Мелан Вероника. Assassin

   О Господи! И все из-за предстоящей встречи с Реном.
   Я медленно присела на диван и постаралась успокоиться.
   «- Он приедет только вечером, значит я все успею» - стараясь дышать ровнее, я принялась мысленно составлять список дел на сегодня.
   «- Зайти в магазин за новой сумочкой, забежать в офис за каталогом цветного стекла, позвонить Лайзе, посетить парикмахера. Всего-то! И стоит так нервничать? Я все успею»
   Поднявшись с дивана, я взяла со стола мобильный телефон, прихватила ключи от квартиры и вышла на улицу.
   Неожиданно задержавшись на работе из-за нового клиента, я приехала в парикмахерскую только к семи вечера. Наспех объяснив высокой симпатичной девушке, какая прическа мне требуется, я, ерзая от нетерпения в кресле, едва сдерживала вопрос «А нельзя ли побыстрее?». Но, понимая, что торопить мастера не стоит, только молча смотрела, как она укладывает мои волосы. Несмотря на то, что процесс укладки занял много времени, результатом я осталась довольна.
   Теперь, вместо прямых торчащих во все стороны волос, мое лицо обрамляли крупные светлые локоны в стиле «Жаклин». Наспех расплатившись с парикмахершей, я почти бегом выскочила на улицу и поймала такси.
   Дома я оказалась в половине девятого.
   Проклиная все и вся, я принялась перебирать гардероб в поисках подходящего наряда. Главным оставался вопрос, стоит ли надевать одно из присланных Реном платьев, или обойтись другой, более скромной одеждой.
   Решив, что если Рен предпочтет ресторану другое место, например прогулку, то в вечернем платье на улице я буду смотреться неуместно. Оставив элегантные наряды висеть в шкафу, я быстро достала черную с серебром юбку и серый джемпер. Едва успев натянуть джемпер на голову, я услышала, как звонит мой сотовый телефон.
   Прыгая на одной ноге к столу, я на ходу натянула рукава и поправила воротник. Схватив дрожащими руками вибрирующую трубку, я сделала паузу и, немного успокоившись, произнесла:
   – Алло.
   – Привет. Я подъеду через пять минут. Выходи на улицу.
   – Поняла. Выйду.
   Положив телефон на стол, я подошла к зеркалу и осмотрела себя критическим взглядом.
   Вроде бы все в порядке.
   Прическа отличная, одежда стильная, но не броская, вот только глаза полыхают как у безумца. Хотя может это и к лучшему? Я прошлась массажной щеткой по волосам, вдела в уши небольшие клипсы и, подхватив новую сумочку, вышла на улицу.
   Рен подъехал вовремя.
   Черный автомобиль развернулся во дворе и остановился напротив меня.
   – Привет! - сказала я еще раз, садясь в пахнущий кожей полутемный салон машины.
   – Привет. - Ответил Рен.
   Я заметила, как он скользнул взглядом по моей одежде, и мне показалось, что на короткий момент в его глазах мелькнуло облегчение. Показалось? Или нет?
   Решив не тратить время на размышления, я весело спросила:
   – Ты не сказал, куда мы поедем, поэтому я не надела вечернее платье. И кстати… - на этом месте я осеклась. - Спасибо тебе за платья. - Тихо добавила я.
   Он едва заметно улыбнулся:
   – Я испортил твое. Поэтому выбрал несколько новых.
   – Рен, они… - от смущения я снова запнулась. - Они все чудесные. Я никогда не видела ничего красивее.
   – Я рад, что они тебе понравились. - Улыбка постепенно исчезла с его лица. Отвернувшись, он спросил. - Ты не против, если мы поужинаем в тихом месте?
   – Конечно. Я буду рада любому месту, какое ты выберешь. - И тихо добавила: - Лишь бы с тобой.
   При этих словах лицо Рена окаменело.
   Я прокляла свой длинный язык, запретив себе разговаривать в следующие пятнадцать минут, и стала молча смотреть в окно.
