Мередит Дьюран. Любовь и честь

   Нора ощутила дурноту. Дэвид и все его союзники рассчитывали на поддержку Этхолла.
   – Что касается светских новостей, то мистер Поуп продолжает наслаждаться своей несравненной славой, – закончил сообщение Ривенхем, – и никакой другой автор не в состоянии с ним сравниться.
   – Ба! Поуп! – воскликнул лорд Джон. – Еще один папист-еретик! Скоро мы всем им отрубим головы. Посмотрим тогда, как он будет молиться.
   Казалось, Ривенхем решил пропустить эту реплику мимо ушей. Нора последовала его примеру. Было очевидно, что разговоры о политике небезопасны.
   – У мистера Поупа мне очень нравится «Похищение локона», – заговорила она. – Однако признаюсь, хотя, боюсь, это не слишком лестно говорит обо мне, что самое любимое мое произведение Поупа то, которое, по слухам, он написал первым:

 
Счастлив тот, чья страсть с заботой
Лишь в родном краю жива…
 

   Криво усмехнувшись, Ривенхем подхватил:
   – «Кто, вдыхая воздух отчий, обретает благодать». Миледи, на вашем месте я бы восхищался стихами о странниках, которые обретают покой в чужих странах и не мечтают вернуться.
   Нора в замешательстве молчала. Он явно подразумевал ее брата. И облек свое предостережение в форму изящной шутки.
   Лорд Джон тоже не остался равнодушен к предмету разговора.
   – Пейзане? Крестьянская жизнь? Лично я рад, что впоследствии Поуп избрал более высокие темы.
   – Вот как? – отозвался Ривенхем. – Такие, как, например, кровавая битва из-за кражи локона, то есть пучка волос?
   Лорд Джон картинно закатил красивые глаза с длинными ресницами.
   – Разумеется, я имею в виду его переводы Гомера, а «Похищение локона» мне никогда не нравилось.
   – Гомер? Это новые переводы? – неуверенно произнесла Нора.
   – Да-да, – подтвердил Ривенхем, – думаю, вам понравится. Язык прост, но очень глубок. – Он выразительно посмотрел на лорда Джона. – В нем ни ложного пафоса, ни демонстративного проявления чувств.
   Нора против воли улыбнулась. Эдриан не только выделил ее собственные предпочтения, но и тонко уязвил лорда Джона.
   – Звучит очень многообещающе.
   Но Эдриан продолжал смотреть на нее в упор, и улыбка Норы погасла. Разумеется, он был осведомлен о ее предпочтениях – когда-то они оба увлекались поэзией. По его лицу она видела, что он тоже вспомнил об этом. Сейчас их как будто связала некая магическая сила. Нора не могла оторвать от него глаз. Сердце ее отчаянно колотилось.
   Лицо Ривенхема вдруг потемнело. Он опустил взгляд на бумагу в своей руке, и Нора снова смогла дышать.
   – А вот и еще новость, – заговорил он. – В Королевской академии поднялся шум из-за одного алхимика, который утверждает, что провел процесс калесценции ртути и еще одного таинственного вещества – его он держит в секрете – и в результате получил серебро.
   – Поразительно! – вскричала Нора. – Вот интересно, а как… Можно мне посмотреть письмо?
   Ривенхем передал ей листок.
   – Вы по-прежнему интересуетесь алхимией, леди Тоу?
   Казалось, он задал вопрос неохотно. Нора заметила, как пристально посмотрел на нее лорд Джон, а затем перевел взгляд на своего командира.
   – В последнее время нет, – отвечала она, пробегая глазами нужный абзац. Ее муж не одобрял такого увлечения, полагая, что у женщины подобные занятия отдают колдовством.
   В письме не было никаких достоверных подробностей, только краткое заключение несведущего человека. Нора вернула листок.
   – Алхимия? – В словах лорда Джона одновременно слышались любопытство и осуждение. – К чему женщине заниматься подобными вещами?
