Мельников Руслан. Собиратели голов

   – Ах, ты ж, с-сука!
   От дернувшегося в его сторону острия заточки, Борис полностью уклониться не успел. Арматурное копье, целившее в живот, царапнуло по правому боку. Потом – удар под колено. Простой, но действенный, как бьют в палочных боях.
   Борис покатился по земле. Откатился к крышке контейнера-гроба.
   Еще один колющий удар. Его едва не пригвоздили, как жука в коллекции энтомолога.
   Борис перехватил увязшее в земле вражеское оружие. Пихнул противника ногой. Тот отшатнулся. Однако копья из рук не выпустил.
   Дикарю помогла изоляционная обмотка, за которую сподручнее было держать копье-арматурину. Борис, схватившийся за боевой конец заточки, удержать ее не смог. Голый металл выскользнул из мокрых ладоней.
   Они с диким расцепились. Но пара мгновений все же была выиграна. Борис успел подняться на ноги, а когда противник с яростным воплем набросился на него снова – приподнял крышку контейнера.
   Прикрылся ею как щитом.
   Звяк! Стальное острие скрежетнуло по пластику. Ушло вверх. Ударило в шею. Если бы не широкий гладиаторский ошейник – пропороло бы горло. Что ж, и от рабских колодок тоже, оказывается, бывает польза.
   Копье скользнуло в сторону. Дикарь, прущий вперед, словно разъяренный кабан, по инерции подступил вплотную к Борису. Навалился на крышку, схватился за нее свободной рукой.
   Ну что ж…
   Борис отпустил импровизированный щит. И, что было сил, шарахнул по крышке ногой. Так бьют, когда вышибают запертую дверь.
   Пластиковая крышка ударила в голову и туловище противника. Сбила дикаря с ног.
   Тот упал, выронив копье-заточку. Крышка скатилась с берега по мокрой траве. Поплыла, подхваченная течением. Вылавливать ее из воды было некогда.
   Борис бросился за арматурным прутом, но сбитый противник успел схватить его за лодыжку.
   Л-л-ладно! Борис навалился на дикаря. Этого типа надо было добить. Сейчас же! Немедленно!
   Удар. Удар.
   Правой. Левой.
   Кулаком, локтем…
   Он методично и сосредоточенно превращал лицо дикаря в кровавое месиво. И как-то упустил из виду руки. Вернее, одну. Правую.
   Левая рука дикаря постоянно мельтешила перед глазами и пыталась прикрыть голову от сыпавшегося сверху града ударов. А вот правая… Она нырнула куда-то из зоны видимости, зашарила по заплатам и карманам вонючей вытертой и штопаной куртки. И…
   Откуда противник вытащил новое оружие, Борис так и не увидел. Только успел краем глаза заметить тусклый блеск стали.
   Нож! Еще прежде, чем Борис понял, что сжимает дикарь в кулаке и чем размахивает, тело само инстинктивно прянуло вправо. Соскользнуло на землю. Борис извернулся, пытаясь поймать в болевой захват руку противника, режущую воздух.
   И уже не успевая ее поймать.
   Лезвие пропороло штанину, полоснуло по колену и голени. Не очень глубоко, но очень больно. Потом боль пронзила левое предплечье.
   Теплое, липкое заструилось по ноге и руке. Стиснув зубы, Борис перехватил-таки руку с ножом. Но ни обезоружить, ни удержать противника он не смог.
   Сцепившись друг с другом, они перекатились по земле и поменялись местами. Теперь дикарь оказался сверху. Разбитая страшная рожа, нависшая над головой Бориса, скалилась, рычала и хрипела, словно звериная морда. Густая кровавая юшка капала прямо в лицо.
   У дикого словно открылось второе дыхание. Борис же чувствовал, как вместе с кровью, вытекающей из ран, уходят последние силы. Адреналиновый драйв схлынул. Сказывалась усталость и истощение.
   Чтобы отвести от себя нож, пришлось вцепиться в одну чужую руку, сжимавшую оружие, своими двумя. И теперь уже не он бил дикаря. Теперь дикарь лупил его. Противник наносил свободной левой рукой удар за ударом. Борис извивался и, как мог, прикрывал голову предплечьями.