   «- Нет, ну надо было мне ляпнуть это в самый неподходящий момент» - Я с трудом пыталась не расстроиться окончательно «- Ведь знала же, что он не такой как все, и все равно сказала не подумав»
   Спокойный голос Рена прервал мои горестные мысли:
   – Я передал Антонио твои слова. Он был очень рад.
   – Правда? - Я радостно ухватилась за возможность отвлечься, и с энтузиазмом поддержала беседу. - А в каких конкурсах он участвует? Я бы хотела обязательно посетить один из них и поддержать его лично…
   Всю оставшуюся дорогу мы говорили только об Антонио. Я не столько следила за беседой, сколько радовалась, что Рен не молчит, любуясь красивым жестким профилем его лица и наслаждаясь знакомым голосом.
   Через пятнадцать минут мы въехали на небольшую стоянку возле красивого одноэтажного ресторанчика.
   Выбрав столик в дальнем углу, мы расположились на широких диванчиках напротив друг друга. Рядом тут же возник официант.
   – Добрый вечер. Меню, пожалуйста. - Он подал нам две кожаные папки с витиеватой надписью «ЛаСтрада».
   – Спасибо. - Ответил Рен. - Мы сделаем заказ чуть позже, а пока принесите, пожалуйста, бутылку белого вина.
   Официант собрался, было, начать перечислять многочисленные марки вин, но Рен его перебил:
   – На ваш выбор, пожалуйста.
   Официант вежливо кивнул и удалился.
   Глядя на Рена, я вдруг почувствовала, что мы приехали сюда не просто так. Мне показалось, что он хочет поговорить о чем-то серьезном. Нахмуренные брови над серо-голубыми глазами ясно говорили о том, что он не расположен к пустым беседам. Я отказалась от мысли произнести что-нибудь наигранно веселое и стала молча смотреть в сторону, гадая, о чем пойдет разговор.
   Через некоторое время Рен произнес:
   – Элли, это наша последняя встреча.
   Внутри меня что-то оборвалось. Стараясь сохранить каменное выражение лица, я повернулась и посмотрела на Рена. Лицо его было спокойным, взгляд серьезным. Стараясь успокоить гулко стучащее сердце, все еще не веря, что услышала эти слова, я спросила:
   – Это шутка, Рен? Шутка?
   Задавая этот вопрос, я уже знала ответ.
   Рен не из тех, кто может шутить подобными вещами. Но несмотря ни на что, я продолжала надеяться, что сейчас он откажется от своих слов, и мы начнем этот вечер сначала, где все будет хорошо. Обязательно будет хорошо.
   – Нет. Это не шутка. - Его слова медленно провернули невидимый нож в моей груди.
   Задыхаясь от острой боли, я, не отрываясь, смотрела в его серьезные глаза. Мне казалось, что все это происходит не со мной. Это какой-то фильм. Это просто не может быть реальностью. Мои ладони вспотели, сердце забилось, словно пойманная в капкан птица, голова отказывалась воспринимать его слова.
   Некоторое время я продолжала сидеть молча, сжимая мягкую кожу дивана. Пальцы ныли от напряжения. Наконец я решилась задать вопрос, который мучил меня больше всего:
   – Почему?
   Лицо Рена застыло. Прежде чем ответить, он несколько секунд смотрел в сторону:
   – Элли…
   Пока он молчал, подыскивая правильные слова, я пристально всматривалась в его лицо, пытаясь найти ответ раньше, чем он произнесет его.
   – Элли, так должно быть.
   От этих слов я едва не крикнула, что должно быть как угодно, но только не так. Но вместо этого я произнесла хриплым от волнения голосом:
   – Рен, мы можем остаться друзьями. Мы можем, пусть не часто, но встречаться…
   – Нет.
   Это короткое слово прозвучало как приговор. В безуспешной попытке возразить, я только открывала и закрывала рот, не находя нужных слов. Но, судя по его лицу, они уже не требовались.
