Страница:
— Берни, ее последняя книга держалась шесть недель в списке бестселлеров «Нью-Йорк Таймс», — произнесла Табби Лейтон, глотнув вина. — Это которая в твердом переплете. А в мягком — все шестнадцать. И ты еще недовольна? Роман необязательно должен быть со смыслом. Особенно если там причудливый секс.
— Смысл? При чем тут смысл? Меня интересует лишь историческая достоверность. У меня диплом по английской истории. Если хочешь, чтобы героиня вела себя как уличная девка, так сделай ее уличной девкой. Но никак не леди. Тоже мне, героиня — шлюха чистой воды.
— Ох, Берни, — вздохнула Табби. — Какая достоверность? Это больше никого не волнует. Если сюжет захватывает, кому есть дело до смысла? То же самое со сценами насилия. Нам может не нравиться главный герой, но кровь и раны захватывают, заставляют читать страницу за страницей. Недели три назад я слышала невероятно интересный спор на писательской конференции в штате Кентукки. Не помню, кто выступал. О, привет, Мэгги. Где это ты прячешься? Берни уже взяла второй скотч.
Берни подтащила Мэгги к себе.
— Хвала господу, что ты есть, Мэгги. Я до сих пор редактирую Венеру Бут Симмонс только по одной причине — ты всегда можешь переплюнуть ее со своим Сен-Жюстом. Ну, и где же ты прячешь своего вдохновителя? Я здесь целых двадцать минут, уже по горло сыта монологами Табби, давно все узнала о последней писательской конференции и просто изнемогаю без мяса.
— Мяса? — растерянно спросила Табби. — Когда это ты начала есть мясо да и вообще — есть? Я слышала, ты завязала с этим еще в восемьдесят девятом.
Мэгги посмотрела на свою агентшу, которую прозвали Табби не только потому, что это уменьшительное от Табиты[23].
— Держи себя в руках, Табби, или мы тебя стерилизуем.
Она пожала плечами.
— Ну и ладно. Двое детей — более чем достаточно. Робби на прошлой неделе опять влепили штраф за превышение скорости в Стэнфорде, а Джо снова на испытательном сроке из-за того, что какую-то девчонку застукали у него в спальне. А ведь когда-то самой большой проблемой было то, что они пачкали одежду в песочнице. Да и я, собственно, слишком молода, чтобы иметь восемнадцатилетних близнецов. Я потратила шестнадцать лет, чтобы вернуть себе осиную талию.
— А все потому, что я порекомендовала тебе своего пластического хирурга. — Берни похлопала себя по плоскому животу. — Ты недавно встречалась с ним, Табби? Или Дэвид шлепнул тебя по губам?
Мэгги нахмурилась, глядя на Табиту. Черт. Ее губы стали полнее.
— Правда?
— А что? — Та отбросила назад светлые волосы. — Разве только Берни позволено… улучшать себя? Мне сорок, Мэгги, и Дэвид уже поглядывает на сторону. Должна же я что-то делать.
— Всегда можно развестись. Сразу после того, как ты оттяпаешь ему член, — проговорила Берни, и Мэгги пихнула ее локтем, потому что на этой вечеринке совсем не хотелось говорить об известном гуляке Дэвиде Лейтоне.
— Табби, а ты уже знакома с моим кузеном Алексом и его другом Стерлингом? — быстро проговорила Мэгги. — Алекс сейчас на кухне, носится вокруг своего обожаемого гриля. Берни, может, проводишь Табби на кухню и познакомишь их? — Тут Мэгги заметила, как Стерлинг машет ей с противоположной стороны гостиной. — А я, кажется, должна спасти Стерлинга от Пинка.
Бедняга Стерлинг. Он выглядел очень мило в защитных штанах и клетчатой рубашке с короткими рукавами и открытым воротом. Похож на Джорджа Костанцу из «Сайнфелда»[24]. Точно! Как она раньше до этого не додумалась? Настоящий Джордж. В некотором роде. Ребячливый, добрый и очень тактичный. Лысенький, толстенький, застенчивый. И тоже в тени главного героя.
— Я вижу, вы уже познакомились, — она улыбнулась Нельсону Пинкеру. Это был героический поступок, сродни взгляду в дуло заряженного пистолета.
Как же она ненавидела Нельсона Пинкера. Бездушного и бесстрастного. Да, конечно, писатель должен развиваться, его талант нужно распознать и вырастить. Но Пинкер не занимался подобной ерундой.
Три книги. Ровно столько он предлагал любому. После чего ты либо растешь, либо убираешься вон. Последние два года он не позволял Берни искать новых авторов. Издательство очень быстро получило репутацию скупщика бестселлеров, но никак не производителя таковых.
Мэгги удивлялась, что внешность у Пинкера совсем неподходящая. Он должен быть сутулым, тощим, как палка, с очками в проволочной оправе. Застегнутые карманы, карандаш за ухом, склеенный калькулятор в левой руке. Или, может, маленький, с ремнем под брюхом, сальный и неопрятный.
Однако Пинок был красавчиком, светловолосым и голубоглазым. Но глаза посажены чуть ближе, чем подобало бы глазам героя книги. Он играл в теннис, в его кабинете стояли тренажеры, и еще он ходил с утяжелителями по десять фунтов веса.
Кларис Саймон обожала своего босса. Мэгги со стыдом вспоминала, как была потрясена секретарша, когда ее спросили, не скинется ли она вместе со всеми на наемного убийцу, который уберет Пинкера.
— Мисс… Мэгги, — произнес Стерлинг, когда Мэгги, взяв диетическую колу, подошла к ним. — Хорошо, что ты здесь. Мистер Пинкер только что просил у меня паспорт.
— Просил — что? — переспросила Мэгги, чуть не уронив баночку с колой. — Зачем, Нельсон?
— Но он сказал, что его зовут Стерлинг Болдер, Мэгги, — сообщил Пинкер, который как-то слишком рьяно совал нос не в свое дело. — Я попросил его доказать.
— Почему он должен тебе это доказывать? — Нет, зря они не наняли убийцу.
— Почему? Мэгги, этот человек говорит, что он твой персонаж. Я не вчера родился, знаешь ли. Кто угодно поверит в эту байку, но только не я. И ты не заставишь меня обращаться к нему как к Стерлингу Болдеру, только если не признаешься, что наняла актеров для вечеринки. Не делай из меня дурака.
— Тебе помочь? — Мэгги внезапно захотелось, чтобы Сен-Жюст оказался рядом, что доказывало, как ей сейчас не по себе. — Прости меня, Нельсон, — добавила она быстро, — но зачем спрашивать паспорт? Ты что, из манхэттенского отделения гестапо? Его зовут Стерлинг Болдер. Клянусь господом. Он, конечно, похож на Джорджа Костанцу, о котором я сегодня вспоминала, но он Стерлинг Болдер. Честное скаутское.
— А кто такой Джордж Костанца? — спросил Пинкер.
