Мазин Александр Владимирович. Малышка и Карлссон-2, или «Пища, молчать!»

   Федоту надоело стоять в пробке, и он, вывернув влево, погнал по встречной...
 
   За деньгами отправились вчетвером. «Для надежности», — сказал Дима. Кате стало смешно. Полсотни таких «охранников», как Дима, не стоили одного Карлссона.
   Поймали машину, поехали. Дима всю дорогу ныл, что Катю с Карлссоном кинули. Мол, они, лохи, отдали всё: машину, документы, не получив взамен даже паршивой расписки. Мол, нет никакого «Балтика-автосервиса», а если и есть, то денег им всё равно не видать.
   Брюзжал до тех пор, пока не вывел из терпения даже флегматичного Карлссона, и тот велел Диме заткнуться.
   Пессимизм Димы не оправдался. «Балтика-автосервис-плюс» оказался на месте, точно по указанному в визитке адресу. Правда, выглядел не очень. Полдесятка боксов в тупичке промзоны. Однако внешний вид в данном случае не имел значения, потому что в одном из боксов стоял белый «порше» Селгарина (с ним уже возились рабочие), и Додик оказался в своем кабинете, взмыленный, но — при деньгах. Он вывалил их на стол, целую кучу упакованных в пачки евро, со словами: «Всё тут, можете не считать...»
   И тут Лейка доказала, что ее с собой брали не зря. Она решительно взяла бразды правления в свои руки, заставила Додика упаковать деньги в мешок, после чего они вшестером (Додик прихватил с собой еще одного мужика) погрузились в минивэн и отправились на Восстания, в банк. Там сняли специальную комнату, наняли специального человека, толстую дотошную тетку, которая минут сорок пересчитывала и проверяла купюры. Четыре банкноты она забраковала, и Додику пришлось заменить их рублевым эквивалентом. С тем его и отпустили восвояси. Но на этом дело не кончилось. Деловитая Лейка предложение тут же поделить деньги сурово отмела. Выделила каждому по пять тысяч (Колина доля — отдельно), а остальные деньги были уложены в банковский сейф. Димка, правда, немного поворчал: мол, сейф — это только деньги зря платить, но смирился. Предложил прямо сейчас закатиться в самый дорогой кабак и устроить пир и пьяное безобразие. Не получилось. Катя зверски устала, еле стояла на ногах. И залеченная Карлссоном голень разболелась... А без Кати — какой праздник! Решили веселье перенести и разбрелись по домам. Вернее, Дима пошел домой, а остальные — к Лейке. Карлссон уже оценил преимущества мягкой постели и полного холодильника и в свою заброшенную квартиру не очень-то рвался.
   На следующее утро Катя проснулась свеженькая, как весенний листок, перекусила наскоро в одиночестве (Лейка и Карлссон еще дрыхли) и отправилась в университет. Там она за полчаса оформилась на платное отделение филологического факультета (все вышло просто, даже евро на рубли менять оказалось необязательно) и стала полноправной студенткой первого курса.
   Затем Катя за четыре тысячи рублей приобрела красивенький мобильник и, как только его подключили, позвонила домой. Мама оказалась дома, и Катя осчастливила ее тем, что будет учиться в университете. Конечно, про троллей, эльфов и продажу «порше» она ничего не говорила. Врать, понятное дело, нехорошо, но есть вещи, о которых родителям лучше не знать. Сказала: был дополнительный набор и она прошла по конкурсу. Мама поверила. У Малышки была репутация человека, который никогда не врет.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
День рождения Коли Голого

   Средневековье. Деревня. Изба. В избе — шотландские мужики в юбках играют на волынке.
   Вдруг в окошко всовывается башка тролля:
   — Мужики, пиво пить будете?
   Шотландцы обрадовались.
   — Будем! — говорят. — А это ничего, что мы еще поиграем?
   — Ладно, — говорит. — Поиграйте, я пока во дворе посижу. А когда будете пиво пить — меня позовите.