   Он все решил. Решил окончательно и бесповоротно.
   Хрупкая грань моей обороны затрещала и надломилась, пропуская внутрь страшные слова. Реальность обрушилась, словно ледяная глыба, похоронив под собой все желания и надежды, превратив яркие краски в сплошную непроглядную темноту.
   Мы больше не увидимся.
   Я почувствовала, как мое горло сдавила судорога и отвернулась.
   – Элли…, - его голос звучал для меня как во сне. - Ты прекрасная девушка. Очень красивая и…
   – Остановись. - Произнесла я сдавленно. Мне совсем не хотелось слышать о том, насколько я хорошая.
   «Настолько прекрасная, что ты решил никогда больше не видеть меня вновь». От этой мысли мне стало совсем плохо. Голова наполнилась гулом, мысли исчезли, ногти больно впились в ладони.
   Продолжая сидеть напротив Рена, я уже не различала его лицо. Все превратилось в сплошную серую дымку, из тумана которой доносились страшные жестокие слова.
   «- Это наша последняя встреча… Последняя встреча… Последняя…»
   Эхо в голове то усиливалось, то почти исчезало, чтобы через секунду вернуться вновь.
   Понимая, что пора уходить, я нашла в себе силы в последний раз посмотреть ему в глаза:
   – Я все поняла, Рен. Я…, - Стараясь не расплакаться, я задержала дыхание и продолжила. -…Мне пора.
   Не обращая внимания на боль в груди, я поднялась из-за стола.
   – Элли, я хочу оставить тебе свой телефон.
   Я резко вскинула голову и посмотрела на Рена:
   – Зачем?
   – Ты сможешь позвонить мне, если у тебя будут неприятности.
   Я горько усмехнулась.
   – Спасибо, ничего не нужно. Я смогу справиться сама.
   – Элли… - Рен повысил голос.
   – Нет. - Резко ответила я. - Мне не нужен твой телефон. Мне пора.
   Смаргивая предательские слезы, я повернулась и быстро зашагала к выходу.
   Все. Мой вечер кончился. Больше здесь делать нечего.
   Стараясь отгородиться от реальности, я изо всех сил старалась не думать о происходящем. В голове звучали только отрывистые команды «Обогнуть столик. Повернуть направо. Дойти до двери». Глаза не разбирали дорогу, ноги автоматически огибали препятствия, голова трещала, в грудь будто вставили раскаленный кол.
   Не успела я выйти в коридор, как чья-то рука резко развернула меня за плечо и прижала к стене.
   Напротив, тяжело дыша, стоял Рен:
   – Я настаиваю на том, чтобы ты взяла телефон. - В его голосе сквозила тихая ярость.
   – Уходи. - Бесцветным голосом произнесла я. Мое лицо превратилось в маску. Больше он ничего не увидит. Ни одной эмоции.
   – Ты возьмешь его. - Челюсти Рена плотно сжались, руки больно сдавили плечи.
   – Нет. Я больше не хочу тебя видеть. Отпусти! - отрывисто произнесла я.
   Я дернулась, но он еще сильнее прижал меня к стене.
   – Отпусти, слышишь? Ты мне никто! - Закричала я срывающимся голосом. Рвущийся наружу плач больно сдавил горло.
   В этот момент Рен резко сжал мой подбородок, силой поднял голову и приказал:
   – Смотри на меня!
   Я никогда раньше не слышала в его голосе столько льда. Растеряно моргнув, я посмотрела на него и мои глаза тут же пронзила адская боль.
   Я закричала.
   Белая вспышка разорвалась в моей голове, словно бомба. Тысячи острых осколков вонзились в мозг, парализуя его. Глаза пульсировали болью, слезы градом катились по щекам. Сквозь красную пелену в моем сознании высветились яркие зеленые цифры.
   Телефонный номер.
   Стараясь приоткрыть полуослепшие глаза, я, задыхаясь от боли и унижения, прохрипела:
   – Тварь.
