Страница:
1. Не допускай бесчестных мыслей.
2. Путь заключен в постоянных упражнениях.
3. Познакомься с каждым искусством (т.е. методом боя каждой школы).
4. Познай пути всех Профессий.
5. Ясно различай выгоду и потерю в мирских делах;
6. Развивай в себе интуитивное понимание окружающего мира.
7. Прозревай невидимое.
8. Обращай внимание даже на самое заурядное.
9. Не делай ничего бесполезного".
Принципу "Познай пути всех профессий" следовали практически все самураи, хотя эти "профессии" понимались достаточно специфично. Конечно же, для высокородного самурая не могло идти и речи о профессии, скажем, торговца или простого ремесленника - все это были занятия для низкородных людей. Самураи же в период своего расцвета занимались живописью и стихосложением, чтением древних трудов китайских стратегов и утонченными рассуждениями о "пустотном и невидимом", о "великом в малом", будучи неплохими, хотя и довольно стереотипными философами. Правда, эти занятия были доступны лишь тем, кто располагал достаточным свободным временем, в то время как простые ро-нины вынуждены были добывать себе хлеб (точнее - рис) постоянным трудом на полях сражений.
Тщательное следование чисто шаманистским ритуалам, поклонение духам, вера в их помощь и общение со сверхъестественным были обыденными чертами в жизни самураев. Духи не только помогали им, но и сам воин мог считаться существом необычным. Появились и свои герои, ставшие примерами для подражания, например, великий воин и герой-любовник Сукэроку - завсегдатай веселых кварталов, красавец, драчун и силач, готовый в любой момент обнажить свой катану. Именно такой человек, а не благородно-молчаливый воин являлся в реальности своеобразным идеалом самурайской культуры.
Одухотворенное оружие
Теперь посмотрим, чем должен быть вооружен классический японский воин. Обычный набор "гунки", т.е. оружия воина с древности включал короткое оружие (разные типы мечей), длинное оружие (копье, трезубец) и лук со стрелами.
Ритуальное отношение к оружию зародилось в Японии задолго до становления самурайской культуры. Оружие для профессионального воина - это не только предмет для ведения поединков, но это еще и "поручение". Поручение быть мужественным, непобедимым, обладать сакральной силой. Например, когда военачальник отправлялся в боевой поход, государь вручал ему "сэт-то" - ритуальный меч, после чего операция считалась начатой. Генерал уже не мог возвращаться домой даже для прощания с родными и отправлялся прямиком выполнять свой долг.
Меч же был не просто знаком власти, но символом мистического могущества, который принадлежал как бы иному миру - миру духов. В качестве иллюстраций расскажем одну историю. Как-то одному из молодых воинов, что состоял в свите главы клана Тайра Киэмори, приснился странный сон, смысл которого был раскрыт специальным толкователем. Ему приснилось, что он присутствует на важном совещании, вокруг сидят старцы и один из них говорит: "Тот меч, который я недавно передал Тайра, я у них отберу и дарую изгнаннику из Идзу - Еритомо". Как оказалось позже, эти слова произнес сам Бодисаттва Хатиман, который высоко почитался в воинской среде.
Толкование этой сцене дано было однозначное и весьма безрадостное для клана Тайра - Тайра утратят свою власть, которая перейдет к их соперникам Минамото, что, в конце концов, и случилось. Обратим внимание - мистическая передача меча стала передачей власти.
Кстати, другой знак потери власти, который получил Киэмори, также был связан с оружием, Рассказы гласили, что, входя во власть, Киэмори получил от самого бога Ицукусима небольшую серебряную алебарду и с тех пор держал ее у своего изголовья. Но однажды ночью она внезапно пропала. Жена властителя истолковала это однозначно: "Это по воле бога Ицукусима, покровителя рода, приходит к концу господство Тайра".
Священен был не только самурайский меч, но и само обучение владению катаной. Абсолютным искусством кэн-дзюцу владели отнюдь не люди, но чудесные существа - духи тэнгу. Тэнгу обычно представляли собой полулюдей, полуворон. Те тэнгу, которые стояли ближе к людям, именовались кохода-тэнгу, а те, кто был больше похож на ворон, карасу-тэнгу. Последние обладали крыльями и очень длинным носом. Рассказывают, что великий мастер меча Есицунэ был первоначально скромным монахом на горе Курама. Как-то в видениях ему явился кохода-тэнгу, который начал обучать его искусству владения мечом, после чего не было ему равных во всей Японии.
Сколько легенд и преданий ходит о самурайском мече! Его называют и "душой самурая", и "живым оружием", и "одухотворенным железным драконом". Действительно, самурай мог жить впроголодь, облачаться в поношенные одежды и побитые в боях доспехи, не иметь коня, но его меч всегда блестел начищенной сталью.
К тому же меч был символом ранга самурая, например, самураи низших рангов имели право носить лишь один большой меч и один нож, а самураи высших рангов или гвардия сегуна - два меча - тяжелый и легкий. Но самое главное, что характеризовало самурайский меч - для воина он был священным предметом, не случайно самураи приносили молитвы своему мечу. Воин не расставался с ним: ни днем, ни ночью - это было и эффективное оружие, и счастливый талисман. Утрата же меча считалась тяжелейшим позором, и известны случаи, когда самураи, утратившие в бою меч, совершали харакири. Когда в семье самурая рождался мальчик, рядом с ним тут же клали меч, призывая духов-воителей, чтобы они всю жизнь покровительствовали ему. Фактически, это было особого рода посвящение мальчика духам войны, которым он оставался верен всю жизнь.
Существовал в Японии и сложный набор предписаний о том, как следовало относиться к мечу. Поскольку самурайская катана превратилась в символ воинской чести вообще, то самурая можно было даже лично оскорбить "через меч". Например, если кто-либо даже по неосторожности прикасался к мечу, то буси рассматривал это как величайшее оскорбление, поскольку "была затронута его честь". Естественно, что за этим тотчас следовал вызов на поединок.
Как следствие такого священного отношения к оружию сложился даже особый знаковый ход, например, самураи могли выражать свое отношение к окружающим через положение своего меча. К примеру, если самурай, приходя в гости, клал катану справа от себя, значит, он выражал полное доверие к хозяину, поскольку из этой позиции было трудно воспользоваться мечом. А вот оружие с левой стороны могло привести к достаточно натянутой беседе между гостем и хозяином - дело пахло дуэлью. Еще большую угрозу демонстрировал клинок, на пару сантиметров вытащенный из ножен, - за этим практически неизбежно следовал поединок. Если во время беседы самурай прикасался к рукояти своего меча, то его собеседник мог, не мучаясь сомнениями, сразу же отсечь своему "vis-a-vie" голову.
