Глава 2. В темноту
На следующее утро, в субботу, более или менее около половины одиннадцатого вышло апельсиновое солнце, и снег на улице начал превращаться в кучу коричневого болота. Все еще было пронзительно холодно, и мой кугуар по пути в Госпиталь Сестер Иерусалимских дважды отказывал в послушании. Прохожие, закутанные в шали и плащи, сновали заляпанные по грязным тротуарам, как лишенные лиц фигуры из зимнего окна.
Я остановился перед воротами и вошел в холл. В нем было тепло и элегантно. На полу лежали толстые ковры, в горшках стояли пальмы, был слышен приглушенный шум разговоров. Все это больше подходило к какому-то отелю на модном курорте, а не к убежищу для больных. За стойкой стояла элегантная молодая девушка в белом накрахмаленном фартуке и с белыми, как— будто тоже накрахмаленными зубами.
— Могу ли я вам как-то помочь?
— Считаю, что можете. У вас должен быть конверт для меня. Меня зовут Эрскин, Гарри Эрскин.
— Минуточку.
Она перелопатила кучу писем и открыток, пока, наконец, не вытянула маленький белый конверт.
— Невероятный Эрскин? — прочла она, приподнимая бровь.
Я немного озабоченно кашлянул.
— Такое прозвище. Знаете ли, бывает так.
— У вас есть какой-нибудь документ?
Я обыскал карманы. Водительские права я оставил дома, вместе с кредитными карточками. Наконец, я предъявил ей визитку. На ней было написано: «Невероятный Эрскин. Прочитываю будущее, объясняю предсказания, растолковываю сны».
— Да, пожалуй, это наверняка вы, — она улыбнулась и вручила мне письмо.
Я сдержал желание открыть его, пока не вернулся домой. Я положил конверт на стол и внимательно присмотрелся к нему. Именно такой почерк я и ожидал от культурной девушки, такой, как Карен Тэнди — четкого, уверенного и смелого. Особенно мне понравился способ, каким она написала «Невероятному». Я нашел ножнички для ногтей и отрезал краешек письма. Внутри я нашел три или четыре листика разлинованной бумаги, наверно, вырванные из записной книжки. К ним было приложено краткое письмо, написанное рукой Карен Тэнди.
«Дорогой мистер Эрскин!
Сегодня ночью у меня был тот же сон, только намного более выразительный, чем раньше. Я старалась обращать внимание на все подробности. Две вещи я помню очень выразительно. Береговая линия имела довольно выразительную форму, которую я нарисовала ниже. Я зарисовала также и парусник, и столько из его флага, сколько смогла запомнить.
Чувство страха было намного более сильным, точно так же и желание убежать. Как только я приду в себя после операции, то я свяжусь с вами, чтобы поговорить об этом.
Ваша подруга, Карен Тэнди».
Я осмотрел внимательнее листки из блокнота. Нарисованная вручную карта побережья мало чем помогла мне. Это была всего лишь извилистая линия, могущая представить любой берег на земле. Но рисунок корабля оказался интересным. Он был достаточно подробным. Флаг тоже был не плох. В библиотеке наверняка должны быть книги о кораблях и флагах, так что я мог проверить, что это был за галеон. Если, конечно, это был настоящий галеон, а не только бред возбужденного опухолью воображения Карен.
Я долго сидел, обдумывая удивительный случай «моей подруги Карен Тэнди». У меня было большое желание выйти и проверить этот корабль. Но было уже почти 11.30, и вот-вот должна была явиться миссис Герц — еще одна милейшая древняя дама, имеющая намного больше денег, чем мозгов. Прежде всего ее интересовало одно: будут ли у нее какие-то хлопоты с сотнями ее родственников, которых она всех упоминала в завещании. После каждой встречи со мной она посещала адвоката и переписывала завещание. Адвокат на этом заграбастал столько, что на последнее Рождество прислал мне в виде благодарности целый ящик «Джонни Уокер Блэк Лейбел». Ведь, по сути, он и я работали в одном и том же деле.
Точно в 11.30 зазвенел звонок у двери. Я повесил в шкаф пиджак, напялил мой зеленый мешок, всадил на голову треуголку и приготовился, чтобы приветствовать миссис Герц своим обычным мистическим способом.
— Прошу войти, миссис Герц. Прекрасное утро для всего, что связано с оккультизмом.
Миссис Герц было около 75 лет. Она была перманентно бледна и сморщена, имела куриные лапки вместо рук и очки, увеличивающие ее глаза до такой степени, что они выглядели плавающими в аквариуме устрицами. Она вошла, дрожа и опираясь на трость.
Распространяя густой запах нафталина и лаванды, она с громким вздохом и со скрипом сложилась на стуле.
— Как вы себя чувствуете, миссис Герц? — спросил я вежливо, потирая руки. — Как чувствуют себя ваши сны?
Она не ответила, поэтому я пожал плечами и взял карты Тарота. Тасуя их, я старался найти ту чистую, которая открылась мне вчера, но от нее не было и следа. Конечно, я мог ошибиться, я мог быть измученным, но я как-то не был в этом убежден. Несмотря на исполнение работы, я вовсе не являюсь любителем мистических переживаний. Я разложил карты и поощрил миссис Герц, чтобы она подумала о вопросе, какой она хотела бы мне задать.
— Мы уже давно не говорили о вашем племяннике Стенли, — напомнил я ей.
— Может, взглянем, что творится в его скромном доме? А что с вашей родной сестрой Агнес?
Она не ответила. Даже не взглянула на меня. Она глазела в угол комнаты, погруженная в свои мысли.
— Миссис Герц! — сказал я, вставая. — Миссис Герц, я разложил для вас карты.
Я обошел столик и склонился, чтобы посмотреть ей в лицо. Казалось, что с ней ничего не случилось. Во всяком случае она дышала. Ну, уже это хорошо. Последнее, что я мог бы пожелать, так это то, чтобы эта археологическая древность испустила дух в ходе прочтения мной ее судьбы. Известие об этом разорило бы меня. А может, еще и нет…
— Миссис Герц, — вновь заговорил я, взяв в руки ее сухие ладони. — Хорошо ли вы себя чувствуете? Может, вам налить бокал коньяка?
Ее глаза удивительно вращались под толстыми, как бутылка кока-колы стеклами очков. Она смотрела в мою сторону и одновременно вообще на меня. Казалось, будто она смотрит сквозь меня, куда-то назад. Я невольно обернулся, чтобы проверить, есть ли еще кто-то в комнате.
— Миссис Герц, — попытался я еще раз. — Может, вам нужно принять какое-то лекарство? Миссис Герц, и вообще, вы слышите меня?
Между ее блеклых губ прорвался тихий, свистящий шепот. Мне казалось, что она пытается что-то сказать, но никак не может. Нефтяная лампа начала мигать и шипеть. Трудно сказать, вызваны были тени, двигающиеся на щеках миссис Герц удивительным выражением ее лица или нет.
