Страница:
Фриц мигом почуял, откуда ветер дует. Медлить с ответом не стал. Закивал – часто, испуганно:
– Я! Я! Ядвига Кульмская тоже знать…
– Где она? – рявкнул Освальд.
– Где они? – тише, спокойнее, но весьма зловещим тоном переспросил Бурцев.
– В замке…
– В ливонском? В тевтонском?
– Во Взгу… Во Взгу…
– Ну?!
– Во Взгужевеже… Это есть крепость в Польша. «Башня-на-Холме». Куявская земля…
– Знаю! – добжинец скрежетнул зубами. – Это мой замок.
– Но зачем? – Бурцев вновь нещадно терзал котту с нагрудным медведем. Голова оруженосца, прикрывшегося чужим гербом, моталась из стороны в сторону. – Зачем фон Бербергу понадобилось прятать там Аделаиду и Ядвигу? Зачем?!
Он вновь теснил пленника к полынье, и вскоре Фриц навис над водой. Лед под ногами трещал. Бурцев не слышал. Немец бледнел.
– Говори!
И эсэсовец заговорил.
Глава 43
Глава 44
Глава 45
Глава 46
– Я! Я! Ядвига Кульмская тоже знать…
– Где она? – рявкнул Освальд.
– Где они? – тише, спокойнее, но весьма зловещим тоном переспросил Бурцев.
– В замке…
– В ливонском? В тевтонском?
– Во Взгу… Во Взгу…
– Ну?!
– Во Взгужевеже… Это есть крепость в Польша. «Башня-на-Холме». Куявская земля…
– Знаю! – добжинец скрежетнул зубами. – Это мой замок.
– Но зачем? – Бурцев вновь нещадно терзал котту с нагрудным медведем. Голова оруженосца, прикрывшегося чужим гербом, моталась из стороны в сторону. – Зачем фон Бербергу понадобилось прятать там Аделаиду и Ядвигу? Зачем?!
Он вновь теснил пленника к полынье, и вскоре Фриц навис над водой. Лед под ногами трещал. Бурцев не слышал. Немец бледнел.
– Говори!
И эсэсовец заговорил.
Глава 43
– Комендант Взгужевежи оберфюрер Фишер откопать в Взгужевежа тайник с магическими шлюссель-башнями. Мы знать, что он есть там. Мы знать, где искать, потому что уже видеть этот тайник на раскопках замка в Польше. Хэр оберфюрер расчищать заброшенный подземный ход и находить в нем много шлюссель-башен. Любая из них позволять нам совершать обратный цайтпрыжок. И хэр Фишер уже все приготовлять для него. И фройлян Агделайду приготовлять тоже. Сейчас он ждать полнолуния. Без магии полной луны шлюссель-башня и платц-башня Взгужевежи есть сильно ослабеть. Хэр оберфюрер докладывать обо всем по рации хер штандартенфюрер.
– И?
– И хэр штандартенфюрер уезжать, сразу, когда схватить фройлян Ядвигу. Он говорить, что хочет отправлять сначала фройлян Ядвигу, а фройлян Агделайду пока оставлять здесь. Говорить, она важнее. Говорить, нельзя рисковать и хотеть отправлять ее тоже, только если первый обратный цайтпрыжок проходить благополучно. Говорить, ее отправлять позже.
– Да куда?! Куда отправлять-то?!
Теперь смертельная бледность залила лицо Бурцева. Пальцы непроизвольно разжались. Пленник едва не свалился в воду. Поймал немца Бурцев в самый последний момент.
– Наин! – заорал Фриц. – Не надо! Не делать так!
И затараторил еще быстрее, еще громче:
– В центральный хронобункер СС. Одна из шлюссель-башен, которые находить хэр Фишер, связывать с хронобункером Взгужевежевскую платц-башню. Цайткоманда с самого начала иметь приказ хэра рейхсфюрера Гиммлера: если обнаруживать в прошлом любые следы вмешательства из будущего или людей, которые хоть немного знать о таком вмешательстве, – все и всех сразу отправлять для его личного разбирательства в наш центральный хронобункер. А фройлян Агделайда и фройлян Ядвига могут знать, откуда вы есть и как вы есть здесь, полковник. Поэтому их отправлять.
Бурцев сплюнул с досады. Фашики и впрямь считают его полковником Исаевым!
– Ваша жена уже сесть под арест в замке Взгужевежа, – продолжал немец. – Ядвигу Кульмскую доставлять туда же хэр фон Берберг. Ее отсылать вчера – сразу, как только захватывать в плен. Меня хэр штандартенфюрер оставлять здесь, чтобы командовать. Свои доспехи тоже оставлять, чтобы союзники не пугаться и считать – фон Берберг по-прежнему есть с ними. Это есть нужно для победа.
– Лед тебе есть нужно, а не победа! – глухо произнес Бурцев. – Жрать с землей и запивать водицей чудской. На чем? На чем поехали во Взгужевежу Ядвига и фон Берберг?!
Бурцев лихорадочно прикидывал, сколько у них остается времени. Если речь идет о конном конвое…
– Хэр штандартенфюрер и фройлян Ядвига с охраной ехать на автомобиле. Мотоциклисты сопровождать…
Нет, мало, слишком мало времени.
– Только они ехать не во Взгужевежу…
– Не понял?!
– Они уезжать в Дерпт. Это есть ближе. И там тоже есть магическая платц-башня. Под большим куполом. Она позволять быстро добираться до Взгужевежи. Быстрее, чем на машине. Быстрее, чем на самолете. Хэр фон Берберг именно так переправлять из Кульма во Взгужевежу фройлян Агделайду. А теперь доставлять фройлян Ядвигу.
– У-у-у!
Бурцев хлопнул себя по лбу. Со злостью, с ненавистью припечатал. Тупая… тупая голова! Как же он сам-то не догадался! Телепортация!
Треклятый вестфалец его сделал! Времени теперь не просто мало. Времени нет! Дерпт – не Взгужевежа – до него рукой подать. Фон Берберг наверняка уже там! Да нет – скорее, не там даже, а в «Башне-на-Холме»! Или… или, может быть, все пропало, и штандартенфюрера вместе с обеими пленницами уже встречают в эсэсовском хронобункере? Хотя нет, это исключено. Фриц говорит, что для обратного цайтпрыжка необходимо дождаться полнолуния. А когда?! Когда взойдет эта хренова полная луна? Уж не этой ли ночью? Или следующей? Ну почему, почему он не имеет привычки следить за лунным диском?!
– Что будет с девушками, когда их перебросят в будущее?
Фриц потупил глаза.
– Отвечай!
– Обе знать вас, полковник, значит, обе обладать важными для рейха сведениями. Их допрашивать. Если они не рассказать, их подвергать пыткам.
