Мартин Кэт. Остров любви

   – Прекрасно, – согласился Артур. – До вечера.
   Айзек велел слуге внести вещи гостей, а сам повел их наверх.
   – Кто они такие, Николас?
   Супруги сидели за столом, накрытым к завтраку, хотя начинали сгущаться сумерки. Перекусив холодным мясом, фруктами и сыром, Глори пила чай, а Блэкуэлл потягивал вино.
   – Просто знакомые. Люди, с которыми я общаюсь, бывая в городе.
   – И ничего больше? – допытывалась жена.
   Николас медленно поднял глаза, словно принимая какое-то решение.
   – Ты уверена, что хочешь это знать?
   Глори невольно напряглась.
   ? Да.
   – Я мог бы сказать тебе, что это просто друзья семьи. Мог бы наговорить массу правдоподобных вещей, но солгал бы. Кристен Педигри – та женщина, одежда которой находилась на борту «Черной ведьмы».
   – О, Боже. – Глори схватилась руками за горло.
   – Я уже говорил тебе раньше, она ничего для меня не значит. Мы не виделись уже много месяцев. Никто не приглашал ее сюда. Я люблю только тебя. Верь мне.
   Глори смотрела в окно на аккуратные лужайки, сбегающие к реке. Вдоль берега ходили, громко гогоча, белоснежные гуси.
   – Я никогда не давал монашеских обетов, у меня, как и у любого другого мужчины, есть желания. А Кристен хотела – нет, даже больше, чем просто хотела – удовлетворять их.
   – Она красивая.
   – Да, но тебе и в подметки не годится.
   – Мне больно думать о том, чем вы с ней занимались…
   – Ты хочешь сказать, тем же, чем и мы этой ночью?
   Глори промолчала.
   – Этой ночью мы любили друг друга. Я спал со многими женщинами, но ни одну не любил.
   Глори хотела верить, хотела всем сердцем. Она знала, что умрет, если потеряет его снова.
   – Ты мне не веришь?
   – Я… я не знаю.
   Николас почувствовал, что теряет самообладание. Схватив салфетку, лежащую у него на коленях, он скомкал ее и сказал резко и холодно, сам того не желая:
   – Уже несколько месяцев я люблю тебя, хочу тебя, стараюсь делать только то, что хочешь ты. Пытаюсь доказать, что у меня нет ничего дороже тебя. Большего мужчина сделать не в состоянии. Я поклялся, что никогда не стану таким жалким рабом женщины, как мой отец, никогда не буду одержим любовью. Но ты заставила меня нарушить эту клятву. Я устал доказывать тебе то, что ты должна чувствовать сердцем. – Швырнув скомканную салфетку на пол, Блэкуэлл отодвинул стул в сторону. – Люби меня таким, какой я есть, Глори, или не люби вообще. Поступай, как знаешь. – Николас, не оглядываясь, выбежал из комнаты.
   Сердце Глори сжалось. Глядя на удаляющегося мужа, она думала, что Николас прав, он сделал все, чтобы доказать свою любовь и заслужить доверие. Ни разу еще не обидел ее после той крупной ссоры. И все же… Как хочется быть уверенной! А тут еще эта Кристен Педигри.
   Остаток дня прошел, как во сне. Хотелось пойти к мужу, поговорить с ним откровенно. Но что сказать ему? Можно солгать, что верит каждому его слову, как было раньше. Но это всего лишь ложь. Вместо этого Глори надела к ужину роскошное платье из серебристо-голубого атласа с глубоким декольте. Она могла не верить Николасу, но любить не переставала. И уж тем более, не собиралась уступать его этой вертихвостке! Когда дело касалось женского соперничества, Глори всегда оказывалась на высоте. Сегодня Кристен Педигри познакомилась с серой деревенской мышкой. Вечером ее взору предстанет ослепительная красавица из поместья Саммерфилд.
   Когда молодая женщина спустилась вниз, Николас уже ожидал ее в прихожей. Как она и ожидала, рядом с ним стояли Артур и Кристен. Было достаточно беглого взгляда на помрачневшее лицо брюнетки, чтобы понять: победа в первом раунде уже одержана.