— Бууу… — сказала она еле слышно.
— Миссис Герц, — не выдержал я, — если это какая-то шутка, то прошу вас немедленно прекратить ее. Вы меня перепугали, и если вы тут же не придете в себя, то я вызову скорую помощь. Понимаете ли вы меня?
— Бууу… — зашептала она снова. Ее руки задрожали, а большой перстень с изумрудом застучал о поручень кресла. Она дико вращала глазами, а нижнюю челюсть как-будто заклинило в положении широкого вывиха. Я видел ее узкий язык и вставные челюсти стоимостью в 4000 долларов.
— Хорошо, — сказал я. — Как хотите. Я вызываю скорую помощь, миссис Герц. Вы сами видите, я подхожу к телефону, набираю номер. Миссис Герц, я звоню.
Неожиданно археологическая древность встала. Неуклюже она потянулась за тростью, поворачивая ее с треском на полу. Она стояла, шатаясь и переступая с ноги на ногу, так, как если бы танцевала в ритм какой-то неслышимой для меня мелодии.
— Я весь внимание, чем я могу помочь? — спросил телефонист, но я положил трубку и подошел к моей подпрыгивающей клиентке.
Я попытался обнять ее рукой, но она оттолкнула меня своей сморщенной лапой. Она тряслась и танцевала, все время что-то ворча и бурча, а я не знал, что, ко всем чертям, я должен с ней делать. Видимо, у нее был припадок чего-то, но я никогда не видел припадка, жертва которого отплясывала бы шейк в одиночестве посреди комнаты.
— Бууу… — заговорила она еще раз.
Я запрыгал вокруг нее, стараясь не выпадать из ритма ее неуклюжих движений.
— Что значит это «бууу…»? — спросил я . — Миссис Герц, может, вы соблаговолите сесть и объяснить мне, что, к черту, творится?
Так же неожиданно, как она начала свой танец, она его закончила. Уровень ее энергии, казалось, падал в темпе лифта, спускающегося на первый этаж, в фойе и на улицу. Она протянула руку, чтобы опереться на что-то, и я должен был схватить ее за руку, чтобы она с треском мумии не грохнулась на пол. Я осторожно усадил ее негнущееся древнее тело в кресло и встал на колени рядом.
— Миссис Герц, я не люблю вынуждать своих клиентов к чему-либо, но я на самом деле считаю, что вас должен осмотреть какой-то врач. Не считаете ли вы что это было бы разумным?
Она смотрела на меня, не видя, а ее губы снова раскрылись. Признаюсь. что я должен был отвернуться. Внешняя наштукатуренность и нанафталиненность древних дам мне как-то не мешает, но я не имею особого желания заглядывать внутрь их.
— Буут, — прошептала она. — Буут.
— Бут? — переспросил я. — Что, ко всем чертям, имеют со всем этим общего какие-то «буты»?
— Буут, — сказала она дрожащим голосом, еще более пискляво. — Буут! БУУУУУУУТ!!!
— О, боже, — застонал я. — Миссис Герц, прошу вас успокоиться. Я тут же вызываю скорую помощь. Прошу вас не двигаться, миссис Герц, все кончится хорошо. Наверняка вы вскоре почувствуете себя намного лучше.
Я встал, подошел к телефону и набрал номер скорой помощи. Миссис Герц тряслась, дрожала и бормотала свое «буут», «буут». Мне показалось, что прошел век, пока кто-то не ответил мне:
— Алло?
— Наконец-то. Немедленно нуждаюсь в скорой помощи. У меня находится пожилая дама, у которой какой-то приступ. Она богата, как тысяча дьяволов, поэтому скажите тем, кто на машине, чтобы они не делали по пути объездов через Бронко. Поспешите. Я боюсь, что она может умереть или что-то в этом роде.
Я продиктовал свой адрес, номер телефона и вернулся к миссис Герц. Она на минуту перестала дрожать и сидела удивительно спокойная, как-будто в раздумье.
— Миссис Герц… — заговорил я.
Она повернула голову в мою сторону. Ее лицо было старым, неподвижным и застывшим. Водянистые глаза всматривались в меня.
— Де буут, минньер, — сказала она грубым голосом. — Де буут.
— Миссис Герц, прошу вас ни о чем не беспокоиться. Скорая помощь уже в пути. Только сидите и постарайтесь успокоиться.
Миссис Герц схватилась за поручень кресла и встала. С трудом она удерживала равновесие, как-будто ходила по льду. Но, наконец, она выпрямилась и встала с опущенными по бокам руками, более высокая и сильная, чем я когда-либо ее видел.
— Миссис Герц, наверно, будет лучше…
Она игнорировала меня и начала скользить по ковру. Никогда я еще не видел, чтобы кто-то двигался так. Ее ноги словно скользили по полу, касаясь его как-будто только мнимо. Она бесшумно добралась до двери и открыла ее:
— На самом деле, будет лучше, если вы подождете, — заявил я довольно убежденно. Честно говоря, я начал чувствовать неприятную дрожь и совершенно не знал, что мне нужно говорить. Мне казалось, что она меня не слышит, во всяком случае, не обращает на меня внимания.
— Де буут, — хрипло проскрипела она, после чего выскользнула за дверь в коридор.
Естественно, я побежал за ней. То, что я увидел, было так неожиданно и ужасно, что я почти пожалел о своем решении. Только что она стояла за дверью, а я протягивал руку, чтобы схватить ее за плечо, и тут же она помчалась от меня по длинному светлому коридору так быстро, как будто от кого-то убегала. Но она вообще не бежала. Она удалялась от меня, вообще не двигая ногами.
— Миссис Герц! — закричал я, но из моего горла вырвался сдавленный чужой писк. Я почувствовал нарастающую где-то внутри меня волну страха, как если бы посреди ночи неожиданно увидел мелово-бледное лицо за окном.
Она обернулась еще раз в конце коридора. Она стояла на вершине ступеней лестницы. Казалось, что она пытается кивнуть мне или поднять руку, или, может, даже, скорее всего, что-то оттолкнуть от себя. Потом она исчезла на ступенях, а я лишь услышал, как ее высохшее мумиеподобное тело падает, гремя на ступенях.
Я побежал за ней. Двери открывались на всем этаже, показывая обеспокоенные и любопытные лица.
Я посмотрел вниз. Миссис Герц лежала там, свернувшись, а ее ноги выступали из-под тела под удивительными углами. Я сбежал вниз, упал рядом с ней на колени и взял за твердую, как палка, руку. Ничего, ни следа пульса. Я поднял ее голову. Из ее рта вытекла струйка густой крови.
— Что случилось? — спросил один из моих соседей, остановившись вверху ступеней. — Что с ней?
