Меньшов Виктор. Фомич - Ночной Воин

   Оглобля уважительно положил меч на вытянутые вперёд ладони, и поклонился, коснувшись лбом стали.
   Тяжёлые удары в двери не прекращались, но мы теперь ждали спокойнее, сжимая в руках оружие.
   - Как там Фомич? - спросил просто так, ни у кого, Балагула.
   И словно отвечая ему, зашелестело Радио, про которое все забыли, увлечённые подготовкой к отражению возможной атаки.
   - Пора, Время - Полночь. Новости.
   Сегодня все новости и события вокруг Кладбища. Последнюю ночь защищает Ночной Воин Фомич это Кладбище от Нечистой Силы. И чтобы ему отомстить, собралось воинство черное со всех сторон: из Чёрного Леса, из Гнилого Болота, с Мёртвой Горы. Отовсюду.
   Фомичу помогают, как могут. Вылезших из Омута загнали обратно Лесные: Лешие, Кикиморы, Ведуны, Ведуньи. На Лесных напали Чёрные Воины, и в свою очередь загнали Лесных в болото. Но из Омута помощь не пришла, да ещё и часть Черных Воинов осталась болото сторожить.
   На помощь Фомичу вышли из могил Павшие Воины, те, кто на поле брани убит был. Идут к нему Воины из курганного захоронения. Напали было на них Твари Болотные из Гнилого Болота, но посекли их Воины, и теперь приближаются к Кладбищу. А там идёт страшная сеча. Фомич и Воины сражаются у дальней ограды, трудно им. Но мы все будем надеяться...
   Так закончило Радио, грустно вздохнув.
   И словно в подтверждение его слов, раздался у дверей звон мечей, потом всё стихло и мы услышали уверенный голос Фомича:
   - Открывайте! Отогнали мы Чёрных Воинов, нам надо раны перевязать...
   Я замешкался у дверей, не зная, на что решиться, отученный горьким опытом впускать каждого.
   - Ты в щёлочку выгляни, - посоветовал Кондрат.
   Я так и сделал. Перед дверями стоял Фомич с перевязанной головой, и еще один Воин с рукой на перевязи. Опирались они на мечи, но у Фомича был не тот меч, с которым он уходил, а длинный, почти в рост, с извилистым лезвием.
   - Наверное, его меч в бою сломался, пришлось взять вражеский, подумал я, открывая двери.
   Фомич вошёл, щурясь после темноты. За ним вошёл второй Воин и встал за его спиной на пороге. Он стоял и, не отрываясь, смотрел куда-то вниз. Я посмотрел туда же.
   Он разглядывал плавающие в чёрной луже пальцы, отрубленные у Трёхпалого. Его лицо исказила страшная гримаса.
   Я догадался и закричал:
   - Оборотни!!! Трехпалый!!!
   Глава двенадцатая
   Поединок
   У Фомича странно съёжилась кожа на лице. Он протянул к нему руку и сорвал с себя это сморщенное лицо, словно резиновую маску, обнажив жуткую морду с горящим взглядом и свисающими на нижнюю губу клыками.
   Второй Воин мгновенно покрылся чешуёй: даже лицо его обросло чешуйками и приобрело змеиный вид. Левой, трехпалой рукой, больше похожей на клешню, он воздел над головой меч и бросился в Сторожку, оттолкнув Оборотня, а из-за их спин на нас волной накатывались Чёрные Воины, сверкая мечами, грозя трезубцами...
   В одно мгновение эта неистовая волна отбросила нас к стене. Сторожка наполнилась звоном мечей, глухими ударами, рычанием и руганью.
   Мы уступали Чёрным Воинам в умении владеть оружием, но защищались неистово и без страха. Страх ушёл сам собой. Я с удивлением заметил, что перестал бояться, как только мой меч ударил по мечу врага.
   В избушке у нас было преимущество в оружии: наши мечи были более короткими, чем у Чёрных Воинов. Тот выигрыш, который давала им длина мечей на Улице, здесь, в Доме, оказался помехой.
   Они не могли рубить на полном замахе: мечи задевали потолок. Им приходилось делать выпады, а в такой тесноте это было почти невозможно. Поэтому сражающиеся стороны больше отпихивали друг друга, чем обменивались настоящими фехтовальными ударами.
