Меньшов Виктор. Сокровища Чёрного Монаха

   - Отпустите дядьку! - кинулся под ноги солдатам Никитка. - Он ничего плохого не говорил!
   Его грубо оттолкнули.
   - Погодь, парнишка, не тужи! - весело подмигнул ему связанный артельщик. - Будет им ужо! Придет Пугачев, освободит и меня и твоего дядьку!
   Кто знает, чем кончилась бы для дядьки Кирилла его "разговорчивость", но только ночью в городок действительно вошел Пугачев.
   Никитка проснулся от звука выстрелов и выскочил во двор. Там уже было полно народа, стоял гвалт, под ногами метались невесть кем выпущенные ошалевшие куры, добавляя суматохи и шума. Из конюшен казаки выводили лошадей. Возле погреба, в который заперли до утра дядьку Кирилла и не в меру любопытного артельщика, стояли обезоруженные солдаты. У капрала была рассечена щека, порван мундир. Их окружали вооруженные люди, пестро одетые. Казачьи папахи, островерхие башкирские малахаи, полосатые татарские халаты, все перемешалось во дворе.
   - Ключи давай! - наскакивал на бледного капрала дюжий казак, замахиваясь саблей.
   - Нет ключей, у хозяина ключи, - прохрипел капрал, сплевывая на снег кровь.
   Выволокли во двор хозяина, в распахнутой шубе, накинутой прямо на исподнее.
   - Ключи давай! - закричал на него казак.
   - Ты на меня не ори! - дернулся хозяин, вырывая локти у державших его мужиков с саблями на боку. - Я - майор в отставке, почетный дворянин, не тебе, мужику, орать на меня! И ключей от меня не дождетесь. Выбросил я ключи в колодец.
   - Ты с нами не шуткуй! - разозлился казак. - Давай ключи, если жить хочешь, сокровища давай!
   - Я не за сокровища государыне и Отчизне служил! - вскинул гордо голову хозяин. - Нет у меня сокровищ. Да и были бы, вам, ворам, не отдал бы.
   - Почто нас ворами обозвал?! - приступили к нему. - Мы не воры! Мы армия Пугачева! Императора Петра Третьего!
   - Воры вы и есть, против законной царицы бунтуете, - упрямо мотнул головой хозяин, - а Пугач ваш - первый вор...
   - Ах ты... - шагнул к нему казак, замахиваясь для удара плетью, но кубарем полетел в снег, сбитый ударом кулака.
   Хозяина повалили в снег, сдирая шубу, казак вскочил на ноги и выхватил саблю, готовясь нанести смертельный удар.
   Но во двор въехали несколько всадников, и казак опустил саблю.
   - Об чем шумим, станичники? - ловко спрыгнув с коня, спросил рябой мужик в зипуне, подпоясанном яркой алой атласной лентой, за которой торчали рукояти двух пистолетов и кривой кинжал.
   - Так вот, надежа государь, - поклонился казак, - запер этот кровопивец людей в подвал и ключ не дает. Сокровища свои наворованные выдать отказывается.
   - Врешь, вор! - вскинул голову хозяин. - Все, что есть у меня, кровью оплачено. Все я воинской службой государевой заслужил.
   - Ишь, герой какой! - хмыкнул прискакавший мужик. - Поднимите его, я в глаза его глянуть желаю. Ну, может, ты и мне послужишь?
   - А ты кто такой есть? - спросил хозяин, поправляя на плечах шубу.
   - Я? - весело удивился мужик. - Я - государь Петр Третий.
   - Врешь ты все, - устало махнул рукой хозяин. - Какой ты государь? Ты вор, Емелька Пугачев, мужицкий царь...
   - Да хотя бы и так! Не все вам, боярам да дворянам царей своих имать. Нужон и мужицкий царь, который волей жалует, - дернул щекой Пугачев. - Ты прямо говори, служить мне будешь?
   - Дороже чести у меня сокровищ нет, - вздернул упрямый подбородок отставной майор. - Я государыне присягал, другой присяги принимать не стану. И тебе, вору, служить не буду. Мне твоя воля не нужна, я сам по себе волен служить тому, кому присягал.
