Майоров Сергей. Слепой Агент [Последний долг, Золотой поезд]

   Я так и уснул — сидя в кресле, в уличной одежде, с включённым светом.
   Последней мыслью было, что сегодня вечером я повесил на себя две статьи, а значит, минимум пара лет условно мне уже обеспечена — если, конечно, кто-нибудь меня поймает…

* * *

   После встречи с Шубиным я приехал к Марголину. Выслушав мой отчёт, он вытащил из сейфа толстый конверт. На этот раз там были не деньги, а десятка два фотографий дома на Рыбацкой, сделанные утром кем-то из его помощников, и ксерокопия строительного плана. Видимо, её раздобыли в фирме, которая будет делать ремонт.
   — Смотри…
   Фотографии были удачные и в сочетании с планом давали хорошее представление о месте, но посмотреть своими глазами всегда лучше, и мы, попив кофе, сели в марголинскую машину.
   Рыбацкая улица располагалась почти в центре города, была застроена двух— и трехэтажными особнячками, стоявшими на большом удалении друг от друга. Некоторые были заселены — где-то располагались представительства крупных фирм, в другие въехали хозяева из «новых русских» или иностранцев, — а большинство пустовало. Цены на недвижимость в этом районе были сумасшедшие.
   Дом 50а стоял последним. С одной стороны от него начинался Центральный городской парк культуры и отдыха, с другой тянулись пустыри, а ближайший соседний дом отстоял метров на двести и имел явно нежилой вид.
   Мы медленно проехали мимо.
   Ограда была высотой метра два, с солидным бетонным основанием и металлическими воротами. Телекамера была укреплена именно здесь, а не на доме, и контролировала участок дороги и территорию возле ворот.
   Мы выехали на параллельную улицу и остановились так, чтобы можно было разглядеть калитку чёрного хода, ключ от которой дал мне Шубин. Точнее, он дал мне два ключа — от этой калитки и двери в дом.
   — Маленькая крепость, — пробормотал Марголин, включая скорость. — Все посмотрел?
   — Все.
   — Тогда поехали готовиться, шпион!
   Мы пообедали в ресторанчике и вернулись в штаб-квартиру. Почти час я смотрел фотографии и планы, пока не убедился, что знаю территорию досконально. Марголин проверил меня и остался доволен. После этого он достал из сейфа ещё один конверт и с извиняющимся, насколько он мог изобразить на своём каменном лице это чувство, видом положил его передо мной на стол.
   — Я понимаю, что ты уже устал и всё такое прочее, но родина ждёт подвига. Здесь те, кто может оказаться «ондатрой». Я сократил круг подозреваемых до восьми человек. Постарайся их всех запомнить.
   Он вывалил на стол новую пачку фотографий.
   — Сиди, смотри. Кофе сделать?
   — Не надо.
   — Как хочешь. А я выпью…
   Пока я рассматривал снимки, он выпил кофе, поболтал с кем-то по телефону, посетил загадочную комнату, где мерцал экран компьютера с ярко-красными лабиринтами и жабоподобными монстрами.
   Из комнаты он вышел, неся в руке пистолет, держа его за спусковую скобу стволом назад и небрежно им помахивая. Положил пистолет на стол передо мной. ПМ новенький, как будто только что с завода.
   — Это тебе.
   — Именной?
   — Хватит острить. Рабочий. Он числится за фирмой, и выдаю я его тебе официально, но в остальном — как я тебе говорил. Если ты, не дай Бог, попадёшься, ситуация выглядит следующим образом: да, ты — сотрудник «Оцепления», работаешь в отделе по связи с прессой. В дом ты залез по своей инициативе. Как ты будешь это объяснять, мы уже обсудили. Фирма не имеет к этому ни малейшего отношения, ты действовал на свой страх и риск. Конечно, никто тебя не бросит и вытягивать тебя мы будем, но неофициально. Оружие ты получил сегодня утром, по разрешению начальника отдела, так как у тебя была назначена встреча с человеком, который позвонил тебе по телефону и, не называя себя, предложил сообщить важные сведения, касающиеся одного из наших клиентов. Ты должен был сообщить о звонке руководству, но решил прославиться и занялся самодеятельностью. Держи!
