Майклс Ли. Любовь, проверенная временем

   Но только она склонилась к шару, как девочка выпрямилась и стукнулась головой о ее подбородок, отчего Пейдж прикусила нижнюю губу. От боли на глаза ее набежали слезы, а на руке осталась кровь.
   У Дженнифер от ужаса расширились глаза.
   — Я не хотела, — тихо выговорила она. — Я принесу пластырь.
   Остин большими шагами прошел по лужайке к Пейдж, осторожно отвел ее руку, чтобы рассмотреть рану. Затем схватил горсть снега и прижал к пораненной губе.
   Пейдж поморщилась от холода.
   — Заморозишь руку, — сказала она, стараясь не двигать губами.
   — Помолчи, — приказал Остин. — Из тебя неважный чревовещатель. Я ни слова не понял.
   — И пластырь пригодится, — заявила Дженнифер. — Мне всегда становится лучше.
   Она метнулась к дому.
   — Панацея от всех детских страхов, — сказал Остин. Он заговорил нараспев, как зазывала на ярмарке:
   — Поцарапанная коленка? Ветрянка? Открытый перелом ноги? Шлепни липкий пластырь — желательно ярко-оранжевого цвета, — и боль как рукой снимет.
   Пейдж было улыбнулась, но улыбка тут же погасла, как только она заметила, как вспыхнули его глаза всего в двух дюймах от ее лица. Она судорожно сглотнула.
   Остин пришел в себя.
   — Извини, не надо было смешить тебя. От улыбки станет больно.
   Капля растаявшего снега скатилась Пейдж за ворот, оставляя ледяной след на нежной коже, и покатилась в ложбинку на груди. У нее перехватило дыхание, и она попыталась отстраниться, прижав руку, чтобы поймать случайно упавшую каплю.
   Остин еще крепче прижал снежный комок к ее губам, а другой рукой поймал новую каплю, не дав ей попасть за ворот. Его прикосновения беспокоили Пейдж куда больше, чем пораненная губа.
   Остин отнял снег, чтобы осмотреть рану.
   — Кажется, уже крови нет.
   Он осторожно прикоснулся к губе пальцем. Холодное как лед, его прикосновение точно приковало Пейдж, не давая шелохнуться. Она смотрела на него, не отрываясь, и видела, как его глаза потемнели. Все так же неспешно его рука скользнула вниз к ее шее, прижавшись к нежной коже, и он склонил голову.
   Как только он нежно коснулся ее губ, стук двери вывел Пейдж из оцепенения. Когда Дженнифер подбежала, они стояли на расстоянии двух футов.
   Остин все еще держал в руке оледеневший покрасневший комок снега.
   Дженнифер не могла отдышаться.
   — Папа поцеловал твою губу, чтобы стало лучше?
   Остин издал судорожный смешок.
   Эйлин, стоявшая у черного хода, позвала их обедать. Пейдж гадала, успела ли та заметить хоть что-нибудь.
   — Не хочу обедать, — ответила Дженнифер. — Я не голодная, и снежная кошка еще не готова.
   — Не будешь обедать, — сказала Пейдж, — не получишь горячий шоколад на десерт.
   Дженнифер в раздумье смотрела на нее.
   — Можно в одной из тех особенных чашек?
   Пейдж кивнула, и девочка со всех ног помчалась к двери.
   Остин с Пейдж неспешно направились к дому.
   — Спасибо за первую помощь, — сказала она. Но твои ботинки промокли.
   — Высохнут.
   Он скинул их, как только вошел.
   — Это ты, должно быть, купила Дженнифер ботинки, — сказал он. — В Атланте они были не нужны, а мне все недосуг.
   Он говорил хрипловато, и у Пейдж чуть не закружилась голова. Чтобы не поддаться чувствам, она произнесла весело:
   — Прослежу, чтобы ты получил чек.
   Приготовленный Эйлин пирог дымился посреди стола, а Дженнифер уже была на своем привычном месте. Едва взрослые уселись, как она заявила:
   — Папа, я назову кошечку Пушистик.