   Теперь мне было все равно.
   Все равно, что делать, все равно, что говорить. За эти слова он имел полное право ударить меня, но я не боялась.
   Пусть бьет. Больнее, чем теперь, он уже не сделает. Он и так сделал все, что мог - насильно выжег свой телефон у меня в мозгу. И от этого мне теперь никогда не избавиться. Бумагу можно выкинуть, записную книжку поменять, мобильный телефон забыть в кафе.
   Но невозможно самостоятельно стереть прожженный участок памяти. Невозможно!
   Ненавистные цифры продолжали зеленым огнем полыхать перед глазами.
   Приложив ладони к пульсирующим глазам, я расплакалась и стала медленно съезжать вниз по стене. Ноги отказывались служить.
   И без того стальная хватка Рена, только усилилась, не позволяя мне осесть на пол.
   Стараясь сдержать рыдания, я медленно отняла ладони от глаз, и, несмотря на режущую боль, посмотрела на Рена.
   – Ты… - Задыхаясь от слез, прошептала я тихо. - Ты выжег свой номер в моей голове…
   Он молча смотрел на меня холодными серо-голубыми глазами. … - но тебе не заставить мои руки набрать его. - Добавила я, с трудом сдерживая ярость. - Никогда, слышишь? Никогда…
   Я резко оттолкнула его руки и со всех ног побежала к выходу. Почти врезавшись в дверь, я рывком распахнула ее и выбежала на темную улицу.
   Несмотря на то, что глаза почти перестали видеть в темноте, я продолжала бежать и бежать, пока злосчастный ресторан не остался далеко позади. По сторонам мелькали дома и деревья, каблуки быстро стучали по асфальту, сердце безудержно колотилось в груди.
   «Ненавижу» - внутренний голос, раз за разом выкрикивал это слово, будто это могло чему-то помочь.
   – Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! - шептала я на бегу, пока силы окончательно не покинули меня, и я не упала на пыльный тротуар, разрыдавшись в голос.
   Вот уже третий час я медленно брела по пустынной улице. Колени, ободранные об асфальт, нещадно болели, но я почти не замечала этого. Не замечала я и того, что по моим щекам продолжают катиться слезы, а голова раскалывается. Я чувствовала только, как отчаянно кричит от боли разорванное на части сердце, безжалостно искромсанное холодным лезвием невидимого ножа.
   Что же ты наделал, Рен? Зачем…
   Поиграл со мной, как с симпатичным плюшевым мишкой. Подергал за лапы, посмотрел, что внутри и выбросил в урну на заднем дворе за ненадобностью. И теперь я, как мишка, грустные пуговичные глаза которого навсегда обречены смотреть в бескрайнее небо, точно так же обречена на унылое одиночество.
   Рен забыл обо мне.
   И теперь я должна попробовать забыть о нем. Никогда больше не вспоминать его красивое лицо, нежные губы, ласковые руки. Забыть, как пахнет его кожа и как звучит его голос…
   От горьких мыслей я остановилась и снова разрыдалась. Глаза невыносимо болели, сердце рвалось на части. Всхлипывая, я достала из сумочки зеркало и поднесла к лицу.
   Собственный вид потряс меня до глубины души. Белки глаз покрылись красной сеткой лопнувших сосудов, синие зрачки казались неестественно яркими из-за алого ореола. Даже света уличных фонарей хватило на то, чтобы увидеть насколько ужасно я выгляжу. Что же тогда будет днем? Ведь в глазах не осталось ни единого белого пятнышка, сплошная красная пелена. Как я пойду на работу? Как я вообще выйду на улицу?
   Трясущимися руками я спрятала зеркало обратно в сумку и двинулась по дороге. Голова сделалась пустой и монотонно звенящей. Мои ноги то и дело запинались об асфальт, глаза начинали пульсировать от малейшей попытки сфокусировать зрение.
   Дойдя до ближайшей скамейки, я медленно опустилась на нее и, всхлипнув, закрыла лицо ладонями.