   Марголин придвинул пистолет мне.
   — Была б моя воля, я бы на такое дело вообще оружие не выдавал бы. И сам бы пошёл без ствола. Левый тащить — ещё хуже, если «спалишься»… Но генеральный распорядился выдать. Хотя, если ты из него кого завалишь или даже слегка поцарапаешь, — сам понимаешь, что будет… Незаконное проникновение на частную территорию, да ещё это… Я тебе в сотый раз повторяю, ты его даже вынимать должен в самом пиковом случае, а уж про то, чтобы стрелять… Если их будет десять человек и все с автоматами. В общем, делай что хочешь, но должен вернуться оттуда с информацией и без шума. Я тебя озолочу после этого, только сделай все по-человечески.
   — Как получится.
   — Не как получится, а как надо!
   Я подумал, не сказать ли ему про «смит-вессон», и решил, что не стоит. А возьму в дом именно его, а не этот.
   — Не хочешь прилечь отдохнуть? — сказал Марголин.
   Я посмотрел на часы. В моём распоряжении оставалось часа три, хорошо бы позвонить Лике, да зачем? Вряд ли она сильно за меня переживает, вечером приду.
   — Можно и отдохнуть.
   — Располагайся, а я в той комнате буду. Я разбужу. Не думай об этом.
   — Жалко. Я надеялся, что можно будет проспать.
   Я сунул пистолет за брючный ремень и устроился на диване.
   — Иваныч! — крикнул я.
   — Чего тебе?
   — А может, мы их повесткой вызовем, а, Иваныч? Чего попусту машину гонять, бензин тратить?
   — Да пошёл ты!

* * *

   С учётом всей имеющейся у нас информации мы предположили, что встреча Однорогова с «ондатрой» — если он действительно будет встречаться с женой своего шефа — состоится в полночь. В самую зловещую, если верить кинофильмам, пору.
   Мы выехали на машине Марголина. Вместе с нами поехал незнакомый мне молодой мужик с коротко остриженными светлыми волосами, усевшийся на заднем сиденье и вместо приветствия коротко кивнувший. Кроме оружия, Марголин выдал мне радиостанцию с крошечными наушником и микрофончиком. В операции должны были участвовать ещё пять человек, призванных обеспечить мою безопасность и спокойный отход. Я отчётливо осознавал, что не очень-то подготовлен к прогулкам наподобие той, которая мне предстояла, но относился к этому спокойно и даже как-то весело. Во-первых, все когда-то бывает в первый раз. А во-вторых, я почему-то был уверен, что у меня всё получится. Не так-то уж это и сложно — пробраться в чужой дом и посмотреть, всего-то навсего просто посмотреть, кто с кем встречается.
   Мы остановились в двух кварталах от нужного дома, на другой улице, и стали ждать.
   Сначала я хотел оставить ПМ в «ауди», которая осталась на стоянке около дома Марголина, потом передумал и взял его с собой, положив во внутренний карман пальто. А трофейный «смит-вессон» держал под рукой в боковом кармане. Если что случится и придётся его доставать, потом можно вернуть его Столяру, мировая справедливость от этого не пострадает.
   — Машина, — доложил кто-то из наблюдателей, расположившихся ближе к нужному нам дому, — сбавляет скорость… Синяя «семёрка», номер не разглядеть. Один водила. Заехал в ворота!
   — Это Андрей Колпаков, их электронщик, — пояснил Марголин, постукивая пальцем по корпусу радиостанции.
   — Точно вовремя. А где же господин Однорогов?
   Господин Однорогов, видимо, находился где-то неподалёку и слушал наши разговоры, потому что появился на сцене, как только Марголин закончил фразу.