   Капитан, совершенно не ожидавший такого оборота событий, сначала нахмурился, косясь на слишком смелое декольте, но на смену мрачности скоро пришло радостное изумление.
   – Вижу, ты во всеоружии и готова к сражению, – прошептал он жене на ухо.
   – Есть вещи, за которые стоит сражаться.
   Взгляд мужчины стал еще более теплым.
   – Вижу, Николас, ты по-прежнему знаешь толк в одежде, – заметила Кристен. Артур пропустил слова жены мимо ушей, но Николас снова помрачнел. Глори взяла мужа под руку, несколько ошарашенная заявлением столь интимного характера.
   – Мадам, вы выглядите просто восхитительно, – сказал Артур. – Капитану Блэкуэллу всегда везло на красивых женщин.
   – Уверяю тебя, Артур, – сухо заметил Николас, – теперь меня интересует единственная красивая женщина – моя жена. – По глазам читалось: даже если она мне не верит.
   – Какая жалость, – произнесла Кристен со вздохом. – Скольких женщин разочарует это известие!
   Серые глаза Блэкуэлла так потемнели, что казались черными.
   Когда брюнетка улыбнулась Николасу, Глори показалось, что сердце стиснул холодный железный обруч. Такой ревности она никогда не испытывала.
   На ужин были голуби, свежепойманный палтус, густой ароматный соус, свежие овощи и легкий десерт. Николас был с женой вежлив и внимателен, а с Кристен – сдержан и холоден. Изо всех сил стараясь держать себя в руках, Глори обменивалась колкостями с темноволосой женщиной, заигрывающей с капитаном.
   – На вас такое красивое платье, – сказала она Кристен, – похоже, не только Николас знает толк в одежде, или, может быть, вы покупали его сами?
   Кристен вздернула подбородок.
   – Я приобрела это платье у мадам Ласерж в Париже. Артур хочет видеть на мне только самое лучшее.
   – Не сомневаюсь в этом.
   Блэкуэлл наблюдал за женой, старательно скрывая улыбку, и Глори пыталась догадаться, о чем он сейчас думает.
   – Я решил последовать твоему совету, Кристен, – объявил Николас в конце ужина. – Мы с Глори проведем некоторое время в городе. Уитморы дают бал. Думаю, лучшего места, чтобы представить молодую жену, не найти.
   Глори отпила глоток вина, скрывая удивление и пряча внезапно возникшую в руках дрожь.
   Для Кристен это заявление тоже оказалось полной неожиданностью.
   – Это повлечет всякого рода разговоры.
   Вспомнив ужасные недели в Нью-Йорке, когда ее изгнали из общества и сделали объектом насмешек, молодая женщина ощутила слабость. Она подумала, знает ли Кристен Педигри историю с «капитанской подстилкой». Многозначительная улыбка брюнетки говорила, что ей все известно, и Глори с трудом сдерживалась, чтобы не выскочить из-за стола.
   – Мы непременно навестим, вас. Если, конечно, вы не будете слишком заняты. – Она перевела взгляд на Артура, который, наконец, оторвался от десерта.
   – Глупости! – воскликнул тот. – У нас уйма времени. Жаль только, что я бываю дома не слишком часто.
   – Действительно, какая жалость! – подыграла Глори. – И чем, интересно, вы занимаетесь в отсутствие мужа?
   Кристен натянуто улыбнулась и взглянула на Николаса.
   – Откровенно говоря, я действительно была несколько одинока в последнее время. – Вздохнув, она кокетливо захлопала длинными черными ресницами. – Думаю, мне следует почаще видеться со своими старыми друзьями.
   Глори хотелось наброситься на нее. Пришлось отпить глоток вина, чтобы немного успокоиться. Ужин закончился в молчании, после чего хозяйка дома встала из-за стола, чтобы уйти, сославшись на головную боль.
   – Пожалуй, нам всем пора расходиться, – поспешил заметить Николас, крепко держа жену за руку.