Зачастую люди, не знакомые близко с японской воинской традицией, любой самурайский меч называют катаной. Это не совсем так. На вооружении самурая находилось по крайней мере четыре-пять видов различных мечей, все они были с односторонней заточкой, и среди них - два больших меча: тати и катана. Меч тати с длиной клинка около 80 см прикреплялся на специальных подвесках к поясу и висел горизонтально острой частью клинка вниз. В отличие от тати меч катана к поясу не прикреплялся, а просто засовывался за пояс, причем острой стороной клинка вверх. Нередко его просто носили в руках, вешали за спину, а в тяжелых переходах пешие самураи опирались на него как на посох. Именно такое ношение и обусловливало особую технику обращения с катаной. Например, в тяжелые минуты боя самурай использовал ножны меча для отражения ударов нападающего и одновременно наносил удары катаной противнику. Мечтати этого не позволял, так как ножны намертво крепились к поясу.
Основным самурайским мечом считался катана, хотя он был далеко не единственным коротким оружием самурая. Как "приложения" к катане самураи носили на поясе похожие друг на друга короткие мечи вакидзаси или танто (около 30 см). Именно такие короткие мечи, которые было удобно прятать под одеждой на спине, предпочитали, в частности, использовать ниндзя. Другой меч косигатана представлял собой нечто среднее между тати и катаной. Это короткое оружие длиной около 40-45 см (клинок 25-35 см) вешался на пояс, а узнать его можно было по характерному признаку - у косигатаны не было гарды.
Нередко к ножнам катаны или косигатаны крепились "подручные средства", в основном короткие ножи для добивания противника. В гарде меча или в его ножнах делалось дополнительное отверстие, куда вставлялся короткий нож кодзука или длинный узкий стилет, похожий на шило - когаи. Когаи использовали для того, чтобы добить противника, вонзив стилет через зазор в пластинах панциря.
Сказать, что мастеров по изготовлению мечей высоко ценили в Японии, это значит не сказать ничего. Известна история, как самурайский клан Маэда из провинции Kara (сегодня - часть префектуры Исикава) просто выкрал известного киотского оружейного мастера Горо, считая, что он никому больше не должен изготавливать катаны, кроме как их роду. Когда же Горо решил сбежать и даже предпринял неудачную попытку, ему отрубили руки.
Каждый клан оружейников хранил в своих недрах собственные хитрости, которые передавал лишь по наследству. Существовало даже особое "посвящение в оружейники-изготовители катаны", очень похожее по своему виду на буддийскую инициацию. Ученик становился на колени перед алтарем, рядом с которым сидел мастер-оружейник, возжигал благовония и произносил клятву, что никогда не раскроет клановые секреты изготовления мечей. После этого он Просил у хранителей буддийского пантеона послать ему удачу в работе, чтобы его мечи "проходили сквозь железный столб как сквозь пустую тыкву".
Что больше всего ценилось в мече? Прежде всего его качество и особый стиль изготовления.
Классическая катана изготавливалась в течение нескольких лет путем многочисленных проковок и сочетания различных типов высокоуглеродистой стали. Хороший металл для мечей был редок и обычно привозился лишь из западных районов страны. Сердцевину меча составляла жесткая сталь, верхние слои делались из более пластичных типов, благодаря чему катана не ломалась, даже ударившись о железный столб.
Первые мечи по такой технологии стали изготавливаться в начале XIII в. и в ту пору они считались величайшей редкостью. По сути, самураи стали широко использовать мечи долгой проковки лишь два века спустя, но они всегда оставались весьма дорогим оружием.
Особо "стильными" долгое время считались мечи мастера Цуды Сукэхиро (XVII в.) из Осаки, которые характеризовались мягкими плавными линиями и формой в виде листка гвоздики (седзи мидарэ). Никто не мог соперничать с ним в этом искусстве, но сам мастер, будучи уже убеленным сединами стариком, страшно переживал, что у него не останется достойного продолжателя. Силы совсем оставили его, и, отчаявшись, он взмолился перед алтарем Будды, прося, чтобы тот продлил хотя бы ненамного его года, пока не появится достойный преемник. И вот через несколько дней к нему явился юноша ученик по фамилии Этидзэн, который, всего лишь один раз взглянув на меч, мог в точности скопировать его форму и даже тончайшую инкрустацию на клинке! Старый Цуда Сукэхиро был поражен: он как бы видел самого себя в молодости. Будца услышал его молитвы!
Когда пришло время уходить в мир иной, на своем смертном одре Цуда Сукэхиро вдруг понял внутреннюю, мистическую суть событий: ведь он просил у Будды продлить его жизнь, и тот действительно сделал это. Он как бы переродил старого Цуду Сукэхиро в его ученика! С той поры ученик Цуды взял имя своего учителя, а в 1657 году высочайшим указом ему было присвоено почетное имя "чудесный", и теперь его звали Этидзэнно-ками Сукэхиро.
Свое имя или прозвище (као) мастер обычно инкрустировал золотом на той части меча, которая служила рукоятью, а, следовательно, зажималась деревянными пластинами, обматывалась кожей и не была видна. Делалось это не случайно - имя мастера должно быть всегда сокрыто от злых духов и взглядов врагов и известно лишь владельцу оружия. Только тогда оно принесет ему удачу в бою.
Естественно, что не каждый меч делался столь долго, к тому же он стоил настолько дорого, что был недоступен обычным самураям. Катаны с многослойным лезвием практически всегда изготавливались на заказ для богатых дайме и переходили из поколения в поколение. Утерять такой меч считалось равносильным "потерять лицо" и запятнать честь всего своего рода. Самураи не расставались с ним даже ночью, ставя по правую сторону от своей лежанки или кладя под соломенную подушку, причем тренировали себя таким образом, чтобы при любом непонятном звуке в ночи первым же делом схватиться за меч. Не случайно среди нинд-зя считалось особым мастерством выкрасть меч у самурая из-под головы, чтобы тот даже ничего не почувствовал, а как они делали это, мы расскажем чуть позже.
