Страница:
Майер Франц
Из дневника (Иран, 1941-1942)
Майер Франц*
Из дневника. Иран, 1941-1942
* По-настоящему Рихард Август.
{1} Так обозначены ссылки на примечания. Примечания после текста.
"Победит тот, кто будет владеть Востоком". Из дневника немецкого разведчика Ф.Майера. Иран. 1941-1942 гг. // "Отечественные архивы" № 3, 2003. (Вступительная статья, комментарии и подготовка текста к публикации А.Б. Оришева.)
Hoaxer: Дневниковые записи германского разведчика, сотрудника СД, по некоторым данным - штурмбаннфюрера СС Франца Майера (он же Рихард Август). Записи охватывают период с 5 декабря 1941 г. по 9 октября 1942 г., т. е. время активной работы германской разведки по формированию мощного антисоюзнического фронта в Иране. Изучение источника позволяет ответить на вопрос, почему иранские националисты во имя восстановления могущества своей родины встали на путь сотрудничества с фашистской Германией. В документе нашел отражение механизм взаимодействия разведок стран "оси" в Иране. Документ публикуется в переводе, сделанном органами советской разведки в 1943 г., с некоторыми сокращениями. Практически перед вами записки "немецкого Штирлица" только карликового, по сравнению с нашим Максим Максимычем.
Предисловие
60 лет назад состоялась Тегеранская конференция - знаменательное событие, во многом определившее дальнейший ход Второй мировой войны и судьбы послевоенного мира. 28 ноября 1943 г. в иранской столице в целях координации военных операций союзников по антигитлеровской коалиции впервые встретились И.В. Сталин, Ф.-Д. Рузвельт, У.Черчилль. Однако глав государств "большой тройки" в Тегеране поджидала серьезная опасность. В Берлине было принято решение организовать покушение на участников конференции, осуществив операцию "Вайтшпрунг" ("Длинный прыжок"). Германские стратеги видели залог ее успеха в существовавшей в Иране на протяжении 1930-х годов разветвленной сети немецкой агентуры. В Исфахане был создан центр, объединявший работу на юге страны. Возглавлял его Шюнеман, развивший энергичную деятельность по привлечению на сторону третьего рейха вождей иранских кочевых племен. На севере руководил разведывательной деятельностью Вольф - "представитель" транспортной конторы "Иран-Экспресс" в Энзели. Он прекрасно владел русским и персидским языками, много лет прожил в Иране и создал на побережье Каспийского моря хорошо поставленную шпионскую сеть{1}. В марте 1940 г. в Тебриз на должность консула был назначен сотрудник абвера, опытнейший немецкий разведчик Пауль Леверкюн. В его основную задачу входило выявление удобных мест для развертывания германских экспедиционных войск и исследование с этой целью района Кара-Даг{2}. В сентябре 1940 г. к активной работе в Иране подключился агент военной разведки Губерт фон Раданович-Гартман. В течение нескольких месяцев им было изготовлено около 20 топографических карт областей Ирана, граничивших с Советским Союзом, с указанием военных укреплений и важнейших коммуникаций{3}.
Деятельность германской агентуры в Иране активизировалась осенью 1940 г. в связи с решением Гитлера начать войну против Советского Союза. Немецкие разведчики для прикрытия использовали легальные учреждения, в основном торговые и промышленные представительства. Наибольшей предприимчивостью отличились немецкие фирмы АЕГ, "Вебер Бауэр", "Сименс", "Крупп", "Феррошталь", "Атлас", "Вилли Шнель", "Ауто Унион", "Мерседес Бенц". Представителями фирм, как правило, назначались старшие офицеры вермахта. Так, фирма "Вебер Бауэр" стремилась поставить под свой контроль строившуюся дорогу Тегеран - Тебриз и дорогу Тебриз - Джульфа, выходившую к границе СССР. В Тегеране и Тебризе под видом транспортно-экспедиторских контор создавались шпионские центры. Аналогичные конторы были открыты в Бабольсере, Бендер-Шахпуре и Баджигиране{4}. На военных предприятиях Ирана трудилось 56 германских специалистов, в иранской жандармерии и полиции работали десятки немецких советников и инструкторов. Накануне Второй мировой войны в Иран въехало более 6500 немецких граждан. Руководящие посты в 50 государственных учреждениях Ирана занимали профашистские элементы и агентура гитлеровских спецслужб{5}. Следует отметить, что наибольшей плотности шпионская сеть достигала в районах, пограничных с Советским Союзом, прилегавших к Персидскому заливу, и особенно к Индии. С помощью фирм нацисты доставляли в Иран военные материалы и амуницию, необходимые для оснащения расположенных в Тебризе, Реште, Казвине и других иранских городах военизированных групп, насчитывавших 10-12 прислужников третьего рейха. Будущие диверсанты обучались методам и тактике диверсионно-разведывательных действий, в том числе умению самостоятельно изготовлять взрывчатку из подручного материала, определять наименее защищенные места в обороне стратегических объектов, рассчитывать оптимальный вес взрывного устройства, маскировать места минирования.
В своей деятельности немецкая разведка опиралась на фашистские центры, такие как "Браунес хаус" ("Коричневый дом") в Тегеране или "Дойчес хаус" ("Немецкий дом") в Тебризе. В 1940 г. немцы приступили к строительству "Назиабада" ("Город нацистов") - центра гитлеровской пропаганды в Иране{6}.
Для укрепления агентурной сети в октябре 1940 г. в Тегеран прибыл сотрудник СД, по некоторым данным - штурмбаннфюрер СС Франц Майер{7}. Он был высокого роста, с круглым лицом, голубыми глазами, длинными зачесанными назад волосами. Слева от глаза до уха тянулся шрам, на левой руке - короткий безымянный палец, на груди - следы ожога - результат полученного во время польской кампании ранения. Ф.Майер бегло говорил по-персидски, любил популярную в Иране игру в нарды, слыл мастером перевоплощения и при желании мог сойти за иранца. При встрече с незнакомыми людьми он именовал себя Хусейн-ханом. Иногда для выполнения специальных заданий облачался в форму капитана персидской армии. Именно ему германский посланник в Тегеране Эрвин Эттель давал наиболее деликатные поручения{8}. Хорошо знавший Ф.Майера немец Гайер, арестованный НКВД, отзывался о нем как об одном "из умнейших людей", которых когда-либо встречал{9}. К моменту прибытия в Германию разведчику было 37 лет.