   — Нам сюда, — сказала Катя у дверей супермаркета. — Здесь есть гравер.
   — А зачем нам гравер? — насторожился Дима.
   — Мы же на день рожденья идем, забыл?
   — Какой еще день рожденья?
   Дима действительно забыл, что они идут на какой-то день рожденья.
   Сегодня он весь день провел в Интернете. Изучал автомобили. Тысяч за двадцать евро можно было купить отличную новую машину. Но ему, по всей видимости, придется брать что-нибудь попроще. Иначе придется объяснять родителям, откуда у него такие деньжищи. Впрочем, время еще есть. Пока Диме семнадцать, прав ему не дадут.
   — Как какой день рожденья! — возмутилась Катя. — Колин!
   — Какой еще Коля?
   — Мой друг. Который, кстати, помог нам «порше» продать.
   — Твой друг? — Дима нахмурился.
   — Ну не совсем мой друг, больше — Карлссона. Но меня он тоже звал.
   — А меня?
   — А ты — со мной. Не бойся, Димка, никто тебя там не обидит!
   — Ничего я не боюсь, — буркнул Дима. Настроение у него начало портиться, но Катя, встав на носочки, чмокнула его в подбородок, улыбнулась... И Дима сразу перестал сердиться. Ну как на нее сердиться, если она такая славная.
   — Надо чего-нибудь купить, — деловито произнес он. — Что за мужик? Что он любит?
   — У него мотоцикл есть, — сказала Катя. — Да вроде всё у него есть...
   — Тогда я ему фляжку куплю, — сказал Дима. — Такая вещь всегда пригодится. А ты чего подаришь?
   — А вот! — Катя продемонстрировала подернутую патиной серебряную цепь с висюлькой, на которой были изображены перекрещенные молот и копье. — Нравится?
   — Ничего. А почему копье, а не серп?
   — Дурак! Это антиквариат! Девятнадцатый век!
   — Это тебе в комиссионном сказали? — усмехнулся Дима.
   — В ломбарде. Ты ничего не понимаешь! И вообще это не тебе подарок! Иди и покупай свою фляжку!
   Катя гордо отвернулась и отправилась на поиски гравера.
   — Вот это надо выгравировать вот здесь! — заявила она сонному мужичку за стойкой, подсовывая бумажку.
   — Это что? — мужичок уставился на значки.
   — Это руны! Вот эту здесь, а вот эту...
   — Не выйдет, — отрезал мужичок. — Здесь тебе, девочка, не салон тату. Напиши чего-нибудь по-русски.
   Высказался — и снова задремал.
   — Я вам не «девочка», а клиент, — строго сказала Катя. — Не можете сами сделать — дайте мне.
   Мужичок открыл один глаз, посмотрел на нее, как сантехник на десятирублевку.
   — Ты мне бур сломаешь, — сказал он.
   — Сломаю — заплачу.
   Мужичок открыл второй глаз:
   — Загубишь вещь.
   — Мой риск! — Катя лучезарно улыбнулась.
   Когда ее нашел Дима, Катя уже почти закончила. На ее взгляд, получилось неплохо. И бур она не сломала, и с гравером подружилась. Сказать по правде, без его помощи она бы не справилась.
   — Приходи еще, — сказал он на прощание. — Я тебя на мастера выучу.
   Диме это приглашение совсем не понравилось. Но Катю следовало любить такой, какая она есть. Эту истину Дима давно усвоил.
   — Это здесь? — Дима с сомнением поглядел на барчик с подозрительным названием «Шаманама». И с еще более подозрительной вывеской:
 

У нас весело!

 

По выходным — кик-бокс!

 

По понедельникам, вторникам и четвергам — чисто мужские забавы!

 

По средам и пятницам бьют в бубен!

