Страница:
— Никогда. — Она прижалась к нему и потерла пальцем его грудь так, как она делала в детстве, чтобы ощутить его тепло.
Ему показалось, что палец Мери прожег рубашку до самой кожи, оставив след. Он осторожно отодвинул Мери и заглянул ей в глаза. В те самые глаза, которые вытирал платком, когда она плакала, упав и содрав коленку. Ей тогда было шесть лет.
Но воспоминание не помогло. Он видел ту Мери, которая сидела рядом. Его жена, его мучение, его жизнь.
— Настоящим обещаю, — торжественно провозгласил он, — что с этого момента мы с тобой партнеры по Колтрейн-Хаусу. Мы будем вместе объезжать поля, вместе обсуждать, где проводить дренажи и ставить дорожные указатели. — Он запнулся, потому что ему показалось, будто с потолка до него донесся перезвон. — И дом будем ремонтировать вместе. Начнем с того, что составим план, чтобы мастера работали сначала только в западном крыле, а не во всем доме. Не то мы оба через неделю сойдем с ума от шума и беспорядка. Согласна?
— Согласна, — сказала Мери, потом вскрикнула и снова бросилась в объятия Джека. — Черт бы их побрал, — добавила она, когда Джек снял у нее с колен хрустальную подвеску и удивленно посмотрел сначала на нее, а потом — на люстру.
— О ком ты, Мери? — спросил Джек, решив, что рабочим, возможно, следует сначала заняться не западным крылом, а центральной частью дома, в первую очередь — люстрой.
— Клуни и Клэнси, разумеется. — Она погрозила люстре кулаком. — Я же сказала вам, что сама за себя отвечаю.
Он не знал, сердиться ему или смеяться, но гнев все же взял верх.
— Наверху стучат молотками, Мери, слышишь? Вот подвеска и отлетела. Нет никаких привидений, Мери. Ты требуешь, чтобы я не воспринимал тебя как маленькую девочку. А как прикажешь это делать, если ты настаиваешь на том, что в доме разгуливают привидения?
— Они не просто разгуливают, Джек. Они обо мне заботятся. Защищают меня.
Джек понимал, что ему надо отодвинуться от Мери, встать и выйти из комнаты. Но знал, что никуда не уйдет.
— Ты действительно во все это веришь?
— Да, Джек. Я действительно во все это верю. Клуни и Клэнси умерли, но они все еще здесь. Наблюдают за нами. Я раньше думала, что они не уйдут, пока ты не вернешься домой, а теперь верю, что они не исчезнут, пока все не уладится. Или до тех пор, пока ты не поверишь в них, и тогда они смогут с нами попрощаться. Разве тебе не хочется с ними попрощаться, Джек?
Джек не знал, что сказать — такое случалось с ним все чаще. Если он скажет Мери, что она все выдумывает, она возненавидит его. А если скажет, что верит в эти привидения, она сразу поймет, что он лжет.
— Мне очень жаль, что ты чувствовала себя такой одинокой, когда они умерли, — наконец сказал он и погладил ее по щеке тыльной стороной ладони. — Я прошу прощения за каждый день, что тебе пришлось бороться в одиночку, за все те дни, что ты считала себя забытой и брошенной.
Мери схватила руку, гладившую ее щеку, и посмотрела на Джека глазами, полными любви.
— Мери, не делай этого, — просипел Джек — отчего-то садился голос, — чувствуя, что погружается в эти огромные доверчивые голубые глаза. — Пожалуйста, дорогая, не делай этого. Нам обоим нужно время подумать, поговорить… вытащить на свет Божий все, что наболело, все те проблемы, которые повисли нерешенными.
Это же смешно. Ведь не она наклонилась к нему, а он — к ней. Не она держит его так, что он не может сдвинуться с места. Все, что ему надо сделать, — это встать и уйти.
— Ты помнишь, Джек, — спросила она, все еще глядя на него снизу вверх и удерживая его невидимыми нитями, прочными, как стальные канаты, — ты помнишь тот день у ручья, когда ты учил меня кидать камни так, чтобы они по нескольку раз подпрыгивали на воде?
Что это с ним? Его мозг отказывался слушаться, а памяти как будто и вовсе не существовало. Он не мог представить себе Мери ребенком. Во всяком случае, не сейчас, когда он смотрит на Мери — женщину. «Боже, — взмолился он, — помоги мне забыть, что я когда-то знал ее другой».
— Я назвала тебя ворчуном, и ты меня обрызгал, — тихо напомнила она, так как он молчал. Она его куда-то вела, но он не был уверен, что хочет идти за ней.
— Кажется, ты называла меня так не один раз, — почти машинально ответил он, понимая, что каким-то образом оказался совсем близко к Мери и обнимает ее за тонкую талию. — Мери…
— Я так тебя называла, потому что настроение у тебя часто бывало мрачным, и я старалась вывести тебя из него, пока ты не наделал глупостей. В общем, ты тогда меня обрызгал, а потом велел прикрыться. А после побежал домой и поколотил одного из гостей Августа. Да ты помнишь этот день: тогда ты в первый раз сбежал из Колтрейн-Хауса. После этого я тебя не видела целый год.
Джек почувствовал, как у него задергался угол рта. Она определенно его куда-то ведет. А он — тоже определенно — не желает туда идти.
— Я помню. Я думал, мы покончили с разговорами о том, почему я тогда сбежал из дома.
— Не совсем, Джек. Я должна тебе кое в чем сознаться. Я всегда была убеждена, что ты избил того человека, потому что не мог ударить меня. Я думаю, ты хотел тогда уехать на год, потому что тебе было невыносимо смотреть на меня.
— Неужели ты так думала? Господи, Мери, ты ведь говоришь неправду? Ты взрослела, Мери, а я не мог этого пережить, да и не хотел. Не знал, что с этим делать. Наверное, поэтому я избил того негодяя — он тоже видел, что ты повзрослела.
— А теперь мы подошли к самой сути. Я больше не ребенок, Джек. Я теперь твоя жена. Ты вчера чуть было не поцеловал меня. Нам помешал Кипп, но с тех пор ты меня избегаешь: то объезжаешь поля, то сидишь с Уолтером и копаешься в бухгалтерских книгах. Сколько еще времени ты будешь убегать от меня, Джек? И от самого себя?
— Вокруг слишком много народу, Мери, — отрезал Джек, глядя на человека, маячившего за стеклянными дверями комнаты и время от времени бросающего на них любопытные взгляды. — Мы поговорим потом, — добавил он и закрыл глаза, чтобы не видеть, как в глазах Мери мелькнула боль.
— Конечно, Джек. Мы поговорим позже.
— Ты поедешь со мной в поле сегодня?
— Если ты этого хочешь, — без всякого выражения ответила она. — А вечером, после обеда, наметим план ремонта, хорошо?
Джек молча кивнул, понимая, что получил отсрочку для своей трусости.