— Парень из химчистки, — закатила глаза Мэгги. — Давай, Нельсон, я представлю тебя Алексу. Моему кузену, Алексу Блейкли. Может, тогда ты поверишь. Я срисовала своих персонажей с кузена и его друга. Согласна, это бессовестно. Но пока им все равно, я не вижу причин для беспокойства.
— Не знаю, Мэгги. Может, мы должны как-то оформить это юридически.
— Ну вот, опять та же песня, — проворчала Мэгги, сообразив, что ее карьера в опасности. Ведь персонажи, которые появились в ее воображении, находятся у нее дома, и теперь все думают, что они вовсе не ее персонажи. Или что-то в этом роде. В любом случае было на кого свалить вину, а именно на Александра Блейка, виконта Сен-Жюста.
— Та же песня? — переспросил Пинкер.
— Ну да. Кёрк тоже беспокоился, но все в порядке. Обещаю. К тому же я ведь не содрала чужую книжку. Это мои персонажи, Нельсон. Алекс и Стерлинг реальные люди, мои же Александр и Стерлинг — выдуманы. Полностью. Тот же туманный Альбион, только другой век. Правильно?
— Ты спрашиваешь мое мнение? — Нельсон пожал плечами. — Никогда не считал нужным читать твои книги, поэтому не знаю.
— С каждым днем я все больше тебя люблю. — Мэгги слегка улыбнулась. — Идемте, кажется, вечеринка переместилась на кухню.
Глава 7
— Смысл? При чем тут смысл? Меня интересует лишь историческая достоверность. У меня диплом по английской истории. Если хочешь, чтобы героиня вела себя как уличная девка, так сделай ее уличной девкой. Но никак не леди. Тоже мне, героиня — шлюха чистой воды.
— Ох, Берни, — вздохнула Табби. — Какая достоверность? Это больше никого не волнует. Если сюжет захватывает, кому есть дело до смысла? То же самое со сценами насилия. Нам может не нравиться главный герой, но кровь и раны захватывают, заставляют читать страницу за страницей. Недели три назад я слышала невероятно интересный спор на писательской конференции в штате Кентукки. Не помню, кто выступал. О, привет, Мэгги. Где это ты прячешься? Берни уже взяла второй скотч.
Берни подтащила Мэгги к себе.
— Хвала господу, что ты есть, Мэгги. Я до сих пор редактирую Венеру Бут Симмонс только по одной причине — ты всегда можешь переплюнуть ее со своим Сен-Жюстом. Ну, и где же ты прячешь своего вдохновителя? Я здесь целых двадцать минут, уже по горло сыта монологами Табби, давно все узнала о последней писательской конференции и просто изнемогаю без мяса.
— Мяса? — растерянно спросила Табби. — Когда это ты начала есть мясо да и вообще — есть? Я слышала, ты завязала с этим еще в восемьдесят девятом.
Мэгги посмотрела на свою агентшу, которую прозвали Табби не только потому, что это уменьшительное от Табиты[23].
— Держи себя в руках, Табби, или мы тебя стерилизуем.
Она пожала плечами.
— Ну и ладно. Двое детей — более чем достаточно. Робби на прошлой неделе опять влепили штраф за превышение скорости в Стэнфорде, а Джо снова на испытательном сроке из-за того, что какую-то девчонку застукали у него в спальне. А ведь когда-то самой большой проблемой было то, что они пачкали одежду в песочнице. Да и я, собственно, слишком молода, чтобы иметь восемнадцатилетних близнецов. Я потратила шестнадцать лет, чтобы вернуть себе осиную талию.
— А все потому, что я порекомендовала тебе своего пластического хирурга. — Берни похлопала себя по плоскому животу. — Ты недавно встречалась с ним, Табби? Или Дэвид шлепнул тебя по губам?
Мэгги нахмурилась, глядя на Табиту. Черт. Ее губы стали полнее.
— Правда?
— А что? — Та отбросила назад светлые волосы. — Разве только Берни позволено… улучшать себя? Мне сорок, Мэгги, и Дэвид уже поглядывает на сторону. Должна же я что-то делать.
— Всегда можно развестись. Сразу после того, как ты оттяпаешь ему член, — проговорила Берни, и Мэгги пихнула ее локтем, потому что на этой вечеринке совсем не хотелось говорить об известном гуляке Дэвиде Лейтоне.
— Табби, а ты уже знакома с моим кузеном Алексом и его другом Стерлингом? — быстро проговорила Мэгги. — Алекс сейчас на кухне, носится вокруг своего обожаемого гриля. Берни, может, проводишь Табби на кухню и познакомишь их? — Тут Мэгги заметила, как Стерлинг машет ей с противоположной стороны гостиной. — А я, кажется, должна спасти Стерлинга от Пинка.
Бедняга Стерлинг. Он выглядел очень мило в защитных штанах и клетчатой рубашке с короткими рукавами и открытым воротом. Похож на Джорджа Костанцу из «Сайнфелда»[24]. Точно! Как она раньше до этого не додумалась? Настоящий Джордж. В некотором роде. Ребячливый, добрый и очень тактичный. Лысенький, толстенький, застенчивый. И тоже в тени главного героя.
— Я вижу, вы уже познакомились, — она улыбнулась Нельсону Пинкеру. Это был героический поступок, сродни взгляду в дуло заряженного пистолета.
Как же она ненавидела Нельсона Пинкера. Бездушного и бесстрастного. Да, конечно, писатель должен развиваться, его талант нужно распознать и вырастить. Но Пинкер не занимался подобной ерундой.
Три книги. Ровно столько он предлагал любому. После чего ты либо растешь, либо убираешься вон. Последние два года он не позволял Берни искать новых авторов. Издательство очень быстро получило репутацию скупщика бестселлеров, но никак не производителя таковых.
Мэгги удивлялась, что внешность у Пинкера совсем неподходящая. Он должен быть сутулым, тощим, как палка, с очками в проволочной оправе. Застегнутые карманы, карандаш за ухом, склеенный калькулятор в левой руке. Или, может, маленький, с ремнем под брюхом, сальный и неопрятный.
Однако Пинок был красавчиком, светловолосым и голубоглазым. Но глаза посажены чуть ближе, чем подобало бы глазам героя книги. Он играл в теннис, в его кабинете стояли тренажеры, и еще он ходил с утяжелителями по десять фунтов веса.
Кларис Саймон обожала своего босса. Мэгги со стыдом вспоминала, как была потрясена секретарша, когда ее спросили, не скинется ли она вместе со всеми на наемного убийцу, который уберет Пинкера.
— Мисс… Мэгги, — произнес Стерлинг, когда Мэгги, взяв диетическую колу, подошла к ним. — Хорошо, что ты здесь. Мистер Пинкер только что просил у меня паспорт.
— Просил — что? — переспросила Мэгги, чуть не уронив баночку с колой. — Зачем, Нельсон?
— Но он сказал, что его зовут Стерлинг Болдер, Мэгги, — сообщил Пинкер, который как-то слишком рьяно совал нос не в свое дело. — Я попросил его доказать.
