Майзингер Рольф. Памирская жуть

   За несколько часов до того в кабинете командира полка собрались все старшие офицеры. Чтобы как полагается и, так сказать, «строго по-военному» встретить наступающий праздник. Официальная версия проведения торжества в чисто мужском коллективе была заранее и тщательно продумана. Еще утром тридцать первого на праздничном построении в честь наступающего Нового года было зачитано об успехах в уходящем году, вручены грамоты и несколько очередных офицерских и сержантских званий. А в самом конце торжественной части, когда обалдевшие от духоты и скуки солдаты уже даже устали раздевать глазами присутствовавших там офицерских жен, растроганный командир полка хорошо поставленным голосом оповестил:
   – В интересах защиты Родины мною создано дежурное подразделение из старших офицеров полка. Целью подразделения является усиление боевой готовности и контроль за порядком в гарнизоне.
   Женами офицеров эта новость была встречена в штыки. Особенно теми, которые переехали на новое место службы своих супругов недавно и которые еще не успели обзавестись любовниками. Но с командиром не поспоришь!
   Редкий чисто мужской коллектив когда-нибудь обходился без «присутствующих здесь дам». Не составило исключения и то памятное празднование Нового года. Вечеринка в штабе полка была в самом разгаре, когда одного офицера посетила идея послушать по радио новогоднее поздравление партии и правительства. С трудом оторвавшись от одной из представительниц слабого пола, он щелкнул тумблером на панели приемника. Из динамика загремели торжественные аккорды государственного гимна. Мужчины, правда, без видимого желания, но все же принимали вертикальное положение, приученные к этому с детства. Кто-то наспех поправлял галстук, а кто-то отчаянно стирал с лица губную помаду. Музыка оборвалась внезапно, и то, что последовало за этим, повергло в ужас подгулявших защитников Отечества. Из динамиков отчетливо донеслось:
   – Говорит «Голос Америки». Мы поздравляем с наступающим Новым годом всех служащих гарнизона Какайты, и в особенности полковника С!..
   Ошарашенные услышанным офицеры какайтинского гарнизона оказались не единственными свидетелями такого наглого обнародования государственного секрета вечно сующими свой нос не в свои дела американцами. И последовавшие за «новогодним поздравлением» звонки из известных органов надолго отбили у военных желание что-либо праздновать. А уже на следующее утро размеренная жизнь обитателей гарнизона в корне изменилась. Понаехало множество важных мужиков из Москвы. По части рыскали подозрительные личности, в которых без труда угадывались агенты КГБ. Все что-то выспрашивали, кого-то искали… Одним словом, делали свою нелегкую и безусловно «нужную» работу. Но, как гласит одна хорошая пословица: «Кто не успел, тот опоздал»! В общем, секретная воинская часть Какайты таковой де-факто быть перестала.

ВСТРЕЧА В ЧАЙХАНЕ

   Машина, резко затормозив, остановилась как вкопанная. И тут же исчезла в клубах поднятой пыли. Мужчины переждали, когда она осела, и только после этого выбрались из автомобиля. Их появление в центре Какайтов не вызвало никакой реакции со стороны местных жителей. И такое не типичное для азиатов отсутствие интереса к чужакам несколько выбило Крюгера из колеи. По делам фирмы он успел побывать во многих уголках Средней Азии, но такого спокойного «приема» еще нигде не встречал. И в киргизской глубинке, и в стане туркменских скотоводов, и в населенных пастухами развалинах древней афганской крепости эффект всегда был один и тот же. Несущаяся вслед машине грязная, босая, сопливая, а главное, крикливая ватага пацанов, беззубые улыбки аксакалов и пугливо-любопытные взгляды из-под разукрашенных хной ладошек или из складок пестрых платков. Крюгер быстро осмотрелся в надежде найти сему разумное объяснение.
   – Приезжими тут уже никого не удивишь, – словно читая его мысли, заявил Серик Аджиев. – В Термезе вон немцев полно. Там у них база. Да и туристы последнее время из Душанбе наезжать стали.
   В глазах Крюгера присутствие в Термезе иностранцев лишь частично объясняло нестандартное поведение жителей кишлака Какайты. И все же этим ответом своего помощника он пока решил удовольствоваться.