 
   — Здесь, здесь! — Катя решительно подтолкнула Диму вперед; он, в свою очередь, толкнул дверь и натолкнулся на верзилу в кожаной жилетке.
   — Ты куда нацелился, студент? — осведомился верзила, преграждая Диме дорогу. — В бубен хочешь? Тогда тебе повезло. Сегодня у нас как раз пятница, а по пятницам...
   — Отвали от него, шлагбаум! — потребовала Катя, выныривая у Димы из-за спины. — Мы к Коле на день рожденья! Не видишь, что ли?
   — Тебя, Малышка, заметить трудно, — ухмыльнулся верзила. — Особенно за таким могучим друганом, — верзила хлопнул Диму по плечу. От его хлопка не брезгующий спортом Дима не упал и не сломался. Только слегка просел.
   — А твоего еще нет, — сообщил вышибала Кате. — И Голого тоже. Раненько вы пришли.
   — Так, может, мы — попозже... — пробормотал Дима.
   — Никаких «попозже». Идите вон за тот столик. Выпейте, покушайте.
   — Пошли, — сказала Катя. — Я голодная, как тролль-хищник.
   — Типун тебе на язык... — пробормотал Дима. И поплелся следом за подругой.
   Оглядев публику в «Шаманаме», Дима решил, что это последнее место, куда он по своей воле привел бы Катю.
   — Эй, лялька, иди к нам! — окликнул Катю какой-то мордастый тип. — Чё я тебе покажу!
   Соседи мордастого были ему под стать. Типично уголовные ряшки.
   — Не обращай внимания, — громко сказала Катя Диме. — Мы — гости, а это... так, между прочим.
   — Это кто — между прочим? — заорал тип. — Это кто...
   Дима напрягся, готовясь с честью погибнуть в неравном бою, но погибать не пришлось. Двое соседей мордастого ухватили приятеля за руки, вернули обратно на лавку, и Дима с Катей благополучно добрались до указанного столика, рядом с которым тут же материализовался официант.
   — Добрый вечер, Катенька! Что будем кушать?
   — Что будете кушать вы, я не знаю... (официант подобострастно хихикнул). А мне — вот этот салат, свиные ушки, форель с грибами и жареную картошку.
   У этих блюд имелись местные экзотические наименования, но ими Катя пренебрегла. Благо рядом со всеми этими «пайками дикого горца» и «сувенирами душмана» имелись вполне цивилизованные расшифровки.
   — А молодому человеку?
   — Колбасу, — сказал Дима. — Вот эту телятину и литр пива. — Подумал и добавил: — Пока литр.
   Бар понемногу заполнялся. Кое-кто из вновь пришедших здоровался с Катей. На Диму же смотрели как на пустое место. Что было немного обидно. Обиду он заливал пивом, которое ему, несовершеннолетнему, строго говоря, подавать не должны были. Как, впрочем, и Кате. Но здесь их возраст никого не волновал. На третьей кружке Дима почувствовал, что пьянеет, и приналег на закуски.
   Вопреки объявлению, в бубен никого не били, и Дима расслабился. А когда появился Карлссон, он и вовсе успокоился.
   Карлссона приветствовали дружным ревом.
   — Чего это они? — удивился Дима.
   — Того. Он тут всех победил.
   — Понятно...
   Вокруг Карлссона сразу образовалась толпа, но он уже высмотрел Катю с Димой и двинулся к ним, довольно бесцеремонно распихав своих почитателей. С грохотом швырнул на пол засаленную кожаную сумку, рухнул на скамью, отобрал у Кати кружку и опустошил в полглотка.
   — Горло пересохло, — сообщил он. — Этот — где?
   Катя подумала, спрашивает о Коле, но Карлссон имел в виду официанта. Тот уже спешил к ним с бочонком под мышкой.
   — И второй неси, — распорядился Карллсон. — Видишь, я не один.
   Проткнул бочонок пальцем и припал к отверстию.
   — Нам, пожалуйста, с краником, — уточнила Катя, бросив на Карлссона неодобрительный взгляд. Но Карлссон ее неодобрения не заметил. Он утолял жажду.