   - Ну, тады ладно, ты свою волю сказал, теперь я свою волю сказывать буду. Вешайте его! - махнул рукой Пугачев.
   - А ключи? - спросил казак.
   - Что ж ты за казак, если замок без ключей открыть не могешь? - зло ощерился Пугачев.
   Он рванул из-за пояса пистолет и выстрелом сбил с двери замок. Отставного майора потащили к воротам, через которые уже перекинули веревку с петлей. Капрал неожиданно бросился на одного из мужиков и попытался вырвать у него пистолет из-за пояса, но его свалили ударом сабли.
   Из погреба вышли артельщик и дядька Кирилл. Дядька Кирилл подслеповато щурился, оглядывая двор, освещенный всполохами горевшего сарая. Увидел под ногами труп капрала, отшатнулся испуганно, закрестился.
   - Кто такие? - спросил, подходя к ним Пугачев. - За что вас в погреб посадили?
   - За то, что про тебя разговоры разговаривали, - выступил вперед артельщик. - Я сам артельщик, крыльцо мы ставим. А этот мужичок - богомаз, он про тебя и сказывал.
   - И что ты такое сказывал? - весело подмигнул дядьке Кириллу Пугачев.
   - Что сам от других слыхал, то и сказывал, - мрачно буркнул дядька Кирилл, вглядываясь в толпу, отыскивая Никитку, который сам уже бросился к нему.
   - И что же ты такое обо мне слыхал всякое? - не отступался Пугачев.
   - И что царь ты, и что самозванец, и что волю даешь, и что грабишь, всякое...
   - А сам ты как думаешь - царь я, или самозванец? - задал каверзный вопрос Пугачев.
   - Я человек темный, мое дело святые лики писать, а не думы думать, уклонился дядька Кирилл.
   - Ну, ну, - недовольный его ответом проворчал Пугачев. - А мою персону намалевать можешь?
   Дядька Кирилл осмотрел двор, задержался взглядом на убитом капрале, на качающемся в петле на воротах хозяине дома и потупясь ответил:
   - Я в своих решениях не волен. На мне обет монашеский, писать только лики святые.
   - А я - царь, я помазанник божий! - начал злиться Пугачев. - Али я рожей не вышел?!
   - Про то мне доподлинно не ведомо, - вздохнул упрямый дядька Кирилл и украдкой перекрестился дрожащими пальцами.
   - Ах, неведомо?! - шагнул к нему Пугачев, раздувая ноздри, ухватившись за рукоять сабли.
   - Постой! - бросился ему в ноги Никитка. - На мне обета нет, я твой портрет напишу! Я могу! Я умею! Только дядьку Кирилла отпустите!
   - Точно могешь? - нахмурился Пугачев, с недоверием осматривая Никитку.
   - Могу! Я его ученик! - Никитка кивнул на дядьку.
   - Ладно, поглядим. А за этим богомазом присмотрите, покамест мой лик нарисуют. Ну, пойдем, парнишка, посмотрим, что ты могешь.
   Никитку провели в дом отставного майора, в самую большую залу, куда натащили множество свечей. Пугачев устроился в кресле, скинул зипун, оставшись в легком кафтане. Ему перекинули через плечо широкую ленту. На ленте был какой-то орден. Пугачев надвинул на лоб высокую папаху, нахмурил брови. В руки ему вложили булаву и шар. Никитке принесли краски и доски.
   - Не могу на доске писать, - поклонился Никитка. - Нельзя.
   - Ну и ладно, давайте вот тот патрет сюда, - распорядился Пугачев, указав пальцем на портрет царицы Екатерины, висевший на стене. Когда портрет поставили перед Никиткой, Пугачев приказал: - Вот поверх ее и пиши. Она мне изменила, извести меня хотела, пускай теперь правда торжествует.
   Никитка в нерешительности топтался перед портретом императрицы, рука не поднималась покрыть его грунтом.
   - Что топчешься? - нетерпеливо прикрикнул Пугачев. - Хочешь, чтобы дядьку твоего на виселицу вздернули?
   Никитка перекрестился и сам себе ужасаясь, зажмурившись, махнул кистью по глазам Екатерины, словно не хотел, чтобы она видела его святотатство...