   Но долго ли он так продержится? Вряд ли.
   В глазах мутнело. По телу растекалась слабость. Даже обе руки уже не могли удерживать вражеский клинок на безопасном расстоянии. Ослабевшие руки дрожали и сгибались. Нож приближался к горлу. Все ближе, ближе…
   Борис прекрасно видел это и отчетливо осознавал происходящее. Только поделать ничего не мог.
   Он – нет, но…
   Спасение от неминуемой смерти пришло неожиданно.
   Тупой смачный звук. Сильный толчок в спину дикого… Нет, не толчок – удар.
   Противник, взвыв, шатнулся в сторону. Нож в его руке, удерживаемой руками Бориса, дернулся вправо. По рукоять вошел в землю. Сантиметрах в десяти от лица Бориса.
   Еще один чавкающий звук. С таким металл выходит из пронзенной плоти.
   И еще удар. На этот раз из груди дикого показалось заточенное острие.
   Его же, дикарского, копья!
   Дикарь свалился с Бориса.
   Над ними стояла чернявая. С заточкой в руках. Пошатываясь, сама, едва держась на ногах от слабости, она все же сумела нанести смертельный удар.
   Ее хватило даже, чтобы помочь Борису перевязать раны.
   Потом они медленно приходили в себя. Борис прислушался к своим ощущениям. Нехорошие это были ощущения. Полный триндец и упадок сил! Неподъемной гирей давил на плечи гладиаторский ошейник. Тело оцепенело. И что еще хуже: куда-то подевалась прежняя живость сознания. Мысли словно застыли в киселе из мозга.
   Они с чернявой Наташкой просто молча сидели, вконец обессилевшие и измотанные. Тяжело и хрипло дышали. Тупо смотрели на диких. Один, пронзенный заточкой уже не дергался. Второй – посиневший, с проломленной гортанью тоже затихал. Не было ни сил, ни желания его добивать. И победа не радовала. Проку-то от такой победы!
   Как теперь быть? Что делать дальше? Борис мучительно соображал. И не мог найти ответа.
   Уйти далеко они не в состоянии. Раны, слабость… «Два калеки», – невесело усмехнулся он про себя.
   Снова спускать на воду гроб? Нельзя. Во-первых, упавшую в реку крышку уже унесло течением, а плыть дальше в открытом контейнере слишком опасно. Первая же хэдхантерская сволочь заметит.
   А во-вторых… Борис скосил глаза на торчащий из гроба топор. Колун дикаря безнадежно испортил их плавседство. Отправляться в долгое плавание с такой трещиной в борту – самоубийство. В лучшем случае они смогут переплыть реку. И то не факт. Если они не будут сильно грести и быстро вычерпывать воду, то потонут на стремнине. А какие из них сейчас гребцы и черпальщики? Лишний раз рукой шевельнуть не хочется. Да и чем тот берег лучше этого?
   Судя по всему, они здесь застряли надолго.
   И до чего же сильно, все-таки, давит проклятый ошейник! Отдышаться бы немного, да попытаться для начала снять его на фиг. Действительно, избавление от обременительного напоминания о жизни треса, стало бы хорошим началом.
   Борис улыбнулся. У него появилась маленькая, но вполне достижимая цель. Усталость начала потихоньку отступать…

Глава 3

   – Лежи смирно. – Борис вздохнул поглубже, стараясь сосредоточиться и унять дрожь в руках. – Вот так… Не дергайся. Бью!
   Наташка, подставившая шею под лезвие трофейного дикарского топора, зажмурилась. Замерла.
   Борис не рубил даже. И не собирался. Полагаться на твердость ослабевших рук в столь деликатном деле, было бы неразумно. Тщательно нацелив тяжелое оружие в нужную точку, он просто разжал пальцы и сбросил топор на приложенный к пластиковому гробу боковой выступ широкого гладиаторского ошейника.
   Звяк!