   Официант возник вновь — приволок блюдо с объятыми синим пламенем колбасками (Карлссон ухватил несколько штук, не дожидаясь, пока официант собьет пламя), сообщил почтительно:
   — Ваше мясо жарится.
   — Мое мясо жарить — замаешься, — невнятно пробормотал Карлссон. — Иди гуляй пока.
   Ухватил лапищей охапку колбасок и запихнул в рот и зачавкал.
   Катя поджала пухлые губки: манеры Карлссона ей не нравились. А Дима, наоборот, тащился. До чего все-таки колоритный тип этот тролль!
   Наконец появился виновник торжества. «Шаманама» взорвалась восторженным ревом.
   Дима подумал, что ожидал как раз чего-то подобного. Двухметровую «раму» с бритой наголо загорелой башкой и челюстью, способной без повреждений выдержать столкновение с небольшим автомобилем.
   Ну да, какие еще могут быть друзья у старины Карлссона.
   — Надо пойти поздороваться? — спросил Дима. Вернее, выкрикнул прямо в ухо Кате, потому что шум в заведении заглушил бы стартовый рев «Формулы-1».
   Катя активно замотала головой. Кидаться в это столпотворение пьяных мужиков? Растопчут — и не заметят.
   Дима поглядел на Карлссона. Карлссон уже ополовинил блюдо с колбасками и дохлебывал свой бочонок.
   Колбаски выглядели аппетитно.
   Поймав Димин взгляд, Карлссон подтолкнул к нему блюдо.
   Рев в «Шаманаме» то стихал до полусотни децибелов, то вновь прыгал до уровня взлетающего «Боинга»: имениннику дарили подарки.
   Карлссон доел колбаски, нашел взглядом официанта, махнул рукой: неси горячее.
   «Горячее» представляло собой кус телятины весом килограмма полтора, чисто символически обжаренный сверху. Но зубы Карлссона вонзились в него и принялись смалывать полусырое мясо, словно рубленую котлетку.
   Дима так увлекся этим зрелищем, что не заметил приближения виновника торжества. Только когда его скамейка жалобно скрипнула, он обернулся — и вздрогнул от неожиданности. Рядом с ним сидел хозяин «Шаманамы».
   Вблизи он казался еще больше, чем издали.
   — Ты кто, браток? — спросил великан.
   — Это Дима! — сообщила Катя. — Наш друг!
   — Всё путем, Малышка, — хозяин «Шаманамы» одарил ее улыбкой. — Здравствуйте, гости дорогие! Рад, что заглянули. Карлссон! Перестань жрать и поздравь меня, что ли!
   — Поздравляю. На вот, — Карлссон полез под стол, выудил оттуда мешок, а из мешка — стальной горшок.
   — Тебе, — сказал он, вручая его имениннику. — Пощупай настоящую бронь.
   Тут Дима сообразил, что горшок — и не горшок вовсе, а шлем.
   Хозяин «Шаманамы» повертел его в руках.
   — Очень неплохо, — произнес он с уважением. — не скажешь, что новодел.
   Дима бы тоже этого не сказал. Шлем выглядел довольно старым. И был весь покрыт мелким причудливым узором черного цвета, а спереди, над стрелкой имелась какая-то эмалевая картинка. Диме очень хотелось рассмотреть шлем поближе, но он постеснялся попросить.
   — Какой еще новодел, — буркнул Карлссон. — Фамильный шлем Мак-Ларенов. — Подумал немного и добавил: — Был.
   Именинник еще раз с большим почтением оглядел подарок. Проникся.
   — Это какой же век? — спросил он. Карлссон пожал плечами.
   — Давно было, — и добавил деловито: — Там внутри ремешки — того. От времени. Ты новые сделай потом. И нечего его разглядывать. Ты давай, примерь. Похоже, он тебе все-таки маловат.
   Именинник улыбнулся, надел шлем на бритую голову и сразу превратился в древнего воина. В этого самого Мак-Ларена. Шлем сидел на нем, как родной. Хозяин «Шаманамы» и так выглядел сурово, а в шлеме — просто устрашающе.
