Майн Рид Томас. Мальчики на севере

   Страшно измученные подъехали они к мызе. Около мызы они увидели какого-то старика-норвежца, чистившего нож.
   Старик приветливо пригласил путников войти в дом, и они с удовольствием приняли это приглашение.
   В громадной кухне горел сильный огонь, вокруг которого сидело несколько человек, занятых починкою сетей, лыж, чисткою ружей и пр. По знаку старика, гостям освободили место около огня, и они с наслаждением уселись тут.
   Старика звали Христианом. Судя по общему уважению, он был хозяином мызы и главою семьи.
   Вскоре началась оригинальная беседа англичан с норвежцами, ни слова не понимавшими друг у друга. Только Христиан, знавший немного по-немецки, и Стюарт, понимавший этот язык, кое-как толковали между собою.
   Тем не менее было очень весело. Мальчики расспрашивали обо всем по-английски, а им объясняли по-норвежски, сопровождая слова всевозможными пантомимами, вызывавшими у всех дружный смех.
   Целый день наши путешественники пробыли у гостеприимных норвежцев. Мальчики успели уже подружиться с внуками Христиана: учились у них ходить на лыжах, катались с горы на санках, причем Гаральд, которому эта забава особенно понравилась, ухитрился попасть в одну ложбину, к счастью неглубокую. Его оттуда вытащили, и он отделался только испугом да легкими ушибами.
   – Как здесь хорошо и весело! Право, тут можно без скуки долго прожить, – говорил даже более серьезный Гарри, укладываясь спать на ночь.
   – Ты прав, Гарри. Я нигде так весело не проводил времени, как здесь,
   – соглашался и Гаральд, растирая какою-то мазью, услужливо данною ему женой Христиана, синяк на боку, полученный им от падения с салазок.
   На следующий день, утром, Стюарт и его воспитанники распрощались с радушными хозяевами и отправились на фьельд. Один из внуков старого норвежца, по имени тоже Христиан, вызвался служить им проводником.
   Стюарт и его спутники очень были довольны этим и с радостью приняли предложение норвежца.
   – Jo, jo (да, да)! – кричали мальчики. – Едем с нами Христиан, – нам будет гораздо веселее.
   Все были верхом и ехали довольно тихо. Вдруг Гаральд закричал:
   – Смотрите, смотрите! Целое стадо оленей! Я сейчас выстрелю.
   И он начал снимать ружье с плеча, но Христиан подъехал к нему, удержал его за руку и начал что-то объяснять ему.
   – Да пусти же меня! – кричал мальчик, стараясь освободить свою руку, за которую его крепко держал норвежец. – Мистер Стюарт, – обратился он к учителю, – не знаете ли вы, что он бормочет? Почему он не дает мне стрелять?
   – Он говорит, что эти олени принадлежат им, – сказал Стюарт, внимательно вслушиваясь в слова норвежца.
   – А-а! Он так бы и сказал, а то бормочет. Бог знает что.
   – Да ведь он вам это и говорит, только на своем языке, – засмеялся Стюарт.
   – Ах, да! – покраснел мальчик. – Я и не догадался.
   Проехали еще несколько верст. Вдруг немного в стороне показалось новое стадо оленей, но уже не такое смелое, как первое. Животные испуганно подняли головы и стали обнюхивать воздух. Мальчики приподняли ружья и прицелились. Но на этот раз их остановил уже Стюарт.
   – Погодите, не стреляйте! – сказал он.
   – Почему же нам не стрелять? – спросил Гарри. – Разве и эти олени принадлежат кому-нибудь?
   – Нет, это, кажется, дикие. Но с какой целью вы будете убивать их?
   – Да просто так… поохотиться, – заметил Гаральд. – Раз эти олени не составляют ничьей собственности, то мы смело можем убить из них парочку, не нанеся никому ущерба.