– Пыткам?! – Оруженосец фон Берберга вздрогнул от его крика. – А если они и под пытками ничего не скажут? Если они понятия не имеют, о чем говорить?
Фриц молчал. Красноречивое то было молчание.
А Бурцев негодовал. Если из-за него фашики кинут Аделаиду и Ядвигу в какие-нибудь гестаповские застенки… Если из-за него девчонок запытают насмерть!
– Мне это есть очень жаль… Но это никак не избежать. Особенно теперь, когда цайткоманда и ливонский союз есть разбиты. Прошу меня не топить. Я только помогать вам и говорить все, что знать.
Бурцев в сердцах отпихнул пленника от края полыньи. Тот тяжело дышал и едва держался на дрожащих ногах.
– Все понял? – он повернулся к Освальду. Вопрос был задан по-польски.
– Не все, – глухо пророкотал добжиньский рыцарь. – Но достаточно. Про пытки я понял. Что ничего хорошего Ядвигу не ждет – тоже. Остальное ты объяснишь потом. А сейчас надо ехать во Взгужевежу. Вот только… Что ты намерен делать с ним?
Острие окровавленного Освальдова клинка указывало на Фрица.
Фриц поежился. Бурцев пожал плечами:
– Думаю, все, что знал, он уже рассказал. Пусть князь Александр забирает его себе. Выкупа, правда, за этого пленника Ярославич не дождется. Но не топить же его, в самом деле?
– Ты уверен, что он сказал все?
– А разве не видно? Вряд ли даже Сыма Цзян способен еще что-нибудь из него вытянуть.
Освальд удовлетворенно кивнул. И взмахнул мечом.
– За…
Обезглавленное тело рухнуло на лед. Голова скатилась в воду. Вода в полынье стала красной.
– … чем?
– Так будет правильно, Вацлав. Враги должны умирать. И чем скорее, тем лучше. И чем больше, тем еще лучше…
– И?
– И хэр штандартенфюрер уезжать, сразу, когда схватить фройлян Ядвигу. Он говорить, что хочет отправлять сначала фройлян Ядвигу, а фройлян Агделайду пока оставлять здесь. Говорить, она важнее. Говорить, нельзя рисковать и хотеть отправлять ее тоже, только если первый обратный цайтпрыжок проходить благополучно. Говорить, ее отправлять позже.
– Да куда?! Куда отправлять-то?!
Теперь смертельная бледность залила лицо Бурцева. Пальцы непроизвольно разжались. Пленник едва не свалился в воду. Поймал немца Бурцев в самый последний момент.
– Наин! – заорал Фриц. – Не надо! Не делать так!
И затараторил еще быстрее, еще громче:
– В центральный хронобункер СС. Одна из шлюссель-башен, которые находить хэр Фишер, связывать с хронобункером Взгужевежевскую платц-башню. Цайткоманда с самого начала иметь приказ хэра рейхсфюрера Гиммлера: если обнаруживать в прошлом любые следы вмешательства из будущего или людей, которые хоть немного знать о таком вмешательстве, – все и всех сразу отправлять для его личного разбирательства в наш центральный хронобункер. А фройлян Агделайда и фройлян Ядвига могут знать, откуда вы есть и как вы есть здесь, полковник. Поэтому их отправлять.
Бурцев сплюнул с досады. Фашики и впрямь считают его полковником Исаевым!
– Ваша жена уже сесть под арест в замке Взгужевежа, – продолжал немец. – Ядвигу Кульмскую доставлять туда же хэр фон Берберг. Ее отсылать вчера – сразу, как только захватывать в плен. Меня хэр штандартенфюрер оставлять здесь, чтобы командовать. Свои доспехи тоже оставлять, чтобы союзники не пугаться и считать – фон Берберг по-прежнему есть с ними. Это есть нужно для победа.
– Лед тебе есть нужно, а не победа! – глухо произнес Бурцев. – Жрать с землей и запивать водицей чудской. На чем? На чем поехали во Взгужевежу Ядвига и фон Берберг?!
Бурцев лихорадочно прикидывал, сколько у них остается времени. Если речь идет о конном конвое…
– Хэр штандартенфюрер и фройлян Ядвига с охраной ехать на автомобиле. Мотоциклисты сопровождать…
Нет, мало, слишком мало времени.
– Только они ехать не во Взгужевежу…
– Не понял?!
– Они уезжать в Дерпт. Это есть ближе. И там тоже есть магическая платц-башня. Под большим куполом. Она позволять быстро добираться до Взгужевежи. Быстрее, чем на машине. Быстрее, чем на самолете. Хэр фон Берберг именно так переправлять из Кульма во Взгужевежу фройлян Агделайду. А теперь доставлять фройлян Ядвигу.
– У-у-у!
Бурцев хлопнул себя по лбу. Со злостью, с ненавистью припечатал. Тупая… тупая голова! Как же он сам-то не догадался! Телепортация!
Треклятый вестфалец его сделал! Времени теперь не просто мало. Времени нет! Дерпт – не Взгужевежа – до него рукой подать. Фон Берберг наверняка уже там! Да нет – скорее, не там даже, а в «Башне-на-Холме»! Или… или, может быть, все пропало, и штандартенфюрера вместе с обеими пленницами уже встречают в эсэсовском хронобункере? Хотя нет, это исключено. Фриц говорит, что для обратного цайтпрыжка необходимо дождаться полнолуния. А когда?! Когда взойдет эта хренова полная луна? Уж не этой ли ночью? Или следующей? Ну почему, почему он не имеет привычки следить за лунным диском?!
– Что будет с девушками, когда их перебросят в будущее?
Фриц потупил глаза.
– Отвечай!
– Обе знать вас, полковник, значит, обе обладать важными для рейха сведениями. Их допрашивать. Если они не рассказать, их подвергать пыткам.
– Пыткам?! – Оруженосец фон Берберга вздрогнул от его крика. – А если они и под пытками ничего не скажут? Если они понятия не имеют, о чем говорить?
Фриц молчал. Красноречивое то было молчание.
А Бурцев негодовал. Если из-за него фашики кинут Аделаиду и Ядвигу в какие-нибудь гестаповские застенки… Если из-за него девчонок запытают насмерть!
– Мне это есть очень жаль… Но это никак не избежать. Особенно теперь, когда цайткоманда и ливонский союз есть разбиты. Прошу меня не топить. Я только помогать вам и говорить все, что знать.
Бурцев в сердцах отпихнул пленника от края полыньи. Тот тяжело дышал и едва держался на дрожащих ногах.
– Все понял? – он повернулся к Освальду. Вопрос был задан по-польски.
– Не все, – глухо пророкотал добжиньский рыцарь. – Но достаточно. Про пытки я понял. Что ничего хорошего Ядвигу не ждет – тоже. Остальное ты объяснишь потом. А сейчас надо ехать во Взгужевежу. Вот только… Что ты намерен делать с ним?