— Мы все будем делать вместе, Мери. Так, как хочешь ты, как давно должно было быть. Я больше не стану убегать, обещаю. — Он встал и направился к двери, но перед тем, как выйти, он обернулся и сказал: — Я люблю тебя, Мери.
Мери сидела, время от времени вздыхая, и никак не могла взяться за лежавшую у нее на коленях книгу. Клуни тоже вздыхал, глядя вниз на печальную Мери. Все же вид у него был довольный.
— Если посмотреть на вещи трезво, — сказал он, усаживаясь рядом с Клэнси, — все прошло не так уж плохо. Они решили пару проблем, и она заставила его пообещать держаться с ней рядом. Так она узнает, не он ли новый Рыцарь Ночи. Еще она взяла с него обещание не мешать ей делать то, что она любит больше всего, — объезжать поля. Позже поговорят еще.
— И ты называешь это победой? — проворчал Клэнси. — Тупоголовый, пузатый мамонт! Ты разве не понял? Он ее любит, но все еще борется с дьяволом, которого мы не знаем. Я в этом уверен. Здесь что-то не так, Клуни, поверь моему слову.
Глава 21
Ему показалось, что палец Мери прожег рубашку до самой кожи, оставив след. Он осторожно отодвинул Мери и заглянул ей в глаза. В те самые глаза, которые вытирал платком, когда она плакала, упав и содрав коленку. Ей тогда было шесть лет.
Но воспоминание не помогло. Он видел ту Мери, которая сидела рядом. Его жена, его мучение, его жизнь.
— Настоящим обещаю, — торжественно провозгласил он, — что с этого момента мы с тобой партнеры по Колтрейн-Хаусу. Мы будем вместе объезжать поля, вместе обсуждать, где проводить дренажи и ставить дорожные указатели. — Он запнулся, потому что ему показалось, будто с потолка до него донесся перезвон. — И дом будем ремонтировать вместе. Начнем с того, что составим план, чтобы мастера работали сначала только в западном крыле, а не во всем доме. Не то мы оба через неделю сойдем с ума от шума и беспорядка. Согласна?
— Согласна, — сказала Мери, потом вскрикнула и снова бросилась в объятия Джека. — Черт бы их побрал, — добавила она, когда Джек снял у нее с колен хрустальную подвеску и удивленно посмотрел сначала на нее, а потом — на люстру.
— О ком ты, Мери? — спросил Джек, решив, что рабочим, возможно, следует сначала заняться не западным крылом, а центральной частью дома, в первую очередь — люстрой.
— Клуни и Клэнси, разумеется. — Она погрозила люстре кулаком. — Я же сказала вам, что сама за себя отвечаю.
Он не знал, сердиться ему или смеяться, но гнев все же взял верх.
— Наверху стучат молотками, Мери, слышишь? Вот подвеска и отлетела. Нет никаких привидений, Мери. Ты требуешь, чтобы я не воспринимал тебя как маленькую девочку. А как прикажешь это делать, если ты настаиваешь на том, что в доме разгуливают привидения?
— Они не просто разгуливают, Джек. Они обо мне заботятся. Защищают меня.
Джек понимал, что ему надо отодвинуться от Мери, встать и выйти из комнаты. Но знал, что никуда не уйдет.
— Ты действительно во все это веришь?
— Да, Джек. Я действительно во все это верю. Клуни и Клэнси умерли, но они все еще здесь. Наблюдают за нами. Я раньше думала, что они не уйдут, пока ты не вернешься домой, а теперь верю, что они не исчезнут, пока все не уладится. Или до тех пор, пока ты не поверишь в них, и тогда они смогут с нами попрощаться. Разве тебе не хочется с ними попрощаться, Джек?
Джек не знал, что сказать — такое случалось с ним все чаще. Если он скажет Мери, что она все выдумывает, она возненавидит его. А если скажет, что верит в эти привидения, она сразу поймет, что он лжет.
— Мне очень жаль, что ты чувствовала себя такой одинокой, когда они умерли, — наконец сказал он и погладил ее по щеке тыльной стороной ладони. — Я прошу прощения за каждый день, что тебе пришлось бороться в одиночку, за все те дни, что ты считала себя забытой и брошенной.
Мери схватила руку, гладившую ее щеку, и посмотрела на Джека глазами, полными любви.
— Мери, не делай этого, — просипел Джек — отчего-то садился голос, — чувствуя, что погружается в эти огромные доверчивые голубые глаза. — Пожалуйста, дорогая, не делай этого. Нам обоим нужно время подумать, поговорить… вытащить на свет Божий все, что наболело, все те проблемы, которые повисли нерешенными.
Это же смешно. Ведь не она наклонилась к нему, а он — к ней. Не она держит его так, что он не может сдвинуться с места. Все, что ему надо сделать, — это встать и уйти.
— Ты помнишь, Джек, — спросила она, все еще глядя на него снизу вверх и удерживая его невидимыми нитями, прочными, как стальные канаты, — ты помнишь тот день у ручья, когда ты учил меня кидать камни так, чтобы они по нескольку раз подпрыгивали на воде?
Что это с ним? Его мозг отказывался слушаться, а памяти как будто и вовсе не существовало. Он не мог представить себе Мери ребенком. Во всяком случае, не сейчас, когда он смотрит на Мери — женщину. «Боже, — взмолился он, — помоги мне забыть, что я когда-то знал ее другой».
— Я назвала тебя ворчуном, и ты меня обрызгал, — тихо напомнила она, так как он молчал. Она его куда-то вела, но он не был уверен, что хочет идти за ней.
— Кажется, ты называла меня так не один раз, — почти машинально ответил он, понимая, что каким-то образом оказался совсем близко к Мери и обнимает ее за тонкую талию. — Мери…
— Я так тебя называла, потому что настроение у тебя часто бывало мрачным, и я старалась вывести тебя из него, пока ты не наделал глупостей. В общем, ты тогда меня обрызгал, а потом велел прикрыться. А после побежал домой и поколотил одного из гостей Августа. Да ты помнишь этот день: тогда ты в первый раз сбежал из Колтрейн-Хауса. После этого я тебя не видела целый год.
Джек почувствовал, как у него задергался угол рта. Она определенно его куда-то ведет. А он — тоже определенно — не желает туда идти.
— Я помню. Я думал, мы покончили с разговорами о том, почему я тогда сбежал из дома.
— Не совсем, Джек. Я должна тебе кое в чем сознаться. Я всегда была убеждена, что ты избил того человека, потому что не мог ударить меня. Я думаю, ты хотел тогда уехать на год, потому что тебе было невыносимо смотреть на меня.
— Неужели ты так думала? Господи, Мери, ты ведь говоришь неправду? Ты взрослела, Мери, а я не мог этого пережить, да и не хотел. Не знал, что с этим делать. Наверное, поэтому я избил того негодяя — он тоже видел, что ты повзрослела.