   – А я полагаю, что женщине это как раз очень подходит. – Резкость, прозвучавшая в голосе Норы, относилась к человеку, ныне покойному, к тому, кто не одобрял ее вкусов. – Разве само тело женщины не представляет собой реторту для пресуществления? Оно принимает в себя семя и преображает его в дитя. Что это, если не алхимия?
   Ривенхем хохотнул. Звук его смеха, низкий, хрипловатый, но мелодичный, поверг ее в трепет. Казалось, Эдриан рукой коснулся ее кожи.
   – Первая кровь, лорд Джон! Леди ведет в счете.
   Юноша поджал губы, но поклонился – туше.
   Норе вдруг стало невыносимо оставаться здесь дольше, слышать, как Ривенхем радуется ее остроумию в присутствии постороннего, испытывать – пусть лишь на мгновение – чувство товарищества и общности с ним. Сейчас это было опаснее, чем стоящая перед ней цель.
   Она поднялась на ноги. Следом за нею, подчиняясь приличиям, встали мужчины.
   – Мне нужно вернуться к делам, – сказала она, – но я хотела бы пригласить вас завтра поужинать со мной. Пусть никто не сможет сказать, что Колвиллы негостеприимны.
 
   – Если леди Тоу угодно изображать из себя приветливую хозяйку, я не возражаю. Пусть развлекает нас. Видит Бог, я скоро совсем зачахну в этой глуши.
   Эдриан кивнул. Лорд Джон уже битый час жаловался на то, что командир отклонил приглашение маркизы. Объяснять, почему предложение казалось ему подозрительным, Эдриан не желал, но весьма скептически относился к мысли, что леди Тоу искренне хотела сидеть за одним столом с гонителями своего брата.
   – Берегитесь яда, – пробормотал он лишь отчасти в шутку. В ответе лорда Джона послышалась явная насмешка.
   – Что за нелепые фантазии, Ривенхем?
   – Может, и так, – отвечал Эдриан, укладывая вещи в кожаную суму. Сегодня по возвращении с охоты на леди Тоу он обнаружил, что большой зал дома забит фермерами, которым не понравилось, что король протянул свои длинные руки к их полям – пусть ненамеренно, – но сейчас, накануне жатвы, очень скудной жатвы, горько было терять даже горсть зерна под копытами лошадей. Брэддок, стоя посреди толпы с обнаженной шпагой в руках, пытался разогнать их, угрожая всеми возможными карами. Эти лондонцы понятия не имеют, как говорить с людьми, обладающими чувством собственного достоинства, знающими свои права и готовыми эти права защищать.
   Чудесно получится, если его собственные люди без всякого содействия Дэвида Колвилла спровоцируют восстание на северо-востоке!
   Арендаторы Колвилла от веку пренебрегали административными формальностями. Требование Эдриана предоставить ему карты местности, чтобы проложить маршруты патрулей в объезд крестьянских наделов, ни к чему не привели. Таких карт просто не существовало. Эдриан решил поехать к Бэддлстону – другого выхода он не видел. Там, в библиотеке, хранились точные карты всей округи. Семь лет назад Эдриан составил их вместе с братом. На поездку требовалось всего полдня, к тому же его очень привлекала возможность прогуляться по собственным землям. Конечно, можно послать кого-нибудь другого, однако он чувствовал, что неплохо бы хоть на время оказаться на некотором расстоянии отсюда… Нужно успокоиться и восстановить равновесие. А вид всего того, что он собирается защитить, в этом ему поможет.
   – Можете сочинять ей сонеты, если вам нравится, – говорил он, застегивая сумку. – Устраивайте танцы в галерее. Приглашайте всех служанок. Только не выпускайте ее из этого чертова дома. И не впускайте сюда арендаторов. Большего я не требую.
   – Это будет нетрудно, если поручите дело мне, – заявил лорд Джон. – Арендаторы являются с вилами, а не с ружьями. И в отличие от вас я не привык пугать молодых леди так, что они бросаются наутек и прячутся по лесам. Даже Медузу можно очаровать.
