Мартынов Георгий Сергеевич. Спираль времени. Книга 2

   Рени поднял меч.
   Это был единственный способ.
   Нет, мудрые друзья не могли ошибиться. То, что он только что испытал, полностью соответствовало их словам. Пришельцы описали всё так подробно и точно, что это не могло быть случайным совпадением.
   Убедиться необходимо. От этого зависит слишком многое.
   Рени медленно вытянул вперед левую руку.
   Только в последний момент, когда остановить разящий удар было уже невозможно, мелькнула боязливая мысль, что все-таки могла произойти ошибка: полная проницаемость ещё не наступила и он попросту отрубит себе кисть руки. Но движение было настолько молниеносным, что Рени не успел даже зажмуриться.
   Он хотел видеть, и увидел!
   Увидел больше, чем рассчитывал.
   Сверкнувшее лезвие просвистело в воздухе, и острый его конец вонзился в землю, пройдя сквозь неосторожно выдвинутую вперед ногу Рени.
   Он ничего не почувствовал. Кисть руки осталась на месте, так же как и ступня.
   Доказательство было получено!
   Рени нервно рассмеялся. Видимо, его вера в пришельцев действительно безгранична, если он осмелился на такой опыт!
   Теперь уходить! Немедленно, ничего не ожидая! День или ночь, — это уже не имело никакого значения.
   Рени бросился к спящей Ладе и… внезапно остановился.
   Безумец! Как он мог не сообразить сразу. Ведь ничего не изменилось, все трудности бегства оставались, как и раньше. Он свободен, но Лада… она была в том же положении, и все опасности побега грозили ей по-прежнему!
   И даже хуже! Его не могли теперь убить, но её могут. Умереть вместе или вместе же вырваться на свободу никак нельзя. Возможно только второе. Но разве есть уверенность в успехе? Шансы оставались прежними.
   Её могут убить, а он обязательно останется жив!
   Рени с ужасом подумал о таком финале. Бежать нельзя! Он не в силах рисковать жизнью Лады.
   Одной только Лады!
   А не бежать?
   Ясный ум Рени тотчас же подсказал ему другой выход из создавшегося положения.
   Его считают волшебником. Теперь он имеет возможность доказать им, что он действительно «пришелец», а не обычный человек.
   Лада должна бежать немедленно, а он сам должен остаться и помешать погоне за ней. А потом он уйдет, и никто его не задержит.
   Они встретятся на берегу, где происходила переправа, и отправятся на поиски Поляны.
   А если за Ладой всё же погонятся?
   Нет, этого не может быть. Суеверие людей, взявших их в плен, слишком велико. Он, Рени, поразит их ужасом.
   Он хорошо помнил рассказ Дена.
   Рени осторожно дотронулся до плеча спавшей Лады. Жалко будить, но медлить нельзя.
   Лада сразу открыла глаза. Он не видел этого, но почувствовал, что она проснулась. Её руки нежно обняли его шею.
   — Рени! — прошептала Лада.
   Он вздрогнул от внезапно мелькнувшей мысли и мягко отвел её руки, хотя ему хотелось прижать её к себе.
   В его распоряжении было слишком мало слов. Поймёт ли Лада? Жестов не видно в темноте.
   — Сейчас, — сказал он. — Иди со мной.
   — Куда?
   Рени не знал слова «бежать». Как же объяснить ей?
   — Там, — сказал он. — Река. Там Чеслав. Туда, сейчас.
   По-видимому, Лада поняла, о чём он говорит. Она встала.
   — Иду, — сказала она. — Иду, Рени.
   Он облегченно вздохнул.
   Взять с собой меч? Рени подумал, что это совершенно бесполезно. Если его план не удастся, то никакой меч им ее поможет.
   Костер всё еще горел напротив входа в шатер. При его слабом свете Рени указал Ладе на блюда. Пусть подкрепится перед дорогой. Сам он не мог есть от волнения.