   — Ещё машина, — доложил тот же наблюдатель. — Похоже, туда же. Чёрный «мерседес-300», с зеркальными стёклами, с номером… Черт, плохо видно. В номере есть два нуля… кажется, к400УВ…
   — Однорогов, — удовлетворённо кивнул Марголин, и я подумал, что он нервничает не меньше моего. Заехал во двор.
   Я посмотрел на часы: 23.07. Как только Колпаков уедет, настанет моя очередь действовать. Совершать подвиг на благо «Оцепления». Хотя мне этого совершенно не хочется. Я выкурил сигарету, опустил пониже «молнию» на пальто и снова посмотрел на часы: 23.34. Странно, всегда в таких ситуациях время тянется медленно-медленно…
   — Открылись ворота! — снова ожил динамик радиостанции. — Охранник вышел на улицу… Смотрит по сторонам. Ушёл. Так, машина уезжает! Синяя «семера», в кабине один человек. Тот же, который на ней приезжал. Дунул в сторону Гренадерского…
   — Миша, присмотри за ним, — распорядился Марголин. — Не больше пяти минут, только направление определи. Если будет проверяться — сразу уходи.
   — Понял, — отозвался незнакомый мне Миша.
   — Готов? — Марголин повернулся ко мне.
   — Почти. — Я взял очередную сигарету. — Пошли?
   — С Богом, — тихо сказал Марголин и бросил на меня короткий внимательный взгляд.
   Я и молчаливый блондин вылезли из машины.
   — Холодно, — сказал он первую за всё время фразу и передёрнул плечами.
   Мы шли долго. Целую жизнь. Шагали по хрустящему снегу, стараясь обходить пятна света от фонарей, и молчали.
   Блондин вывел меня прямо к задней калитке дома. Над ней был закреплён фонарь, но лампочку ещё утром предусмотрительно разбили.
   — Проверь связь.
   Я поправил приколотый к воротнику микрофон, кашлянул и сказал:
   — База, я первый. Проверка связи.
   — Нормально, — мгновенно отозвался Марголин. — Дошли?
   — Да.
   Блондин вытащил маленький, размером с авторучку фонарик и осветил скважину замка. Капнул в отверстие «антилед» и провернул замок. Замок сработал бесшумно, и я, не останавливаясь, потянул тяжёлую металлическую дверь на себя.
   Скрипнули петли, и я замер.
   — Они не услышат, — севшим голосом шепнул блондин. — Посмотри, какой ветер.
   Медленно, сантиметр за сантиметром, я приоткрыл калитку и заглянул во двор. Мышцы живота напряглись, будто это могло от чего-то защитить.
   Двор был пуст и основательно занесён снегом. Если охраннику взбредёт в голову заглянуть сюда, он сразу поймёт, что в дом забрался посторонний. В двадцати метрах передо мной чернела задняя стена дома с тёмными квадратами окон и широкой металлической дверью.
   — Удачи, — шепнул блондин, и я пошёл. Снега во дворе оказалось по колено, будто кто-то специально сваливал его сюда. Я шёл, стараясь ступать как можно шире, словно количество оставленных мною следов могло на что-то повлиять. Ощущение было такое, как если бы я брёл по минному полю. Уже у дома я зацепился за какую-то вмёрзшую железяку, взмахнул руками и, чтобы не свалиться, присел на корточки.
   Переведя дыхание, я поднялся, высвободил ногу и дошёл до двери. Прислушался. Кроме воя ветра и гудения проводов, моё ухо ничего не уловило. Я достал ключ и «антилед». Все доводы, что ни Однорогову, ни охраннику нечего делать в этой части дома, вдруг потеряли свою убедительность, и я зримо представил, как кто-нибудь из них стоит за стеной, лаская холодную рукоятку пистолета.
   В глубине дома что-то звякнуло, и я замер, готовый преодолеть двадцатиметровку до калитки и посрамить всех.
   Трясущейся рукой я вставил ключ в скважину и дважды повернул направо.