   Писать Пугачева оказалось легко. Волосы, постриженные в кружок, простое лицо, усыпанное рябинами, усы и борода. Работа шла легко, и портрет был написан быстро...
   - Гляди-ка, - ворчал одобрительно Пугачев, осматривая работу. - Как живой. Только вот ряби ты мне, кажись, прибавил. А вот за то, что ты меня поверх царицки нарисовал, если что, тебе не сдобровать. Ну, ин ладно. Бог не выдаст... Эй, генералы! Выдать ему награду, а потом выпороть, да чтобы все видели.
   Неожиданным приказом Пугачев удивил всех. Но пояснять ничего не стал, встал и стремительно ушел из зала. Никитку отвели во двор и публично выпороли. После отвели в дом, выдали награду и вывели тайным ходом на улицу. Переулками отвели к маленькой избе на окраине, в которой его встретил дядька Кирилл.
   - Сидите оба тихо, - приказал сопровождавший Никитку казак. - И на улицу поменьше шастайте.
   Они и сидели тихо. А куда им было деваться? Вокруг Оренбурга стояли войска Пугачева, идти было некуда. Просидели они так почти до конца зимы, потом слух пошел, что разбили Пугачева...
   глава шестая
   Явление Черного Монаха
   Мы столпились над портретом мятежного атамана и притихли, всматриваясь в потемневшие краски. На портрете Пугачев ничем не напоминал грозного предводителя восстания. Две вертикальные складки на лбу, от крыльев чуть вздернутого носа глубокие складки к усам, лицо скорее усталое, чем воинственное, по крайней мере, так мне показалось.
   - Какой-то он совсем не героический, - словно подтверждая мои мысли, протянул разочарованный Колька. - И лицо обычное: только рябой. Разве предводители восстания такими бывают?
   Он даже не орал, настолько был удивлен.
   - Что же ты думал, что он будет с коломенскую версту ростом и с клыками во рту? - усмехнулся дед Николай. - Эх ты, тезка. Пугачев такой же обычный человек, как ты и я, только судьба у него совсем другая.
   Колька что-то промычал в ответ, явно не согласный с дедом. Что-то хотел сказать Свят, он даже рот открыл, но в двери позвонили, и он пошел открывать.
   - И все-таки какой-то он грустный, - несмело сказал я.
   - Наверное, не все так уж весело было на его кровавой гулянке, покивал дед Николай.
   - Что это вы тут рассматриваете? - раздался басок за нашими спинами.
   Мы оглянулись. За нами стоял Свят, а рядом высокий, с него ростом, бородатый парень в джинсовом костюме, волосы собраны сзади в хвост. Лицо его показалось мне смутно знакомым, я опустил глаза и уперся взглядом в громадные белые кроссовки, тут же вспомнив, где мы видели этого парня. Я покосился на Неукротимого Маркиза, он тоже не отрываясь смотрел на кроссовки.
   - Вот, познакомьтесь, - сказал Свят. - Александр, монах. Человек редкой профессии - иконописец и немного реставратор. Дайте ему на картину посмотреть.
   Мы с Маркизом потеснились, пропустив Александра к холсту и наблюдая с двух сторон за его реакцией на портрет. Если даже портрет принадлежал ему, Александр и виду не подал, что удивлен. Или он уже знал об исчезновении картины из тайника, либо ничего об этом тайнике не ведал. Тогда что же тогда он делал ночью во дворе Зачатьевского монастыря? В том, что перед нами Черный Монах, лично у меня сомнений не было.
   - А где вы работаете? - спросил Колька.
   - В синодальных мастерских, - рассматривая картину, ответил рассеянно Черный Монах. - А еще наблюдаю за работой реставраторов в Зачатьевском монастыре.
   - Ночью?! - выкрикнул Маркиз.
   - Почему ночью? - от неожиданности Черный Монах не сразу ответил.
   - Потому, что мы вас там ночью видели! - орал Колька. - Вы нас в подвале напугали. А потом утром мы вас видели! И кроссовки ваши в подвале отпечатались!
   - Ерунда какая-то, - растерялся от его воплей монах Александр. - По ночам только нечистая сила бродит, а монахи по ночам спят. И дети тоже. Нормальные дети.