   На взгляд Пейдж, трудно было придумать более неподходящее имя для кошки с такой облезлой шерсткой. Она искоса глянула на Остина; при виде его с трудом сдерживаемой улыбки ей было уже не удержаться.
   — Дженнифер, — пробормотала она, — тебя ждет писательская карьера.
   — Или станешь маркетологом, — добавил Остин. Нет, лучше общественные связи — вот чем ты будешь заниматься, Джен.
   Дженнифер удивленно переводила взгляд с одного на другого.
   — Теперь, когда вы наговорились, — строго произнесла Эйлин, — давайте возьмемся за руки и прочитаем молитву, прежде чем обед остынет.
   Это ненадолго, твердила себе Пейдж. Это совсем не то, что держаться за руки, когда прогуливаешься. И все же ее пальцы дрожали, когда она опустила их на раскрытую ладонь Остина.
   Ладонь была теплой, словно он и не держал в ней снег. Остин слегка сжал ее руку. Пейдж прикрыла глаза и вся отдалась тихо звучащим словам молитвы. Но они не доходили до сознания: она ощущала только прикосновение его руки.
   Вот так и должно было бы быть, думала она.
   Собираться вместе на семейный обед после возни в снегу. Три поколения, взявшиеся за руки и произносящие благодарственную молитву, болтая, поддразнивая друг друга и смеясь… Дженнифер могла бы быть ее дочерью, и они втроем могли бы возвращаться вместе домой по вечерам. Они могли бы быть настоящей семьей…
   Он отпустил ее руку. С такой же легкостью, с какой выбросил ее когда-то из головы, подумала Пейдж.
   Настоящая семья. Только вот Остину это было не нужно. А потому он ушел и женился на Марлис Говард и подарил ей ребенка.
   Ни к чему впадать в сентиментальность, вспоминая о прошлом. Это была только иллюзия.
   Пейдж глянула в тарелку и удивилась, что та оказалась полной, хотя она не могла припомнить, чтобы накладывала себе. Она спросила нарочито холодно:
   — Остин, что будет с Дженнифер, когда ты отправишься завтра на работу?
   — Я не сказала тебе? Пришло сообщение, что завтра начнутся занятия, — вмешалась мать.
   — И ты забыла сказать мне? — усомнилась Пейдж.
   — Раз уж Остин в курсе, я решила, что тебе не так уж важно знать, — съязвила Эйлин.
   Все, что касается учебы Дженнифер, — не мое дело, думала Пейдж. Признать это — все равно что провести царапину по той идиллической придуманной картине, которую она так тщательно рисовала всего пару минут назад.
   — Мне надо в школу? — Дженнифер ковыряла свой пирог. — Мне весело с Пейдж.
   Не дав Остину ответить, Эйлин спросила:
   — А чем вы занимались сегодня?
   — Возили собаку к парикмахеру, чтобы ее подстригли, и зашли в классный магазин, где мне хотелось купить…
   — ..все, что попадалось на, глаза, — вставила Пейдж. — Это был магазин «Секонд-хенд» Армии спасения.
   — А потом мы пошли менять покрышку и надолго застряли, — вздохнула Дженнифер при воспоминании об этом. — Но там был телевизор, и я смотрела мультики. И еще мы ходили в гости к мистеру Оркуту, — торжествующе докончила она.
   Эйлин прищурила глаза.
   — Мне казалось, что вы уже были там вчера, Пейдж. Вы ведь не пытаетесь вернуть его расположение?
   Пейдж заерзала на стуле от неловкости и пожалела, что Дженнифер проговорилась.
   — Мы отвезли ему печенье, — пояснила Дженнифер. — А теперь можно мне чашку горячего шоколада?
   — Уже поздно, Джен, — сказал Остин. — Раз завтра в школу…
   Дженнифер осуждающе посмотрела на Пейдж:
   — Ты же обещала!
   — Верно, — призналась Пейдж. — Извини, Дженнифер. Я же не знала о занятиях.
   Эйлин глянула на часы.