   По лестнице поднимались все вместе, сначала Блэкуэллы, за ними – чета Педигри. Когда же Глори собралась было остановиться перед дверью в свою комнату, Николас настойчиво потащил ее дальше.
   – Не будем рисковать, – прошептал он едва слышно. – Я хочу, чтобы они были абсолютно уверены, что ты спишь со мной.
   Глори хотела протестовать, но Блэкуэлл начал целовать ее, не ожидая, пока гости скроются за углом. Взбешенный, он втащил жену в комнату.
   – Мне казалось, мы договорились. Отныне ты будешь спать здесь.
   – А как быть с моими вещами?
   – Я не стал переносить их сегодня, не хотел, чтобы Педигри узнали, что мы спали врозь. Мы сделаем это после их отъезда.
   – Надеюсь, ты не собираешься спать со мной, ведь твоя… твоя любовница находится в этом доме!
   – Ты хорошо знаешь меня, и, думаю, понимаешь, что именно я собираюсь делать. Кристен Педигри – больше не моя любовница. У меня есть только ты, моя любовь и моя жена.
   – Что ж, хорошо. Но учти, я буду спать на диване. – С этими словами Глори подошла к дивану и, как была в платье, растянулась на мягком бархате.
   – У вас, мадам, – заявил Николас, – очень короткая память. – Он направился к дивану, взял жену на руки и опустил на постель.
   – Так как это платье купил тебе я, то могу сделать с ним все, что захочу. Сейчас оно должно висеть в шкафу. Правда, с тем же успехом можно разорвать его в клочья.
   Свирепо поглядывая на жену, Николас сорвал с себя фрак, отшвырнул в сторону серый шерстяной жилет и широкий белый галстук, расстегнул и сбросил с себя рубашку.
   – Я до смерти устал умолять тебя, дорогая. Отныне ты будешь делать то, что я скажу. – Блэкуэлл был зол, взбешен и дьявольски красив. Глори никогда не хотела его так сильно. Как-то незаметно ее руки сами собой обвились вокруг шеи мужа, и в тот же миг она запустила пальцы в черные непокорные кудри. Он тихо застонал и поцеловал жену со всей страстью, на которую был способен.
   Оторвавшись от любимой, Николас торопливо расстегнул пуговицы ее платья.
   – Почему я не могу сказать тебе «нет»?
   – А вы, мадам, заставляете меня забыть гнев и думать только о том, как бы побыстрее раздеть вас.
   Глори улыбнулась, довольная словами мужа.
   – Ты самая невозможная и самая желанная женщина, которую я когда-либо знал.
   Его губы не дали Глори возразить, и у нее вырвался лишь тихий вздох.
   Глори лежала, прижавшись к мужу, и чувствовала его ровное дыхание, но была уверена, что Николас не спит.
   Тяжелые портьеры отбрасывали тени на его лицо.
   – Скажи, что любишь меня, – прошептал Блэкуэлл чуть слышно.
   – Дай мне еще немного времени, – прошептала она после долгой паузы.
 
   Проснувшись утром, Глори обнаружила, что муж уже ушел. На небе ярко светило солнце, обещая чудесный мартовский денек. Она поспешила умыться; Бетси принесла ей бледно-желтое кашемировое платье, помогла одеться и завить волосы. Пройдя по дому, неожиданно для себя столкнулась в столовой с Артуром, но ни Николаса, ни Кристен, видно не было.
   Хозяйка Блэкуэлл Холла направилась к конюшням, но и там не обнаружила мужа. Один из конюхов сообщил, что Николас был здесь несколько минут назад. Напоследок Глори решила проверить небольшой сарайчик, где хранился разного рода инвентарь. Узкая дверь отворилась в тот момент, когда ее муж заключил в объятия Кристен Педигри. Заметив жену, Николас отшатнулся от брюнетки и выругался.
   Кристен повернулась, ее хорошенькие круглые щечки залила краска.
   – Все совсем не так, как вам показалось, уверяю вас. Я оступилась, а Николас поддержал меня.
   – Очень правдоподобная история, – сказала Глори, сжимая складки своего платья.
   – Прошу извинить меня, я еще не уложила вещи. – Кристен пронеслась мимо.