Острие окровавленного Освальдова клинка указывало на Фрица.
Фриц поежился. Бурцев пожал плечами:
– Думаю, все, что знал, он уже рассказал. Пусть князь Александр забирает его себе. Выкупа, правда, за этого пленника Ярославич не дождется. Но не топить же его, в самом деле?
– Ты уверен, что он сказал все?
– А разве не видно? Вряд ли даже Сыма Цзян способен еще что-нибудь из него вытянуть.
Освальд удовлетворенно кивнул. И взмахнул мечом.
– За…
Обезглавленное тело рухнуло на лед. Голова скатилась в воду. Вода в полынье стала красной.
– … чем?
– Так будет правильно, Вацлав. Враги должны умирать. И чем скорее, тем лучше. И чем больше, тем еще лучше…
Глава 44
Тратить время на споры с рыцарем Бурцев не стал. Что сделано, то сделано: срубленную голову назад не пришьешь, а у них на счету каждая секунда. Может… вряд ли, но кто знает, может, они еще успеют… Бурцев не очень верил в это. Путь до Взгужевежи слишком далек. Но он заставит себя поверить. И себя, и других.
– Освальд, когда у нас полнолуние?
– Не знаю. Сыма Цзян должен знать. Этот старик знает все.
«Старик знает все!» Надежда мелькнула ослепительной вспышкой в беспросветном мраке. А ведь и в самом деле! Китайский мудрец должен знать не только лунный календарь. Помнится, Сыма Цзян говорил, будто ему известны древние заклинания, пробуждающие мощь арийских башен. Что ж, сейчас самое время для сокровенных знаний.
– Так мы едем во Взгужевежу? – Пан Освальд нетерпеливо покусывал ус. – Я не желаю, чтобы с Ядвигой случилась беда.
– Едем. Только не во Взгужевежу. – Бурцев говорил спокойно, уверенно, как говорят о деле решенном. – Твой замок слишком далеко, так что мы отправляемся в Дерпт! А уж оттуда Сыма Цзян быстро доставит нас во Взгужевежу.
– Но как?!
– Так же, как туда попадут Фридрих фон Берберг и Ядвига Кульмская, – с помощью древней магии. Я поговорю с князем, а ты, Освальд, собирай всех наших. Всех, кто согласится идти за тобой и за мной хоть на верную смерть. Главное, найди Сыма Цзяна! Хватай китайца за шкирку и немедленно тащи ко мне. И коней, коней загонных возьмите побольше. Чтоб у каждого по паре лошадей в запасе было. У каждо-го, понял? Привалов в этом походе не будет.
Бесхозных коней вокруг бродило немерено. Рыцарь повернулся к Збыславу и дядьке Адаму. Рявкнул что-то по-польски, присвистнул. Обоих как ветром сдуло. Эти приказ своего господина исполнят быстро. И людей соберут, и табун пригонят. И Сыма Цзяна, где бы тот ни был сейчас, отыщут. Только бы добраться вовремя, только бы пробиться к дерптской платц-башне. Бурцев понимал: это будет нелегко. Придется идти на колючую проволоку, мины, пулеметы, огнеметы, автоматы. Получится ли что у них путное – бабушка надвое сказала. Но не сидеть же сложа руки…
– Может, как в прошлый раз, а? – с боевым азартом и злостью спросил добжинец. – Помнишь, как брали Взгужевежу год назад? Снова переоденемся крестоносцами, прикроемся чужой броней.
Бурцев вздохнул. Не покатит… Вряд ли часовые цайткоманды будут столь же беспечны, как рыцари Конрада Тюрингского, которых в прошлом году удалось провести при помощи простенького маскарада.
Он едва поспел за промелькнувшей вдруг где-то в глубинах подсознания мыслью. Но поспел. И просветлел…
– Погоди-ка, Освальд! Как ты сказал?! Прикроемся чужой броней?! Да! Именно так, елы-палы, мы и поступим! Срочно, слышишь, срочно найди мне унтерштурмфюрера!
– Кого-кого?
– Отто Майха. Пленного немца из Моосты.
– А как же лошади?! Я хотел бы для начала выбрать себе лучших скакунов из тех, что найдут Збыслав с дядькой Адамом. Чтобы быстрее… чтоб первым…
– Отставить лошадей! Ты поедешь со мной. И приедешь первым.
– А?
– На танке.
– На танке?
– На железном драконе – на Смоке никогда не катался, пан Освальд?
Добжинец побледнел. На лбу заблестели частые капельки. Редко шляхтич бледнел и потел вот так – не от злости, а от явного, плохо скрываемого испуга. И все же рыцарь не сказал ни слова против. Только тяжко сглотнул. Только трудно кивнул. Любовь ли вечная, быстротечная ли страсть к Ядвиге – чем бы ни было это чувство, но оно оказалось сильнее ужаса перед предстоящей поездкой в чреве бронированного монстра. Бурцев зауважал собрата по оружию пуще прежнего.
Сыма Цзяна привел дядька Адам. Рана у наводчика гранатометной аркабаллисты оказалась пустяковой, так что китаец был по-прежнему шустр и деловит. Времени даром бывший советник Кхайду-хана не терял: используя все известные ему достижения китайской медицины, маленький желтолицый старичок врачевал других раненых. Подстреленный Бурангул оказался в числе первых его пациентов. Впрочем, татарского сотника тоже лишь слегка задело пулей из танкового пулемета. Чтобы прикрыть царапину, хватило повязки на плече, большего – не потребовалось.
Они стояли перед Бурцевым втроем: дядька Адам, Сыма Цзян и Бурангул. Но Бурцева интересовал только китаец. И он с ходу задал мудрецу из Поднебесной самый важный вопрос:
– Сема, тебе известно, когда здесь наступит полнолуние?
Старик сморщил нос, прикинул что-то в уме, кивнул. Отвечал он твердо, уверенно:
– Моя знать. Полный лун встается очень скоро. В следующий ночь встается полный лун.
– Вацлав! – к ним во весь опор несся Збыслав. Доскакал, спрыгнул с седла, доложил:
– Пан Освальд нашел пленного немца. Спрашивает, куда его везти.
– Пусть везет в лес, где мы били железных драконов, – распорядился Бурцев.
– Освальд, когда у нас полнолуние?
– Не знаю. Сыма Цзян должен знать. Этот старик знает все.
«Старик знает все!» Надежда мелькнула ослепительной вспышкой в беспросветном мраке. А ведь и в самом деле! Китайский мудрец должен знать не только лунный календарь. Помнится, Сыма Цзян говорил, будто ему известны древние заклинания, пробуждающие мощь арийских башен. Что ж, сейчас самое время для сокровенных знаний.