   — Внимание, машина, — донеслось из рации. — Со стороны Казацкого переулка, притормаживает… красный сорок первый «москвич», с зеркальными стёклами. Номера забиты грязью, ни хрена не видать. Подъезжает к воротам.
   — Понял, — спокойно отозвался Марголин, и я подумал, что с удовольствием поменялся бы с ним сейчас местами. Несмотря на весь груз моральной ответственности, который давит на его плечи.
   — Заезжает во двор.
   Самое время. Охранник у ворот, Однорогов тоже где-то неподалёку. Если в доме действительно никого больше нет, то я проскочу и можно считать, что наполовину я задание выполнил.
   Дверь открылась бесшумно, как будто кто-то специально для моего визита смазал петли маслом.
   Я проскользнул, скорее даже протёк в тёмный коридор и прислушался. Где-то далеко, очевидно у главного входа, разговаривали двое мужчин. Понятно. Однорогов и его гость. «Ондатра». Что ж, пора прищемить ей хвост.
   Я проскользнул через коридор, ощупью трогая дерево влажными пальцами, нашёл нужную дверь и оказался в большой тёмной комнате.
   Осторожно, заранее настроившись молчать, если налечу на тяжёлый предмет, я пошёл через неё. Если мы не перепутали дом и я правильно запомнил план, в противоположной стене должна оказаться ещё одна дверь, стеклянная, и она имеет выход на лестничную площадку. Направо — лестница на второй этаж, налево — коридор, прямо — дверь в «каминный зал», где человек с доброй фамилией Однорогов принимает своих друзей из животного мира. Я встану за этой стеклянной дверью, они неминуемо пройдут мимо меня, когда закончат свою встречу. Я думал, что Марголин был прав, когда говорил, что не хочет рисковать, ограничившись наружным наблюдением за машиной «ондатры». У него может оказаться водитель, специалист по слежке, который моментально заметит и «скинет хвост» или, может, даже должен быть готов к подобным вещам, но вряд ли предполагает, что в подготовленный для конфиденциальной встречи дом проберётся наблюдатель.
   Я поймал себя на мысли, что не верю в реальность происходящего. Как будто смотрю фильм и все события происходят не со мной, а с экранным героем, с которым заведомо ничего не случится.
   Вот только одно мне не нравилось.
   Стена, к которой я шёл, была абсолютно тёмной. Никаких признаков стеклянной двери и освещённого коридора.
   Через несколько мгновений я коснулся пальцами шершавого бетона. У меня вдруг пересохло во рту. Растопырив руки, я прошёл метра два влево, ощупывая каждый миллиметр.
   Свет.
   В этот момент зажёгся свет.
   Вспыхнула укреплённая на мятом шнуре лампочка, а спустя мгновение, когда я ещё не успел оправиться от неожиданности, в уши мне ударил яростный вопль:
   — Стоять, падла, убью!
   Обращение явно адресовалось мне.
   Допрыгался, Джеймс Бонд хренов.
   Я всё-таки обернулся.
   Дверь, через которую я вошёл в комнату, была распахнута, а около стены, расставив ноги и сжимая в вытянутых руках пистолет, замер высокий мужчина с не самым добрым лицом. Несмотря на расстояние, я рассмотрел, что у него расстёгнута верхняя пуговица рубашки и галстук завязан неровно, он плохо выбрит и, видимо, плохо спал. Не Однорогов и уж, конечно, не «ондатра». Охранник?
   Наверное, я бы поднял руки и не стал проявлять героизм, но за меня решили другие.
   Второй мужчина, такой же высокий и мятый, влетел из коридора в комнату, поскользнувшись на повороте. В руке у него был пистолет, и настроен он был куда более решительно.
   — Убью, сука! — рявкнул он, вскидывая руку с ТТ.
   Я не думал, что он выстрелит, но разорвавший тишину грохот заставил меня изменить мнение. Пуля ударила в стенку в метре от меня, выбив кусок штукатурки и обсыпав бетонной крошкой. Спустя мгновение выстрелил ПМ второго.
   Я понял, что меня действительно убивают.
