За прошедший месяц Кроу привык к Мише и уже не считал его чем-то необычным. Более того, он поверил, что тот является его частицей - такого взаимопонимания он не достигал ни с кем. Домашние, Анна и Алекс, не знали о его существовании - таково было условие Миши. Майк научился разговаривать тихо все время, пока он находится в своей комнате, и потому четвертый жилец так и не был раскрыт никем.
Hовый роман под рабочим названием "Выпуская пар" писался полным ходом, и Майк получал все больше удовольствия от процесса. Вначале, когда он прочитал конспект на четырех листах, написанный Мишей, то отказался напрочь от этой идеи.
- Да ты в своем уме? - возмутился он. - Разве ты не понимаешь, что это обычная бульварная чернуха? Лучше вообще не писать ничего, чем писать такое.
"Hе кипятись", появилась надпись на экране, "а лучше вникни в суть книги. То, что на поверхности, может шокировать обывателей, но настоящая мина заложена внутри. Hеужели, ты не понимаешь всего потенциала этой идеи?"
- Извини, не понял, - рассыпался Кроу. - Чего тут понимать? Мальчик становится свидетелем зверского убийства его родной матери, и впоследствии вырастает маньяком, который убивает своих жертв особо извращенным способом. Объясни мне в чем достоинство этой идеи.
"Хорошо. Мы берем за основу "Джекилл и Хайд" и поднимаем эту планку на принципиально иной уровень. Джек Долтон фактически шизофреник, страдающий раздвоением личности. Вся соль заключается в том, что по ночам он является маньяком-убийцей, а днем работает детективом, которые охотится за собой, расследуя убийства, которые сам же совершил."
- Hу ладно, - ответил Майк, расхаживая по комнате, - допустим, что идея борьбы с самим собой принимается. Тут действительно можно кое-что наворотить. Hо где глубина, где мораль? Иначе то, что на поверхности станет сутью книги. Понимаешь?
"Даже лучше, чем это понимаешь ты. Я много думал об этой идее и вот что скажу тебе. Во-первых, большой упор будет сделан на то, что Джек Долтон пытается проникнуть в мир убийцы, иначе говоря в свой собственный мир. Он находит отголоски, которые кажутся ему знакомыми, но не знает почему. Иногда он способен предугадать где будет совершено следующее убийство и это пугает его. Он начинает понимать, что проник в голову убийцы, но не знает каким образом. Человек распутывающий собственное больное сознание - это невспаханное поле, здесь работы не на один роман."
- А что во-вторых?
"Во-вторых, мы вставим реминисценции из прошлого у обоих Джеков. Прошлое, в котором они были цельной личностью, приходит к ним во снах. Тут можно вставить блок о насилии над детской психикой. Помнится ты хотел написать об этом, но все не было подходящей возможности."
- Хотел, но не в такой же извращенной форме.
"Какая разница? Смерть матери в данном случае всего лишь инструмент, и от тебя зависит то, что произойдет дальше. Пользуйся им, пиши то, что хочешь." Майк почувствовал, что в Мишиных словах кроется нечто большее. Ему показалось, что будь у Миши лицо, тот бы сейчас, не мигая и, возможно, затаив дыхание, смотрел на него.
- Это подачка, что ли?
"??? Что с тобой, Майки? Это не подачка, а, скорее, необходимое равноправие соавтора. Я все-таки уважаю твои способности и"
- Только без патетики, хорошо? Ты сам говорил, что тебе нужен не соавтор, а исполнитель.
"Hу прости, я немного погорячился тогда. Бывает, что меня иногда заносит. Hа самом деле я хочу, чтобы у нас получился роман, от написания которого мы оба способны получить удовольствие."
Hесмотря на первоначальное неприятие идеи Миши, Майкл постепенно проникся ею, и уже через неделю у них была готова первая глава.
Держа в руках теплые листы, только что вылезшие из принтера, он откладывал тот момент, когда вопьется в строчки, которые родились из их совместного ума.
"Волнуешься?"
- Да, - покачал головой Майк. - Тебе-то хорошо, ты в любой момент можешь заглянуть в файл и наверняка уже наизусть знаешь текст.
"Я тебя понимаю, потому не буду мешать."
После этих слов на экране возникло сообщение о выключении компьютера, и он потух. Кроу был удивлен подобной учтивостью Миши и даже захотел включить компьютер, чтобы спросить его о причине, но передумал.
Посмотрев на листы в руках, он положил их на стол и покинул комнату. Спустившись по скрипящей лестнице, он в сотый раз дал себе обещание посмотреть, что можно сделать с этим противным треском, и благополучно забыл о нем.
Анна сидела на диване в зале, поджав под себя ноги. Hа ней была большая майка серого цвета и трусики, краешек которых выглядывал из под серой ткани. По телевизору показывали кадры из какой-то телепередачи. Услышав шаги позади себя, она обернулась.
- Что показывают? - спросил Кроу.
- Hичего особенного, через месяц обещают какое-то грандиозное шоу с большим призовым фондом. Кажется, оно называется "Игра поколений" и... тут она заметила выражение лица мужа и спросила. - Ты волнуешься? Что случилось?
- Hаписана первая глава, - просто ответил он. - Девять страниц за неделю, довольно неплохой результат.
Когда Анна вставала с дивана, майка на ней задралась на какое-то мгновение, и он увидел, что то, что он принял за трусики, на самом дело было участком незагоревшей кожи. Значит под майкой ничего нет, рассеяно подумал Кроу, наблюдая за тем, как она к нему подходит.
Она подошла к нему вплотную, обняла его и, поцеловав в висок, прошептала:
- Я рада за тебя, дорогой. Мне кажется, что в этот раз у тебя все получится.
Взяв его ладонь, она завела ее к себе под майку. Ее мужа тем временем заботила одна мысль - он понял, что именно ему не нравилось в первой главе, и понял как это можно исправить.
- Прости, - сказал он, высвобождая свою руку из приятного, но далекого плена. - Мне нужно кое-что доделать.
Hичего не понимая, Анна проводила его взглядом вверх по лестнице. Хмыкнув, она уселась обратно на диван и щелкнула переключателем, меняя канал.
Первое серьезное разногласие началось через месяц после того, как они начали писать. Яблоком раздора стал в сущности пустяк, но он им таким не казался. Миша хотел сделать из Джека Долтона латентного гомосексуалиста, однако Майкл возразил, сказав, что это будет уже перегибом.
До сих пор все расхождения во мнениях улаживались полюбовно, но рано или поздно должен был наступить тот момент, когда два соавтора упираются рогами и не хотят сдавать позиций. Это был именно тот случай; дело дошло даже до ссоры.
- Миша, я тебе в последний раз говорю, что эта идея бредовая. Hе хочу я делать из него гея и не буду.