   Одно дело верить рассказу Дена, даже подтвержденному пришельцами, и совсем другое самому решиться на рискованный шаг. Полной уверенности у Рени не было почему-то. А несколько минут назад он без колебаний ударил себя мечом по руке.
   Они вышли из шатра. Ночной мрак сгустился ещё плотнее, как это всегда бывает перед рассветом. Многие костры уже погасли. Казалось, что в курене спят все, но Рени помнил о часовых.
   Они беспрепятственно дошли до повозок.
   С внешней стороны ограждения горел костер, и возле него сидело двое воинов. Они не спали. Совсем близко маячил силуэт всадника.
   К этому месту Рени подошел намеренно. Ему нужны были свидетели бегства Лады. Выбраться никем не замеченной она всё равно не могла. Действовать открыто — в этом заключался его план. Действовать на глазах у стражей.
   Единственный шанс — вызвать ужас воинов.
   Ещё в шатре, перед тем как разбудить Ладу, Рени сбросил с себя всю одежду, оставшись в одной только узкой набедренной повязке, которую он не снимал никогда, нося её по привычке.
   Едва они миновали кольцо повозок, их заметили. Оба воина вскочили. Всадник, оказавшийся караульным начальником, тотчас же направил коня к костру.
   Трое против одного безоружного Рени.
   — Туда! — Рени протянул руку в сторону, откуда пришёл отряд Джелаля. — Туда! Река!
   Она замешкалась в страхе перед тремя вооруженными людьми.
   — Туда! Скорей!
   Его голос прозвучал с такой повелительной силой, что Лада подчинилась. Она верила в силу своего возлюбленного. Он сумеет справиться и с тремя. И догонит ее. Она бросилась бежать.
   Караульный начальник резко повернул коня.
   Медлить было нельзя!
   Рени быстро подошёл к костру и босыми ногами ступил прямо в середину. Сноп искр поднялся вверх, казалось, к самому небу.
   Он ничего не почувствовал, кроме тепла, — ни ожога, ни боли, ничего.
   Ден говорил правду!
   Бронзово-красная фигура джинна стояла среди пламени!
   Рени не видел, что делают стражи, но был уверен в эффектности такого зрелища.
   Заметив, что повязка на бедрах начала дымиться, он вышел из костра.
   Оба воина лежали на земле лицом вниз. Вдали смутно виднелась удаляющаяся, бешено несущаяся лошадь. Караульный начальник мчался не за Ладой, а в совершенно другую сторону.

БЕГСТВО

   Чеслав достиг берега Волги раньше отряда Джелаля. Он не мог подумать, что монголы откажутся от преследования, и, опасаясь погони, бежал сколько хватало сил. А отряд продирался через лес медленно, задерживаемый пленницами, которые не могли даже идти быстро.
   Джелаль остановился на ночлег в обычное время, а Чеслав ни разу не останавливался. Он шёл всю ночь.
   Под утро он увидел монгольский курень. Прижавшись к земле, чтобы его не могли заметить, Чеслав пересчитал повозки и понял, что в курене не меньше пятисот воинов. Это было много. В том, что отряд направляется именно сюда, сомневаться не приходилось. Значит, для того, чтобы освободить пленниц и Рени, надо собрать не меньший отряд.
   Отчаяние охватило его. Нечего и думать о таком количестве воинов.
   Но энергичная натура Чеслава не позволяла ему отказаться от попытки спасти хотя бы дочь. Он направился в сторону от куреня, на север.
   Есть ли тут какие-либо поселения, Чеслав не знал. Они должны быть, но где? Может быть, до них надо идти несколько дней?
   Но прошло всего три часа, и Чеслав заметил вдали большой поселок. Чем ближе он подходил, тем более знакомым казался он ему. Да, он был уже в этом месте. Был, когда пробирался домой из половецкого плена. Могут найтись знакомые, это облегчит задачу.