– Так мы едем во Взгужевежу? – Пан Освальд нетерпеливо покусывал ус. – Я не желаю, чтобы с Ядвигой случилась беда.
– Едем. Только не во Взгужевежу. – Бурцев говорил спокойно, уверенно, как говорят о деле решенном. – Твой замок слишком далеко, так что мы отправляемся в Дерпт! А уж оттуда Сыма Цзян быстро доставит нас во Взгужевежу.
– Но как?!
– Так же, как туда попадут Фридрих фон Берберг и Ядвига Кульмская, – с помощью древней магии. Я поговорю с князем, а ты, Освальд, собирай всех наших. Всех, кто согласится идти за тобой и за мной хоть на верную смерть. Главное, найди Сыма Цзяна! Хватай китайца за шкирку и немедленно тащи ко мне. И коней, коней загонных возьмите побольше. Чтоб у каждого по паре лошадей в запасе было. У каждо-го, понял? Привалов в этом походе не будет.
Бесхозных коней вокруг бродило немерено. Рыцарь повернулся к Збыславу и дядьке Адаму. Рявкнул что-то по-польски, присвистнул. Обоих как ветром сдуло. Эти приказ своего господина исполнят быстро. И людей соберут, и табун пригонят. И Сыма Цзяна, где бы тот ни был сейчас, отыщут. Только бы добраться вовремя, только бы пробиться к дерптской платц-башне. Бурцев понимал: это будет нелегко. Придется идти на колючую проволоку, мины, пулеметы, огнеметы, автоматы. Получится ли что у них путное – бабушка надвое сказала. Но не сидеть же сложа руки…
– Может, как в прошлый раз, а? – с боевым азартом и злостью спросил добжинец. – Помнишь, как брали Взгужевежу год назад? Снова переоденемся крестоносцами, прикроемся чужой броней.
Бурцев вздохнул. Не покатит… Вряд ли часовые цайткоманды будут столь же беспечны, как рыцари Конрада Тюрингского, которых в прошлом году удалось провести при помощи простенького маскарада.
Он едва поспел за промелькнувшей вдруг где-то в глубинах подсознания мыслью. Но поспел. И просветлел…
– Погоди-ка, Освальд! Как ты сказал?! Прикроемся чужой броней?! Да! Именно так, елы-палы, мы и поступим! Срочно, слышишь, срочно найди мне унтерштурмфюрера!
– Кого-кого?
– Отто Майха. Пленного немца из Моосты.
– А как же лошади?! Я хотел бы для начала выбрать себе лучших скакунов из тех, что найдут Збыслав с дядькой Адамом. Чтобы быстрее… чтоб первым…
– Отставить лошадей! Ты поедешь со мной. И приедешь первым.
– А?
– На танке.
– На танке?
– На железном драконе – на Смоке никогда не катался, пан Освальд?
Добжинец побледнел. На лбу заблестели частые капельки. Редко шляхтич бледнел и потел вот так – не от злости, а от явного, плохо скрываемого испуга. И все же рыцарь не сказал ни слова против. Только тяжко сглотнул. Только трудно кивнул. Любовь ли вечная, быстротечная ли страсть к Ядвиге – чем бы ни было это чувство, но оно оказалось сильнее ужаса перед предстоящей поездкой в чреве бронированного монстра. Бурцев зауважал собрата по оружию пуще прежнего.
Сыма Цзяна привел дядька Адам. Рана у наводчика гранатометной аркабаллисты оказалась пустяковой, так что китаец был по-прежнему шустр и деловит. Времени даром бывший советник Кхайду-хана не терял: используя все известные ему достижения китайской медицины, маленький желтолицый старичок врачевал других раненых. Подстреленный Бурангул оказался в числе первых его пациентов. Впрочем, татарского сотника тоже лишь слегка задело пулей из танкового пулемета. Чтобы прикрыть царапину, хватило повязки на плече, большего – не потребовалось.
Они стояли перед Бурцевым втроем: дядька Адам, Сыма Цзян и Бурангул. Но Бурцева интересовал только китаец. И он с ходу задал мудрецу из Поднебесной самый важный вопрос:
– Сема, тебе известно, когда здесь наступит полнолуние?
Старик сморщил нос, прикинул что-то в уме, кивнул. Отвечал он твердо, уверенно:
– Моя знать. Полный лун встается очень скоро. В следующий ночь встается полный лун.
– Вацлав! – к ним во весь опор несся Збыслав. Доскакал, спрыгнул с седла, доложил:
– Пан Освальд нашел пленного немца. Спрашивает, куда его везти.
– Пусть везет в лес, где мы били железных драконов, – распорядился Бурцев.
Глава 45
… Подбитая, но недобитая «рысь» – та самая, последняя, что разнесла в щепу гранатомет-аркабаллисту и едва не размазала по мерзлой земле весь насчет противотанкового орудия, стояла на прежнем месте. Башня изуродована сквозным кумулятивным шрамом. Короткий ствол двадцатимиллиметровки беспомощно задран вверх. Под гусеницами лежит танкист с Бурангуловой стрелой в груди. Открытый люк смотрит в небо, подобно распахнутому рту мертвеца.
Бурцев встревожился, заглянул внутрь. Сначала – через прожженную броню. Потом, поднявшись выше, – в люк. Темно… Нутро машины едва различимо. Сильно воняет гарью, маслом и паленым мясом. Однако серьезных повреждений, на первый – дилетантский – взгляд, не видать. Кумулятивная струя ударила сверху вниз, прошла вскользь. Уничтожив экипаж и оплавив рацию, она все же не затронула ни боевую, ни ходовую часть машины. Приборы управления вроде тоже целы. Боеукладка – на месте…
Он повернулся к толпившимся вокруг людям. Сбежались-съехались сюда многие. Даже князь, окруженный верными гридями – посеченными и усталыми, – наблюдал со стороны. Заинтересованно так наблюдал. Как-то даже слишком заинтересованно. Что ж, спасибо хоть на том, что не мешал и не удерживал при себе силой. Не воспрепятствовал Ярославич и дружине Дмитрия и Бурангула, изъявившей желание уйти из новгородского войска вслед за Бурцевым. Сейчас дружина эта стояла в первых рядах – изрядно поредевшая и настороженная.
– Нужно убрать трупы, – проговорил Бурцев. – Кто поможет?
Про себя решил: кто не побоится лезть в нутро железного «дракона» и выступит первым, того есть смысл сажать с собой в танк. Вышел Сыма Цзян. Вышел, таща за шкирку Отто Майха, Освальд. Вышел Дмитрий. Вышел Бурангул. Вышли Збыслав и дядька Адам. Все шагнули вперед практически одновременно. Бурцев благодарно улыбнулся: еще и выбирать придется среди добровольцев-то.