   Попал! Острый край лезвия под собственным весом неглубоко, но все же вошел в небольшой зазор. Борис добавил ладонью по обуху. Саданул, что было сил, вгоняя железный клин колуна в стык на ошейнике. Затем навалился всем телом.
   Вот так… Вжать еще хотя бы на пару миллиметров.
   А теперь, используя длинное крепкое топорище как рычаг, про-вер-нуть!
   Наташка поморщилась от боли, что-то слабо пискнула. Ну да, ошейник, наверное, елозит сейчас по рубцам от ожогов на шее как наждачный камень. Ничего, потерпи малек, чернявая!
   Хрясь! Массивный топор-колун сделал с ошейником то же, что и с бортом плавучего пластикового контейнера. Расколол.
   Раскрывшаяся колодка соскользнула с тонкой Наташкиной шеи. Из пазов и креплений вылетел спиралевидный нагревательный элемент, способный в считанные секунды обуглить кожу непокорному гладиатору. Обнажились старые шрамы, исцарапанные внутренней стороной ошейника.
   Готово.
   – Теперь твоя очередь, – Борис протянул топор Наташке.
   Ту аж качнуло под тяжестью оружия. М-да, совсем слабенькая деваха. И действовать ей придется в основном одной рукой. Левой. От правой сейчас толку мало.
   – Осторожнее там смотри…
   Борис прислонился к контейнеру. Расположился так, чтобы под удар попал ошейник, а не шея. И все же пренеприятное было ощущеньице. Как на плахе. Но не таскать же на себе проклятую колодку, раз появилась возможность от нее избавиться.
   Наташка, взявшись под самое железо, подняла колун над головой Бориса. В голове зароились тревожные мысли. Не напрасно ли он доверился чернявой? Не сглупил ли?
   Если этот тест на доверие будет пройден успешно, можно считать, что они подружились по-настоящему. А если нет? Если номер не пройдет? Если случайно или преднамеренно, но лезвие колуна расколет не ошейник, а его черепушку? Если девчонка просто не удержит топор в руке? Чувство утраты контроля над ситуацией угнетало…
   Солнечный луч, отразившись от поверхности реки, блеснул на лезвии.
   – Отрубишь голову – убью, – не удержавшись, предупредил Борис.
   Звяк! Дзинь!
   Металл ударил по металлу. Лезвие топора отскочило от ошейника. Не попало в зазор. Зато оцарапало кожу на шее.
   – У-у-у, мля! – прошипел Борис.
   Мало ему дырок дикие понаставили, что ли?!
   – Извини, – буркнула Наташка. – Промазала.
   Со второго раза получилось. Топор ударил точно по зазору. Чернявая неловко шарахнула пару раз длинной заточкой по обуху, вгоняя его еще глубже. Потом попыталась расшатать стык.
   Силенок не хватило… Одна рука – не две.
   Борису пришлось помогать. Изловчившись, он тоже перехватил топорище вбитого в ошейник колуна и…
   – Раз, два, три! Давим! – рывком надавил на себя.
   По шее словно провели стекловатой. Широкий гладиаторский ошейник чуть сдвинулся.
   – Да-а-авим! – прорычал сквозь стиснутые зубы Борис, не отпуская топорища.
   Наташка усердно пыхтела над ухом. И замок, наконец, поддался. Ошейник раскрылся. Упал с шеи. Стукнулся о пластик. Сразу стало легче.
   Обломки колизейской колодки полетели в воду. Фу-х, как все же хорошо дышится без этой дряни! Борис с наслаждением повертел шеей. Болит, зараза, но до чего же приятно! Человеком себя чувствуешь. Свободным человеком.
   Дикари-людоеды гады, конечно, изрядные, однако за топорик спасибо им огромадное. Инструмент пришелся весьма кстати.
   Мысли вновь вернулись к парочке, выловившей гроб-контейнер. Борис скользнул взглядом по двум трупам.
   – Как думаешь, Наташ, кто такие?
   – Каннибалы, – Наташка пожала простреленным плечом.
   Поморщилась от боли.