— Упала, — ответил я. — Ей семьдесят пять лет. Передвигалась с трудом. Наверное, она мертва. Я уже вызвал скорую помощь.
— О, боже, — взвизгнула какая-то женщина. — Я не могу смотреть на смерть.
Я встал, сдирая с себя зеленый мешок. Я не мог во все это поверить. Мне казалось, что я вот-вот проснусь и вокруг будет раннее утро, а я буду лежать в постели в своей апельсиновой атласной пижаме. Я посмотрел на миссис Герц, сморщенную, старую и мертвую, как газовый баллон, из которого выпустили воздух. Волна тошноты начала подниматься в моем горле.
Лейтенант Марино из Отдела Убийств был необычайно разумен. Оказалось, что миссис Герц оставила мне кое-что в завещании, но явно недостаточно для того, чтобы спихивать ее с лестницы.
Детектив сидел, выпрямившись, в моем кресле, вбитый в черный, тесный плащ, а его черные коротко остриженные волосы торчали во все стороны. Он старался что-то прочесть со смятого клочка бумаги.
— У меня здесь записано, что вы наследуете две викторианские вазы, — он потянул носом. — кто-то из наших как раз сейчас проверяет их стоимость, но вы явно не выглядите типом, который убивает пожилую даму из-за двух ваз.
Я пожал плечами.
— Такие пожилые дамы для меня — как золотые жилы. Не сбрасывают же золотые жилы со ступеней.
Лейтенант Марино поднял голову. У него было широкое плоское лицо, и он выглядел, как оперный певец после освистывания. Задумчиво он почесал пальцами голову и оглядел комнату.
— Значит, вы что-то вроде бабы-ворожеи, так?
— Точно. Карты Тарота, кофейная гуща и прочее в таком стиле. Большая часть моих клиенток — это пожилые дамы, такие, как миссис Герц.
Он покивал головой, покусывая губу.
— Ясно. Вы говорили, что она вела себя неестественно все время?
— Да. Это значит, что, как только она вошла, то мне показалось, что с ней что-то не в порядке. Она была очень старой и слабой, это факт, но обычно у нее было время, чтобы со мной поболтать и рассказать, что у нее нового. На этот же раз она вошла, села и все время молчала.
Лейтенант Марино всматривался в свою бумажку.
— Успели ли вы ей поворожить? Дело в том, что, может быть, была какая— то причина, которая склонила бы ее к самоубийству. Какие-то дурные известия на кофейной гуще?
— Это было невозможно. Я не успел даже разложить карты. Она только успела войти и сесть, и тут же начала бредить о «бутах».
— О «бутах»? Что вы имеете в виду?
— Сам не знаю. Она непрерывно повторяла «буут». Не имею ни малейшего понятия, что это значило.
— Буут? — Лейтенант Марино наморщил лоб. — Каким образом она это говорила? Может, она пыталась сказать что-то о человеке по фамилии Бут?
Я задумался и потянул себя за нос.
— Наверное, нет. Это не звучало как фамилия. Но она казалась очень этим обеспокоенной.
— Обеспокоенной? — заинтересовался лейтенант Марино. — Как вы это понимаете?
— Собственно, это трудно объяснить. Она вошла, села и начала с этими своими буутами, а потом вышла и побежала по коридору. Я пытался ее задержать, но она была для меня чересчур быстрой. Она помахала немного рукой, а потом грохнулась на самый низ ступеней.
Детектив сделал несколько записей, после чего сказал:
— Побежала?
— Прошу не спрашивать, как это возможно, — я развел руками. — Я сам не понимаю. Но она побежала по коридору, как пятнадцатилетняя девочка.
Лейтенант Марино нахмурил брови.
— Мистер Эрскин, этой мертвой женщине семьдесят пять лет. Она ходила с тростью. А вы пытаетесь мне внушить, что она бежала по коридору. Она бежала?
— Именно это я и сказал.
— Мистер Эрскин, не считаете ли вы, что вы слишком отпускаете вожжи у своего воображения? Не верю, что вы ее убили, но не могу поверить и в то, что она бежала.
Я опустил глаза. Я припомнил, как миссис Герц выскользнула из комнаты, как затем исчезла в перспективе коридора так, будто ехала по рельсам.
— Да, честно говоря, она не совсем бежала, — выдавил я.
— Так что она делала? — терпеливо выпытывал лейтенант Марино. — Она шла? Волочила ноги?
— Нет, ничего подобного. Она скользила.
Лейтенант Марино как раз хотел записать это, но неожиданно его ладонь застыла в половине сантиметра от бумаги. Он кашлянул, скривился и сунул смятый листок бумаги в карман плаща. Потом он встал и подошел ко мне со снисходительной улыбкой на лице.
— Мистер Эрскин, вид чьей-то смерти всегда вызывает шок. Обычно потом с памятью творится что-то удивительное. В конце концов, вы, наверное, знаете это, ведь мы работаем в смежных профессиях. Может, вам кажется, что вы видели что-то, что по сути дела выглядело совершенно иначе.
— Да, — тупо согласился я. — Это возможно.
Он положил мне на плечо свою толстую ладонь и дружески стиснул плечо.
— Мы должны будем произвести вскрытие останков, чтобы установить причину смерти, но не считаю, чтобы дело могло идти дальше. Может, еще пришлю кого-нибудь, чтобы вам задали еще пару вопросов, но кроме этого вы чисты. Я просил бы вас, чтобы вы не покидали города ближайшие день или два, но не считайте, что это арест или что-то такое.
— Хорошо, лейтенант, — понимаю, — я покивал головой. — Благодарю, что вы появились так быстро.
— И говорить не о чем. Мне неприятно, что ваша клиентка… сами знаете каким образом переправилась в иной мир.
Мне удалось бледно усмехнуться.
— Мы наверняка будем в контакте, — заявил я. — Ведь нельзя же сдерживать такого добрго духа.
Я уверен, что лейтенант Марино счел меня полным психом. Он натянул на свои короткие волосы шляпу и направился к двери.
— Пока, мистер Эрскин.
Когда он вышел, я подумал немного, потом поднял телефонную трубку и набрал номер телефона Госпиталя Сестер Иерусалимских.
— Добрый день, — сказал я. — Я хотел бы узнать о состоянии вашей пациентки мисс Карен Тэнди. Сегодня утром ей должны были сделать операцию.
— Немного подождите. Вы ее родственник?
— Да, — соврал я. — Я ее дядя. Я как раз приехал в город и узнал, что она больна.
— Одну минутку.
Я ожидал, барабаня пальцами по столу. Из трубки до меня доносились звуки больницы, я слышал чей-то крик:» Доктор Хьюз, прошу доктора Хьюза». Через пару минут другой голос попросил: «Подождите», и меня соединили с другим набором звуков.