   Какое-то удивительное спокойствие населяло этот уголок земли. Негромкие человеческие голоса и щебет птиц, смешиваясь под пыльными кронами высоких деревьев, напоминали шепот тихой волны. В тени дувалов, сидя на корточках, мирно дремали старики. А в самом центре селения, на перекрестке двух дорог, привлекая полчища мух, разлилась огромная лужа. Ее происхождение здесь, в этом насквозь прожигаемом солнцем месте, было Крюгеру тоже не совсем понятно. В глубине тенистой аллеи из незнакомых Патрику деревьев угадывались очертания типичной для здешних мест чайханы. Туда они с Сериком и направились. На чисто выметенном, но заплеванном насваем дворе возвышался деревянный помост под навесом из тонких реек. А над навесом распластало свои толстые руки-сучья гигантское персиковое дерево. И оно цвело. Да так пышно, что создавалось впечатление, будто и помост, и сама чайхана усыпаны девственно-белым снегом.
   На большой импровизированной веранде вокруг низкого дастархана сидели все шестеро участников предстоящей экспедиции. Старик-хозяин и двое его сыновей угощали иностранных гостей, стараясь предугадать желания каждого из них. Они были все здесь: и двое молодых парней, занимавших столик напротив крюгеровского в аэропорту Франкфурта, и колоссальных размеров русский со своей молодой спутницей, которых Патрик уже видел в Москве, и возбуждающе свежая австрийка Сандра Платеро-Вебер. «Вот ведь фамилия!» – успел подумать Патрик. А также шестой член экспедиции – профессор Шиллинг. Гости с аппетитом уплетали расставленное угощение.
   – Добрый день, господа! – приятно улыбаясь, произнес Патрик. – Я – руководитель экспедиции, и зовут меня… – он выдержал паузу, дожидаясь, когда все шесть пар глаз сосредоточатся на нем, – Патрик Крюгер. Надеюсь, никто не станет возражать, если нашим «международным» языком общения будет немецкий.
   Он обвел присутствующих взглядом и на миг задержался на русском, который, не отрывая от Патрика глаз, внимательно слушал, что говорила ему его очаровательная спутница. Калугина, перехватив этот взгляд, выпрямилась и на чистейшем немецком сообщила:
   – Я прошу прощения, но мой друг не знает иностранных языков. Поэтому вынужден полагаться на мои скромные знания.
   Красавица зарделась, явно напрашиваясь на комплимент.
   – Вы прекрасно говорите по-немецки, госпожа Калугина! – не обманул ее надежд Патрик Крюгер.
   От его внимания не скрылось, как сверкнули глаза другой женщины группы.
   «Конечно же, я должен был с этим считаться! – подумал Крюгер. – Поистине, не найдется такой женщины, которая не считала бы всех остальных своими соперницами!»
   Но прежде, чем он смог мысленно развить эту тему, внимание всех было привлечено шумом и криками со стороны дороги.
   На перекресток из-за поворота на бешеной скорости выскочил «уазик» армейского образца. Водитель лихо развернул машину и резко затормозил у самого края лужи, подняв фонтаны грязи. Одновременно с этим у противоположного «уазику» дувала метнулась тень. Машина еще не успела как следует остановиться, как противоположная водительской дверца, грозя сорваться с петель, с шумом распахнулась. Из «УАЗа» буквально выкатился крупный мужчина в форме майора ВВС. Смешно чертыхаясь и беспрестанно матерясь, он бросился в обход лужи. События в центре кишлака Какайты развивались с молниеносной быстротой. А лица невольных свидетелей этих событий растягивались в улыбках. Тот, кто до последнего момента прятался в полумраке дувалов, видимо, принял какое-то решение. Потому как оставив спасительную тень, под стать майору кинулся вокруг огромной лужи. При этом он внимательно следил за тем, чтобы расстояние между ним и его преследователем не сокращалось. Судя по обмундированию, это был солдат срочной службы. Типичная для этого региона военная форма одежды: песочного цвета куртка и штаны и того же цвета панама. А вот обувь этого малого явно не соответствовала армейскому образцу. Это были самые обыкновенные кеды. Парень, ловко уходивший от преследования, крепко прижимал к груди потерявший форму вещмешок. Последний же при каждом скачке молодого человека отзывался знакомым каждому любителю выпить звуком. Наконец запыхавшийся майор остановился. В ту же минуту замер и солдат. Однако было заметно, что в случае необходимости он был готов продолжить сумасшедший кросс. Майор, стирая с лица пот, оценивал обстановку. Он явно сознавал, что за молодым, хорошо подготовленным к защите своей Родины и всего, что с ней связано, солдатом ему не угнаться. А потому пошел на хитрость. Вперив в своего визави грозный и одновременно завораживающий взгляд кобры, он громко зарычал:
   – Поздигунов, сукин сын! Ты же знаешь, что от майора Мамотова еще никому не удавалось уйти! И как бы ты быстро ни прыгал, я тебя все равно поймаю! Так что давай лучше по-хорошему: ты отдашь мне свой мешок и спокойно сядешь в «уазик». А я даю слово офицера, что пасть я тебе, подлец, рвать буду не больно!