   Его заметили. В это неспокойное время люди всегда опасались неизвестных. Пятеро всадников направилась в сторону Чеслава.
   Они были хорошо вооружены и, очевидно, намеревались захватить его, что вполне соответствовало желанию самого Чеслава.
   Он остановился.
   Всадники окружили его. Все пятеро были молоды и увешаны оружием с головы до ног.
   Это удивило Чеслава. Чего опасались эти люди?
   — Куда держишь путь? — спросил один.
   — К вам, — ответил Чеслав.
   — Кто тебя послал?
   — Никто не посылал. Я пришёл к вам за помощью.
   — Против кого?
   — Против воинов Чагониза.
   — Ты идешь от их становища, — сказал тот, кто, видимо, был старшим. Его лицо было сурово. — Можно ли тебе верить?
   Вот оно что! Эти люди знают о близком соседстве монголов и думают, что он послан ими. Его принимают за изменника, продавшегося врагам.
   Вся кровь хлынула в лицо Чеслава. Но он сдержал гнев. Эти люди правы!
   — Я прошёл мимо становища, — спокойно возразил он. — Моя дочь в плену у воинов Чагониза. Они разрушили наш поселок и убили всех, кроме молодых девушек. Я сам был в плену, но бежал. Отведите меня в свой поселок. Может быть, там найдется кто-нибудь, кто знает меня.
   — Отдай меч!
   Чеслав протянул свой трофей.
   — Не наш, — сказал тот же юноша. — Откуда он у тебя?
   Как ни спешил Чеслав, ему пришлось подробно рассказать всю свою историю.
   Рассказ произвел впечатление. Молодые воины видели, с каким богатырем они имеют дело. И поверили.
   Чеславу предложили сесть позади кого-нибудь на круп лошади. Он отказался:
   — В этом нет нужды. Поселок близко.
   Он пошёл рядом с конями.
   Как и предполагал Чеслав, в поселке его узнали. Нашелся человек по имени Светозар, который вместе с Чеславом находился в плену у половцев и бежал одновременно с ним.
   Чеславу рассказали: вот уже год, как весь поселок и другие, находившиеся поблизости, живут в постоянном ожидании нападения. Появление воинов Чагониза было замечено сразу, но они почему-то ни разу не появились здесь, хотя становище находилось совсем близко. Целый год жители не выпускают из рук оружия. Почему монголы не нападают, никто понять не может.
   Известие, принесенное Чеславом, взбудоражило всех. Выходило, что монголы прекратили бездействие и принялись за разрушения и убийства. Очень скоро может настать очередь и их поселка.
   Несколько человек тотчас же поскакали в соседние поселения — предупредить.
   Но Чеслав не думал об обороне, он хотел сам напасть на монголов.
   В поселке было более ста человек, способных носить оружие. Еще такое же количество можно было набрать у соседей. Этого было мало, чтобы напасть на курень, но достаточно для осуществления плана, тут же предложенного Чеславом.
   С ним согласились. Эти люди всегда были готовы оказать помощь своим соотечественникам. Тем более что освободить предстояло двадцать русских девушек, угоняемых в рабство.
   О Рени Чеслав не сказал ни слова. Ему могут не поверить, а это поставит под сомнение и весь его рассказ.
   Зверское уничтожение трех мирных поселков и их жителей глубоко задело свойственное русским людям чувство справедливости. За что?! И уже к вечеру в распоряжении Чеслава оказалось сто шестьдесят хорошо вооруженных людей. Их могло быть и больше, но не хватило оружия.
   Судьба Субудай-нойона и его отряда была решена. Монголы напали первыми. Кровь за кровь!