   Медуза. Именно так называли Нору придворные остряки. В мире изощренного притворства и приторной любезности ее сдержанность, ее манера смотреть человеку прямо в глаза, не улыбаясь и не смягчая свой взгляд лестью, привлекла к ней не слишком много друзей.
   – Не стоит ее недооценивать, – посоветовал Эдриан.
   Лорд Джон фыркнул:
   – Считаете меня идиотом?
   Многообещающий вопрос. Эдриан окинул взглядом молодого хлыща. Тот в шелковом камзоле развалился на диване, а сапоги закинул на чайный столик. По-модному стройный, напудренный, в тщательно завитом парике, он был в сумрачных покоях Ходдерби так же не к месту, как оранжерейный цветок в хибаре крестьянина. На беспокойных пальцах юнца поблескивали кольца. У локтя стоял кубок с мадерой, изъятой из погребов Ходдерби.
   В мыслях Эдриан так оценил это зрелище: для человека, оказавшегося в абсолютно чуждой для себя стихии, он устроился совсем неплохо.
   Молчание затягивалось. Лицо лорда Джона начало багроветь. Он опустил ноги на пол и сел.
   – Считаете меня идиотом? – повторил он свой вопрос.
   Теперь Эдриан мог фыркнуть. Детское тщеславие во взрослом мужчине выглядело нелепо.
   – Я считаю, что вы привыкли к Лондону, – спокойно ответил он. – И к лондонским женщинам. В сравнении с ними маркиза не производила большого впечатления. Но здесь ее окружают друзья. Множество друзей. Ей обеспечена верность любого проживающего на этих землях, а количество вил в десять раз превосходит количество наших сабель.
   Лорд Джон искренне удивился.
   – Крестьяне, – пренебрежительно бросил он. – Если они поднимутся против нас, значит, поднимутся против короля.
   Барстоу оказал своему сыну плохую услугу, оберегая его от всех сложностей жизни.
   – Вы привыкли к югу, – продолжал Эдриан, – а в этой глуши король скорее легенда, чем реальный факт.
   – Такие речи похожи на измену.
   Эдриан едва не рассмеялся. Такого идеалиста можно показывать на сцене за деньги.
   – Так им и скажите, – улыбнулся он, – если они случайно вцепятся вам в глотку.
   – Они не посмеют, – с апломбом заявил лорд Джон. – Как, мысль о подобной дерзости вас забавляет?
   Эдриан пожал плечами. Не его дело лишать наивных иллюзий этого птенца.
   – Будьте начеку, – с мрачным видом посоветовал он. – Я имею в виду лишь это.
   Казалось, лорд Джон успокоился. Он снова откинулся на спинку дивана и сделал большой глоток из кубка.
   – Вы ведь вернетесь к завтрашней ночи?
   – Если не раньше. – Эдриан поднял седельную сумку. – Я оставляю вам всех двадцать человек. Посты выставлены?
   – Да-да, – раздраженно отвечал лорд Джон. – Я их проверил меньше двух часов назад.
   – Отлично. – Эдриан все еще колебался. Тревога ни на чем не основана, говорил он себе. Нет никаких причин ожидать Дэвида Колвилла до исхода недели. Что касается колвилловских фермеров, то на самом деле Эдриан не ждал от них опасных действий. Все они в основном принадлежали к Высокой церкви. У них не было глубоких причин сочувствовать позиции своего сеньора. Тем не менее при взгляде на Джона Гардинера он чувствовал инстинктивную тревогу. Оставить на этого клоуна командование в Ходдерби, передать ему власть над всем здешним хозяйством, включая Нору…
   Нора. Он стиснул зубы. Ему нет дела до маркизы Тоу.
   – Желаю удачи, – произнес он.
   В ответ лорд Джон лениво шевельнул рукой с кубком. Камни в его кольцах блеснули.
   – Доброго пути.