Обожженные горячим дыханием противотанковой гранаты тела эсэсовцев кое-как вытащили через тесный люк. Сбросили на подстреленного Бурангулом танкиста. Впихнули внутрь Отто. Следом, сняв все боевое железо, влез Бурцев. Неловко развернулся. Стукнулся с непривычки головой о перископ. Сильно ударился – если б не толстый подшлемник, была бы шишара. Ругнулся тихонько. Тесновато, блин! Ладно, хорошо хоть прицелы и перископы целы… Крикнул:
– Следующий…
Сначала о края люка лязгнул железом щит Освальда. Большой треугольный рыцарский щит внутрь не пролазил.
– Ты что, все свое барахло надумал прихватить? – раздраженно рыкнул Бурцев из танковых глубин.
– Это не барахло, – обиделся добжинец. – Щит это. Какой рыцарь в наши времена идет в бой без щита?
– Нашел тоже «наши времена»! Ты еще лошадь с копьем сюда запихни. Бросай щит, говорю, а то самого снаружи оставлю.
Поляк щит бросил, с трудом протиснулся в люк. Худощавый, но долговязый и не снявший к тому же ни доспехов, ни шлема, ни перевязи с мечом, Освальд, казалось, сразу занял все оставшееся место. А в люк уже заглядывали Дмитрий, Сыма Цзян и Бурангул. Возле танка громко спорили, кому лезть первым, Збыслав и дядька Адам.
– Эй-эй, парни, уймитесь! – предупредил Бурцев. – Все! Мест нет. Двери закрываются.
Он потянулся захлопнуть люк. Не дали.
– Может, я все-таки помещусь, Василь? – пробасил Дмитрий.
– Куда тебе, бугаю этакому! Ты ж тут затопчешь всех, на хрен!
– А я? – над люком возникла физиономия Бурангула.
– Извини, иптэш… Никак. Ты тоже великоват. Да и лучше будет, если вы с Дмитрием поведете конную дружину.
– Тогда, может быть, моя?
Сыма Цзян – сухонький, маленький старичок. И, кстати, без доспехов.
– Ну, попробуй, Сема, если, конечно, не боишься на старости лет косточки растрясти…
Китаец не побоялся. Быстро и деликатно просочился внутрь, пристроился в позе йога сбоку – возле самой пробоины, никому не мешая. Маленькие узкие глазки с любопытством осматривали чрево бронированной машины. Ученый муж, однако…
Бурцев чувствовал себя сейчас шпротой-переростком в миниатюрной баночке. Ладно, в тесноте, как говорится, да не в обиде. Впрочем, унтер-штурмфюрера Отто Майха обижали. Бурцев сделал это первым и без зазрения совести. Грубо пихнул пленника:
– Значит, так, Отто. Твоя задача: завести этот тарантас.
– Но танк подбит! – запротестовал пленник. – Он может не…
– Не может! Пойми, чудак-человек, если машина не заведется, на кой ты мне тогда сдался? Вон сидят поляк и китаец. Отдам тебя им. Первый на дух не переносит немцев. Знаешь ведь уже, что случилось с оруженосцем фон Берберга Фрицем?
Эсэсовец побледнел – знает…
– А второй считался лучшим палачом татаро-монгольских туменов. Так что умирать ты, друг Отто, будешь долго и мучительно. И не придумывай, пожалуйста, будто дырка в башне вывела из строя ходовую часть.
Унтерштурмфюрер тронул рычаги. Машина завелась. В перископ было видно, как отпрянули от взрыкнувшего чудовища обступавшие его бойцы Александра Ярославича. Мертвый железный «змей» снова оживал на их глазах.
– Хорошо! – похвалил Бурцев. – Теперь малый вперед. Только очень малый и очень осторожный. Я тебе весь этот танк в одно место вгоню, а потом еще стрельну пару раз из пушки, если кого-нибудь задавишь. Понял?
Отто понял. Судя по задергавшейся щеке, даже воспринял угрозу буквально. Немецкая «рысь» поползла медленно-медленно. Снаружи люди разбегались врассыпную. Внутри гремело, лязгало и грохотало.
– Так, а теперь быстрее! – приказал Бурцев.
Грохот усилился. Танк проехал мимо сгоревшего «тигра», позади осталось политое кровью и бензином место утреннего боя.
– Еще быстрее…
Оглушенный Освальд сидел ни жив ни мертв. Да, в седле пан держался гораздо лучше. Сейчас же долговязого рыцаря безжалостно мотало из стороны в сторону. Бурцев даже порадовался, что добжинец не снял свой топхельм: поляк то и дело бился головой о броню и прожженную рацию. Зато Сыма Цзян чувствовал себя великолепно. Гибкий цепкий китаец словно прилип к металлу. Уроженец Поднебесной сохранял спокойствие и невозмутимость буддийского монаха.
Бурцев тоже старался не обращать внимания на тряску. Время от времени он отрывался от перископа и наблюдал за действиями Отто. В общем-то, управлять немецкой бронированной «рысью» было не сложнее, чем БТР: если потребуется, можно обойтись и без пленника. Другое дело, что унтерштурмфюрер, давно приноровившийся к подобным машинам, будет ехать и быстрее, и аккуратнее, чем неопытный водитель-самоучка.
Танк послушно выполнял волю нового экипажа. Вперед – пожалуйста, назад – ради бога, вправо – легко, влево – запросто… Замечательно! Можно считать, что испытания ходовой части пройдены успешно.
– Стоп машина!
«Рысь» остановилась. Мотор заглох. Стало тихо до невозможности. Только шумно и часто дышал под глухим шлемом пан Освальд. Как ему там, бедному, воздуха-то еще хватает?
– Теперь постреляем, – предложил Бурцев. Боеукладка в танке – нехилая. Не жаль потратить кое-что на тренировочные стрельбы.
– Я всего лишь механик-водитель, – осторожно напомнил Отто Майх.
– А у меня сейчас других танкистов нет. Только не рассказывай сказки об узкой специализации бойцов панцерваффе. Экипаж танка, особенно танка, заброшенного хрен знает куда для выполнения важного задания, должен быть взаимозаменяем. Поэтому не болтай лишку, а лезь к пушке. С пулеметом уж я как-нибудь сам разберусь. Ну, чего расселся? Освальд, пропусти его… А теперь за-ря-жай!
Несчастный добжинец вздрагивал при каждом выстреле двадцатимиллиметровки, гулко отдававшемся в башню. Что ж, скажи спасибо, пан Освальд, что тебя не впихнули в «тигр». Там было б еще веселее. Китаец же и стрельбу перенес безболезненно. Удивительный народ эти китайцы – приспосабливаются где угодно и к чему угодно.