Многие знатные воины считали за честь содержать при себе оружейную мастерскую или хотя бы одного высококлассного изготовителя мечей. На это тратились порой огромные деньги, которые окупались далеко не всегда, и все же на это мало обращали внимания - речь шла прежде всего о престиже самурая. ,
Каждая деталь японского меча представляла собой отдельное произведение искусства, причем большинство их носило магический и оккультный характер. Особенно много изображений помещалось на гарде меча (цуба). Постепенно с развитием оружейного дела в Японии цуба из простого- щитка для руки весьма необычным образом превращается в символ непостоянства и эстетической легкости всей самурайской жизни.
Именно эта маленькая деталька - небольшой щиток для руки диаметром около 9 см становится священной частью самурайского меча. Японская культура утратила бы весь свой мистический символизм, если бы рассматривала цубу лишь как металлическую пластину, защищающую руку от ударов. Парадокс заключался в том, что многие гарды были столь тонко выполнены, что навряд ли смогли сдержать мощный удар катаны по руке. Самураи нередко использовали именно такую тактику: "скользящим" движением вдоль клинка противника своим мечом отрубали ему кисть руки. Естественно предположить, что в этом случае цуба должна была быть выполнена в виде толстого металлического щитка, как, например, это на китайских мечах.
Но, нет - у цубы на могучей самурайской катане мы видим удивительную утонченность форм, сложный орнамент, изощренную работу резцом. Это скорее произведение искусства, нежели деталь оружия.
В этом характере цубы - сама суть самурайского видения войны, жизни как вечного поединка, вне которого настоящий воин чувствует себя не очень хорошо. И гарда меча или ножа, сколь тонка она бы ни была, выполняет свою защитную функцию, но защищает самурая именно магически. Практически всякая цуба была авторской работой, выполненной в единственном экземпляре. Если богато декорированный меч был не доступен большинству самураев, то цубу мог приобрести каждый, и она зачастую становилась визитной карточкой самурая.
Великие мастера изготовления цуб занимались только этими предметами и сознательно не прикасались к другим заказам, отказываясь делать даже дорогие катаны.
Однажды мастеру Нара Тосинага (1667-1736 гг.) из г.Эдо кто-то заказал цубу с "героическим сюжетом" из истории войны домов Минамото и Тайра, потребовав отразить нелегкую, но славную победу первого над последним. Как делать это, как передать всю полноту тех событий? А тут еще и новое требование: изобразить преследование войск Тайры и победную переправу на другой берег большого озера!
Да какой, даже самый искусный, мастер справится с этим? Небольшой размер цубы не позволял изображать масштабные сражения или даже более мелкие батальные сцены. Никто не решался браться за такой заказ, не зная, как подступиться к изображению.
Но фантазия Тосинаги подсказала ему оригинальный выход. На одной стороне цубы он изобразил известного воина и лидера клана Минамото Есицунэ (1159-1189), стоящего под сосной в полном боевом облачении с копьем. Воин явно готов к бою, а взгляд его устремлен на озеро, что находится у его ног. Причем и в этом случае Тосинага нашел неординарное решение - фактически вместо озера в гарде проделано отверстие с неровными краями, и свет, проникающий через него, дает по контрасту с темной цубой впечатление светлой глади воды. Отверстие, т.е. "озеро", расположено справа от воина, и именно на этой детали решил сыграть мастер по изготовлению гард. Есицуне явно прячется за сосной, выжидая врага, а рядом с ним нет даже лошади - все должно произойти неожиданно. Не сложно понять, что перед нами преддверие тяжелого сражения. А окончание этой истории можно увидеть на другой стороне пластины.
Здесь горделиво и открыто гарцует на могучем коне самурай с победным флажком в руках. Присутствует здесь и отверстие-озеро, но теперь благодаря тому, что мы перевернули гарду, оно переместилось по левую сторону от воина. А это значит, что он победно переправился через озеро!
Кэндо: истинный удар из пустоты
Не сложно догадаться, чем занималась большая часть самураев с рассвета до заката. Боевые искусства превратились для них едва ли не в способ жизни. Напрасно полагать, что воины в равной степени сочетали в себе "любовь к мечу и кисти", как предписывали многочисленные самурайские уложения. Изящными искусствами увлекались немногие, к тому же расцвет самурайского стихосложения, живописи, дзэнских искусств начинается не раньше XVII в. и захватывает далеко не всю часть воинского сословия. Основным же занятием самураев всегда оставались тренировки бу-дзюцу, большая часть времени которых уходила на отработку боя с мечом - кэн-дзюцу.
Содержать специальную школу кэн-дзюцу было выгодно и престижно, не случайно многие состоятельные дайме с удовольствием приглашали к себе именитых фехтовальщиков в качестве инструкторов (кэнси) и назначали им весьма неплохое ежегодное довольствие в 300-400 коку риса. Удовольствие иметь такую школу было недешевым:
дайме стремились, чтобы все их самураи, что учились кэн-дзюцу, имели достойное оружие, желательно несколько тренировочных мечей, новые, не помятые в сражениях доспехи, а все это стоило немалых денег. По тому, как содержалась школа кэн-дзюцу и кто преподавал в ней, можно было судить о состоятельности дайме.
Самые первые школы кэн-дзюцу стали открываться при синтоистских храмах, причем эта традиция сохранилась вплоть до XX в. Практически все известные фехтовальщики служили инструкторами кэн-дзюцу у богатых дайме или семе, реже имели собственные школы. Правда, самостоятельность таких школ была относительной. Дело в том, что инструктора готовили воинов для местных армий, а, следовательно, их труд оплачивал тот, кому эти воины были нужны, - все тот же дайме.
Великие мастера кэн-дзюцу, которые не могли в силу своей психологии находиться у кого-то в услужении, пускались в далекие странствия по Японии. Их сопровождала огромная свита из слуг и учеников, которые жадно ловили каждое слово мастера, а остановившись в какой-нибудь деревушке, тотчас приступали к тренировкам. Одной из самых больших свит, в которой состояло больше сотни человек, обладал знаменитый фехтовальщик Бокудэн Цукахара (XVI в.), который еще не раз станет героем нашего повествования. Его люди, впрочем, равно как и он сам, нередко нанимались в армии местных дайме для конкретных заданий, а выполнив их и получив вознаграждение, отправлялись дальше. По сути, даже великие фехтовальщики, типа Бокудэна, существовали на положении небогатых ронинов.