   — Мал, — с огорчением проговорил Карлссон. — Пустой — садится, а с подшлемником и обвязкой — вряд ли.
   — Ну спасибо, брат! — с чувством произнес именинник. — Уж подарок так подарок! — встал, расправил плечи, рявкнул: — Эй, братва! Гляньте, что мне Карлссон подарил!
   Братва оценила. То есть настолько, что на пару секунд в зале даже наступило что-то вроде тишины. И только потом — гром восторгов, не утихавший минуты две.
   Двое из обслуги приволокли хозяину большущее зеркало. Тот глянул — и аж взрыкнул от удовольствия.
   — Ну, брат... — растроганно проговорил он, садясь рядом с Карлссоном и обнимая его за плечи. — Ну, брат...
   — А у нас, между прочим, тоже подарки для тебя есть, — сообщила Катя.
   — Правда, Малышка? — Именинник улыбнулся, надо полагать, дружелюбно. Но из-за шлема улыбка получилась жутко кровожадной.
   — Угу. Вот! — Катя достала цепь. — Поздравляю тебя с днем рождения и желаю тебе счастья! Ой! — Она вдруг сообразила, что для Колиной шеи цепь явно коротковата.
   Но именинник сам нашел выход: намотал цепь на запястье. Оказалось, что она на удивление хорошо гармонирует с шлемом.
   Карлссон тоже заинтересовался. Поглядел на бляшку с молотом и копьем, перевернул, поглядел на руны, хмыкнул одобрительно.
   — Сама резала! — похвасталась Катя.
   Карлссон посмотрел на Катю, даже жевать перестал... Задумался на мгновение, но ничего не сказал. Только кивнул.
   — А что они означают? — спросил хозяин «Шаманамы».
   — Вот эта, — Катя указала на ту, которая слегка напоминала латинскую букву «R», — «райдо» — руна дороги. Я нарочно ее выбрала. Ты ведь в путешествие отправляешься. Эта руна будет тебя охранять. Ну, она вообще полезная. Благоприятная. Чтобы не заблудился, чтобы ничего плохого с тобой не случилось по дороге...
   — Откуда ты их выкопала? — скептически спросил Дима.
   — Нашла в Интернете.
   — А другая?
   Коля ткнул пальцем во вторую руну, похожую на зигзаг молнии. Катя смущенно улыбнулась.
   — Это «эйвас», — сказала она, — я и сама не очень понимаю, что она означает. Она тоже как-то связана с дорогой, только смысл другой, более глубокий. Там было написано, что каждая дорога, путь — это переход через какую-то грань. Чего-то там еще было про порог...
   — Короче, через границу поедем, — сделал вывод Коля. — Все правильно.
   — Я мучилась-мучилась, какую руну выбрать, и решила оставить обе, — извиняющимся тоном добавила Катя. — Тебе нравится?
   — Здорово, полезные вещи, — одобрил именинник. И вопросительно поглядел на Диму: чем ты меня порадуешь?
   Дима достал фляжку. Он даже слегка покраснел: до того несолидным казался его подарок рядом с остальными.
   — Поздравляю...
   — Нет, — перебил хозяин «Шаманамы», — так дело не пойдет. Давай познакомимся сначала. Ты — Дима. Я — Коля. — Он протянул руку, очень, кстати, похожую на лапищу Карлссона. — Коля Голый. Друзья моих друзей — мои друзья. Теперь место знаешь — приходи. И спасибо, — он взял фляжку и сунул в карман. — Нужная вещь. Всегда пригодится.
   Он уже собрался встать, когда Катя сказала:
   — Николай... А можно спросить?
   — Коля. Коля Голый. Можно. Спрашивай.
   — Федот... Как его здоровье?
   — Федота? Думаю — в норме. А что такое?
   — Да нет, ничего. Просто спросила. Сегодня ведь его не будет, да?
   — Не будет. Но подарочек мне прислал. Вчера. А тебе привет. Классное, сказал, тачило. Ну, отдыхайте, — хозяин «Шаманамы» поднялся и двинулся к стойке.
   — Что за Федот? — спросил Дима.
   — Бандит, — сказала Катя. — Который у нас «порше» купил.
 