Наконец, какая-то женщина проверещала носовым голосом:
— Чем я могу помочь? Как я понимаю, вы хотите узнать о состоянии здоровья мисс Карен Тэнди?
— Точно. Я ее дядя. Я слышал, что у нее утром была операция, и я хотел проверить, все ли у нее в порядке.
— Мне неприятно. Доктор Хьюз передал сообщение, что наступили определенные небольшие осложнения. Мисс Тэнди все еще находится под небольшим наркозом. Мы вызвали другого специалиста, чтобы он исследовал ее.
— Осложнения? — удивился я. — Какие еще осложнения?
— Извините, но я не могу давать такую информацию по телефону. Если бы вы захотели прийти, то я смогла бы помочь вам встретиться с доктором Хьюзом.
— Гммм… Нет, не надо столько забот. Я еще позвоню, наверное, завтра и узнаю тогда, что с ней.
— Пожалуйста.
Я положил трубку. Может, мне не надо нервничать, но легко так говорить. Удивительное поведения карт прошлой ночью, беспокоящий случай с миссис Герц, не говоря уже о необычных снах Карен Тэнди и ее тетки. Все это приводило к тому, что я чувствовал себя неуверенно. А если на самом деле что-то там было, что-то ужасное, могучее и недружелюбное?
Я вернулся к столику, чтобы взять письмо и рисунки Карен Тэнди. Береговая линия, корабль и флаг. Три эскиза с границы ночи. Три мнимых указания к разрешению проблемы, которой, может быть, вообще не существует. Я сунул их в карман, нашел ключ от машины и поехал, чтобы все-таки проверить кое-что в библиотеке.
Я добрался туда как раз перед закрытием и пристроил свой кугуар на маленький паркинг в лужу тающего снега. Небо имело темный цвет позеленелой меди, что предвещало, что снега будет еще больше. Морозный ветер пронизал меня через мой плащ в елочку. Я запер машину и через глубокие по щиколотку лужи двинулся к теплым деревянным дверям библиотеки.
Дама за столом скорее напоминала хозяйку борделя на пенсии, чем библиотекаршу. На ней был обтягивающий бордельно-красный свитер и черные завитые волосы, а иметь такие зубы не постыдился бы и конь.
— Ищу корабли, — заявил я, топая ногами, чтобы стряхнуть с них снег.
— Почему бы вам не сделать это в доках? — совсем по-лошадиному она оскалила зубы. — Здесь же у нас только книги.
— Ха-ха, — холодно ответил я. — А теперь не соблаговолите ли мне сказать, где здесь корабли?
— Вверху, пятый или шестой ряд. Под буквами «Мо».
Я посмотрел на нее с легким удивлением.
— Не думали ли вы когда-нибудь, — спросил я ее, — что вам лучше выступать в водевиле?
— Водевиль слишком глуп, — зашипела она.
— Так же, как и ваши шутки, — заявил я и отправился на поиски кораблей.
Вот что я вам скажу. Я никогда не отдавал себе отчета в том, сколько есть разных видов кораблей. Я всегда полагал, что существует две или три разновидности — маленькие корабли, большие корабли и авианосцы. Когда я, однако, просмотрел пятнадцать книг, посвященных морской инженерии, то начал понимать огромность задания, которое я перед собой поставил. Я нашел арабские дхоу, шебеки, бриги, баркентины, фрегаты, корветы, катера и шлюпки, длинги, караки, барки и ещ„ много чего другого. И каждый второй из них выглядел как смешной маленький кораблик, нарисованный Карен Тэнди.
Я попал как раз на тот, который мне нужен, совершенно случайно. Как раз вытянутая кипа из шести или семи книг грохнулась с шумом на пол. Пожилой тип в очках, изучающий толстенный том о суставчатоногих, оглянулся и вбил меня своим взором в землю.
— Очень извиняюсь, — сокрушенно сказал я и собрал рассыпавшиеся книги. И нашел, перед самым концом носа. Точно такой корабль. Для меня все старые корабли звались «галеонами» и выглядели одинаково, но в этом было что-то необычное — форма корпуса, способ установки мачт. Несомненно, это и был корабль из сна Карен Тэнди.
Подпись под рисунком холодно информировала, что на рисунке изображен «голландский военный корабль, период около 1650 года».
Удивительная дрожь пробежала по моему затылку. Голландский. А что же мне болтала старая миссис Герц в моем жилище? «Ду буут, минньер, де буут».
Я всадил рисунок под мышку и зашел в отдел языков. Я нашел голландско— английский словарь, перебросил в нем пару страниц. И нашел. Де буут. Корабль!
В принципе, я рассудителен и логичен, как каждый, но это было чем-то большим, чем случайным стечением обстоятельств. У Карен Тэнди были кошмарные сны о голландском корабле семнадцатого века, а потом у миссис Герц случились галлюцинации или черт знает что еще на ту же самую тему. Не имею понятия, ни как, ни почему, но мне показалось, что, раз миссис Герц убил этот психоз, то с Карен Тэнди может случиться то же самое.
Я вернулся и записал на свой номер книжки о кораблях. Старая дева с конскими зубами и черными волосами сардонически улыбнулась, от чего я не почувствовал себя лучше. Такой «красотки» вполне достаточно самой по себе, чтобы человеку снились ночные кошмары без всякой помощи таинственных парусников прошлых веков.
— Приятного чтения, — съехидничала она, и я скривился ей в ответ.
Снаружи я нашел телефонную будку, но должен был ждать на снегу и ветре, пока приземистая толстая баба наболтается со своей больной сестрой из Миннесоты. Разговор был из тех, что гонится за собственным хвостом, и когда человек думает, что уже его конец, разговор начинается сначала. Наконец, я забарабанил в стекло. Баба бросила на меня взгляд василиска, но закончила эпический монолог.
Я вошел в будку, сунул десять центов, набрал номер Госпиталя Сестер Иерусалимских и попросил к телефону доктора Хьюза. Я ждал четыре или пять минут, притопывая, чтобы разогреть кровь в замерзших ногах.
— Хьюз слушает, — наконец отозвалась трубка.
— Вы меня не знаете, доктор, — сказал я. — Меня зовут Гарри Эрскин, и я ясновидец.
— Кто?
— Ясновидец. Знаете ли, предсказания, ворожба и все подобное такого рода.
— Мне неприятно, мистер Эрскин, но…
— Подождите, прошу, — прервал я его. — Послушайте. Вчера вечером меня посетила ваша клиентка Карен Тэнди.
— Да ну?
— Доктор Хьюз, мисс Тэнди сказала мне, что со времени появления этой опухоли у нее происходят повторяющиеся сны, кошмарные сны.
— Это часто бывает, — нетерпеливо ответил Хьюз. — Многие мои пациенты подсознательно беспокоятся о своем состоянии.