   Голос Николаса, тихий и злой, заставил Глори повернуться.
   – Уверен, ты решила думать о худшем, на самом деле она подкралась ко мне сзади, и я подумал, что это ты. Больше здесь ничего не было. Я не намерен всю оставшуюся жизнь оправдываться в том, в чем не виноват. – Глаза Блэкуэлла, холодные и сердитые, с вызовом смотрели на жену. – Теперь, думаю, надо вернуться в дом и вежливо попрощаться с гостями. Завтра мы уезжаем в город. – С этими словами он вышел.
   Несколько минут женщина стояла, оцепенев, не в силах пошевелиться, а потом заулыбалась: не зная еще, как объяснить случившееся, не понимая, почему она чувствовала, что Николас говорит правду. Днем Глори почти не видела мужа. Попрощавшись с четой Педигри, Николас – сухо и сдержанно, его жена – с нарочитой любезностью, Блэкуэлл отправился в конюшни в мрачном расположении духа. Ужинали вместе, за столом говорили мало и, как только с едой было покончено, он удалился в свой кабинет.
   Привыкая к роли хозяйки в огромной супружеской спальне, обшитой темным деревом, тяжелыми портьерами на окнах, Глори ждалa мужа. Она радовалась вещам, перенесенным сюда, тихому потрескиванью дров в камине и тяжелому бархатному балдахину над кроватью.
   Единственное, чего не хватало комнате, это Николаса.
   С каждой минутой ее тревога нарастала, она уже собиралась отправиться на розыски мужа, но раздумала и, набросив ослепительно-белый пеньюар из французского кружева, попыталась заняться чтением. Тяжелые шаги в коридоре заставили ее вздрогнуть. Отложив книгу в сторону, Глори подкрутила фитиль лампы.
   Николас открыл дверь, даже не взглянув в сторону кровати. Повернувшись спиной к Глори, он не спеша разделся и убрал в шкаф вещи. Из-под опущенных ресниц она следила за тем, как муж ходит по комнате, любовалась игрой его мускулов. Наконец, он повернулся и направился к постели, но резко остановился и замер в полнейшем смятении: тонкое кружево пеньюара подчеркивало прелестные груди жены. Николас взял ее на руки и прижался щекой к волосам.
   – Теперь ты мне веришь? – прошептал он, обжигая Глори дыханием.
   ? Да.
   Его глаза светились от счастья, на губах играла радостная улыбка.
   – Обещаю, ты не пожалеешь об этом.
 
   Утро прошло в хлопотах, связанных с подготовкой к поездке в Нью-Йорк. Кучер и конюх, одетые в ливреи, подали к крыльцу четырехместную карету, изготовленную в Англии по специальному заказу. Николас помог Глори усесться. В дорогу она надела красновато-коричневое, с зеленой отделкой, платье, ее муж – темно-серый фрак с черным бархатным воротником.
   Покачиваясь в карете, молодая женщина старалась не думать о предстоящих днях. Николас хочет, чтобы она вращалась в среде тех людей, которые еще совсем недавно чурались ее. Что они ей скажут? Как следует отвечать? Будут ли эти люди относиться к ней с прежним презрением?
   – О чем ты думаешь? – прервал молчание капитан. – Со стороны кажется, будто на твои хрупкие плечи взвалили непосильный груз.
   Она улыбнулась, близость мужа отвлекала от тягостных размышлений.
   – Ни о чем. Правда. Просто любуюсь природой.
   Николас не поверил, хотя пейзаж, действительно, был очарователен: все кругом зеленело, и несколько разбросанных вдоль дороги домиков выглядели куда чище и ярче, чем всего несколько дней назад. На поля уже потянулись работники, чтобы подготовить почву к весеннему севу. Неизвестно откуда взявшаяся шавка с лаем бросилась на карету.
   – Тебе беспокоит предстоящий бал, – заметил Блэкуэлл несколько минут спустя.
   – Ничего не могу с собой поделать. Нам обязательно нужно туда пойти?
   – Я хочу, чтобы все раз и навсегда узнали, что ты моя жена, что я люблю тебя и не позволю говорить о тебе плохо.