Появлению Ф.Майера в Иране предшествовали следующие события. С начала Второй мировой войны разведчик находился на задании в Советском Союзе. По возвращении в Германию в феврале 1940 г. он представил доклад, в котором высоко оценил политическую, военную и экономическую мощь СССР, чем вызвал недовольство руководства. По-видимому, его направление в Иран было своего рода наказанием специалисту, не разобравшемуся в тонкостях сложившейся политической ситуации. Однако при этом Берлин не дал своему агенту никаких конкретных указаний{10}.
Ф.Майер, не дожидаясь инструкций начальства, приступил к активной работе. Тот факт, что в страну он прибыл в качестве представителя фирмы "Мерседес", позволил ему с первых же дней установить связь с военнослужащими страны (в его прямые обязанности входило снабжение механизированных частей иранской армии автозапчастями). Главным информатором Ф.Майера стал армейский офицер, выходец из советского Азербайджана Зульгадар.
В первые месяцы после нападения фашистской Германии на СССР советское правительство трижды (26 июня, 19 июля и 16 августа) предупреждало иранских лидеров об активной подрывной деятельности немецкой разведки на территории страны. Однако, несмотря на все заявления иранского правительства о приверженности политике нейтралитета, заметных мер по ограничению и сдерживанию немецкой активности принято не было.
В интересах самообороны 25 августа 1941 г. СССР воспользовался правом ввода войск на территорию Ирана, предоставленным статьей 6 советско-иранского договора от 26 февраля 1921 г., предусматривавшей подобную акцию "в случае попыток третьих стран превратить страну в базу для военного выступления против Советского государства и в случае опасности советским границам", если иранское правительство не будет "в силе отвратить эту опасность"{11}. СССР мотивировал необходимость сделанного акта в принятой по этому поводу ноте{12}, в которой отмечалось, что "германские агенты самым грубым и беззастенчивым образом... превратили территорию Ирана в арену подготовки военного нападения на СССР". Назывались имена фашистских резидентов, среди которых был и Ф.Майер{13}. Одновременно с советскими войсками с запада и юга в Иран вступили англичане.
Вскоре между правительствами стран союзников по антигитлеровской коалиции и правительством Ирана начались переговоры. 29 января 1942 г. был подписан договор о союзе между СССР, Великобританией и Ираном, согласно которому СССР и Великобритания обязались уважать территориальную целостность, суверенитет Ирана, защищать его всеми имеющимися в их распоряжении средствами против любой агрессии со стороны фашистской Германии или другого государства. В свою очередь правительство Ирана обещало предоставить союзным государствам транспорт, железные и шоссейные дороги для перевозки стратегических грузов{14}.
Став непосредственным участником антигитлеровской коалиции, Иран был вынужден разделить с союзниками тяжесть борьбы с германским фашизмом. Для наведения порядка в стране и предотвращения возможных провокаций вводились военные трибуналы, смертная казнь, запрещалось проведение собраний. Многие иранцы не могли осознать того, что подобные меры в условиях военного времени являлись необходимостью. Еще ощутимее для них стали экономические последствия договора. Деньги обесценились, стоимость жизни выросла в несколько раз. Цена мешка муки превысила годовой доход среднего иранца{15}. Все это вызывало возмущение населения, выливавшееся в ряде мест в демонстрации протеста. Так, 9 июля 1942 г. в Реште городская беднота разгромила склады риса, продовольственные лавки и рисоочистительный завод. В Исфахане стихийно возникла большая демонстрация с участием 500 женщин и детей{16}.
Сложившаяся ситуация создала благоприятную почву для активизации германской агентуры, ушедшей после августовских событий в подполье. Несмотря на принятые союзниками меры по интернированию проживавших в Иране германских граждан, руководителям фашистской резидентуры все же удалось избежать ареста. Ф.Майер сначала скрывался на армянском кладбище, некоторое время работал могильщиком, переодевшись под иранского батрака. Затем несколько недель бродяжничал по Ирану, пока не нашел приют у иранца по имени Хассан{17}. Установив связь с командиром исфаханской дивизии генералом Захеди, немецкий агент получил деньги, провизию, наладил контакты с вождями кашкайских, бахтиарских и курдских племен{18}. Последнее дало возможность сделать первые шаги к объединению всех прогерманских групп в единую организацию "Меллиюн-е-Иран" ("Националисты Ирана").
По планам Ф.Майера, предполагалось использовать формируемую им организацию в целях создания мощного националистического движения, способного во взаимодействии с германскими агентами взять власть в стране и превратить ее в союзника Германии. В основу программы организации был положен главный принцип, исповедовавшийся резидентом, - объединение иранских и германских националистов во имя борьбы с "русским большевизмом" и "британским империализмом". Эмблемой "Меллиюн-е-Иран" агент избрал "Вольфсангель" ("Волчий капкан") - знак, напоминающий свастику. Форменная одежда для вооруженных членов движения состояла из сапог, черных коротких брюк, голубых рубашек.
В это время была создана подпольная антисоюзническая организация "Хезб-е-Кабут" ("Голубая партия"), целью которой являлось вооруженное выступление против частей Красной армии и английских войск в момент приближения немецкой армии к иранской границе. Ее руководителем стал депутат меджлиса Хабибулла Ноубахт, хорошо известный своими прогерманскими взглядами{19}. Свое название организация получила из-за бюллетеней голубого цвета, означавших голосование против ратификации союзного договора{20}.
На протяжении нескольких лет "Меллиюн-е-Иран" и "Хезб-е-Кабут" вели активную диверсионно-террористическую и агитационно-пропагандистскую работу. Они провоцировали выступления племен против союзников и центрального правительства. Им удалось установить контакт с влиятельнейшим вождем кашкайцев Насыр-ханом. Германские агенты организовали несколько терактов на иранской территории, пытались оказывать влияние на выборы в парламент, подкупали местных чиновников, внушали иранцам мысль о приближающейся победе стран фашистского блока. Ф.Майером был разработан детальный план всеобщего восстания, которое предполагалось приурочить ко дню выхода вермахта к иранской границе.