   Первый раз в жизни.
   Не знаю, как «смит-вессон» оказался в моей руке раньше, чем я успел подумать об этом. Я присел на колено и выстрелил, не целясь, в сторону обеих фигур с расстояния метров в двадцать. Я был уверен, что промазал, но один мужик — тот, кто вбежал позже и начал стрельбу — крутанулся волчком и рухнул, выронив ТТ.
   Другой выскочил в коридор.
   Никто никогда не учил меня, как надо вести перестрелку в доме против нескольких неизвестных противников, как выбирать позицию и расходовать боеприпасы.
   Я выстрелил ещё раз, в пустой дверной проём, и побежал через комнату. На бегу я обернулся, и мой мечущийся взгляд успел зафиксировать, что никакой стеклянной двери позади меня нет. А равно как деревянной или любой другой. Ровная голая стена.
   Коридор был пуст, и я устремился к двери чёрного хода.
   Я ударил в неё плечом с разбега и вывалился на улицу.
   Там было спокойно.
   Я побежал к калитке, проваливаясь в снег и размахивая руками. Я вспомнил про замёрзшую железяку и в тот же момент снова зацепился за неё ногой и полетел в сугроб. Я подвернул руку, зато вспомнил про рацию и зашипел в микрофон:
   — База, база, я — первый! Огневой контакт, нахожусь во дворе, прошу помощи!
   Тишина.
   — Иваныч, е… твою мать, ты где?
   В наушнике что-то тихо пискнуло.
   — Иваныч, бля…
   Сзади подряд грохнули три выстрела, и пули вспороли замёрзший снег рядом с моим локтем. Я перевернулся на спину, засёк движение тёмной фигуры на фоне дверного проёма и выпустил последний патрон.
   — А-а-а…
   Противник схватился за бок, согнулся, выронил пистолет и, закачавшись, осел в сугроб.
   Я ошарашенно посмотрел на свой пистолет. Знай я, что бедняга Столяр таскает с собой такую штучку, действовал бы по-другому.
   Добежав до калитки, я всё-таки отбросил бесполезный теперь револьвер. Три выстрела — и два попадания. Более чем прилично для такой ситуации. Вот только чем она для меня обернётся?
   Можно ли признать мои действия самообороной, если я был изначально не прав, вторгнувшись в чужие владения?
   — Иваныч, е… твою мать!
   Я бежал той же дорогой, которой недавно шёл с блондином. Погони вроде бы не было. При моём появлении женщина с болонкой шарахнулась в подъезд, я был почти у цели.
   Так, последний двор. Мимо сгнившего «запорожца», мимо контейнера для стеклотары, мимо такси с включённым движком и уснувшим водителем. Вот он, последний угол…
   Я выскочил за угол, замедляя бег и восстанавливая дыхание.
   Остановился, озираясь по сторонам, и почувствовал, как сердце проваливается в пустоту.
   Серого БМВ Марголина нигде не было видно.

* * *

   — Иваныч! — орал я в микрофон, стоя посреди пустой улицы. — Иваныч, чтоб ты сдох!
   Он должен был услышать меня и без рации, но не слышал, вернее не отзывался.
   Я не знал, что мне делать. Но рация молчала. Не могли же их всех перебить? Если уж мне в одиночку удалось вырваться из дома…
   Их не перебили и не захватили. Они просто уехали.
   Дверь. В той стене не было двери. Ни стеклянной, ни какой другой. Из комнаты был всего один выход.
   Ловушка. Меня подставили.
   Бред! Кому я нужен?
   — Иваныч, сука драная!
   В наушнике что-то пискнуло, и я замер, напрягая слух до судороги в ногах. Бесполезно. Никто не хотел мне отвечать. Или уже не мог? Последнее было бы предпочтительней…
   Что же произошло?
   На оживлённой улице я, сунувшись в толпу, сбавил шаг. На остановке стоял троллейбус. Я прыгнул в салон перед самым закрытием дверей. Протолкался на заднюю площадку и встал поближе к окну.