   Чёрные Воины, как более опытные бойцы, быстрее нас оценили ситуацию, и Трёхпалый скомандовал:
   - Чёрные - два шага назад!
   Если бы им удалось отойти на расстояние, на котором они смогли бы пустить свои мечи в ход по-настоящему, хотя бы колоть ими, они бы уничтожили нас...
   Но тут за нашими спинами раздался голос. Зычный, как боевая труба:
   - Домашние, вперед! Не давайте им отойти! Тесни их! Держитесь к Чёрным Воинам вплотную!
   Решительно растолкав всех Домашних, вперёд вырвался Оглобля, в руках которого тяжёлый прямой меч летал как игрушка. Он не замахивался им, ему не позволял рост, он вращал его перед собой по дуге от плеча до плеча, и меч сверкал, отбрасывая в сторону вражеские клинки, как огненный смертельный веер.
   Под таким яростным напором Чёрные Воины начали отступать, а мы обрушили на них град ударов, и в такой тесноте враги просто не успевали прикрываться длинными мечами. Видя, что ещё немного, и их воинство вылетит за двери, вперед бросились Оборотень и Трехпалый.
   Оборотень, отбросив с дороги ударом меча несколько Домашних, скрестил оружие с Оглоблей, а Трёхпалый почему-то пошёл прямо на меня. Вперёд смело выскочил Кондрат, попытавшийся ткнуть чудище однорогим ухватом, но Трёхпалый так пнул его ногой, что героический Кондрат улетел за мою спину, откуда и заканючил:
   - Это честно, да? Честно? Ногами драться - это честно?
   - Иди сюда, я тебя мечом ударю! -- оскалился Трехпалый.
   Оборотень поднял вверх руку, опустив меч. Все притихли. Сражение остановилось. Он сказал, обращаясь к Чёрным Воинам:
   - Не мешайте нам, отойдите!
   - Поединок! Поединок! - радостно заурчали Чёрные Воины, отходя почти к дверям, прижимаясь к стенкам, освобождая место для поединка.
   Оглобля повернулся к Домашним и тоже велел им:
   - Не мешайте нам, отойдите...
   Домашние нехотя попятились к стене. Я, честно говоря, с некоторым облегчением тоже попятился, но меня остановил Трёхпалый. Он стоял, воткнув в пол меч, который раскачивался перед ним, как маятник. Он показал левой лапой на меня и произнёс:
   - А ты куда? Я тебя не отпускал. Он с ним, - указал он рукой на Оглоблю и Оборотня. - А мы с тобой сражаться будем. Что оглядываешься? Остальные лишние. Должок за тобой, вернуть надо...
   По поводу лишних и возвращения долга я был с ним категорически не согласен, но спорить не стал. Не мог я выглядеть перед лицом новых друзей трусом. А если бы я попытался объяснить этому чудищу, что пальцы я отрубил ему случайно, погорячился маленько, он мне всё равно не поверил бы.
   Домашние, разгоряченные битвой, стояли возле стен, и сами рвались в бой. Две старушки с трудом удерживали третью. Та отчаянно вырывалась и шепелявила:
   - Пушштите меня! Я его жагрыжу! Я их всех жагрыжу!
   - Да шем же ты их жагрыжешь? -- удерживали ее старушки. - У тебя же жубов нет.
   - Пуштите меня! - не унималась героическая и неукротимая старушка. Я их всех зажую нашмерть!
   Оглобля тем временем сказал:
   - Пускай Живой отойдет. Он - не Воин. Как ему в поединках драться? Я с двумя сражусь.
   - Не Воин, говоришь?! - забрызгал слюной, свирепея, Трехпалый. Пальцы из-за двери рубить он - Воин! А сразиться лицом к лицу - он не поединщик!
   - Я буду драться! - сказал я твёрдо, покраснев от обвинения Трехпалого.
   И тут же лезвие меча пропороло мне куртку, больно скользнув по рёбрам...
   Домашние засвистели, затопали ногами. Это Трёхпалый нанёс подлый удар, вскинув меч вверх от пола, не дожидаясь, пока я приготовлюсь к бою.
   Оглобля шагнул в нашу сторону, но ему преградил дорогу Оборотень, успевший обернуться Чёрным Рыцарем, в блестящих латах, в чёрном шлеме с красивыми пышными чёрными перьями. Впрочем, перья красовались на его шлеме недолго. Они тут же осыпались на пол, срезанные как бритвой, мечом Оглобли.
