– Как думаешь, Конго, может, нам пойти обратно той дорогой, которой мы пришли сюда? – спросил Виллем.
Конго снова покачал головой.
– Ты чумазый идиот! – воскликнул, вконец расстроившись, охотник. – Ответь мне толком, брось качать башкой, не то я ее расшибу!
– Я теперь не могу думать, баас Виллем, – сказал Конго. – Голова моя совсем распухла, как я могу ответить вам на вопрос?
Гендрик, не желая еще больше расстраивать Виллема, предложил перейти от слов к делу.
– Ганс, ты остаешься здесь, – сказал Виллем. – Присмотришь за нашим имуществом. Остальные, если хотят, пусть следуют за мной, но тогда пусть тотчас садятся на лошадей. Я немедленно еду искать жирафов. С этими словами Виллем побежал к конюшне, где стояла его лошадь. Он сам оседлал ее, вскочил в седло и быстро умчался.
Глава 65. ПОСЛЕДНИЙ ИЗ ПЛЕМЕНИ
Только Гендрик с Арендом, последовав примеру Виллема, помчались за ним. Бур, столько наобещавший, замешкался с приготовлениями, так что на его помощь нечего было рассчитывать. Все трое ускакали, не дожидаясь ни работников фермера, ни его слуг, хотя несколько человек околачивались тут же. Бур оправдывал свою медлительность тем, что никто не мог определенно сказать ему, в какую сторону убежали жирафы, а искать их где-нибудь на севере, когда они, может быть, забрели на юг, было бы просто глупо.
К великому удивлению охотников, Конго не поехал за Виллемом, а остался на ферме. Обычно он так неусыпно заботился о безопасности своего хозяина, так неохотно покидал его, что всех, кто его знал, его теперешнее поведение не могло не поразить. Ему предоставлялась свобода действий, ибо все знали, что, если лишить его этой привилегии, никакие усилия чего-либо от него добиться ни к чему не приведут. Его верность, его преданность Виллему настолько не вызывали сомнений, что никто почти никогда не проверял его поступков. – Как только мы отъедем на милю, на две от дома бура, – сказал Гендрик, – нам, может быть, удастся напасть на след жирафов. Бессмысленно искать их там, где прошло такое большое стадо. Но предположим, мы узнали, что идем по верному следу, что мы тогда станем делать, Виллем?
– Тогда мы пойдем по этому следу и будем идти до тех пор, пока не вернем себе жирафов, – ответил Виллем. – Я не надеялся бы опять схватить их, если бы не знал, что они теперь совсем ручные, – продолжал он. – Никак не ждал, что они убегут! Это все равно, как если бы моя лошадь вздумала удрать за сто миль в пустыню, чтобы от меня избавиться. Нет, мы разыщем жирафов, если будем настойчивы, а уж когда разыщем, они легко дадутся нам в руки.
Помня, как кротко и доверчиво вели себя последние три недели жирафы, Аренд и Гендрик не могли не согласиться, что Виллем прав. Все трое пришпорили лошадей, горячее прежнего мечтая напасть на след где-то блуждающих жирафов. Земля, истоптанная скотом фермера-бура, осталась позади, и путешественники снова оказались на так называемой дороге, по которой проезжали накануне. На расстоянии целой мили при самом тщательном осмотре им не удалось обнаружить хотя бы намека на следы жирафов, взрослых или детенышей. Если бы они оставили следы вчера, их все равно невозможно было бы разглядеть в пыли. Дождь и скот, проходивший тут после, уничтожили бы их. Зато сейчас, на влажной земле новые отпечатки было бы легко разглядеть, но их не было, и охотники могли с уверенностью сказать, что сбежавшие жирафы этой дорогой не проходили.
После долгих разговоров, едва не кончившихся ссорой, так как Виллем не соглашался со своими спутниками, наконец решено было на большом расстоянии объехать вокруг дом бура.