И лишь немногие отваживались пускаться в путь в одиночку - за ними тянулась череда поединков, убийств, легенд о непобедимости. Странствия в одиночку практически наверняка заканчивались через пару месяцев гибелью самурая, и возможность именно такого исхода ни для кого не была секретом. Но сама по себе природа самурайской души, как ни странно, стремилась к гибели - смерти в одиночку, когда воин оставался со смертью один на один.
Пожалуй, история знает лишь одного человека, который, годами странствуя в одиночестве, так и не был никем побежден, а его имя внушало страх даже именитым воинам. Еще бы - рассказывали, что ни один его поединок не продолжался больше трех взмахов мечом! Этим человеком был знаменитый Мусаси Миямото - о нем у нас впереди еще отдельный разговор. Но Мусаси в данном случае - лишь исключение, подтверждающее общее правило: одинокие воины быстро расставались с жизнью.
Большинство школ кэн-дзюцу были похожи друг на друга. Записей о себе они не оставляли, и о внутренней жизни таких школ нам известно не очень много. Тем не менее сохранился интереснейший обзор методов кэн-дзюцу XVI в. Его мы встречаем в одной из книг Миямото Мусаси, название которой можно условно перевести как "Книга нравов" или "Книга поветрий", которая вошла в его знаменитый компендиум "Книга пяти колец" ("Горин-но се"). Речь здесь идет о традициях и способах ведения боя десятков школ кэн-дзюцу, сформировавшихся в Японии к XVI в. Хотя Мусаси - человек весьма заносчивый и горделивый - обвиняет их в утрате "истинного Пути", тем не менее отдает должное их мастерству и потенциальной опасности в бою. Следует заметить, что Мусаси вообще не церемонился с представителями других направлений боя с мечом и не замедлил всех их обвинить в "ложности" традиции - кажется, они провинились уже хотя бы тем, что отказывались признавать единоличное лидерство за школой самого Мусаси, называемой Ити-рю.
За вежливым изложением методов боя чужих школ кэн-дзюцу у Мусаси сквозит явная издевка. Он даже не удосужился упомянуть ни одного названия таких школ, считая это, вероятно, не столь уж важным и излишним оставлять их названия в анналах истории, поскольку, как он писал, "истинный Путь в этих школах давно утрачен".
Итак, посмотрим, какие же методы боя с мечом существовали в то время в школах кэн-дзюцу. Наиболее предпочтительным у многих самураев оказывался длинный, а точнее очень длинный меч - танто. Школы сверхдлинного меча существовали в основном на северо-востоке Японии, а сам танто был удобен в индивидуальной схватке один на один. На первый взгляд, такой меч весьма удобен в схватке, не случайно ходила поговорка: "Один сантиметр меча дает преимущество в руку". Скорость работы мечом у самураев достигала такого уровня, что исход поединка решали действительно сантиметры. Уже не было возможности "играть" с катаной или танто, красиво вращая его, как, например, это делалось с прямым мечом в Китае. "И-ти" ("один удар мечом") вот в чем заключалась истина поединка в XV-XVI вв. И тут, казалось бы, как нельзя лучше мог сыграть свою роль длинный меч с его преимуществом "в один сантиметр".
И все же нашлись противники у такой концепции, среди них сам Миямото Мусаси, который заявил, что "это глупые слова человека, ничего не смыслящего в воинском искусстве. Это - примитивное воинское искусство людей со слабым духом, ибо воин не должен зависеть от длины своего меча".
Постепенно боевая практика боя с мечом перерастает в мистический путь просветления. Возникает осознание того, что высшая ценность фехтования на мечах лежит далеко за пределами собственно поединка, а Путь Воина становится равносилен Пути Просветления. В этой ситуации рождается новый термин для обозначения боя с мечом - кэндо ("Путь меча"), который пришел на смену кэн-дзюцу, - "Искусству Меча". Впервые этот термин стал активно использоваться в начале XVIII в. в элитной школе Абататэ-рю.
Тренировки в школах кэн-дзюцу были максимально приближены к реальному бою. На начальных этапах самураи должны были обучаться бою с мечом и копьем не меньше семи-восьми часов в день. В ранний период становления самурайского корпуса воины тренировались на настоящих боевых мечах катанах и танто, которые лишь изредка затуплялись, дабы воины не нанесли друг другу тяжелых ран. Многие инструктора при этом запрещали своим ученикам надевать любое защитное снаряжение, дабы те не позволяли клинку даже прикасаться к их телу. К тому же они требовали от учеников, чтобы хотя бы раз в день те легко ранили своего противника. Не сложно представить, сколь кровавы были эти тренировки! Именно в таком духе воспитывались первые самураи - жестокость тренировки должна быть приближена к жестокости самой жизни.
Школы кэн-дзюцу быстро росли, но далеко не все ученики находили в себе мужество с первых же дней тренировки подвергать свою жизнь опасности - всем было хорошо известно, что после такой "дружеской" отработки приемов в живых порой остается меньше половины воинов! Все это вызвало к жизни некоторые реформы, например, Миямото Мусаси одним из первых вводит в тренировку меч из твердой древесины (бокэн). При этом Мусаси требовал сражаться на бокэнах с такой силой, "будто стремишься снести голову своему партнеру". Не случайно он сам в середине своей воинской карьеры вообще стал игнорировать настоящие мечи из стали и расправлялся со своими противниками ударами деревянного меча в глаза, по голове и по кистям рук.
Но даже бой на деревянных мечах заключал в себе немало опасного для самураев - они рисковали быть тяжело травмированными еще до реального сражения. И вот, наконец, к середине XVII в. в двух известных школах мастеров Тораниси Кансина и Оно Тадакэ впервые вводится защитное снаряжение для тренировки фехтовальщиков. В первое время ученикам разрешали надевать часть самурайского боевого доспеха, но затем сочли это не очень рациональным и к тому же весьма дорогим удовольствием - ведь такие доспехи обходились в немалую сумму денег. Именно в ту эпоху сформировался тот вид защитного тренировочного комплекта, который мы можем видеть сегодня на фехтовальщиках кэндо. Он состоял из шлема с защитной маской, облегченной кирасы и щитков на предплечьях. В школе Ито-рю мастер Наканиси позволяет своим ученикам надевать на тренировках легкую кольчужную рукавицу, так как в его стиле боя много ударов наносилось именно по кистям рук. Техника на тренировках стала более яркой, агрессивной, что в немалой степени способствовало росту самурайского мастерства.