   Оборотень даже присел от неожиданности на корточки. Он явно просмотрел стремительный оборот меча Оглобли.
   Воодушевленный таким началом, я тоже бросился вперёд, размахивая мечом. Размахивал я им довольно бестолково, потому как после неуловимого финта Трёхпалый выбил у меня меч. Клинок упал прямо под ноги Трёхпалому, и тот наступил на него, насмешливо и зловеще улыбаясь.
   А что мне оставалось делать? Не спуская глаз с Трёхпалого, я стал медленно-медленно опускаться на корточки, протягивая руку за мечом.
   Трёхпалый с гнусной усмешкой наблюдал за мной, держа свой меч, как нож, лезвием вниз, немного приподняв его над полом.
   Дождавшись момента, когда я только коснулся кончиками пальцев рукояти своего меча, Трёхпалый с силой опустил свой вниз.
   Я еле успел отдернуть руку. Меч Трёхпалого вонзился глубоко в пол. Вытащить его, да ещё одной рукой, оказалось для него делом непростым. Возмущенный таким вероломством, я бросился к мечу, и оттолкнув Трёхпалого, подхватил свое оружие.
   И вот я стою перед ним с мечом в руке, а он всё еще выдирает свой из половиц, скрежеща зубами от ярости. Я честно, хотя и с трудом, дождался, пока ему это удастся, и, не давая ему начать фехтовальную атаку, взял свой меч двумя руками за рукоять и обрушил лезвие изо всех сил ему на голову...
   Громкий вздох раздался с двух сторон. Я видел, что промахнулся. Не хватило мне воинского умения владеть мечом, хотя я и занимался немного фехтованием. Стоял передо мной Трёхпалый, как и прежде, целый и невредимый, с головой на плечах.
   Я ждал ответного удара. Но его почему-то не было. Трёхпалый медлил.
   И только тогда я увидел, что не было меча в руке у него. Вернее, меч-то был в руке, но сама она лежала отдельно от туловища, в луже чёрной крови, рядом с пальцами, сжимая рукоять длинного меча...
   Чёрные Воины сделали шаг ко мне, а я поднял меч и рассёк Трёхпалого пополам. Он двумя половинами повалился на пол. Чёрная лужа крови закипела, вспенилась и испарилась вместе с рукой, пальцами и телом Трёхпалого.
   А по полу потекли, извиваясь, чёрные змеи...
   Вопль яростного отчаяния извергло Чёрное Воинство, а за моей спиной раздались крики радости и ликования.
   Оглобля сражался с Оборотнем. Там сошлись два воистину искусных бойца: искры от скрещенных мечей летели во все стороны.
   Оглобля наносил мощные, размашистые боковые удары слева направо, перед ним словно река из блестящей стали текла. Казалось, что такие удары не то что отразить, но и проследить глазами невозможно.
   Но, тем не менее, Оборотень умело отражал боковые удары Оглобли, вовремя подставляя меч навстречу разящим выпадам.
   - Оглобля! - подал голос Кондрат. - Он тебя выматывает! Ты мечом реже маши! Он ждёт, когда у тебя силы кончатся!
   - Долго ему ждать придётся! - почти весело отозвался Оглобля. - Я в юности при жизни в кузне молотом махал с утра до ночи, ничего, не уставал, силёнок хватало. А меч малость легче будет, мечом я могу и до утра махать. Посмотрим, у кого рука крепче!
   И, словно в подтверждение своих слов, снёс с головы Оборотня шлем. Тот испуганно завертел головой, и тут же со звоном переломился его меч.
   Кто-то из Чёрных Воинов мгновенно передал ему свой, но силы покидали Оборотня вместе с уверенностью.
   Удары его становились вялыми, он всё реже отражал удары мечом, все больше прикрываясь щитом.
   На этот-то щит и обрушил Оглобля очередной сокрушительный удар, от которого щит треснул посередине, а Оборотень, не устояв на ногах от такой встряски, полетел на пол, упав на спину.
   Так он и лежал, явно не собираясь вставать, выставив перед собой меч, и прикрываясь расщепленным щитом.
   - Лежачего не бьют! - истошно завопил он из-под щита.