— Это не все, доктор. Этот кошмар очень подробен и выразителен. Ей снился корабль. И это был не просто корабль. Она нарисовала его для меня, и оказалось, что речь идет об особенном корабле. О голландском военном корабле времен около 1650 года.
Я остановился перед воротами и вошел в холл. В нем было тепло и элегантно. На полу лежали толстые ковры, в горшках стояли пальмы, был слышен приглушенный шум разговоров. Все это больше подходило к какому-то отелю на модном курорте, а не к убежищу для больных. За стойкой стояла элегантная молодая девушка в белом накрахмаленном фартуке и с белыми, как— будто тоже накрахмаленными зубами.
— Могу ли я вам как-то помочь?
— Считаю, что можете. У вас должен быть конверт для меня. Меня зовут Эрскин, Гарри Эрскин.
— Минуточку.
Она перелопатила кучу писем и открыток, пока, наконец, не вытянула маленький белый конверт.
— Невероятный Эрскин? — прочла она, приподнимая бровь.
Я немного озабоченно кашлянул.
— Такое прозвище. Знаете ли, бывает так.
— У вас есть какой-нибудь документ?
Я обыскал карманы. Водительские права я оставил дома, вместе с кредитными карточками. Наконец, я предъявил ей визитку. На ней было написано: «Невероятный Эрскин. Прочитываю будущее, объясняю предсказания, растолковываю сны».
— Да, пожалуй, это наверняка вы, — она улыбнулась и вручила мне письмо.
Я сдержал желание открыть его, пока не вернулся домой. Я положил конверт на стол и внимательно присмотрелся к нему. Именно такой почерк я и ожидал от культурной девушки, такой, как Карен Тэнди — четкого, уверенного и смелого. Особенно мне понравился способ, каким она написала «Невероятному». Я нашел ножнички для ногтей и отрезал краешек письма. Внутри я нашел три или четыре листика разлинованной бумаги, наверно, вырванные из записной книжки. К ним было приложено краткое письмо, написанное рукой Карен Тэнди.
«Дорогой мистер Эрскин!
Сегодня ночью у меня был тот же сон, только намного более выразительный, чем раньше. Я старалась обращать внимание на все подробности. Две вещи я помню очень выразительно. Береговая линия имела довольно выразительную форму, которую я нарисовала ниже. Я зарисовала также и парусник, и столько из его флага, сколько смогла запомнить.
Чувство страха было намного более сильным, точно так же и желание убежать. Как только я приду в себя после операции, то я свяжусь с вами, чтобы поговорить об этом.
Ваша подруга, Карен Тэнди».
Я осмотрел внимательнее листки из блокнота. Нарисованная вручную карта побережья мало чем помогла мне. Это была всего лишь извилистая линия, могущая представить любой берег на земле. Но рисунок корабля оказался интересным. Он был достаточно подробным. Флаг тоже был не плох. В библиотеке наверняка должны быть книги о кораблях и флагах, так что я мог проверить, что это был за галеон. Если, конечно, это был настоящий галеон, а не только бред возбужденного опухолью воображения Карен.
Я долго сидел, обдумывая удивительный случай «моей подруги Карен Тэнди». У меня было большое желание выйти и проверить этот корабль. Но было уже почти 11.30, и вот-вот должна была явиться миссис Герц — еще одна милейшая древняя дама, имеющая намного больше денег, чем мозгов. Прежде всего ее интересовало одно: будут ли у нее какие-то хлопоты с сотнями ее родственников, которых она всех упоминала в завещании. После каждой встречи со мной она посещала адвоката и переписывала завещание. Адвокат на этом заграбастал столько, что на последнее Рождество прислал мне в виде благодарности целый ящик «Джонни Уокер Блэк Лейбел». Ведь, по сути, он и я работали в одном и том же деле.
Точно в 11.30 зазвенел звонок у двери. Я повесил в шкаф пиджак, напялил мой зеленый мешок, всадил на голову треуголку и приготовился, чтобы приветствовать миссис Герц своим обычным мистическим способом.
— Прошу войти, миссис Герц. Прекрасное утро для всего, что связано с оккультизмом.
Миссис Герц было около 75 лет. Она была перманентно бледна и сморщена, имела куриные лапки вместо рук и очки, увеличивающие ее глаза до такой степени, что они выглядели плавающими в аквариуме устрицами. Она вошла, дрожа и опираясь на трость.
Распространяя густой запах нафталина и лаванды, она с громким вздохом и со скрипом сложилась на стуле.
— Как вы себя чувствуете, миссис Герц? — спросил я вежливо, потирая руки. — Как чувствуют себя ваши сны?
Она не ответила, поэтому я пожал плечами и взял карты Тарота. Тасуя их, я старался найти ту чистую, которая открылась мне вчера, но от нее не было и следа. Конечно, я мог ошибиться, я мог быть измученным, но я как-то не был в этом убежден. Несмотря на исполнение работы, я вовсе не являюсь любителем мистических переживаний. Я разложил карты и поощрил миссис Герц, чтобы она подумала о вопросе, какой она хотела бы мне задать.
— Мы уже давно не говорили о вашем племяннике Стенли, — напомнил я ей.
— Может, взглянем, что творится в его скромном доме? А что с вашей родной сестрой Агнес?
Она не ответила. Даже не взглянула на меня. Она глазела в угол комнаты, погруженная в свои мысли.
— Миссис Герц! — сказал я, вставая. — Миссис Герц, я разложил для вас карты.
Я обошел столик и склонился, чтобы посмотреть ей в лицо. Казалось, что с ней ничего не случилось. Во всяком случае она дышала. Ну, уже это хорошо. Последнее, что я мог бы пожелать, так это то, чтобы эта археологическая древность испустила дух в ходе прочтения мной ее судьбы. Известие об этом разорило бы меня. А может, еще и нет…
— Миссис Герц, — вновь заговорил я, взяв в руки ее сухие ладони. — Хорошо ли вы себя чувствуете? Может, вам налить бокал коньяка?
Ее глаза удивительно вращались под толстыми, как бутылка кока-колы стеклами очков. Она смотрела в мою сторону и одновременно вообще на меня. Казалось, будто она смотрит сквозь меня, куда-то назад. Я невольно обернулся, чтобы проверить, есть ли еще кто-то в комнате.
— Миссис Герц, — попытался я еще раз. — Может, вам нужно принять какое-то лекарство? Миссис Герц, и вообще, вы слышите меня?
Между ее блеклых губ прорвался тихий, свистящий шепот. Мне казалось, что она пытается что-то сказать, но никак не может. Нефтяная лампа начала мигать и шипеть. Трудно сказать, вызваны были тени, двигающиеся на щеках миссис Герц удивительным выражением ее лица или нет.
— Бууу… — сказала она еле слышно.
