– Да, понимаю, – небрежно, растягивая гласные, ответил охотник.
– Ну, так вот, у меня есть дело к Олуски. И я решил, что его друг может с этим делом справиться лучше меня.
«Губернатор» помолчал, давая возможность Кэрролу ответить.
Но охотник молчал и, казалось, был полностью занят состоянием своего ружья.
– Послушайте, Кэррол, – продолжал Элайас, – я подумал, что вы могли бы сыграть роль их друга в таких переговорах. Понимаете меня?
– Нет, не совсем, – со странной улыбкой на лице и с огоньком в глазах ответил Крис. – Но послушайте, губернатор, хватит ходить вокруг да около. Скажите, чего вы хотите, и я вам сразу скажу, согласен я сделать это или нет.
– Ну, хорошо, Кэррол.
«Губернатор» пододвинул ближе к Кэрролу свою табуретку, как будто собирался поделиться с ним тайной. Но проделал это в самой дружеской манере.
Охотник сохранял настороженность, как будто подозревал, что его собираются подкупить. Он не тревожился. Крис знал про себя, что он неподкупен.
[1].
Выглядел он настолько необычно, что приковывал к себе внимание.
Голова, покрытая обрывком старого войлока, который негр называл шляпой, была несоразмерно велика и покрыта густыми курчавыми волосами. Но волосы не скрывали обезьянью форму черепа, очень напоминавшего череп шимпанзе. Глаза, бегающие и блестящие, с яркими белками, казались неестественно большими и злобно выразительными; они сидели над типично африканскими носом и ртом.
Руки у негра были нелепо длинными и, казалось, должны были компенсировать недостаток длины короткого и уродливого корпуса.
Одежда его представляла собой груду рваных тряпок, которые держались вместе каким-то чудом.
Негр насвистывал что-то лишенное всякой мелодии и бил изгородь пятками, словно одержимый.
Когда подошел Уоррен Роди, негр прекратил свистеть, проворно спрыгнул со своего насеста и в виде приветствия взмахнул своей потрепанной шляпой.
При виде молодого Роди огромный рот уродливого создания раскрылся от уха до уха, зловеще сверкнул двойной ряд зубов.
– Ха! ха! Ху! ху! Боже, благослови меня, если это не сам масса Уоррен! Масса, старик рад вас видеть, очень рад!
Таково было его приветствие.
Молодой человек остановился и с улыбкой смотрел на негра.
– Ну, Хромоногий, старый дьявол, чего ты от меня хочешь?
– Ха! ха! хо! хо! Благослови его, какой храбрый и красивый молодой джентльмен – как картинка! «Чего хочет старый дьявол?» Он многого хочет, масса, многого!
– Ты опять без работы?
– Ха! ха! Никакой paботы, масса, уже целых две недели, клянусь честным словом старого негра! Ничего нет, масса. Никому не нужен бедный Хромоногий, никому не нужен.
И, словно подтверждая свое последнее заявление, несчастный урод высоко подпрыгнул и снова уселся на изгородь. Молодой Роди весело рассмеялся, сильно хлестнул бичом негра по спине, бросил ему серебряную монету и пошел дальше.
Хромоногий спрыгнул, нагнулся, чтобы поднять монету, и с удивлением обнаружил, что молодой человек, пройдя несколько шагов, остановился словно в нерешительности.
Немного погодя Уоррен повернулся и пошел назад.
– Кстати, Хромоногий, – сказал он, – приходи к нашему дому: сестра кое-что тебе даст.
– Ха! ха! хи! хи! Мисс Элис, благослови ее, она может дать. Приду, сэр. Старый негр всегда рад услужить мисс Элис.
– А когда придешь, – продолжал Хромоногий, – спроси меня. Я тоже кое-что найду, чтобы немного помочь тебе.
Не задерживаясь, чтобы выслушать многословные выражения благодарности, полившиеся из уст Хромоногого, Уоррен пошел дальше и скоро скрылся из виду.
Как только он исчез, чернокожий еще раз подскочил и направился в сторону, противоположную той, куда пошел сын «губернатора».