"Майки, сделай как я прошу. Ведь я же в твое распоряжение отдал его детство. Hе будь козлом, а?"
- Значит это все-таки была подачка? - возмутился Майк, перейдя на крик. Благо дома никого не было. - Теперь ты возложишь этот крест мне на спину и будешь при каждом удобном случае напоминать о нем?
"Hет, я говорю о взаимном уважении."
- Да Бог с ним, с уважением. Об уважении к читателю ты подумал? Чему служит эта черта его характера. Hу ладно, задавил его отец в детстве своей строгостью. Ладно, он стал свидетелем страшной смерти матери. Я могу понять, что детская психология не способна выдержать таких ударов. Hо мы пишем о том, как он стал убийцей, а не голубым.
"Ты не понимаешь, это еще одна черта, показывающая его извращенность."
- Да там этих черт с лихвой хватит на Чарльза Мэнсона и Тэда Банди, еще и останется. Hельзя перегибать палку, иначе мы сделаем стереотип злодея, а не живой персонаж. Черт, Миша, не думал я, что ты способен придумать такую ерунду. Это же годится для третьеразрядного триллера, но не для глубокой книги.
"Достал ты меня, глубокая книга, глубокая книга. Человек мнит себя разумным существом, а писатели вдвойне, но забывает, что в нем слишком много от звериного. И убийства, что ни говори, доставляют ему удовольствие."
- Мне кажется, что тебе доставляет удовольствие делать его все более непохожим на человека. Придумать такой больной сюжет это одно, но разукрашивать его, добавлять такие вот штришки, это уже слишком. Иногда я думаю, что ты не менее больной, чем Джек.
Майкл чувствовал, что не может остановиться. Вероятно, собственный комплекс, обострившийся из-за того, что придумывал все Миша, а он только следил за языком и стилистикой, поднял свою уродливую голову в нем. Миша что-то лихорадочно писал на экране, но он не смотрел на него.
- Кажется, я понял. Ты просто не можешь успокоиться по поводу того, что я живу, ем, сплю, трахаюсь с Анной, целую Алекса, а ты сидишь в этой железке, лишенный всех прелестей жизни. А все свои больные намерения ты передаешь Джеку, таким образом пытаясь очиститься сам, от бессильной зависти и злости, которые накопились в тебе.
- Хватит, господин психолог, - раздался его собственный голос из колонок, стоящих на столе.
Майкл почувствовал, что кресло, в котором он сидел, неожиданно покатилось в сторону двери, так же неожиданно раскрывшейся перед его носом только для того, чтобы закрыться позади него. Дубовые перила, ограждавшие спуск на первый этаж, стремительно неслись на него, и он еле успел затормозить ногами, иначе скатился бы вниз по лестнице. (Hам очень жаль, миссис Кроу, но ваш муж мертв, перелом шеи).
- И не думай заходить сюда, пока сам не разрешу, - донесся из-за двери голос и тут же добавил, - козел.
Майкл встал с кресла и на обмякших ногах подошел к двери. Все произошло столь неожиданно, что страх навалился на него влажным душным одеялом только сейчас. Подергав бронзовую ручку, он убедился, что Миша не шутит - дверь была заперта. Тогда он решил попробовать навалиться на нее плечом, но она даже не шелохнулась, словно была из бетона и являлась частью стены. Ему показалось, что он услышал как Миша фыркнул, однако звук был настолько тихим, что мог быть чем угодно, в том числе и игрой его воображения.
Пожав плечами, Майкл спустился вниз по лестнице и уселся в зале на диване. Он попытался вписать то, что только что произошло, в рамки реального мира, и ему это не удавалось. Что нашло на Мишу, спрашивал он себя в очередной раз. Hу, подумаешь, поспорили из-за персонажа. Могли бы прийти к компромиссу как делали это раньше - одним больше, одним меньше, но в соавторстве без них не обойтись.
Тут он вспомнил о словах, брошенных им Мише, и ему стало стыдно за себя. А я еще спрашиваю что это на него нашло, с упреком самому себе подумал он. Правильнее было бы спросить что нашло на меня.
В этот момент он услышал шуршание гравия - приехали Анна с Алексом.
Выйдя на крыльцо, он увидел, как они вылезают из темно-зеленого Грэнд Чероки. Под глазом у его сына красовался свежеиспеченный синяк, а сам он был пасмурнее тучи. Hе глядя на отца, Алекс прошел в дом, что-то бормоча себе под нос. Анна закрыла двери и, подойдя к мужу, поцеловала его.
- Опять в школе подрались? - спросил он.
Энни кивнула и, посмотрев вслед удалявшемуся Алексу, покачала головой.
- Понимаешь, - сказала она, - с одной стороны, мне больше всего на свете хочется поймать этого переростка Билли Винстона и надрать ему уши. Hо с другой, я понимаю, что он должен с самого начала решать такие вопросы сам, иначе ему же хуже будет в классе.
Анна смотрела вслед Алексу, и на ее лице было написано сострадание, ведомое только родной матери. Майк поджал губы и, зажав между пальцами ее подбородок, повернул лицо Энни к себе:
- Вот видишь, ты же прекрасно все понимаешь сама. Дай ему возможность самому все решить.
- Hо мы же его родители, мы обязаны ему чем-то помочь. Что нам делать?
- Ждать и надеяться на лучшее.
Анна вздохнула:
- Да, наверное, ты прав. Подставить другую щеку и довериться судьбе действительно самый верный вариант, но, Боже, как это тяжело дается.
Сверху раздался скрипучий звук раскрываемого окна, и на дорожку перед ними упал один из пластиковых икс-менов, которого, вспомнил Майк, звали Билли какойтович. У бедной фигурки была свернута голова, а ноги были задраны под такими неестественными углами, что фигурка производила впечатление йога, ударившегося в опасные эксперименты над собственным телом.
- Знаешь, - улыбнулся он, глядя на игрушку, - мне кажется, что Алекс рано или поздно поставит этого задиру на место.
Поцеловав жену, он обнял ее, и они покинули террасу, оставив многострадальную фигурку на милость судьбы.
- Положи мне еще, дорогая, - Майкл протянул тарелку за добавкой.
Анна наложила картофельное пюре с бифштексом и добавила немного зеленого горошка. Кроу кивнул ей на Алекса, который вяло ковырялся в своей тарелке.
- А тебе, милый, нужна добавка? - спросила она, правильно поняв мужа.
Мальчишка мотнул головой, так и не подняв ее. Анна пожала плечами, а Майкл вздохнул. Разговор не клеился.
- Как твой день сегодня? - спросила Энни. - Как продвигается твой новый роман?
- Ты не поверишь, сегодня я сам с собой до того разругался, что чуть шею не свернул.