   – Нет, Гаральд, – серьезно заметил наставник, – я не могу этого допустить. Это будет напрасное убийство. Что вам сделали несчастные животные? Пищей они нам не могут служить, потому что у нас достаточно запасов, а убивать их так, из одного удовольствия, – подлость. Подумайте, друзья мои, что вы хотите делать.
   – Вы правы, мистер Стюарт, – сказал Гарри, – это было бы безрассудно с нашей стороны.
   – То-то и есть, мой друг, – проговорил Стюарт. – А вы, Гаральд, согласны с этим? – обратился он к младшему воспитаннику.
   – Да, мистер Стюарт, и я нахожу, что вы правы… вы всегда, впрочем правы, – отвечал мальчик.
   Несколько минут ехали молча. Христианин шел впереди всех на своих лыжах, и так быстро, что за ним едва поспевали лошади. Мальчики соблазнились примером норвежца и захотели сами идти на лыжах. У них было по паре лыж, привязанных сзади седла. Лыжи быстро были отвязаны. Юные путешественники надели это незаменимое приспособление северных стран на ноги и весело отправились дальше, а лошадей их взял за поводья Стюарт, не пожелавший идти пешком.
   Однако мальчики как ни старались, но стали отставать от привычного к такого рода путешествиям норвежца и попросили его убавить шагу. Тот улыбнулся и пошел тише.
   – Что это такое? – вскричал вдруг Гарри, заметив на снегу многочисленные следы каких-то крошечных животных.
   – Это следы песцовки, – ответил Христиан.
   – Что такое? Что он говорит? – переспросил Гарри.
   – Он говорит, что это следы песцовки, – сказал Стюарт. – Немногие знают этого интересного зверька. Это род пестрой мыши. Она известна также под именем «пеструшки» за ее белую с черными пятнами шкуру. Она очень смела, и любит идти напрямик и часто переплывает даже реки.
   – Вот как! – вскричал Гарри. – Но каким же образом?
   – Самые старшие и сильные из них бросаются в воду и делают из себя под живого моста, по которому и переплывают все остальные.
   – Вот удивительные зверьки! – воскликнул Гаральд. – Значит, они умные?
   – Да. Но всего удивительнее, что то же самое проделывают и вест-индские муравьи. Я не раз читал об этом.
   – Муравьи! – с удивлением вскричал Гарри. – Такие крошечные насекомые! Да разве это возможно?
   – Вы забываете, Гарри, что муравей – одно из самых умных насекомых, притом вест-индские муравьи гораздо крупнее наших.
   – Вот чудеса-то! – воскликнул Гарри.
   – Песцовка падает с неба, – вдруг проговорил Христиан.
   – Что еще бормочет этот норвежец? – спросил Гаральд.
   – Он говорит, что песцовка падает с неба, – перевел, улыбаясь, Стюарт, начиная уже понимать норвежский язык и немного говорить на нем.
   – Вот вздор-то! – Это и я знаю что неправда, – продолжал мальчик. – А вы верите этому, мистер Стюарт?
   – Конечно, нет. Но разве мало среди неразвитых людей в ходу еще больших нелепостей! Но погодите, дайте мне спросить, откуда у них появилось это поверье. Почему вы думаете, что песцовка падает с неба? – обратился Стюарт к норвежцу.
   – Отец видел, – ответил последний таким уверенным голосом, что молодой учитель не решился разубеждать его.
   Он только перевел его ответ мальчикам с некоторыми своими комментариями, вследствие которых оба его воспитанника залились громким хохотом. Примеру их последовал и Христиан, хотя – и не понимал причины смеха своих спутников, что еще больше смешило их.
   В таких разговорах они понемногу подвигались вперед. Сделалось очень холодно. И эта дорога не могла называться хорошей, хотя и была лучше той, по которой отправился Цезарь Пинк. В некоторых местах и здесь приходилось тонуть в снегу, а в других – переправляться вброд через быстрые ручьи и речки.