   Рен гнал машину на предельной скорости.
   Он давно миновал разрешенное ограничение в сто двадцать километров в час и продолжал неумолимо давить на газ. Руки сжимали руль с такой силой, что костяшки пальцев побелели. На шее пульсировала жилка Холодные глаза внимательно следили за дорогой, губы плотно сжались от напряжения.
   Титаническим усилием Рен заставил себя ни о чем не думать. Ни одной мысли. Ни одного слова. Сосредоточившись на вдохе и выдохе, он хладнокровно душил даже намеки на эмоции.
   Взвизгнув шинами, машина резко вошла в очередной поворот и, натужно выровнявшись, черной тенью понеслась по пригородному шоссе.
   Когда огни ночного города остались далеко позади, Рен немного снизил скорость, высматривая неприметный поворот среди густо растущих деревьев. Наконец его глаза наткнулись на небольшой прямоугольник указателя и он, едва не проскочив поворот, резко вывернул руль вправо.
   Машина плавно закачалась по ухабистой дороге, ведущей в лес. Сминая траву и опавшие листья, тихо зашуршали колеса.
   Наконец Рен остановил машину на небольшой поляне, затянул рычаг тормоза и вышел наружу.
   Небольшой участок земли, покрытый невысокой травой, со всех сторон окружали деревья. Лунного света едва хватало на то, чтобы разглядеть лежащие под ногами коряги. Но это не смущало высокого хмурого мужчину, лицо которого в этот момент напоминало холодную маску. Уверенно двигаясь по поляне, он безошибочно отыскал несколько вбитых в землю железных пластин, сверху которых висели деревянные мишени.
   Стряхнув с них маскировку в виде пучков травы и веток, он вернулся к машине и достал из-за пояса два тяжелых металлических пистолета.
   Посмотрев на мишени, Рен прицелился.
   Его холодные глаза безжалостно впились в самый центр одной из них. Отсутствие света не мешало, он прекрасно видел в темноте.
   Накопившаяся ярость, смешанная с болью, выплеснулась, наконец, при нажатии на курок.
   Выстрелы, один за другим загрохотали в темноте. Пули пробивали доски насквозь, все новые и новые дыры появлялись в самом центре деревянных фигур. Большие и маленькие щепки с треском отрывались и разлетались в стороны. В течение нескольких секунд всю поляну сотрясал оглушительный грохот.
   Рен точным движением откинул пустые магазины, заменив их новыми, и вновь принялся стрелять, безжалостно кроша и разбивая ни в чем не повинные деревяшки.
   Здесь, где его никто не мог увидеть, он на какое-то время перестал обращать внимание на выражение своего лица, зубы его сжались, в глазах застыла бесконечная боль.
   Продолжая менять магазины, он стрелял и стрелял, пока, наконец, не почувствовал, как напряжение медленно отпускает его тело.
   Ярость ушла из серо-голубых глаз, оставив после себя глубокую тоску и печаль.
   В последний раз, надавив на курок, он медленно опустил пистолеты вниз и застыл.
   Я не помнила, как добралась домой.
   Больше всего я боялась, что не смогу заснуть. Никогда. Боялась, что теперь каждую ночь мои глаза будут смотреть в потолок, а сердце невыносимо болеть. Что отныне каждая мысль превратиться в жестокую пытку, а любое изображение в кошмар.
   Отворяя дверь спальни, я готовилась к самому худшему. Остаться наедине с собой.
   Но судьба оказалась ко мне благосклонна и как только мокрая щека коснулась подушки, я провалилась в тяжелый, полный неясных голосов и отрывочных видений, сон.
   Утро наступило внезапно. Кое-как разлепив глаза, я никак не могла понять, где нахожусь и почему мне так тяжело двигаться. Затем, оторвав голову от подушки, я поняла, что лежу прямо в одежде на постели, которую так и не расправила.