2. Путь заключен в постоянных упражнениях.
3. Познакомься с каждым искусством (т.е. методом боя каждой школы).
4. Познай пути всех Профессий.
5. Ясно различай выгоду и потерю в мирских делах;
6. Развивай в себе интуитивное понимание окружающего мира.
7. Прозревай невидимое.
8. Обращай внимание даже на самое заурядное.
9. Не делай ничего бесполезного".
Принципу "Познай пути всех профессий" следовали практически все самураи, хотя эти "профессии" понимались достаточно специфично. Конечно же, для высокородного самурая не могло идти и речи о профессии, скажем, торговца или простого ремесленника - все это были занятия для низкородных людей. Самураи же в период своего расцвета занимались живописью и стихосложением, чтением древних трудов китайских стратегов и утонченными рассуждениями о "пустотном и невидимом", о "великом в малом", будучи неплохими, хотя и довольно стереотипными философами. Правда, эти занятия были доступны лишь тем, кто располагал достаточным свободным временем, в то время как простые ро-нины вынуждены были добывать себе хлеб (точнее - рис) постоянным трудом на полях сражений.
Тщательное следование чисто шаманистским ритуалам, поклонение духам, вера в их помощь и общение со сверхъестественным были обыденными чертами в жизни самураев. Духи не только помогали им, но и сам воин мог считаться существом необычным. Появились и свои герои, ставшие примерами для подражания, например, великий воин и герой-любовник Сукэроку - завсегдатай веселых кварталов, красавец, драчун и силач, готовый в любой момент обнажить свой катану. Именно такой человек, а не благородно-молчаливый воин являлся в реальности своеобразным идеалом самурайской культуры.
Одухотворенное оружие
Теперь посмотрим, чем должен быть вооружен классический японский воин. Обычный набор "гунки", т.е. оружия воина с древности включал короткое оружие (разные типы мечей), длинное оружие (копье, трезубец) и лук со стрелами.
Ритуальное отношение к оружию зародилось в Японии задолго до становления самурайской культуры. Оружие для профессионального воина - это не только предмет для ведения поединков, но это еще и "поручение". Поручение быть мужественным, непобедимым, обладать сакральной силой. Например, когда военачальник отправлялся в боевой поход, государь вручал ему "сэт-то" - ритуальный меч, после чего операция считалась начатой. Генерал уже не мог возвращаться домой даже для прощания с родными и отправлялся прямиком выполнять свой долг.
Меч же был не просто знаком власти, но символом мистического могущества, который принадлежал как бы иному миру - миру духов. В качестве иллюстраций расскажем одну историю. Как-то одному из молодых воинов, что состоял в свите главы клана Тайра Киэмори, приснился странный сон, смысл которого был раскрыт специальным толкователем. Ему приснилось, что он присутствует на важном совещании, вокруг сидят старцы и один из них говорит: "Тот меч, который я недавно передал Тайра, я у них отберу и дарую изгнаннику из Идзу - Еритомо". Как оказалось позже, эти слова произнес сам Бодисаттва Хатиман, который высоко почитался в воинской среде.
Толкование этой сцене дано было однозначное и весьма безрадостное для клана Тайра - Тайра утратят свою власть, которая перейдет к их соперникам Минамото, что, в конце концов, и случилось. Обратим внимание - мистическая передача меча стала передачей власти.
Кстати, другой знак потери власти, который получил Киэмори, также был связан с оружием, Рассказы гласили, что, входя во власть, Киэмори получил от самого бога Ицукусима небольшую серебряную алебарду и с тех пор держал ее у своего изголовья. Но однажды ночью она внезапно пропала. Жена властителя истолковала это однозначно: "Это по воле бога Ицукусима, покровителя рода, приходит к концу господство Тайра".
Священен был не только самурайский меч, но и само обучение владению катаной. Абсолютным искусством кэн-дзюцу владели отнюдь не люди, но чудесные существа - духи тэнгу. Тэнгу обычно представляли собой полулюдей, полуворон. Те тэнгу, которые стояли ближе к людям, именовались кохода-тэнгу, а те, кто был больше похож на ворон, карасу-тэнгу. Последние обладали крыльями и очень длинным носом. Рассказывают, что великий мастер меча Есицунэ был первоначально скромным монахом на горе Курама. Как-то в видениях ему явился кохода-тэнгу, который начал обучать его искусству владения мечом, после чего не было ему равных во всей Японии.
Сколько легенд и преданий ходит о самурайском мече! Его называют и "душой самурая", и "живым оружием", и "одухотворенным железным драконом". Действительно, самурай мог жить впроголодь, облачаться в поношенные одежды и побитые в боях доспехи, не иметь коня, но его меч всегда блестел начищенной сталью.
К тому же меч был символом ранга самурая, например, самураи низших рангов имели право носить лишь один большой меч и один нож, а самураи высших рангов или гвардия сегуна - два меча - тяжелый и легкий. Но самое главное, что характеризовало самурайский меч - для воина он был священным предметом, не случайно самураи приносили молитвы своему мечу. Воин не расставался с ним: ни днем, ни ночью - это было и эффективное оружие, и счастливый талисман. Утрата же меча считалась тяжелейшим позором, и известны случаи, когда самураи, утратившие в бою меч, совершали харакири. Когда в семье самурая рождался мальчик, рядом с ним тут же клали меч, призывая духов-воителей, чтобы они всю жизнь покровительствовали ему. Фактически, это было особого рода посвящение мальчика духам войны, которым он оставался верен всю жизнь.
Существовал в Японии и сложный набор предписаний о том, как следовало относиться к мечу. Поскольку самурайская катана превратилась в символ воинской чести вообще, то самурая можно было даже лично оскорбить "через меч". Например, если кто-либо даже по неосторожности прикасался к мечу, то буси рассматривал это как величайшее оскорбление, поскольку "была затронута его честь". Естественно, что за этим тотчас следовал вызов на поединок.
Как следствие такого священного отношения к оружию сложился даже особый знаковый ход, например, самураи могли выражать свое отношение к окружающим через положение своего меча. К примеру, если самурай, приходя в гости, клал катану справа от себя, значит, он выражал полное доверие к хозяину, поскольку из этой позиции было трудно воспользоваться мечом. А вот оружие с левой стороны могло привести к достаточно натянутой беседе между гостем и хозяином - дело пахло дуэлью. Еще большую угрозу демонстрировал клинок, на пару сантиметров вытащенный из ножен, - за этим практически неизбежно следовал поединок. Если во время беседы самурай прикасался к рукояти своего меча, то его собеседник мог, не мучаясь сомнениями, сразу же отсечь своему "vis-a-vie" голову.