— А теперь мы подошли к самой сути. Я больше не ребенок, Джек. Я теперь твоя жена. Ты вчера чуть было не поцеловал меня. Нам помешал Кипп, но с тех пор ты меня избегаешь: то объезжаешь поля, то сидишь с Уолтером и копаешься в бухгалтерских книгах. Сколько еще времени ты будешь убегать от меня, Джек? И от самого себя?
— Вокруг слишком много народу, Мери, — отрезал Джек, глядя на человека, маячившего за стеклянными дверями комнаты и время от времени бросающего на них любопытные взгляды. — Мы поговорим потом, — добавил он и закрыл глаза, чтобы не видеть, как в глазах Мери мелькнула боль.
— Конечно, Джек. Мы поговорим позже.
— Ты поедешь со мной в поле сегодня?
— Если ты этого хочешь, — без всякого выражения ответила она. — А вечером, после обеда, наметим план ремонта, хорошо?
Джек молча кивнул, понимая, что получил отсрочку для своей трусости.
— Мы все будем делать вместе, Мери. Так, как хочешь ты, как давно должно было быть. Я больше не стану убегать, обещаю. — Он встал и направился к двери, но перед тем, как выйти, он обернулся и сказал: — Я люблю тебя, Мери.
Мери сидела, время от времени вздыхая, и никак не могла взяться за лежавшую у нее на коленях книгу. Клуни тоже вздыхал, глядя вниз на печальную Мери. Все же вид у него был довольный.
— Если посмотреть на вещи трезво, — сказал он, усаживаясь рядом с Клэнси, — все прошло не так уж плохо. Они решили пару проблем, и она заставила его пообещать держаться с ней рядом. Так она узнает, не он ли новый Рыцарь Ночи. Еще она взяла с него обещание не мешать ей делать то, что она любит больше всего, — объезжать поля. Позже поговорят еще.
— И ты называешь это победой? — проворчал Клэнси. — Тупоголовый, пузатый мамонт! Ты разве не понял? Он ее любит, но все еще борется с дьяволом, которого мы не знаем. Я в этом уверен. Здесь что-то не так, Клуни, поверь моему слову.
Глава 21
Мери смотрела на себя в зеркало в большой гостиной и вспоминала, как давным-давно Хильда говорила, что чистое личико и приятная улыбка — это уже хорошо, но нет никакого вреда в том, чтобы немного повозиться с тем, что дал тебе Боженька, и чуть-чуть подправить — и там и тут — если это необходимо.
Хильда научила Хани усмирять ее буйные волосы, накручивая их на папильотки, и даже как обращаться с румянами, хотя Мери и в голову не приходило румяниться или подкрашивать губы. Склонив голову набок, Мери изучала свое отражение. Может, все же чуть-чуть. Только губы.
— Нет, — наконец вслух провозгласила она, отворачиваясь от зеркала. — Я больше не стану гоняться за этим человеком. Не буду, вот и все.
— Вы что-то сказали, миссис Колтрейн?
Мери покачала головой и вернулась на диван, где Уолтер и Алоизиус горячо обсуждали свое за лимонадом, ожидая, когда Джек и Кипп подойдут к обеду.
— Нет, Уолтер, — сказала Мери. — Я просто думала вслух. И пожалуйста, зовите меня Мери. Никто не называет меня миссис Колтрейн.
— А должны были бы, потому что вы миссис Колтрейн. Разве я не прав, Алоизиус?
Старик взглянул на Мери и улыбнулся:
— В данный момент я вижу не жену, а маленькую девочку. Сконфуженную и несчастную маленькую девочку. Подозреваю, что у нее в головке полно вопросов и парочка каких-нибудь безумных планов, помоги нам Боже! Я прав, Мередит?
Мери села на диван рядом с Алоизиусом — прямо-таки плюхнулась, — нимало не заботясь о том, что Хани потратила много времени и труда на то, чтобы причесать ее и приготовить платье. Она взглянула на Уолтера и попросила:
— Расскажите мне, пожалуйста, как вы познакомились с Джеком и стали партнерами. Джек мне кое-что рассказал, но мало. Хочется знать все, Уолтер. Как Джек жил после того, как уехал из дома и покинул Англию?
Увидев, как мужчины переглянулись, она ждала, что Алоизиус кивнет в знак согласия. Он и Клуни были ей почти родными, для Мери было важно мнение наставника. Если Алоизиус решит, что пришло время ей обо всем узнать, он кивнет.
— Хорошо, Мери, — помолчав, сказал Уолтер. — Начать с самого начала?
Мери села прямо и приготовилась слушать. Уолтер, подняв лацкан, понюхал белый бутон и не спеша начал:
— Я прогуливался по докам, рассматривая только что прибывшие из Англии товары, выбирая, что бы купить. Я всегда покупал в доках, потому что в магазинах, как вы понимаете, меня не принимали с распростертыми объятиями. Небольшое неудобство, но я с ним смирился, считая, что мои деньги ничуть не хуже, чем у других.
— Мне жаль, Уолтер, — сказала Мери. — Это так несправедливо.
— Это жизнь, Мери. И не все в ней хорошо и приятно. Так вот. Когда я прохаживался по докам в поисках определенного предмета мебели, принадлежавшего некоему мистеру Уильяму Бейтсу, я приметил молодого человека, сходившего по трапу с одной сумкой в руках. Выражение его лица было одновременно сердитым… и растерянным.
— Это был Джек, — тихо произнесла Мери, подавшись вперед. — Как он выглядел? Худой как палка? Я уверена, что путешествие было не из приятных. Ведь он уехал избитым и больным.
— Погоди, Мередит, — сказал Алоизиус. — Дай Уолтеру рассказать все по порядку.
— Спасибо, Алоизиус. А на ваш вопрос, Мери, отвечу так: он был худым, но выглядел хорошо. Высокий, с аккуратно завязанными в хвост волосами. Он хмурился, потому что не знал, что делать дальше. Я всю жизнь был одинок и знаю, что такое одиночество. Этот незнакомый парень меня заинтриговал, но я отвернулся в надежде, что смогу убедить мистера Бейтса расстаться с тем предметом мебели, который я хотел купить. — Уолтер улыбнулся. — Сделка не состоялась. Одного взгляда на меня было достаточно, чтобы милейший мистер Бейтс повернулся ко мне спиной, отказываясь говорить или хотя бы выслушать меня. В этот момент Джек проходил мимо нас. По его осанке, по покрою платья я понял, что он джентльмен, несмотря на обтрепанные манжеты. Я сделал шаг ему навстречу и сказал, что у меня есть деловое предложение для человека, ищущего возможности заработать немного денег. Джек мог отвернуться, мог обругать меня, даже ударить — хотя я смог бы дать ему отпор. Он был худой, а я не такой уж слабосильный. Но Джек выслушал меня и улыбнулся. А к вечеру в моей гостиной уже стоял прелестный гардероб.