   – Людоеды, – добавила она, словно Борис мог не понять, о чем речь. – Трупожоры.
   – Ну, это-то мне уже ясно. А откуда они здесь взялись? Из какого клана приперлись? Что делают так близко к Ставродару?
   – Ты у меня спрашиваешь?
   – Ну… У тебя все-таки больше опыта дикой жизни.
   – Больше, – она вздохнула. Задумалась ненадолго. – Это могут быть изгои и одиночки, отшельники и отщепенцы без кланов.
   – Среди диких есть и такие? – удивился Борис. Раньше он считал, что дикари вне кланов не выживают. Хотя что он мог знать об их жизни раньше?
   Теперь настало время узнавать побольше.
   – Всякие бывают, – негромко отозвалась Наташка. – И всякое бывает. Одних изгоняют из кланов, другие уходят сами, третьи остаются без клана после хэдхантерских рейдов. Не все и не всегда находят себе новый клан. Не все и не всегда ищут его. Иногда люди пытаются выжить сами. Как могут. А когда человек борется за выживание в ход идут все средства.
   – И человек опускается до каннибализма?
   – Опускается, поднимается – какая разница? – Наташка, раздраженно мотнула головой. – Не нам с тобой об этом судить.
   Борис нахмурился:
   – Что-то я не догоняю. Ты их оправдываешь, что ли?
   Она покачала головой.
   – Я просто объясняю, как обстоят дела в том мире, о котором ты не имеешь представления. Тебе придется привыкать к этому миру, пятнистый. Более того, тебе придется в нем жить.
   В голосе чернявой слышались тоска и злость. Мирок этот явно был не очень уютным.
   – Я давно уже не пятнистый, – хмуро заметил Борис. – Пора бы и усвоить. Не нужно больше попрекать меня хэдхантерским прошлым, ладно?
   Она отвернулась. Он вздохнул.
   – Значит, людоеды – отбросы и остатки разных кланов, – вернулся Борис к теме разговора.
   – Не всегда, – послышался ответ. – Иногда особо бедствующие кланы тоже практикуют людоедство. Но такие быстро исчезают.
   – Почему?
   – Если они не попадают в тресовозки, то истребляют себя сами. В условиях постоянного дефицита пищи и отсутствия табу на каннибализм члены людоедских групп или нарываются на грубость со стороны более сильных кланов, или начинают охоту друг за другом. В этом случае пищевая цепочка замыкается в кольцо. Кольцо становится петлей. Петля затягивается. Самоедство сейчас – верный путь к вымиранию клана. Но голод не тетка.
   – Да уж, это точно… – Борис досадливо крякнул. Упоминание о голоде было неуместным: желудок отозвался долгим урчанием и тупой ноющей болью. Эх, пожрать бы чего-нибудь!
   Сколько времени они уже не ели? Много, очень много.
   А истощенному организму нужно восстанавливаться. Без еды организму никак нельзя. Особенно в таких вот экстремальных условиях. Слабость снова давала о себе знать. Странно, как им вообще удалось справиться с двумя дикарями.
   Борис поднялся. Медленно, с трудом. А раньше бы вскочил на раз-два.
   – Куда собрался? – без особого интереса спросила Наташка.
   – Пойду осмотрюсь. Может, найду что-нибудь пожевать.
   Она скептически усмехнулась:
   – Валяй. Только хэдам на глаза не попадись.
   Борис поднялся по берегу. Каннибалы не случайно прятались именно здесь. Овражистые, побитые ручьями берега поросли густой зеленью. Вдоль речного русла протянулась узкая рощица с молодым подлеском. Тоже, в общем-то, неплохое укрытие. Правда, ничего съедобного там не произрастало.
   Сразу за деревьями до самого горизонта раскинулось открытое пространство. Открытое – значит, опасное. И это были не хуторские поля, сады или огороды, на которых можно хоть чем-то набить брюхо. За рощей лежала холмистая степь, поросшая полынью и ковылем. По степи вилась старая грунтовка. Впрочем, не очень старая: судя по всему дорогой все же пользовались. Но куда она ведет? И как долго придется по ней идти, чтобы хоть куда-то попасть? Увы, для длительного перехода у них сейчас все равно нет сил.