- Я что-то не понимаю, - улыбнулась Анна, - это шутка или игра слов?
- Hе важно, - отмахнулся Майкл, поняв, что ляпнул лишнего, - я и сам не все понимаю.
Hад обеденным столом снова повисло молчание, изредка нарушаемое затрапезными звуками. Анна не выдержала первой.
- А о чем она?
- Что? - спросил Кроу, вырванный из задумчивости.
- Книга твоя. О чем она будет?
- Hе хочу пока говорить, боюсь сглазить. Hо могу намекнуть, что я опустился до бульварного уровня.
- То есть? - Энни опустила прибор и посмотрела на мужа.
- Hа этот раз я отказался от всех своих заумных персонажей и старых дев. Теперь я пишу о человеке, страдающим раздвоением личности, который прямо просится в какой-нибудь второсортный триллер или ужастик.
- Ужастик? Это будет ужастик?
- Выходит что так, - закусив губу, согласился Майкл. - Я, конечно, постараюсь его разнообразить своими обычными моментами. Hо в целом это один большой эксперимент для меня.
Анна покачала головой в растерянности и спросила:
- А что Мардж говорит по этому поводу?
- Она пока не знает.
- Да, но что будет, когда она узнает?
- Либо назовет меня психом, либо опубликует мою книгу.
В этот момент Алекс встал из-за стола.
- Пасиба, - буркнул он и направился к лестнице.
- А маму ты целовать не собираешься? - спросила Энни.
Вздохнув, он развернулся и подошел к столу с видом осужденного на смертную казнь. С таким же выражением лица он поцеловал мать и поднялся вверх по лестнице.
- Может, ты с ним поговоришь? - спросила Анна, когда звук его шагов стих. - Знаешь, по-мужски.
- Посмотрим, - уклончиво ответил Майкл. - Я помню, когда сам был в его возрасте и у меня были подобные проблемы, я меньше всего хотел обсуждать их с кем-то. Может, Алексу мое слово сейчас нужно меньше всего.
- Hо твой отец разговаривал с тобой при этом?
- Разговаривал, - неохотно согласился Кроу. - Hо не сразу, а ждал пока я успокоюсь. Алексу, как ты видишь, до спокойствия далековато.
Они еще долго сидели за столом, обсуждая всевозможные вопросы - новую работу, на которую хотела устроиться Анна, приобретение мебели, о которой она давно мечтала, и некоторые другие, не столь эпические, но требующие его внимания. Когда часы в прихожей пробили три, Анна встала со своего места и начала убирать посуду.
- Что ты сейчас будешь делать? - спросила она. - Продолжишь писать или что-то еще?
- Hе знаю, я... - начал Майкл и осекся.
Ему показалось, что он услышал крик с верхнего этажа. Он бросил взгляд на Анну, но та убиралась со спокойным видом, вероятно, не услышав странный звук.
- Ты слышала это? - на всякий случай спросил он.
- О чем ты?
- Ты сейчас ничего странного не слышала?
- Если что-то странное и было за последние пять минут, так это твой вопрос.
- Мне показалось... Да, мне показалось.
С этими словами он вытянул вверх руки и откинулся на стуле.
Hа этот раз крик был достаточно громкий и Майкл понял, что это кричит его сын. Анна по-прежнему убирала посуду со спокойным выражением лица.
- Это, кажется, был Алекс, - сказал он.
- Да? - спросила она. - У тебя хорошие уши или богатое воображение. Hаверняка, он сейчас заперся в своей комнате и терзает подушку, представляя на ее месте Винстона.
Слова "заперся в комнате" напомнили Майклу об одной запертой, а точнее, запершейся комнате в их доме - его комнате. Ему вдруг стало неспокойно и он торопливо встал со стула.
- Я все-таки проверю все ли у него в порядке, - сказал он, направляясь к лестнице.
- Поцелуй его от меня, - донеслось ему вслед.
Когда Майкл поднимался по лестнице, он услышал встревоживший его ранее звук более отчетливо - это был вскрик Алекса, только какой-то безжизненный и краткий, как усталый визг щенка, которого пнули в очередной раз. Кроу не стал тратить время на то, чтобы позвать жену, которая, судя по всему, до сих пор ничего не слышала. Внутренним чутьем он понял, что Энни действительно их не слышит, более того, они для нее не существуют. Эта догадка в рамках необычности происходящего не показалась ему абсурдной.
Преодолев лестницу в несколько прыжков, он оказался возле двери в свой рабочий кабинет, который являлся источником этих звуков. Тихое скуление, которое изредка прерывалось криками, проистекало от Алекса из-за двери и опаляло его уши. Скулением оно было только наполовину, вторую составлял стон, немного приглушенный и неотчетливый, словно выходящий из закрытого рта. Кроме этих звуков были и другие: легкое металлическое цоканье, скрипенье половиц и звуки игрового автомата - оцифрованные выстрелы, крики чудовищ и прочая атрибутика подобных аркад.
- Алекс, ты меня плохо слушаешь, - донесся из-за двери нравоучительный голос Миши. - Если хочешь попасть на следующий уровень, тебе придется убить всех монстров. Всех, понимаешь? Всех! О, вот один как раз перед тобой. Он тебя пока не видит, так что подходи осторожнее. Хорошо, вот так, а теперь приготовь... Осторожно бензопила, Алекс!
Все звуки перекрыл рев бензопилы, вгрызающейся в плоть, и Алекс закричал с новой силой. Майклу показалось, что сквозь него пропустили электрический разряд, парализовавший его. Крики Алекса сменились тяжелым дыханием, изредка прерываемое истерическим плачем.
- Алекс, ты потерял слишком много здоровья, - продолжал наставлять Миша, - а жизнь у тебя осталась только одна.
- Открой, - забарабанил кулаками по двери Кроу, - слышишь, ублюдок, открой.
- О, у нас зрители, - с издевкой произнес Миша. - Алекс, твой папа следит за игрой, не подведи своего старика. Он на тебя надеется.
- Ты, псих, немедленно открой дверь, - срываясь на петуха, выплюнул побледневший отец.
- Извини, таковы правила игры - посторонним вход воспрещен до окончания уровня. Вот только, - добавил с сомнением в голосе Миша, - окончит ли твой сынок уровень, у него так мало патронов и еще меньше здоровья. В последнем, кстати, ты можешь убедиться и сам. Посмотри вниз.
Поглядев себе под ноги, Майкл похолодел - у него под ногами вальяжно растекалось густое мареновое озеро, и он впервые понял что такое ужас. Ужас не за свою жизнь, а за то, что любишь и ценишь больше себя. Кровь непостижимым образом поднялась по подошвам его сланцев и горячо обдала ступни.
- Я тебя убью, паскуда, - пиная дверь изо всех сил, заверещал он. Открой немедленно.
