Нет, ты мне чай!
   Алек отрицательно покачал головой.
   – Ни за что – вставай! – он всегда должен думать, что он прав. Или хотя бы в этом активно заблуждаться.
   Я надела домашние штаны и начала собирать вещи, разбросанные по квартире. Многие люди знают звуки начала секса. Нет, это не падающий с ударом на пол ремень. Мелочь сыпется из карманов джинсов звонко, дерзко и синхронно. Рассыпается под кровать, за диван и переливается от утреннего солнца. Секса не было. А содержимое карманов все равно разбросано по полу, мы все еще существовали в режиме ожидания под совместным ником «Парадокс».
   Мы вышли из квартиры. Я семенила своим инфантильным образом своему естеству на космонавта. Чувствовала себя, думаю, не лучше, чем Гагарин в космолете.
   – Ты второй носок надела? – Алеку не давал покоя этот факт.
   Мы сели в машину. В ней нельзя было курить. Пакостная no smoking area.
   Алек со временем начал водить аккуратнее. Диски в машине тоже сменились.
   Играла Нино Катамадзе – Olei. Запотевшее окно в действительности напоминало иллюминатор.
   Меня потянуло на романтику. Пришли мысли. За ними дождь.
   Нет, это был не дождь, и не радуга после дождя, и не капли отчаяния небесного по стеклу. Это была она. Городская природа. Природа стучала-стучала, трещала громовидными окликами, просила обернуться шаровой молнией.
   Утренний гром всегда пророческий.
   Природе тяжело молчать – она совершенна и многолика, себялюбива и выводит из подземелья нарциссы, заставляя прорастать гадкие и вонючие луковицы. Шафран, имбирь, тимьян. Специи, пряности, нечто чувственное и живое.
   – Я хочу имбирный лимонад! – все, что я смогла произнести в некоторой душевной растерянности.
   Да что там – я, наверное, хочу любви. Однако в каком из прейскурантов есть цена на этот товар, и в каком виде ее подают, и, что самое важное, в каком из ресторанов ЦАО?
   Спустя пять минут цензурной парковки и моего нытья мы сидели в офисе.
   Офис находился в почти достроенном жилом комплексе, который был готов к заселению. Еще пахло известкой; она была в воздухе, а не в лоске отполированных граней.
   Толстозадая мадемуазель объясняла нам, что и где находится. Нам определенно нравилось (конечно, не толстозадая мадемуазель, хотя кто его, Романовича, разберет)! Огромный олимпийский бассейн, джакузи, финские сауны, много залов. Один такой на свете. В центре лучшего города на земле.
   – И последний вопрос – цена, – спросила моя меркантильная сущ(ч)ность.
   – Сто сорок пять тысяч в год.
   Мобильный конвертор валют умело встроен в мозг всех самок и тем более самцов.
   Наши лица в секунду стали каменными. Тоскливыми. Ну что за цены! Еврейская натура заразительно проявлялась в такие моменты. Изя экономная девочка.
   «Не, ну я понимаю, сумка Prada за шестьдесят тысяч, но за крики тренера столько», – решила я.
   Алек не понимал ни сумок Прада, ни тренеров, ни тем более криков. Он все переводил в тайский массаж и сладостные воспоминания об отдыхе в Паттайе.
   – Однако у нас действует пятидесятипроцентная скидка для молодоженов!
   – О! Это для нас, только, к сожалению, мы паспорта не взяли! – Романович в прошлой жизни был как минимум Чарли Чаплином.
   – Тогда я вас жду на неделе – привозите документы. Идет?
   Мой фейс стал еще более каменным. Я пыталась враз осмыслить, кто же из нас женат.
   Алек взял меня за руку и потянул к выходу.
   – Ну что? Женимся? – его распирало от авторских прав на столь гениальную идею.
   – Я, конечно, знала, что с бодуна можно всякое натворить, но так, чтобы жениться… И тем более мы вчера вроде не пили…
   – А что тебе не нравится? Мы сэкономим больше пяти штук баксов. Оно того стоит. Поверь.
   – Слушай, может, заедем в «Спортмастер» и купим гантели?
   Романович был настойчив и не удостоил меня ответом. Чего только не сделает еврей во имя выгоды. Помимо бережливости в отношении денег, еще одна отличительная черта евреев – любовь к экспромтам.
   – Алек, а ты в курсе, что хорошую вещь браком не назовут? Брак подлежит обмену в течение двух недель после приобретения.
   – Хорошо, я тебя через две недели поменяю по чеку. У нас ведь с тобой дружеский брак. По расчету.
   – И можно нескромный вопрос?
   Хотя о какой скромности уже может идти речь?
   – Валяй.
   – Какого лешего ты у меня живешь, а не дома?
   – Так я квартиру сдавал, пока уезжал! А ты думала, откуда в двадцать пять лет Infinity FX35 берутся?
   – Вот корыстная скотина!
   – Поучилась бы у меня! А то все срать да срать.
   Не срать, а какать.
   – Ладно, друг мой, расскажи мне, как в двадцать один заработать на бэнтли хэтэ континенталь?[1]