Они рассчитывали таким образом неизбежно натолкнуться на следы жирафов. Другого выхода они не видели и медленно, с тяжелым сердцем, не зная, что их ждет, двинулись в путь.
Они пересекли местность, представлявшую собой скудное пастбище, – кое-где попадались клочки земли, поросшие чахлой травой. Недавно здесь проходило стадо рогатого скота и лошадей – взрослых, жеребят и телят, – и нередко взгляд улавливал на земле следы, так похожие на следы жирафов, что один из охотников слезал с лошади, чтобы хорошенько их разглядеть.
Медленная езда вконец извела Виллема. Его мучила мысль, что жирафы с каждой минутой уходят от них все дальше и дальше.
Наконец после двух часов таких поисков они натолкнулись на след, несомненно оставленный жирафом. Вскрикнув от радости, Виллем повернул коня и понесся по этому следу. След был совсем недавний – жираф прошел тут лишь несколько часов назад.
Люди, возбужденные какой-нибудь большой удачей или же большой неудачей, действуют порой не очень благоразумно.
Подумав так, Гендрик напомнил Виллему, что они отправились с целью найти след, но не затем, чтобы идти по нему; для этого им нужна помощь Конго со Следопытом, нужно запастись едой и всякими другими вещами, необходимыми для двух или трех дней пути.
Уверенный, что к тому времени, пока они доберутся до дома бура и вернутся назад, жирафы опередят их не меньше чем на десять – пятнадцать миль, Виллем счел доводы Гендрика нелепыми; он по-прежнему ехал по следу, словно не слышал их.
Гендрику и Аренду ничего другого не оставалось, как ехать за ним. Вскоре Аренд заметил, что следы слишком велики, чтобы они могли быть оставлены жирафом-детенышем.
– Все это твоя фантазия, – возразил Виллем, не задерживаясь.
– Но тут проходил только один жираф, – сказал Гендрик, когда они отъехали еще немного.
– Ну и что же? Нам некогда искать второго, – ответил Виллем. – Он не уйдет далеко от товарища, и мы, вероятно, найдем их вместе.
Слова Виллема не убедили его спутников. Они не сомневались, что преследуют только одного жирафа, вдобавок более крупного, чем те, которые у них пропали. Они снова отважились высказать свое мнение.
– Чепуха! – воскликнул Виллем. – В этих местах за последние десять лет не видели ни одного жирафа, кроме тех двух, которых мы сюда привели.
Это заявление мог бы подтвердить любой из поселенцев на целых сто миль вокруг. Тем не менее оно было неверно, и наши любители приключений вскоре в этом убедились.
Не успели они проехать еще милю, как перед ними смутно вырисовалось крупное туловище жирафа и голова на высокой шее. Увидев его, они пришпорили лошадей и понеслись навстречу.
Они были уже ярдах в трехстах от него, и только тогда жираф их заметил.
Началась погоня. Первые десять минут расстояние между охотниками и убегающим жирафом оставалось прежним.
Постепенно оно стало уменьшаться. Жираф, по-видимому, совсем изнемог, хотя бежал недолго; потом он попал в болото, где его стало засасывать в грязь. Он отчаянно старался удержаться на ногах, потом свалился на бок.
Подъехав ближе, преследователи поняли, почему так быстро закончилась охота за ним. Их только удивило, как этот жираф вообще в состоянии был бежать.
Это оказался старый самец, от которого остались лишь кожа да кости. Можно было подумать, что это последний из вымирающего рода жирафов. На спине у него и по всему телу виднелись шишки величиной с грецкий орех, следы старых ран, – видимо, в него стреляли из мушкета и пули сидели в его теле уже несколько лет. В боку у него торчал ржавый наконечник стрелы.
За ним, должно быть, охотились лет двадцать подряд, и сотни раз он был на волосок от смерти.
Его враг человек взял наконец верх и смотрел сейчас на его мучения, не торжествуя, а скорее с жалостью и состраданием.