   - Да ладно тебе, Саша, - похлопал его огромной ладонью по плечу Свят. - Не сердись на мальчишек. Мало ли что им ночью померещиться могло.
   - Спать нужно по ночам, тогда и мерещиться ничего не будет, проворчал Александр.
   - Вот это вот правильно, - согласился дед Николай.
   - А кто такой этот самый Черный Монах? - спросил Александр у нас с Колькой.
   - Это так говорят, рассказывают, что в Зачатьевском монастыре жил когда-то Черный Монах, он украл монастырскую казну, клады там попрятал и теперь ходит по ночам стережет, чтобы никто его сокровища не отыскал, пересказал я дворовую легенду.
   - Ничего себе! - возмутился монах Александр и перекрестился. - Это что же, выходит, я на призрака похож? Тьфу! И, кстати, Зачатьевский монастырь был женским, так что монахам там взяться неоткуда. Если только монахиням. Это ж надо же, нечистой силой обозвать...
   Он еще несколько раз энергично перекрестился, а дед поспешил отправить нас с Колькой в сад за Аленкой, наверное, чтобы мы зря глаза не мозолили и монаха не злили понапрасну.
   До самого садика мы подавленно молчали.
   - Не нравится мне этот Александр! - заорал Колька, когда мы вели Аленку домой. - Точно тебе говорю - он и есть Черный Монах! Видал, какие кроссовки у него?! В подвале такой же размер отпечатался!
   - Ты же сам видел, что он не нашел тайник.
   - Мальчики, а когда мы туда в первый раз пришли, следов на полу не было, - вмешалась неожиданно Аленка. - Они только на следующий день появились. Кто же тогда картину в тайник положил?
   Мы с Колькой переглянулись и пожали плечами. Действительно, кто же положил картину в тайник?
   Глава седьмая
   Кто положил картину в тайник?
   Войска Пугачева правительственные войска действительно рассеяли, осаду с Оренбурга сняли. Пугачевцы в спешке покинули городок, а уже утром через него потянулись войска, покатили пушки.
   Войска было много. Шли целый день до вечера, не задерживаясь, прямиком через городок, на Оренбург, вслед пугачевцам.
   Дядька Кирилл и Никитка впервые за много дней вышли свободно на улицу. Они стояли и смотрели на движущихся мимо солдат, лошадей, пушки.
   - Всурьез за Пугача взялись, - вздохнул мужичок рядом с ними. Рассерчала анператрица. Теперь не сдюжает Пугач.
   Он говорил и качал головой. И было непонятно, то ли он сочувствует Пугачеву, то ли злорадствует.
   - Ничто! - уверенным басом возразил кто-то. - Уйдет в степи, там лови ветра в поле. Соберет калмыков, башкир, казачков. Холопов беглых, заводы Уральские подымет, глядишь, оклемается надежа государь, возвернется.
   Никитка повернулся к говорившему и увидел того самого артельщика, из-за которого дядьку Кирилла посадили в погреб.
   - А мне все едино, возвернется, не возвернется, - поспешил отойти от греха подальше мужичок. - Мое дело сторона. Пущай царь с царицкой воюют, а наше дело мужицкое, сторона наше дело...
   - Вот то-то и оно, что сторона, - хмыкнул артельщик. - Вот ежели б все поднялись дружно, так и свернули бы всех кровопивцев в дугу. А так разве справишься? Всем миром нужно волю добывать...
   - Это кому воли мало?! - рявкнул подкравшийся незаметно мужик в новеньком тулупе и богатой бобровой шапке. - Солдатики! Берите вот этого! Он к Пугачеву в войско вступал!
   Артельщик рванулся, но мужик ухватил его за ворот, а тут и солдаты набежали, заломили ему руки за спину.
   - И вот этого вот мальчишку возьмите! - кричал мужик. - Он портрет Пугачева писал!
   - Брешет он! - рванулся на защиту Никитки дядька Кирилл, но его оттолкнули, и Никитку уволокли вместе с артельщиком. Дядька Кирилл бежал за ними всю дорогу до дома убитого пугачевцами дворянина, в котором обосновался штаб проходивших войск.