Тратить весь боекомплект из более чем трехсот небольших тупорылых бронебойных снарядиков к 20-миллиметровой пушке KwK-38 и двух тысяч с лишним пулеметных патронов Бурцев, конечно, не стал. Свалив полдесятка сосен прямыми попаданиями из пушки и срезав столько же березок пулеметными очередями, он прекратил огонь. Захватывающее, конечно, занятие, но боеприпасы все же лучше поберечь. Видно ведь уже: прицелы не сбиты, орудия функционируют исправно.
– Ладно, Отто, садись на место водилы, поворачивай обратно, – распорядился Бурцев.
С танком они разобрались, но это еще не все. Оставались ведь и другие трофеи, которые могли бы здорово пригодиться.
Бурцев встревожился, заглянул внутрь. Сначала – через прожженную броню. Потом, поднявшись выше, – в люк. Темно… Нутро машины едва различимо. Сильно воняет гарью, маслом и паленым мясом. Однако серьезных повреждений, на первый – дилетантский – взгляд, не видать. Кумулятивная струя ударила сверху вниз, прошла вскользь. Уничтожив экипаж и оплавив рацию, она все же не затронула ни боевую, ни ходовую часть машины. Приборы управления вроде тоже целы. Боеукладка – на месте…
Он повернулся к толпившимся вокруг людям. Сбежались-съехались сюда многие. Даже князь, окруженный верными гридями – посеченными и усталыми, – наблюдал со стороны. Заинтересованно так наблюдал. Как-то даже слишком заинтересованно. Что ж, спасибо хоть на том, что не мешал и не удерживал при себе силой. Не воспрепятствовал Ярославич и дружине Дмитрия и Бурангула, изъявившей желание уйти из новгородского войска вслед за Бурцевым. Сейчас дружина эта стояла в первых рядах – изрядно поредевшая и настороженная.
– Нужно убрать трупы, – проговорил Бурцев. – Кто поможет?
Про себя решил: кто не побоится лезть в нутро железного «дракона» и выступит первым, того есть смысл сажать с собой в танк. Вышел Сыма Цзян. Вышел, таща за шкирку Отто Майха, Освальд. Вышел Дмитрий. Вышел Бурангул. Вышли Збыслав и дядька Адам. Все шагнули вперед практически одновременно. Бурцев благодарно улыбнулся: еще и выбирать придется среди добровольцев-то.
Обожженные горячим дыханием противотанковой гранаты тела эсэсовцев кое-как вытащили через тесный люк. Сбросили на подстреленного Бурангулом танкиста. Впихнули внутрь Отто. Следом, сняв все боевое железо, влез Бурцев. Неловко развернулся. Стукнулся с непривычки головой о перископ. Сильно ударился – если б не толстый подшлемник, была бы шишара. Ругнулся тихонько. Тесновато, блин! Ладно, хорошо хоть прицелы и перископы целы… Крикнул:
– Следующий…
Сначала о края люка лязгнул железом щит Освальда. Большой треугольный рыцарский щит внутрь не пролазил.
– Ты что, все свое барахло надумал прихватить? – раздраженно рыкнул Бурцев из танковых глубин.
– Это не барахло, – обиделся добжинец. – Щит это. Какой рыцарь в наши времена идет в бой без щита?
– Нашел тоже «наши времена»! Ты еще лошадь с копьем сюда запихни. Бросай щит, говорю, а то самого снаружи оставлю.
Поляк щит бросил, с трудом протиснулся в люк. Худощавый, но долговязый и не снявший к тому же ни доспехов, ни шлема, ни перевязи с мечом, Освальд, казалось, сразу занял все оставшееся место. А в люк уже заглядывали Дмитрий, Сыма Цзян и Бурангул. Возле танка громко спорили, кому лезть первым, Збыслав и дядька Адам.
– Эй-эй, парни, уймитесь! – предупредил Бурцев. – Все! Мест нет. Двери закрываются.
Он потянулся захлопнуть люк. Не дали.
– Может, я все-таки помещусь, Василь? – пробасил Дмитрий.
– Куда тебе, бугаю этакому! Ты ж тут затопчешь всех, на хрен!
– А я? – над люком возникла физиономия Бурангула.
– Извини, иптэш… Никак. Ты тоже великоват. Да и лучше будет, если вы с Дмитрием поведете конную дружину.
– Тогда, может быть, моя?
Сыма Цзян – сухонький, маленький старичок. И, кстати, без доспехов.
– Ну, попробуй, Сема, если, конечно, не боишься на старости лет косточки растрясти…
Китаец не побоялся. Быстро и деликатно просочился внутрь, пристроился в позе йога сбоку – возле самой пробоины, никому не мешая. Маленькие узкие глазки с любопытством осматривали чрево бронированной машины. Ученый муж, однако…
Бурцев чувствовал себя сейчас шпротой-переростком в миниатюрной баночке. Ладно, в тесноте, как говорится, да не в обиде. Впрочем, унтер-штурмфюрера Отто Майха обижали. Бурцев сделал это первым и без зазрения совести. Грубо пихнул пленника:
– Значит, так, Отто. Твоя задача: завести этот тарантас.
– Но танк подбит! – запротестовал пленник. – Он может не…
– Не может! Пойми, чудак-человек, если машина не заведется, на кой ты мне тогда сдался? Вон сидят поляк и китаец. Отдам тебя им. Первый на дух не переносит немцев. Знаешь ведь уже, что случилось с оруженосцем фон Берберга Фрицем?
Эсэсовец побледнел – знает…
– А второй считался лучшим палачом татаро-монгольских туменов. Так что умирать ты, друг Отто, будешь долго и мучительно. И не придумывай, пожалуйста, будто дырка в башне вывела из строя ходовую часть.
Унтерштурмфюрер тронул рычаги. Машина завелась. В перископ было видно, как отпрянули от взрыкнувшего чудовища обступавшие его бойцы Александра Ярославича. Мертвый железный «змей» снова оживал на их глазах.
– Хорошо! – похвалил Бурцев. – Теперь малый вперед. Только очень малый и очень осторожный. Я тебе весь этот танк в одно место вгоню, а потом еще стрельну пару раз из пушки, если кого-нибудь задавишь. Понял?
Отто понял. Судя по задергавшейся щеке, даже воспринял угрозу буквально. Немецкая «рысь» поползла медленно-медленно. Снаружи люди разбегались врассыпную. Внутри гремело, лязгало и грохотало.
– Так, а теперь быстрее! – приказал Бурцев.
Грохот усилился. Танк проехал мимо сгоревшего «тигра», позади осталось политое кровью и бензином место утреннего боя.
– Еще быстрее…
Оглушенный Освальд сидел ни жив ни мертв. Да, в седле пан держался гораздо лучше. Сейчас же долговязого рыцаря безжалостно мотало из стороны в сторону. Бурцев даже порадовался, что добжинец не снял свой топхельм: поляк то и дело бился головой о броню и прожженную рацию. Зато Сыма Цзян чувствовал себя великолепно. Гибкий цепкий китаец словно прилип к металлу. Уроженец Поднебесной сохранял спокойствие и невозмутимость буддийского монаха.