   Красивых видов совсем не понадобилось. Картина была так однообразна, что мало-помалу навела на наших путешественников полное уныние, чему, впрочем, немало способствовали холод и усталость.
   Наконец они добрались до ночлега. Все повеселели, а Гарри даже сострил при виде лачуги, в которой путники должны были провести ночь.
   – Э! Да это настоящий дворец! – сказал он, когда Христиан указал, где можно остановиться.
   «Дворец» оказался действительно достойным своего названия. Представьте себе бесформенную груду громадных камней, грубо сложенных и готовых казалось каждую минуту развалиться под напором ветра. В этих камнях было проделано три отверстия: два в стенах, причем одно, побольше, изображало, вероятно вход, хотя пробраться в него можно было только на четвереньках. Другое, поменьше, – окно, а цель третьего отверстия, сверху, объяснил Гарри.
   – Эта дыра, – заметил он – предназначена, вероятно, для выхода дыма и должна изображать собою печную трубу, если бы путникам пришла в голову блажь развести в этом дворце огонь.
   Как бы то ни было, но за неимением лучшего помещения пришлось удовольствоваться этой лачугой.
   Расседлали лошадей и пустили их разыскивать себе подножный корм, а сами путники пролезли в «дверь». Места для четверых было очень мало, но, потеснившись, можно было бы кое-как устроиться, если бы удалось развести огонь. Хотя вокруг росло много багуна и исландского мха, но сырой хворост долго не хотел разгораться.
   Громадные клубы дыма наполняли всю лачугу, и, чтобы не задохнуться, путники принуждены были то и дело выбегать на воздух.
   Наконец кое-как удалось развести сильный огонь, и только тогда дым пошел прямо в верхнее отверстие. Все уселись на четвереньках вокруг очага.
   – Теперь недостает только хорошего ужина – заметил Гарри, когда начал несколько согреваться.
   – За этим дело не станет, – сказал Стюарт, – сейчас займемся стряпней.
   Он достал котелок, Христиан сходил наполнил его водою и поставил на огонь. Когда вода закипела, в котелок положили мясных консервов. Вскоре суп был готов.
   Поужинали довольно весело, потом они бросили в огонь побольше горючего материала и улеглись спать завернувшись в одеяла.
   Под утро огонь, однако, погас, и наши путники так сильно озябли, что даже проснулись.
   – Гм! – говорил Гарри, потирая окоченевшие ноги и руки. – Нельзя сказать, чтобы в этом дворце было слишком тепло.
   – Черт знает, какой холод! – ворчал Гаральд. – И угораздило же нас забраться сюда! Я положительно не могу шевельнуть ни одним пальцем.
   – Сейчас мы вас расшевелим! – заметил Стюарт, раздувая огонь, чуть тлевший в очаге.
   Через час, когда все путники сидели за завтраком и в лачуге сделалось гораздо теплее, Гаральд перестал жаловаться.
   – Право, здесь очень недурно, – говорил он, прихлебывая душистый кофе со сливками, которые нашлись у предусмотрительного Стюарта.
   – А кто недавно говорил совсем не то? – спросил со смехом последний.
   – Ах, мистер Стюарт, охота вам вспоминать о каждой глупости, которую я сделал! – возразил мальчик.
   – Так вы старайтесь не делать их, тогда мне не придется вспоминать о них.
   Мальчик покраснел и замолчал. Стюарт с удовольствием видел, какая теперь разница между этим мальчиком и тем грубым дикарем, которого он нашел в доме полковника Остина, когда в первый раз увидал его. Особенно его радовал Гарри, который сделался положительно неузнаваемым. Гаральд еще нет-нет да и выкинет какую-нибудь штуку, похожую на прежнее, а Гарри ничего подобного уже себе не позволял.