Зачастую люди, не знакомые близко с японской воинской традицией, любой самурайский меч называют катаной. Это не совсем так. На вооружении самурая находилось по крайней мере четыре-пять видов различных мечей, все они были с односторонней заточкой, и среди них - два больших меча: тати и катана. Меч тати с длиной клинка около 80 см прикреплялся на специальных подвесках к поясу и висел горизонтально острой частью клинка вниз. В отличие от тати меч катана к поясу не прикреплялся, а просто засовывался за пояс, причем острой стороной клинка вверх. Нередко его просто носили в руках, вешали за спину, а в тяжелых переходах пешие самураи опирались на него как на посох. Именно такое ношение и обусловливало особую технику обращения с катаной. Например, в тяжелые минуты боя самурай использовал ножны меча для отражения ударов нападающего и одновременно наносил удары катаной противнику. Мечтати этого не позволял, так как ножны намертво крепились к поясу.
Основным самурайским мечом считался катана, хотя он был далеко не единственным коротким оружием самурая. Как "приложения" к катане самураи носили на поясе похожие друг на друга короткие мечи вакидзаси или танто (около 30 см). Именно такие короткие мечи, которые было удобно прятать под одеждой на спине, предпочитали, в частности, использовать ниндзя. Другой меч косигатана представлял собой нечто среднее между тати и катаной. Это короткое оружие длиной около 40-45 см (клинок 25-35 см) вешался на пояс, а узнать его можно было по характерному признаку - у косигатаны не было гарды.
Нередко к ножнам катаны или косигатаны крепились "подручные средства", в основном короткие ножи для добивания противника. В гарде меча или в его ножнах делалось дополнительное отверстие, куда вставлялся короткий нож кодзука или длинный узкий стилет, похожий на шило - когаи. Когаи использовали для того, чтобы добить противника, вонзив стилет через зазор в пластинах панциря.
Сказать, что мастеров по изготовлению мечей высоко ценили в Японии, это значит не сказать ничего. Известна история, как самурайский клан Маэда из провинции Kara (сегодня - часть префектуры Исикава) просто выкрал известного киотского оружейного мастера Горо, считая, что он никому больше не должен изготавливать катаны, кроме как их роду. Когда же Горо решил сбежать и даже предпринял неудачную попытку, ему отрубили руки.
Каждый клан оружейников хранил в своих недрах собственные хитрости, которые передавал лишь по наследству. Существовало даже особое "посвящение в оружейники-изготовители катаны", очень похожее по своему виду на буддийскую инициацию. Ученик становился на колени перед алтарем, рядом с которым сидел мастер-оружейник, возжигал благовония и произносил клятву, что никогда не раскроет клановые секреты изготовления мечей. После этого он Просил у хранителей буддийского пантеона послать ему удачу в работе, чтобы его мечи "проходили сквозь железный столб как сквозь пустую тыкву".
Что больше всего ценилось в мече? Прежде всего его качество и особый стиль изготовления.
Классическая катана изготавливалась в течение нескольких лет путем многочисленных проковок и сочетания различных типов высокоуглеродистой стали. Хороший металл для мечей был редок и обычно привозился лишь из западных районов страны. Сердцевину меча составляла жесткая сталь, верхние слои делались из более пластичных типов, благодаря чему катана не ломалась, даже ударившись о железный столб.
Первые мечи по такой технологии стали изготавливаться в начале XIII в. и в ту пору они считались величайшей редкостью. По сути, самураи стали широко использовать мечи долгой проковки лишь два века спустя, но они всегда оставались весьма дорогим оружием.
Особо "стильными" долгое время считались мечи мастера Цуды Сукэхиро (XVII в.) из Осаки, которые характеризовались мягкими плавными линиями и формой в виде листка гвоздики (седзи мидарэ). Никто не мог соперничать с ним в этом искусстве, но сам мастер, будучи уже убеленным сединами стариком, страшно переживал, что у него не останется достойного продолжателя. Силы совсем оставили его, и, отчаявшись, он взмолился перед алтарем Будды, прося, чтобы тот продлил хотя бы ненамного его года, пока не появится достойный преемник. И вот через несколько дней к нему явился юноша ученик по фамилии Этидзэн, который, всего лишь один раз взглянув на меч, мог в точности скопировать его форму и даже тончайшую инкрустацию на клинке! Старый Цуда Сукэхиро был поражен: он как бы видел самого себя в молодости. Будца услышал его молитвы!
Когда пришло время уходить в мир иной, на своем смертном одре Цуда Сукэхиро вдруг понял внутреннюю, мистическую суть событий: ведь он просил у Будды продлить его жизнь, и тот действительно сделал это. Он как бы переродил старого Цуду Сукэхиро в его ученика! С той поры ученик Цуды взял имя своего учителя, а в 1657 году высочайшим указом ему было присвоено почетное имя "чудесный", и теперь его звали Этидзэнно-ками Сукэхиро.
Свое имя или прозвище (као) мастер обычно инкрустировал золотом на той части меча, которая служила рукоятью, а, следовательно, зажималась деревянными пластинами, обматывалась кожей и не была видна. Делалось это не случайно - имя мастера должно быть всегда сокрыто от злых духов и взглядов врагов и известно лишь владельцу оружия. Только тогда оно принесет ему удачу в бою.
Естественно, что не каждый меч делался столь долго, к тому же он стоил настолько дорого, что был недоступен обычным самураям. Катаны с многослойным лезвием практически всегда изготавливались на заказ для богатых дайме и переходили из поколения в поколение. Утерять такой меч считалось равносильным "потерять лицо" и запятнать честь всего своего рода. Самураи не расставались с ним даже ночью, ставя по правую сторону от своей лежанки или кладя под соломенную подушку, причем тренировали себя таким образом, чтобы при любом непонятном звуке в ночи первым же делом схватиться за меч. Не случайно среди нинд-зя считалось особым мастерством выкрасть меч у самурая из-под головы, чтобы тот даже ничего не почувствовал, а как они делали это, мы расскажем чуть позже.