Неудивительно, что, задумав ликвидировать лидеров "большой тройки", Берлин связывал надежды с организацией "Меллиюн-е-Иран", имевшей филиалы по всей стране. Именно люди Ф.Майера должны были бы встретить заброшенных в Иран парашютистов - диверсантов, в задачи которых входила организация в этой стране терактов. Однако умелые действия английской и советской разведок сорвали эти планы. Несколько раз Ф.Майеру удавалось уходить от преследования, но 15 августа 1943 г. он все же был арестован иранской полицией{21}. Это имело далеко идущие последствия, так как оставшиеся без руководителя иранцы - члены организации практически прекратили активную деятельность. Избежавшие ареста немцы (агенты абвера и СД) были плохо знакомы со страной, не знали местных обычаев. Для тех, кто задумал "Вайтшпрунг", сложилась непростая ситуация. У немцев в Иране не осталось надежного человека, которому можно было бы поручить ликвидацию "большой тройки", что и послужило основной причиной провала операции.
Представляет интерес дальнейшая судьба агента. Он был передан в руки англичан, переправивших его в Индию. Там следы Ф.Майера затерялись. Погиб ли он в британских застенках или в условиях "холодной" войны стал работать на новых хозяев? До сих пор не известно. Мы знаем лишь то, что незадолго до ареста во время одной успешно проведенной операции в руки советских разведчиков попал его дневник. Его перевод хранится в Архиве Службы внешней разведки России. Доступ научной общественности к этому уникальному источнику стал возможен только в связи с процессом рассекречивания документов, начавшимся в нашей стране в 1990-е годы. Публикатор считает своим долгом высказать глубокую благодарность руководству Службы внешней разведки и лично руководителю пресс-бюро СВР Борису Николаевичу Лабусову за предоставленную возможность ознакомиться с документом.
Дневниковые записи охватывают период с 5 декабря 1941 г. по 9 октября 1942 г., т. е. время активной работы германской разведки по формированию мощного антисоюзнического фронта в Иране. К ним прилагаются ключи к коду, шифру и условным обозначениям, которые использовались при записи.
Дневник содержит сведения о попытках Ф.Майера создать в Иране "Меллиюн-е-Иран", ценные данные о структуре этого объединения и его социальном составе. Представляется, что "Меллиюн-е-Иран" была глубоко законспирированной организацией, состоявшей в основном из националистически настроенных иранских офицеров, недовольных присутствием в стране войск союзников. Наиболее последовательным сторонником ориентации на Германию являлся генерал Захеди, который не только подготавливал свержение династии Пехлеви, но и надеялся с помощью немцев стать правителем Ирана. В дневнике даются характеристики некоторых иранских политических деятелей.
Изучение источника позволяет ответить на вопрос, почему иранские националисты во имя восстановления могущества своей родины встали на путь сотрудничества с фашистской Германией. Создавая организацию, Ф.Майер особое внимание уделял исламскому фактору и спекуляциям на создании "великого Ирана". Ему удалось привлечь известного религиозного деятеля шейха Сеид Абдул Касем Кашани, который вошел в состав ее руководящего комитета. Именно обращение к религиозным чувствам иранцев и обещание избавить Иран от иностранного засилья позволили разведчику добиться серьезных успехов. Записи предоставляют богатый фактический материал о подготовке иранских националистов к выступлению против британских вооруженных сил и частей Красной армии. Руководство "Меллиюн-е-Иран" планировало организовать летом осенью 1942 г. широкомасштабное восстание.
В документе нашел отражение механизм взаимодействия разведок стран "оси" в Иране, показано, что отношения между ними были далеки от дружественных. Ф.Майер неоднократно выказывал свое недовольство, а порой и возмущение действиями японцев, считавших Иран сферой своего влияния{22}. Работать Ф.Майеру приходилось в довольно сложных условиях. Постоянная нехватка материальных средств, проблемы со связью, взаимное недоверие и подозрительность между членами "Меллиюн-е-Иран", деятельность советской и английской разведок по пресечению фашистской активности в Иране создавали серьезные проблемы для воплощения в жизнь его замыслов.
Документ публикуется в переводе, сделанном органами советской разведки в 1943 г., с некоторыми сокращениями: опущены малозначительные детали, подробности и повторы, фрагменты текста с несовершенным переводом. Купюры отмечены отточием, заключенным в угловые скобки. Восстановленные части слов или слова помещены в квадратные скобки. Сохранен стиль документа, сделана незначительная литературная правка. При подготовке примечаний использованы ключи к условным обозначениям фамилий и понятий. Для удобства читателей аббревиатуры, обозначающие контактеров Ф.Майера, набраны полужирным шрифтом, а относящиеся к одному лицу указываются в одном примечании. Следует отметить: не все имена поддаются расшифровке, что создает определенные трудности при чтении и восприятии источника.
А.Б. Оришев.
Из дневника Франца Майера
5 декабря 1941 г. - 9 октября 1942 г.
05.12.1941 г.
Я рад, что сегодня, в пятницу, не вышел "Журналь де Тегеран"{23}. Английская и русская пропаганда причиняет много страданий. <...> Чувство, что за тобой следят, развилось до того, что боюсь развернуть газету. Делаю это с большой осторожностью, как будто бы вытягиваю первый приз.
Я был в хорошем настроении, так как в четверг были получены известия об операциях Роммеля{24} в Северной Африке, а также английские сообщения из Каира об успехах немецких и итальянских войск.
Прибыл Хассан{25} и принес с собой номер "Журналь де Тегеран". <...> Прочел [статью] "Русские наступают по всему фронту". Немедленно ищу немецкие сообщения. Их нет в последнее время. Делать нечего, я вынужден читать английский и русский тексты. На севере под Ленинградом уничтожено 500 000 немцев, наступление становится все более гигантским. На юге немцы тоже отступают. Я, конечно, знаю все о методах английской и русской пропаганды, но в моем положении, которое располагает к пессимизму, а не к оптимизму, трудно вообразить то впечатление, какое производят такие сообщения. Каждая деревня, дорога, занятая немецкими войсками на южном фронте, является шагом вперед в нашей работе и, что не менее важно, приближает мою свободу.