   — Время и впрямь бежит. Если вы отправитесь немедля, Дженнифер уснет в пути. Лучше искупай ее прямо сейчас. Она доедет до дома в пижаме, и можно сразу уложить ее в постель.
   — Разумно, Эйлин, — сказал Остин.
   — Хочу прояснить, Остин: я думаю не о тебе, а о Дженнифер. Приготовь шоколад, Пейдж, пока я наполню ванну.
   Она выкатилась из кухни, не дожидаясь ответа, а Дженнифер пританцовывала рядом с ней.
   Не глядя на Остина, Пейдж достала коробку и развернула чашку с блюдцем.
   — Одна из тех особенных, — задумчиво повторил Остин. — Ведь это тот самый свадебный сервиз?
   — Не такие уж особенные, — Пейдж старалась сохранить непринужденный тон. — Его хранили на чердаке, чтобы не занимал места, пока не понадобился недавно подружке. Некогда было убрать. А Дженнифер он понравился.
   Она достала молоко из холодильника.
   — Не знаю, как и благодарить вас с Эйлин, — сказал Остин, — Эйлин.., поразительная.
   — Может, пригласишь ее пообедать? — ненароком вырвалось у Пейдж.
   — Тоже? Или вместо?
   — Говоря по правде, лучше отказаться от этой затеи. Благодарность ни к чему, ты же знаешь. Дженнифер лапочка, и нам приятно было провести с ней время.
   — Ты отказываешься не поэтому. Ведь так, Пейдж? — Остин стал рядом. — Ты боишься, вдруг я снова стану целоваться.
   — Думаю, тебе хватит ума не делать этого.
   В одном он прав: она боится. Какой-то частью души она опасается того, к чему может привести вечер, проведенный с ним наедине.
   Беда в том, что ей и вправду хотелось пойти. И это пугало ее еще больше.
   Когда они приехали, Дженнифер давно пора было спать, так что предсказание Эйлин сбылось. Девочка чуть пошевелилась, когда Остин забирал ее из машины; она повернула голову и уткнулась лицом ему в шею, пока он ждал лифт.
   Она пахнет ванилью, подумал он. Совсем как Пейдж.
   Это запах то ли шампуня, то ли Пейдж, думал Остин. Дженнифер так крепко обняла ее перед отъездом, что аромат духов или лосьона, которыми пользовалась Пейдж, мог легко перейти на девочку.
   Ваниль. Безусловно, Пейдж выберет только такое, от чего веет чем-то земным и домашним. Никакой «Ночной страсти». Если бы изобрели духи под названием «Сахарное печенье», криво усмехнулся он, Пейдж бы стояла за ними в очереди. Не потому, что ей хочется заинтриговать мужчину — какого бы там ни было, — а как раз наоборот. Вдобавок она сочтет, что это отвечает репутации «Жены напрокат».
   Но ей явно невдомек, подумал Остин, что ее тщательно продуманный имидж, довершенный ароматом ванили, может оказаться не таким уж по-матерински успокаивающим, как ей бы того хотелось. Ее холодность в сочетании с телом таких соблазнительных очертаний, что у мужчин чешутся руки, манящими губами и кожей, невольно побудившей его проверить, такая ли уж она бархатистая на самом деле.., не каждый сможет устоять перед Пейдж.
   Развозить продукты клиентам-мужчинам, бывать у них дома, заботиться об их одежде, собаках, машинах… Неужели ей невдомек, что она играет с огнем?
   Что это там Эйлин сказала сегодня об одном из них? Что-то о расположении. Что, если она немного перегнула в общении с клиентом и дала повод ожидать куда большего?
   Если хоть на одного из мужчин она глянет так, как смотрела сегодня на него — робко из-под поразительно черных ресниц, прячущих глаза, с легким судорожным глотком и кончиком языка, касающимся ранки на губе…
   В вестибюле дверь консьержа оказалась открытой. Трисия Кейд подняла голову от бумаг, разбросанных по столу, и тотчас вскочила.
   — Остин, как здорово, что вы вернулись!
   — Вы припозднились сегодня.