Многие знатные воины считали за честь содержать при себе оружейную мастерскую или хотя бы одного высококлассного изготовителя мечей. На это тратились порой огромные деньги, которые окупались далеко не всегда, и все же на это мало обращали внимания - речь шла прежде всего о престиже самурая. ,
Каждая деталь японского меча представляла собой отдельное произведение искусства, причем большинство их носило магический и оккультный характер. Особенно много изображений помещалось на гарде меча (цуба). Постепенно с развитием оружейного дела в Японии цуба из простого- щитка для руки весьма необычным образом превращается в символ непостоянства и эстетической легкости всей самурайской жизни.
Именно эта маленькая деталька - небольшой щиток для руки диаметром около 9 см становится священной частью самурайского меча. Японская культура утратила бы весь свой мистический символизм, если бы рассматривала цубу лишь как металлическую пластину, защищающую руку от ударов. Парадокс заключался в том, что многие гарды были столь тонко выполнены, что навряд ли смогли сдержать мощный удар катаны по руке. Самураи нередко использовали именно такую тактику: "скользящим" движением вдоль клинка противника своим мечом отрубали ему кисть руки. Естественно предположить, что в этом случае цуба должна была быть выполнена в виде толстого металлического щитка, как, например, это на китайских мечах.
Но, нет - у цубы на могучей самурайской катане мы видим удивительную утонченность форм, сложный орнамент, изощренную работу резцом. Это скорее произведение искусства, нежели деталь оружия.
В этом характере цубы - сама суть самурайского видения войны, жизни как вечного поединка, вне которого настоящий воин чувствует себя не очень хорошо. И гарда меча или ножа, сколь тонка она бы ни была, выполняет свою защитную функцию, но защищает самурая именно магически. Практически всякая цуба была авторской работой, выполненной в единственном экземпляре. Если богато декорированный меч был не доступен большинству самураев, то цубу мог приобрести каждый, и она зачастую становилась визитной карточкой самурая.
Великие мастера изготовления цуб занимались только этими предметами и сознательно не прикасались к другим заказам, отказываясь делать даже дорогие катаны.
Однажды мастеру Нара Тосинага (1667-1736 гг.) из г.Эдо кто-то заказал цубу с "героическим сюжетом" из истории войны домов Минамото и Тайра, потребовав отразить нелегкую, но славную победу первого над последним. Как делать это, как передать всю полноту тех событий? А тут еще и новое требование: изобразить преследование войск Тайры и победную переправу на другой берег большого озера!
Да какой, даже самый искусный, мастер справится с этим? Небольшой размер цубы не позволял изображать масштабные сражения или даже более мелкие батальные сцены. Никто не решался браться за такой заказ, не зная, как подступиться к изображению.
Но фантазия Тосинаги подсказала ему оригинальный выход. На одной стороне цубы он изобразил известного воина и лидера клана Минамото Есицунэ (1159-1189), стоящего под сосной в полном боевом облачении с копьем. Воин явно готов к бою, а взгляд его устремлен на озеро, что находится у его ног. Причем и в этом случае Тосинага нашел неординарное решение - фактически вместо озера в гарде проделано отверстие с неровными краями, и свет, проникающий через него, дает по контрасту с темной цубой впечатление светлой глади воды. Отверстие, т.е. "озеро", расположено справа от воина, и именно на этой детали решил сыграть мастер по изготовлению гард. Есицуне явно прячется за сосной, выжидая врага, а рядом с ним нет даже лошади - все должно произойти неожиданно. Не сложно понять, что перед нами преддверие тяжелого сражения. А окончание этой истории можно увидеть на другой стороне пластины.
Здесь горделиво и открыто гарцует на могучем коне самурай с победным флажком в руках. Присутствует здесь и отверстие-озеро, но теперь благодаря тому, что мы перевернули гарду, оно переместилось по левую сторону от воина. А это значит, что он победно переправился через озеро!
Кэндо: истинный удар из пустоты
Не сложно догадаться, чем занималась большая часть самураев с рассвета до заката. Боевые искусства превратились для них едва ли не в способ жизни. Напрасно полагать, что воины в равной степени сочетали в себе "любовь к мечу и кисти", как предписывали многочисленные самурайские уложения. Изящными искусствами увлекались немногие, к тому же расцвет самурайского стихосложения, живописи, дзэнских искусств начинается не раньше XVII в. и захватывает далеко не всю часть воинского сословия. Основным же занятием самураев всегда оставались тренировки бу-дзюцу, большая часть времени которых уходила на отработку боя с мечом - кэн-дзюцу.
Содержать специальную школу кэн-дзюцу было выгодно и престижно, не случайно многие состоятельные дайме с удовольствием приглашали к себе именитых фехтовальщиков в качестве инструкторов (кэнси) и назначали им весьма неплохое ежегодное довольствие в 300-400 коку риса. Удовольствие иметь такую школу было недешевым:
дайме стремились, чтобы все их самураи, что учились кэн-дзюцу, имели достойное оружие, желательно несколько тренировочных мечей, новые, не помятые в сражениях доспехи, а все это стоило немалых денег. По тому, как содержалась школа кэн-дзюцу и кто преподавал в ней, можно было судить о состоятельности дайме.
Самые первые школы кэн-дзюцу стали открываться при синтоистских храмах, причем эта традиция сохранилась вплоть до XX в. Практически все известные фехтовальщики служили инструкторами кэн-дзюцу у богатых дайме или семе, реже имели собственные школы. Правда, самостоятельность таких школ была относительной. Дело в том, что инструктора готовили воинов для местных армий, а, следовательно, их труд оплачивал тот, кому эти воины были нужны, - все тот же дайме.
Великие мастера кэн-дзюцу, которые не могли в силу своей психологии находиться у кого-то в услужении, пускались в далекие странствия по Японии. Их сопровождала огромная свита из слуг и учеников, которые жадно ловили каждое слово мастера, а остановившись в какой-нибудь деревушке, тотчас приступали к тренировкам. Одной из самых больших свит, в которой состояло больше сотни человек, обладал знаменитый фехтовальщик Бокудэн Цукахара (XVI в.), который еще не раз станет героем нашего повествования. Его люди, впрочем, равно как и он сам, нередко нанимались в армии местных дайме для конкретных заданий, а выполнив их и получив вознаграждение, отправлялись дальше. По сути, даже великие фехтовальщики, типа Бокудэна, существовали на положении небогатых ронинов.