 
   Казалось, Нора учла все случайности, кроме того, что Ривенхем не явится на ужин. Спустившись в гостиную и обнаружив, что лорд Джон ждет ее в одиночестве, она не встревожилась, ибо решила, что Ривенхем еще бродит где-то в доме. Так или иначе, но он съест свой ужин, пусть даже не под ее надзором. Доверяя служанкам на кухне, Нора не сомневалась, что вместе с едой он получит нужное питье.
   К собственному стыду, она чувствовала, что некое темное начало в ней жаждет увидеть, как на него подействует зелье. Она когда-то выпила этого яду ради него, теперь, сам того не желая, Эдриан сделает это ради нее.
   Но за столом Ривенхем так и не появился. Как жаль, что он не может к ним присоединиться, посетовала она в разговоре с лордом Джоном. Слуги уже понесли еду остальным солдатам. Где они смогут найти лорда Ривенхема?
   – В десяти милях к югу, – с улыбкой отвечал Гардинер. – Он отправился проведать свое поместье.
   – О, как он, должно быть, рад побывать там, – заметила Нора, справившись с волнением. – И когда же он вернется?
   – Не могу сказать, – безмятежно ответил лорд Джон, но вдруг насторожился: – Разве у миледи есть причины для беспокойства?
   После этого Нора стала придерживать язык и, припомнив подзабытые навыки флирта, заставляла себя улыбаться его снисходительным репликам. Лорд Джон похвалил ее платье – кобальтово-синее, расшитое золотом, – и тут же с поразительной точностью указал, сколько раз видел его на ней в Лондоне – «когда мантуанский покрой был еще в моде». Нора сидела напротив гостя, хлопала ресницами и делала вид, что для нее нет большего удовольствия, чем глотать его оскорбления в собственной столовой. И все время, наблюдая в западное окно, как опускается солнце, чувствовала, как быстро колотится сердце.
   Небо совсем потемнело. Кажется, гость медленнее ворочает языком, или это ее воображение? Похоже, он сдерживает зевоту…
   – Я слышал, – говорил лорд Джон, – что ваш брат и лорд Ривенхем некогда были друзьями.
   Пора бы ему упасть без сознания. Может, она ошиблась с дозой? Меконий, сок опиумного мака, опасное вещество – добавишь чуть больше, чем нужно, и человек может не проснуться.
   – Его земли примыкают к нашим. В таких обстоятельствах дружба – разумная политика.
   Лорд Джон разглядывал одно из многочисленных колец у себя на руке, задумчиво вертел его пальцами. Кольца эти были в свете притчей во языцех. Нора вспомнила, что, по слухам, он называл их в честь знаменитых придворных красавиц и что одна глупая девчонка – леди Мэри или леди Сара – прошлой весной расплакалась, когда обнаружила, что с бриллианта низведена до сапфира.
   – Так-то оно так, – протянул лорд Джон, – но обычно эти католики держатся в своем кругу.
   Неприязнь в его голосе поразила Нору. Она прежде не слышала, чтобы кто-то говорил о Ривенхеме подобным тоном. Страх или же влюбленность – вот чем обычно окрашивалась речь тех, кто упоминал о нем.
   – Он сменил веру много лет назад, – осторожно напомнила она.
   – Но не раньше, чем подружился с вашим братом.
   Нора поняла, что надо держать ухо востро.
   – Ну и что из того? Наша семья не католическая.
   – Вот именно. Не чувствуете в этом иронии? Ваш отец и брат скрылись во Франции, чтобы целовать в задницу Претендента-католика, а старинный друг собирается проучить их, хотя сам лишь недавно избавился от любви к папе. – Ядовитая улыбка у него на лице вдруг увяла. Он расслабленно потер лоб.
   Нора с удивлением поняла, что означают все эти выпады.
   – Вы не доверяете лорду Ривенхему?