   Тот, кого назвали Поздигуновым, затравленно озирался по сторонам. Он искал выхода из создавшегося положения и, казалось, не находил его. Минута тянулась за минутой, а на перекрестке ничего не менялось. Лишь взбешенный непослушанием своего подчиненного майор помаленьку приходил в себя. Но вот глаза загнанного в угол беглеца лукаво заблестели. И всем стало ясно, что выход был найден. То, что последовало дальше, не только повергло в смятение майора ВВС, но и вызвало ребячий восторг у свидетелей происшествия. Ни на минуту не выпуская из поля зрения своего преследователя, который осторожно, шаг за шагом сокращал расстояние между ними, он одной рукой снял кеды. После чего выпрямился и с ехидной улыбочкой смело шагнул в мутные воды лужи. И чем глубже он заходил, крепко держа свой злополучный мешок, тем больше вытягивалось лицо окончательно потерпевшего фиаско майора. Однако, как выяснилось, страдания офицера на этом не закончились. Дошлепав до середины сомнительного вида «водоема», парень поставил мешок прямо в воду. Он неторопливо распустил завязки и извлек на свет божий бутылку красного вина. Солдат ловко откупорил емкость и только после этого обратился к ошарашенному майору:
   – Вы, товарищ майор, всегда отличались завидным красноречием. Но если вас интересует мое мнение, то вы можете засунуть это ваше красноречие в вашу широкую майорскую жопу!
   Сказав это, служивый запрокинул голову и стал с жадностью глотать содержимое бутылки. Последовавшие за этим проклятия и матерщина майора потонули в хохоте и улюлюканье до сих пор сохранявших нейтралитет прохожих. За первой бутылкой последовала вторая. И вскоре солдат, пошатываясь, опустился на колени. Однако по-прежнему крепко придерживал одной рукой вещмешок. Откуда-то со стороны послышался приближающийся шум двигателя. А вскоре, разогнав визгом тормозов толпу зевак, появился второй «УАЗ». Возможно, подмогу майор вызвал еще до разыгравшихся на перекрестке событий. А может быть, это сделал и его шофер по рации. Но когда подгоняемые майором Мамотовым солдаты охраны бросились вынимать неудачливого самовольщика из грязи, бедняга уже еле передвигал конечностями. Звеня пустой стеклотарой и бормоча себе под нос что-то невнятное, он плюхался в луже, как будто находился в плавательном бассейне.
   От души посмеявшись и проводив благодарными взглядами последних участников событий (майор сам сел за руль армейского джипа, и машина с ревом сорвалась с места), гости чайханщика вновь с интересом обратили свои взоры на Крюгера. А тот не преминул использовать случай на перекрестке в интересах предприятия и произнес:
   – Дамы и господа, разрешите мне поприветствовать вас от лица фирмы и от себя лично в этом удивительном уголке мира, полном самых неожиданных приключений!
   Веселый смех был ему ответом.
   – Наша экспедиция начинается в одном из живописнейших уголков Средней Азии. Но в первую очередь эти места связаны со всемирно известным Шелковым Путем. Окружающие нас холмы и равнины видели бесчисленные караваны торговцев пряностями и шелками, отряды бесстрашных путешественников. А кроме того, стали свидетелями бурных исторических событий. По ним прокатывались орды хуннов, а позже Чингисхана и Тимура Хромого. Эти края овеяны славой таких великих людей, как Авиценна и Бируни, Улугбек и Навои.
   Все внимательно вслушивались в слова начальника экспедиции. А в их задумчивых взглядах прослеживалась какая-то торжественная одухотворенность. Качающее ветвями персиковое дерево отбрасывало на лица слушателей причудливые тени. И Крюгеру казалось, что это вызванные им к жизни призраки минувших веков устроили здесь свои странные камлания.