Из моих предшествующих высказываний ясно, что я не игнорирую европейское развитие, во всяком случае, в его существующей форме. Однако на Востоке у меня есть свои планы. Иногда чувствую, что будто бы я ответственен за образ мышления иранцев. Здесь во многом мы преуспели. Группа М.S.{26} разбрасывает листовки с лозунгом "Да здравствует Германия, долой англичан, долой русских!". Выступает S.M.{27}, а весь глупый народ идет за ним. Для этой восточной нации все зависит от хороших известий с фронта, особенно с южного. Я не хочу, чтобы из-за слишком большого натяжения лук лопнул в один из этих дней или ослаб. Жаль, если томми (1) удастся изменить настроения персов мешками с мукой и сладким хлебом, а они пытаются это сделать. Персы не похожи на арабов, у которых всегда кипит кровь. <...> Сегодня утром меня чуть было не накрыли, но я вовремя избежал опасности. Поздно днем услышал незнакомые голоса у ворот. Я был уверен, что дверь заперта наверху. <...> Я успел только закрыть дверь и занавески, как тучный человек прошел мимо окна моей комнаты. Никого не было, и незнакомец мог делать, что угодно. Слава Богу, что женщина{28} увидала мужчину издали и поспешила домой. Человек хотел нарвать цветов! Я рад, что получил хороший урок.
06.12.1941 г.
Утром, когда я учил персидский, приехал S.M. Он был в хорошем настроении и неплохо выглядел. А почему бы нет? <...> Он встретил Z.{29} и надеется выяснить с ним дело с К.{30} Мы говорили о методах пропаганды в Тавризе. Мы придаем ей сейчас ясный антитурецкий характер. Турецкий вопрос занял у нас много времени. Последние события вынуждают меня все больше соглашаться с его мнением. Разрешение турецкого вопроса политическим путем кажется необходимым и разумным. Во-первых, это будет встряской для кавказского фронта; во-вторых, значительно поможет фронту в Ливии <...> В пять дня пришел A.Z.{31} и принес мне поесть. Как вкусна была колбаса после риса и яиц! <...>
09.12.1941 г.
Так как удалось договориться с S.M. о совместных действиях, я начал свое письмо к японскому посланнику{32}. Я не имел представления, что в этот день начнется война между Японией, Америкой и Англией{33}.
05.01.1942 г.
Ничего не писал с 10 декабря, так как у меня не было книги. С 12 по 20 декабря я путешествовал в Казвин и Хамадан. Два раза меня приняли за вора. Это должно послужить мне уроком - не одеваться слишком бедно. Случилось это в Казвине, центре русских. Часть пути я прошел пешком, большей частью передвигался на грузовиках. Страдал от холода, так как спал тоже в машинах. Теперь я у финиша. Говорил с шейхом M.R. из D.D.{34} Этот человек производит сильное впечатление. У него синие глаза, он носит бороду и усы, широкоплеч и имеет гордую осанку. Да и моя борода не плоха, а плечи не менее широки. После своего возвращения (21 декабря) я имел продолжительную беседу с М.S. Узнал, что Муфтий{35} приехал в Берлин. Это, конечно, самое лучшее решение. Мы оба уверены, что теперь необходимо связаться каким-нибудь образом с Берлином, и думаем сделать это через нашего нового союзника. Только кто будет принимать наши сообщения - здание [японского посольства] находится под строгим наблюдением{36}. A.Z. предложил свои услуги, но я не хотел поручать ему это дело. М.S. обещал до 23 декабря найти кого-нибудь. 21 декабря я закончил свой длинный рапорт. Всего написал 21 страницу и описал только свое существование. Подумав, я пришел к решению рискнуть и самому отнести материал и в то же время попытаться поговорить по передатчику. <...>
23 декабря A.Z. встретил К.S.{37}, человека, назвавшегося связистом, который принес ему второе письмо с важными новостями и требованиями. С тех пор начались регулярные встречи. <...>
Позавчера с плохими известиями пришел М.S., V.B.{38} выкраден ГПУ. Точно по методу генерала Миллера{39}. Никто не знает куда. Арестованы вождь азербайджанцев и три иранца. Министр внутренних дел заявляет: "Что могу поделать?" Британский посланник: "Я этого не делал". Но никто не осмеливается пойти и спросить у русских. Один азербайджанец, бывший в хороших отношениях с русским посольством, в пьяном виде сказал, что там есть список из 600 иранцев, которые должны исчезнуть таким же образом сразу после подписания договора{40}. Среди них М.S. Исчезновение V.B. явилось большой потерей для нас. Из-за М.S. место, где я скрываюсь, в опасности. <...>
17.01.1942 г.
Так как днем я отказался от печки курси{41}, то не мог писать. Тем временем произошли вещи, которые надо было бы записать, но у меня слишком замерзли пальцы. <...> Скучно сидеть слишком долго в одном месте, к тому же это сближает с людьми. А в Иране это опасно. От таких людей надо держаться на расстоянии. Они могут нравиться, но несмотря на это им надо показывать кнут, а то они придут в возбуждение и станут невыносимыми{42} <...>
Я почти уверен, что это шпион, так как знаю К. больше с неприятной стороны, а не как честного и чистого человека. Также возможно, что V.S.{43}, который знает К. и A.Z., подстроил все это, но, будучи разумным человеком, предпочитает оставаться в тени. Однако я боюсь больше первого предположения, чем второго, и благодарен A.Z. за его такт. <...>
17.02.1942 г.
Целый месяц я ничего не писал. Почему? Мои записи, если и представляют интерес, небезопасны. <...>
То, что я дважды вижу Саки, приносит хорошие результаты. <...> Эти люди{44} сидят здесь в четырех стенах и на последние деньги пичкают себя ежедневной прессой. Несмотря на многие обещания, а я не сомневаюсь, что они были искренними, и для этого у меня есть доказательства, мой подробный доклад еще не отправлен. Русские не пропускают ни одного письма. Это, конечно, очень печально. <...>
A.Z. устроил мне встречу с N.D.{45} Мне пришлось ехать три дня, но все прошло гладко, несмотря на полицейский контроль. Если уверения N.D. соответствуют действительности, то наша работа идет хорошо и все зависит от приведения системы в готовность и от того, насколько правильно мы выберем момент. Я обещал N.D. разработать подробный план встречи немцев как в столице, так и в провинции. Поэтому главная работа разворачивается, в основном, в южных районах и в центре города.
Время и обстоятельства покажут, как можно будет использовать племена. Если объединить их под военным командованием, то таким образом можно было бы достичь хороших результатов. Мне кажется необходимым придать всем контрдвижениям определенный религиозный тон и, если это вообще возможно, привлечь из этих кругов на свою сторону выдающиеся умы. Затем создать исламский иранский комитет, который будет искать связи с подобными движениями в Ираке, Палестине и затем вновь в Афганистане, Египте, Сирии, Индии и южной России. Тщательная организация такого движения, которое возьмет на себя определенные религиозные права командовать, значительно облегчила бы положение вещей в смысле "священной" войны.