И лишь немногие отваживались пускаться в путь в одиночку - за ними тянулась череда поединков, убийств, легенд о непобедимости. Странствия в одиночку практически наверняка заканчивались через пару месяцев гибелью самурая, и возможность именно такого исхода ни для кого не была секретом. Но сама по себе природа самурайской души, как ни странно, стремилась к гибели - смерти в одиночку, когда воин оставался со смертью один на один.
Пожалуй, история знает лишь одного человека, который, годами странствуя в одиночестве, так и не был никем побежден, а его имя внушало страх даже именитым воинам. Еще бы - рассказывали, что ни один его поединок не продолжался больше трех взмахов мечом! Этим человеком был знаменитый Мусаси Миямото - о нем у нас впереди еще отдельный разговор. Но Мусаси в данном случае - лишь исключение, подтверждающее общее правило: одинокие воины быстро расставались с жизнью.
Большинство школ кэн-дзюцу были похожи друг на друга. Записей о себе они не оставляли, и о внутренней жизни таких школ нам известно не очень много. Тем не менее сохранился интереснейший обзор методов кэн-дзюцу XVI в. Его мы встречаем в одной из книг Миямото Мусаси, название которой можно условно перевести как "Книга нравов" или "Книга поветрий", которая вошла в его знаменитый компендиум "Книга пяти колец" ("Горин-но се"). Речь здесь идет о традициях и способах ведения боя десятков школ кэн-дзюцу, сформировавшихся в Японии к XVI в. Хотя Мусаси - человек весьма заносчивый и горделивый - обвиняет их в утрате "истинного Пути", тем не менее отдает должное их мастерству и потенциальной опасности в бою. Следует заметить, что Мусаси вообще не церемонился с представителями других направлений боя с мечом и не замедлил всех их обвинить в "ложности" традиции - кажется, они провинились уже хотя бы тем, что отказывались признавать единоличное лидерство за школой самого Мусаси, называемой Ити-рю.
За вежливым изложением методов боя чужих школ кэн-дзюцу у Мусаси сквозит явная издевка. Он даже не удосужился упомянуть ни одного названия таких школ, считая это, вероятно, не столь уж важным и излишним оставлять их названия в анналах истории, поскольку, как он писал, "истинный Путь в этих школах давно утрачен".
Итак, посмотрим, какие же методы боя с мечом существовали в то время в школах кэн-дзюцу. Наиболее предпочтительным у многих самураев оказывался длинный, а точнее очень длинный меч - танто. Школы сверхдлинного меча существовали в основном на северо-востоке Японии, а сам танто был удобен в индивидуальной схватке один на один. На первый взгляд, такой меч весьма удобен в схватке, не случайно ходила поговорка: "Один сантиметр меча дает преимущество в руку". Скорость работы мечом у самураев достигала такого уровня, что исход поединка решали действительно сантиметры. Уже не было возможности "играть" с катаной или танто, красиво вращая его, как, например, это делалось с прямым мечом в Китае. "И-ти" ("один удар мечом") вот в чем заключалась истина поединка в XV-XVI вв. И тут, казалось бы, как нельзя лучше мог сыграть свою роль длинный меч с его преимуществом "в один сантиметр".
И все же нашлись противники у такой концепции, среди них сам Миямото Мусаси, который заявил, что "это глупые слова человека, ничего не смыслящего в воинском искусстве. Это - примитивное воинское искусство людей со слабым духом, ибо воин не должен зависеть от длины своего меча".
Постепенно боевая практика боя с мечом перерастает в мистический путь просветления. Возникает осознание того, что высшая ценность фехтования на мечах лежит далеко за пределами собственно поединка, а Путь Воина становится равносилен Пути Просветления. В этой ситуации рождается новый термин для обозначения боя с мечом - кэндо ("Путь меча"), который пришел на смену кэн-дзюцу, - "Искусству Меча". Впервые этот термин стал активно использоваться в начале XVIII в. в элитной школе Абататэ-рю.
Тренировки в школах кэн-дзюцу были максимально приближены к реальному бою. На начальных этапах самураи должны были обучаться бою с мечом и копьем не меньше семи-восьми часов в день. В ранний период становления самурайского корпуса воины тренировались на настоящих боевых мечах катанах и танто, которые лишь изредка затуплялись, дабы воины не нанесли друг другу тяжелых ран. Многие инструктора при этом запрещали своим ученикам надевать любое защитное снаряжение, дабы те не позволяли клинку даже прикасаться к их телу. К тому же они требовали от учеников, чтобы хотя бы раз в день те легко ранили своего противника. Не сложно представить, сколь кровавы были эти тренировки! Именно в таком духе воспитывались первые самураи - жестокость тренировки должна быть приближена к жестокости самой жизни.
Школы кэн-дзюцу быстро росли, но далеко не все ученики находили в себе мужество с первых же дней тренировки подвергать свою жизнь опасности - всем было хорошо известно, что после такой "дружеской" отработки приемов в живых порой остается меньше половины воинов! Все это вызвало к жизни некоторые реформы, например, Миямото Мусаси одним из первых вводит в тренировку меч из твердой древесины (бокэн). При этом Мусаси требовал сражаться на бокэнах с такой силой, "будто стремишься снести голову своему партнеру". Не случайно он сам в середине своей воинской карьеры вообще стал игнорировать настоящие мечи из стали и расправлялся со своими противниками ударами деревянного меча в глаза, по голове и по кистям рук.
Но даже бой на деревянных мечах заключал в себе немало опасного для самураев - они рисковали быть тяжело травмированными еще до реального сражения. И вот, наконец, к середине XVII в. в двух известных школах мастеров Тораниси Кансина и Оно Тадакэ впервые вводится защитное снаряжение для тренировки фехтовальщиков. В первое время ученикам разрешали надевать часть самурайского боевого доспеха, но затем сочли это не очень рациональным и к тому же весьма дорогим удовольствием - ведь такие доспехи обходились в немалую сумму денег. Именно в ту эпоху сформировался тот вид защитного тренировочного комплекта, который мы можем видеть сегодня на фехтовальщиках кэндо. Он состоял из шлема с защитной маской, облегченной кирасы и щитков на предплечьях. В школе Ито-рю мастер Наканиси позволяет своим ученикам надевать на тренировках легкую кольчужную рукавицу, так как в его стиле боя много ударов наносилось именно по кистям рук. Техника на тренировках стала более яркой, агрессивной, что в немалой степени способствовало росту самурайского мастерства.