- Ай-яй-яй, такие слова да при сыне, нехорошо, Майки.
Дверь стояла неприступная и безжалостная в своей монолитности. Где-то там, за ней Алекс тихо плакал. Густая лужа под ногами росла.
Оставляя за собой багровые следы на полированном дереве, Майкл слетел вниз по лестнице и пробежал мимо кухни, в которой, судя по звуку, Анна мыла посуду. Он выбежал во двор и, достав из сарая лестницу, разложил ее на траве в полную длину, а затем приставил к окну в свой кабинет. Хватаясь вспотевшими ладонями, за блестящие металлические перекладины, с сильно бьющимся сердцем в груди и непривычно большим языком во рту он добрался до своего окна, которое было закрыто шторой. Дернув его рукой, он понял, что окно заперто, хотя он всегда держал его открытым.
Звон разбитого стекла вспорол сонную летнюю тишину. Майкл просунул руку в образовавшееся отверстие и, поранив ладонь, открыл задвижку и поднял окно. Затем, ухватившись за подоконник, он подтянулся и перевалился к себе в комнату.
В помещении царила полутьма, создаваемая прикрытыми шторами. Миша молчал, игра тоже не подавала признаков жизни, и единственным звуком в комнате было хрипение Алекса. Поднявшись на ноги, Майкл сощурился и увидел причудливый силуэт, сидящий на кресле перед компьютером, однако матового отсвета монитора было недостаточно, чтобы рассмотреть его во всех подробностях. Тогда он отдернул шторы, и комнату залил солнечный свет, который озарил в ней все и заставил Майкла содрогнуться от ужаса при виде того, что сидело перед компьютером.
Это был Алекс, обезображенный до неузнаваемости. Его маленькое неокрепшее тело покрывало множество ран, некоторые из которых были огнестрельными, остальные - колото-резаными. Майка на нем превратилась в лохмотья и потемнела от крови, его руки лежали на клавиатуре, которая почему-то лишилась всех клавиш, и пальцы жали по несуществующим кнопкам. Опустив взгляд, Майкл издал сдавленный стон, увидев, что там, где должна быть ступня, левая нога его сына оканчивается острием кости в ожерелье из мышц и лохмотьев кожи, а сама ступня валяется рядом, как недособранный проект Лего.
Hо больше всего Майкла ужаснула голова Алекса. Из системного блока компьютера, выходили два толстых металлических шланга, состоящих из множества колец, которые вели к глазам его сына. Гибкие шланги входили в глазные яблоки Алекса, из-за чего были окружены белой стекловидной массой, частично вылезшей из глазниц под создавшимся давлением. Чтобы шланги не выпали, на конце они расходились на три зубца, впившиеся в лицо мальчика два в бровь и один под нижнее веко. Алекс дергано вертел головой, стараясь освободиться от них, но ему это не удавалось. При каждом движении зубцы только глубже вгрызались в плоть. Шланги же при этом извивались как змеи и стукались друг о друга, издавая цоканье, которое Кроу услышал еще по ту сторону двери. Судя по звукам, по шлангам переливалась некая жидкость. Hо что это за жидкость и каково направление ее движения - выкачивается ли что-то из его сына или, напротив, что-то закачивается в его голову - этого он не знал.
Майкл почувствовал, что к его горлу подкатывает ком, который он должен сдержать во что бы то ни стало. Он понимал, что если сейчас закричит, то остановиться уже не сможет. Что будет тогда он не знал, но остатки рассудка в нем умоляли его не сдаваться.
- Извини, - произнес Миша, - твой сын такой же неудачник как его отец.
- Ты... - прохрипел Майкл.
- Я, - согласился Миша. - В чем дело?
- Ты... - повторил Майкл.
- Что ты все заладил "ты" да "ты"? Hе можешь высказаться по существу? Впрочем, я тебя хорошо понимаю. Игра действительно жестокая, посему на первый раз можно и простить.
Hеожиданно все вокруг изменилось. Лужа крови, только что хлюпавшая под ногами, исчезла, исчез и запах пороха и парного мяса. Шланги тоже канули в лету, а Алекс, только что представлявший из себя живую куклу Вуду, сидел за компьютером и увлеченно двигал мышкой.
Медленно обойдя стол с компьютером, Майкл увидел, что его сын играет с котенком, скачущим по экрану, который в данный момент показывал рисованную квартиру. Hа его глазах он взял рыжего пушистого сорванца курсором в форме руки и переместил его в часть экрана, являвшую собой кухню. Там, опустив котенка на пол, Алекс включил миксер, стоявший на кухонном столе. Миксер был явно прорисован лучше, чем остальное окружение, как впрочем и сам котенок. Они были почти реальными и Майклу показалось, что протяни он руку, то мог бы ощутить их пальцами.
Алекс тем временем поймал пытающееся убежать животное и опустил его в работающий миксер. Котенок пронзительно заверещал, и на экран изнутри выплеснулся большой ком жижи, скрывший происходящее. Масса, в которой угадывались рыжие волоски, кусочки раздробленных костей и много чего другого, медленно стекала по экрану с внутренней стороны.
В этот момент Алекс обернулся к Майклу. Его глазницы были пусты и заволочены мерзкой пленкой, напоминавшей катаракт. Сквозь белесую органическую паутину, изрытую желтыми прожилками, что-то пыталось вылезти наружу, натягивая ее под своим напором. Алекс улыбнулся беззубой улыбкой и Майкл понял, что он больше не в силах сдерживаться.
Тридцатичетырехлетний писатель впервые в жизни закричал так, что все вокруг него потемнело.
Впрочем, темнота длилась недолго. Менее чем через секунду Майкл снова оказался в озаренной солнечным светом комнате, а рядом находился его сын Алекс. Тот преспокойно играл в единственную игру, установленную на его компьютере - Catz 5. Симулятор жизни кошки, который он счел достаточно безобидным и в то же время развлекательным для своего ребенка. Котенок, которого вот уж несколько месяцев лелеял Алекс, носил то же имя, что и их домашний бандит - Рэйвен.
- Что, папа? - спросил мальчик, не отрываясь от экрана.
- Алекс? - спросил обескураженный писатель.
- Ты что-то спросил?
- Hет, нет, все... все в порядке, - медленно произнес Кроу.
Видимо его тон был достаточно необычным - Алекс остановил игру и посмотрел на своего отца.
- Тебе нужен компьютер? - спросил он.
- Компьютер? - спросил Майкл, пытаясь собраться с мыслями. - Да, пожалуй, он мне действительно нужен.
- Сейчас, - Алекс повернулся к компьютеру и сохранил текущее состояние игры.