   План Чеслава был прост. Со слов Джелаля, который, скучая в дороге, разговаривал иногда с пленником, он знал, что отряд собирается уйти за Волгу. Чеслав знал обычаи восточных народов в военном походе. Монголы не станут переправляться через реку все сразу, даже если бы это была не Волга, а другая, более узкая река. Ему рассказали о том, что видели разведчики, несколько раз подкрадывавшиеся к куреню. У монголов было всего два сравнительно небольших плота. Переплыть Волгу в этом месте так, как обычно поступали монголы, то есть на лошадях, было немыслимо.
   На другом берегу, напротив куреня, рос лес, подступивший к самой воде. С точки зрения военного искусства Востока, такая позиция была идеальной. Субудай-нойон потому и выбрал её, что был опытным военачальником. В случае нападения и битвы его воины будут знать, что отступать им некуда. Они будут драться насмерть.
   Русские воеводы поступали наоборот, — они предпочитали иметь реку не позади, а впереди себя. В этом сказывался различный подход к задачам войска. Монголы думали о нападении, русские об обороне.
   В данном случае Субудай-нойон должен был поступить по-русски. Ведь его послали не завоевывать, а только разведать. Он находился в чужой и почти неведомой стране. Но сила привычки оказалась сильнее.
   Если бы монголы ограничились своей первоначальной задачей и не напали сами, их бы никто не тронул. Ошибочный выбор позиции не сыграл бы никакой роли. Но они пролили кровь! И этим погубили себя.
   Нападая, надо знать, на кого нападаешь. Субудай-нойон не знал характера руссов и был спокоен. Ему и в голову не приходило, что добродушные и невоинственные люди, населявшие эту страну, а именно так характеризовали руссов все, кто побывал в их стране, способны на беспощадную месть. Джелаль скрыл бегство Чеслава, опасаясь гнева Субудая и воспользовавшись тем, что нойон не расспрашивал его о подробностях похода. Знай об этом Субудай-нойон, он, возможно, принял бы меры, но он был уверен, что о расправе с одинокими поселками никто не знает: все оставшиеся в живых находились у него в руках.
   На том берегу не было никаких поселений, — это Субудай знал точно…
   Чеслав объяснил задачу. Дело заключалось только в том, чтобы незаметно переплыть реку и устроить в лесу засаду. Монголы будут уничтожены по частям. Ширина Волги и лес — это гарантировало успех. На противоположном берегу ничего не увидят и не услышат. Каждая группа переправляющихся будет уверена в безопасности. На всякий случай Чеслав выделил двадцать человек и обучил их. Переодетые в одежду тех, кто приплывёт первыми, эти двадцать человек будут изображать собой монгольских всадников и маячить на берегу. Заметить обман можно будет только высадившись, а тогда уже будет поздно.
   Чеслав понимал, что наибольшая трудность заключалась в том, что плоты должны каждый раз возвращаться на другой берег. Те, кто будет на них грести, не должны ни о чем догадаться. Начинать действовать можно только тогда, когда плоты отойдут достаточно далеко. Но в этом поможет лес, он многое скроет в своей тени.
   План был обсужден в мельчайших деталях, и ночью отряд Чеслава переправился через Волгу. Жители поселка питались в основном рыбой, и у них было много лодок. Пришлось сделать всего четыре рейса.
   Было ещё темно, когда Чеслав привел своих людей к нужному месту. Оно находилось ниже лагеря монголов. Плоты будет сносить течением могучей реки.
   Отряд приготовился к длительному, может быть многодневному, ожиданию. Но возмущенные и озлобленные люди готовы были ждать сколько бы ни понадобилось.
   Никто не подозревал, как своевременно была устроена засада…
   Именно в это утро Джелаль отправился гонцом к Чингисхану.
   Субудай-нойон лично осмотрел пленниц и выбрал четырех из них в подарок повелителю. Остальных он велел продать в Хорезме, а деньги, которые будут за них получены, подарил Джелалю.
   Гнать пленниц пешком было бы слишком долго, гонец должен торопиться, и Субудай выделил Джелалю несколько легких повозок и пятерых всадников для конвоя.