   Хрипло застонав, я поднялась и почувствовала, что сейчас снова расплачусь. Собрав остатки воли в кулак, я заставила себя не думать о Рене. Медленно качаясь из стороны в сторону, я нехотя впускала в себя сознание того, что с этой минуты мне придется забыть о нем.
   Слезы больше не помогут. Не помогут крики отчаяния. Ничто не поможет.
   Шатаясь, я добрела до ванной, но как только начала закрывать дверь, в комнате зазвонил телефон.
   Пришлось вернуться в комнату и поднять трубку:
   – Алло…
   – Эллион? Здравствуй. Это Харт.
   – Здравствуйте Харт. - Поприветствовала я своего начальника.
   – Сегодня поступил новый крупный заказ от «Стэндэд Компани». Будь добра подъехать в офис к половине второго.
   Я быстро посмотрела на часы. Оказалось, что уже почти одиннадцать утра. Несмотря на то, что в запасе у меня было почти три часа, я понимала, что не смогу выглядеть хоть сколько-нибудь достойно, даже пролежав до вечера в постели. Все тело болело, будто по нему проехали грузовиком, голова раскалывалась, а руки тряслись, как у пьяницы. В довершении ко всему, я подозревала, что мои кроваво-красные глаза, способны отпугнуть любого клиента.
   – Харт, пожалуйста, дайте мне сегодня выходной. Я не могу… Я очень плохо себя чувствую.
   – Никаких не могу Эллион! - Резко ответил Харт. - Это богатейшая компания и то, что они обратились к нам - это редкая удача. Так что ничего не хочу слышать. Отдыхать будешь потом, а сейчас, будь добра работать!
   Он отключился.
   Слушая короткие гудки, я вдохнула, затем опустила трубку на рычаг и пошла приводить себя в порядок.
   Добравшись до офиса к половине второго, я толкнула входную дверь и, минуя приемную секретаря, сразу направилась в кабинет к начальнику.
   – Еще раз здравствуйте Харт. - Поздоровалась я и увидела, что он не один.
   Напротив дубового стола, в мягком кресле сидел высокий, приятной наружности человек. Он был одет в серый костюм, светлые волосы тщательно зачесаны назад, на руке сверкали дорогие часы. При моем появлении незнакомец поднялся с кресла и вежливо кивнул в знак приветствия.
   – Эллион, - голос Харта распирало от важности, - Познакомься - это Марк Стэндэд. Глава корпорации «Стэндэд Компани», о которой я тебе сегодня говорил. Я необычайно рад, что вы лично посетили наш офис. - Добавил он, поворачиваясь к мужчине в сером костюме.- Это такая честь для нас, видеть вас…
   – Спасибо. - Перебил его Марк. Голос его прозвучал вежливо, но довольно прохладно. Затем он повернулся ко мне. Лицо его было приятным, внимательные серые глаза несколько секунд изучали мое лицо, наполовину скрытое солнцезащитными очками. - Рад познакомиться с вами Эллион. Мне сказали, что вы ведущий специалист по витражам и отлично разбираетесь в своем деле.
   Я посмотрела на Харта. Тот отчаянно жестикулировал за спиной господина Стэндэда, настаивая на том, чтобы я как можно скорее сняла очки. Усмехнувшись про себя, я подумала «Интересно, как быстро после этого ты потеряешь своего драгоценного клиента?»
   Сегодня мое отражение выглядело несколько лучше, но глаза продолжали болеть, и краснота не исчезла. Пришлось найти старенькие солнцезащитные очки, чтобы избавиться от ненужных вопросов Харта. Кто же знал, что господин Стэндэд сегодня лично окажется в этом кабинете, и я попаду в неприятное положение, демонстрируя в лучшем случае «невежливость», а в худшем «неуважение» к его персоне.