   – На протяжении всего путешествия нас будут сопровождать два опытных проводника. Которые, можно сказать, всю свою жизнь провели в такого рода экспедициях. С ними мы встретимся уже завтра. А с более подробной информацией о предстоящем маршруте вы ознакомитесь сегодня вечером перед вылетом.
   – Перед вылетом?
   Этот вопрос сорвался с красивых губ австрийки Платеро-Вебер. Впрочем, он угадывался во всех обращенных к Крюгеру взглядах.
   – Совершенно верно – перед вылетом. Сегодня вечером на вертолете мы пересечем узбекско-афганскую границу… Чтобы в назначенное время, а именно завтра утром, встретиться с нашими людьми у Белой Могилы. Дела обстоят так, что наши действия во многом зависят от сведений, поступающих со всего региона. Последняя встреча с гоминоидом как раз и произошла недалеко от кишлака Белая Могила. И этот кишлак, как вы, наверное, уже успели догадаться, лежит по ту сторону границы.
   Патрик обвел присутствующих успокаивающим взглядом своих синих глаз. Люди молча переваривали информацию.
   – Простите! О каких сведениях и встречах идет речь? И кто такой этот гоминоид?
   Молодой человек по фамилии Букс задал свой вопрос таким непринужденным тоном, что Патрик Крюгер поначалу был даже обескуражен. Но он быстро взял себя в руки и ответил:
   – Мы, собственно говоря, беседуем здесь о цели нашего предприятия. И данное живое существо зовется… – Патрик выдержал паузу. – Снежный человек!
   – Реже, за глаза, его еще называют гоминоидом, – шутливо пихнул в бок своего соседа по столу Макс Шмидт.
   – Так вы это все серьезно, что ли? – Мартин посмотрел по сторонам и, поймав на себе осторожно-заинтересованные взгляды остальных, умолк.
   – Еще вопросы? – Патрик еле заметно кивнул Серику в направлении машины.
   На этот раз голос подал Макс. При этом он прилагал все усилия, чтобы его вопрос прозвучал серьезно. Однако схоронившаяся в глазах смешинка выдавала истинное настроение парня.
   – Господин Крюгер, если я вас правильно понял, мы должны довольно быстро реагировать на появление «снежного человека» в том или ином месте. Чтобы вовремя разработать новый маршрут. В таком случае мне не совсем понятно, почему мы должны ждать с вылетом до вечера. А почему не начать поиски, ну скажем, прямо сейчас?
   – Вы задали действительно интересный вопрос, господин Шмидт, – улыбнулся Патрик Крюгер. – И я полностью отдаю себе отчет в том, что у кишлака Белая Могила попросту может и не быть той заветной автобусной остановки, где любой уважающий себя йети в любое время может посмотреть расписание прибытия очередной экспедиции по его душу…
   Всеобщий смех прервал говорящего. Переждав его, Крюгер продолжал:
   – К тому же я разделяю ваше нетерпение! У меня, можно сказать, тоже руки чешутся… Или что там должно чесаться… на «снежного человека»? Но вот русскому командованию нас с вами не понять! Ну не желают они средь бела дня нарушать воздушные границы своего суверенного соседа! Их главное условие гласило: «Только ночью!»
   Макс, уже не пряча улыбки, согласно закивал головой.
   – Ну, а если совсем серьезно… Вам, уважаемые дамы и господа, ни о чем не нужно беспокоиться! – заключил руководитель экспедиции. – Наслаждайтесь изысканной пищей! Вдыхайте этот чистейший весенний аромат!.. – Говорящий демонстративно, всей грудью, вдохнул пахнущий персиком воздух. – А решение всех проблем переложите на мои плечи!
   Сославшись на неотложные дела и вновь перепоручив своих гостей хозяину чайханы, Патрик Крюгер откланялся до вечера. Но прежде чем расстаться он еще раз пожелал всем приятно провести время на земле древнего Узбекистана. И все же так легко ретироваться у него не вышло. Крюгер, в сопровождении Серика, едва сделал несколько шагов по направлению к машине, как был остановлен вопросом русской красавицы:
   – Мой друг хотел бы знать, почему Белая Могила?
   Патрик резко обернулся и, таинственно улыбнувшись, бросил ей в ответ:
   – Добро пожаловать в неведомое!
   Говоря эти слова, он и сам не мог предположить, что же их действительно ожидало…

ТАЙНЫ ДРУН-КУЛЯ

   Больница в Какайтах представляла собой ветхое сооружение с окнами без стекол. Но Патрика Крюгера это нисколько не удивило. За исключением двух-трех административных зданий и одного продуктового магазина привилегий иметь застекленные окна были лишены все строения кишлака. На юге Узбекистана практически круглый год жарко, и люди как могли приспосабливались к непростой среде обитания.