   - Тьфу! - сплюнул Оглобля. - Тоже мне, Аника-воин! Лежачего и вправду не бьют. А жаль...
   И он повернулся спиной к Оборотню, который незамедлительно воспользовался этим и нанёс ему удар в спину длинным своим мечом.
   Как я успел отвести этот выпад, сам не знаю. Оглобля обернулся на звон, увидел что произошло, и двинулся к Оборотню, опустив меч клинком вниз.
   - Лежачего не бьют! - завопил тот опять, отбрасывая меч в сторону, прикрываясь щитом.
   - Лежачего не бьют, это верно, - согласился с ним Оглобля, - но тварь ползучую - очень даже давят!
   И опустил меч.
   Он пробил насквозь и щит, и чёрные латы, пригвоздив Оборотня к полу. Раздалось шипение, чёрная лужа крови закипела, как и под Трехпалым, но только позеленела и наполнила Сторожку страшным смрадным дымом, зелёным и едким. Дым этот потянуло в дверь, прямо на Черных Воинов. Те закашлялись и бросились на улицу, подгоняемые Домашними.
   Дверь захлопнулась, а когда дым немного рассеялся, все увидели около порога вытирающего слезы Балагулу.
   - Балагула! Балагула! - обрадованно бросились к нему Домашние.
   Но первым, растолкав всех, к нему подбежал лучший друг Домовой. Подбежал и... огрел ухватом по голове! и ещё раз! и ещё!...
   Балагула открыл свой ковш, икнул и сел на пол, разбросав в стороны лапы.
   Кондрат занёс над его головой ухват, чтобы ещё раз опустить на беднягу, но его перехватил в воздухе Оглобля.
   - Ты за что его бьёшь?! - возмущенно закричали на Кондрата со всех сторон.
   - Это Оборотень! Оборотень! - шумел Кондрат, показывая пальцем на приятеля. - Видите: он зеленый и непрозрачный?!
   - Окстись! Он же - Домашний, - попробоавл урезонить его я. - Он не может быть прозрачным. А зелёный он по твоей милости. Ты сам котелок своего отвара выхлебай, не такой зелёный будешь!
   - А я говорю, что это - Оборотень! - спорил упрямый Домовой. - Вот давайте в него кол осиновый загоним, увидите, что будет!
   - Давай мы в тебя кол загоним и посмотрим, что будет? - предложил Оглобля.
   - Я же не Оборотень!
   - А Балагула что, Оборотень?
   - Вот мы его и проверим!
   - Давай сначала мы тебя проверим! - замахнулся на него Балагула.
   - Што вы шпорите? - вмешалась одна из старушек. - Вы што, жабыли как оборотня в то, што он ешть, обернуть?
   - И верно! - воскликнул Кондрат. - Вот сейчас пошепчем над ним, и превратится он в какую-либо гадость...
   Он наклонился над Балагулой и стал шептать:
   Ты без спора-разговора,
   стань, кем был до заговора,
   стань таким, как в самом деле,
   покажи, что прячешь в теле.
   Если оборотень жуткий,
   подавись своею шуткой!
   Балагула дёрнулся, задвинул обратно свою челюсть, открыл глаза, увидел склонившегося над ним дружка, испуганно прикрыл голову руками и стал отчаянно икать.
   - Подавился! Подавился! - заорал Кондрат радостно. - Что я говорил?! Оборотень! Оборотень!
   Он запрыгал на одной ноге и потянулся за ухватом.
   - Погоди, погоди! - остановил его Оглобля. - Он тебя боится и икает от страха. Тебя бы по башке ухватом, не так икал бы!
   - Не надо ухватом! - завопил Балагула. - Я больше не буду на шелобаны играть! Зачем же ухватом?! Больно!
   - Нет, это не Оборотень, - разочарованно махнул рукой Кондрат, отбрасывая ухват в сторону.
   - Ты бы извинился перед приятелем своим, - подсказал я ему.
   - Вот ещё! - возмутился Домовой. - Я бдительность проявил, никто же не видел, как он в двери вошёл. А если бы и вправду - Оборотень?! Тут некоторые уже навпускали таких, не спрашивая, да не разбираясь...
   И он выразительно посмотрел в мою сторону.
   Я в ответ только головой сумел покачать. А что скажешь?