   Маленький отряд выступил, едва взошло солнце…
   Часовые, выставленные Чеславом вдоль берега, сразу подняли тревогу. Зоркие глаза даже на таком расстоянии заметили отчаливший плот.
   Заснувшие было люди вскочили и приготовились к встрече.
   Неужели переправа началась так скоро?!
   Чеслава смутило, что плот один. Если монголы решили совершить разведку, прежде чем переправляться всем отрядом, дело могло обернуться полной неудачей. Кто может знать, какими сигналами разведчики должны сообщить, что путь свободен!
   Но он решил, что, если это действительно разведка, то можно заставить её начальника сообщить сигналы. Вынудить его, ни перед чем не останавливаясь! Чеслав знал, что его люди одобрят самые крутые и жестокие меры.
   Кровь за кровь! Насилие за насилие!
   Очень скоро стало ясно, что место засады выбрано правильно. Плот должен достичь берега именно тут. Люди затаились среди кустов и деревьев.
   Чеслав обладал прекрасным зрением. Когда плот находился ещё на середине реки, он различил на нем лошадей, повозки (значит, это не разведка) и… платья девушек.
   Он задрожал от радости. Спасибо Перуну и всем богам Востока и Запада, — монголы переправляли пленниц первыми!..
   Субудай-нойону доложили, что плот вернулся. Течение было очень сильным, и на обратном пути пришлось волочить плот вдоль берега. Джелаль и его воины запрягли повозки и тронулись в путь. На том берегу все спокойно.
   — Еще три дня, и мы пойдем за ним, — сказал нойон.
   В это время пленницы были уже свободны, а Джелаля и его воинов зарывали в лесу.
   Нойон отпустил тех, кто был в его шатре, и прилег. Все идет хорошо! Он не будет спешить в походе. Вернувшийся от великого кагана Джелаль найдет его еще в Хорезме. Субудай считал, что время работает на него. Чем позже попадет он на глаза повелителю, тем лучше.
   Но вздремнуть не удалось.
   Явился озабоченный Джогатай и сообщил странные вещи. Пропал Хори, начальник караула. Его нет нигде. С двумя часовыми что-то случилось. Один найден мертвым, а второй сошел с ума.
   — Кто мог его убить? — спросил нойон.
   — Он просто умер, — ответил Джогатай. — От неизвестной причины. Ни одной раны на нем нет. А второй совсем помешался.
   — Куда же делся Хори?
   — Следы его лошади ведут в степь. Он умчался из куреня во всю прыть своего коня. — Джогатай понизил голос и произнес почти шепотом: — Уж не проделка ли это джинна?
   — А где он? — Субудай приподнялся на ложе.
   — Думаю, что в своем шатре.
   — Проверь!
   Джогатай поспешно удалился.
   Субудай в волнении ожидал его возвращения. Не убежал ли красный человек? Непонятное бегство караульного начальника и смерть двух часовых (сошедший с ума — все равно что покойник) открыло ему путь. Если так, это вновь ставило нойона в очень неприятное положение. Ему хорошо был известен недоверчивый ум Чингисхана. Бездоказательному рассказу он не поверит. Если не показать джинна, живым или мертвым, нечего и думать заинтересовать повелителя. А значит, нечем смягчить его неизбежный гнев.
   Куда делся собака Хори?!. Покинуть свой пост — это хуже, чем убежать из битвы. Наказание одно — смерть.
   Джогатай вернулся. С ним вместе в шатер вошел Тохучар-Рашид.
   — Ну? — спросил нойон.
   — Джинн в шатре, — ответил начальник нукеров. — Пропала куда-то его девушка. Нет ее нигде.
   Но Лада нисколько не интересовала нойона. Он вздохнул с облегчением. Красный человек на месте!
   — Что ты думаешь обо всем этом? — спросил Субудай, обращаясь к улему. Ещё не успокоившись, он забыл прибавить вежливое обращение.