По пути он бормотал:
– Чего ему нужно, этому парню? Кажется, это хорошо для старого негра; и кто знает, может, закончится ожидание старого негра и он расплатится за то, что с ним сделали. Хе! хе! Вот тогда он посмеется, хе! хе! хе!
[2]? Верен ли был белый человек слову, данному им?
– Не все белые одинаковы, – ответил старик. – Бледнолицый помог мне, когда я нуждался в помощи. Дела всегда важнее слов. Олуски не может быть неблагодарным.
– Что ж! Олуски доказал свою благодарность, – сказал Вакора. – Но пусть опасается тех, кого он отблагодарил.
Старый вождь ничего не ответил, он стоял, задумавшись.
Слова Вакоры разбудили мысли, дремавшие до той поры. И какое-то неведомое чувство овладело старым индейцем.
Недоверие заразительно.
Его племянник тоже, казалось, погрузился в размышления. По-прежнему лежа на земле, он срывал лепестки растущего поблизости цветка.
Наконец дядя возобновил разговор.
– Нам не в чем обвинять белого вождя или его людей. Наше племя ежегодно посещает это место – нас всегда приветливо встречают, не мешают, пока мы там живем, и не пристают, когда уходим. Нет, Вакора, эти белые люди не такие, как остальные.
– Дядя, все белые одинаковы. Они селятся на нашей земле. Когда им нужно место, индеец должен им уступить. Какая вера или какая дружба может существовать между нами, если мы не равны? Разве и сейчас семинолы не страдают от прихотей белых людей? Разве наши охотничьи земли не оскверняются их присутствием, разве не нападают белые на наши поселения из-за каких-то воображаемых обид? Твой друг – белый человек, и потому враг твоего народа.
Вакора говорил страстно.
Старость, а может, и привычка затуманили ощущения Олуски, он не замечал посягательств, о которых говорил Вакора.
К несчастью, история подтвердила слова младшего вождя. По всему Американскому континенту наступление цивилизации сопровождалось грубым пренебрежением правами и чувствами индейцев.
Договоры нарушались или превратно истолковывались, гонения с одной стороны вели к жестокой мести с другой.
Конечно, белые всегда побеждали. Племена могли сохранять свои земли только с молчаливого согласия завоевателей, а не по справедливости. Как только появлялась необходимость изгнать индейцев с их земель, тут же находился и предлог.
Найти его всегда легко, а дальше события развивались всюду одинаково.
Вначале оскорбления, унижения и подчеркнутое пренебрежение, потом все усиливающееся чувство взаимной вражды, затем открытое нападение, ведущее к кровопролитию, и, наконец, война, массовые убийства и исчезновение племен.
А начинались такие события обычно с легкой руки эгоистичных земельных спекулянтов.
Индейцы далеко не всегда вели себя как дикари.
Не менее часто справедливо обратное. В каждом народе есть люди образованные, быстро соображающие и с острым ощущением справедливости.
[3].
Семинолы отличались умом, и среди них встречались и образованные люди. На их территории существовали школы; они успешно занимались сельским хозяйством и вели торговлю. Все это служило основанием для получения ими гражданства и давало на это моральное право.
Эти факты могут показаться странными, но это не делает их менее правдивыми.
И Олуски, и Вакора были умными и хорошо образованными людьми, и природный интеллект давал им превосходство над невежеством и предрассудками.
Глава VIII. САНСУТА
Как мы сказали, в жилах Вакоры текла кровь белого человека.
Мать его была испанкой.
Результатом одной из несправедливостей испанской администрации стала война, которую отец Вакоры, как вождь племени, вел против белых, и в последней стычке, в которой он принимал участие, была захвачена в плен испанская девочка, дочь плантатора, который жил вблизи города Сан-Августин. Прошло несколько лет, прежде чем между воюющими был заключен мир. За это время девочка, которая была захвачена еще ребенком, совершенно забыла свою прежнюю жизнь. Она была предана вождю, пленившему ее. Кончилось тем, что она стала его женой и матерью Вакоры.