Бурцев тоже старался не обращать внимания на тряску. Время от времени он отрывался от перископа и наблюдал за действиями Отто. В общем-то, управлять немецкой бронированной «рысью» было не сложнее, чем БТР: если потребуется, можно обойтись и без пленника. Другое дело, что унтерштурмфюрер, давно приноровившийся к подобным машинам, будет ехать и быстрее, и аккуратнее, чем неопытный водитель-самоучка.
Танк послушно выполнял волю нового экипажа. Вперед – пожалуйста, назад – ради бога, вправо – легко, влево – запросто… Замечательно! Можно считать, что испытания ходовой части пройдены успешно.
– Стоп машина!
«Рысь» остановилась. Мотор заглох. Стало тихо до невозможности. Только шумно и часто дышал под глухим шлемом пан Освальд. Как ему там, бедному, воздуха-то еще хватает?
– Теперь постреляем, – предложил Бурцев. Боеукладка в танке – нехилая. Не жаль потратить кое-что на тренировочные стрельбы.
– Я всего лишь механик-водитель, – осторожно напомнил Отто Майх.
– А у меня сейчас других танкистов нет. Только не рассказывай сказки об узкой специализации бойцов панцерваффе. Экипаж танка, особенно танка, заброшенного хрен знает куда для выполнения важного задания, должен быть взаимозаменяем. Поэтому не болтай лишку, а лезь к пушке. С пулеметом уж я как-нибудь сам разберусь. Ну, чего расселся? Освальд, пропусти его… А теперь за-ря-жай!
Несчастный добжинец вздрагивал при каждом выстреле двадцатимиллиметровки, гулко отдававшемся в башню. Что ж, скажи спасибо, пан Освальд, что тебя не впихнули в «тигр». Там было б еще веселее. Китаец же и стрельбу перенес безболезненно. Удивительный народ эти китайцы – приспосабливаются где угодно и к чему угодно.
Тратить весь боекомплект из более чем трехсот небольших тупорылых бронебойных снарядиков к 20-миллиметровой пушке KwK-38 и двух тысяч с лишним пулеметных патронов Бурцев, конечно, не стал. Свалив полдесятка сосен прямыми попаданиями из пушки и срезав столько же березок пулеметными очередями, он прекратил огонь. Захватывающее, конечно, занятие, но боеприпасы все же лучше поберечь. Видно ведь уже: прицелы не сбиты, орудия функционируют исправно.
– Ладно, Отто, садись на место водилы, поворачивай обратно, – распорядился Бурцев.
С танком они разобрались, но это еще не все. Оставались ведь и другие трофеи, которые могли бы здорово пригодиться.
Глава 46
Собственно, никаких уроков стрельбы Бурцев давать не собирался – поджимало время. Просто показал, что и как надо делать, и позволил каждому желающему выпустить по паре очередей из трофейных «шмайсеров». Лучше всего получилось у Сыма Цзяна. Этот китайский мудрец любую науку буквально схватывал на лету. Даже умудрился сразу попасть в дерево с пятидесяти шагов. Радости было!
Еще дюжину толковых бойцов – новгородцев Дмитрия, лучников Бурангула и пару пруссов из ватаги дядьки Адама Бурцев тоже рискнул вооружить скорострельными «МП-40». Ребят выбрал тех, кто меньше других тушевался перед «магическими» громометами и оказался в состоянии понять, откуда вылетают «невидимые стрелы» и как следует держать «шмайсер», чтобы самому не угодить под пулю или случайно не изрешетить соратников.
Конечно, ожидать от этих коннострелков прицельного огня не стоило: даже фон Грюнинген, с которым явно занимались дольше и тщательнее, дал бы фору любому из них. Но, по крайней мере, новоявленные автоматчики могли запутать и озадачить противника своей беспорядочной стрельбой, а это уже кое-что.
Тяжелые пулеметы с танков и «цундаппов» снимать не стали: лишний балласт. Мотоциклы – даже те, что были еще на ходу, – не брали. Научить управляться с техникой воинов тринадцатого столетия гораздо сложнее, чем нажимать на спусковой крючок пистолета-пулемета. Да и боеприпасами понапрасну не нагружались: одного полного рожка, уже вставленного в «шмайсер», – вполне достаточно. Все равно перезаряжать в бою огнестрельное оружие для новгородцев и татар – занятие чересчур хлопотное и непозволительно долгое. Ручные гранаты доверять своим бойцам Бурцев тоже поостерегся – слишком опасные игрушки даже для такого знатока гренадерского дела, как Сыма Цзян.
Себе он взял укороченный «МП-40» убитого танкиста. Еще один, точно такой же, вручил китайцу. Раз уж старик делает успехи в стрельбе… Освальд от «шмайсера» отказался наотрез. Недолюбливал поляк это дело с тех самых пор, как в него выпустили очередь в подвале Взгужевежи. Зато снять с себя меч и латы шляхтич не пожелал. Пленного унтерштурмфюрера, разумеется, вооружать не стали.
– Дмитрий, Бурангул, вы поведете конницу по льду напрямую – через Узмень, – распорядился Бурцев. – Я, Сыма Цзян и Освальд поедем в обход. Встречаемся на Соболицком берегу у Мехикоормы.
– Погоди-ка, Васильке, – князь Александр Ярославич, внимательно наблюдавший за упражнениями на импровизированном танкодроме и стрельбище, стоял перед ним. В окружении всей своей свиты. – Нам надо поговорить. Желательно наедине.
– Но, князь…
– Не беспокойся, надолго я тебя не задержу. Прокатимся до Вороньего Камня и обратно. Я просто хочу кое в чем разобраться. Это важно. Очень важно.
Во взгляде Ярославича читалось упертое упрямство. Человеку с таким взглядом лучше не перечить. С таким человеком лучше не спорить. Если не хочешь понапрасну терять время.
– Хорошо, княже, – вздохнул Бурцев. – Прокатимся…
Крикнул через плечо Дмитрию и Бурангулу:
– Готовьтесь к походу. Я скоро вернусь.
Княжеские дружинники и бояре намылились было следовать за Александром. Тот раздраженно отмахнулся:
– Ждите здесь. Все!
Гаврила Алексич неодобрительно покачал головой:
– Не добре то – князю без охраны ездить. Савва тебя нипочем бы не отпустил.
Александр помрачнел:
– Мертв Савва. А мне тут ничего уж не грозит, Гаврила. Немец разбит наголову. А кто уцелел – давно сбежал на Соболицкий берег. Едем, Василько…
Через береговой лес Чудского озера они ехали молча, друг подле друга. У князя – меч в ножнах. У Бурцева – «шмайсер» в седельной сумке.