   После завтрака оседлали лошадей, навьючили на них свои вещи и поехали дальше. Путешественникам пришлось спуститься к озеру. Воздух стал гораздо теплее. Снега уже не было, неудобств никаких не чувствовалось, все путники были веселы и в самом хорошем расположении духа поехали до реки Гардангер, на берегу которой было большое селение, где они и остановились.
   Разместившись в теплой и чистенькой хижинке, они с удовольствием там пообедали, потом напились вечером чаю и с еще большим удовольствием улеглись спать на теплых и мягких постелях.
   – Ах, как это хорошо! – сказал Гарри, с наслаждением потягиваясь на постели.
   – Да это будет получше сырого пола в нашем вчерашнем дворце, – проговорил Гаральд. – Впрочем, ты находил, что и там было хорошо.
   – Человек должен привыкать ко всякому положению – философски заметил Гарри полусонным голосом и сейчас же заснул.
   Примеру его последовал и брат.

6. В БЕРГЕНЕ

   На другой день они распрощались с Христианом, сдали ему лошадей и отправились дальше пешком прямо к озеру. На берегу озера они нашли лодку и двух гребцов и уселись в нее.
   Озеро было спокойно и гладко как зеркало, но когда они добрались до фьорда, поднялся небольшой ветерок, вода стала колыхаться, волны заходили все выше и выше, лодка начала подпрыгивать и нырять, то поднимаясь, то опускаясь. Мальчикам сначала очень это понравилось, но вскоре и они поняли, что это не забава и может окончиться очень скверно.
   Ветер делался все сильнее и сильнее, волны фьорда поднимались выше и выше, лодку бросало во все стороны, как щепку. Мальчики принуждены были ухватиться обеими руками за края лодки, чтобы не быть выброшенными в воду.
   Вдруг одна волна с такой силой ударила в лодку, что перевернула ее вверх дном, и все пассажиры очутились в воде.
   До берега было недалеко, и виднелась какая-то деревня. Гарри ухватился за лодку, а Гаральд беспомощно барахтался в воде и наверное, утонул бы, если бы к нему не поспешили на помощь Стюарт и оба гребца. Оказалось, что ни один из мальчиков не умеет плавать.
   – Держитесь хорошенько, Гарри! – крикнул ему Стюарт, помогая одному из гребцов перевернуть лодку дном вниз. После громадных усилий ему удалось это сделать. Все схватились за края лодки и в таком положении пробыли до тех пор, пока с берега не поспешили к ним на помощь на большом баркасе.
   Приключения это окончилось только невольным купаньем и потерею всех вещей, которые были в лодке.
   Когда платье было высушено и все успокоились Стюарт сказал своим воспитанникам.
   – Удивляюсь как это вы оба не умеете плавать. Неужели живя в Индии, где так много больших рек и где каждый индус плавает, как рыба, вы не могли выучиться этому нетрудному искусству?
   – Мы не особенно любили воду и полагали, что это вовсе нам не нужно, – отвечал Гаральд.
   – Однако, видите, вы едва было не утонули из-за этого. Никакое знание не бывает лишним запомните это хорошенько. А теперь я вас буду учить плавать, и пока вы не выучитесь, мы не тронемся отсюда с места.
   – А если мы не в состоянии будем выучиться плавать, значит на всю жизнь останемся здесь? – продолжал Гаральд.
   – Искусство это так просто, что вы в несколько дней будете отлично владеть им, – сказал Стюарт.
   – Мне очень жаль наших вещей, особенно ружей. Что теперь мы будем делать без них? – спросил Гарри, печально смотря на озеро.
   – Вещей, конечно, жаль. Но, к счастью, деньги у меня уцелели, и мы приобретаем в Бергене все, чего лишились, – ответил Стюарт.
   Со следующего дня он стал учить мальчиков плаванию, и в несколько дней достиг того, что они стали плавать и нырять не хуже его самого.