   Теперь Никитка ночевал под охраной в том самом погребе, в котором сидел дядька Кирилл. Утром его выпустили. Свидетели показали, что его забрал Пугачев, велев писать портрет, но после его выволокли на улицу и жестоко выпороли. Значит, отказался он разбойника изображать.
   Впервые в жизни Никитка поблагодарил человека, по чьему приказу его выпороли. Только теперь дошел до него смысл содеянного хитрым Пугачевым. Сумел он все же защитить Никитку.
   - Где патрет-то? - вместо того, чтобы радоваться спасению ученика, спросил его дядька Кирилл, как только Никитка вышел из усадьбы во двор.
   - Где-то там, в залах, - кивнул Никитка на усадьбу.
   - Нужно как-то забрать его оттуда, - зашептал на ухо дядька Кирилл. Пока не нашли. Найдут - беда будет.
   Никитка вспомнил про тайный ход, которым вывели его пугачевцы, и рассказал о нем дядьке Кириллу.
   - Чего ж делать? - вздохнул дядька Кирилл. - Придется залезать. Иначе сыщут патрет - беда будет.
   Поздно ночью Никитка с дядькой Кириллом подошли к тайному ходу.
   - Ты иди, ты там знаешь где чего, - велел дядька, перекрестив Никитку. - А я тут покараулю. Ну, с Богом. Только патрет сразу же в печь брось.
   Никитка проник в дом, который ночью казался огромным и страшным. Он долго пробирался в темноте, останавливаясь на каждом шагу, ощупывая перед собой дорогу руками.
   В зале было светло от вышедшей луны. Можно было разглядеть картины на стенах. Никитка завертел головой, не зная где же искать картину. Взгляд его упал на кресло, на котором сидел Пугачев, когда его рисовал Никитка.
   Сам не зная зачем, он подошел к этому огромному креслу, накрытому зачем-то ковром. За высокой спинкой ковер свисал до самого пола. Никитка отвернул край ковра, и сердце его радостно дрогнуло: портрет был под этим самым ковром, кто-то бережно спрятал его.
   Никитка осторожно вынул картину из рамы и шагнул было к камину, в котором ярко горели головни. Но возле самого огня остановился, посмотрел еще раз на портрет и стал быстро расстегивать на себе поддевку. Холст был колючий с изнанки, но Никитка терпел.
   - Ну? - схватил его за рукав дядька Кирилл, как только Никитка выскользнул из потайного хода. - Нашел патрет?
   - Нашел, - выдохнул Никитка.
   - Слава тебе, господи, - закрестился дядька Кирилл. - Спалил?
   - В огонь бросил, - не моргнув, ответил Никитка.
   - Ну ин ладно, - облегченно вздохнул дядька Кирилл. - Пошли отсюда скорей.
   Выйдя из городка, ученик и учитель расстались.
   - Ты знаешь чего, - почесал бороденку дядька Кирилл. - Не след тебе в Оренбург вертаться. Неровен час, кто еще на тебя покажет, что ты Пугачева писал, да еще поверх царицы. Беда будет! Ты вот что, деньжат тебе разбойник дал, ты двигай потихоньку в Москву, там у меня сестра живет, она в Зачатьевском монастыре ключницей. Придешь, спросишь мать Настасью, передай ей привет от брата Кирилла. Скажешь, что иконы писать и обновить могешь. Она тебя пристроит. А там, глядишь, затихнет все, домой вернешься.
   Они расстались, и пошел Никитка в Москву.
   Путь ему выпал дальний и печальный. По пути попадались выгоревшие усадьбы и целые села, вдоль дорог стояли виселицы, на которых висели пугачевцы, по рекам плыли плоты с виселицами.
   Долго шел Никитка. Уже подходя к Москве, увидел он, как бежит куда-то народ.
   - Пугача везут! Пугача везут! - орали вездесущие мальчишки, разбрызгивая осеннюю грязь.
   Никитка помчался вслед за мальчишками и увидел, что идут войска. Много. Колонны за колонной. Шли они по дороге, а возле дороги горел костер, около него грелись солдаты, невдалеке стояла телега, а на телеге высокая железная клетка. В клетке сидел на корточках человек, прикованный цепями. Он был одет в рванье.