— Вы дали Джеку деньги, указали на гардероб, и Джек купил его для вас у мистера Бейтса, — сказала Мери, быстро сообразив, как было дело. — И это послужило началом вашего с Джеком партнерства в бизнесе. Значит, Джек никогда не был одинок в Филадельфии? Ему не пришлось просить подаяние на улицах города?
— Ты была бы более счастлива, Мередит, если бы Джеку пришлось просить милостыню?
Вопрос Алоизиуса вогнал ее в краску, но она честно призналась:
— Ему не помешало бы немного пострадать.
— Ах, дорогая Мери, — возразил Уолтер, — Джек страдал — да еще как — от того, что был вдали от дома. И он работал не покладая рук. Он учился у меня и вернул все до последнего пенни за свое «обучение». Вечером он падал с ног от усталости, а ночью во сне выкрикивал ваше имя. Признаюсь, Мери, долгое время я презирал вас, думая, что это вы разбили ему сердце, что ему пришлось бежать из Англии, чтобы не видеть вас.
— Он… он выкрикивал во сне мое имя? — У Мери задрожали губы, слезы навернулись на глаза. Хорошо, что она попросила Уолтера все рассказать. Как ей надо было это услышать! — Я этого не знала.
— Всем добрый вечер. Чего ты не знала, Мери? — спросил Кипп, появившись в большой гостиной с надкусанным яблоком в руке. — Ты же не хочешь сказать, что в мире существует что-то, чего бы ты не знала?
Мери обожала Киппа, но временами с радостью послала бы его подальше. Когда он проявлял любопытство.
— Ничего особенного, Кипп. Я не знала, что Уолтеру неизвестно, что ты Араминта Зейн.
Кипп, только что откусивший кусок яблока, чуть было не поперхнулся. Закашлявшись и тяжело дыша, он обиженно сказал:
— Мери, это был наш с тобой секрет. Господи, что, если Джек услышал? Я не переживу этого, Мери, ты знаешь.
Мери бросила взгляд на Уолтера, но тот не спросил: «Кто это — Араминта Зейн и о чем вы вообще говорите, Мери?» Поэтому Мери сказала:
— Разве это не глупо, Уолтер? Как будто Джек найдет что-то смешное в том, что Кипп написал роман, просто так, для забавы? Наоборот, я думаю, Джек будет страшно заинтригован, если прочтет твою книгу «Рыцарь любви. Приключения разбойника». У меня есть экземпляр романа, все три тома. Кипп преподнес мне книги в качестве рождественского подарка и надписал их, я могу дать Джеку их почитать.
Кипп взял Мери за руку и поднял с дивана.
— Что ты потребуешь от меня взамен клятвы молчания? Мери улыбнулась и, не обращая внимания на явное неодобрение Алоизиуса, пошутила:
— Прогуляйся со мной по саду, пока нас не позвали обедать, и я тебе отвечу, идет?
Когда они уже переступили порог, Мери оглянулась и увидела, что Алоизиус что-то тихо сказал Уолтеру, а Уолтер удивленно вытаращил глаза и усмехнулся. Возможно, как хозяйке ей не следовало оставлять гостей, но она была уверена, что им есть о чем поговорить в ее отсутствие.
— Итак, — сказал Кипп, как только они вышли в сад, — зачем ты молола эту чепуху, Мери? Ты вроде бы никогда не была вредной, поэтому предполагаю, что тебе нужно от меня нечто такое, на что я не расположен пойти. Я прав?
Мери уже почти оправилась от радостного шока: ведь она услышала, что измученный работой Джек выкрикивал во сне ее имя, — и улыбнулась своему закадычному другу.
— Как же хорошо ты меня знаешь. Прошлой ночью Рыцарь Ночи не выходил на дорогу, Кипп, — заявила она без обиняков. — Я это знаю, потому что утром посылала в деревню человека за новостями.
— Да что ты говоришь! — Кипп состроил гримасу.
— Кипп, ты можешь быть серьезным? Джек был всю ночь дома. Я не спала полночи и смотрела из окна на конюшни. Новоявленный разбойник не Джек.
— Ты и вправду веришь в то, что Джек играет в разбойника?
— Это ты так думал, Кипп, помнишь? А Джек как раз объяснил нам, как это опасно, если кто-нибудь вспомнил бы тот день, когда Рыцарь Ночи выехал на дорогу в последний раз, и сопоставил бы это с новым его появлением как раз тогда, когда Джек вернулся в Колтрейн-Хаус. Но если это не ты, хотя ты и любишь повеселиться, и не Джек, значит, кто-то очень сильно старается, чтобы Джек попал в беду. Ты уже вычислил этого человека, Кипп, не правда ли?
Кипп усадил ее рядом с собой на каменную скамью.
— И тебя это пугает, Мери. Потому что это было бы плохо для Джека, для всех нас. А особенно для тебя. Я знаю, что ты боготворила его с самого детства.
Мери отвернулась и устремила взгляд в сад.
— Мне кажется, Кипп, что в последнее время мы с тобой при встрече не говорим ни о чем серьезном, а только о всякой чепухе. Почему ты все время задаешь мне один и тот же вопрос?
Она почувствовала, как большая рука Киппа сжала ее ладонь, и непрошеные слезы навернулись на глаза.
— Потому что мне надо это знать, дорогая моя.
Как же ей хотелось относиться к Киппу не только как к хорошему другу! Но он был только другом, как ни печально, она не могла относиться к нему иначе. Всю свою жизнь она бредила Джеком. Никогда не было никого другого. Никого другого она и не хотела.
— Прости, Кипп, мне очень жаль, — прошептала она. — Правда.
Он слегка похлопал ее по руке, прежде чем отпустить, и, поднявшись, сказал, пожалуй, слишком весело:
— Ну что ж. Окончательно и бесповоротно. Я и сам догадывался, но ты же меня знаешь — я неисправимый мечтатель. Так что ты хочешь, что бы я сделал?
— Ты все же готов мне помочь? — Мери встала и обняла Киппа. — Ах, Кипп, я правда люблю тебя. Ты самый лучший друг, какого только можно пожелать.
— Спасибо, дорогая моя. Если ты когда-нибудь повторишь эти две фразы в том же порядке, мне останется только утопиться. — Он высвободился из ее рук. — Погоди, дай угадаю. Ты хочешь, чтобы я проводил ночи напролет на большой дороге, где, возможно, меня подстерегает смерть или простуда, в ожидании преступника, который выдает себя за нашего дорогого Джека, а потом притащил бы негодяя в полицию. Угадал?
— Точнее не скажешь. — Мери взяла Киппа за руку, и они пошли обратно к дому. — Но туда ты пойдешь не один, а вместе со мной. Если Джек ничего не собирается делать для собственного спасения, это сделаем мы.
— А потом он меня убьет за то, что я не уберег тебя от опасности. Нет, дорогая моя, как хочешь, я не могу тебе это позволить.