Из дневника. Иран, 1941-1942
* По-настоящему Рихард Август.
{1} Так обозначены ссылки на примечания. Примечания после текста.
"Победит тот, кто будет владеть Востоком". Из дневника немецкого разведчика Ф.Майера. Иран. 1941-1942 гг. // "Отечественные архивы" № 3, 2003. (Вступительная статья, комментарии и подготовка текста к публикации А.Б. Оришева.)
Hoaxer: Дневниковые записи германского разведчика, сотрудника СД, по некоторым данным - штурмбаннфюрера СС Франца Майера (он же Рихард Август). Записи охватывают период с 5 декабря 1941 г. по 9 октября 1942 г., т. е. время активной работы германской разведки по формированию мощного антисоюзнического фронта в Иране. Изучение источника позволяет ответить на вопрос, почему иранские националисты во имя восстановления могущества своей родины встали на путь сотрудничества с фашистской Германией. В документе нашел отражение механизм взаимодействия разведок стран "оси" в Иране. Документ публикуется в переводе, сделанном органами советской разведки в 1943 г., с некоторыми сокращениями. Практически перед вами записки "немецкого Штирлица" только карликового, по сравнению с нашим Максим Максимычем.
Предисловие
60 лет назад состоялась Тегеранская конференция - знаменательное событие, во многом определившее дальнейший ход Второй мировой войны и судьбы послевоенного мира. 28 ноября 1943 г. в иранской столице в целях координации военных операций союзников по антигитлеровской коалиции впервые встретились И.В. Сталин, Ф.-Д. Рузвельт, У.Черчилль. Однако глав государств "большой тройки" в Тегеране поджидала серьезная опасность. В Берлине было принято решение организовать покушение на участников конференции, осуществив операцию "Вайтшпрунг" ("Длинный прыжок"). Германские стратеги видели залог ее успеха в существовавшей в Иране на протяжении 1930-х годов разветвленной сети немецкой агентуры. В Исфахане был создан центр, объединявший работу на юге страны. Возглавлял его Шюнеман, развивший энергичную деятельность по привлечению на сторону третьего рейха вождей иранских кочевых племен. На севере руководил разведывательной деятельностью Вольф - "представитель" транспортной конторы "Иран-Экспресс" в Энзели. Он прекрасно владел русским и персидским языками, много лет прожил в Иране и создал на побережье Каспийского моря хорошо поставленную шпионскую сеть{1}. В марте 1940 г. в Тебриз на должность консула был назначен сотрудник абвера, опытнейший немецкий разведчик Пауль Леверкюн. В его основную задачу входило выявление удобных мест для развертывания германских экспедиционных войск и исследование с этой целью района Кара-Даг{2}. В сентябре 1940 г. к активной работе в Иране подключился агент военной разведки Губерт фон Раданович-Гартман. В течение нескольких месяцев им было изготовлено около 20 топографических карт областей Ирана, граничивших с Советским Союзом, с указанием военных укреплений и важнейших коммуникаций{3}.
Деятельность германской агентуры в Иране активизировалась осенью 1940 г. в связи с решением Гитлера начать войну против Советского Союза. Немецкие разведчики для прикрытия использовали легальные учреждения, в основном торговые и промышленные представительства. Наибольшей предприимчивостью отличились немецкие фирмы АЕГ, "Вебер Бауэр", "Сименс", "Крупп", "Феррошталь", "Атлас", "Вилли Шнель", "Ауто Унион", "Мерседес Бенц". Представителями фирм, как правило, назначались старшие офицеры вермахта. Так, фирма "Вебер Бауэр" стремилась поставить под свой контроль строившуюся дорогу Тегеран - Тебриз и дорогу Тебриз - Джульфа, выходившую к границе СССР. В Тегеране и Тебризе под видом транспортно-экспедиторских контор создавались шпионские центры. Аналогичные конторы были открыты в Бабольсере, Бендер-Шахпуре и Баджигиране{4}. На военных предприятиях Ирана трудилось 56 германских специалистов, в иранской жандармерии и полиции работали десятки немецких советников и инструкторов. Накануне Второй мировой войны в Иран въехало более 6500 немецких граждан. Руководящие посты в 50 государственных учреждениях Ирана занимали профашистские элементы и агентура гитлеровских спецслужб{5}. Следует отметить, что наибольшей плотности шпионская сеть достигала в районах, пограничных с Советским Союзом, прилегавших к Персидскому заливу, и особенно к Индии. С помощью фирм нацисты доставляли в Иран военные материалы и амуницию, необходимые для оснащения расположенных в Тебризе, Реште, Казвине и других иранских городах военизированных групп, насчитывавших 10-12 прислужников третьего рейха. Будущие диверсанты обучались методам и тактике диверсионно-разведывательных действий, в том числе умению самостоятельно изготовлять взрывчатку из подручного материала, определять наименее защищенные места в обороне стратегических объектов, рассчитывать оптимальный вес взрывного устройства, маскировать места минирования.
В своей деятельности немецкая разведка опиралась на фашистские центры, такие как "Браунес хаус" ("Коричневый дом") в Тегеране или "Дойчес хаус" ("Немецкий дом") в Тебризе. В 1940 г. немцы приступили к строительству "Назиабада" ("Город нацистов") - центра гитлеровской пропаганды в Иране{6}.
Для укрепления агентурной сети в октябре 1940 г. в Тегеран прибыл сотрудник СД, по некоторым данным - штурмбаннфюрер СС Франц Майер{7}. Он был высокого роста, с круглым лицом, голубыми глазами, длинными зачесанными назад волосами. Слева от глаза до уха тянулся шрам, на левой руке - короткий безымянный палец, на груди - следы ожога - результат полученного во время польской кампании ранения. Ф.Майер бегло говорил по-персидски, любил популярную в Иране игру в нарды, слыл мастером перевоплощения и при желании мог сойти за иранца. При встрече с незнакомыми людьми он именовал себя Хусейн-ханом. Иногда для выполнения специальных заданий облачался в форму капитана персидской армии. Именно ему германский посланник в Тегеране Эрвин Эттель давал наиболее деликатные поручения{8}. Хорошо знавший Ф.Майера немец Гайер, арестованный НКВД, отзывался о нем как об одном "из умнейших людей", которых когда-либо встречал{9}. К моменту прибытия в Германию разведчику было 37 лет.