   — Ну, вы же знаете — всего не переделаешь. Вам помочь? По виду она очень тяжелая.
   — Неподъемная, когда спит. Мне пришлось оставить сумку в машине. Я думал, что швейцар еще здесь, но…
   — Я сама ее принесу, — поспешно произнесла Трисия и протянула руку за ключами. — И ваша почта — целый поток, даже в ящик не вмещается.
   Трисия наверняка не упустит случая, подумал он.
   Остин вспомнил, что ключ от квартиры в одной связке с ключом от машины, только поднявшись в пентхаус. Он вздохнул и прислонился к стене, перенеся вес Дженнифер на бедро. Она что-то невнятно пробормотала и снова притулилась к его плечу.
   У него ныли руки и срывались тихие ругательства в адрес Трисии, когда дверь лифта распахнулась и она вышла, весело улыбаясь, с тележкой «Аспен тауэрс», набитой его вещами. В руке Трисия несла бутылку, украшенную лентой.
   — Вы все еще здесь? Что-то случилось?
   — Не могли бы вы открыть дверь? —У меня руки занемели.
   — Так я заставила вас прождать, потому что ключ был у меня? Извините, — она опытным взглядом посмотрела па его связку. — Я подумала, что вам захочется выпить, чтобы расслабиться. Поэтому я и задержалась. — Она распахнула дверь и протянула бутылку, заходя в квартиру. — Это подарок от благодарного жильца. Я подумала, может, вам захочется помочь мне расправиться с ней. Это марочное вино.
   Остин даже не глянул на бутылку.
   — Благодарю, Трисия. Вы очень любезны, но я и вправду слишком устал, чтобы составить вам хорошую компанию.
   Улыбка исчезла с лица Трисии. Но только на миг.
   — Вы в любом состоянии прекрасная компания, Остин.
   Ее голос звучал низко и зазывно. Она придвинулась чуть ближе.
   Дженнифер открыла глаза, поморщилась от света и жалобно всхлипнула.
   Нужно отдать женщине должное: Трисия понимает, когда проигрывает.
   — Может, как-нибудь в другой раз, — криво усмехнувшись, сказала она. — Просто выставьте тележку в холл, когда освободитесь, а я попрошу служащего забрать ее утром.
   Она подчеркнуто плотно закрыла за собой дверь.
   — Ты надежней телохранителя, Джен, — проговорил Остин. — И во сне не только чувствуешь притворство, но и даешь отпор.
   Он отнес Дженнифер в ее комнату и уложил в кровать. Ее рука упала на атласное одеяло, и ногти кроваво-красными пятнами выделились на палевой ткани. Не забыть бы снять лак перед занятиями, отметил он. В школе неодобрительно относятся к маникюру, особенно у пятилетних.
   Забавно. Он думал, что и Пейдж относится к этому неодобрительно.
   Дженнифер вздохнула и зевнула, приоткрыв глаза.
   — Можно взять кошечку домой? — пробормотала она., — Но не в квартиру, милая. По договору этого делать нельзя.
   — Мы могли бы просто жить вместе с Пейдж, невнятно проговорила она, засыпая.
   Остин и сам буквально повалился на кровать, но еще долго лежал, глядя в потолок.
   Он бы непременно оценил комизм этой ситуации с присущим ему чувством юмора, не будь он сам замешан в ней.
   Одна так добивается его внимания, что кидается к нему с бутылкой в руке… Трисия ловко придумала. Во-первых, вино пришлось бы охлаждать, и Трисия точно имела виды на это. Еще повезло, что он оказался у двери без ключа; не будь у него на руках Дженнифер, служившей ему чем-то вроде живого щита, от Трисии было бы непросто отделаться.
   А другая настолько равнодушна, что приходит в ужас от одной мысли, что он попытается ее поцеловать…
   Нет, подумал он. Не безразличие заставило Пейдж отпрянуть от него. И когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, ее передернуло не от отвращения. Это все тот же страх, который он заметил в ее глазах в своем кабинете в день отъезда. Непонятно только, почему она боится его.