— Ну Кипп, — пыталась подольститься Мери, — ты знаешь, что я не кисейная барышня и езжу верхом не хуже тебя. И стреляю не хуже, если придется. По-моему, мы должны выехать около десяти вечера. Все, что ты должен будешь сделать, — это привести для меня лошадь и ждать меня в том конце сада…
Джек подождал, пока Кипп и Мери свернули на дорожку к дому. Потом вышел из тени деревьев и взглянул на темнеющее небо.
— Он сдастся еще до того, как они переступят порог дома, — заявил он, обращаясь к едва проглядывавшим звездам. — Он всегда выполняет все ее прихоти. И чем более несуразен и глуп ее план, тем больше шансов, что он согласится в нем участвовать.
Досчитав до десяти, направился к дому. Он был уверен, что Мери постарается как можно скорее закончить обед и, не дожидаясь чая, удалится под тем предлогом, что она устала и ей хочется пораньше лечь спать.
— Мы пойдем с ними, — сказал Клэнси. Он сидел на ветке большого дерева.
— Тоже будем охотиться на разбойника? — спросил Клуни. Он вылез из розового куста и вышел на дорожку. — Ну уж нет. Мне вовсе не улыбается трястись в седле всю ночь. Не в том мы уже возрасте.
— Ерунда! Мы сейчас здоровее, чем были тридцать лет назад. — Клэнси спланировал на землю и встал перед другом подбоченясь. — Я думаю надеть зеленую двойку, а ты? Мы должны быть готовы к десяти часам, чтобы встретить их в том конце сада. Выше голову, друг!
Не подозревая о планах Клэнси и Клуни, Джек вошел в большую гостиную и всем поклонился. В тот же момент Максвелл провозгласил, что обед подан. Взяв под руку Мери, прежде чем Кипп успел встать, Джек повел ее в столовую, восторгаясь ее платьем и прической, а также умением держаться как истинная леди.
— Какая разительная перемена, Мери! — говорил он, с удовольствием наблюдая, как горячая краска заливает ее щеки. — Раз мы решили быть откровенными друг с другом, признаюсь, было время, когда я отчаялся, что ты вообще повзрослеешь. Но теперь я вижу, что ты взрослая, и очень этим доволен. Ты хотела, чтобы я относился к тебе как к взрослой, Мери. Сегодня как раз подходящий вечер. Мы сможем поговорить после обеда, как ты думаешь?
— Спасибо тебе, Джек. — Она произнесла каждое слово будто сквозь зубы, чем снова порадовала — внутренне — Джека. Мери поняла, что он поставил ее перед выбором, хотя и не могла знать, что он сделал это намеренно. — Как тебе известно, я живу лишь для того, чтобы ты мной гордился. Но сегодня был такой длинный день — пришлось решать множество проблем, — и я очень устала. Ты не против, если мы отложим наш разговор на завтра?
С этой минуты пошло так, как Джек и предполагал. Мери подготовила почву, рассказывая о том, сколько сегодня было забот и хлопот. Несколько раз она зевнула в кулачок, закрывала глаза и вздыхала. Наконец заявила:
— Я так устала. Наверное, наступает старость. Джек спрятал улыбку, прикрыв рот рукой, и вспомнил строчку из Шекспира, которой его научил Клэнси: «Неплохо сказано, но вы сгустили краски».
— Как все вкусно! — сказал он, когда обед был закончен. — Я соскучился по простой английской кухне. И знаете, мне уже несколько дней ужасно хочется сыграть в шахматы. Мери, ты ведь не забыла, чему я тебя учил? Может, сыграем с тобой партию, а Уолтер выберет, с кем ему играть — с Киппом или Алоизиусом?
— Хотя я очень люблю играть в шахматы, — сказал Алоизиус, — наблюдать за играющими я люблю еще больше. Но сегодняшний вечер — исключение. Мне пришлось целый день работать вместе с достопочтенным мистером Поппо, и, честно говоря, я мечтаю поскорее добраться до постели. Так что вам придется обойтись без меня.
— И без меня, — поддержал Алоизиуса Уолтер, вставая из-за стола. — Я весь день изучал бухгалтерские книги, и у меня страшно устали глаза. Поэтому прошу меня извинить, лорд Уиллоуби, не возражаете, если мы сыграем как-нибудь в другой раз?
— Конечно, конечно, — с готовностью, чуть поспешной, откликнулся Кипп. — Если честно, я и сам утомился: провел весь день с моим поверенным. Подписывал какие-то бумаги, притворяясь, будто знаю, что подписываю. К десяти часам я буду уже крепко спать. — Он нарочито громко зевнул и даже почесал себе живот, как старик, мечтающий о том, чтобы соснуть.
— Неужели? — Джек снова посмотрел на Мери, когда Уолтер и Алоизиус вместе покинули столовую. Оба выглядели как парочка котов с перышками канарейки, торчащими изо рта. Неужели все обитатели Колтрейна собираются сегодня ночью охотиться на Рыцаря Ночи? — Что ж, дорогая, после того как мы избавились от перетрудившегося Киппа, прежде чем он упал лицом в тарелку, нас осталось только двое.
— Нас было бы двое, — согласилась Мери, — если бы я хотела играть в шахматы, а я не хочу. Я ломала голову целый день, вырабатывая стратегию, при которой маляры не мешали бы плотникам, решая, надо ли сначала чинить стены или полы и тому подобное. А потом мне пришлось выдержать скандал с Джонсом: этот дурак передвинул плиту миссис Максвелл, не думая о том, что мы будем есть, пока плита стоит посередине кухни. Так что мой мозг уже ни на что не способен и я собираюсь лечь спать, хотя еще нет и десяти.
Джек посмотрел, как Мери бежит по лестнице вверх, якобы поскорее лечь спать. И двинулся в большую гостиную вслед за Максвеллом, который катил перед собой столик с чаем, чтобы сказать, что он может поворачивать обратно.
Хотя алкоголя не хотелось, Джек налил себе рюмку портвейна, сел, вытянув ноги, на диван под люстрой и посмотрел на горящие свечи.
— Алло, вы там или у вас есть дела поважнее в другом месте? — Поскольку ответа не последовало — он его и не ждал, — Джек поставил на столик нетронутое вино и направился в кладовку дворецкого. Он был уверен, что там на крючке висят ключ от большой хозяйской спальни и ключи от всех дверей, ведущих из спальни.
Возможно, сегодня разбойник выедет на дорогу. То же самое сделает Кипп. А у Уолтера и Алоизиуса, верно, свой план.
«Но будь я проклят, — подумал Джек, — если Мередит Фэрфакс-Колтрейн не проведет эту ночь в своих комнатах!»