   Закрыв глаза, Глори откинулась на спинку сиденья, вжимаясь в него так сильно, словно хотела исчезнуть.
   – А мы не можем ненадолго там появиться, а потом уйти?
   – Нет. Я хочу, чтобы ни у кого не осталось и тени сомнения. Мы укоротим злые языки раз и навсегда.
   Глори отвернулась, на глаза навернулись слезы.
   – Я не уверена, что у меня хватит смелости встретиться с этими людьми.
   – На балу я не отойду от тебя ни на шаг.
   По щеке Глори скатилась слезинка. Она чуть слышно прошептала:
   – Они ненавидели меня, говорили ужасные вещи, называли меня… капитанской подстилкой.
   Блэкуэлл вспыхнул, все в нем клокотало от злости.
   – Я мог бы купить и продать большинство этих людей. Если кто-то скажет о тебе хоть одно дурное слово, я или разорю его, или застрелю!
   Он сжал кулаки и нахмурился. Потом, подвинувшись ближе к жене, обнял ее за плечи, словно желая защитить от злого и жестокого мира.
   Успокоенная словами мужа и его заботливым тоном, Глори улыбалась сквозь слезы. Никогда еще она не любила Николаса так сильно.

Глава 21

   До городской квартиры Николаса добрались лишь к вечеру, поужинав в дороге.
   К удивлению и радости Николаса, их встретил Брэдфорд.
   – Вам давно следовало сюда приехать. – Брэд радостно заулыбался, в его глазах плясали лукавые огоньки. – Я жду вас не дождусь.
   – А ты-то что делаешь дома? – удивленно спросил Николас.
   – У меня каникулы. О вашем приезде сообщила мама.
   – Уверен, она просто в восторге!
   Усмехнувшись, Брэдфорд закатил глаза.
   Обменявшись с братом крепким рукопожатием, он обратил все свое внимание на Глори.
   – Вы, как всегда, очаровательны. Хотя, нет, это не совсем так. С тех пор, как мы виделись, вы стали еще красивее. Надеюсь, ваше самочувствие улучшилось?
   – Мне уже совсем хорошо, Брэд. Спасибо. – Молодой человек помог Глори выбраться из кареты, лакеи стали выгружать вещи супругов, а Николас повел жену в дом. Навстречу вышла Элизабет Сент Джон Блэкуэлл. На ней было простое, но довольно дорогое платье из серого бархата, темные волосы, разделенные на прямой пробор, падали на плечи.
   – Здравствуй, Николас, – произнесла она натянуто. – Маленькая широколицая женщина была явно не в духе.
   – Мама, дорогая, ты прекрасно выглядишь. Городская жизнь тебе явно на пользу. – Легкий сарказм в тоне мужа удивил Глори.
   – Пошла мне на пользу? Да я еще ни разу в жизни не чувствовала себя так плохо. – Она взглянула поверх широкого носа на Глори. – Кого это ты с собой привез? Что-то я ее не припоминаю.
   – Это моя жена, Глория Блэкуэлл. Глори, познакомься, моя мачеха, Элизабет Сент Джон Блэкуэлл.
   – Здравствуйте, миссис Блэкуэлл. – Она протянула женщине свою изящную руку, затянутую в белую перчатку.
   Та критически осмотрела девушку с ног до головы.
   – Не могу сказать, что рада знакомству, милочка. С того дня, как мой пасынок водворил меня в эту квартиру, мне пришлось пережить из-за вас много скандалов.
   Рука Глори тяжело опустилась.
   – Довольно, Элизабет, – угрожающим тоном произнес Николас. – Моя жена ни в чем не виновата. Что же до квартиры, то ты все уши мне прожужжала просьбами отвезти тебя в город. Мне казалось, ты будешь несказанно рада этому.
   – Я забыла, каким мрачным может быть город, каким шумным и грязным. Мне хотелось совсем другого. Хотя, уверена, тебе нет никакого дела до того, что мне нравится, а что нет.
   Николас сжал кулаки.