Наши охотники не радовались, что нагнали и захватили животное, так долго боровшееся со смертью. Виллем, который воспрянул было духом, загоревшись надеждой вернуть пропавших жирафов, опять приуныл. На эту бесцельную погоню было затрачено много времени.
Он был не из тех, кто легко впадает в отчаяние, но теперь настоящее отчаяние овладело им. Близилась ночь, и, по всем признакам, очень темная. Движимый то ли жалостью, то ли досадой, он выпустил из своего ружья пулю в голову издыхающего жирафа и, вскочив в седло, повернул к дому бура.
Они попытались найти пропавших жирафов, но им не повезло. Наступает ночь. Сегодня ничего больше нельзя сделать, и Виллем объявил, что готов возвратиться в Грааф-Рейнет и умереть.
Он потерял всякую надежду и всякий интерес к жизни.
Гендрик и Аренд, хоть и сочувствовали ему в этой общей для всех беде, радостно переглянулись. Теперь можно будет вернуться домой.
Глава 66. ВЕСТОЧКА О ПРОПАВШИХ
Весь день небо было обложено тучами, они не рассеялись и после захода солнца. Спустилась ночь, и стало темно, как в аду.
Решив, что нет смысла возвращаться на ночь в дом бура, за десять-пятнадцать миль, разочарованные следопыты привязали лошадей к колышку и стали ждать утра.
Ночь они провели беспокойно, дремля у костра; на огонь его слетались крупные мотыльки, явилось и несколько гиен, которые противно хохотали, словно издевались над охотниками в их горе. Они находились сейчас в такой части страны, которую, казалось, покинули все благородные звери и где остались лишь самые презренные.
Занялась заря, и путешественники сели на лошадей и направились к ферме бура.
Милях в пяти от дома бура они встретили двух незнакомых всадников. – Тоброе утро, тшентльмены! – приветствовал их один из незнакомцев, подъехав близко. – Ошень рат встретить людей на этой дороге. Вы не видели наших лошатей?
– Каких – тех, на которых вы едете? – спросил Гендрик.
– Нет, не этих, у нас еще пять лошатей. Вернее, три коня и тве кобыли – все они без сетел, без узтечек: у рыжего коня отин глаз и белое пятно на левой затней ноге, у одной кобыли – звезточка на лбу и…
– Нет, – прервал его Гендрик, – мы выехали вчера утром, но не видели никаких заблудившихся лошадей, ни единой лошади, кроме тех, которые под нами.
– Значит, нам незачем искать их в той стороне, где вы были, – заметил второй всадник, правильно произнося слова по-английски. – Не скажете ли вы нам, откуда вы едете?
Гендрик рассказал коротко историю их путешествия за последние сутки и, между прочим, упомянул, что ездили они искать пропавших жирафов. – Если вы ездили за этим, – сказал всадник, который говорил на правильном английском языке, – мы можем кое-чем вам помочь. Как я понял из ваших слов, вы остановились у минхера ван Ормона. Вчера мы искали своих лошадей милях в десяти южнее его фермы и видели там двух жирафов. Первый раз в жизни я увидел жирафов. Под нами были плохие лошади, и мы подготовились к охоте только за своими пропавшими лошадьми, а то бы мы погнались за жирафами.
– В десяти милях южнее фермы! – воскликнул Виллем. – А мы-то их ищем в двадцати милях севернее! Ну и дураки же мы! Что делали жирафы? – возбужденно спросил он, обращаясь к человеку, снова пробудившему в нем сладостную надежду. – Они паслись или бежали?
– Они шли рысцой к югу, но, увидев нас, побежали быстрее. Мы находились от них в четверти мили, не дальше.
От нетерпения нашим путешественникам не стоялось на месте. Получив еще несколько указаний, они попрощались с незнакомцами и поспешили к дому бура.
Первым, кого они встретили в воротах, был минхер ван Ормон.