— Почему он должен тебе это доказывать? — Нет, зря они не наняли убийцу.
— Почему? Мэгги, этот человек говорит, что он твой персонаж. Я не вчера родился, знаешь ли. Кто угодно поверит в эту байку, но только не я. И ты не заставишь меня обращаться к нему как к Стерлингу Болдеру, только если не признаешься, что наняла актеров для вечеринки. Не делай из меня дурака.
— Тебе помочь? — Мэгги внезапно захотелось, чтобы Сен-Жюст оказался рядом, что доказывало, как ей сейчас не по себе. — Прости меня, Нельсон, — добавила она быстро, — но зачем спрашивать паспорт? Ты что, из манхэттенского отделения гестапо? Его зовут Стерлинг Болдер. Клянусь господом. Он, конечно, похож на Джорджа Костанцу, о котором я сегодня вспоминала, но он Стерлинг Болдер. Честное скаутское.
— А кто такой Джордж Костанца? — спросил Пинкер.
— Парень из химчистки, — закатила глаза Мэгги. — Давай, Нельсон, я представлю тебя Алексу. Моему кузену, Алексу Блейкли. Может, тогда ты поверишь. Я срисовала своих персонажей с кузена и его друга. Согласна, это бессовестно. Но пока им все равно, я не вижу причин для беспокойства.
— Не знаю, Мэгги. Может, мы должны как-то оформить это юридически.
— Ну вот, опять та же песня, — проворчала Мэгги, сообразив, что ее карьера в опасности. Ведь персонажи, которые появились в ее воображении, находятся у нее дома, и теперь все думают, что они вовсе не ее персонажи. Или что-то в этом роде. В любом случае было на кого свалить вину, а именно на Александра Блейка, виконта Сен-Жюста.
— Та же песня? — переспросил Пинкер.
— Ну да. Кёрк тоже беспокоился, но все в порядке. Обещаю. К тому же я ведь не содрала чужую книжку. Это мои персонажи, Нельсон. Алекс и Стерлинг реальные люди, мои же Александр и Стерлинг — выдуманы. Полностью. Тот же туманный Альбион, только другой век. Правильно?
— Ты спрашиваешь мое мнение? — Нельсон пожал плечами. — Никогда не считал нужным читать твои книги, поэтому не знаю.
— С каждым днем я все больше тебя люблю. — Мэгги слегка улыбнулась. — Идемте, кажется, вечеринка переместилась на кухню.
Глава 7
Сен-Жюст вышел из кухни навстречу Мэгги, Стерлингу и какому-то высокому блондину.
— Мэгги, моя дорогая, — произнес он и не глядя кивнул незнакомцу. По списку гостей он догадывался, кого проигнорировал, и совершенно ясно представлял себе, почему это сделал. — А я как раз шел за вами. Кажется, мы попали в историю.
— В историю? Какую? Что ты натворил?
Он заметил, как она напряглась, и наслаждался ее реакцией.
— Ну, хорошо, возможно, я несколько преувеличиваю. Не совсем в историю. Но кажется, миссис Лейтон хочет, чтобы я, и только я, внес последний штрих в дизайн ее дома в месте под названием Грейт-Нек.
— Да ты что? — Мэгги пропустила блондина вперед. — Я сейчас подойду, Нельсон.
— Ты не хочешь представить меня своему кузену? — проговорил Пинкер, останавливаясь.
— Ах да. Да, мой друг, она хочет, — ответил Сен-Жюст, бессознательно нашаривая на груди монокль. — Но вообще-то я должен был первым проявить интерес к знакомству с вами. Только я не уверен, что мне это интересно. Так что простите.
Мэгги наступила ему на ногу, но Сен-Жюст сохранил невозмутимый вид. И никак не мог понять, почему она рассердилась.
— Алекс, прекрати. — Мэгги нервно засмеялась. — Прости меня, Нельсон, но Алекс слишком… м-м-м… правильный. Алекс, веди себя нормально. Итак, знакомься, это Нельсон Пинкер, главный по финансам или чему там еще в « Книгах Толанда», короче, он держит в своих руках все наши деньги и подписывает чеки. Нельсон, это мой кузен Алекс, который совсем недавно прибыл из Англии.
— Ах, так вот вы кто. Тот самый Пинкер, кто по злому умыслу вычеркнул мою кузину из рядов ваших авторов, да? — произнес Алекс, не подавая руки. — Вы мне не нравитесь.
— Ради всего святого, замолчи! — прошипела Мэгги и повернулась к Нельсону Пинкеру: — Еще раз прошу прощения, Нельсон. Я… да, я разозлилась, когда ты решил не заключать со мной новый контракт, и сообщила об этом Алексу. Конечно, ты оказал мне любезность, когда мы все же подписали эти бумаги. Собственно говоря, романов о Сен-Жюсте могло и не быть, если бы ты тогда не выгнал меня. Или ты не согласен, дорогой кузен? — Она взглянула на Сен-Жюста.
— Вот какая у меня кузина, — проговорил Алекс. Смазливое лицо Нельсона Пинкера стало свекольно-красным. — Великодушная. Даже слишком. И если уж она простила вас, то недовольство с моей стороны тоже ошибочно. Может, нам подружиться, мистер Пинкер? Вы поможете мне с бифштексами. У нас сегодня бифштексы, знаете ли. Мэгги хотела ограничиться холодным мясом и сыром, но я ее разубедил. Может, я ошибаюсь, но вы производите впечатление человека, который знает толк в мясе.
— Я не готовлю, — ответил Нельсон, развернулся на каблуках и направился к кошачьей башне и похожей на серую мышку Кларис, которой Носокс декламировал Шекспира. Ужасно. Два изгоя, неуместные на этой вечеринке, притянутые друг к другу собственной неловкостью.
— Наш Носокс развлекается со старой девой, — сообщил Сен-Жюст. — Может, он споет для нас? У этого молодого человека вполне сносный голос. И, по его словам, вы нарочно пригласили его, чтобы он мог произвести впечатление на миссис Лейтон. Очень мило с твоей стороны, а может, и нет. Особенно если он и дальше будет прятаться за спину мисс Мышки.
— Оставь Носокса в покое. Почему ты ведешь себя настолько оскорбительно? — спросила Мэгги, когда Пинок отошел на некоторое расстояние. — Это же мои друзья.
— Ты включаешь мистера Пинкера в число своих друзей? — Сен-Жюст выдернул монокль из кармана пиджака и поднял над головой. — Я бы не взял его с собой в разведку.
— Ладно, он мой деловой знакомый, и если уж я захотела пригласить Кларис, что, собственно, и сделала, то подумала, что должна пригласить и его, иначе она бы не пришла. Ведь Кларис обязательно нужно вытаскивать из дома. Кроме того, он принес последний чек, и теперь я могу оплатить все твои расходы по моим кредиткам. Я даже могу разрешить тебе снова тратиться, только умеренно. В общем, оставь в покое Пинкера, хорошо? А теперь скажи, что у тебя с Табби и ее домиком в Грейт-Нек.