— Миссис Герц, — не выдержал я, — если это какая-то шутка, то прошу вас немедленно прекратить ее. Вы меня перепугали, и если вы тут же не придете в себя, то я вызову скорую помощь. Понимаете ли вы меня?
— Бууу… — зашептала она снова. Ее руки задрожали, а большой перстень с изумрудом застучал о поручень кресла. Она дико вращала глазами, а нижнюю челюсть как-будто заклинило в положении широкого вывиха. Я видел ее узкий язык и вставные челюсти стоимостью в 4000 долларов.
— Хорошо, — сказал я. — Как хотите. Я вызываю скорую помощь, миссис Герц. Вы сами видите, я подхожу к телефону, набираю номер. Миссис Герц, я звоню.
Неожиданно археологическая древность встала. Неуклюже она потянулась за тростью, поворачивая ее с треском на полу. Она стояла, шатаясь и переступая с ноги на ногу, так, как если бы танцевала в ритм какой-то неслышимой для меня мелодии.
— Я весь внимание, чем я могу помочь? — спросил телефонист, но я положил трубку и подошел к моей подпрыгивающей клиентке.
Я попытался обнять ее рукой, но она оттолкнула меня своей сморщенной лапой. Она тряслась и танцевала, все время что-то ворча и бурча, а я не знал, что, ко всем чертям, я должен с ней делать. Видимо, у нее был припадок чего-то, но я никогда не видел припадка, жертва которого отплясывала бы шейк в одиночестве посреди комнаты.
— Бууу… — заговорила она еще раз.
Я запрыгал вокруг нее, стараясь не выпадать из ритма ее неуклюжих движений.
— Что значит это «бууу…»? — спросил я . — Миссис Герц, может, вы соблаговолите сесть и объяснить мне, что, к черту, творится?
Так же неожиданно, как она начала свой танец, она его закончила. Уровень ее энергии, казалось, падал в темпе лифта, спускающегося на первый этаж, в фойе и на улицу. Она протянула руку, чтобы опереться на что-то, и я должен был схватить ее за руку, чтобы она с треском мумии не грохнулась на пол. Я осторожно усадил ее негнущееся древнее тело в кресло и встал на колени рядом.
— Миссис Герц, я не люблю вынуждать своих клиентов к чему-либо, но я на самом деле считаю, что вас должен осмотреть какой-то врач. Не считаете ли вы что это было бы разумным?
Она смотрела на меня, не видя, а ее губы снова раскрылись. Признаюсь. что я должен был отвернуться. Внешняя наштукатуренность и нанафталиненность древних дам мне как-то не мешает, но я не имею особого желания заглядывать внутрь их.
— Буут, — прошептала она. — Буут.
— Бут? — переспросил я. — Что, ко всем чертям, имеют со всем этим общего какие-то «буты»?
— Буут, — сказала она дрожащим голосом, еще более пискляво. — Буут! БУУУУУУУТ!!!
— О, боже, — застонал я. — Миссис Герц, прошу вас успокоиться. Я тут же вызываю скорую помощь. Прошу вас не двигаться, миссис Герц, все кончится хорошо. Наверняка вы вскоре почувствуете себя намного лучше.
Я встал, подошел к телефону и набрал номер скорой помощи. Миссис Герц тряслась, дрожала и бормотала свое «буут», «буут». Мне показалось, что прошел век, пока кто-то не ответил мне:
— Алло?
— Наконец-то. Немедленно нуждаюсь в скорой помощи. У меня находится пожилая дама, у которой какой-то приступ. Она богата, как тысяча дьяволов, поэтому скажите тем, кто на машине, чтобы они не делали по пути объездов через Бронко. Поспешите. Я боюсь, что она может умереть или что-то в этом роде.
Я продиктовал свой адрес, номер телефона и вернулся к миссис Герц. Она на минуту перестала дрожать и сидела удивительно спокойная, как-будто в раздумье.
— Миссис Герц… — заговорил я.
Она повернула голову в мою сторону. Ее лицо было старым, неподвижным и застывшим. Водянистые глаза всматривались в меня.
— Де буут, минньер, — сказала она грубым голосом. — Де буут.
— Миссис Герц, прошу вас ни о чем не беспокоиться. Скорая помощь уже в пути. Только сидите и постарайтесь успокоиться.
Миссис Герц схватилась за поручень кресла и встала. С трудом она удерживала равновесие, как-будто ходила по льду. Но, наконец, она выпрямилась и встала с опущенными по бокам руками, более высокая и сильная, чем я когда-либо ее видел.
— Миссис Герц, наверно, будет лучше…
Она игнорировала меня и начала скользить по ковру. Никогда я еще не видел, чтобы кто-то двигался так. Ее ноги словно скользили по полу, касаясь его как-будто только мнимо. Она бесшумно добралась до двери и открыла ее:
— На самом деле, будет лучше, если вы подождете, — заявил я довольно убежденно. Честно говоря, я начал чувствовать неприятную дрожь и совершенно не знал, что мне нужно говорить. Мне казалось, что она меня не слышит, во всяком случае, не обращает на меня внимания.
— Де буут, — хрипло проскрипела она, после чего выскользнула за дверь в коридор.
Естественно, я побежал за ней. То, что я увидел, было так неожиданно и ужасно, что я почти пожалел о своем решении. Только что она стояла за дверью, а я протягивал руку, чтобы схватить ее за плечо, и тут же она помчалась от меня по длинному светлому коридору так быстро, как будто от кого-то убегала. Но она вообще не бежала. Она удалялась от меня, вообще не двигая ногами.
— Миссис Герц! — закричал я, но из моего горла вырвался сдавленный чужой писк. Я почувствовал нарастающую где-то внутри меня волну страха, как если бы посреди ночи неожиданно увидел мелово-бледное лицо за окном.
Она обернулась еще раз в конце коридора. Она стояла на вершине ступеней лестницы. Казалось, что она пытается кивнуть мне или поднять руку, или, может, даже, скорее всего, что-то оттолкнуть от себя. Потом она исчезла на ступенях, а я лишь услышал, как ее высохшее мумиеподобное тело падает, гремя на ступенях.
Я побежал за ней. Двери открывались на всем этаже, показывая обеспокоенные и любопытные лица.
Я посмотрел вниз. Миссис Герц лежала там, свернувшись, а ее ноги выступали из-под тела под удивительными углами. Я сбежал вниз, упал рядом с ней на колени и взял за твердую, как палка, руку. Ничего, ни следа пульса. Я поднял ее голову. Из ее рта вытекла струйка густой крови.
— Что случилось? — спросил один из моих соседей, остановившись вверху ступеней. — Что с ней?
— Упала, — ответил я. — Ей семьдесят пять лет. Передвигалась с трудом. Наверное, она мертва. Я уже вызвал скорую помощь.
— О, боже, — взвизгнула какая-то женщина. — Я не могу смотреть на смерть.