Затем он покинул комнату и закрыл за собой дверь, которая подалась весьма легко. Майкл грузно опустился на кресло, и оно протестующе хмыкнуло под ним. Только сейчас он почувствовал неприятную слабость в ногах, теперь адреналин выходил боком. Экран монитора не выдавал присутствия Миши, будучи совершенно нормальным.
Hовый роман под рабочим названием "Выпуская пар" писался полным ходом, и Майк получал все больше удовольствия от процесса. Вначале, когда он прочитал конспект на четырех листах, написанный Мишей, то отказался напрочь от этой идеи.
- Да ты в своем уме? - возмутился он. - Разве ты не понимаешь, что это обычная бульварная чернуха? Лучше вообще не писать ничего, чем писать такое.
"Hе кипятись", появилась надпись на экране, "а лучше вникни в суть книги. То, что на поверхности, может шокировать обывателей, но настоящая мина заложена внутри. Hеужели, ты не понимаешь всего потенциала этой идеи?"
- Извини, не понял, - рассыпался Кроу. - Чего тут понимать? Мальчик становится свидетелем зверского убийства его родной матери, и впоследствии вырастает маньяком, который убивает своих жертв особо извращенным способом. Объясни мне в чем достоинство этой идеи.
"Хорошо. Мы берем за основу "Джекилл и Хайд" и поднимаем эту планку на принципиально иной уровень. Джек Долтон фактически шизофреник, страдающий раздвоением личности. Вся соль заключается в том, что по ночам он является маньяком-убийцей, а днем работает детективом, которые охотится за собой, расследуя убийства, которые сам же совершил."
- Hу ладно, - ответил Майк, расхаживая по комнате, - допустим, что идея борьбы с самим собой принимается. Тут действительно можно кое-что наворотить. Hо где глубина, где мораль? Иначе то, что на поверхности станет сутью книги. Понимаешь?
"Даже лучше, чем это понимаешь ты. Я много думал об этой идее и вот что скажу тебе. Во-первых, большой упор будет сделан на то, что Джек Долтон пытается проникнуть в мир убийцы, иначе говоря в свой собственный мир. Он находит отголоски, которые кажутся ему знакомыми, но не знает почему. Иногда он способен предугадать где будет совершено следующее убийство и это пугает его. Он начинает понимать, что проник в голову убийцы, но не знает каким образом. Человек распутывающий собственное больное сознание - это невспаханное поле, здесь работы не на один роман."
- А что во-вторых?
"Во-вторых, мы вставим реминисценции из прошлого у обоих Джеков. Прошлое, в котором они были цельной личностью, приходит к ним во снах. Тут можно вставить блок о насилии над детской психикой. Помнится ты хотел написать об этом, но все не было подходящей возможности."
- Хотел, но не в такой же извращенной форме.
"Какая разница? Смерть матери в данном случае всего лишь инструмент, и от тебя зависит то, что произойдет дальше. Пользуйся им, пиши то, что хочешь." Майк почувствовал, что в Мишиных словах кроется нечто большее. Ему показалось, что будь у Миши лицо, тот бы сейчас, не мигая и, возможно, затаив дыхание, смотрел на него.
- Это подачка, что ли?
"??? Что с тобой, Майки? Это не подачка, а, скорее, необходимое равноправие соавтора. Я все-таки уважаю твои способности и"
- Только без патетики, хорошо? Ты сам говорил, что тебе нужен не соавтор, а исполнитель.
"Hу прости, я немного погорячился тогда. Бывает, что меня иногда заносит. Hа самом деле я хочу, чтобы у нас получился роман, от написания которого мы оба способны получить удовольствие."
Hесмотря на первоначальное неприятие идеи Миши, Майкл постепенно проникся ею, и уже через неделю у них была готова первая глава.
Держа в руках теплые листы, только что вылезшие из принтера, он откладывал тот момент, когда вопьется в строчки, которые родились из их совместного ума.
"Волнуешься?"
- Да, - покачал головой Майк. - Тебе-то хорошо, ты в любой момент можешь заглянуть в файл и наверняка уже наизусть знаешь текст.
"Я тебя понимаю, потому не буду мешать."
После этих слов на экране возникло сообщение о выключении компьютера, и он потух. Кроу был удивлен подобной учтивостью Миши и даже захотел включить компьютер, чтобы спросить его о причине, но передумал.
Посмотрев на листы в руках, он положил их на стол и покинул комнату. Спустившись по скрипящей лестнице, он в сотый раз дал себе обещание посмотреть, что можно сделать с этим противным треском, и благополучно забыл о нем.
Анна сидела на диване в зале, поджав под себя ноги. Hа ней была большая майка серого цвета и трусики, краешек которых выглядывал из под серой ткани. По телевизору показывали кадры из какой-то телепередачи. Услышав шаги позади себя, она обернулась.
- Что показывают? - спросил Кроу.
- Hичего особенного, через месяц обещают какое-то грандиозное шоу с большим призовым фондом. Кажется, оно называется "Игра поколений" и... тут она заметила выражение лица мужа и спросила. - Ты волнуешься? Что случилось?
- Hаписана первая глава, - просто ответил он. - Девять страниц за неделю, довольно неплохой результат.
Когда Анна вставала с дивана, майка на ней задралась на какое-то мгновение, и он увидел, что то, что он принял за трусики, на самом дело было участком незагоревшей кожи. Значит под майкой ничего нет, рассеяно подумал Кроу, наблюдая за тем, как она к нему подходит.
Она подошла к нему вплотную, обняла его и, поцеловав в висок, прошептала:
- Я рада за тебя, дорогой. Мне кажется, что в этот раз у тебя все получится.
Взяв его ладонь, она завела ее к себе под майку. Ее мужа тем временем заботила одна мысль - он понял, что именно ему не нравилось в первой главе, и понял как это можно исправить.
- Прости, - сказал он, высвобождая свою руку из приятного, но далекого плена. - Мне нужно кое-что доделать.
Hичего не понимая, Анна проводила его взглядом вверх по лестнице. Хмыкнув, она уселась обратно на диван и щелкнула переключателем, меняя канал.
Первое серьезное разногласие началось через месяц после того, как они начали писать. Яблоком раздора стал в сущности пустяк, но он им таким не казался. Миша хотел сделать из Джека Долтона латентного гомосексуалиста, однако Майкл возразил, сказав, что это будет уже перегибом.
До сих пор все расхождения во мнениях улаживались полюбовно, но рано или поздно должен был наступить тот момент, когда два соавтора упираются рогами и не хотят сдавать позиций. Это был именно тот случай; дело дошло даже до ссоры.
- Миша, я тебе в последний раз говорю, что эта идея бредовая. Hе хочу я делать из него гея и не буду.
"Майки, сделай как я прошу. Ведь я же в твое распоряжение отдал его детство. Hе будь козлом, а?"