   Должно быть, он собирался оглушительно расхохотаться, но благодаря настойке из его горла вырвалось только слабое клокотание. Хрипло вдохнув, он с усилием произнес:
   – Вы всегда были слишком прямолинейны, мадам. Никто в Лондоне не назвал бы вас чаровницей. – Он затряс головой. – Прошу прощения, мадам, – пробормотал он привычную формулу учтивости, не вкладывая в нее никакого смысла. – Я себя чувствую как-то…
   Взгляд лорда Джона остановился на бокале, который он не успел донести до рта. Зрачки его глаз сузились в точку.
   – Да ведь вы…
   Он рухнул лицом в тарелку с бифштексом, как марионетка с перерезанными нитками.
   Нора вскочила с места и заперла все двери, кроме одной – той, что вела в коридор для слуг. В узком проходе без окон горела единственная лампа. Нора схватила ее и по винтовой лестнице заспешила в подземные кухни. Из соседней двери выскочила повариха, за ней – судомойка. Маленькая служанка была перепугана – лицо бледное, глаза широко распахнуты. Лучше бы ей не говорили о происходящем. А вот повариха, миссис Фэрфакс, выглядела спокойной. Сложив толстые руки на груди, она сообщила:
   – Они заперты в кладовке.
   Нора кивнула.
   – Давно?
   – Наверное, уже с четверть часа. Жрут и пьют, как свиньи! Я уж боялась, что они примут слишком много, в последнюю порцию вина решила ничего не добавлять.
   – Да благословит вас Господь, миссис Фэрфакс! – Нора для собственного спокойствия подергала дверь кладовой. Замок держал крепко. – А где Хутон и Монтроз?
   Миссис Фэрфакс фыркнула:
   – От этих двоих никакой помощи. Хутон лежит. Говорит, кости ломит. А Монтроз хнычет у себя в комнате. Видно, Богу молится, чтобы Господь послал ему смелости, приличной мужчине.
   Отсутствие Хутона понятно. Здоровье у него действительно слабое, в решительных предприятиях от него пользы нет, а вот слабость Монтроза Нору расстроила. Когда брат бывал в доме, Монтроз исполнял обязанности не только управляющего, но и секретаря. Он, единственный из домашних, знал все о деятельности хозяина.
   – Пусть тогда остается в своих комнатах, – распорядилась Нора. – Я сама с ним поговорю.
   – Зря потеряете время, – ответила миссис Фэрфакс. – Даже если его спине полегчает, в чем я лично сомневаюсь, он далеко не уйдет. Я прослежу за этим. А вам бы, миледи, уйти к себе и запереть дверь. Конечно, друзья лорда Дэвида люди благородные, но вы у нас такая красавица – не стоит напрасно искушать мужчин.
   Нора слабо улыбнулась:
   – Хорошо, я ухожу. Но вы – обе – тоже запритесь у себя в комнатах.
 
   В покоях Норы было широкое окно, выходящее на подъездную дорогу. Здесь, глядя на аллею и слушая монотонный голос Гризель, читающей «Приключения Ривеллы», она и стала ждать дальнейших событий. Но темнота за окнами была слишком плотной, и, когда Нора заметила первого всадника, он уже был почти у портика.
   – А вот и они, – поднимаясь на ноги, пробормотала она.
   Гризель подошла к госпоже.
   – Я вижу лишь одного, – сообщила она, – но ведь их должно быть больше?
   Ну разумеется. Чтобы вывезти оружие, потребуется несколько человек и телега.
   – О Боже! – прошептала Нора. – О!
   Во дворе спрыгнул с лошади не один из людей Дэвида, а лорд Ривенхем.
   – Вон! – крикнула Гризель и застучала по стеклу. – Вон остальные! Едут со стороны Блэймута. Правда едут!
   Чтобы сдержать крик, Нора прижала к губам ладонь. Ривенхем оборачивался. Он не мог не заметить появляющуюся из леса группу всадников. Несколько мгновений он не шевелился – смотрел и прислушивался. Повозка, следующая за всадниками, должна производить немало шума, особенно в полной тишине ночи.
   И тут он выхватил шпагу. Нора бросилась прочь от окна, пронеслась сквозь соседнюю комнату и нырнула в кладовую. Опустилась на колени перед деревянным сундуком и стала возиться с замком.