Появлению Ф.Майера в Иране предшествовали следующие события. С начала Второй мировой войны разведчик находился на задании в Советском Союзе. По возвращении в Германию в феврале 1940 г. он представил доклад, в котором высоко оценил политическую, военную и экономическую мощь СССР, чем вызвал недовольство руководства. По-видимому, его направление в Иран было своего рода наказанием специалисту, не разобравшемуся в тонкостях сложившейся политической ситуации. Однако при этом Берлин не дал своему агенту никаких конкретных указаний{10}.
Ф.Майер, не дожидаясь инструкций начальства, приступил к активной работе. Тот факт, что в страну он прибыл в качестве представителя фирмы "Мерседес", позволил ему с первых же дней установить связь с военнослужащими страны (в его прямые обязанности входило снабжение механизированных частей иранской армии автозапчастями). Главным информатором Ф.Майера стал армейский офицер, выходец из советского Азербайджана Зульгадар.
В первые месяцы после нападения фашистской Германии на СССР советское правительство трижды (26 июня, 19 июля и 16 августа) предупреждало иранских лидеров об активной подрывной деятельности немецкой разведки на территории страны. Однако, несмотря на все заявления иранского правительства о приверженности политике нейтралитета, заметных мер по ограничению и сдерживанию немецкой активности принято не было.
В интересах самообороны 25 августа 1941 г. СССР воспользовался правом ввода войск на территорию Ирана, предоставленным статьей 6 советско-иранского договора от 26 февраля 1921 г., предусматривавшей подобную акцию "в случае попыток третьих стран превратить страну в базу для военного выступления против Советского государства и в случае опасности советским границам", если иранское правительство не будет "в силе отвратить эту опасность"{11}. СССР мотивировал необходимость сделанного акта в принятой по этому поводу ноте{12}, в которой отмечалось, что "германские агенты самым грубым и беззастенчивым образом... превратили территорию Ирана в арену подготовки военного нападения на СССР". Назывались имена фашистских резидентов, среди которых был и Ф.Майер{13}. Одновременно с советскими войсками с запада и юга в Иран вступили англичане.
Вскоре между правительствами стран союзников по антигитлеровской коалиции и правительством Ирана начались переговоры. 29 января 1942 г. был подписан договор о союзе между СССР, Великобританией и Ираном, согласно которому СССР и Великобритания обязались уважать территориальную целостность, суверенитет Ирана, защищать его всеми имеющимися в их распоряжении средствами против любой агрессии со стороны фашистской Германии или другого государства. В свою очередь правительство Ирана обещало предоставить союзным государствам транспорт, железные и шоссейные дороги для перевозки стратегических грузов{14}.
Став непосредственным участником антигитлеровской коалиции, Иран был вынужден разделить с союзниками тяжесть борьбы с германским фашизмом. Для наведения порядка в стране и предотвращения возможных провокаций вводились военные трибуналы, смертная казнь, запрещалось проведение собраний. Многие иранцы не могли осознать того, что подобные меры в условиях военного времени являлись необходимостью. Еще ощутимее для них стали экономические последствия договора. Деньги обесценились, стоимость жизни выросла в несколько раз. Цена мешка муки превысила годовой доход среднего иранца{15}. Все это вызывало возмущение населения, выливавшееся в ряде мест в демонстрации протеста. Так, 9 июля 1942 г. в Реште городская беднота разгромила склады риса, продовольственные лавки и рисоочистительный завод. В Исфахане стихийно возникла большая демонстрация с участием 500 женщин и детей{16}.
Сложившаяся ситуация создала благоприятную почву для активизации германской агентуры, ушедшей после августовских событий в подполье. Несмотря на принятые союзниками меры по интернированию проживавших в Иране германских граждан, руководителям фашистской резидентуры все же удалось избежать ареста. Ф.Майер сначала скрывался на армянском кладбище, некоторое время работал могильщиком, переодевшись под иранского батрака. Затем несколько недель бродяжничал по Ирану, пока не нашел приют у иранца по имени Хассан{17}. Установив связь с командиром исфаханской дивизии генералом Захеди, немецкий агент получил деньги, провизию, наладил контакты с вождями кашкайских, бахтиарских и курдских племен{18}. Последнее дало возможность сделать первые шаги к объединению всех прогерманских групп в единую организацию "Меллиюн-е-Иран" ("Националисты Ирана").
По планам Ф.Майера, предполагалось использовать формируемую им организацию в целях создания мощного националистического движения, способного во взаимодействии с германскими агентами взять власть в стране и превратить ее в союзника Германии. В основу программы организации был положен главный принцип, исповедовавшийся резидентом, - объединение иранских и германских националистов во имя борьбы с "русским большевизмом" и "британским империализмом". Эмблемой "Меллиюн-е-Иран" агент избрал "Вольфсангель" ("Волчий капкан") - знак, напоминающий свастику. Форменная одежда для вооруженных членов движения состояла из сапог, черных коротких брюк, голубых рубашек.
В это время была создана подпольная антисоюзническая организация "Хезб-е-Кабут" ("Голубая партия"), целью которой являлось вооруженное выступление против частей Красной армии и английских войск в момент приближения немецкой армии к иранской границе. Ее руководителем стал депутат меджлиса Хабибулла Ноубахт, хорошо известный своими прогерманскими взглядами{19}. Свое название организация получила из-за бюллетеней голубого цвета, означавших голосование против ратификации союзного договора{20}.
На протяжении нескольких лет "Меллиюн-е-Иран" и "Хезб-е-Кабут" вели активную диверсионно-террористическую и агитационно-пропагандистскую работу. Они провоцировали выступления племен против союзников и центрального правительства. Им удалось установить контакт с влиятельнейшим вождем кашкайцев Насыр-ханом. Германские агенты организовали несколько терактов на иранской территории, пытались оказывать влияние на выборы в парламент, подкупали местных чиновников, внушали иранцам мысль о приближающейся победе стран фашистского блока. Ф.Майером был разработан детальный план всеобщего восстания, которое предполагалось приурочить ко дню выхода вермахта к иранской границе.