   Не знаю, сколько бы ещё разглагольствовал Кондрат, но постучали в двери. Мы все застыли, глядя друг на друга. Вперёд храбро вышел Домовой. Он подошёл к двери, наклонился, посмотрел в щелочку и попросил:
   - Дайте-ка мне ухват поскорее, опять Оборотень!
   Оглобля сам заглянул в щелочку.
   - Вот чудила! Это же Фомич! - он отвесил Домовому шелобан.
   - Ага! - хватаясь за лоб, подпрыгнул обиженный Кондрат. - Фомич сегодня уже заходил. Забыли?
   - Ладно! - подумав, согласился Оглобля. - Вставай за дверями. Как войдёт - по башке ухватом. Понял?
   - А чего тут не понять? Тоже мне, высокие технологии!
   - Готов? Только без команды не бей. Сначала разберёмся.
   - Открывай!
   Оглобля открыл двери, выставив перед собой меч.
   - Что в избу не приглашаете? - спросил Фомич.
   - Заходи, гостем будешь, - сухо ответил Оглобля.
   Глава тринадцатая
   Слово Георгия Победоносца
   Фомич переступил порог. От стены за его спиной отделился Кондрат, размахнулся ухватом, и... Фомич, заметив движение за спиной, мгновенно обернулся, и обрушил удар кулака на голову Домового.
   Тот хрюкнул. Мотнул головой и улёгся на пол, нежно обнимая ухват.
   - Вы что это надумали? Почему с ухватами кидаетесь?! - возмутился Фомич. - Я так и зашибить могу!
   - Мы думали, что ты - Оборотень, - пояснил я.
   - А что - был он здесь? - посерьёзнел Фомич.
   - Кого только здесь не было! - махнул я рукой.
   - Ну, видать не только у меня весёлая ночка была! - вздохнул Фомич, оглядывая разгром в Сторожке и оружие в наших руках. - Вы, я вижу, тоже повоевали? А что не послали ко мне за подмогой?
   - Тебе самому там лихо приходилось, - ответил Оглобля. - И мы посылали к тебе Кукушку.
   - Кукушка? - удивился Фомич. - Отпустили её всё же? Не прилетала.
   - Жаль птичку, - вздохнуло Радио.
   - Так я тебе и поверила! - Кукушка, как ни в чем ни бывало, села на свою жёрдочку.
   Все набросились на неё с вопросами и упрёками:
   - Ты где была? Что с тобой приключилось?! Почему Фомича не предупредила о том, что у нас творилось?! А если бы мы все погибли?!
   - Я летала, - оправдывалась Кукушка. - Я пыталась осмотреть поле битвы с высоты птичьего полета и рассказать все Фомичу...
   - Ну и что?
   - Меня чуть не затоптали! Там столько существ всяких было!
   - Зачем же ты так низко летала?
   - У каждой птицы - своя особенность, своя индивидуальность, своя высота полёта, - гордо ответила она.
   - А ты что же - повыше летать не можешь?
   - Потеря кукулификации, - невозмутимо сказала Кукушка.
   - Ты хотела сказать квалификации? - переспросило Радио.
   - Я сказала то, что хотела сказать, - моментально обиделась гордая птичка. - Я что, лягушка, что ли, квакать?
   - Надо её на место прикрепить, - проворчал Кондрат.
   - Самого тебя надо прикрепить! - возмутилась Кукушка. - В следующий раз понадобится, я и пешком ходить не смогу...
   - А что там, на Улице? - спросил я Фомича.
   - Там - порядок. Подошли вовремя Воины из Кургана, сами мы не справились бы. А так погнали Чёрных - только пыль столбом. Да ещё в самый важный момент у них куда-то пропали сразу Оборотень, а самое главное, Трёхпалый. А без Трёхпалого они не войско, а так. Толпа, стадо...
   - Они оба здесь были, - вставил Домовой.
   - Кто - они? - не понял сразу Фомич.
   - Ну, Трёхпалый и Оборотень...
   - Да ты что! А ну-ка, рассказывайте!
   И мы, ещё не остывшие от схватки, наперебой принялись рассказывать Фомичу про битву в Сторожке, и про гибель Оборотня и Трёхпалого.
   - Так мы, значит, вам жизнью обязаны. И тебе, Дима, и всем Домашним, и Оглобле особенно.