Пару раз сзади шелохнулись кусты, потом далеко впереди упал снег с потревоженной еловой лапы. То ли зверь какой, то ли птица. А может, ослушался Гаврила князя – приставил-таки незримую охрану.
Выбрались на истоптанный озерный лед.
– Кто ж ты такой, а, Василько? – неожиданно начал разговор Александр.
– Я ведь уже говорил, что…
– Перестань, – Ярославич нервно дернул плечом. – Я правду хочу знать.
Бурцев призадумался. А князь-то вовсе непрост. Наблюдателен, проницателен и умен у новгородцев князь. Осторожно спросил:
– Какую именно правду ты хочешь знать, княже?
– Правда – она завсегда одна, Василько. Кто ты?
Он вздохнул:
– Все еще считаешь меня колдуном?
– Нет. Это Игнат в тебе до сих пор ведунские знаки выискивает да на ухо тайком нашептывает. А мне сдается, тут иное. Совсем иное. Невидимые стрелы, телеги самоходные, танки-змеи эти железные с людьми во чреве, птицы, извергающие гром, огонь и смерть. Ведь не заморские же это штучки. Не водится таких чудес за морями-то. Купцы новогородские далеко заходят, но ни о чем подобном слыхом не слыхивали. А тебе, я смотрю, хорошо известны все эти диковинки. И как управляться с ними, ты тоже разумеешь. Так объясни, откуда они взялись на головы наши горемычные? И откуда ты сам взялся?
Бурцев молчал. Размышлял…
– Почему ты не хочешь открыться, Василько? Али боишься? Так глупо это. После всего, теперь-то…
Еще дюжину толковых бойцов – новгородцев Дмитрия, лучников Бурангула и пару пруссов из ватаги дядьки Адама Бурцев тоже рискнул вооружить скорострельными «МП-40». Ребят выбрал тех, кто меньше других тушевался перед «магическими» громометами и оказался в состоянии понять, откуда вылетают «невидимые стрелы» и как следует держать «шмайсер», чтобы самому не угодить под пулю или случайно не изрешетить соратников.
Конечно, ожидать от этих коннострелков прицельного огня не стоило: даже фон Грюнинген, с которым явно занимались дольше и тщательнее, дал бы фору любому из них. Но, по крайней мере, новоявленные автоматчики могли запутать и озадачить противника своей беспорядочной стрельбой, а это уже кое-что.
Тяжелые пулеметы с танков и «цундаппов» снимать не стали: лишний балласт. Мотоциклы – даже те, что были еще на ходу, – не брали. Научить управляться с техникой воинов тринадцатого столетия гораздо сложнее, чем нажимать на спусковой крючок пистолета-пулемета. Да и боеприпасами понапрасну не нагружались: одного полного рожка, уже вставленного в «шмайсер», – вполне достаточно. Все равно перезаряжать в бою огнестрельное оружие для новгородцев и татар – занятие чересчур хлопотное и непозволительно долгое. Ручные гранаты доверять своим бойцам Бурцев тоже поостерегся – слишком опасные игрушки даже для такого знатока гренадерского дела, как Сыма Цзян.
Себе он взял укороченный «МП-40» убитого танкиста. Еще один, точно такой же, вручил китайцу. Раз уж старик делает успехи в стрельбе… Освальд от «шмайсера» отказался наотрез. Недолюбливал поляк это дело с тех самых пор, как в него выпустили очередь в подвале Взгужевежи. Зато снять с себя меч и латы шляхтич не пожелал. Пленного унтерштурмфюрера, разумеется, вооружать не стали.
– Дмитрий, Бурангул, вы поведете конницу по льду напрямую – через Узмень, – распорядился Бурцев. – Я, Сыма Цзян и Освальд поедем в обход. Встречаемся на Соболицком берегу у Мехикоормы.
– Погоди-ка, Васильке, – князь Александр Ярославич, внимательно наблюдавший за упражнениями на импровизированном танкодроме и стрельбище, стоял перед ним. В окружении всей своей свиты. – Нам надо поговорить. Желательно наедине.
– Но, князь…
– Не беспокойся, надолго я тебя не задержу. Прокатимся до Вороньего Камня и обратно. Я просто хочу кое в чем разобраться. Это важно. Очень важно.
Во взгляде Ярославича читалось упертое упрямство. Человеку с таким взглядом лучше не перечить. С таким человеком лучше не спорить. Если не хочешь понапрасну терять время.
– Хорошо, княже, – вздохнул Бурцев. – Прокатимся…
Крикнул через плечо Дмитрию и Бурангулу:
– Готовьтесь к походу. Я скоро вернусь.
Княжеские дружинники и бояре намылились было следовать за Александром. Тот раздраженно отмахнулся:
– Ждите здесь. Все!
Гаврила Алексич неодобрительно покачал головой:
– Не добре то – князю без охраны ездить. Савва тебя нипочем бы не отпустил.
Александр помрачнел:
– Мертв Савва. А мне тут ничего уж не грозит, Гаврила. Немец разбит наголову. А кто уцелел – давно сбежал на Соболицкий берег. Едем, Василько…
Через береговой лес Чудского озера они ехали молча, друг подле друга. У князя – меч в ножнах. У Бурцева – «шмайсер» в седельной сумке.
Пару раз сзади шелохнулись кусты, потом далеко впереди упал снег с потревоженной еловой лапы. То ли зверь какой, то ли птица. А может, ослушался Гаврила князя – приставил-таки незримую охрану.
Выбрались на истоптанный озерный лед.
– Кто ж ты такой, а, Василько? – неожиданно начал разговор Александр.
– Я ведь уже говорил, что…
– Перестань, – Ярославич нервно дернул плечом. – Я правду хочу знать.
Бурцев призадумался. А князь-то вовсе непрост. Наблюдателен, проницателен и умен у новгородцев князь. Осторожно спросил:
– Какую именно правду ты хочешь знать, княже?
– Правда – она завсегда одна, Василько. Кто ты?
Он вздохнул:
– Все еще считаешь меня колдуном?
– Нет. Это Игнат в тебе до сих пор ведунские знаки выискивает да на ухо тайком нашептывает. А мне сдается, тут иное. Совсем иное. Невидимые стрелы, телеги самоходные, танки-змеи эти железные с людьми во чреве, птицы, извергающие гром, огонь и смерть. Ведь не заморские же это штучки. Не водится таких чудес за морями-то. Купцы новогородские далеко заходят, но ни о чем подобном слыхом не слыхивали. А тебе, я смотрю, хорошо известны все эти диковинки. И как управляться с ними, ты тоже разумеешь. Так объясни, откуда они взялись на головы наши горемычные? И откуда ты сам взялся?
Бурцев молчал. Размышлял…
– Почему ты не хочешь открыться, Василько? Али боишься? Так глупо это. После всего, теперь-то…