Неудивительно, что, задумав ликвидировать лидеров "большой тройки", Берлин связывал надежды с организацией "Меллиюн-е-Иран", имевшей филиалы по всей стране. Именно люди Ф.Майера должны были бы встретить заброшенных в Иран парашютистов - диверсантов, в задачи которых входила организация в этой стране терактов. Однако умелые действия английской и советской разведок сорвали эти планы. Несколько раз Ф.Майеру удавалось уходить от преследования, но 15 августа 1943 г. он все же был арестован иранской полицией{21}. Это имело далеко идущие последствия, так как оставшиеся без руководителя иранцы - члены организации практически прекратили активную деятельность. Избежавшие ареста немцы (агенты абвера и СД) были плохо знакомы со страной, не знали местных обычаев. Для тех, кто задумал "Вайтшпрунг", сложилась непростая ситуация. У немцев в Иране не осталось надежного человека, которому можно было бы поручить ликвидацию "большой тройки", что и послужило основной причиной провала операции.
Представляет интерес дальнейшая судьба агента. Он был передан в руки англичан, переправивших его в Индию. Там следы Ф.Майера затерялись. Погиб ли он в британских застенках или в условиях "холодной" войны стал работать на новых хозяев? До сих пор не известно. Мы знаем лишь то, что незадолго до ареста во время одной успешно проведенной операции в руки советских разведчиков попал его дневник. Его перевод хранится в Архиве Службы внешней разведки России. Доступ научной общественности к этому уникальному источнику стал возможен только в связи с процессом рассекречивания документов, начавшимся в нашей стране в 1990-е годы. Публикатор считает своим долгом высказать глубокую благодарность руководству Службы внешней разведки и лично руководителю пресс-бюро СВР Борису Николаевичу Лабусову за предоставленную возможность ознакомиться с документом.
Дневниковые записи охватывают период с 5 декабря 1941 г. по 9 октября 1942 г., т. е. время активной работы германской разведки по формированию мощного антисоюзнического фронта в Иране. К ним прилагаются ключи к коду, шифру и условным обозначениям, которые использовались при записи.
Дневник содержит сведения о попытках Ф.Майера создать в Иране "Меллиюн-е-Иран", ценные данные о структуре этого объединения и его социальном составе. Представляется, что "Меллиюн-е-Иран" была глубоко законспирированной организацией, состоявшей в основном из националистически настроенных иранских офицеров, недовольных присутствием в стране войск союзников. Наиболее последовательным сторонником ориентации на Германию являлся генерал Захеди, который не только подготавливал свержение династии Пехлеви, но и надеялся с помощью немцев стать правителем Ирана. В дневнике даются характеристики некоторых иранских политических деятелей.
Изучение источника позволяет ответить на вопрос, почему иранские националисты во имя восстановления могущества своей родины встали на путь сотрудничества с фашистской Германией. Создавая организацию, Ф.Майер особое внимание уделял исламскому фактору и спекуляциям на создании "великого Ирана". Ему удалось привлечь известного религиозного деятеля шейха Сеид Абдул Касем Кашани, который вошел в состав ее руководящего комитета. Именно обращение к религиозным чувствам иранцев и обещание избавить Иран от иностранного засилья позволили разведчику добиться серьезных успехов. Записи предоставляют богатый фактический материал о подготовке иранских националистов к выступлению против британских вооруженных сил и частей Красной армии. Руководство "Меллиюн-е-Иран" планировало организовать летом осенью 1942 г. широкомасштабное восстание.
В документе нашел отражение механизм взаимодействия разведок стран "оси" в Иране, показано, что отношения между ними были далеки от дружественных. Ф.Майер неоднократно выказывал свое недовольство, а порой и возмущение действиями японцев, считавших Иран сферой своего влияния{22}. Работать Ф.Майеру приходилось в довольно сложных условиях. Постоянная нехватка материальных средств, проблемы со связью, взаимное недоверие и подозрительность между членами "Меллиюн-е-Иран", деятельность советской и английской разведок по пресечению фашистской активности в Иране создавали серьезные проблемы для воплощения в жизнь его замыслов.
Документ публикуется в переводе, сделанном органами советской разведки в 1943 г., с некоторыми сокращениями: опущены малозначительные детали, подробности и повторы, фрагменты текста с несовершенным переводом. Купюры отмечены отточием, заключенным в угловые скобки. Восстановленные части слов или слова помещены в квадратные скобки. Сохранен стиль документа, сделана незначительная литературная правка. При подготовке примечаний использованы ключи к условным обозначениям фамилий и понятий. Для удобства читателей аббревиатуры, обозначающие контактеров Ф.Майера, набраны полужирным шрифтом, а относящиеся к одному лицу указываются в одном примечании. Следует отметить: не все имена поддаются расшифровке, что создает определенные трудности при чтении и восприятии источника.
А.Б. Оришев.
Из дневника Франца Майера
5 декабря 1941 г. - 9 октября 1942 г.
05.12.1941 г.
Я рад, что сегодня, в пятницу, не вышел "Журналь де Тегеран"{23}. Английская и русская пропаганда причиняет много страданий. <...> Чувство, что за тобой следят, развилось до того, что боюсь развернуть газету. Делаю это с большой осторожностью, как будто бы вытягиваю первый приз.
Я был в хорошем настроении, так как в четверг были получены известия об операциях Роммеля{24} в Северной Африке, а также английские сообщения из Каира об успехах немецких и итальянских войск.
Прибыл Хассан{25} и принес с собой номер "Журналь де Тегеран". <...> Прочел [статью] "Русские наступают по всему фронту". Немедленно ищу немецкие сообщения. Их нет в последнее время. Делать нечего, я вынужден читать английский и русский тексты. На севере под Ленинградом уничтожено 500 000 немцев, наступление становится все более гигантским. На юге немцы тоже отступают. Я, конечно, знаю все о методах английской и русской пропаганды, но в моем положении, которое располагает к пессимизму, а не к оптимизму, трудно вообразить то впечатление, какое производят такие сообщения. Каждая деревня, дорога, занятая немецкими войсками на южном фронте, является шагом вперед в нашей работе и, что не менее важно, приближает мою свободу.