   Никто не бежал вслед за троллейбусом и не метался в толпе, как это бывает с упустившими объект филёрами в кино. Я всмотрелся в лица пассажиров. Никого подозрительного. Обычные люди, порядком уставшие за трудовой день и занятые своими обычными проблемами. Наверное, никто из них за всю жизнь ни разу не попадал в перестрелку и не искал в тёмной комнате стеклянную дверь. Когда-то и я был таким…
   Я доехал до кольца и пересел на другой маршрут. Через несколько остановок вышел и в первом попавшемся подъезде стал у окна.
   Спокойно. Хотя, если кто-то установил за мной серьёзное наблюдение, хитрости не помогут.
   Очевидно, я вляпался в такое дерьмо, из которого можно и не выплыть.
   Судя по тому, как падали те двое, я их не просто поцарапал.
   Но как же я должен был поступить, если они первыми открыли стрельбу?
   Прокурору это скажешь, снайпер долбаный.
   И почему там не было двери?

4

   Я безрезультатно пытался дозвониться до Марголина и Красильникова по известным мне телефонам. Впрочем, почему безрезультатно? Отрицательный результат — тоже результат, если уметь делать правильные выводы. Я осознал, что в «Оцеплении» никого, кроме этих двух, не знаю. Если не считать Бабко, Горохова и мужиков из Гостинки. Я не мог отправиться в центральный офис, где круглосуточно сидит дежурный, и не мог доложить о случившемся. Я не мог ни с кем посоветоваться. Я мог только отправиться к себе домой и рассчитывать пока только на себя.
   Или к Лике. И я отправился к ней.
   Уже целый час я наблюдал за её домом. В окнах квартиры горел свет, и я пожалел, что оставил свою «моторолу» в машине Марголина. Искать работающий телефон-автомат в этом квартале было бесполезно, и я продолжал визуальное наблюдение. Хотя и не очень представлял, чего хочу этим добиться. Я снова и снова пытался осмыслить ситуацию, сосредоточившись и раскладывая все по полочкам, но запутался ещё больше. Мысль о том, что на мне, возможно, «висят» два трупа, не давала покоя.
   Вывод, который я сделал, массируя разламывающийся затылок, был прост. Все, Федя, кончилась твоя нормальная жизнь.
   Лика меня совсем не знает. Мой приход очень удивил её, и выражение моего лица, надо думать, было соответствующим. Однако, не задавая вопросов, она отправилась на кухню и поставила чайник. Я сел к телефону.
   Офис Антона и штаб-квартира Марголина ответили долгими унылыми гудками. Я позвал Лику.
   — Ты знаешь телефон Анжелы?
   — Конечно.
   — Позвони. Спроси домашний номер Антона.
   — Красильникова?
   — Да.
   Она промолчала, хотя ей явно хотелось спросить: зачем? Послушно села к телефону и стала нажимать кнопки. Сказывалась её жизненная школа, когда можно задавать вопросы, а когда нет. Я представил, как бы вела себя на её месте Наталья.
   — Не отвечает. — Лика положила трубку, на секунду задумалась и потянулась к телефонной книжке. — Подожди, я одной подруге позвоню…
   — Алло! Извините, что так поздно… Иван Михалыч, это Светлана. А Лариса уже спит?
   «Почему Светлана?» — подумал я и тут же забыл об этом.
   — Ларка, извини! Я Анжелу ищу. У своего? У кого, у Сашки? Куда уехали? А-а, понятно! Нет… Нет… Нормально! Я потом перезвоню, ага? Пока-пока!
   Она отодвинула телефон.
   — Анжела уехала. У неё что-то типа отпуска, дней на десять. Лариска говорит, она собиралась со своим парнем в кемпинг поехать, под Петровском. У него день рождения, что ли…
   — С парнем? А Антон?