5. Тариф «любимый номер». Все входящие по тройной цене

   This time, this place
   misused, mistakes
   Too long, too late
   Who was I to make you wait
© Nickelback «Far Away»

   В понедельник мы приехали в загс на Кутузовском проспекте. Испортили кучу бланков.
   Особенно настойчиво я изучала статью №14.
   – Алек, а тебя суд не признавал недееспособным вследствие психического расстройства?
   Романович насупился. Серьезный, блин. И тот комом.
   – Кстати, кто чью фамилию берет?
   Его взгляд был серьезен. И вся эта авантюра из-за какой-то семейной карты в спортклуб?
   – Я твою, – решила я сменить одну еврейскую сущность на другую. – И чтобы никаких сумок Prada за шестьдесят тысяч рэ, понятно?
   Слова «просим произвести государственную регистрацию заключения брака; присвоить фамилии: мужу Романович, жене Романович»!
   Загс – странное место. Тут царит практически абитуриентская атмосфера. Все нервные, злые, все сокрушаются, кто-то рыдает, вокруг пробки из-под шампанского. Но только одного в загсах нет – романтики.
   Позвонил Вадик. Все-таки позвонил, вопреки статистике и ожиданиям.
   – Привет, чем занимаешься?
   – Да так, ничем особенным.
   Я поставила подпись.
   – А ты?
   – Работаю потихоньку. Чего ночью делаешь?
   – Ночью? – я перевела взгляд на Алека. – Да ничего особенного.
   Романович куда-то потопал с нашим заявлением. Мои слова оказались горохом, что без смысла об стенку кидают.
   – Тогда так – встречаемся возле памятника Маяковскому! – закончил свое предложение Вадик.
   – Что?
   Алек показался на горизонте.
   – Романтика. В двенадцать, можешь по правилам опоздать на ваши женские пятнадцать минут.
   Было поразительно гадкое ощущение дежавю. Когда-то такой фарс уже начинался.
   Я нажала на «сброс».
   Романович был горд своим национальным умением добиваться цели.
   – Бабло побеждает зло! Расписываемся завтра в десять утра!
   – В десять? У меня работа. Да и не встану.
   – Ничего! Встречаемся прямо тут! А я поехал – у меня сегодня мальчишник!
   Скотина.
   – А у меня сегодня свидание!
   – Да?
   – Да!
   – Ну ладно.
   В его глазах появилось что-то по-юношески задиристое.
   – Мармеладно. И не забудь про кольца – у меня размер 15,5! Нестандарт.
   И откуда в нас столько цинизма? Где те самые мятные конфетки и ватно-морковные сны? Мы снова задыхаемся в усталости от собственной псевдозначимости и невозможности высидеть в одиночестве – не умеем наслаждаться этим, ведь за всей этой бутафорией кроется нечто куда более важное, чем все на свете самолеты и махинации – нечто не приторное и занудное, там кроется человеческое. Только почему-то мы снова играем в маски-шоу. Надеюсь, хотя бы в венецианские маски-шоу.
   Дома было обычно. Те же вилки-ложки. И вещи Алека. Как будто мы гастарбайтеры и в силу нехватки средств делим одну территорию. И на эту территорию сегодня я не торопилась.
   Я шла пешком по проспекту. Свадебное платье не требовалось – однако надо было выглядеть сногсшибательно. Черный пиджак, белая юбка, колготки в сетку и черная шляпка с сеточкой-вуалью.
   Буду похожа на пчеловода.
   Надо найти перчатки. ПЕРЧАТКИПЕРЧАТКИПЕРЧАТКИ.
   И любовь не мешало бы. С Алеком? Никогда. Шваброй стать? Еще более никогда.
   – Маша, вы что, серьезно решили пожениться? Вы что, сдурели? Из тебя жена как из него муж, тьфу ты, как из вас обоих балеруны!
   Это был Марат. Лучший друг Романовича.
   – А ты, поди, свидетелем решил заделаться?
   – А то! Кстати, подружка невесты кто будет? Нам же «кисло» будут кричать.
   Я тебе покажу идеальную жену!
   Я сидела дома и рыдала от обиды. Задетое самолюбие вырывалось то гневом, то испугом, то всем сразу, да еще и вперемешку. Салат эмоций, полный фарш недоумения.
   Мне нужен был самый манерный, самый жеманный, самый голубой. И еще мундштук. Можно все напрокат. Актерское агентство «Амаркорд»!!! Ура!
   За двести у.е. у меня будет самый гомосексуальный свидетель на свете, тьфу ты, свидетельница.