   Было два часа пополуночи; когда потрепанный джип с черными армейскими номерами свернул с трассы на проселочную дорогу. Еще через полчаса он уткнулся в «кирпич» и остановился.
   Из джипа вылезли двое. Третий, водитель, остался в машине.
   Вид у пары был специфический. Таких обычные граждане стараются обходить стороной. И правильно делают.
   — Не-е, я не понял! И где твой проводник? — спросил один из троицы, тот, что повыше ростом.
   — Сейчас будет, — сказал второй. — Всё путем, Федот, не парься. «Коридор» откроют только через полчаса... А... Вот и он!
   На проводнике была полевая армейская форма без знаков. Лица не разглядеть: он старался держаться вне освещенной фарами полосы.
   — Как дела у Хамида? — спросил он у того, что пониже.
   — Крутится. Как у нас, нормально?
   — Угу. Деньги при вас?
   — Конечно, — тот, что пониже, сунул проводнику свернутые в трубочку купюры.
   — Здесь половина, — сказал он. — Вторая — по ту сторону. Как договорились.
   — Угу, — проводник сунул купюры в карман. — Навьючились и вперед.
   Двое приехавших на джипе надели рюкзаки.
   — Попрыгали и побежали, — сказал проводник. — А ты давай отсюда, — велел он шоферу.
   — Чё тут прыгать... — недовольно проворчал Федот. — Всё проплачено.
   — Проплачено, — согласился проводник. — Но борзеть не надо. И «пушку» брать тоже не надо было.
   — Об этом уговора не было! — возразил Федот.
   — Дело твое, — пожал плечами проводник. — С чухонскими полицаями сам разбираться будешь.
   — Я разберусь. — В негромком голосе чувствовалась угроза.
   Проводник хмыкнул, но спорить не стал.
   — Значит так, — сказал он. — Идти четко за мной. Не шуметь, не болтать, фонари не включать. По полосе отчуждения идти за мной след в след. Я вывожу вас через кордон к месту, где вас будет ждать машина. Там мы расплачиваемся и забываем друг о друге навсегда. Всё поняли?
   — Поняли, не дебилы, — проворчал Федот. — Пошли, Сусанин.
   Было три часа двадцать минут, когда проводник остановился.
   — Граница, — произнес он негромко.
   — Это граница? — удивился тот, что пониже. Вокруг был тот же лес, те же деревья, что и в километре отсюда. — А где прожекторы, вышки?
   — Это граница, а не зона, — насмешливо сказал проводник. — Помните: за мной след в след.
   И двинулся дальше.
   — Ни хрена себе граница... — бурчал себе под нос тот, что пониже ростом. — За что тут бабки платить. Я бы сам, легко...
   — Заткнись, — прошипел Федот, и низенький заткнулся.
   Они вышли на вырубку. Стало немного светлее. Земля под ногами была рыхлая и мягкая. Через полсотни шагов наткнулись на преграду: забор из натянутой на столбы колючей проволоки. Поверх проволоки кто-то заботливо набросил брезент.
   Трое перебрались на ту сторону и через пять минут снова оказались в лесу.
   — Всё, — сказал проводник с заметным облегчением. — Прошли.
   — А чухня? — спросил тот, что пониже.
   — Финикам без разницы, — сказал проводник. — Они... — и остановился так резко, что шедший за ним высокий толкнул его в спину.
   — Ты что?
   Проводник не ответил.
   Прямо перед ним стоял человек. Крупный, рослый, повыше Федота. Рядом с человеком — силуэт поменьше. Собака.
   И пес и человек молчали.
   — Я не понял... — очень неприятным голосом процедил Федот. — Что за дела?
   Он вытянул из кармана пистолет и засунул под ремень.
   — Только без пальбы, ладно? — прошипел проводник. — Я разберусь, ясно?
   Он быстро произнес что-то по-фински.
   Человек молчал. Просто стоял и все. И пес у его ноги, темное пятно, почти теряющееся на фоне кустарника, тоже не шевелился.
   Проводник сказал еще что-то... Никакого ответа.
   — Это не погранец, — прошептал он. Проводник вспотел. Вообще-то у него были крепкие нервы. Но сейчас ему почему-то стало страшно. А вот Федоту страшно не было.