   Однажды купаясь с мальчиками в фьорде, Стюарт доплыл до того места, где опрокинулась их лодка и нырнул. Вскоре он вынырнул с мешком в руках. К радости мальчиков, это был мешок Гаральда, в котором было много общих вещей. Часть вещей, правда, была испорчена водой, но большинство оказалось годными.
   Когда мальчики выучились достаточно хорошо, по мнению Стюарта, плавать, все снова отправились в путь.
   Они наняли большую парусную лодку и намеревались плыть водою до самого Бергена.
   Через несколько дней они счастливо добрались до этого города.
   С пристани они взяли экипаж в котором и направились в город. Экипаж был очень неудобен, дорога невозможная, лошади плохие, так что они еле дотащились до города. Дорогою, прыгая по рытвинам и ухабам и все время бранясь, Гаральд, больно прикусил себе язык и замолчал.
   – В этой дикой стране, вероятно, все устроено с целью доставить как можно больше неприятностей и неудобств для путешественников, – с сердцем сказал он, выходя из экипажа по приезде в город. – И здесь, наверное, нет ни одного человека, который понимал бы по-английски, – прибавил мальчик, презрительно смотря на кучера.
   – Вы рискуете ошибаться, сэр, и очутиться в очень смешном положении, если будете так поспешно высказывать свое мнение. А что касается высказанных вами нападок на наши дорожные неудобства, то лица, которые боятся их, напрасно не сидят дома сидят дома, – с достоинством сказал кучер на довольно чистом английском языке.
   – Что, Гаральд, попались? – заметил со смехом Стюарт смущенному мальчику. – Вот вам первый урок держания языка за зубами. Вы видите, что норвежцы не менее англичан любят родину и умеют сохранять свое достоинство.
   Когда наши путешественники сидели в гостинице за обедом, Гарри заметил:
   – Не мешает иногда померзнуть и поголодать, чтобы вспомнить об этом, сидя в хорошей комнате за сытным обедом.
   – Ого, Гарри, да вы еще и философ! – воскликнул, смеясь, Стюарт.
   – Философ! Что за птица? – спросил Гаральд.
   – Это – человек, извлекающий хорошее из всякого положения и примиряющийся со всеми обстоятельствами. Ну, мои друзья, теперь мы пообедали. Отдохнем немного, да и отправимся осматривать город.
   – С удовольствием, мистер Стюарт! – отозвался Гарри. – Я только что хотел вас просить об этом.
   Часа через три, отдохнув и напившись чаю, наши путешественники отправились осматривать город.
   Берген, один из главных торговых городов Норвегии, лежит на западной стороне Скандинавского полуострова. В нем находится собор и древний замок Бергенгауз, бывший во время Кальмарской унии резиденцией норвежских королей. Город известен, главным образом, громадным вывозом соленой рыбы и особенно сельдей.
   Когда наши путешественники вышли из гостиницы, городская жизнь была в полном разгаре: улицы наполнены народом, одетым в самые разнообразные пестрые костюмы, дома большей частью деревянные, окрашены всевозможными цветами, везде замечалось полное оживление.
   – Право, здесь очень недурно! – заметил Гарри, любуясь оживленной городской жизнью.
   – Да, гораздо лучше, чем в том дворце, где мы недавно ночевали, – сказал Гаральд, который никак не мог забыть лачугу и продолжал в насмешку называть ее дворцом.
   – Пойдемте к пристани, – там еще веселее, – предложил Стюарт.
   Когда они подходили туда. Стюарт вдруг услыхал позади себя знакомый голос. Он поспешно обернулся и, заметив Винцента, протянул ему руку.
   – Ну, как поживаете? – спросил последний, пожимая руки бывших своих спутников. – Давно вы здесь?
   – Нет, только сегодня попали сюда. А вы давно?
   – О, я тут уже около месяца. Ну, как ваще здоровье, мистер Гарри? – обратился Винцент к мальчику. – Оправились вы после вашего падения из экипажа?