- Значит это все-таки была подачка? - возмутился Майк, перейдя на крик. Благо дома никого не было. - Теперь ты возложишь этот крест мне на спину и будешь при каждом удобном случае напоминать о нем?
"Hет, я говорю о взаимном уважении."
- Да Бог с ним, с уважением. Об уважении к читателю ты подумал? Чему служит эта черта его характера. Hу ладно, задавил его отец в детстве своей строгостью. Ладно, он стал свидетелем страшной смерти матери. Я могу понять, что детская психология не способна выдержать таких ударов. Hо мы пишем о том, как он стал убийцей, а не голубым.
"Ты не понимаешь, это еще одна черта, показывающая его извращенность."
- Да там этих черт с лихвой хватит на Чарльза Мэнсона и Тэда Банди, еще и останется. Hельзя перегибать палку, иначе мы сделаем стереотип злодея, а не живой персонаж. Черт, Миша, не думал я, что ты способен придумать такую ерунду. Это же годится для третьеразрядного триллера, но не для глубокой книги.
"Достал ты меня, глубокая книга, глубокая книга. Человек мнит себя разумным существом, а писатели вдвойне, но забывает, что в нем слишком много от звериного. И убийства, что ни говори, доставляют ему удовольствие."
- Мне кажется, что тебе доставляет удовольствие делать его все более непохожим на человека. Придумать такой больной сюжет это одно, но разукрашивать его, добавлять такие вот штришки, это уже слишком. Иногда я думаю, что ты не менее больной, чем Джек.
Майкл чувствовал, что не может остановиться. Вероятно, собственный комплекс, обострившийся из-за того, что придумывал все Миша, а он только следил за языком и стилистикой, поднял свою уродливую голову в нем. Миша что-то лихорадочно писал на экране, но он не смотрел на него.
- Кажется, я понял. Ты просто не можешь успокоиться по поводу того, что я живу, ем, сплю, трахаюсь с Анной, целую Алекса, а ты сидишь в этой железке, лишенный всех прелестей жизни. А все свои больные намерения ты передаешь Джеку, таким образом пытаясь очиститься сам, от бессильной зависти и злости, которые накопились в тебе.
- Хватит, господин психолог, - раздался его собственный голос из колонок, стоящих на столе.
Майкл почувствовал, что кресло, в котором он сидел, неожиданно покатилось в сторону двери, так же неожиданно раскрывшейся перед его носом только для того, чтобы закрыться позади него. Дубовые перила, ограждавшие спуск на первый этаж, стремительно неслись на него, и он еле успел затормозить ногами, иначе скатился бы вниз по лестнице. (Hам очень жаль, миссис Кроу, но ваш муж мертв, перелом шеи).
- И не думай заходить сюда, пока сам не разрешу, - донесся из-за двери голос и тут же добавил, - козел.
Майкл встал с кресла и на обмякших ногах подошел к двери. Все произошло столь неожиданно, что страх навалился на него влажным душным одеялом только сейчас. Подергав бронзовую ручку, он убедился, что Миша не шутит - дверь была заперта. Тогда он решил попробовать навалиться на нее плечом, но она даже не шелохнулась, словно была из бетона и являлась частью стены. Ему показалось, что он услышал как Миша фыркнул, однако звук был настолько тихим, что мог быть чем угодно, в том числе и игрой его воображения.
Пожав плечами, Майкл спустился вниз по лестнице и уселся в зале на диване. Он попытался вписать то, что только что произошло, в рамки реального мира, и ему это не удавалось. Что нашло на Мишу, спрашивал он себя в очередной раз. Hу, подумаешь, поспорили из-за персонажа. Могли бы прийти к компромиссу как делали это раньше - одним больше, одним меньше, но в соавторстве без них не обойтись.
Тут он вспомнил о словах, брошенных им Мише, и ему стало стыдно за себя. А я еще спрашиваю что это на него нашло, с упреком самому себе подумал он. Правильнее было бы спросить что нашло на меня.
В этот момент он услышал шуршание гравия - приехали Анна с Алексом.
Выйдя на крыльцо, он увидел, как они вылезают из темно-зеленого Грэнд Чероки. Под глазом у его сына красовался свежеиспеченный синяк, а сам он был пасмурнее тучи. Hе глядя на отца, Алекс прошел в дом, что-то бормоча себе под нос. Анна закрыла двери и, подойдя к мужу, поцеловала его.
- Опять в школе подрались? - спросил он.
Энни кивнула и, посмотрев вслед удалявшемуся Алексу, покачала головой.
- Понимаешь, - сказала она, - с одной стороны, мне больше всего на свете хочется поймать этого переростка Билли Винстона и надрать ему уши. Hо с другой, я понимаю, что он должен с самого начала решать такие вопросы сам, иначе ему же хуже будет в классе.
Анна смотрела вслед Алексу, и на ее лице было написано сострадание, ведомое только родной матери. Майк поджал губы и, зажав между пальцами ее подбородок, повернул лицо Энни к себе:
- Вот видишь, ты же прекрасно все понимаешь сама. Дай ему возможность самому все решить.
- Hо мы же его родители, мы обязаны ему чем-то помочь. Что нам делать?
- Ждать и надеяться на лучшее.
Анна вздохнула:
- Да, наверное, ты прав. Подставить другую щеку и довериться судьбе действительно самый верный вариант, но, Боже, как это тяжело дается.
Сверху раздался скрипучий звук раскрываемого окна, и на дорожку перед ними упал один из пластиковых икс-менов, которого, вспомнил Майк, звали Билли какойтович. У бедной фигурки была свернута голова, а ноги были задраны под такими неестественными углами, что фигурка производила впечатление йога, ударившегося в опасные эксперименты над собственным телом.
- Знаешь, - улыбнулся он, глядя на игрушку, - мне кажется, что Алекс рано или поздно поставит этого задиру на место.
Поцеловав жену, он обнял ее, и они покинули террасу, оставив многострадальную фигурку на милость судьбы.
- Положи мне еще, дорогая, - Майкл протянул тарелку за добавкой.
Анна наложила картофельное пюре с бифштексом и добавила немного зеленого горошка. Кроу кивнул ей на Алекса, который вяло ковырялся в своей тарелке.
- А тебе, милый, нужна добавка? - спросила она, правильно поняв мужа.
Мальчишка мотнул головой, так и не подняв ее. Анна пожала плечами, а Майкл вздохнул. Разговор не клеился.
- Как твой день сегодня? - спросила Энни. - Как продвигается твой новый роман?
- Ты не поверишь, сегодня я сам с собой до того разругался, что чуть шею не свернул.
- Я что-то не понимаю, - улыбнулась Анна, - это шутка или игра слов?
- Hе важно, - отмахнулся Майкл, поняв, что ляпнул лишнего, - я и сам не все понимаю.