   — Это есть темпераментный финский парень? — произнес он издевательски. — Раз он не погранец, так скажи ему, чтобы валил, пока не завалили. Ну, давай.
   Проводник произнес третью фразу. И неизвестный наконец соизволил ответить. Голос у него оказался высокий, резкий и очень неприятный.
   — Чё он бакланит? — спросил Федот.
   — Н-не понимаю, — пробормотал проводник. — Это не на финском.
   Незнакомец сказал еще что-то, при этом поднял руку и указал на Федота.
   При этом глаза его внезапно вспыхнули огнем. Как у волка.
   Проводника пробил холодный пот. Он попятился, натолкнулся спиной на Федота. Тот отпихнул его в сторону. Щелчок — и луч фонаря полоснул по стоящим на тропе.
   Человек с неожиданным проворством метнулся в сторону — проводник успел заметить длинные светлые волосы.
   «Женщина?» — удивился он.
   ... А собака замешкалась, взвизгнула...
   «Никакая это не собака!» — успел понять проводник.
   В следующий миг страшный удар в висок бросил его на землю. Когда спина проводника коснулась травы, он умер.
   Боковым зрением Федот поймал движение справа (еще один, громадный, как медведь!), стремительно развернулся, одновременно выдергивая из-под ремня пистолет. Патрон — в стволе. Только нажать на спуск... Не нажал.
   Раздался хруст. Федот еще успел понять, что это хрустят, ломаясь, его пальцы, а в следующий миг два стальных поршня воткнулись ему в горло, сминая плоть и ломая хрящи. Голова запрокинулась, позвоночный столб лопнул и далеко не безгрешная жизнь правильного пацана оборвалась.
   Третий, тот, что пониже ростом, завопив, бросился наутек. И прожил на целых полминуты дольше остальных.
   Убивший Федота присел рядом с трупом, пошарил у мертвеца за пазухой — нашел цепь, сорвал ее с шеи мертвеца и протянул своей спутнице. Та взяла, но тут же с отвращением бросила цепь на землю.
   Убийца что-то проворчал неодобрительно, подобрал цепь и спрятал. Потом негромко свистнул. Маленький, тот, кого поначалу приняли за собаку, выскользнул из зарослей, присел на корточки рядом, тихонько пискнул.
   Здоровяк потрепал его по круглой голове и легонько подтолкнул. Это было разрешением, и маленький с радостным урчанием припал к разорванному горлу Федота...
   Спустя месяц финские пограничники нашли в лощине останки троих контрабандистов. Плоти на объеденных трупах почти не осталось. Но остались документы, шестьсот граммов героина, полторы тысячи долларов и пистолет ТТ.
   Вызванная пограничниками полиция на основании имеющихся материалов сделала единственно возможный вывод: к смерти трех нарушителей границы человек непричастен.
   Человек непременно забрал бы если не героин и оружие, то деньги — наверняка.
   Дело было закрыто. Кого интересуют трое съеденных зверьем русских?
   Впрочем, задолго до пограничников трупы нашел кое-кто еще. И, в отличие от полицейских, понял, что здесь произошло на самом деле.
 
   — Завтра тут тоже будет весело, — сказал Коля Голый. — Так что приходите.
   Они стояли у выхода. Прощались. Дима чувствовал, что он немного перебрал, но на ногах стоял твердо. И соображал нормально. По крайней мере ему так казалось. Катя была немножко трезвее. Немножко. И только Карлссон был совсем трезвый. С виду.
   — Давайте, подгребайте, — пригласил Коля. — Всё за счет заведения. Правда, меня уже не будет. Мы с братвой в Скандинавию едем.
   — А куда? — спросила Катя. — В Стокгольм?
   — Сначала — в Стокгольм, а там видно будет..
   — Мне тоже надо в Стокгольм, — сообщил Карлссон.
   — Так давай с нами, братишка! — обрадовался Коля. — Реально, присоединяйся. Хочешь, байк тебе подыщем?
   — Угу, — кивнул Карлссон. — Байка не надо. Но с вами я поеду. Когда?