   — Не задавай идиотских вопросов, — Лика усмехнулась и взяла сигареты, — ей уже двадцать восемь, замуж давно пора… А Антон твой…
   — Понял…
   Я позвонил в 15-е отделение. Дежурный мне ответил, что все опера давно разошлись по домам, и я тут же перезвонил Максиму:
   — Привет, Макс! Спишь?
   — Нет, книжки читаю!
   — Извини, у меня дело срочное… Чего обмывали? А-а, «пассат» твой? Слушай…
   Я попросил его узнать домашний номер Красильникова. Мне сильно не хотелось этого делать, но ничего другого я придумать не мог. За растянувшиеся до бесконечности минуты ожидания я понял, что ничего из моей затеи не получится. И оказался прав. Через четверть часа Максим продиктовал мне номер.
   — На кого он зарегистрирован?
   — Коммуналка.
   — Спасибо… — Я положил трубку не прощаясь.
   В этом городе, да и во всём мире, я думаю, найдётся немного владельцев «мерседесов», проживающих в коммунальных районах.
   Сонный старушечий голос ответил мне, что никакого Антона у них и в глаза не видели.
   Около меня появилась чашка с заваренным чаем, и я отхлебнул из неё.
   Оставалось последнее.
   Я вспомнил, как видел разбросанные по столу Антона красочные картинки — нечто вроде визиток ЧОП «Оцепление». Там был указан телефон дежурного. Я напряг память и с замирающим дыханием нажал нужные кнопки.
   — Охранная фирма «Оцепление», здравствуйте! — бодро отозвались на другом конце провода, как будто всю ночь с нетерпением ждали моего звонка. Я на секунду замешкался, потому что аппарат собеседника оказался оборудован АОНом.
   — Здравствуйте, слушаю вас!
   — Алло, это Браун… Мне надо срочно связаться с Марголиным. Как это сделать?
   — С кем? — Прозвучавшее в голосе удивление не было наигранным.
   — С Марголиным Сергеем Ивановичем. Это Браун звонит.
   — К сожалению, мне такая фамилия не знакома. Вы ничего не путаете? У нас такой не работает.
   — А Красильников? Антон, э-э… Владимирович?
   — Вы ошиблись, таких у нас нет. Если, конечно, вы не путаете фамилии. — От безделья мой собеседник упивался собственной вежливостью.
   — Я не путаю. Я могу связаться с кем-нибудь из отдела внутренней безопасности?
   — Подождите, — отозвался дежурный после небольшой паузы. — Сейчас я вас соединю…
   Минуты две я слушал полонез Огинского в исполнении телефонного аппарата, а потом не менее бодрый, чем первый, голос рявкнул мне в ухо:
   — Зимородков. Слушаю вас!
   — Это Браун. Мне нужно срочно связаться с Марголиным.
   — С кем?
   — С Марголиным.
   — Ну так связывайтесь! Или я вам мешаю? — Незнакомый мне Зимородков обладал чувством юмора.
   — Если он появится, передайте, пожалуйста, что я жду его звонка по этому телефону.
   — Обязательно передам. Сразу как только объявится. Только бы лучше в «Рекламу» позвонил…
   Я бросил трубку и потёр виски. Взял чашку и обнаружил, что она пустая, а на дне рядом с раскисшим пакетиком заварки лежит окурок. Когда я успел его туда бросить?
   «Реклама». Газета. Телевизор.
   Я включил телевизор.
   Заканчивалась очередная часть китайского телесериала «Строительство Великой стены». Потом должны быть городские новости.
   Лика, поджав ноги, сидела в кресле с чашкой чая и «сникерсом» в руках. Я, нахмурясь, смотрел на неё, пытаясь вспомнить, что хотел спросить. Потом вспомнил:
   — Почему — Света?
   Она, не отрываясь от экрана, пожала плечами:
   — Потому что по паспорту — Света. Фамилия — Гребцова. Для ПТУ ещё годилось…
   — А Анжела?
   — Она Анжелика, Анжелика Викторовна Нечитайло. Мы с ней из Трубцовска. И в город вместе приехали. За деньгами и счастьем…