   –Почему бы вам не пройти в вашу комнату? – спокойно сказал Брэд. – Перед сном мы встретимся, чтобы выпить по бокальчику.
   – Прекрасная идея, Брэд. – Придерживая Глори за локоть, капитан прошел в комнату, расположенную в конце длинного коридора. Через несколько минут слуги, одетые в черное, внесли вещи.
   Когда супруги остались одни, Глори обратилась к Николасу:
   – Она всегда такая?
   – Какая такая? – усмехнулся он. – Язвительная и грубая, злая и резкая? Отнюдь нет. Это одно из самых теплых ее приветствий. Как правило, мачеха вообще со мной не разговаривает.
   – Но почему?
   – Она ненавидит во мне моего отца.
   – Что же такого он мог ей сделать, чтобы она обращалась с тобой так…
   – Отец был неудачником, а мачеха ожидала от него слишком многого: богатства, власти, положения в обществе.
   – Но папа говорил, что Александр Блэкуэлл – один из состоятельнейших грузоотправителей Севера.
   – Какое-то время так и было. Но потом, женившись во второй раз, он спился, пытаясь забыть женщину, которую любил.
   – Твою мать?
   – Да.
   – О, Николас! Как это, должно быть, ужасно!
   – Я был еще совсем маленьким, когда отец женился на Элизабет, и никак не мог понять, почему она любит Брэдфорда и не любит меня. Мачеха или не замечала меня, или обращалась со мной плохо. Конечно, Брэд в то время был совсем еще малышом, причем, самым славным из всех, каких я видел. Мне доставляло удовольствие часами сидеть у его колыбельки, просто глядя на него. Элизабет выгоняла меня из комнаты брата, но я все равно умудрялся проскакивать туда. За это мне часто доставалось, но стоило взглянуть на крошечное личико Брэда, и я тут же забывал свои обиды. – Губы Николаса скривились в усмешке. – Отец чувствовал себя виноватым передо мной и от этого стал пить еще сильнее, – продолжал он, – мое положение стало совсем невыносимым. В двенадцать лет я убежал к морю. Все остальное тебе известно.
   – И после всего, что она сделала, ты продолжаешь содержать не только Брэда, но и ее?
   – Брэд – настоящий самородок. Элизабет души в нем не чаяла, но это не превратило его в эгоистичного себялюбца. Он заслуживает всего, что я когда-либо для него сделал. Что же касается мачехи, то она вдова моего отца, и я не могу выбросить ее на улицу.
   – Некоторые на твоем месте сделали бы это.
   – Это настоящая ирония судьбы. Элизабет вне себя от злости потому, что находится у меня на содержании, в моей власти, как она сама говорит. Ей приходится брать мои деньги, иначе не на что будет жить, что только укрепляет ее ненависть ко мне.
   Обвив руками шею мужа, Глори прижалась щекой к его щеке.
   – А у меня было такое счастливое детство! Отец души во мне не чаял. С матерью, правда, мы никогда не были особенно близки, но я знала, что на самом деле и она любит меня.
   Блэкуэлл поцеловал жену.
   – Я тоже люблю тебя, милая. Никогда не забывай об этом. – Он продолжал смотреть на Глори, словно желая услышать от нее те же слова. Та судорожно вздохнула, пытаясь найти в себе мужество, но так и не решилась ничего ответить.
   – Думаю, пора спускаться в клетку со львами, – сказал Николас, меняя тему разговора, – или лучше сказать, со львицей? – Он взял жену за руку и открыл дверь. – Но на этот раз все будет по-другому. Теперь рядом со мной ты. – У Глори появилось острое желание защитить мужа. Но больше всего ей хотелось найти в себе мужество и поговорить с ним откровенно.
   Рука об руку, супруги вышли в коридор и направились к лестнице.
 
   Глори доверчиво прижалась к мужу, положив голову ему на грудь. Какое-то время она лежала, не двигаясь, но сон не приходил. Молодая женщина заметила, что Николас тоже не спит. Глори села в постели.
   – Почему ты не засыпаешь?
   – А ты?
   Облизнув губы, Глори, наконец, решилась.