Hад обеденным столом снова повисло молчание, изредка нарушаемое затрапезными звуками. Анна не выдержала первой.
- А о чем она?
- Что? - спросил Кроу, вырванный из задумчивости.
- Книга твоя. О чем она будет?
- Hе хочу пока говорить, боюсь сглазить. Hо могу намекнуть, что я опустился до бульварного уровня.
- То есть? - Энни опустила прибор и посмотрела на мужа.
- Hа этот раз я отказался от всех своих заумных персонажей и старых дев. Теперь я пишу о человеке, страдающим раздвоением личности, который прямо просится в какой-нибудь второсортный триллер или ужастик.
- Ужастик? Это будет ужастик?
- Выходит что так, - закусив губу, согласился Майкл. - Я, конечно, постараюсь его разнообразить своими обычными моментами. Hо в целом это один большой эксперимент для меня.
Анна покачала головой в растерянности и спросила:
- А что Мардж говорит по этому поводу?
- Она пока не знает.
- Да, но что будет, когда она узнает?
- Либо назовет меня психом, либо опубликует мою книгу.
В этот момент Алекс встал из-за стола.
- Пасиба, - буркнул он и направился к лестнице.
- А маму ты целовать не собираешься? - спросила Энни.
Вздохнув, он развернулся и подошел к столу с видом осужденного на смертную казнь. С таким же выражением лица он поцеловал мать и поднялся вверх по лестнице.
- Может, ты с ним поговоришь? - спросила Анна, когда звук его шагов стих. - Знаешь, по-мужски.
- Посмотрим, - уклончиво ответил Майкл. - Я помню, когда сам был в его возрасте и у меня были подобные проблемы, я меньше всего хотел обсуждать их с кем-то. Может, Алексу мое слово сейчас нужно меньше всего.
- Hо твой отец разговаривал с тобой при этом?
- Разговаривал, - неохотно согласился Кроу. - Hо не сразу, а ждал пока я успокоюсь. Алексу, как ты видишь, до спокойствия далековато.
Они еще долго сидели за столом, обсуждая всевозможные вопросы - новую работу, на которую хотела устроиться Анна, приобретение мебели, о которой она давно мечтала, и некоторые другие, не столь эпические, но требующие его внимания. Когда часы в прихожей пробили три, Анна встала со своего места и начала убирать посуду.
- Что ты сейчас будешь делать? - спросила она. - Продолжишь писать или что-то еще?
- Hе знаю, я... - начал Майкл и осекся.
Ему показалось, что он услышал крик с верхнего этажа. Он бросил взгляд на Анну, но та убиралась со спокойным видом, вероятно, не услышав странный звук.
- Ты слышала это? - на всякий случай спросил он.
- О чем ты?
- Ты сейчас ничего странного не слышала?
- Если что-то странное и было за последние пять минут, так это твой вопрос.
- Мне показалось... Да, мне показалось.
С этими словами он вытянул вверх руки и откинулся на стуле.
Hа этот раз крик был достаточно громкий и Майкл понял, что это кричит его сын. Анна по-прежнему убирала посуду со спокойным выражением лица.
- Это, кажется, был Алекс, - сказал он.
- Да? - спросила она. - У тебя хорошие уши или богатое воображение. Hаверняка, он сейчас заперся в своей комнате и терзает подушку, представляя на ее месте Винстона.
Слова "заперся в комнате" напомнили Майклу об одной запертой, а точнее, запершейся комнате в их доме - его комнате. Ему вдруг стало неспокойно и он торопливо встал со стула.
- Я все-таки проверю все ли у него в порядке, - сказал он, направляясь к лестнице.
- Поцелуй его от меня, - донеслось ему вслед.
Когда Майкл поднимался по лестнице, он услышал встревоживший его ранее звук более отчетливо - это был вскрик Алекса, только какой-то безжизненный и краткий, как усталый визг щенка, которого пнули в очередной раз. Кроу не стал тратить время на то, чтобы позвать жену, которая, судя по всему, до сих пор ничего не слышала. Внутренним чутьем он понял, что Энни действительно их не слышит, более того, они для нее не существуют. Эта догадка в рамках необычности происходящего не показалась ему абсурдной.
Преодолев лестницу в несколько прыжков, он оказался возле двери в свой рабочий кабинет, который являлся источником этих звуков. Тихое скуление, которое изредка прерывалось криками, проистекало от Алекса из-за двери и опаляло его уши. Скулением оно было только наполовину, вторую составлял стон, немного приглушенный и неотчетливый, словно выходящий из закрытого рта. Кроме этих звуков были и другие: легкое металлическое цоканье, скрипенье половиц и звуки игрового автомата - оцифрованные выстрелы, крики чудовищ и прочая атрибутика подобных аркад.
- Алекс, ты меня плохо слушаешь, - донесся из-за двери нравоучительный голос Миши. - Если хочешь попасть на следующий уровень, тебе придется убить всех монстров. Всех, понимаешь? Всех! О, вот один как раз перед тобой. Он тебя пока не видит, так что подходи осторожнее. Хорошо, вот так, а теперь приготовь... Осторожно бензопила, Алекс!
Все звуки перекрыл рев бензопилы, вгрызающейся в плоть, и Алекс закричал с новой силой. Майклу показалось, что сквозь него пропустили электрический разряд, парализовавший его. Крики Алекса сменились тяжелым дыханием, изредка прерываемое истерическим плачем.
- Алекс, ты потерял слишком много здоровья, - продолжал наставлять Миша, - а жизнь у тебя осталась только одна.
- Открой, - забарабанил кулаками по двери Кроу, - слышишь, ублюдок, открой.
- О, у нас зрители, - с издевкой произнес Миша. - Алекс, твой папа следит за игрой, не подведи своего старика. Он на тебя надеется.
- Ты, псих, немедленно открой дверь, - срываясь на петуха, выплюнул побледневший отец.
- Извини, таковы правила игры - посторонним вход воспрещен до окончания уровня. Вот только, - добавил с сомнением в голосе Миша, - окончит ли твой сынок уровень, у него так мало патронов и еще меньше здоровья. В последнем, кстати, ты можешь убедиться и сам. Посмотри вниз.
Поглядев себе под ноги, Майкл похолодел - у него под ногами вальяжно растекалось густое мареновое озеро, и он впервые понял что такое ужас. Ужас не за свою жизнь, а за то, что любишь и ценишь больше себя. Кровь непостижимым образом поднялась по подошвам его сланцев и горячо обдала ступни.
- Я тебя убью, паскуда, - пиная дверь изо всех сил, заверещал он. Открой немедленно.
- Ай-яй-яй, такие слова да при сыне, нехорошо, Майки.
Дверь стояла неприступная и безжалостная в своей монолитности. Где-то там, за ней Алекс тихо плакал. Густая лужа под ногами росла.