   Гризель бросилась за госпожой.
   – Что вы задумали, мадам?
   Наконец ключ провернулся. Нора подняла крышку и вынула пистолет – красивую, но неудобную штуку, совсем не предназначенную для женской руки. Дэвид предупредил сестру, что прицел у пистолета неточен. Однако сейчас у нее не было выбора. Она побежала к двери, но Гризель вдруг крикнула:
   – Подождите, миледи!
   Ждать Нора не могла. Его убьют, уничтожат, умертвят… И тогда все планы рухнут. При известии об этом убийстве в Ходдерби явятся мощные силы короля. Ведь будет именно так? Значит, она должна его спасти. Должна. Выбора нет.

Глава 6

   Эдриан лихорадочно соображал. Существует множество абсолютно невинных объяснений тому, что группа всадников подъезжает ночью к замку, но нельзя объяснить, почему в ответ на это приближение никто не поднимает тревоги. Почему его люди не выясняют, что это за всадники?
   Эдриан со шпагой в руке подергал тяжелые дубовые двери в холл. Заперто. Он вновь вскочил на коня и, обогнув дом, оказался в кухонном дворике. Здесь дверь была открыта. Спешившись, он разглядел в глубине коридора слабый огонек свечки, зажатой в тонкой, изящной руке. Вот свечу приподняли. Эдриан разглядел лицо маркизы, которая установила ее на полку, вытащила из-за спины вторую руку, свела руки вместе, подняла пистолет и прицелилась ему в голову.
   – Отойдите от лошади, – произнесла она дрожащим голосом.
   Эдриан услышал собственный смех: краткий, хриплый, полный недоверия.
   – Бог мой! – Ведь предупреждал же он Гардинера: «Нельзя ее недооценивать». – Что вы сделали с моими людьми?
   – Ничего плохого, – отвечала Нора. – Они проспят все, что сейчас происходит, и тем спасут свои жизни. Если вы тоже хотите жить, то быстро идите со мной.
   Пистолет тяжелый. Она не сможет целиться долго.
   – Кто эти люди? – спросил Эдриан. Он уже знал, что среди них нет ее брата. По дороге сюда ему попался посыльный с новостями о том, что Колвиллу удалось скрыться из трактира возле Дувра. Но если эти люди – союзники ее брата, то почему они рискнули проникнуть в Ходдерби до прибытия Колвилла? Что-то влечет их сюда… Но что?
   – Я не буду отвечать на ваши вопросы, – заявила Нора. – Нет времени. Так вы умрете или пойдете со мной?
   Эдриан бросил поводья и резко шагнул вперед. Нора инстинктивно отшатнулась, но устояла на месте.
   Он мог бы силой отобрать у нее пистолет, но пистолеты – штука непредсказуемая, и случайный выстрел мог выдать его местонахождение приближающимся всадникам.
   Он сделал еще один шаг. Нора на шаг отступила. Она очень решительно держала пистолет удивительно сильными руками и уверенно целилась между глаз противника.
   Ощущение абсурдности происходящего испарилось. Остался лишь гнев, который заставил его крикнуть:
   – Эта твоя прогулка в сад! Ты пыталась подстроить наше убийство! – А он, как зеленый юнец, разглядывал ее спутанные кудри, чудесную линию ее губ…
   Эдриан почувствовал презрение к собственной наивности. Ее ненависть к нему была, как видно, очень сильна.
   – Если бы я хотела вас убить, то не стала бы встречать у порога, – возразила Нора, – и не стала бы опаивать ваших людей. Слушайтесь меня, и ничего плохого с вами не будет.
   Эдриан ответил ей такой улыбкой, что она шумно вздохнула.
   – Значит, вы просто глупы, – заявил он. – Думаете, спящий человек – менее доступная цель, чем бодрствующий? Друзья вашего брата перережут им глотки, как баранам в праздничный день!