   – Потому что я кое-что от тебя скрывала.
   Николас сел в постели.
   – Ты лгала мне? – Лунный свет, льющийся сквозь окно, высвечивал бешено пульсирующую жилку на его шее.
   – Нет, просто не рассказывала тебе очень важных для меня вещей. Настолько важных, что я не решалась заговорить с тобой, боясь, что ты запретишь мне этим заниматься.
   Блэкуэлл внимательно смотрел на жену.
   – Продолжай.
   – Когда ты последний раз уезжал в город, меня навестил Натан. Он просил меня о помощи. Я хочу, чтобы ты знал: брат настаивал на том, чтобы я попросила у тебя разрешения, и я его заверила, что поговорю с тобой, когда представится удобный случай.
   – И ты решила, что этот случай представился сейчас.
   – Я собиралась все рассказать, как только ты вернешься, – но ты…
   – Что я?
   Глори почувствовала, как по всему телу разливается приятное тепло. Глядя на улыбку мужа, она поняла, что тот заметил ее румянец.
   – Ты убедил меня снова стать тебе близкой.
   Николас рассмеялся тихим грудным смехом.
   – Вот, значит, что я сделал.
   – В некотором смысле, да. А потом появилась эта Педигри, и все еще больше усложнилось.
   – Поэтому ты решила обманывать меня и дальше.
   – Нет! Я хотела обо всем рассказать, но позже…
   – Итак, ты хочешь рассказать мне это сейчас.
   Глори сделала глубокий вдох, чтобы унять охватившее ее волнение.
   – Это самая важная работа, которую я когда-либо выполняла. Знаю, ты не одобришь моего выбора, но я и не прошу твоего одобрения, просто хочу, чтобы ты разрешил продолжить мою деятельность.
   – Впервые слышу такое. Глория Саммерфилд Блэкуэлл просит разрешения.
   – Николас, все гораздо серьезнее, чем тебе кажется.
   – Ну, хорошо. Только в следующий раз говори мне правду, не откладывая. – Эти слова прозвучали несколько резко, но по снисходительному выражению лица мужчины Глори поняла, что он не сердится.
   – Продолжай, – подбодрил жену Блэкуэлл, когда пауза затянулась.
   Глори сделала еще один глубокий вдох.
   – Я являюсь членом «Подземной железной дороги». Помогать беглым рабам начала еще в Бостоне, а на днях прятала двух в Блэкуэлл Холле. – Она замерла, ожидая бурной реакции. – Ты что, так ничего и не скажешь? Только что я сообщила тебе, что прятала беглых рабов в твоем доме.
   – Нашем доме, – поправил Николас. – И потом, я об этом знал.
   – Ты знал? Но откуда?
   – Мне рассказал Айзек. Он без ума от тебя, Глори, но никогда ничего не делает за моей спиной.
   – Так почему же ты молчал?
   – Я ждал, пока ты сама все расскажешь.
   Глори перебирала складки одеяла, не решаясь поднять глаза на мужа.
   ? Работа важна для меня, Николас.
   – Ты уже говорила об этом.
   Она посмотрела на мужа. Его серые глаза глядели на нее, не мигая, но в них не было и тени упрека.
   – Могу ли я думать, что ты разрешишь мне продолжать?
   – Разве я могу запретить тебе это?
   – Я… я не знаю.
   – По крайней мере, ты была со мной откровенна. Я уже говорил тебе, что веду торговлю с южными плантаторами. Непорядочно поступать вразрез с их законами, прикрываясь дружбой. Но с другой стороны, гораздо большим грехом для тебя будет, если ты не прислушаешься к голосу совести. Я не могу помогать тебе, но и запрещать не собираюсь.
   – Дорогой! – Глори бросилась к мужу, покрывая его лицо поцелуями и радостно смеясь.
   – Спасибо тебе, спасибо, спасибо.
   Николас прижал жену к себе.
   – Боюсь, теперь меня не устроит только это «спасибо», – сказал он внезапно охрипшим голосом, поцеловал Глори и целовал до тех пор, пока все ее тело не загорелось пламенем страсти…