   – Благодарю вас, давно оправился, – отвечал Гарри.
   – А вы, мистер Гаральд? Не было ли у вас приключений после вашего ратоборства с кучером?
   – О, у него еще было несколько приключений после того. Неделю тому назад он чуть было не утонул, а когда мы ехали сюда, он едва не откусил и не проглотил собственный язык, – сказал Стюарт. – Вообще этому юноше везет на приключения. Где с другими ничего не бывает, он все-таки ухитрится наткнуться на какое-нибудь приключение. Я уверен, что и здесь так не обойдется, – смеясь, добавил он.
   – Но, мистер Стюарт, что же может случиться здесь? – проговорил смущенный мальчик.
   – Не знаю, но чувствую, что какую-нибудь штуку вы выкинете и здесь.
   Пристань была наполнена судами государств всего мира.
   – Смотрите, какой нескладный корабль! – сказал Гаральд, указав на одно парусное судно.
   – Вам оно не нравится! А я напротив, очень люблю эти тяжелые яхты: они переносят меня в прежние времена, когда не было теперешних легких судов и пароходов, управлять которыми гораздо легче, чем старинными парусными кораблями, – заметил Стюарт.
   – Яхты! Это вы называете яхтами? Да я думаю, вот эта нескладиха построена еще во времена Олафа, – прибавил мальчик, указав на одно особенно неуклюжее судно.
   – Очень может быть, что оно построено по тому типу, который был принят в те времена, но нужно сознаться, что построено все-таки прочно и в крепости смело поспорит с современными железными пароходами. Эти яхты идут с дальнего севера, с финмаркской рыбной ловли. Им часто угрожает опасность быть затертыми льдом, поэтому они и строятся особенно прочно.
   – А чем грузят вон те суда? – спросил Гарри, указав на несколько громадных барок.
   – Лесом и рыбой, составляющими главный предмет здешнего вывоза.
   – А это что? – спросил мальчик, указывая на какой-то замок, видневшийся на другой стороне пристани.
   – Это замок Бергенгауз, или, как его называют здесь, дворец Олафа.
   – Опять Олаф! – вскричал Гаральд.
   – Да, мой друг. Здесь мы на каждом шагу будем встречаться с этим дорогим для норвежцев именем, с которым у них связано, кажется, все выдающееся.
   – Говорят, этот замок построен на развалинах прежнего каким-то Вокендорфом, именем которого он теперь и зовется, – сказал Винцент.
   – А кто был это Вокендорф? – спросил любознательный Гарри.
   – Не знаю, – отвечал Винцент. – Я слышал, как некоторые называли его строителем этого замка, но больше, к сожалению, ничего не знаю! Может быть, вам кое-что известно? – обратился он к Стюарту.
   – Европейские историки вообще почему-то мало занимаются Норвегией, хотя и в ней немало интересного, – отозвался последний. – Я знаю, что один Вокендорф, живший во времена нашей королевы Елизаветы, уничтожил Ганзейский союз, то есть союз немецких купцов, обиравших жителей Бергена.
   – Вероятно, это именно тот самый Вокендорф, который построил этот замок, – вставил свое замечание Гарри.
   – Очень может быть. Его имя до сих пор произносится с уважением и благодарностью среде бергенцев.
   Побродив еще несколько времени по городу, наши путешественники возвратились сильно усталые в гостиницу. Наскоро поужинав они улеглись спать и сейчас же заснули как убитые.
   Среди самой глухой ночи они вдруг услыхали какой-то шум и крики. Первый проснулся Стюарт. Он быстро соскочил с постели и подошел к окну.
   – Ого! – вскричал он, подняв темную штору.
   Вся комната внезапно осветилась каким-то красноватым светом.
   – Что это такое? – спросил, проснувшись, Гарри.