   Обратно Борис вернулся в расстроенных чувствах.
   – Ну и? – спросила Наташка.
   – Ничего, – хмуро ответил Борис. – Вода есть, а вот еда…
   Он вздохнул. Даже лягушек здесь не слышно.
   – Хоть землю жри! – Борис тряхнул головой. Большим специалистом по выживанию в дикой природе он не был. А Наташка?
   Борис покосился на девушку. Чернявая провела с дикими немало времени и должна же была хоть чему-то у них научиться?
   – Понятно… – безнадежно протянула она.
   Судя по ее тону, науку выживания Наташка тоже освоила не так, чтобы очень.
   – Там есть дорога, – вновь заговорил Борис. – Наверное, ведет к какому-нибудь Хутору. Только идти придется по открытому пространству.
   – И далеко мы с тобой, конечно, не уковыляем.
   – Но если все-таки доберемся до Хутора… – начал он и не закончил.
   – Если доберемся? – фыркнула Наташка. – До Хутора? До хэдовской тресовозки – вот куда мы доберемся, если высунемся из «зеленки».
   Борис нахмурился.
   – И что ты предлагаешь? Сидеть здесь и подыхать от голода?
   – Сидеть – да. Подыхать – нет. – Она повернулась к нему. Их взгляды встретились. – Зачем подыхать, если пища перед нами?
   – Что? – не понял Борис. – Какая пища?
   Чернявая кивнула на трупы.
   – Наташа, – Борис ошалело уставился на нее, – Ты это всерьез?
   – Они, – еще один кивок на мертвецов, – ели людей и тем выживали. Теперь наша очередь.
   – Постой-постой! – Борис поморщился от неожиданной и неприятной догадки. – Ты уже пробовала… Ты ела ЭТО?
   Она неопределенно мотнула головой.
   Вообще-то такой ответ можно было истолковать двояко. Возможно, что определенную школу выживания в диких землях Наташка все-таки прошла.
   Еще с минуту они молчали.
   – Ну, так что? – снова заговорила Наташка. Голос ее был тихим и слабым. – Будем подыхать или будем жить?
   «Ну, так что? – отозвалось в голове Бориса, – Подыхать? Жить?»
   Жить-то оно, конечно, лучше, чем подыхать. Но дичать настолько?!
   Борис покосился на трупы.
   Нет, пока он на такое не готов.
   – У нас нет огня! – Борис выдвинул последний неоспоримый с его точки зрения аргумент.
   – И хорошо, что нет, – почти без заминки ответила девушка. – Если бы был огонь, нас бы выдал дым.
   Однако! Чернявая готова жрать сырую человечину? Как мало, оказывается, он знает еще о своей спутнице.
   Борис смотрел на нее долго и пристально. Наташка глаз не отвела. В ее глазах читалась жажда жизни. Жизни любой ценой. А может быть, только такие и выживают в диких землях?
   Потом Борис уловил в ее взгляде что-то похожее на сочувствие.
   – В первый раз всегда трудно.
   Интересно, что бы это значило? Что будет еще и второй раз. И – третий. И…
   Борис почувствовал, как его начинает тошнить.
   – Ты знаешь по себе? – спросил он.
   – Что?
   – Как трудно в первый раз.
   Теперь она все-таки отвела глаза.
   – Так говорят.
   – Да? – недоверчиво хмыкнул Борис. – А что еще говорят?
   – Когда станешь есть, просто не думай о том, что это человек.
   Легко сказать. Он скривился.
   – Спасибо за совет, конечно… З-з-заботливая ты моя.
   Она нервно дернула щекой.
   – Если хочешь – загибайся от голода…
   – Чтобы ты и меня потом сожрала?
   – Ты к тому времени слишком отощаешь.
   Если это была шутка, то очень нехорошая.
   – А у меня будет достаточно сил, чтобы поискать другую еду.
   А вот это верно.