   Никитка протиснулся поближе и не сразу узнал Пугачева. Он думал, что это другого кого-то поймали. И когда он так подумал, в сердце его почему-то ударила радость.
   Но сидевший в клетке поднял голову, оглядел всех пронзительным взглядом, и по его рябому лицу, по ставшим еще более глубокими складкам возле носа и на лбу, Никитка узнал Пугачева.
   Пугачев тоже узнал Никитку, в глазах его мелькнуло удивление, он чуть заметно подмигнул и стал смотреть в другую сторону.
   Долго стоял Никитка возле телеги. Уже многие любопытные разошлись. Потом пришел какой-то дядька в чудном кафтане, Никитка таких никогда не видывал, в мягкой бархатной шляпе без полей с большим пером. Ему принесли табурет, он уселся невдалеке от клетки и стал рисовать свинцовой палочкой на большом листе бумаги Пугачева.
   Никитка не удержался, подошел поближе и стал смотреть. Из-под карандаша появлялся измученный, униженный, сломленный человек в цепях и в клетке.
   Не увидел художник непокорного блеска глаз Пугачева. Никитка хотел ему подсказать, да побоялся.
   Вдруг солдаты повскакали, к телеге приближались всадники.
   - Смотри, смотри! - завопил кто-то из мальчишек. - Фельдмаршал едет! Суворов!
   Всадники подъехали, один из них, маленький старичок с хохолком на лбу, приблизился, не слезая с лошади, к клетке и высоким фальцетом выкрикнул:
   - Это ты, что ли, мужицкий генерал?! Ты, вор?!
   - Я не вор! - усмехнулся Пугачев, громыхнув цепями. - И не ворон. Я вороненок, а ворон еще далеко летает. Ворона вам не имать!
   - Не мне ты попался! - дернулся всадник на лошади. - У меня ты бы в клетке не сидел! Я бы тебя разом на кол посадил!
   - Знать, не судьба тебе, ваша светлость, - усмехнулся Пугачев.
   - Смел разбойник! - не то возмутился, не то восхитился фельдмаршал. А это кто его рисует?
   - Это немецкий художник, - поспешил пояснить кто-то из свиты. - По приказу императрицы.
   Суворов заглянул в лист и махнул рукой:
   - Пускай немец рисует. Пусть таким разбойник и останется - в клетке и в цепях. Пусть его таким и помнят.
   - Ничего, усмехнулся Пугачев. - Меня и другим запомнят! Верно я говорю?!
   Он огляделся вокруг и чуть кивнул Никитке. Тот положил руку себе на грудь, давая понять, что портрет Пугачева у него.
   Пугачев удивленно вскинул брови и вдруг широко улыбнулся.
   - Запомнят меня другим! А вороны еще прилетят! Ждите!
   Фельдмаршал ткнул сухоньким кулачком через решетку в лицо Пугачеву, выбросил перчатку и ускакал.
   Солдаты поднялись, разогнали зевак, и телега тронулась, утопая колесами в грязи...
   В Москву Никитка пришел уже после казни Пугачева. Он в дороге приболел, отлеживался у добрых людей в деревне. Зачатьевский монастырь он нашел сразу, монастыри в Москве все знали. Сестра дядьки Кирилла, ключница Настасья, устроила его привратником, а заодно обновлять иконы. Женщинам писать и поправлять иконы запрещалось. На них первородный грех.
   Вот так и стал жить в монастыре Никитка, оборудовав мастерскую в домике возле ворот, почти вросшем в землю. Там он и устроил тайник, в котором бережно хранил портрет Пугачева. Портрет он мало кому показывал. Боялся. Но однажды...
   глава восьмая
   Настоящие сыщики
   Мы с Колькой сидели у него дома и уныло смотрели телевизор. Портрет Пугачева Свят отдал своим знакомым художникам-реставраторам из Третьяковской галереи на экспертизу, и теперь нам оставалось только ждать.
   - А "Бобыля" так и не нашли, - вздохнул я. - Каждый день в новостях про кражу говорят, но пока никаких новостей. Жаль, что мы нашли не ту картину...