Из моих предшествующих высказываний ясно, что я не игнорирую европейское развитие, во всяком случае, в его существующей форме. Однако на Востоке у меня есть свои планы. Иногда чувствую, что будто бы я ответственен за образ мышления иранцев. Здесь во многом мы преуспели. Группа М.S.{26} разбрасывает листовки с лозунгом "Да здравствует Германия, долой англичан, долой русских!". Выступает S.M.{27}, а весь глупый народ идет за ним. Для этой восточной нации все зависит от хороших известий с фронта, особенно с южного. Я не хочу, чтобы из-за слишком большого натяжения лук лопнул в один из этих дней или ослаб. Жаль, если томми (1) удастся изменить настроения персов мешками с мукой и сладким хлебом, а они пытаются это сделать. Персы не похожи на арабов, у которых всегда кипит кровь. <...> Сегодня утром меня чуть было не накрыли, но я вовремя избежал опасности. Поздно днем услышал незнакомые голоса у ворот. Я был уверен, что дверь заперта наверху. <...> Я успел только закрыть дверь и занавески, как тучный человек прошел мимо окна моей комнаты. Никого не было, и незнакомец мог делать, что угодно. Слава Богу, что женщина{28} увидала мужчину издали и поспешила домой. Человек хотел нарвать цветов! Я рад, что получил хороший урок.
06.12.1941 г.
Утром, когда я учил персидский, приехал S.M. Он был в хорошем настроении и неплохо выглядел. А почему бы нет? <...> Он встретил Z.{29} и надеется выяснить с ним дело с К.{30} Мы говорили о методах пропаганды в Тавризе. Мы придаем ей сейчас ясный антитурецкий характер. Турецкий вопрос занял у нас много времени. Последние события вынуждают меня все больше соглашаться с его мнением. Разрешение турецкого вопроса политическим путем кажется необходимым и разумным. Во-первых, это будет встряской для кавказского фронта; во-вторых, значительно поможет фронту в Ливии <...> В пять дня пришел A.Z.{31} и принес мне поесть. Как вкусна была колбаса после риса и яиц! <...>
09.12.1941 г.
Так как удалось договориться с S.M. о совместных действиях, я начал свое письмо к японскому посланнику{32}. Я не имел представления, что в этот день начнется война между Японией, Америкой и Англией{33}.
05.01.1942 г.
Ничего не писал с 10 декабря, так как у меня не было книги. С 12 по 20 декабря я путешествовал в Казвин и Хамадан. Два раза меня приняли за вора. Это должно послужить мне уроком - не одеваться слишком бедно. Случилось это в Казвине, центре русских. Часть пути я прошел пешком, большей частью передвигался на грузовиках. Страдал от холода, так как спал тоже в машинах. Теперь я у финиша. Говорил с шейхом M.R. из D.D.{34} Этот человек производит сильное впечатление. У него синие глаза, он носит бороду и усы, широкоплеч и имеет гордую осанку. Да и моя борода не плоха, а плечи не менее широки. После своего возвращения (21 декабря) я имел продолжительную беседу с М.S. Узнал, что Муфтий{35} приехал в Берлин. Это, конечно, самое лучшее решение. Мы оба уверены, что теперь необходимо связаться каким-нибудь образом с Берлином, и думаем сделать это через нашего нового союзника. Только кто будет принимать наши сообщения - здание [японского посольства] находится под строгим наблюдением{36}. A.Z. предложил свои услуги, но я не хотел поручать ему это дело. М.S. обещал до 23 декабря найти кого-нибудь. 21 декабря я закончил свой длинный рапорт. Всего написал 21 страницу и описал только свое существование. Подумав, я пришел к решению рискнуть и самому отнести материал и в то же время попытаться поговорить по передатчику. <...>
23 декабря A.Z. встретил К.S.{37}, человека, назвавшегося связистом, который принес ему второе письмо с важными новостями и требованиями. С тех пор начались регулярные встречи. <...>
Позавчера с плохими известиями пришел М.S., V.B.{38} выкраден ГПУ. Точно по методу генерала Миллера{39}. Никто не знает куда. Арестованы вождь азербайджанцев и три иранца. Министр внутренних дел заявляет: "Что могу поделать?" Британский посланник: "Я этого не делал". Но никто не осмеливается пойти и спросить у русских. Один азербайджанец, бывший в хороших отношениях с русским посольством, в пьяном виде сказал, что там есть список из 600 иранцев, которые должны исчезнуть таким же образом сразу после подписания договора{40}. Среди них М.S. Исчезновение V.B. явилось большой потерей для нас. Из-за М.S. место, где я скрываюсь, в опасности. <...>
17.01.1942 г.
Так как днем я отказался от печки курси{41}, то не мог писать. Тем временем произошли вещи, которые надо было бы записать, но у меня слишком замерзли пальцы. <...> Скучно сидеть слишком долго в одном месте, к тому же это сближает с людьми. А в Иране это опасно. От таких людей надо держаться на расстоянии. Они могут нравиться, но несмотря на это им надо показывать кнут, а то они придут в возбуждение и станут невыносимыми{42} <...>
Я почти уверен, что это шпион, так как знаю К. больше с неприятной стороны, а не как честного и чистого человека. Также возможно, что V.S.{43}, который знает К. и A.Z., подстроил все это, но, будучи разумным человеком, предпочитает оставаться в тени. Однако я боюсь больше первого предположения, чем второго, и благодарен A.Z. за его такт. <...>
17.02.1942 г.
Целый месяц я ничего не писал. Почему? Мои записи, если и представляют интерес, небезопасны. <...>
То, что я дважды вижу Саки, приносит хорошие результаты. <...> Эти люди{44} сидят здесь в четырех стенах и на последние деньги пичкают себя ежедневной прессой. Несмотря на многие обещания, а я не сомневаюсь, что они были искренними, и для этого у меня есть доказательства, мой подробный доклад еще не отправлен. Русские не пропускают ни одного письма. Это, конечно, очень печально. <...>
A.Z. устроил мне встречу с N.D.{45} Мне пришлось ехать три дня, но все прошло гладко, несмотря на полицейский контроль. Если уверения N.D. соответствуют действительности, то наша работа идет хорошо и все зависит от приведения системы в готовность и от того, насколько правильно мы выберем момент. Я обещал N.D. разработать подробный план встречи немцев как в столице, так и в провинции. Поэтому главная работа разворачивается, в основном, в южных районах и в центре города.
Время и обстоятельства покажут, как можно будет использовать племена. Если объединить их под военным командованием, то таким образом можно было бы достичь хороших результатов. Мне кажется необходимым придать всем контрдвижениям определенный религиозный тон и, если это вообще возможно, привлечь из этих кругов на свою сторону выдающиеся умы. Затем создать исламский иранский комитет, который будет искать связи с подобными движениями в Ираке, Палестине и затем вновь в Афганистане, Египте, Сирии, Индии и южной России. Тщательная организация такого движения, которое возьмет на себя определенные религиозные права командовать, значительно облегчила бы положение вещей в смысле "священной" войны.