   - Какие мне благодарности, когда я сам и виноват, что они в Дом вошли? - застеснялся я такой, как мне казалось, незаслуженной похвалы. - Ты мне вот что объясни, Фомич, никак я разумом не пойму: сражаются давно погибшие и умершие люди, погибают мёртвые, как это так может быть? Они же мёртвые?! Вот ты говоришь: жизнью обязаны. Какая же у вас жизнь? Сколько же раз человек умирать может?
   - А сколько рождается, столько и умирает. Кто знает точно - сколько? И до смерти - жизнь, и после смерти - жизнь. Только, конечно, совсем уже другая, - грустно вздохнул он. - Зачем, ты думаешь, я жену свою хочу в царство живых вернуть? Не проще ли найти её в Царстве Мёртвых, и вместе в другой жизни быть? Не знаю. То, что ты видишь, это ещё не Царство Мёртвых. Это вроде как прихожая, промежуточное нечто...
   - А что - ТАМ, дальше? - у меня самого от одного этого, вроде бы простого вопроса, дыхание перехватило.
   - А ТАМ я пока не был... Давай мы как-нибудь потом об этом поговорим, ладно? Пойдём, надо Воинов поблагодарить, они затемно в Курган вернуться должны. Пойдём, сейчас можно...
   По всему Кладбищу лежали тела Воинов - победа далась нелегко.
   Фомич подвёл меня к собиравшемуся уходить отряду в шлемах, кольчугах, со щитами, мечами и копьями. Он обратился к высокому седому воину, с глубоким рубленым шрамом через всё лицо, показывая ему на меня:
   - Вот он убил Трёхпалого...
   Седой богатырь приложил руку к сердцу:
   - Я твой должник. Видишь шрам на лице? Это его след, Трёхпалого. Не было мне покоя, пока это чудище ходило живоё и невредимое. Теперь я спокоен.
   Он отстегнул от пояса меч в красных ножнах с серебряной насечкой, и протянул его мне на вытянутых ладонях:
   - Держи. Пользуйся. Этот меч мне сам Великий Святослав пожаловал за доблесть и верность. В ворота Царьграда его рукоять стучала. Великий Рим наших мечей опасался. Нам предки девиз завещали, мы внукам и правнукам передали: "Жизнь и слава - Отчизне, честь - никому!" И ты запомни.
   - Я запомню, только за что такая честь? Трёхпалого я случайно победил. И меч мне ни к чему - я поутру уйду...
   - Случайных побед не бывает, - усмехнулся Воин. - А меч возьми. Кто знает свою дорогу? Кто знает, куда она утром повернёт?
   Он обнял меня, потом, троекратно, Фомича, махнул рукой, и его отряд вышел за ограду Кладбища...
   - А что дальше? - спросил я у Фомича.
   - Сам не знаю, - пожал он плечами, - я же сам по себе пришёл, по рассказу соседа Кладбище охранять стал. Может, не тридцать три года надо охранять, может, вообще всё не так? Кто знает? Буду ждать.
   Он устало поник плечами.
   И вдруг перед Фомичом возник из ничего яркий, серебристый столб света, который падал откуда-то сверху.
   И внутри этого столба спускался с неба на белом коне всадник...
   Вот уже тонкие копыта травы коснулись. Всадник легко спрыгнул с коня, отстегнул плащ, бросил его поперёк седла.
   На нём были серебряные доспехи, талией был он узок, зато в плечах широк. Длинные русые волосы до плеч, красивое открытое лицо.
   - Ну, здравствуй, Фомич. Дай я на тебя поближе посмотрю, - подошёл всадник к Фомичу. - Отслужил ты честно. Не за страх воевал, за совесть. Не устал ещё сражаться? Может быть, на отдых пора? Дальше труднее будет. Были отважные и искусные, да и те назад поворачивали. Ты хотя бы у него спроси.
   Победоносец указал пальцем на незаметно подошедшего Оглоблю.
   - Ты что, ходил в Царство Мёртвых?! - удивлённо спросил Фомич.
   Оглобля кивнул и сказал:
   - Ходил... Только не дошёл... Но ты - иди! Я сам для того и остался здесь, чтобы помочь тому, кто после меня пойдёт. Иди, обязательно иди, иначе сам себя будешь мучить, как я вот теперь мучаюсь...