— Мне следовало бы догадаться: уж слишком быстро он согласился, — пробормотала Мери, дергая за ручку дверь, ведущую из ее гардеробной в коридор. — А я слишком неуклюже извинялась за то, что иду спать. Надо было сыграть хотя бы одну партию в шахматы. Я бы быстро его обыграла: он никогда не знает, как ходить королевой. Так нет, вела себя так, что Джек наверняка догадался, что я что-то замышляю. Ну почему я все время забываю, что он видит меня насквозь?
Мери снова подергала ручку двери. Бесполезно. Она проверила дверь, ведущую в мужскую гардеробную, и выход на черную лестницу. Все было заперто.
— Спросил, не хочу ли я поговорить с ним позже! — буркнула она, пнув дверь ногой в сапоге для верховой езды. — Верно, намекал, что мы не просто поговорим, хотя на большее мы оба не готовы. Почему я этого сразу не поняла?
Она вернулась в спальню и остановила взгляд на дыре в стене, которую пробили, чтобы протянуть шнур с колокольчиком для вызова Хани. Таких дыр по всему дому было множество. Завтра же она прикажет рабочим закончить со шнурами.
Мери была одета во все черное, как и приличествует собравшемуся рыскать в темноте на большой дороге. Кипп, вероятно, ждет ее с лошадью в условленном месте. А Рыцарь Ночи, наверное, поджидает свою жертву.
Хильда научила Хани усмирять ее буйные волосы, накручивая их на папильотки, и даже как обращаться с румянами, хотя Мери и в голову не приходило румяниться или подкрашивать губы. Склонив голову набок, Мери изучала свое отражение. Может, все же чуть-чуть. Только губы.
— Нет, — наконец вслух провозгласила она, отворачиваясь от зеркала. — Я больше не стану гоняться за этим человеком. Не буду, вот и все.
— Вы что-то сказали, миссис Колтрейн?
Мери покачала головой и вернулась на диван, где Уолтер и Алоизиус горячо обсуждали свое за лимонадом, ожидая, когда Джек и Кипп подойдут к обеду.
— Нет, Уолтер, — сказала Мери. — Я просто думала вслух. И пожалуйста, зовите меня Мери. Никто не называет меня миссис Колтрейн.
— А должны были бы, потому что вы миссис Колтрейн. Разве я не прав, Алоизиус?
Старик взглянул на Мери и улыбнулся:
— В данный момент я вижу не жену, а маленькую девочку. Сконфуженную и несчастную маленькую девочку. Подозреваю, что у нее в головке полно вопросов и парочка каких-нибудь безумных планов, помоги нам Боже! Я прав, Мередит?
Мери села на диван рядом с Алоизиусом — прямо-таки плюхнулась, — нимало не заботясь о том, что Хани потратила много времени и труда на то, чтобы причесать ее и приготовить платье. Она взглянула на Уолтера и попросила:
— Расскажите мне, пожалуйста, как вы познакомились с Джеком и стали партнерами. Джек мне кое-что рассказал, но мало. Хочется знать все, Уолтер. Как Джек жил после того, как уехал из дома и покинул Англию?
Увидев, как мужчины переглянулись, она ждала, что Алоизиус кивнет в знак согласия. Он и Клуни были ей почти родными, для Мери было важно мнение наставника. Если Алоизиус решит, что пришло время ей обо всем узнать, он кивнет.
— Хорошо, Мери, — помолчав, сказал Уолтер. — Начать с самого начала?
Мери села прямо и приготовилась слушать. Уолтер, подняв лацкан, понюхал белый бутон и не спеша начал:
— Я прогуливался по докам, рассматривая только что прибывшие из Англии товары, выбирая, что бы купить. Я всегда покупал в доках, потому что в магазинах, как вы понимаете, меня не принимали с распростертыми объятиями. Небольшое неудобство, но я с ним смирился, считая, что мои деньги ничуть не хуже, чем у других.
— Мне жаль, Уолтер, — сказала Мери. — Это так несправедливо.
— Это жизнь, Мери. И не все в ней хорошо и приятно. Так вот. Когда я прохаживался по докам в поисках определенного предмета мебели, принадлежавшего некоему мистеру Уильяму Бейтсу, я приметил молодого человека, сходившего по трапу с одной сумкой в руках. Выражение его лица было одновременно сердитым… и растерянным.
— Это был Джек, — тихо произнесла Мери, подавшись вперед. — Как он выглядел? Худой как палка? Я уверена, что путешествие было не из приятных. Ведь он уехал избитым и больным.
— Погоди, Мередит, — сказал Алоизиус. — Дай Уолтеру рассказать все по порядку.
— Спасибо, Алоизиус. А на ваш вопрос, Мери, отвечу так: он был худым, но выглядел хорошо. Высокий, с аккуратно завязанными в хвост волосами. Он хмурился, потому что не знал, что делать дальше. Я всю жизнь был одинок и знаю, что такое одиночество. Этот незнакомый парень меня заинтриговал, но я отвернулся в надежде, что смогу убедить мистера Бейтса расстаться с тем предметом мебели, который я хотел купить. — Уолтер улыбнулся. — Сделка не состоялась. Одного взгляда на меня было достаточно, чтобы милейший мистер Бейтс повернулся ко мне спиной, отказываясь говорить или хотя бы выслушать меня. В этот момент Джек проходил мимо нас. По его осанке, по покрою платья я понял, что он джентльмен, несмотря на обтрепанные манжеты. Я сделал шаг ему навстречу и сказал, что у меня есть деловое предложение для человека, ищущего возможности заработать немного денег. Джек мог отвернуться, мог обругать меня, даже ударить — хотя я смог бы дать ему отпор. Он был худой, а я не такой уж слабосильный. Но Джек выслушал меня и улыбнулся. А к вечеру в моей гостиной уже стоял прелестный гардероб.
— Вы дали Джеку деньги, указали на гардероб, и Джек купил его для вас у мистера Бейтса, — сказала Мери, быстро сообразив, как было дело. — И это послужило началом вашего с Джеком партнерства в бизнесе. Значит, Джек никогда не был одинок в Филадельфии? Ему не пришлось просить подаяние на улицах города?
— Ты была бы более счастлива, Мередит, если бы Джеку пришлось просить милостыню?
Вопрос Алоизиуса вогнал ее в краску, но она честно призналась:
— Ему не помешало бы немного пострадать.
— Ах, дорогая Мери, — возразил Уолтер, — Джек страдал — да еще как — от того, что был вдали от дома. И он работал не покладая рук. Он учился у меня и вернул все до последнего пенни за свое «обучение». Вечером он падал с ног от усталости, а ночью во сне выкрикивал ваше имя. Признаюсь, Мери, долгое время я презирал вас, думая, что это вы разбили ему сердце, что ему пришлось бежать из Англии, чтобы не видеть вас.
— Он… он выкрикивал во сне мое имя? — У Мери задрожали губы, слезы навернулись на глаза. Хорошо, что она попросила Уолтера все рассказать. Как ей надо было это услышать! — Я этого не знала.