– Я вишу, вас постигла неутача, мальшики мои, – сказал голландец, когда они подъехали. – Я знал, что так будет. Ширафы слишком талеко от вас ушли.
– Да, слишком далеко на юг, – ответил Виллем. – Но мы получили о них кое-какие сведения и немедленно должны ехать. Где наши спутники?
– Они ушли отсюда фчера утром тута, где есть трава для быков. Теперь они ждут вас на юге.
– Отлично, – заметил Гендрик. – Надо скорее ехать к ним, только сначала, я думаю, не мешало бы слегка подкрепиться. Я умираю от голода. Минхер ван Ормон, нам снова придется злоупотребить вашим гостеприимством.
– Пошалуйста, мальшики мои, это отно утовольствие тля меня. А кто сказал, что я ван Ормон?
– Те самые люди, что сказали нам про жирафов. Они искали пропавших лошадей.
– Это, толжно быть, мой сосед Клоотс, он шивет в пятнатцати милях отсюда на восток. Так они сказали, что вители ширафов? Где и когта они их вители?
– Вчера утром, милях в десяти к югу, как они сказали.
– Может, они отправились в Грааф-Рейнет перетать, что вы туда етете? Хе-хе! Это ошень таже хорошо, – засмеялся бур.
Потом он повел гостей к дому. По дороге, проходя мимо одной из хижин, охотник с удивлением заметил Конго, быстро скрывшегося за углом.
Для Конго эта встреча была, видимо, неожиданной и нежелательной, так как он повернул назад с явным намерением их избежать.
Опять загадка.
– Эй, Конго, поди сюда! – крикнул Виллем. – Почему ты здесь? Почему не со всеми остальными?
Конго ничего не ответил и прошмыгнул в хижину.
Бур принялся объяснять, что кафр захотел служить у него, – сказал, что не пойдет дальше со своими прежними хозяевами, так как они обрушились на него за то, что он упустил жирафов. Сам он, ван Ормон, на это странное решение Конго ничем не повлиял.
– Этого не может быть, – сказал Виллем. – Здесь какая-то ошибка. Он врет, если сказал, что мы его побили. Я, возможно, ругал его, да, сознаюсь, но я не знал, что он так чувствителен. Мне жаль, если я его обидел, и я готов извиниться.
Минхер ван Ормон подошел к двери хижины и приказал Конго выйти.
Как только Конго показался в дверях, Виллем извинился за грубые слова, которые он сказал, и, обращаясь к нему, как к другу, просил забыть об этом, простить его и вернуться вместе с ними в Грааф-Рейнет.
Во время этого разговора бур проницательно смотрел то на хозяина, то на слугу, словно знал, чем разговор закончится. И в глазах его блеснула радость, когда Конго заявил, что предпочитает остаться у нового хозяина, и только просит Виллема заплатить ему за прежнюю службу.
Будь Конго одним из его братьев, Гансом или Гендриком ван Блоомом, Виллем не мог бы горячее добиваться примирения. Наконец, выведенный из себя необъяснимым поведением своего старого слуги, он с презрением от него отвернулся и вместе с Гендриком и Арендом вошел в дом.
Приказав подать гостям холодной говядины, каравай темного хлеба и бутылку капского вина, бур опять вышел. Он поспешно направился к одному из загонов, где слуга-готтентот седлал лошадь.
– Пит, – торопливо сказал хозяин, – скорее, паренек, сатись на лошать и скачи на север, пока не встретишь моего брата и Тшеймса. Скажи им, чтоб еще час не потходили к дому ближе чем на полмили. Шивее отправляйся!
Через две минуты готтентот был уже в седле и мчался в указанную ему сторону.
Утолив голод, поблагодарив хозяина и его толстуху-жену за гостеприимство и пожелав им всего доброго, охотники поскакали к югу. Им не терпелось скорее встретиться с Гансом и вновь отправиться на поиски жирафов.