   — Не знаю, что и думать, благородный нойон, — ответил Тохучар-Рашид. — Очень странно всё это.
   — Я велю сломать спину Хори, — свирепо сказал Субудай. — Пусть только вернется.
   — Сперва надо узнать от него, что произошло, — рассудительно заметил улем. — Хори убежал от ужаса. И от того же ужаса один воин умер, а второй сошел с ума. Кто знает, может быть, и Хори умчался помешанным.
   — Увидим! Позови ко мне красного человека, которого зовут Рени, — приказал нойон Джогатаю. А когда тот ушел, прибавил: — Джелаль утверждал, что этот Рени знает наш язык, но не хочет говорить. Я заставлю его!
   — Я этого не думаю, — сказал улем.
   — Увидим! — с угрозой в голосе повторил Субудай.
   В третий раз вошел Джогатай.
   — О великий нойон, — сказал он, — джинн не захотел идти со мной. Мне кажется, он решил покинуть курень.
   Субудай вскочил и выбежал из шатра.
   Он сразу понял, что верный нукер прав. Обнаженная бронзово-красная фигура джинна уже приближалась к повозкам ограждения. Воины провожали его глазами, не трогаясь с места, оцепенев от удивления.
   — Алыб-барын!
   Голос Субудая сорвался на визг.
   Воины обернулись. Рука нойона указывала на джинна. Приказ относился к нему.
   Несколько человек бросились на Рени.
   То, что происходило затем, осталось никому не понятным. Сильные руки хватали джинна, а он продолжал спокойно идти, не ускоряя шага и не оборачиваясь. Воины падали, не встречая сопротивления хватаемого ими тела. Им казалось, что джинн скользок, как рыба. Они не замечали, каким мощным усилием Рени вырывался из их рук. А о том, что руки просто проходят сквозь его тело, воины догадаться не могли.
   Субудай-нойон тоже ничего не мог понять и, топая ногами, визжал на весь курень. Он видел, что джинн уходит и что его воины не могут почему-то остановить его. Мысль, что единственная надежда на милость повелителя уходит из его рук, лишила нойона самообладания. Он бросился за Рени сам, на бегу вытаскивая меч из ножен.
   Воины разбежались, увидя искаженное лицо и обнаженный меч нойона.
   Субудай легко догнал медленно идущего Рени:
   — Стой, собака!
   Рени не обернулся.
   Нойон занес меч. Живым или мертвым красный человек должен быть показан Чингисхану.
   Молнией блеснул дамасский клинок…
   Тохучар-Рашид побежал за нойоном. Он успел подхватить тело Субудая, падавшее на землю. Потрясение было так сильно, что Субудай-нойон, испытанный воин, лишился чувств.
   Воины не видели, как меч прошел сквозь шею красного джинна. Они могли подумать, что нойон промахнулся. Но Тохучар-Рашид всё видел.
   Никто больше не пытался нападать на Рени, — наоборот, ему поспешно уступали дорогу.
   И пока улем и сбежавшиеся слуги приводили в чувство Субудай-нойона, Рени прошел кольцо повозок, и вскоре красный силуэт растаял в степном мареве.

ФИНАЛ

   Рени мог уйти из куреня еще ночью, вслед за Ладой. Задержать его было некому. Но он остался. И возвратился в свой шатер.
   Он понимал, что задержка доставит Ладе лишние и мучительные волнения, но соображения, заставившие его это сделать, были сильнее заботы о спокойствии девушки. Они вполне могли разойтись в темноте и не сразу найти друг друга. Кроме того, расстояние до реки было довольно велико, и Рени рассчитывал, что сумеет ещё догнать Ладу.