— Всем добрый вечер. Чего ты не знала, Мери? — спросил Кипп, появившись в большой гостиной с надкусанным яблоком в руке. — Ты же не хочешь сказать, что в мире существует что-то, чего бы ты не знала?
Мери обожала Киппа, но временами с радостью послала бы его подальше. Когда он проявлял любопытство.
— Ничего особенного, Кипп. Я не знала, что Уолтеру неизвестно, что ты Араминта Зейн.
Кипп, только что откусивший кусок яблока, чуть было не поперхнулся. Закашлявшись и тяжело дыша, он обиженно сказал:
— Мери, это был наш с тобой секрет. Господи, что, если Джек услышал? Я не переживу этого, Мери, ты знаешь.
Мери бросила взгляд на Уолтера, но тот не спросил: «Кто это — Араминта Зейн и о чем вы вообще говорите, Мери?» Поэтому Мери сказала:
— Разве это не глупо, Уолтер? Как будто Джек найдет что-то смешное в том, что Кипп написал роман, просто так, для забавы? Наоборот, я думаю, Джек будет страшно заинтригован, если прочтет твою книгу «Рыцарь любви. Приключения разбойника». У меня есть экземпляр романа, все три тома. Кипп преподнес мне книги в качестве рождественского подарка и надписал их, я могу дать Джеку их почитать.
Кипп взял Мери за руку и поднял с дивана.
— Что ты потребуешь от меня взамен клятвы молчания? Мери улыбнулась и, не обращая внимания на явное неодобрение Алоизиуса, пошутила:
— Прогуляйся со мной по саду, пока нас не позвали обедать, и я тебе отвечу, идет?
Когда они уже переступили порог, Мери оглянулась и увидела, что Алоизиус что-то тихо сказал Уолтеру, а Уолтер удивленно вытаращил глаза и усмехнулся. Возможно, как хозяйке ей не следовало оставлять гостей, но она была уверена, что им есть о чем поговорить в ее отсутствие.
— Итак, — сказал Кипп, как только они вышли в сад, — зачем ты молола эту чепуху, Мери? Ты вроде бы никогда не была вредной, поэтому предполагаю, что тебе нужно от меня нечто такое, на что я не расположен пойти. Я прав?
Мери уже почти оправилась от радостного шока: ведь она услышала, что измученный работой Джек выкрикивал во сне ее имя, — и улыбнулась своему закадычному другу.
— Как же хорошо ты меня знаешь. Прошлой ночью Рыцарь Ночи не выходил на дорогу, Кипп, — заявила она без обиняков. — Я это знаю, потому что утром посылала в деревню человека за новостями.
— Да что ты говоришь! — Кипп состроил гримасу.
— Кипп, ты можешь быть серьезным? Джек был всю ночь дома. Я не спала полночи и смотрела из окна на конюшни. Новоявленный разбойник не Джек.
— Ты и вправду веришь в то, что Джек играет в разбойника?
— Это ты так думал, Кипп, помнишь? А Джек как раз объяснил нам, как это опасно, если кто-нибудь вспомнил бы тот день, когда Рыцарь Ночи выехал на дорогу в последний раз, и сопоставил бы это с новым его появлением как раз тогда, когда Джек вернулся в Колтрейн-Хаус. Но если это не ты, хотя ты и любишь повеселиться, и не Джек, значит, кто-то очень сильно старается, чтобы Джек попал в беду. Ты уже вычислил этого человека, Кипп, не правда ли?
Кипп усадил ее рядом с собой на каменную скамью.
— И тебя это пугает, Мери. Потому что это было бы плохо для Джека, для всех нас. А особенно для тебя. Я знаю, что ты боготворила его с самого детства.
Мери отвернулась и устремила взгляд в сад.
— Мне кажется, Кипп, что в последнее время мы с тобой при встрече не говорим ни о чем серьезном, а только о всякой чепухе. Почему ты все время задаешь мне один и тот же вопрос?
Она почувствовала, как большая рука Киппа сжала ее ладонь, и непрошеные слезы навернулись на глаза.
— Потому что мне надо это знать, дорогая моя.
Как же ей хотелось относиться к Киппу не только как к хорошему другу! Но он был только другом, как ни печально, она не могла относиться к нему иначе. Всю свою жизнь она бредила Джеком. Никогда не было никого другого. Никого другого она и не хотела.
— Прости, Кипп, мне очень жаль, — прошептала она. — Правда.
Он слегка похлопал ее по руке, прежде чем отпустить, и, поднявшись, сказал, пожалуй, слишком весело:
— Ну что ж. Окончательно и бесповоротно. Я и сам догадывался, но ты же меня знаешь — я неисправимый мечтатель. Так что ты хочешь, что бы я сделал?
— Ты все же готов мне помочь? — Мери встала и обняла Киппа. — Ах, Кипп, я правда люблю тебя. Ты самый лучший друг, какого только можно пожелать.
— Спасибо, дорогая моя. Если ты когда-нибудь повторишь эти две фразы в том же порядке, мне останется только утопиться. — Он высвободился из ее рук. — Погоди, дай угадаю. Ты хочешь, чтобы я проводил ночи напролет на большой дороге, где, возможно, меня подстерегает смерть или простуда, в ожидании преступника, который выдает себя за нашего дорогого Джека, а потом притащил бы негодяя в полицию. Угадал?
— Точнее не скажешь. — Мери взяла Киппа за руку, и они пошли обратно к дому. — Но туда ты пойдешь не один, а вместе со мной. Если Джек ничего не собирается делать для собственного спасения, это сделаем мы.
— А потом он меня убьет за то, что я не уберег тебя от опасности. Нет, дорогая моя, как хочешь, я не могу тебе это позволить.
— Ну Кипп, — пыталась подольститься Мери, — ты знаешь, что я не кисейная барышня и езжу верхом не хуже тебя. И стреляю не хуже, если придется. По-моему, мы должны выехать около десяти вечера. Все, что ты должен будешь сделать, — это привести для меня лошадь и ждать меня в том конце сада…
Джек подождал, пока Кипп и Мери свернули на дорожку к дому. Потом вышел из тени деревьев и взглянул на темнеющее небо.
— Он сдастся еще до того, как они переступят порог дома, — заявил он, обращаясь к едва проглядывавшим звездам. — Он всегда выполняет все ее прихоти. И чем более несуразен и глуп ее план, тем больше шансов, что он согласится в нем участвовать.
Досчитав до десяти, направился к дому. Он был уверен, что Мери постарается как можно скорее закончить обед и, не дожидаясь чая, удалится под тем предлогом, что она устала и ей хочется пораньше лечь спать.
— Мы пойдем с ними, — сказал Клэнси. Он сидел на ветке большого дерева.
— Тоже будем охотиться на разбойника? — спросил Клуни. Он вылез из розового куста и вышел на дорожку. — Ну уж нет. Мне вовсе не улыбается трястись в седле всю ночь. Не в том мы уже возрасте.