Я встал, сдирая с себя зеленый мешок. Я не мог во все это поверить. Мне казалось, что я вот-вот проснусь и вокруг будет раннее утро, а я буду лежать в постели в своей апельсиновой атласной пижаме. Я посмотрел на миссис Герц, сморщенную, старую и мертвую, как газовый баллон, из которого выпустили воздух. Волна тошноты начала подниматься в моем горле.
Лейтенант Марино из Отдела Убийств был необычайно разумен. Оказалось, что миссис Герц оставила мне кое-что в завещании, но явно недостаточно для того, чтобы спихивать ее с лестницы.
Детектив сидел, выпрямившись, в моем кресле, вбитый в черный, тесный плащ, а его черные коротко остриженные волосы торчали во все стороны. Он старался что-то прочесть со смятого клочка бумаги.
— У меня здесь записано, что вы наследуете две викторианские вазы, — он потянул носом. — кто-то из наших как раз сейчас проверяет их стоимость, но вы явно не выглядите типом, который убивает пожилую даму из-за двух ваз.
Я пожал плечами.
— Такие пожилые дамы для меня — как золотые жилы. Не сбрасывают же золотые жилы со ступеней.
Лейтенант Марино поднял голову. У него было широкое плоское лицо, и он выглядел, как оперный певец после освистывания. Задумчиво он почесал пальцами голову и оглядел комнату.
— Значит, вы что-то вроде бабы-ворожеи, так?
— Точно. Карты Тарота, кофейная гуща и прочее в таком стиле. Большая часть моих клиенток — это пожилые дамы, такие, как миссис Герц.
Он покивал головой, покусывая губу.
— Ясно. Вы говорили, что она вела себя неестественно все время?
— Да. Это значит, что, как только она вошла, то мне показалось, что с ней что-то не в порядке. Она была очень старой и слабой, это факт, но обычно у нее было время, чтобы со мной поболтать и рассказать, что у нее нового. На этот же раз она вошла, села и все время молчала.
Лейтенант Марино всматривался в свою бумажку.
— Успели ли вы ей поворожить? Дело в том, что, может быть, была какая— то причина, которая склонила бы ее к самоубийству. Какие-то дурные известия на кофейной гуще?
— Это было невозможно. Я не успел даже разложить карты. Она только успела войти и сесть, и тут же начала бредить о «бутах».
— О «бутах»? Что вы имеете в виду?
— Сам не знаю. Она непрерывно повторяла «буут». Не имею ни малейшего понятия, что это значило.
— Буут? — Лейтенант Марино наморщил лоб. — Каким образом она это говорила? Может, она пыталась сказать что-то о человеке по фамилии Бут?
Я задумался и потянул себя за нос.
— Наверное, нет. Это не звучало как фамилия. Но она казалась очень этим обеспокоенной.
— Обеспокоенной? — заинтересовался лейтенант Марино. — Как вы это понимаете?
— Собственно, это трудно объяснить. Она вошла, села и начала с этими своими буутами, а потом вышла и побежала по коридору. Я пытался ее задержать, но она была для меня чересчур быстрой. Она помахала немного рукой, а потом грохнулась на самый низ ступеней.
Детектив сделал несколько записей, после чего сказал:
— Побежала?
— Прошу не спрашивать, как это возможно, — я развел руками. — Я сам не понимаю. Но она побежала по коридору, как пятнадцатилетняя девочка.
Лейтенант Марино нахмурил брови.
— Мистер Эрскин, этой мертвой женщине семьдесят пять лет. Она ходила с тростью. А вы пытаетесь мне внушить, что она бежала по коридору. Она бежала?
— Именно это я и сказал.
— Мистер Эрскин, не считаете ли вы, что вы слишком отпускаете вожжи у своего воображения? Не верю, что вы ее убили, но не могу поверить и в то, что она бежала.
Я опустил глаза. Я припомнил, как миссис Герц выскользнула из комнаты, как затем исчезла в перспективе коридора так, будто ехала по рельсам.
— Да, честно говоря, она не совсем бежала, — выдавил я.
— Так что она делала? — терпеливо выпытывал лейтенант Марино. — Она шла? Волочила ноги?
— Нет, ничего подобного. Она скользила.
Лейтенант Марино как раз хотел записать это, но неожиданно его ладонь застыла в половине сантиметра от бумаги. Он кашлянул, скривился и сунул смятый листок бумаги в карман плаща. Потом он встал и подошел ко мне со снисходительной улыбкой на лице.
— Мистер Эрскин, вид чьей-то смерти всегда вызывает шок. Обычно потом с памятью творится что-то удивительное. В конце концов, вы, наверное, знаете это, ведь мы работаем в смежных профессиях. Может, вам кажется, что вы видели что-то, что по сути дела выглядело совершенно иначе.
— Да, — тупо согласился я. — Это возможно.
Он положил мне на плечо свою толстую ладонь и дружески стиснул плечо.
— Мы должны будем произвести вскрытие останков, чтобы установить причину смерти, но не считаю, чтобы дело могло идти дальше. Может, еще пришлю кого-нибудь, чтобы вам задали еще пару вопросов, но кроме этого вы чисты. Я просил бы вас, чтобы вы не покидали города ближайшие день или два, но не считайте, что это арест или что-то такое.
— Хорошо, лейтенант, — понимаю, — я покивал головой. — Благодарю, что вы появились так быстро.
— И говорить не о чем. Мне неприятно, что ваша клиентка… сами знаете каким образом переправилась в иной мир.
Мне удалось бледно усмехнуться.
— Мы наверняка будем в контакте, — заявил я. — Ведь нельзя же сдерживать такого добрго духа.
Я уверен, что лейтенант Марино счел меня полным психом. Он натянул на свои короткие волосы шляпу и направился к двери.
— Пока, мистер Эрскин.
Когда он вышел, я подумал немного, потом поднял телефонную трубку и набрал номер телефона Госпиталя Сестер Иерусалимских.
— Добрый день, — сказал я. — Я хотел бы узнать о состоянии вашей пациентки мисс Карен Тэнди. Сегодня утром ей должны были сделать операцию.
— Немного подождите. Вы ее родственник?
— Да, — соврал я. — Я ее дядя. Я как раз приехал в город и узнал, что она больна.
— Одну минутку.
Я ожидал, барабаня пальцами по столу. Из трубки до меня доносились звуки больницы, я слышал чей-то крик:» Доктор Хьюз, прошу доктора Хьюза». Через пару минут другой голос попросил: «Подождите», и меня соединили с другим набором звуков.
Наконец, какая-то женщина проверещала носовым голосом:
— Чем я могу помочь? Как я понимаю, вы хотите узнать о состоянии здоровья мисс Карен Тэнди?