Глава 67. ПОЧЕМУ КОНГО ОКАЗАЛСЯ ИЗМЕННИКОМ
Не желая больше злоупотреблять гостеприимством минхера ван Ормона, Ганс покинул его дом, намереваясь разбить где-нибудь неподалеку лагерь и ждать там возвращения товарищей.
Бур не очень его отговаривал, и Ганс пошел к макололо, чтобы подготовить их к переезду. Они все еще чувствовали себя скверно после первого в их жизни опьянения, и, войдя в хижину, где они провели ночь, Ганс застал их преисполненными того особого раскаяния, которое приводит к твердому решению никогда больше не брать в рот спиртного.
Когда макололо сказали о пропаже жирафов, казалось, угрызения совести привели их в неистовство, а один из них рвал на себе свои курчавые волосы и все твердил:
– Комби! Комби!
Ганс знал, что так называется распространенный у макололо смертельный яд.
Эти четверо несчастных всецело винили себя за пропажу жирафов и были, как видно, благодарны, что после этого их все-таки оставили в живых.
Когда лошадей и быков уже навьючили и все было готово, чтобы тронуться в путь, Конго заявил о своем решении остаться.
– Что это значит, Конго? – спросил Ганс. – Ты сердишься на хозяина за то, что он тебя ругал? Забудь об этом. Он не хотел обидеть тебя. Что же ты думаешь делать?
– Не знаю, баас Ганс, – угрюмо ответил Конго. – Ничего не знаю.
Уверенный, что Конго злится лишь на себя за свое поведение прошлой ночью и что он скоро остынет, Ганс не пытался его переубедить. Он уехал вместе с Чернышем и макололо, которые гнали быков, а Конго со своей собакой остался.
Ганс направился к югу: в этой стороне трава была лучше. Милях в пяти от дома бура он нашел рощу, через которую протекал ручеек. На его берегу Ганс решил разбить лагерь и дождаться возвращения товарищей.
Он покинул дом бура неожиданно и, пожалуй, даже несколько бесцеремонно, и, если бы у него потребовали объяснений, почему он так сделал, он привел бы какие-то самому ему неясные и малоубедительные доводы, и все же они у него были. Прежде всего ему хотелось увести макололо, всецело оставленных на его попечение, от искушения снова приложиться к капской водке.
Однако это опасение было совершенно неосновательно – посланцев Макоры, даже если бы они уже избавились от головной боли и перестали терзаться угрызениями совести, ничто не заставило бы сейчас снова напиться.
У Ганса, философа по складу характера, было сколько угодно терпения. Черныш и макололо нуждались в покое, чтобы прийти в себя после вчерашнего пьянства. Быкам и лошадям не мешало пожевать травки, буйно росшей на берегах ручья. Все, таким образом, могли бы недурно провести день, поджидая товарищей.
Настала ночь, всех лошадей и быков согнали вместе, и они, по обыкновению
– к этому их давно приучили, – улеглись поближе к большому костру, разложенному на опушке рощи.
Ночь прошла без каких-либо происшествий, но на рассвете всех разбудил лай собаки, и вскоре их приветствовал знакомый голос.
То был Конго.
– Я знал, что ты лучшего мнения о нас и вернешься! – сказал Ганс, обрадовавшись, что опять видит перед собой верного кафра.
– Да, я пришел, – ответил Конго, – только я не останусь. Я опять уйду.
– Что ты? Зачем же ты, в таком случае, пришел?
– Чтоб увидеть бааса Виллема, а его тут нет. Скажите ему, когда вернется, чтоб ждал Конго. Скажите, чтоб ждал два дня, четыре дня, чтоб ждал, пока Конго не вернется.
– Но Виллем побывает у бура до того, как придет сюда, и ты сам его увидишь.
– Нет, я, верно, уйду с быками бура. Я теперь у него работаю. Скажите баасу Виллему, чтоб ждал Конго.
– Я, конечно, скажу ему, – ответил Ганс, – но ты что-то от меня скрываешь. Зачем тебе нужно видеть твоего хозяина, если ты так на него обижен, что покинул его? Отчего ты не идешь с нами?