— Ерунда! Мы сейчас здоровее, чем были тридцать лет назад. — Клэнси спланировал на землю и встал перед другом подбоченясь. — Я думаю надеть зеленую двойку, а ты? Мы должны быть готовы к десяти часам, чтобы встретить их в том конце сада. Выше голову, друг!
Не подозревая о планах Клэнси и Клуни, Джек вошел в большую гостиную и всем поклонился. В тот же момент Максвелл провозгласил, что обед подан. Взяв под руку Мери, прежде чем Кипп успел встать, Джек повел ее в столовую, восторгаясь ее платьем и прической, а также умением держаться как истинная леди.
— Какая разительная перемена, Мери! — говорил он, с удовольствием наблюдая, как горячая краска заливает ее щеки. — Раз мы решили быть откровенными друг с другом, признаюсь, было время, когда я отчаялся, что ты вообще повзрослеешь. Но теперь я вижу, что ты взрослая, и очень этим доволен. Ты хотела, чтобы я относился к тебе как к взрослой, Мери. Сегодня как раз подходящий вечер. Мы сможем поговорить после обеда, как ты думаешь?
— Спасибо тебе, Джек. — Она произнесла каждое слово будто сквозь зубы, чем снова порадовала — внутренне — Джека. Мери поняла, что он поставил ее перед выбором, хотя и не могла знать, что он сделал это намеренно. — Как тебе известно, я живу лишь для того, чтобы ты мной гордился. Но сегодня был такой длинный день — пришлось решать множество проблем, — и я очень устала. Ты не против, если мы отложим наш разговор на завтра?
С этой минуты пошло так, как Джек и предполагал. Мери подготовила почву, рассказывая о том, сколько сегодня было забот и хлопот. Несколько раз она зевнула в кулачок, закрывала глаза и вздыхала. Наконец заявила:
— Я так устала. Наверное, наступает старость. Джек спрятал улыбку, прикрыв рот рукой, и вспомнил строчку из Шекспира, которой его научил Клэнси: «Неплохо сказано, но вы сгустили краски».
— Как все вкусно! — сказал он, когда обед был закончен. — Я соскучился по простой английской кухне. И знаете, мне уже несколько дней ужасно хочется сыграть в шахматы. Мери, ты ведь не забыла, чему я тебя учил? Может, сыграем с тобой партию, а Уолтер выберет, с кем ему играть — с Киппом или Алоизиусом?
— Хотя я очень люблю играть в шахматы, — сказал Алоизиус, — наблюдать за играющими я люблю еще больше. Но сегодняшний вечер — исключение. Мне пришлось целый день работать вместе с достопочтенным мистером Поппо, и, честно говоря, я мечтаю поскорее добраться до постели. Так что вам придется обойтись без меня.
— И без меня, — поддержал Алоизиуса Уолтер, вставая из-за стола. — Я весь день изучал бухгалтерские книги, и у меня страшно устали глаза. Поэтому прошу меня извинить, лорд Уиллоуби, не возражаете, если мы сыграем как-нибудь в другой раз?
— Конечно, конечно, — с готовностью, чуть поспешной, откликнулся Кипп. — Если честно, я и сам утомился: провел весь день с моим поверенным. Подписывал какие-то бумаги, притворяясь, будто знаю, что подписываю. К десяти часам я буду уже крепко спать. — Он нарочито громко зевнул и даже почесал себе живот, как старик, мечтающий о том, чтобы соснуть.
— Неужели? — Джек снова посмотрел на Мери, когда Уолтер и Алоизиус вместе покинули столовую. Оба выглядели как парочка котов с перышками канарейки, торчащими изо рта. Неужели все обитатели Колтрейна собираются сегодня ночью охотиться на Рыцаря Ночи? — Что ж, дорогая, после того как мы избавились от перетрудившегося Киппа, прежде чем он упал лицом в тарелку, нас осталось только двое.
— Нас было бы двое, — согласилась Мери, — если бы я хотела играть в шахматы, а я не хочу. Я ломала голову целый день, вырабатывая стратегию, при которой маляры не мешали бы плотникам, решая, надо ли сначала чинить стены или полы и тому подобное. А потом мне пришлось выдержать скандал с Джонсом: этот дурак передвинул плиту миссис Максвелл, не думая о том, что мы будем есть, пока плита стоит посередине кухни. Так что мой мозг уже ни на что не способен и я собираюсь лечь спать, хотя еще нет и десяти.
Джек посмотрел, как Мери бежит по лестнице вверх, якобы поскорее лечь спать. И двинулся в большую гостиную вслед за Максвеллом, который катил перед собой столик с чаем, чтобы сказать, что он может поворачивать обратно.
Хотя алкоголя не хотелось, Джек налил себе рюмку портвейна, сел, вытянув ноги, на диван под люстрой и посмотрел на горящие свечи.
— Алло, вы там или у вас есть дела поважнее в другом месте? — Поскольку ответа не последовало — он его и не ждал, — Джек поставил на столик нетронутое вино и направился в кладовку дворецкого. Он был уверен, что там на крючке висят ключ от большой хозяйской спальни и ключи от всех дверей, ведущих из спальни.
Возможно, сегодня разбойник выедет на дорогу. То же самое сделает Кипп. А у Уолтера и Алоизиуса, верно, свой план.
«Но будь я проклят, — подумал Джек, — если Мередит Фэрфакс-Колтрейн не проведет эту ночь в своих комнатах!»
— Мне следовало бы догадаться: уж слишком быстро он согласился, — пробормотала Мери, дергая за ручку дверь, ведущую из ее гардеробной в коридор. — А я слишком неуклюже извинялась за то, что иду спать. Надо было сыграть хотя бы одну партию в шахматы. Я бы быстро его обыграла: он никогда не знает, как ходить королевой. Так нет, вела себя так, что Джек наверняка догадался, что я что-то замышляю. Ну почему я все время забываю, что он видит меня насквозь?
Мери снова подергала ручку двери. Бесполезно. Она проверила дверь, ведущую в мужскую гардеробную, и выход на черную лестницу. Все было заперто.
— Спросил, не хочу ли я поговорить с ним позже! — буркнула она, пнув дверь ногой в сапоге для верховой езды. — Верно, намекал, что мы не просто поговорим, хотя на большее мы оба не готовы. Почему я этого сразу не поняла?
Она вернулась в спальню и остановила взгляд на дыре в стене, которую пробили, чтобы протянуть шнур с колокольчиком для вызова Хани. Таких дыр по всему дому было множество. Завтра же она прикажет рабочим закончить со шнурами.
Мери была одета во все черное, как и приличествует собравшемуся рыскать в темноте на большой дороге. Кипп, вероятно, ждет ее с лошадью в условленном месте. А Рыцарь Ночи, наверное, поджидает свою жертву.