   Может, потому, что только ему известно — и наверняка, — что под тщательно создаваемой ею холодной и спокойной маской Пейдж Макдермот отнюдь не холодна?
   Но только ли ему известно это? А тот клиент, которым она так дорожит?
   Его покоробило от одной мысли об этом. Не потому, конечно, что у нее мог быть другой, а потому, что он теряет лучшее время для сна, размышляя об этом.
   Когда Пейдж вышла из комнаты около восьми, мать уже сидела в своем любимом кресле. Телевизор работал, но звук был приглушен, и Пейдж сразу поняла, что Эйлин и не смотрит его.
   По крайней мере, мать никогда особо не интересовалась прогнозом погоды в юго-западной Азии, а потому явно репетирует речь, всесторонне обосновывающую, почему Пейдж надо отменить планы на вечер. Вот уж о чем она не догадывается, так это о том, что Пейдж не только согласна с ней, но готова привести собственные доводы.
   — Звонил телефон или мне показалось? — спросила Пейдж.
   Эйлин удивленно моргнула и выпрямилась.
   — Звонила Сабрина, но сказала, что ей просто хотелось посплетничать, а потому позвонит попозже.
   Пейдж заметила, что у матери непривычно горят глаза, а щеки слегка порозовели.
   — Она еще раз звонила? Мне показалось, что телефон звонил дважды. — Пейдж нахмурилась. Мама, у тебя что, небольшой жар?
   Она положила руку ей на лоб, когда раздался звонок в дверь.
   Эйлин уклонилась.
   — Что в этом необычного? Поди открой дверь.
   — Но если ты чувствуешь себя не очень хорошо…
   — Лучшего самочувствия нечего и ожидать, и ты ошибаешься, если думаешь, будто мне хочется своими жалобами заставить Остина Уивера смотреть на меня свысока.
   Пейдж вздохнула и открыла дверь. Было так хорошо придумано помирить Остина с Эйлин — если бы получилось.
   — Когда они ехали по городу, Остин сказал:
   — Надеюсь, «Пинекл» тебя устроит? Я посоветовался с Калебом, и тот сказал, что это лучший ресторан в Денвере.
   — Калеб считает, что это единственный ресторан в Денвере. Он завтракает там не реже пяти раз в неделю — и, надеюсь, продолжит в том же духе и после свадьбы, потому что у Сабрины тосты непременно пережарятся.
   Остин усмехнулся.
   — Не удивительно, что он предложил заказать нам столик.
   Нам. Ненароком произнесенное слово оставило пустоту в душе у Пейдж. Она попеняла себе за то, что придирается к мелочам, ведь Остин не придал этому никакого значения. По сути, между ними никогда не было близости, даже тогда, когда они жили под одной крышей, спали в одной постели, предавались любви…
   И как могла она возомнить, что знает каждую его мысль, как каждый дюйм его тела?
   — Ты что-то примолкла, — заметил Остин.
   У нее перехватило дыхание.
   — С кем осталась Дженнифер? — поспешно спросила она.
   — За ней присмотрит подросток, живущий под нами. Оказалось, у консьержа есть список жильцов.
   — Держу пари, Трисия взялась за это стиснув зубы. Удивительно, что она не предложила себя.
   Метрдотель провел их в один из самых удаленных уголков зала, к столу, расположенному на самой нижней и самой удаленной от центра круглой площадке ресторана. Он стоял у стены, отделенный от зала пальмами. Вид открывался чудесный: под ними расстилалась паутина огней, уходящих за горизонт.
   В ресторане было людно, но до них доносились только приглушенные голоса, звяканье серебра и фарфора, да изредка хлопок пробки напоминал, что они не одни. Остин переговорил с официантом и, когда их обслужили и подали бутылку в серебряном ведерке со льдом, поднял бокал в молчаливом приветствии.
   Пейдж теребила бокал, стараясь не вспоминать о других вечерах — о тех временах, когда было неважно, что пить и есть, просто потому, что они вместе.
   По крайней мере, печально подумала она, так было с ней.
   Словно прочитав ее мысли, Остин пробормотал:
   — Это не очень-то похоже на те вечера, когда мы ходили в кафе-мороженое.