Сен-Жюст повертел в руках монокль и вздохнул.
— Не имею ни малейшего понятия. Мы всего лишь разговаривали, я вел себя, как обычно, — эрудированный, дружелюбный, остроумный. Вдруг она схватила меня за рукав и потребовала, чтобы я высказал ей свое мнение по поводу занавесей и прочих безделушек.
— И эта туда же. — Мэгги покачала головой. — Алекс, Табби решила, что ты гей.
Он посмотрел на кухонную дверь, потом перевел взгляд на Мэгги.
— Не смеши меня. А если уж совсем начистоту, то мисс Толанд-Джеймс пытается забраться ко мне в штаны последние пятнадцать минут, и это еще одна причина, почему я здесь с тобой, а не занимаюсь бифштексами. Пришлось оставить у гриля Дэвида Лейтона. Но когда он попросил твой фартук «Поцелуй повара», я понял, что зря это сделал. А сейчас расскажи-ка о Грейт-Нек. Мне там понравится?
— Возможно. Не знаю. Хотя почему бы и нет? Эй, погоди минутку! Ты решил принять предложение Табби? Ты что, сбрендил? Ты еще не готов жить самостоятельно.
— Возможно, приму. Или нет. Но я совершенно точно готов к смене обстановки и мимолетному визиту в местечко с таким названием. Ты отдохнула бы от нас, а мы в свою очередь расширили кругозор.
— И выбрали шторы, — отметила Мэгги. — А что ты знаешь о покупке штор?
— Ровно столько же, сколько ты знаешь о том, что джентльмену нужна независимость, — парировал Сен-Жюст, ощущая, как пузырьки праведного гнева начинают подниматься со дна его сдержанной натуры. — Миссис Лейтон предложила заплатить нам со Стерлингом за помощь.
— Черт, — Мэгги пригладила волосы и окинула взглядом гостиную, будто искала поддержки. — То есть спорить не о чем, вы с Табби уже договорились?
— Мы уезжаем в понедельник утром и возвращаемся во вторник вечером, — ответил Сен-Жюст, улыбаясь. — Грейт-Нек где-то рядом с океаном? Стерлингу не терпится в нем поплавать. Мэгги, ты куда?
— Пойду приму аспирин, — ответила Мэгги, направляясь к себе в спальню. — И, может, пну что-нибудь.
Сен-Жюст, ничего не понимая, посмотрел ей вслед и пожал плечами, после чего вернулся на кухню.
— Браво! Браво! — Сен-Жюст захлопал в ладоши и встал перед Носоксом, который только что исполнил попурри из «Вестсайдской истории». — Превосходно, мой друг, просто превосходно. — Затем он повернулся к Дэвиду Лейтону, который прикладывался уже к шестому бокалу водки с тоником: — Мистер Лейтон, не правда ли великолепно?
— Неплохо, — ответил Лейтон, — но я все равно не понимаю, почему Табби хочет, чтобы вы и ваш друг поехали вместе с нею в Грейт-Нек в понедельник утром.
Болван. Сен-Жюст похлопал Носокса по плечу и повернул его в сторону Кларис Саймон, которая выбирала нужную кнопку на стереосистеме Мэгги, чтобы Носокс мог спеть что-нибудь еще под аккомпанемент той кассеты, которую принес с собой.
— А вы разве не поедете? — спросил Сен-Жюст Лейтона, прикидывая, сколько еще продержится этот парень с заплетающимся языком. Дэвид Лейтон целенаправленно напивался. Он считал, будто держит себя в руках, а на самом деле не мог остановиться. — Очень жаль. Я надеялся поговорить с вами о карьере Эргила, вы же слышали его выступление.
— А?
О да. Алкоголь брал верх над Лейтоном.
— Я сказал, что уже продемонстрировал, на что способен Эргил. Мне в некоторой степени интересен театр, помимо прочего. Мы получали приглашение от Ллойда Веббера, но слишком нестабильно его творчество, хотя он и знаменит. Что он еще написал после «Призрака»?
— Эндрю Ллойд Веббер? Он интересовался им?
— Да. Мы с Эндрю прежде работали вместе в Лондоне. Да вот в прошлом месяце он, Камерон и я вместе обедали в очаровательном местечке на Нью-Бонд-стрит, и…
— Камерон Макинтош? Вы знакомы с Камероном Макинтошем?[25]
— Ах да, вы можете удивиться. Но времена изменились, и сейчас вполне допустимо, чтобы аристократы тесно общались с актерами. И я, как человек прогрессивных взглядов, назову множество театралов среди своих знакомых, — ответил Сен-Жюст. За эти три дня он напичкал себя неимоверным количеством информации о музыкальной среде. «Вестсайдская история» оставалась для него загадкой, зато он хорошо запомнил Ллойда Веббера, Макинтоша и Уайлдхорна.
Лейтон выпучил глаза, пытаясь сфокусироваться.
— Ллойд Веббер и Макинтош заинтересовались привратником Мэгги? Я не верю.
— Конечно, любезнейший, вас никто не спросил, да? — ровно ответил Сен-Жюст. — Освежить ваш напиток?
— Нет, погодите. Вы показывали его?
— Возможно. Но, пожалуйста, друг мой, не обращайте на меня внимания. Это же пустяки. Чаша Эргила и без того полна. По вечерам он выступает в одном местечке, в маленьком кабаре, и скоро появится на кастинге у Ллойда Веббера.
— Нет. Не появится. Я бы знал об этом.
Сен-Жюст поднял монокль на черной ленте и принялся им покачивать. Хоп! — как сказала бы Мэгги.
— Правда? А вы уже говорили с ним? Как странно, сэр Эндрю ни разу не упоминал вас. Конечно, я не так близко знаком с продюсерами меньшего масштаба, особенно на этом побережье океана.
— В пятницу. — Лейтон порылся в кармане и вытащил оттуда визитку. — Приведете его по этому адресу в пятницу, в десять. Мы возобновим работу над пьесой, он отлично нам подойдет.
— Но подойдете ли вы ему? Хотя жизнь — это извечный выбор, верно? — сказал Сен-Жюст, пряча карточку. — А сейчас все же позвольте освежить ваш напиток.
Что ж, этот человек приготовил вполне сносные бифштексы, пусть даже это наполовину заслуга гриля. Ее друзья, привыкшие к покупным закускам и салатам, были очень рады таким изменениям.
Но как случилось, что Мэгги одна убирала в столовой посуду, пока Носокс распевал серенады гостям? А? Как это произошло?
Мэгги встряхнула очередной зеленый пакет для мусора и сунула его в ведро, где он был готов принять в себя одноразовые тарелки, вилки и все остальное. Можно было и не убираться сейчас, Табби все равно предложила бы помощь.
Может, Мэгги не хотела оставаться на собственной вечеринке? Именно об этом говорил доктор Боб. Она прячется в своей раковине, притворяется занятой, чтобы не общаться с реальными людьми, а выдуманные люди, ее персонажи, гораздо удобнее, потому что они в ее власти. Можно говорить с ними, когда ей хочется и о чем хочется, отвечать, когда сама посчитает нужным, и оставаться одной, не спрашивая ни о чем.