   У одного из таких «окон», прислонившись спиной к стене и поминутно заглядывая внутрь, пристроилась молодая женщина. Б коротком белом халатике, до непристойного обтягивающем ее изящную фигуру, она могла бы дать фору любой известной модели. Крюгер попросту не ожидал в этой богом забытой глубинке увидеть такую красавицу.
   «Да! Ради такой не только сломанной ноги было бы не жалко», – подумал он, вспоминая слова Серика.
   Девушка, словно прочитав мысли Патрика Крюгера, одарила его ослепительно белой улыбкой и преувеличенно громко сказала:
   – Ослан, к тебе посетитель!
   Окинув подошедшего любопытным взглядом и приветливо кивнув, она бесшумно направилась в глубину сада. Патрик так и остался стоять спиной к окну, наслаждаясь видом удаляющейся богини.
   – Богиня! – произнес сзади голос Ослана, словно читая его мысли. – Вы не находите, шеф?
   Несмотря на многолетнюю совместную работу, Патрик Крюгер так и не убедил Ослана перейти на «ты».
   – Увы, мой друг! – мечтательно ответил Крюгер, поворачиваясь к собеседнику. – Еще не успев найти, я уже потерял ее!
   Мужчины крепко пожали друг другу руки через оконный проем.
   Ослан полулежал на кровати, положив загипсованную ногу на металлическую спинку. В комнате царил полумрак. Патрик расположился на единственном стуле, приставив его поближе к койке больного. Первые пять минут, как и в день первого знакомства в аэропорту Франкфурта, они молча изучали друг друга. Тишину нарушил Ослан:
   – Я уже неделю находился в Таджикистане недалеко от озера Друн-Куль, когда ко мне прибыли старейшины из ближайшего селения. Просили помочь. Пропал мальчик-пастух, внук одного из местных баши. Пропал на озере. Он единственный гонял туда своих баранов. Другие, как я позже узнал, обходили те места стороной. Надо сказать, что Друн-Куль – одно из самых загадочных озер Шох-дары. С этим озером связаны многие легенды, и там как будто бы происходили странные вещи…
   Патрик Крюгер внимательно слушал и не перебивал. Ослан продолжил:
   – Поиски пропавшего ребенка никак не входили в мои планы. Но это Памир. Если тебя о чем-то просят, отказывать нельзя. На Друн-Куле я был впервые. Озеро это просто огромно. Но подобраться к нему практически невозможно из-за крутизны скал. Они опоясывают его со всех сторон и подступают к самой воде. Только в одном месте я заметил узкую полоску песка и какое-то полуразвалившееся сооружение на ней. Стемнело достаточно быстро, и я решил спускаться к развалинам, как только взойдет солнце. Собственно говоря, то место казалось мне единственно возможным, где бы мог находиться мальчишка. Ведь он мог, к примеру, сорваться с одной из скал и что-нибудь себе повредить. В таком случае он вполне мог укрыться в этих камнях от непогоды, ожидая подмоги. Вы вот, шеф, конечно же, подумали, что Ослан испугался наступающей ночи. Нет, господин Крюгер, я просто не хотел разделить судьбу мальчишки. Ведь это был большой риск – в темноте спускаться по невидимому и абсолютно не изведанному маршруту. А с переломанной шеей я был бы ему плохим помощником.
   Ослан устало откинулся на подушку. Было видно, что этот момент в его истории не давал ему покоя.
   – Я тебя ни в чем не собираюсь винить, Ослан! – заверил его Патрик Крюгер и приготовился слушать дальше.
   После затянувшейся паузы лежавший продолжил:
   – Как я уснул – не помню. Знаю только, что проснулся от страха. От панического страха, который испытал впервые. Мне известны такие места в горах, где на человека вдруг набегает волна паники. Я бывал в долинах, где средь бела дня, когда над головой вовсю светит солнце, становится вдруг жутко. Казалось бы, без причины. Старики говорят, в таких местах открываются двери в иной мир. Не знаю… но в ту ночь я проснулся именно от жуткого страха! – Ослан в упор посмотрел на Патрика Крюгера и упавшим голосом закончил: – И я был не у себя в палатке…
   Патрик заерзал на стуле. Но, испугавшись, что Ослан по своей воле больше ничего не скажет, осторожно поинтересовался:
   – А где?