   Борис снова скосил глаза на дикарей. Может быть, девчонка права? Речь ведь идет о жизни и смерти. А мясо, в конце-концов, есть мясо. Любое мясо.
   Большие карие глаза внимательно наблюдали за ним. Надо же, как она его обработала! Как Ева Адама. Но Адаму хоть яблочко райское перепало от искусительницы. А ему… Бр-р-р. Сырая мертвечина!
   – Да, и еще одно, – снова заговорила Наташка. – Никогда никому не рассказывай потом, что пробовал человечину.
   Борис снова поднял на нее глаза. Она говорила так, будто он уже отведал человеческой плоти. Что ж, он был почти согласен на это. А от мысленного согласия недалеко и до поступков, после которых нет возврата.
   – Не рассказывать, говоришь? – он сказал это просто так, чтобы потянуть время.
   – Каннибалов не любят. Дикие могут тебя растерзать. В смысле те дикие, которые не трупожоры. Хотя…
   Чернявая усмехнулась.
   – Хотя, думаю, многие из них на самом деле знают вкус человеческого мяса.
   Прозвучало это, как намек: не теряйся, не смущайся, не тушуйся. Люди делают это.
   Но вот остаются ли они после этого людьми?
   Наташка замолчала, выжидающе глядя на него. Борис не произносил ни слова. Он смотрел не на спутницу – на трупы. Ему нужно было решить для себя: есть или не есть ЭТО?
   Впрочем, можно было поставить вопрос и иначе: жить или не жить?
   Тишину, повисшую между ними, как прогнивший гамак, который вот-вот оборвется, нарушил далекий шум. Сторонний звук пробился сквозь журчание воды и жужжание мух, уже круживших над мертвыми дикарями.
   Борис и Наташка переглянулись. Дискуссия о каннибализме как-то сразу, сама собой, отошла на задний план. Появилась более важная проблема.
   Это был знакомый звук, звук опасности. И он приближался. Секунду или две Борис и Наташка сидели неподвижно, прислушиваясь и на что-то надеясь. Но нет, ошибки быть не могло: ухо уловило рокот моторов. Кто-то ехал в их сторону.
   Они уничтожили следы стычки на берегу так быстро, как только могли. Треснувший плавучий контейнер затащили в камыши. Тела диких сбросили в реку. Запекшиеся пятна крови присыпали землей и забросали травой. Вот так… Если специально не приглядываться, ничего и не заметишь.
   Наташка в качестве трофея оставила себе нож дикаря. Борис забрал копье-арматурину. Топор-колун полетел в воду. Это оружие было слишком тяжелым и неудобным. Особенно для них – измученных и истощенных.

Глава 4

   За происходящим они наблюдали из зарослей на берегу.
   По старой грунтовке в клубах пыли неслась машина. Старенький раздолбанный джип. Такие авто, мощные, на высокой подвеске, часто использовали жители зажиточных Хуторов.
   За джипом мчался пятнистый хэдхантерский броневик-разведчик. Небольшой, низенький, быстрый и маневренный он находился примерно в трех сотнях метров от автомобиля.
   Борис понял сразу: это погоня. Охота это… Что-то вроде тех сафари, в которых ему самому приходилось принимать участие. Правда, тогда они преследовали диких, убегавших на своих двоих. Сейчас же хэды, судя по всему, охотились на хуторян: дикари машинами не пользовались уже давно.
   Кроме разведывательного бронемобиля, никакой другой хэдхантерской техники видно не было. Пока не было. Хотя, больше-то ничего и не нужно.
   На броне сидели три пятнистые фигуры с автоматами наизготовку, но хэдхантеры не стреляли. Понятное дело. Дистанция для стрельбы из подствольников-ампулометов слишком велика. Да и тряска на грунтовке неслабая. И пыль, поднятая беглецами – как дымовая завеса. К тому же шприц-ампула не пробьет ни металлический корпус джипа, ни автомобильное стекло. А если лупить по колесам боевыми, можно ненароком задеть тех, кто в машине. А кому охота портить товар? Нет, хэды явно намеревались захватить беглецов живыми и невредимыми.