– Не знаю, – был неопределенный ответ. – Этот дурак Конго ничего не знает.
– Мне надо что-то сказать про Конго, – вмешался Черныш. – Конго всегда говорит правду. И теперь говорит правду.
Кафр улыбнулся, видимо довольный замечанием Черныша.
Попросив еще раз передать Виллему, чтобы тот его ждал, Конго поспешно ушел вместе со Следопытом.
В его поведении была какая-то тайна, и Ганс не понимал, в чем тут дело. Оставалось согласиться с объяснением самого Конго. По-видимому, он действительно глуп – во всяком случае, поступает очень глупо.
С наступлением утра Ганс начал верить, что поиски следопытов увенчались успехом. Должно быть, они напали на след жирафов и пошли по нему, иначе они давно бы уже вернулись.
Зная Виллема, Ганс был уверен, что, если тот напал на след, он не остановится и будет идти дальше, пока у него хватит сил. Жирафы сделались совсем ручными. Почему бы и на самом деле их опять не поймать? Однако в полдень надежды рухнули – Виллем и его друзья вернулись с пустыми руками.
– Вам не повезло, – сказал Ганс, когда они подъехали, – но ничего, не все еще потеряно; у нас есть надежда благополучно возвратиться домой.
– У нас есть и другая надежда, – возразил Виллем. – К нам дошла весть о жирафах. Вчера утром их видели милях в десяти к югу отсюда. Без них нам нельзя вернуться домой. Мы не охотники, если их не поймаем! Надо немедленно пуститься вдогонку.
Чернышу и макололо приказали гнать быков, и все стали собираться в дорогу.
Когда навьючили быков и лошадей. Виллем сказал:
– Нам будет сильно недоставать Конго и Следопыта. Без них нам будет худо.
– Ах да, чуть не забыл тебе сказать! – воскликнул Ганс. – Конго утром был здесь и просил передать, чтобы ты его ждал. Он очень хотел тебя видеть и сказал, чтобы ты его ждал четыре дня, а то и больше, если он за это время с тобой не свидится.
– К счастью, ради этого не стоит задерживаться, – заметил Виллем. – Я только что виделся с этим неблагодарным негодяем – всего полчаса назад.
– Вот как? И чего же он хотел?
– Только получить с меня жалованье, которое я задолжал ему за последний год службы. Никогда в жизни я так не обманывался в человеке! Ни за что бы не поверил, что Конго способен стать изменником и сбежать от меня.
На этом разговор кончился, так как все занялись приготовлениями к отъезду.
Глава 68. ТЬМУ ПРОРЕЗАЕТ СВЕТ
Спустя полчаса охотники поехали дальше.
– Жаль, что нам пришлось расстаться с Конго, – сказал Виллем, когда быков перегоняли через речку. – Я, правда, нисколько не жалею об этом неблагодарном негодяе, но, боюсь, без него мы не сможем напасть на след жирафов. Он и Следопыт были бы для нас теперь неоценимы.
– Я думаю, жирафы вряд ли найдутся, – заметил его брат. – Мы сейчас в населенных местах, и здесь им не знать покоя. Или они быстро отсюда удерут, или первый встречный подстрелит их.
– Я уже думал об этом, – заметил Виллем. – Но еще день-другой я хочу надеяться. Мне легче будет перенести эту потерю, если никому не удастся получить обещанную награду. Но бур говорил, что его брат отправился в такую же экспедицию, как мы, и, если он добудет жирафов, у меня пропадет всякое желание жить.
Они не успели еще далеко уйти, как все заметили, что с Чернышем творится что-то неладное. Похоже было, что он намерен вернуться назад. Он бормотал про себя что-то невнятное, как делал обычно, когда был чем-нибудь смущен или раздражен. Наконец, не справившись с охватившим его волнением, он подъехал к Виллему и спросил:
– Что вы такое сейчас сказали, баас Виллем, про брата того голландца?