Толстый доктор Боб все это видел.
Да, пишет она гораздо лучше, чем говорит. Ей легче написать гневное письмо, чем позвонить и сказать: «Эй, Бозо, ты слишком много взял с меня за доставку воды». Потому что она ненавидела споры, как говорил доктор Боб, и в то же время тщательно скрывала желание перевернуть весь мир, если потребуется. Отсюда и грандиозные письменные жалобы. Ей проще трижды заплатить, чем сказать единственное слово живому человеку.
Отсюда и ее писательство. Выдуманный мирок Мэгги, где каждый говорит и делает то, что она хочет (и то, что она сама хотела бы делать, но не делает). Счастливые концовки от Мэгги Келли — о чем она мечтала, но чего не случалось в ее жизни. Ей не хватало смелости жить так, как хочется.
И сегодня вновь зашевелилась проклятая трусость. Мэгги настолько поддалась этой слабости, что позволила Сен-Жюсту взять на себя роль хозяина, а сама исполняла роль безымянной уборщицы. Жалкая трусиха. Но она не вернется в гостиную, пока этого не потребуется, и можно сколько угодно убеждать себя в том, что вечеринка но поводу окончания книги очень «веселая». Ну да. Как зубная боль.
Она любила людей. Вроде как. По одному. Но развлекать каждого? Нет. Это не для Мэгги, хотя ее считают прекрасной хозяйкой, а Табби и Берни находят ее веселой и очень компанейской.
Если бы они знали, что именно за это хочется всех разогнать и спрятаться в своей норе.
Эти вечеринки — часть ее терапии. «Взаимоотношения с людьми», цитируя доктора Боба, совершенно необходимы для ее психического здоровья. Ничего удивительного, что она до сих пор не пригласила его на одну из таких терапевтических оргий.
Мэгги сердито скомкала бумажные салфетки, чтобы выбросить их в мусорку.
— Сюрприз!
У Мэгги перехватило дыхание. Она подпрыгнула бы от неожиданности на добрый фут, если бы не Кёрк, который крепко обнял ее за талию. Мэгги закрыла глаза и оперлась руками на стол.
— Пусти, Кёрк. Это не смешно.
Мозги у него отключились, зато зашевелилось либидо, он впился губами ей в шею и прижался бедрами к ее заду.
— М-м-м, какая ты вкусная. Чуть-чуть кетчупа, капля горчицы, и у меня будет собственный Мэгги-бургер.
Мэгги знала, что написала бы в ответ на это. «Отвали, урод».
— Кёрк, я же сказала, пусти. Во-первых, стол упирается в живот, во-вторых, меня от тебя тошнит.
— Но это же не так, Мэгги, — возразил Кёрк, однако выпустил ее. Она выпрямилась, повернулась и уперлась ладонями в его грудь. — Ты покраснела, — произнес он таким тоном, будто хотел сказать «я тебя возбуждаю, крошка».
— Я убираюсь, Кёрк. Если хочешь, можешь помочь. Если нет — выйди вон отсюда.
…Из моей квартиры, из моей жизни, из моей солнечной системы.
Но Кёрк Толанд понимает намек, только если написать на бумажке, обернуть ею камень и запустить ему в лоб.
— Хорошо, я помогу. — Он забрал у Мэгги мусорный мешок и заглянул внутрь. — Слушай, у тебя там вилки. Разве ты не оставляешь пластиковые приборы?
Мэгги ущипнула себя за переносицу.
— Нет, нет и нет. Они потому и называются одноразовыми, чтобы их выбрасывали. Если бы мне хотелось мыть ножи и вилки, я подала бы те, что лежат в ящике.
— Хорошо, только ты никогда не разбогатеешь, если будешь все выкидывать, — покровительственным тоном произнес Кёрк. Мэгги сразу представила, как он аккуратно собирает два десятка желтых пластмассовых вилок. — Ты знаешь, в детстве у нас был тостер, который мы сначала выключали, а потом вилкой доставали из него тост. Конечно, мы могли купить новый. Но и этот все еще работает. Двадцать лет, Мэгги. Так поступают Толанды, и именно поэтому у нас есть деньги.
— Здорово! Только жаль, что эта история слишком длинна, чтобы вышить ее крестиком на подушке, — съязвила Мэгги, подавая ему охапку вилок. — Хотя можно перефразировать. Я же писатель. Как тебе: «Если вас сразу не убьет током, вы можете разбогатеть». Нет? А откуда у вас яхта, частный самолет, домик в Хэмптонсе, семейный лимузин? Вы скопили столько денег потому, что не покупали новые тостеры?
— Не передергивай. Тостер я взял для примера. Вилки — еще один пример.
— И наследство от дедушки Толанда, около пятидесяти миллионов баксов. Тоже где-то затесалось.
Кёрк бросил мусорный мешок на стул и подошел к ней.
— Почему мы ссоримся, Мэгги?
— Понятия не имею, — честно ответила она. — Прости, Кёрк. У меня были тяжелые дни.
Он сделал еще шаг и положил руки ей на плечи.
— Я помогу тебе расслабиться. — Кёрк не слишком умело помассировал ей мышцы своими длинными пальцами, затем склонил голову и мягко выдохнул Мэгги в ухо: — Давай, дорогая. Нам же хорошо друг с другом. Не отказывайся.
Мэгги закрыла глаза, отзываясь на его прикосновения. Уже давно никто не касался ее, а ведь она живой человек, не деревянная чурка, и ей очень хотелось, чтобы кто-нибудь обнимал ее. И любил. Но только не Кёрк.
— Хватит. — Она оттолкнула Кёрка, вынырнула из-под его рук и убежала на кухню.
Он пошел следом, остановился в дверях и прислонился к косяку.
— Я чуть не уломал тебя, да, Мэгги?
Нужно отдать ему должное — он умел хорошо выглядеть. Прекрасно одет, в отличной форме. Но Мэгги не желала возвращать Кёрка, потому что когда он говорил, ей хотелось придушить его, а если он уходил куда-то, всегда изменял.
Она прошлась тряпкой по столешнице и начала протирать стойку.
— Как там говорится, Кёрк? Чуть-чуть не считается? Если промазал, то неважно, насколько промазал.
— Хорошо. Тогда два попадания из трех. — Он оттолкнулся от косяка и направился к Мэгги.
— Кёрк, перестань. Давай не будем. Пусть все останется в памяти.
— Память не согревает по ночам, Мэгги. — Кёрк снова попытался обнять ее.
— Вообще-то на дворе апрель, — проговорила она прямо в его грудь. — Вполне тепло.
Он потерся подбородком о ее макушку.
— А помнишь январь, Мэгги? У меня дома? Горячую ванну на террасе? Вино, мягкая музыка, звезды над головой…
Да. Это было неплохое воспоминание. Мэгги слегка расслабилась, хотя знала, что не позволит Кёрку вернуться в ее жизнь, но ведь немного ностальгии не повредит, верно? И вообще последние две недели были слишком бурными. И он не представляет себе насколько. Просто крыша ехала. Разве нормально размышлять о том, нужен ли презерватив для занятий сексом с плодом собственного воображения?