   Чтобы хоть как-то сгладить неловкую ситуацию, я вежливо улыбнулась и произнесла:
   – Я тоже очень рада нашему знакомству. И приложу все усилия, чтобы результат от моей работы вас порадовал. Надеюсь, вы простите меня за эту невежливую деталь…, - я постучала указательным пальцем по очкам. - Дело в том, что вчера я получила ожог глаз в солярии, и мне не хотелось бы вас смущать…
   – Конечно, конечно. - Понимающе улыбнулся Марк, и Харт мгновенно расслабился за его спиной. - Все в порядке. Так как я уже определился с типом и рисунком витража, то мне осталась лишь показать вам место в галерее, где он будет располагаться. Но боюсь, что сегодня я очень занят и нам придется перенести визит туда на другой день. Я позвоню, как только определюсь с датой и провожу вас туда лично или поручу это кому-нибудь из персонала.
   – Конечно. Большое спасибо. Буду ждать вашего звонка.
   Марк повернулся и пожал руку Харту.
   – Благодарю вас. И всего доброго.
   – До свиданья мистер Стэндэд. Мы были рады вашему визиту.
   Уже идя к двери, Марк произнес:
   – Будьте осторожны в солярии. - Он едва заметно улыбнулся и прошагал к выходу.
   – Обязательно. Спасибо… - Добавила я, глядя вслед его быстро удаляющейся спине.
   Почему-то у меня возникло стойкое ощущение, что он не поверил ни единому моему слову.
   Я медленно водила пальцем по гладкому горлышку пивной бутылки.
   Сидя на широких железных перилах моста, я молча смотрела на протекающую внизу темную речную воду. За моей спиной бесконечным потоком неслись машины, колеса грохотали об асфальт, заставляя перекрытия вздрагивать.
   Бутылка в моих руках была уже третьей по счету.
   Пытаясь укрыться от боли, я насильно вливала в себя горькую жидкость, в надежде, что это хоть не надолго поможет мне забыться и перестать чувствовать.
   Боль и правда немного притупилась. Но, несмотря на это, душа продолжала тихо поскуливать внутри, терзаясь в бесконечных мучениях.
   В ночном небе клубились серые облака, воздух пропитался влагой и пылью.
   Я тупо смотрела перед собой.
   Как он теперь? Где он? Что делает в эту минуту?
   Перед глазами возникло знакомое до боли красивое лицо.
   Рен…
   «Неужели ты уже забыл обо мне? - Я до сих пор отказывалась верить в это. - Почему же ты сделал это? Зачем запретил видеться? Неужели все не могло быть иначе?»
   Я порывисто всхлипнула, поднесла бутылку ко рту и сделала большой глоток.
   Отчего-то захотелось завыть, нет, закричать в голос, чтобы меня услышал тот, кто, сидя наверху, правил судьбами. И чтобы этот «кто-то» понял, что я не согласна с его решением и не хочу покорно принимать долю, заранее уготованную мне до конца жизни.
   Но вместо крика я только тихо произнесла:
   – Рен…
   В этот момент перед глазами всплыл зеленый номер.
   «Черт бы тебя подрал! Как ты сумел насильно вставить мне в голову эти мерзкие цифры? А главное зачем?!»
   Теперь мне казалось, что Рен намеренно мучает меня, оставив телефон, по которому я не могу, не имею права позвонить.
   Продолжая глотать пиво, я медленно разглядывала светящиеся зеленые цифры. Телефон будто немного плавал в моей голове из стороны в сторону, туманная дымка обволакивала его легким свечением. Но стоило приглядеться к нему более внимательно, как каждая цифра становилась поразительно четкой и будто приближалась.
   В некотором изумлении я продолжала смотреть то на одну, то на другую цифру. Раньше я только слышала о том, что некоторые люди обладают возможностью «впечатывать» любую информацию в чужую память, но на себе испытала это впервые. То, насколько болезненным оказался процесс, не вызывал желания повторять его дважды. На некоторое время, забыв о душевной боли, я увлеченно играла номером, то вызывая его, то пряча назад. Это оказалось не сложно и я, как ребенок, которому подарили новую игрушку, раз за разом баловалась им, забыв о том, что сижу на мосту, а вокруг глубокая ночь.