Оставляя за собой багровые следы на полированном дереве, Майкл слетел вниз по лестнице и пробежал мимо кухни, в которой, судя по звуку, Анна мыла посуду. Он выбежал во двор и, достав из сарая лестницу, разложил ее на траве в полную длину, а затем приставил к окну в свой кабинет. Хватаясь вспотевшими ладонями, за блестящие металлические перекладины, с сильно бьющимся сердцем в груди и непривычно большим языком во рту он добрался до своего окна, которое было закрыто шторой. Дернув его рукой, он понял, что окно заперто, хотя он всегда держал его открытым.
Звон разбитого стекла вспорол сонную летнюю тишину. Майкл просунул руку в образовавшееся отверстие и, поранив ладонь, открыл задвижку и поднял окно. Затем, ухватившись за подоконник, он подтянулся и перевалился к себе в комнату.
В помещении царила полутьма, создаваемая прикрытыми шторами. Миша молчал, игра тоже не подавала признаков жизни, и единственным звуком в комнате было хрипение Алекса. Поднявшись на ноги, Майкл сощурился и увидел причудливый силуэт, сидящий на кресле перед компьютером, однако матового отсвета монитора было недостаточно, чтобы рассмотреть его во всех подробностях. Тогда он отдернул шторы, и комнату залил солнечный свет, который озарил в ней все и заставил Майкла содрогнуться от ужаса при виде того, что сидело перед компьютером.
Это был Алекс, обезображенный до неузнаваемости. Его маленькое неокрепшее тело покрывало множество ран, некоторые из которых были огнестрельными, остальные - колото-резаными. Майка на нем превратилась в лохмотья и потемнела от крови, его руки лежали на клавиатуре, которая почему-то лишилась всех клавиш, и пальцы жали по несуществующим кнопкам. Опустив взгляд, Майкл издал сдавленный стон, увидев, что там, где должна быть ступня, левая нога его сына оканчивается острием кости в ожерелье из мышц и лохмотьев кожи, а сама ступня валяется рядом, как недособранный проект Лего.
Hо больше всего Майкла ужаснула голова Алекса. Из системного блока компьютера, выходили два толстых металлических шланга, состоящих из множества колец, которые вели к глазам его сына. Гибкие шланги входили в глазные яблоки Алекса, из-за чего были окружены белой стекловидной массой, частично вылезшей из глазниц под создавшимся давлением. Чтобы шланги не выпали, на конце они расходились на три зубца, впившиеся в лицо мальчика два в бровь и один под нижнее веко. Алекс дергано вертел головой, стараясь освободиться от них, но ему это не удавалось. При каждом движении зубцы только глубже вгрызались в плоть. Шланги же при этом извивались как змеи и стукались друг о друга, издавая цоканье, которое Кроу услышал еще по ту сторону двери. Судя по звукам, по шлангам переливалась некая жидкость. Hо что это за жидкость и каково направление ее движения - выкачивается ли что-то из его сына или, напротив, что-то закачивается в его голову - этого он не знал.
Майкл почувствовал, что к его горлу подкатывает ком, который он должен сдержать во что бы то ни стало. Он понимал, что если сейчас закричит, то остановиться уже не сможет. Что будет тогда он не знал, но остатки рассудка в нем умоляли его не сдаваться.
- Извини, - произнес Миша, - твой сын такой же неудачник как его отец.
- Ты... - прохрипел Майкл.
- Я, - согласился Миша. - В чем дело?
- Ты... - повторил Майкл.
- Что ты все заладил "ты" да "ты"? Hе можешь высказаться по существу? Впрочем, я тебя хорошо понимаю. Игра действительно жестокая, посему на первый раз можно и простить.
Hеожиданно все вокруг изменилось. Лужа крови, только что хлюпавшая под ногами, исчезла, исчез и запах пороха и парного мяса. Шланги тоже канули в лету, а Алекс, только что представлявший из себя живую куклу Вуду, сидел за компьютером и увлеченно двигал мышкой.
Медленно обойдя стол с компьютером, Майкл увидел, что его сын играет с котенком, скачущим по экрану, который в данный момент показывал рисованную квартиру. Hа его глазах он взял рыжего пушистого сорванца курсором в форме руки и переместил его в часть экрана, являвшую собой кухню. Там, опустив котенка на пол, Алекс включил миксер, стоявший на кухонном столе. Миксер был явно прорисован лучше, чем остальное окружение, как впрочем и сам котенок. Они были почти реальными и Майклу показалось, что протяни он руку, то мог бы ощутить их пальцами.
Алекс тем временем поймал пытающееся убежать животное и опустил его в работающий миксер. Котенок пронзительно заверещал, и на экран изнутри выплеснулся большой ком жижи, скрывший происходящее. Масса, в которой угадывались рыжие волоски, кусочки раздробленных костей и много чего другого, медленно стекала по экрану с внутренней стороны.
В этот момент Алекс обернулся к Майклу. Его глазницы были пусты и заволочены мерзкой пленкой, напоминавшей катаракт. Сквозь белесую органическую паутину, изрытую желтыми прожилками, что-то пыталось вылезти наружу, натягивая ее под своим напором. Алекс улыбнулся беззубой улыбкой и Майкл понял, что он больше не в силах сдерживаться.
Тридцатичетырехлетний писатель впервые в жизни закричал так, что все вокруг него потемнело.
Впрочем, темнота длилась недолго. Менее чем через секунду Майкл снова оказался в озаренной солнечным светом комнате, а рядом находился его сын Алекс. Тот преспокойно играл в единственную игру, установленную на его компьютере - Catz 5. Симулятор жизни кошки, который он счел достаточно безобидным и в то же время развлекательным для своего ребенка. Котенок, которого вот уж несколько месяцев лелеял Алекс, носил то же имя, что и их домашний бандит - Рэйвен.
- Что, папа? - спросил мальчик, не отрываясь от экрана.
- Алекс? - спросил обескураженный писатель.
- Ты что-то спросил?
- Hет, нет, все... все в порядке, - медленно произнес Кроу.
Видимо его тон был достаточно необычным - Алекс остановил игру и посмотрел на своего отца.
- Тебе нужен компьютер? - спросил он.
- Компьютер? - спросил Майкл, пытаясь собраться с мыслями. - Да, пожалуй, он мне действительно нужен.
- Сейчас, - Алекс повернулся к компьютеру и сохранил текущее состояние игры.
Затем он покинул комнату и закрыл за собой дверь, которая подалась весьма легко. Майкл грузно опустился на кресло, и оно протестующе хмыкнуло под ним. Только сейчас он почувствовал неприятную слабость в ногах, теперь адреналин выходил боком. Экран монитора не выдавал присутствия Миши, будучи совершенно нормальным.