   – Пожар, и, кажется, довольно сильный! – сказал Стюарт, смотря в окно. – Вставайте скорее. Гарри, будите брата и одевайтесь. Мы можем быть там полезны. Я знаком с некоторыми пожарными приемами.
   Через несколько минут они были уже на улице.
   Отовсюду бежал народ и ехали пожарные трубы. Жильцы всех смежных домов, полуодетые, вытаскивали свои пожитки. Крики и суматоха были страшные. Порядка, как и всегда в подобных случаях, не было никакого.
   Мальчики раз видели пожар в Лондоне, но там дома каменные, и он скоро был потушен. Представить же себе пожар в городе, где, подобно Бергену, большинство домов деревянные, они никак не могли. Это страшное зрелище их и ужасало, и восхищало.
   Горело сразу несколько домов. Пламя гудело, трещало и свистело. Громадные столбы черного дыма вились над каждым горевшим зданием. Напрасно старались направлять в пламя сильные струи воды: оно только трещало, но не уменьшалось, и дым шел все сильнее и сильнее.
   Вся левая сторона улицы, противоположная той, на которой помещалась гостиница, где остановились наши путешественники, была объята пламенем. Огонь быстро перекидывало с одного здания на другое.
   – Огонь, вероятно, доберется до реки и только там остановится, – заметил один из зрителей.
   Слова эти были сказаны на английском языке. Стюарт и мальчики только хотели обернуться в сторону, откуда послышались слова, произнесенные на их родном языке, как вдруг внимание их было отвлечено в другую сторону. Послышался крик, и какая-то женщина бросилась к одному дому, который еще не был охвачен пламенем, но уже загорался.
   – Там, очевидно, ребенок! – продолжал тот же голос по-английски.
   Все бросились к этому дому, но, выломав дверь, невольно отступили назад: целое облако густого черного дыма вырвалось из-за двери.
   – Там ребенок! Его нужно спасти! – закричал Гарри, бросаясь в дверь.
   – Вы с ума сошли, мой милый! – сказал сзади мальчика какой-то незнакомец и сильно схватил его за плечи, стараясь оттащить от двери.
   – Пустите же меня! Ради Бога пустите! – вырвался Гарри. – Ведь ребенок там задохнется!
   – Вы сами погибнете и ничего не сделаете! – продолжал незнакомец, удерживая мальчика. – Сейчас принесут лестницу – тогда с Богом.
   Но стоявший рядом Стюарт не стал дожидаться лестницы. Узнав от плачущей женщины, в которой комнате ребенок, он быстро полез на дом по водосточной трубе. Поощряемый одобрительными криками толпы, молодой учитель живо добрался до окна, выбил его сильным ударом, вскочил на подоконник и исчез в комнате.
   Сердца у всех замерли. Прошла минута напряженного ожидания. Но вот в окне показался Стюарт с ребенком в руках. Раздались шумные восклицания восторга. К окну была приставлена лестница, и молодой спаситель благополучно спустился с своей ношей на землю.
   Ребенок, оказавшийся двухлетним мальчиком, почти задохнулся от дыма и был без сознания. Стюарт хотел передать ребенка матери, но она уже лежала без чувств.
   – Мистер Стюарт, дайте мне его, – сказал Гарри, – а вы займитесь его матерью.
   – Возьмите, Гарри и несите его в нашу гостиницу! – приказал Стюарт, передавая мальчику ребенка.
   После ухода Гарри он обернулся к лежавшей в обмороке женщине и заметил около нее на коленях незнакомца, говорившего по-английски.
   Последний приподнялся и, протягивая Стюарту руку, проговорил взволнованным голосом:
   – Вы благородный и храбрый человек. Узнаю в вас англичанина. Я – доктор Грантли, и моя дружба…
   – Обо всем этом мы поговорим потом, доктор, а теперь помогите мне перенести эту бедную женщину в гостиницу, где я остановился, – перебил Стюарт, сказав свое имя и наскоро пожав протянутую ему руку.