– Право, не помню, Черныш, – ответил Виллем. – Кажется, сказал, что он тоже отправился за жирафами и награду получим не мы, а он. Почему ты спрашиваешь?
– Разве они тоже пошли на север, как мы?
– Да, так сказал бур.
– И давно?
– Мне помнится, он говорил – с полгода назад.
– Что же мне раньше не сказали?
На этот вопрос Виллем не счел нужным отвечать, и на несколько минут Черныш был предоставлен своим мыслям.
Но вот он снова заговорил.
– Баас Виллем, – сказал он, – давайте-ка остановимся и потолкуем немножко. Дурак-то не Конго, а Черныш. Это я дурак, верно вам говорю.
– Хорошо, но для чего же нам останавливаться и о чем говорить? – спросил Виллем.
– Брат этого бура ведь вернулся с севера. Он там не поймал никаких жирафов, – ответил Черныш. – Зато теперь, наверно, уже добыл.
И тут Ганса, прислушивавшегося к этому разговору, как будто осенило. Загадочное поведение Конго стало для него куда яснее.
Последовал приказ немедленно остановиться, и все окружили Черныша.
Чуть ли не двадцать минут охотники вытягивали у Черныша все, что он мог сообщить. Его забросали чуть ли не сотней вопросов и из его ответов узнали, что в хижине, где Конго и макололо так весело провели время, они видели одного готтентота, возвратившегося недавно из поездки на север.
Черныш об этом догадался по тем нескольким словам, которые этот человек пробормотал, опьянев от водки.
Потом его вызвали из хижины, и Черныш больше не видел его и не вспоминал о сказанных им словах.
Теперь, когда он услышал, что у бура есть брат, отправившийся на север охотиться на жирафов, у него мелькнула мысль, что пьяный готтентот ездил туда не один.
По всей вероятности, он сопровождал экспедицию. Экспедиция эта не удалась, и братья бура украли тех двух жирафов, которых теперь ищут хозяева Черныша.
Чем больше размышляли охотники над этим предположением, тем более вероятным оно казалось.
Несомненно, Конго заподозрил что-то неладное, но свои сомнения держал при себе, боясь ошибиться.
Не задержался ли он у бура в надежде узнать правду? То, что он нагрубил прежнему хозяину в присутствии бура, могло быть уловкой: он хотел обмануть бура, чтобы получить возможность узнать, что тот замыслил. Все это вполне соответствовало характеру Конго, и Виллем был очень рад, что именно этим и объясняется его поступок.
– В последний раз, когда я видел его, – сказал Виллем, – я подумал, что он ведет себя не совсем так, как вел бы себя предатель. Я теперь вижу, что все мы оказались дураками. Надеюсь, что так. Я немедленно возвращаюсь, чтобы повидаться с Конго. Я попрошу у него объяснения. Он мне все скажет, если бура при этом не будет.
– У меня возникла другая мысль, – сказал Гендрик. – Те двое, что искали своих лошадей и сказали, будто видели наших жирафов на юге, соврали. Не похожи они были на людей, которые говорят правду. Теперь я понимаю: мы оказались простаками, нас ничего не стоило обмануть. Эти люди – братья бура, они-то нас и обворовали.
– Ты прав, – сказал Ганс, – а минхер ван Ормон помогал им. Вот чем объясняется его радушие и гостеприимство! Нас действительно провели, как последних дураков. Теперь никто уже не сомневался, что жирафов украли бур и его братья, и наших охотников это даже обрадовало. Куда утешительнее, что животных украли, чем если бы они блуждали невесть где. Теперь больше надежды найти их.
Мы легче верим в то, во что больше всего хотим верить, и все согласились, что принадлежавших им жирафов тайком увели из загона.
Не обмолвившись больше ни словом, Виллем повернул коня и поскакал обратно к ферме ван Ормона.