   Самое интересное, мы с Алеком друг друга безумно любили. По крайней мере я. Просто со временем эта любовь стала напоминать ненависть. Но это детали, только без Тины Канделаки.
   Я снова заплакала. Завтра самый ужасный день в моей жизни. Я выхожу замуж за любимого мужчину. По расчету.
   Да. Бывают люди. Где-то. Именно бывают, ходят, присматриваются, пьют несносный кофеин. Они бывают, но не есть. Есть человеческое, разумное, сознательное, четкое, расчетливое и по-душевному корыстное. Есть детское, эмоциональное, яркое и всеотдающее. Уже двадцать один. Пора найти баланс.
   – Марат, а вы где мальчишник будете устраивать? Дай заеду Алеку ключи передам! Без подстав, обещаю…
   – Без подстав?
   – Да, честное-пречестное!
   – Блин, без них неинтересно как-то. Ладно, мы в десять в его старой студии встречаемся!
   – Отлично! Не говори, что я приеду. Умоляю! Мешать вам не хочу.
   – Ты чего-то мутишь воду!
   – Да нет. Правда.
   Кривда. Хе-хе.
   А у меня вместо девичника было свидание возле памятника Маяковскому. От студии Романовича пятнадцать минут пешком.
   Около одиннадцати я купила банку Burn, Adrenaline Rush и Red Bull были откинуты по цвету содержимого. Мне нужно было полное фиаско Алека! Никто не женится на Маше Краевской по расчету, кроме Била Гейтса, ну и Осамы. Разве что.
   Я чувствовала себя прелестно. На огромных каблуках и в тугой куртке. Дышалось тяжело, но чувства – вах, вах, вах! Привычным движением я открыла двери НИИ на Ленинградском проспекте, спустилась в подвал.
   Были слышны голоса и смех. Хотелось процитировать Бунина: «И они были чудовищны и противоестественны своей отчужденностью, равнодушием…» Музыка не забивала женский хохот. Мальчишник пока удавался на славу.
   Дверь была приоткрыта. Пара девушек ширпотребного вида пытались танцевать нечто похожее на стриптиз, но очень отдаленно.
   При моем появлении стало потише.
   – Алек, у меня для тебя плохие новости – получила твои анализы, сифилис подтвердился! Девушки, будьте аккуратнее!
   – А вы кто? – развязно спросила одна из танцовщиц.
   – Будущая жена!
   Черт, забыла выплеснуть содержимое банки на рубашку. Вот шляпа.
   Гордой походкой я вышла из студии. А дальше единственный план спасения – бегство. Но вот охотник стал жертвой. И за мной бежал почему-то разъяренный Алек. С чего вдруг, спрашивается?
   И кстати, каблуки придумал определенно мужчина. Причем отъявленный женоненавистник.
   – Ну что, что я такое сделала?
   – Ты мне жизнь пытаешься испортить или мне так кажется? – спросил Алек.
   – Послушай, мы еще даже не поженились, а ты уже семейные сцены закатываешь!
   – Да замолчи, кто ты такая, чтобы врываться на мой мальчишник!
   – Наверное, твоя невеста. Еще не надумал отказаться от затеи?
   – Нет, ни за что! Ты будешь позором рода Романовичей! – он поднял указательный палец наверх, давая пророческое обещание.
   – Посмотрим, кто кого!
   – Спорим на сто минетов, что ты подашь на развод в первые три месяца?
   – А если ты проиграешь, то что?
   – Хм. Я тебе… Я тебе…
   – Не катит!
   – То есть так? Ладно, тогда в плюс к минетам выигравший забирает Пигги.
   Это было чересчур. Моего Пигги. Точнее, нашего Пигги. За то короткое время, что мы прожили душа в душу, мы завели карликового пинчера, который не был поделен лишь потому, что для вывоза собаки на Украину необходимо чипирование – в холку собаки вшивают определенный чип. Живодерами мы не были и пойти на это отказались. Пигги был сглаживающим фактором и тем другом, который никогда не предавал и не предлагал выйти замуж. А тихо охранял. Иногда нас, иногда свою миску.
   – Ну что, муженек, по кОням?

6. Дальше только Vertu от $4000 без НДС

   Что же я смотрю сурово?
   Разве смотрят так любя?
   Золотого, дорогого
   Так отвадить от себя.
© Евгений Долматовский

   Я вышла на улицу… И пришла тоска. Да с такой силой она вошла в меня, что хотелось выть. Дальше были только Vertu и глупый брак. Дальше не было романтики. И я вряд ли верила, что Вадик сможет мне ее дать.