   – Я лежал внизу, среди развалин…
   Эти слова были сказаны Осланом совершенно спокойно, словно отсутствие палатки было самым чудесным во всех его похождениях.
   – Сооружение было явно древним. Остатки толстых стен переходили в довольно высокий купол, пробитый в нескольких местах. В эти своеобразные окна хорошо было видно звездное небо. Звезды в горах вообще очень крупные и гораздо ярче, чем в долинах. Кажется, протяни руку – и ты коснешься этих отсвечивающих голубым шариков… Страх сковал меня так, что я не мог пошевелиться. И я чувствовал, что находился там не один…
   Ослан судорожно сглотнул и, выдержав паузу, стал рассказывать дальше:
   – Он появился в проеме стены, этот мальчик-пастух. Я узнал его по описанию старейшин. Он медленно двигался в мою сторону, но его ноги!.. Он не касался ногами земли! И эти глаза… Без зрачков. Закатившиеся глаза мертвеца.
   Голос Ослана дрогнул:
   – Я, наверное, застонал, потому что ребенок остановился. Вернее сказать, завис в воздухе в каком-нибудь метре от меня. С видимым усилием двигая посиневшими губами, он произнес: «Зачем ты нарушил покой Зура?» Его какой-то скрипуче-ломкий голос, на каждом слове меняющийся, на последнем перешел вовсе на крик. Не человеческий, скорее птичий. Так кричат беркуты в киргизских степях… Волна ледяного холода обожгла мое нутро, грозясь навечно приковать меня к этому проклятому месту. Вы знаете меня, шеф, я никогда не осквернял свой язык непристойными словами. Но в тот момент, отчаянно ругаясь и крича, я вырвался из плена страха и бросился прочь. Жуткий хохот несся мне вслед. А затем чей-то страшный голос крикнул: «Гриды айда!» Вокруг все затряслось и жутко завыло. А безумный хохот смешался с топотом тысяч ног и копыт. Он хлестал меня невидимым бичом. Камни летели мне в спину и голову. Этот дикий шум преследовал меня по пятам, когда, достигнув первых камней и собрав все свои силы, я подпрыгнул и ухватился за нависающий выступ скалы. Я прополз добрых семь метров по почти отвесной стене. Без снаряжения! Без страховки! Смертельный страх подгонял меня. Я уже был близок к цели. Спасительный край скалы находился в метре вверху. И вдруг до меня долетел другой голос. Голос ребенка. «Пусть меня никто не ищет!» – сказал он. И снова жуткий хохот! Наконец я нащупал край обрыва и резко подтянулся… И чуть не умер от ужаса! Наверху, где я ожидал обрести спасение от всех пережитых кошмаров, в десяти сантиметрах от моего лица стояли… ноги!
   Крюгеру показалось, что он ослышался. Противно скрипнув стулом, он весь подался вперед. Уловив это движение и расценив его как-то по-своему, Ослан замолчал.
   – Ноги? – Патрик во все глаза уставился на собеседника.
   – Да, ноги! Голые, исцарапанные и по колено отрубленные ноги!.. – Ослан облизал высохшие губы и закончил: – Для моих нервов этого оказалось достаточно. Я сорвался и полетел вниз… Очнулся я уже под вечер следующего дня в кишлаке родственников пропавшего мальчика. Моя правая нога была сломана, и больше – ни царапины. Патрик удивленно поднял брови.
   – Да, шеф, ни ушиба, ни царапины! – Ослан устало вздохнул и окинул свое обиталище невидящим взглядом.
   Патрик встал, подошел к окну и выглянул наружу. Тени в саду стали заметно короче – время приближалось к полудню.
   – Где и кто тебя нашел, Ослан?
   Рассказанная проводником история несколько сбила Крюгера с толку. Помимо того, он еще чувствовал странное, непривычное волнение.
   – Обнаружила меня какая-то женщина. Она стирала у ручья белье. Я, стало быть, лежал где-то неподалеку. Это было рано утром, значит, я весь день пролежал без сознания. Говорили, что бредил. Ну и, наверное, наболтал с три короба. Во всяком случае, меня никто ни о чем не расспрашивал. Старики только покачивали головами да перебирали свои разноцветные четки. И только когда меня уже несли к вертолету, ко мне подошла молодая женщина с заплаканным лицом. Я сразу понял – мать. Она тихо произнесла: «Спасибо вам!»