   У Пейдж кольнуло сердце, и ей с трудом удалось отшутиться:
   — Тогда мы смотрели на небо, а не под ноги, и золотыми песчинками в небесах были мотыльки, порхающие в свете уличных фонарей.
   Он улыбнулся одними губами.
   — Тебя не тянет на воспоминания, ведь так?
   — Не вижу в этом смысла.
   — Мне хотелось сделать это для тебя тогда, Пейдж. — Он подался вперед и мягко прикрыл ее руку своей ладонью. — Я бы хотел сделать это сейчас. Я не об обеде. Я о.., жизни.
   Сдавленный возглас удивления над ее головой заставил Пейдж глянуть вверх, откуда только и можно было видеть их. Она успела заметить лишь длинные черные волосы и экзотические раскосые зеленые глаза, но и этого было довольно.
   Пейдж отдернула руку.
   — Это Сабрина, — сухо сказала она. — Ты ведь сказал Калебу, кого пригласил в ресторан?
   Остин покачал головой.
   — Он не спрашивал, а я не стад откровенничать.
   Она настороженно рассматривала его, но, поразмыслив, решила, что он говорит правду. Если б Калеб знал, Сабрина выпытала бы у него — и не поразилась бы при виде нее.
   Когда улеглось волнение, Пейдж легко догадалась, как все произошло. Калеб случайно упомянул о том, что заказал для Остина столик на двоих. Сабрина, сгорая от любопытства, предложила пойти в ресторан и якобы невзначай оказалась там, откуда виден их столик любимое место Калеба…
   Сабрина звонила, сказала ей Эйлин, когда подъехал Остин. Сказала, что ей хотелось посплетничать.
   О свидании Остина, о чем же еще. Повезло еще, что не она подошла к телефону, — хотя беседа вышла бы забавной.
   — Напрасно мы это затеяли. — Она отодвинула свой стул. — Я ухожу.
   Остин удивленно поднял брови.
   — Прямо сейчас? Когда официант несет закуски? Этим ты только подтвердишь подозрения Сабрины, что и вправду что-то происходит.
   Он, безусловно, прав; придется досидеть до конца, или ее поведение вызовет куда больше вопросов, чем хотелось бы.
   К тому же, возмутилась она, почему бы ей не пообедать с Остином? В благодарность за услугу.
   Ясно без слов. И нечего во всем отчитываться перед партнерами.
   Официант поставил перед ней охлажденную тарелку. Пейдж посмотрела на аппетитный, прекрасно сервированный мусс из лосося с внезапным отвращением.
   — Почему тебя так волнует, что подумает Сабрина? — небрежно поинтересовался Остин.
   Пейдж посмотрела ему прямо в лицо.
   — Не хочется, чтобы она волновалась из-за меня.
   Видишь ли, она боится, что я приму тебя всерьез.
   — Но у меня и вправду серьезные намерения. — Остин потянулся за бутылкой и наполнил ее бокал. — Я говорил совершенно серьезно, когда Сабрина сунула свой нос.
   Пейдж покачала головой.
   — Извини. У меня все вылетело из головы.
   У Остина на миг заходили желваки, но голос оставался спокойным, почти небрежным.
   — Мне бы хотелось облегчить тебе жизнь, Пейдж.
   — Как мило, — проговорила она с той же полной серьезностью, с какой обычно благодарила Дженнифер за предложение пожевать ее жвачку. — Но если речь вновь пойдет о деньгах…
   Остин покачал головой.
   — Я прошу тебя выйти за меня замуж.

Глава 9

   Пейдж показалось, что ресторан вдруг закружился, как ярмарочная карусель: пол не только раскачивался из стороны в сторону, но и подпрыгивал, а стол вращался в вихре. Ей пришлось на время прикрыть глаза, пока все не стало на свои места.
   Когда же она обрела дар речи, то заговорила тонюсеньким голоском;
   — Ты не мог бы повторить еще раз?
   — Ты слышала меня, Пейдж. Я просил тебя выйти за меня.