   - Не ту! - заорал Колька. - Что бы ты понимал! Мы, может быть, нашли еще более ценную с исторической точки зрения картину! На ней портрет Пугачева! Прижизненный!
   - Ну, может еще и не Пугачева, и не прижизненный.
   - Чей же тогда это портрет?! - заорал на меня Колька и от волнения наступил на хвост несчастному Василию, который от возмущения завопил и умчался на кухню, заедать постоянные обиды "Вискасом". - Ну, чей, чей?! А?!
   Он так орал, что мне даже спорить не хотелось.
   - Мало ли мужиков бородатых? - нехотя возразил я, на всякий случай убирая босые ноги под кровать, потому что Колька оказался в опасной близости, а мне не хотелось разделить участь кота Василия.
   - Ты - Фома неверный! - заорал Колька.
   - Какой Фома? - хихикнул я.
   - Неверный! - гаркнул Маркиз.
   - Не неверный, а неверующий, - поправил я.
   - Почему это он неверующий? - усомнился Колька.
   - Потому что нужно знать слова, которые употребляешь, - важно ответил я. Мне удалось недавно прочитать об этом выражении в каком-то журнале, и я терпеливо пересказал Маркизу, что Фома был одним из двенадцати апостолов. А когда Христос воскрес, все апостолы поверили в его воскресение, один Фома усомнился, и тогда Христос позволил ему вставить пальцы в свои раны.
   - Садист был твой Фома! - заявил Колька. - И вообще, сказки все это!
   - Про Черного Монаха тоже сказки, а мы его сами своими глазами с Аленкой видели, - возразил я.
   - Я знаю - где картина! - заорал Колька. - Я догадался! Ее спрятали в Зачатьевском монастыре! И теперь монах Александр ее караулит по ночам! А в подвал он зашел потому, что вас услышал! А сам по ночам караулит "Бобыля"!
   - Он что, сумасшедший? - повертел я пальцем у виска. - Картину в монастыре прятать?
   - Да?! - орал Колька. - А по ночам в монастыре бродить он не сумасшедший?! Он потому и ходит по ночам, что картину стережет! Наверняка он ее украл!
   - Ну, Маркиз... Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша...
   - У самого у тебя крыша едет! А если не картину стережет, тогда что он ночью в монастырском дворе делает?!
   - Кто его знает, - не очень уверенно возразил я. - Может, он там гулять любит, воздухом дышать.
   - Вот после этого и скажи, у кого из нас крыша едет! - завопил восторженно Маркиз. - Нет, брат, просто так по ночам не шатаются, тем более, в старом монастыре!
   Мы еще поспорили с Колькой, но все же я вынужденно признал, что ночные прогулки Александра и то, что Черный Монах категорически отрицал эти прогулки, было по меньшей мере подозрительно.
   - Как бы то ни было - нужно за ним следить! Он очень странно себя ведет - этот Черный Монах! - торжественно проорал Колька, забегал в волнении по комнате и перевернул табуретку, под которую, в поисках покоя, залез наевшийся "вискаса" Василий.
   Ушибленный табуреткой и разъяренный Василий проорал нечто нецензурное и заполз под диван, плюясь и фыркая.
   - Невоспитанный какой-то у меня кот! Дикий совсем! - проорал ему вдогонку Колька.
   - Станешь у тебя диким, когда тебе по несколько раз на день на хвост наступают, - заступился я за Ваську. - У него хвост уже, наверное плоский, как у камбалы.
   - Сам ты - камбала! - обиделся Колька. - Нормальный у Васьки хвост! И давай о деле! Нужно за ним последить!
   - За кем? - удивился я. - За Васькой?!
   - За каким Васькой?! - возмутился Маркиз. - За Черным Монахом! Неспроста он ночью по монастырскому двору лазил!
   - Да, последишь за ним, - разочарованно протянул я. - Он теперь нас сразу узнает. Если он нас заметит рядом, сразу поймет, что мы за ним следим. Особенно после того, как мы ему сказали, что видели его в монастыре ночью.
   - А мы незаметно! Мы внешность изменим! Я книжку про шпионов читал!
   - Ну конечно! - махнул я на него. - Наденем черные очки, длинные плащи...