— Точно. Я ее дядя. Я слышал, что у нее утром была операция, и я хотел проверить, все ли у нее в порядке.
— Мне неприятно. Доктор Хьюз передал сообщение, что наступили определенные небольшие осложнения. Мисс Тэнди все еще находится под небольшим наркозом. Мы вызвали другого специалиста, чтобы он исследовал ее.
— Осложнения? — удивился я. — Какие еще осложнения?
— Извините, но я не могу давать такую информацию по телефону. Если бы вы захотели прийти, то я смогла бы помочь вам встретиться с доктором Хьюзом.
— Гммм… Нет, не надо столько забот. Я еще позвоню, наверное, завтра и узнаю тогда, что с ней.
— Пожалуйста.
Я положил трубку. Может, мне не надо нервничать, но легко так говорить. Удивительное поведения карт прошлой ночью, беспокоящий случай с миссис Герц, не говоря уже о необычных снах Карен Тэнди и ее тетки. Все это приводило к тому, что я чувствовал себя неуверенно. А если на самом деле что-то там было, что-то ужасное, могучее и недружелюбное?
Я вернулся к столику, чтобы взять письмо и рисунки Карен Тэнди. Береговая линия, корабль и флаг. Три эскиза с границы ночи. Три мнимых указания к разрешению проблемы, которой, может быть, вообще не существует. Я сунул их в карман, нашел ключ от машины и поехал, чтобы все-таки проверить кое-что в библиотеке.
Я добрался туда как раз перед закрытием и пристроил свой кугуар на маленький паркинг в лужу тающего снега. Небо имело темный цвет позеленелой меди, что предвещало, что снега будет еще больше. Морозный ветер пронизал меня через мой плащ в елочку. Я запер машину и через глубокие по щиколотку лужи двинулся к теплым деревянным дверям библиотеки.
Дама за столом скорее напоминала хозяйку борделя на пенсии, чем библиотекаршу. На ней был обтягивающий бордельно-красный свитер и черные завитые волосы, а иметь такие зубы не постыдился бы и конь.
— Ищу корабли, — заявил я, топая ногами, чтобы стряхнуть с них снег.
— Почему бы вам не сделать это в доках? — совсем по-лошадиному она оскалила зубы. — Здесь же у нас только книги.
— Ха-ха, — холодно ответил я. — А теперь не соблаговолите ли мне сказать, где здесь корабли?
— Вверху, пятый или шестой ряд. Под буквами «Мо».
Я посмотрел на нее с легким удивлением.
— Не думали ли вы когда-нибудь, — спросил я ее, — что вам лучше выступать в водевиле?
— Водевиль слишком глуп, — зашипела она.
— Так же, как и ваши шутки, — заявил я и отправился на поиски кораблей.
Вот что я вам скажу. Я никогда не отдавал себе отчета в том, сколько есть разных видов кораблей. Я всегда полагал, что существует две или три разновидности — маленькие корабли, большие корабли и авианосцы. Когда я, однако, просмотрел пятнадцать книг, посвященных морской инженерии, то начал понимать огромность задания, которое я перед собой поставил. Я нашел арабские дхоу, шебеки, бриги, баркентины, фрегаты, корветы, катера и шлюпки, длинги, караки, барки и ещ„ много чего другого. И каждый второй из них выглядел как смешной маленький кораблик, нарисованный Карен Тэнди.
Я попал как раз на тот, который мне нужен, совершенно случайно. Как раз вытянутая кипа из шести или семи книг грохнулась с шумом на пол. Пожилой тип в очках, изучающий толстенный том о суставчатоногих, оглянулся и вбил меня своим взором в землю.
— Очень извиняюсь, — сокрушенно сказал я и собрал рассыпавшиеся книги. И нашел, перед самым концом носа. Точно такой корабль. Для меня все старые корабли звались «галеонами» и выглядели одинаково, но в этом было что-то необычное — форма корпуса, способ установки мачт. Несомненно, это и был корабль из сна Карен Тэнди.
Подпись под рисунком холодно информировала, что на рисунке изображен «голландский военный корабль, период около 1650 года».
Удивительная дрожь пробежала по моему затылку. Голландский. А что же мне болтала старая миссис Герц в моем жилище? «Ду буут, минньер, де буут».
Я всадил рисунок под мышку и зашел в отдел языков. Я нашел голландско— английский словарь, перебросил в нем пару страниц. И нашел. Де буут. Корабль!
В принципе, я рассудителен и логичен, как каждый, но это было чем-то большим, чем случайным стечением обстоятельств. У Карен Тэнди были кошмарные сны о голландском корабле семнадцатого века, а потом у миссис Герц случились галлюцинации или черт знает что еще на ту же самую тему. Не имею понятия, ни как, ни почему, но мне показалось, что, раз миссис Герц убил этот психоз, то с Карен Тэнди может случиться то же самое.
Я вернулся и записал на свой номер книжки о кораблях. Старая дева с конскими зубами и черными волосами сардонически улыбнулась, от чего я не почувствовал себя лучше. Такой «красотки» вполне достаточно самой по себе, чтобы человеку снились ночные кошмары без всякой помощи таинственных парусников прошлых веков.
— Приятного чтения, — съехидничала она, и я скривился ей в ответ.
Снаружи я нашел телефонную будку, но должен был ждать на снегу и ветре, пока приземистая толстая баба наболтается со своей больной сестрой из Миннесоты. Разговор был из тех, что гонится за собственным хвостом, и когда человек думает, что уже его конец, разговор начинается сначала. Наконец, я забарабанил в стекло. Баба бросила на меня взгляд василиска, но закончила эпический монолог.
Я вошел в будку, сунул десять центов, набрал номер Госпиталя Сестер Иерусалимских и попросил к телефону доктора Хьюза. Я ждал четыре или пять минут, притопывая, чтобы разогреть кровь в замерзших ногах.
— Хьюз слушает, — наконец отозвалась трубка.
— Вы меня не знаете, доктор, — сказал я. — Меня зовут Гарри Эрскин, и я ясновидец.
— Кто?
— Ясновидец. Знаете ли, предсказания, ворожба и все подобное такого рода.
— Мне неприятно, мистер Эрскин, но…
— Подождите, прошу, — прервал я его. — Послушайте. Вчера вечером меня посетила ваша клиентка Карен Тэнди.
— Да ну?
— Доктор Хьюз, мисс Тэнди сказала мне, что со времени появления этой опухоли у нее происходят повторяющиеся сны, кошмарные сны.
— Это часто бывает, — нетерпеливо ответил Хьюз. — Многие мои пациенты подсознательно беспокоятся о своем состоянии.
— Это не все, доктор. Этот кошмар очень подробен и выразителен. Ей снился корабль. И это был не просто корабль. Она нарисовала его для меня, и оказалось, что речь идет об особенном корабле. О голландском военном корабле времен около 1650 года.