— Мэгги, — позвал Кёрк. Она стояла молча, не двигаясь.
— Я не… нет.
В ней еще осталась частичка разума, которая говорила — нельзя ложиться в постель с Кёрком и в то же время думать о губах Вэла Килмера… так похожих на губы Сен-Жюста.
Голос Шона Коннери. Впалые щеки Клинта Иствуда. Глаза Пола Ньюмена. Губы Вэла. Горячая ванна Кёрка. Сен-Жюст со своим моноклем.
Она почувствовала, что без судейских карточек с игроками ей не разобраться.
— Почему нет, Мэгги, почему?
— Я… Я подумываю стать монахиней, — ответила она и поплелась собирать грязные тарелки.
Пусть Кёрк Толанд не хранил верность, зато он был дьявольски настойчивым. И последовал за ней.
— Ладно, Мэгги, я поторопился. Да, у нас были некоторые сложности…
— Конечно, были. Манекенщицы, куколки из мыльных опер и, конечно же, мисс Февраль.
— Мэгги, моя дорогая, — произнес он и не глядя кивнул незнакомцу. По списку гостей он догадывался, кого проигнорировал, и совершенно ясно представлял себе, почему это сделал. — А я как раз шел за вами. Кажется, мы попали в историю.
— В историю? Какую? Что ты натворил?
Он заметил, как она напряглась, и наслаждался ее реакцией.
— Ну, хорошо, возможно, я несколько преувеличиваю. Не совсем в историю. Но кажется, миссис Лейтон хочет, чтобы я, и только я, внес последний штрих в дизайн ее дома в месте под названием Грейт-Нек.
— Да ты что? — Мэгги пропустила блондина вперед. — Я сейчас подойду, Нельсон.
— Ты не хочешь представить меня своему кузену? — проговорил Пинкер, останавливаясь.
— Ах да. Да, мой друг, она хочет, — ответил Сен-Жюст, бессознательно нашаривая на груди монокль. — Но вообще-то я должен был первым проявить интерес к знакомству с вами. Только я не уверен, что мне это интересно. Так что простите.
Мэгги наступила ему на ногу, но Сен-Жюст сохранил невозмутимый вид. И никак не мог понять, почему она рассердилась.
— Алекс, прекрати. — Мэгги нервно засмеялась. — Прости меня, Нельсон, но Алекс слишком… м-м-м… правильный. Алекс, веди себя нормально. Итак, знакомься, это Нельсон Пинкер, главный по финансам или чему там еще в « Книгах Толанда», короче, он держит в своих руках все наши деньги и подписывает чеки. Нельсон, это мой кузен Алекс, который совсем недавно прибыл из Англии.
— Ах, так вот вы кто. Тот самый Пинкер, кто по злому умыслу вычеркнул мою кузину из рядов ваших авторов, да? — произнес Алекс, не подавая руки. — Вы мне не нравитесь.
— Ради всего святого, замолчи! — прошипела Мэгги и повернулась к Нельсону Пинкеру: — Еще раз прошу прощения, Нельсон. Я… да, я разозлилась, когда ты решил не заключать со мной новый контракт, и сообщила об этом Алексу. Конечно, ты оказал мне любезность, когда мы все же подписали эти бумаги. Собственно говоря, романов о Сен-Жюсте могло и не быть, если бы ты тогда не выгнал меня. Или ты не согласен, дорогой кузен? — Она взглянула на Сен-Жюста.
— Вот какая у меня кузина, — проговорил Алекс. Смазливое лицо Нельсона Пинкера стало свекольно-красным. — Великодушная. Даже слишком. И если уж она простила вас, то недовольство с моей стороны тоже ошибочно. Может, нам подружиться, мистер Пинкер? Вы поможете мне с бифштексами. У нас сегодня бифштексы, знаете ли. Мэгги хотела ограничиться холодным мясом и сыром, но я ее разубедил. Может, я ошибаюсь, но вы производите впечатление человека, который знает толк в мясе.
— Я не готовлю, — ответил Нельсон, развернулся на каблуках и направился к кошачьей башне и похожей на серую мышку Кларис, которой Носокс декламировал Шекспира. Ужасно. Два изгоя, неуместные на этой вечеринке, притянутые друг к другу собственной неловкостью.
— Наш Носокс развлекается со старой девой, — сообщил Сен-Жюст. — Может, он споет для нас? У этого молодого человека вполне сносный голос. И, по его словам, вы нарочно пригласили его, чтобы он мог произвести впечатление на миссис Лейтон. Очень мило с твоей стороны, а может, и нет. Особенно если он и дальше будет прятаться за спину мисс Мышки.
— Оставь Носокса в покое. Почему ты ведешь себя настолько оскорбительно? — спросила Мэгги, когда Пинок отошел на некоторое расстояние. — Это же мои друзья.
— Ты включаешь мистера Пинкера в число своих друзей? — Сен-Жюст выдернул монокль из кармана пиджака и поднял над головой. — Я бы не взял его с собой в разведку.
— Ладно, он мой деловой знакомый, и если уж я захотела пригласить Кларис, что, собственно, и сделала, то подумала, что должна пригласить и его, иначе она бы не пришла. Ведь Кларис обязательно нужно вытаскивать из дома. Кроме того, он принес последний чек, и теперь я могу оплатить все твои расходы по моим кредиткам. Я даже могу разрешить тебе снова тратиться, только умеренно. В общем, оставь в покое Пинкера, хорошо? А теперь скажи, что у тебя с Табби и ее домиком в Грейт-Нек.
Сен-Жюст повертел в руках монокль и вздохнул.
— Не имею ни малейшего понятия. Мы всего лишь разговаривали, я вел себя, как обычно, — эрудированный, дружелюбный, остроумный. Вдруг она схватила меня за рукав и потребовала, чтобы я высказал ей свое мнение по поводу занавесей и прочих безделушек.
— И эта туда же. — Мэгги покачала головой. — Алекс, Табби решила, что ты гей.
Он посмотрел на кухонную дверь, потом перевел взгляд на Мэгги.
— Не смеши меня. А если уж совсем начистоту, то мисс Толанд-Джеймс пытается забраться ко мне в штаны последние пятнадцать минут, и это еще одна причина, почему я здесь с тобой, а не занимаюсь бифштексами. Пришлось оставить у гриля Дэвида Лейтона. Но когда он попросил твой фартук «Поцелуй повара», я понял, что зря это сделал. А сейчас расскажи-ка о Грейт-Нек. Мне там понравится?
— Возможно. Не знаю. Хотя почему бы и нет? Эй, погоди минутку! Ты решил принять предложение Табби? Ты что, сбрендил? Ты еще не готов жить самостоятельно.