   Он помнил, что пришельцы придавали огромное значение тому, чтобы люди не забыли о них, чтобы память о «волшебниках» сохранилась на тысячу лет. И он решил помочь им в этом. А для того чтобы это сделать, нужно было поразить не только трех караульных, но и весь курень. Воинам могли не поверить, надо, чтобы все увидели волшебную силу джинна…
   Рени шёл быстро, но до самого вечера так и не увидел Лады. Его это не слишком удивило: девушка была сильна и вынослива, страх должен был заставить её не идти, а бежать. Они увидятся завтра, на берегу реки, в том месте, где происходила памятная переправа.
   Лада должна была попять Рени именно так. Больше идти некуда. Найти дорогу нетрудно. Следы лошадей отряда Джелаля сохранились достаточно отчетливо.
   Когда стемнело, он расположился на ночлег прямо на голой земле.
   Ночь наступила теплая, ароматная, пахнувшая неизвестными Рени цветами. Он лежал на спине, бездумно глядя на звезды. Они были такими же, как на его родине. Только они одни и остались неизменными.
   Строго говоря, это было не так. За одиннадцать тысячелетий вид звездного неба изменился, но Рени не мог этого заметить. В его эпоху люди еще не научились видеть звезды как созвездия, они казались беспорядочно рассыпанными блестящими точками.
   Погони Рени не опасался. Лады с ним ещё нет, а значит, нет и никакой опасности. Он может спокойно заснуть. Даже сонному ему никто и ничего не может сделать.
   Он усмехнулся. Думал ли он когда-нибудь, мог ли думать, что превратится в существо, против которого бессильны стрелы, мечи и копья.
   И так будет всю жизнь. До самой смерти он неуязвим для любого врага.
   До самой смерти!
   Рени вздрогнул. Отчетливая и страшная в своей беспощадной ясности мысль заставила его стремительно выпрямиться.
   Для любого врага! Нет, не только. Для любого друга останется он до самой смерти непонятным, пугающим, непостижимым существом!
   Он вспомнил, как сегодня ночью Лада обняла его и он испугался, что она сделает это слишком сильно и ее руки войдут в его тело!
   Он испугался этого! И было чего испугаться. Ничего, кроме ужаса, не возбудило бы в Ладе такое открытие, недоступное её пониманию. Только ужас, а может быть… и отвращение!
   Во всех, кто будет его знать, среди кого он будет жить, до самой смерти не встретит он ничего, кроме ужаса перед ним.
   Спокойная и счастливая жизнь с Ладой невозможна!
   Рени совершенно забыл, что решил вместе с Ладой покинуть эту эпоху, что она сама, пройдя через камеру пришельцев, станет подобной ему самому.
   В его ушах неожиданно и отчетливо прозвучали не так давно слышанные слова. Будто сам его учитель оказался рядом и повторил их: «Очень скоро ты поймёшь, что я хочу этим сказать. Ты забыл, забыл, что твоя судьба не может быть счастлива в эту эпоху».
   Так сказал ему мудрый друг, предвидевший неизбежное наступление этой минуты, в одно мгновение развеявшей нелепые, детские мечты!
   «У меня не хватит слов объяснить всё Ладе, — подумал Рени. — А вести её навстречу такой судьбе, не объяснив заранее, что её ждет, — бесчеловечная жестокость. Да и не может она идти таким путем, она женщина. Стать проницаемой для неё равносильно отказу от жизни вообще. Никогда Лада не согласится на это. Значит, остается одно — оставить её здесь, пожертвовать своим счастьем. Здесь, в своей эпохе, она найдет другое счастье. А я должен идти своим путем. Пришельцы во всём были правы».
   Рени упал на землю и долго лежал так, во власти безысходного отчаяния.
   Утренний холод заставил его встать и пуститься в дальнейший путь.
   Он шел уже не торопясь. Спешить было незачем. Решение принято, — одно, единственно возможное решение.
   Но как невероятно трудно осуществить его!
   О возможности погони Рени не думал. Так же как и о голоде.
   Он подошел к реке около полудня.
   И первое, что увидел, выйдя на берег, была могучая фигура Чеслава, поджидавшего его здесь.