   За рулем джипа сидел опытный водитель, а под капотом запыленной машины было упрятано немало лошадиных сил. И все же хэдхантеры уверенно сокращали расстояние, отделявшее их от добычи. Итог гонки можно предсказать уже сейчас. Догонят. Прижмут к обочине. Если нужно – подрежут, бортанут, саданут в упор очередью по колесам. Остановят так или иначе.
   Автомобиль-беглец вдруг резко вывернул с грунтовки и выпрыгнул за обочину. Машину сильно качнуло, она чуть не перевернулась, но быстро выровнялась. Понеслась по бездорожью к реке.
   – А эти, в джипе – не дураки, – пробормотала Наташка.
   – Да? – Борис покосился на нее. – С чего ты взяла?
   – Если они первыми доберутся до воды, то попытаются перебраться на тот берег вплавь. Я бы на их месте так и поступила. Так есть хоть какой-то шанс.
   – Думаешь, есть? Если хэды начнут стрелять…
   Наташка отрицательно мотнула головой.
   – Вряд ли. Им нужны не утопленники, а живые тресы. Стрелять по плывущим они, скорее всего, не станут. Ни боевыми, ни парализующими. Наверное, вызовут подмогу. Вертолет или еще что-нибудь. Или сами попытаются найти переправу. Но на это уйдет время.
   Борис пожал плечами. Может быть, Наташка и права. Но вот доедет ли джип до речного берега – это еще большой вопрос. На степной целине хуторской внедорожник все-таки сильно проигрывал в скорости хэдхантерскому вездеходу, обладавшему большей проходимостью. Дистанция между двумя машинами теперь сокращалась еще быстрее.
   А больше всего Борису не понравилось то, что беглецы направлялись в сторону их с Наташкой укрытия. Нет, ну что за непруха, в самом деле?! Еще не хватало, чтобы невесть откуда взявшиеся хуторяне навели на них хэдов!
   Водитель джипа гнал к реке, не жалея машины. Хэдхантеры не желали упускать добычу. Двигатели ревели, как бешенные, машины прыгали по кочкам, сизые клубы выхлопов мешались с пылью.
   Бухнул одиночный выстрел.
   Ага, стреляют из джипа, из приоткрытого окна. Беглецы оказались не столь уж безобидны. Огрызаются…
   Еще один выстрел.
   Пули пролетели мимо, не причинив преследователям никакого вреда.
   Машины уже ехали по роще. Неслись между деревьев, подминая подлесок. Броневик догонял. Люди в джипе отстреливались. Пока без толку.
   Сократив дистанцию до полусотни метров и зайдя слева, хэды тоже открыли огонь. Шмальнули боевыми.
   Короткая автоматная очередь перекрыла шум двигателей. Полоснула перед машиной косым пунктиром пыльных фонтанчиков и взметнувшейся вверх срезанной травы.
   Попали!
   Борис увидел, как лопнуло левое переднее колесо. Машину, потерявшую управление, швырнуло в сторону, в другую. Заключительный скачек на кочке, попавшей под обод простреленного колеса…
   Джип, набравший немалую скорость, с хрустом, треском и скрежетом влетел в густой ивняк над самым берегом. Ударился о ствол. Посыпались листья и разбитые стекла. Машина застряла в зарослях, как в ловушке. Внутри кто-то стонал и слабо шевелился.
   Пятнистый броневик с триколором на борту остановился метрах в десяти от джипа. Не слезая с брони, охотники снова открыли огонь. На этот раз, правда, хэды били нелеталкой. Борис различил несколько хлопков подствольников-ампулометов. Шприц-апмулы влетели в салон джипа через разбитые окна. С левого боку, сзади…
   Неожиданно распахнулась правая задняя дверь. Пригнувшись, из машины выскочил ребенок лет десяти. Он был единственным, кто еще пытался добраться до реки. Впрочем, отбежать пацану удалось недалеко. Первый хэдхантерский шприц, пущенный вдогонку и отклоненный ивовыми ветвями, воткнулся в дерево над его головой. Но уже второй попал мальчишке в спину.