   – Не перережут. – Но ее дрогнувший голос выдал внезапное сомнение. Она не предвидела такую возможность. – Они этого не сделают, – хрипло добавила Нора.
   Эдриан сунул шпагу в ножны, чтобы пройти в узкую дверь. В доме было тихо, как в церкви или… в могиле.
   – Вы не сможете все время пятиться, – мрачным тоном заметил он. За спиной Норы начиналась лестницы – проход для слуг на верхние этажи.
   Нора вздернула подбородок.
   – Снимите с шеи свой платок и завяжите себе глаза.
   Лицо Эдриана вспыхнуло.
   – Нет!
   – Делайте, как я сказала!
   Раздувая ноздри, Эдриан заявил:
   – Я не стану завязывать себе глаза, когда враги, обнажив шпаги, пробираются в дом!
   – Я вам приказываю! – едва не взвизгнув, крикнула Нора.
   – Лучше застрелите меня, – ровным голосом произнес он, – ибо я не подчиняюсь вашим приказам, Леонора Колвилл.
   Несколько секунд они в упор смотрели друг другу в глаза. Его гнев отступил. Эдриан как будто отрезвел и по-иному взглянул на происходящее.
   Он предупреждал Гардинера, что недооценивать леди Тоу опасно, и сам же ее недооценил. Она держала свой пистолет, как настоящая королева разбойников, – плечи расправлены, подбородок задран вверх, смело, решительно, – великолепно! Всем своим видом она показывала, что ее не запугать.
   Редкий мужчина мог обвести Эдриана вокруг пальца, а дважды – никто, а вот она, та, которую он так хорошо знал, проделала это очень ловко.
   Эдриан не желал восхищаться ею. Лучше бы ее ненавидеть. Но, видит Бог, Нора – самая дерзкая, самая умная женщина из всех, кого он видел. Он никогда больше не встретит такую – смелую, сильную духом, сообразительную.
   И все эти качества она расточает впустую, расточает впустую себя, гробит на безнадежное, глупое дело своего брата.
   – Ты будешь мне подчиняться, – упрямо возразила она. – Конечно, это ранит твою мужскую гордость, Эдриан Феррерс, но ты будешь подчиняться. Можешь поверить, если надо – я выстрелю.
   И тут она опустила дуло и нацелила пистолет ему в бедро.
   – Так ты меня искалечишь и все равно убьешь. Только медленнее.
   – Тогда подскажи мне другую цель, – с ледяным спокойствием отозвалась она. – Я выстрелю.
   В этот момент в глубине дома хлопнула дверь. Нора на мгновение отвлеклась. Эдриан прыгнул на нее, перехватил кисть, задрал ее вверх, стиснув так, что пальцы Норы вдавились в пистолет. И тут же, не обращая внимания на резкий вопль, телом вдавил ее в стену. Потом застыл на несколько мгновений, прислушиваясь к ее отрывистому дыханию, своему собственному – сиплому и тяжелому – и тому, что происходит в доме.
   Раздался взрыв грубого смеха. Нора застыла. Послышался звук бьющегося стекла. Потом перевернули что-то тяжелое.
   – Это в гостиной, – прошептала она. – Они близко.
   Эдриан стиснул тонкое запястье. Она умолкла. Загрохотали тяжелые шаги. Он почувствовал, что Нора дрожит.
   – Сколько их? – резко спросил он.
   Она молчала. Эдриан запустил пальцы ей в волосы и оттянул назад ее голову. Ее слезы его не тронули. Он больше не влюбленный мальчишка.
   – Сколько?
   – Сорок! – словно выплюнула она.
   При слабом свете ее глаза казались огромными черными провалами. Разумеется, она солгала. Эдриан видел, что в отряде, который появился из леса, было куда меньше людей. Но ложь четче обозначила ее позицию. Она – часть заговора. Ее участие не случайность. Она в деле, и не меньше, чем ее проклятый братец. Сейчас, противопоставив себя ему, она уничтожила для Эдриана все сложности и тем отдалась в его руки. Теперь это превратилось в честную игру.