   Он говорил нетерпеливо, словно ее реакция не входила в его ожидания. Будто предусматривалось время только на вопрос и ответ, без каких-либо обсуждений.
   Пейдж отпила вина.
   — Думаю, ты не станешь объяснять, с чего бы вдруг тебе взбрело это в голову.
   Остин насупился.
   — Думаю, ясно без слов.
   — Может, прояснишь в общих чертах? — предложила она. — Чтобы было ясно, о чем речь. Тебе ведь не хочется, чтобы я, как ненормальная, решила, будто ты безумно влюбился в меня за эти несколько дней?
   — Было бы неловко, потому что это не так, — согласился Остин.
   — Вот и я так подумала. Почему же ты хочешь.., она надеялась, что он не заметит легкую дрожь в голосе, — жениться на мне?
   Он протянул руку к вороту, словно тот душил его, но вовремя остановился и вместо этого поправил галстук.
   Занятная жестикуляция, подумала Пейдж, если учесть к тому же, что парню приходится каждый день сохранять невозмутимость, имея дело с миллионами.
   — Причины обычные, — сказал Остин. — В моем положении наступает момент, когда женитьба…
   — Ты и сам прекрасно справлялся.
   — Работа в «Тэннер электроникс» — совсем не то, чем я занимался прежде.
   — Верно, — рассудила Пейдж. — Можно не сомневаться, что все финтифлюшки, чьи сердца разобьются, когда Калеб наконец-таки скажет «да», тут же примутся высматривать новую добычу и непременно обратят свой коллективный взор па тебя. А поскольку ты в некотором роде «темная лошадка», то еще больше заинтригуешь их.
   — Пейдж, если бы мне понадобился телохранитель, то я бы нанял его.
   — Вот именно, — пробормотала она. Она словно бы наблюдала со стороны, в каком-то немом оцепенении.
   — Я говорю о том, что эта работа совсем другая.
   Мои прежние должности были только ступеньками, ведущими наверх.
   — А работа в «Тэннер» — вершина? Калеб покраснеет от удовольствия, услышав такое лестное мнение о его компании.
   Он сжал губы.
   — Речь не об этом. Но мое отношение к работе изменилось. Я хорошенько обдумал свою прошлую жизнь и пришел к выводу: вместо того, чтобы карабкаться по служебной лестнице, лучше воспользоваться другими возможностями преуспеть. Мне не хочется переезжать каждые год-два и начинать все заново.
   Теперь, когда Дженнифер ходит в школу…
   — А я все гадала, когда же мы перейдем к Дженнифер, — пробормотала Пейдж.
   Остин, казалось, не слышал.
   — Мне бы хотелось, чтобы она прижилась, завела верных друзей, жила в доме, который станет ей родным.
   — Не забудь о кошке, — подсказала Пейдж.
   — И брала в дом бездомных кошек, если вздумается. Я хочу остаться в Денвере,. Пейдж. Построить жизнь здесь.
   — А жена — удобный аксессуар, как в бизнесе, так и в личной жизни. Но меня интересует не почему ты хочешь жениться, а почему тебе заблагорассудилось остановить свой выбор на мне.
   По его долгому молчанию она поняла, что ответа не последует. Но он, вздохнув, сказал:
   — Ну, хорошо, раз ты настаиваешь… Помимо прочего это и вопрос справедливости. Мы говорили уже об этом несколько дней назад — о том, как многим я обязан тебе. В том, чего я добился, изрядная доля твоих усилий и самопожертвования, и несправедливо, что ты не пользуешься плодами моего успеха. Поэтому, размышляя о женитьбе, я и подумал о тебе.
   Пейдж была на грани истерики и думала: понимает ли он, как напыщенно звучат его слова? Все о справедливости и благодарности — и ни единого намека на душевность, не говоря уже о любви.
   Не сказать, что она ждала этого. Она бы и не поверила его словам. Но можно хотя бы создать видимость.., наскрести в своем сердце хоть чуточку любви, романтических воспоминаний.., то, на чем можно было бы попытаться создать новую семью.