   - Вот видишь, Георгий, надо идти, - развёл руками Фомич.
   - Может, сам пойдёшь в Царство Мёртвых, но не за женой своей, Настей, а на покой? - прищурился Георгий.
   - А ТАМ я встречу жену мою? Мы будем с ней вместе? - прямо спросил Фомич.
   - ТАМ никто никого не встречает. ТАМ никто никому не нужен, - так же прямо ответил Победоносец.
   - Вот видишь? Зачем мне такой покой? Нет уж, я пойду за моей Настей, пускай хотя бы она в Царстве Живых побудет. Даже несколько лет этой жизни стоят ТОЙ вечности, если ТАМ никто никому не нужен.
   - Ладно, - пожал плечами Георгий. - Пускай будет по-твоему. Меня прислали не уговаривать, а предупредить. Сам я твой выбор понимаю. Я сам Воин. По-другому ты и не должен был поступить.
   Значит, дальше будет так: путь твой лежит к Мёртвой Горе. Сначала будет Медвежья Поляна, потом - Железный Лес, дальше - Омут, потом - Гнилое Болото, за которым начинается Чёрный Лес. Если тебе удастся все это миновать, то, считай, первая половина пути пройдена. Останется самая трудная половина.
   Сразу же после Чёрного Леса - Немая Трясина. Немая потому, что затягивает так быстро, что даже пикнуть не успеешь. Дальше Терновые Заросли, а за ними видна уже и сама Мёртвая Гора, она стоит на Гиблом Месте, которое преградой служит, Гору прикрывает.
   Гора эта сделана из мёртвого хрусталя, на неё небо опирается. По склонам там ничего не растет - ни травинки, ни былинки. Всё гладко, все сверкает. Гладкая, как лед, скользкая, как стекло. Ближе к вершине чернеет в ней Пещера Кощея. Он без боя не пропустит, для того и поставлен. А на самой вершине - Самшит растет. Он говорящий. И до самой его верхушки ни веточки не растет. А верхушка этого Самшита сквозь небо проросла.
   Там, на самой верхушке говорящего Самшита, на громадных стальных цепях качается кованый Сундук. В Сундуке - Медведь. В Медведе - Волк, в Волке - Утка, в Утке - яйцо, а в яйце - ...
   - В яйце иголка, иголку сломаешь - Кощей умрет... Я эту сказку давно знаю... - несколько поспешно вмешался Кондрат.
   - Не всякая сказка одна на другую похожа, - покачал головой Георгий. - Ты, молодец, не спеши с горы погонять, спеши в гору нахлёстывать. Ты не мешал бы, не успею всё объяснить - беда будет. Значит так: в яйце - Ключ. Ключом этим открывается вход в Царство Мёртвых. И вот ещё что: в помощь ты можешь взять с собой четверых Домашних, и кроме них тебе обязательно будет нужен Живой.
   Все дружно повернулись в мою сторону. Я в испуге попятился и замотал головой. Куда-куда, а в Царство Мёртвых я своей волей ни за какие коврижки не пойду. И вообще, с меня было достаточно прошлого путешествия за Сокровищами Лукоморов во Дворец Призраков. При одном упоминании о Ведьмах меня до сих пор в дрожь бросало, а там и кроме них было о чём вспомнить.
   - Это ты сам с ним решишь,- кивнул на меня Георгий Фомичу. - Тебе надо, ты и уговаривай. Только Живой может войти и главное, выйти и вывести твою Настеньку из Царства Мёртвых.
   - А где вход в Царство Мёртвых? - спросил Фомич.
   Но столб света неожиданно рассеялся и исчез, словно его и не было. А вместе с ним исчез и Георгий Победоносец - Чудесный Всадник.
   - Всё ты виноват! Говорили тебе - не встревай! - шагнул к Кондрату раздосадованный Фомич, хватаясь за меч.
   Домовой благоразумно попятился за спины домашних, не желая подворачиваться ему под горячую руку.
   Оглобля остановил Фомича, положив ему руку на плечо:
   - Не злись! Злость - плохой советчик. Такие дела, как тебе предстоят, делать дружно надо. Не гоже нам друг с другом воевать. Виноват, а ты его прости, не по злобе он, а по глупости...