— Возможно, приму. Или нет. Но я совершенно точно готов к смене обстановки и мимолетному визиту в местечко с таким названием. Ты отдохнула бы от нас, а мы в свою очередь расширили кругозор.
— И выбрали шторы, — отметила Мэгги. — А что ты знаешь о покупке штор?
— Ровно столько же, сколько ты знаешь о том, что джентльмену нужна независимость, — парировал Сен-Жюст, ощущая, как пузырьки праведного гнева начинают подниматься со дна его сдержанной натуры. — Миссис Лейтон предложила заплатить нам со Стерлингом за помощь.
— Черт, — Мэгги пригладила волосы и окинула взглядом гостиную, будто искала поддержки. — То есть спорить не о чем, вы с Табби уже договорились?
— Мы уезжаем в понедельник утром и возвращаемся во вторник вечером, — ответил Сен-Жюст, улыбаясь. — Грейт-Нек где-то рядом с океаном? Стерлингу не терпится в нем поплавать. Мэгги, ты куда?
— Пойду приму аспирин, — ответила Мэгги, направляясь к себе в спальню. — И, может, пну что-нибудь.
Сен-Жюст, ничего не понимая, посмотрел ей вслед и пожал плечами, после чего вернулся на кухню.
— Браво! Браво! — Сен-Жюст захлопал в ладоши и встал перед Носоксом, который только что исполнил попурри из «Вестсайдской истории». — Превосходно, мой друг, просто превосходно. — Затем он повернулся к Дэвиду Лейтону, который прикладывался уже к шестому бокалу водки с тоником: — Мистер Лейтон, не правда ли великолепно?
— Неплохо, — ответил Лейтон, — но я все равно не понимаю, почему Табби хочет, чтобы вы и ваш друг поехали вместе с нею в Грейт-Нек в понедельник утром.
Болван. Сен-Жюст похлопал Носокса по плечу и повернул его в сторону Кларис Саймон, которая выбирала нужную кнопку на стереосистеме Мэгги, чтобы Носокс мог спеть что-нибудь еще под аккомпанемент той кассеты, которую принес с собой.
— А вы разве не поедете? — спросил Сен-Жюст Лейтона, прикидывая, сколько еще продержится этот парень с заплетающимся языком. Дэвид Лейтон целенаправленно напивался. Он считал, будто держит себя в руках, а на самом деле не мог остановиться. — Очень жаль. Я надеялся поговорить с вами о карьере Эргила, вы же слышали его выступление.
— А?
О да. Алкоголь брал верх над Лейтоном.
— Я сказал, что уже продемонстрировал, на что способен Эргил. Мне в некоторой степени интересен театр, помимо прочего. Мы получали приглашение от Ллойда Веббера, но слишком нестабильно его творчество, хотя он и знаменит. Что он еще написал после «Призрака»?
— Эндрю Ллойд Веббер? Он интересовался им?
— Да. Мы с Эндрю прежде работали вместе в Лондоне. Да вот в прошлом месяце он, Камерон и я вместе обедали в очаровательном местечке на Нью-Бонд-стрит, и…
— Камерон Макинтош? Вы знакомы с Камероном Макинтошем?[25]
— Ах да, вы можете удивиться. Но времена изменились, и сейчас вполне допустимо, чтобы аристократы тесно общались с актерами. И я, как человек прогрессивных взглядов, назову множество театралов среди своих знакомых, — ответил Сен-Жюст. За эти три дня он напичкал себя неимоверным количеством информации о музыкальной среде. «Вестсайдская история» оставалась для него загадкой, зато он хорошо запомнил Ллойда Веббера, Макинтоша и Уайлдхорна.
Лейтон выпучил глаза, пытаясь сфокусироваться.
— Ллойд Веббер и Макинтош заинтересовались привратником Мэгги? Я не верю.
— Конечно, любезнейший, вас никто не спросил, да? — ровно ответил Сен-Жюст. — Освежить ваш напиток?
— Нет, погодите. Вы показывали его?
— Возможно. Но, пожалуйста, друг мой, не обращайте на меня внимания. Это же пустяки. Чаша Эргила и без того полна. По вечерам он выступает в одном местечке, в маленьком кабаре, и скоро появится на кастинге у Ллойда Веббера.
— Нет. Не появится. Я бы знал об этом.
Сен-Жюст поднял монокль на черной ленте и принялся им покачивать. Хоп! — как сказала бы Мэгги.
— Правда? А вы уже говорили с ним? Как странно, сэр Эндрю ни разу не упоминал вас. Конечно, я не так близко знаком с продюсерами меньшего масштаба, особенно на этом побережье океана.
— В пятницу. — Лейтон порылся в кармане и вытащил оттуда визитку. — Приведете его по этому адресу в пятницу, в десять. Мы возобновим работу над пьесой, он отлично нам подойдет.
— Но подойдете ли вы ему? Хотя жизнь — это извечный выбор, верно? — сказал Сен-Жюст, пряча карточку. — А сейчас все же позвольте освежить ваш напиток.
Что ж, этот человек приготовил вполне сносные бифштексы, пусть даже это наполовину заслуга гриля. Ее друзья, привыкшие к покупным закускам и салатам, были очень рады таким изменениям.
Но как случилось, что Мэгги одна убирала в столовой посуду, пока Носокс распевал серенады гостям? А? Как это произошло?
Мэгги встряхнула очередной зеленый пакет для мусора и сунула его в ведро, где он был готов принять в себя одноразовые тарелки, вилки и все остальное. Можно было и не убираться сейчас, Табби все равно предложила бы помощь.
Может, Мэгги не хотела оставаться на собственной вечеринке? Именно об этом говорил доктор Боб. Она прячется в своей раковине, притворяется занятой, чтобы не общаться с реальными людьми, а выдуманные люди, ее персонажи, гораздо удобнее, потому что они в ее власти. Можно говорить с ними, когда ей хочется и о чем хочется, отвечать, когда сама посчитает нужным, и оставаться одной, не спрашивая ни о чем.
Толстый доктор Боб все это видел.
Да, пишет она гораздо лучше, чем говорит. Ей легче написать гневное письмо, чем позвонить и сказать: «Эй, Бозо, ты слишком много взял с меня за доставку воды». Потому что она ненавидела споры, как говорил доктор Боб, и в то же время тщательно скрывала желание перевернуть весь мир, если потребуется. Отсюда и грандиозные письменные жалобы. Ей проще трижды заплатить, чем сказать единственное слово живому человеку.
Отсюда и ее писательство. Выдуманный мирок Мэгги, где каждый говорит и делает то, что она хочет (и то, что она сама хотела бы делать, но не делает). Счастливые концовки от Мэгги Келли — о чем она мечтала, но чего не случалось в ее жизни. Ей не хватало смелости жить так, как хочется.
И сегодня вновь зашевелилась проклятая трусость. Мэгги настолько поддалась этой слабости, что позволила Сен-Жюсту взять на себя роль хозяина, а сама исполняла роль безымянной уборщицы. Жалкая трусиха. Но она не вернется в гостиную, пока этого не потребуется, и можно сколько угодно убеждать себя в том, что вечеринка но поводу окончания книги очень «веселая». Ну да. Как зубная боль.
Она любила людей. Вроде как. По одному. Но развлекать каждого? Нет. Это не для Мэгги, хотя ее считают прекрасной хозяйкой, а Табби и Берни находят ее веселой и очень компанейской.
Если бы они знали, что именно за это хочется всех разогнать и спрятаться в своей норе.
Эти вечеринки — часть ее терапии. «Взаимоотношения с людьми», цитируя доктора Боба, совершенно необходимы для ее психического здоровья. Ничего удивительного, что она до сих пор не пригласила его на одну из таких терапевтических оргий.
Мэгги сердито скомкала бумажные салфетки, чтобы выбросить их в мусорку.
— Сюрприз!
У Мэгги перехватило дыхание. Она подпрыгнула бы от неожиданности на добрый фут, если бы не Кёрк, который крепко обнял ее за талию. Мэгги закрыла глаза и оперлась руками на стол.
— Пусти, Кёрк. Это не смешно.
Мозги у него отключились, зато зашевелилось либидо, он впился губами ей в шею и прижался бедрами к ее заду.
— М-м-м, какая ты вкусная. Чуть-чуть кетчупа, капля горчицы, и у меня будет собственный Мэгги-бургер.
Мэгги знала, что написала бы в ответ на это. «Отвали, урод».
— Кёрк, я же сказала, пусти. Во-первых, стол упирается в живот, во-вторых, меня от тебя тошнит.
— Но это же не так, Мэгги, — возразил Кёрк, однако выпустил ее. Она выпрямилась, повернулась и уперлась ладонями в его грудь. — Ты покраснела, — произнес он таким тоном, будто хотел сказать «я тебя возбуждаю, крошка».
— Я убираюсь, Кёрк. Если хочешь, можешь помочь. Если нет — выйди вон отсюда.
…Из моей квартиры, из моей жизни, из моей солнечной системы.
Но Кёрк Толанд понимает намек, только если написать на бумажке, обернуть ею камень и запустить ему в лоб.
— Хорошо, я помогу. — Он забрал у Мэгги мусорный мешок и заглянул внутрь. — Слушай, у тебя там вилки. Разве ты не оставляешь пластиковые приборы?
Мэгги ущипнула себя за переносицу.
— Нет, нет и нет. Они потому и называются одноразовыми, чтобы их выбрасывали. Если бы мне хотелось мыть ножи и вилки, я подала бы те, что лежат в ящике.
— Хорошо, только ты никогда не разбогатеешь, если будешь все выкидывать, — покровительственным тоном произнес Кёрк. Мэгги сразу представила, как он аккуратно собирает два десятка желтых пластмассовых вилок. — Ты знаешь, в детстве у нас был тостер, который мы сначала выключали, а потом вилкой доставали из него тост. Конечно, мы могли купить новый. Но и этот все еще работает. Двадцать лет, Мэгги. Так поступают Толанды, и именно поэтому у нас есть деньги.
— Здорово! Только жаль, что эта история слишком длинна, чтобы вышить ее крестиком на подушке, — съязвила Мэгги, подавая ему охапку вилок. — Хотя можно перефразировать. Я же писатель. Как тебе: «Если вас сразу не убьет током, вы можете разбогатеть». Нет? А откуда у вас яхта, частный самолет, домик в Хэмптонсе, семейный лимузин? Вы скопили столько денег потому, что не покупали новые тостеры?
— Не передергивай. Тостер я взял для примера. Вилки — еще один пример.
— И наследство от дедушки Толанда, около пятидесяти миллионов баксов. Тоже где-то затесалось.
Кёрк бросил мусорный мешок на стул и подошел к ней.
— Почему мы ссоримся, Мэгги?
— Понятия не имею, — честно ответила она. — Прости, Кёрк. У меня были тяжелые дни.
Он сделал еще шаг и положил руки ей на плечи.
— Я помогу тебе расслабиться. — Кёрк не слишком умело помассировал ей мышцы своими длинными пальцами, затем склонил голову и мягко выдохнул Мэгги в ухо: — Давай, дорогая. Нам же хорошо друг с другом. Не отказывайся.
Мэгги закрыла глаза, отзываясь на его прикосновения. Уже давно никто не касался ее, а ведь она живой человек, не деревянная чурка, и ей очень хотелось, чтобы кто-нибудь обнимал ее. И любил. Но только не Кёрк.
— Хватит. — Она оттолкнула Кёрка, вынырнула из-под его рук и убежала на кухню.
Он пошел следом, остановился в дверях и прислонился к косяку.
— Я чуть не уломал тебя, да, Мэгги?
Нужно отдать ему должное — он умел хорошо выглядеть. Прекрасно одет, в отличной форме. Но Мэгги не желала возвращать Кёрка, потому что когда он говорил, ей хотелось придушить его, а если он уходил куда-то, всегда изменял.
Она прошлась тряпкой по столешнице и начала протирать стойку.
— Как там говорится, Кёрк? Чуть-чуть не считается? Если промазал, то неважно, насколько промазал.
— Хорошо. Тогда два попадания из трех. — Он оттолкнулся от косяка и направился к Мэгги.
— Кёрк, перестань. Давай не будем. Пусть все останется в памяти.
— Память не согревает по ночам, Мэгги. — Кёрк снова попытался обнять ее.
— Вообще-то на дворе апрель, — проговорила она прямо в его грудь. — Вполне тепло.
Он потерся подбородком о ее макушку.
— А помнишь январь, Мэгги? У меня дома? Горячую ванну на террасе? Вино, мягкая музыка, звезды над головой…
Да. Это было неплохое воспоминание. Мэгги слегка расслабилась, хотя знала, что не позволит Кёрку вернуться в ее жизнь, но ведь немного ностальгии не повредит, верно? И вообще последние две недели были слишком бурными. И он не представляет себе насколько. Просто крыша ехала. Разве нормально размышлять о том, нужен ли презерватив для занятий сексом с плодом собственного воображения?
— Мэгги, — позвал Кёрк. Она стояла молча, не двигаясь.
— Я не… нет.
В ней еще осталась частичка разума, которая говорила — нельзя ложиться в постель с Кёрком и в то же время думать о губах Вэла Килмера… так похожих на губы Сен-Жюста.
Голос Шона Коннери. Впалые щеки Клинта Иствуда. Глаза Пола Ньюмена. Губы Вэла. Горячая ванна Кёрка. Сен-Жюст со своим моноклем.
Она почувствовала, что без судейских карточек с игроками ей не разобраться.
— Почему нет, Мэгги, почему?
— Я… Я подумываю стать монахиней, — ответила она и поплелась собирать грязные тарелки.
Пусть Кёрк Толанд не хранил верность, зато он был дьявольски настойчивым. И последовал за ней.
— Ладно, Мэгги, я поторопился. Да, у нас были некоторые сложности…
— Конечно, были. Манекенщицы, куколки из мыльных опер и, конечно же, мисс Февраль.